Текст книги "Ракетоносцы. Адское пламя"

Глава седьмая
ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

…Грузовик, в котором их везли, видал виды. Он лязгал, рычал, тарахтел, скрежетал и завывал, жалуясь на судьбу. И это казалось странным – Павел и не подозревал, что в армии Соединённых Штатов, в самой передовой и высокотехнологичной армии мира, служат такие измученные клячи, место которым на автомобильной свалке. Но эта загнанная автолошадь всё-таки ехала, даже, можно сказать, мчалась, вихляя и подпрыгивая на ухабах (и откуда на хайвэе ухабы?), в отличие от охромевшего спортивного «феррари», оставшегося на дороге.

«Знать бы ещё, что нас ждёт, – подумал Павел, покосившись на мрачные лица солдат, сидевших в кузове, куда не слишком политкорректно запихнули и всех четверых туристов (или пленников?), обыскав их с головы до пят (самому дотошному ощупыванию подверглась Анджела). – Морды у этих парней такие, как будто они сопровождают государственных преступников и готовы, если что, стрелять на поражение. Чёрт, по-дурацки получилось…».

…Увидев на шоссе американских морских пехотинцев и услышав окрик «Don’t move! Hands up!»[30]30
  Don’t move! Hands up! – Не двигаться! Руки вверх! (англ.)


[Закрыть], Павел, Анджела и даже Вован, мягко говоря, растерялись: «шоу» становилось непредсказуемым. Но Мэрилин, мгновенно вычислив среди солдат командира, кинулась к нему чуть ли не с распростёртыми объятьями и обрушила на слегка обалдевшего офицера предельно эмоциональный поток английских слов, по большей части урезанных до кратких междометий. Павел хорошо владел английским, но сейчас он смог разобрать в быстрой речи Мэрилин только отдельные выражения, причём такие, которые отнюдь не претендовали на образчики изящной словесности и гораздо органичнее звучали бы в устах какого-нибудь обкуренного афроамериканца, чем девушки-студентки из приличной семьи. «Что за дерьмо? …самолёты… …взрывы… …чертовщина… …срань господня… …motherfuck террористы… …куда вы смотрите, офицер? Мы исправно платим налоги на армию, и хотим, чтобы наша армия исправно нас защищала! …нам надо в Кингстон!».

Офицер какое-то время слушал девушку, постепенно переставая что-либо понимать, а потом взял её за плечи и резко встряхнул. Мэрилин замолчала, как будто её выключили.

– Успокойтесь, мисс, – посоветовал морской пехотинец. – Перестаньте тараторить, и объясните мне, как вы оказались на передовой? За каким чёртом вас сюда понесло? Вам не терпится попасть на тот свет? Или вы искатели приключений, и вам, – с этими словами он посмотрел на растрёпанную Анджелу и задержал взгляд на её полуобнажённой груди, густо припорошенной пылью, – очень хочется, чтобы раджеры, которые вот-вот высадятся на берег, изнасиловали вас прямо тут, на морском песочке?

– Передовая? Раджеры? – пролепетала Мэрилин. – Я… не понимаю… Наверно, меня контузило… Мы туристы… прилетели два дня назад, из Флориды… Нам в Кингстон…

– Туристы? – брови командира морских пехотинцев поползли вверх. – Из Флориды? Два дня назад? Да, крепко вас контузило, мисс. Документы!

– Нету, – вмешался Павел, видя растерянность подруги. – Сгорели в машине, которую десять минут назад расстрелял самолёт. Русский самолёт, – добавил он, подчиняясь какому-то наитию и вспомнив слова Мэрилин о звёздах на крыльях.

– Этот самолёт нас всех чуть не убил, – Мэрилин всхлипнула. – Я же вам говорила, сэр.

– Ладно, – сказал офицер, чуть подумав (сомнений в том, что перед ним американка, у него не было, а что она со странностями, так после контузий бывают и не такие странности). – Возиться мне с вами некогда, но вам здесь делать нечего: передовая – это не самое лучшее место для хорошеньких молоденьких девушек.

– Девушке нигде не страшно, – встряла Анджела, обворожительно улыбаясь, – если рядом с ней настоящий мужчина.

Обстрел прекратился, самолёты улетели, и она, обожавшая быть в центре внимания, оживилась под взглядами молодых парней в военной форме – такое шоу ей нравилось.

Морпех ухмыльнулся, оценив её бюст и прочие тактико-технические данные. Вован предусмотрительно молчал.

– Вы тоже из Флориды, леди?

Анджела открыла рот, но ответить не успела: её перебил возглас одного из солдат, обступивших спорткар и рассматривавших его с нескрываемым удивлением.

– Сэр, – крикнул он, склонившись над приоткрытым багажником и вытаскивая оттуда акваланг, – гляньте-ка на эту штуку!

– Хм… – пробормотал офицер, осмотрев находку. – Аппарат для дыхания под водой. Слышал я о таких приборах, и мне даже доводилось их видеть: правда, выглядели они иначе. И я знаю, кому и для чего нужны такие игрушки: итальянские подводные диверсанты ещё в сороковом подорвали в Александрии два британских линкора. И машина у вас интересная, господа туристы из Флориды, никогда таких не видел. Может, она ещё и плавать умеет, а? У кого из вас есть документы? Живо!

Вован цапнул себя за нагрудный карман, и… Карман был разодран сверху донизу, как будто по нему прошлась лапой очень большая и очень когтистая кошка, и висел клочьями, наглядно демонстрируя полное отсутствие в нём какого-либо содержимого. Тезис «всё своё ношу с собой» на сей раз сыграл с Вованом злую шутку: прячась в кювете от пулемётных очередей третьего самолёта с красными звёздами на крыльях, бывший браток основательно проехался животом по гравию и не заметил потери документов, заботливо упрятанных в злополучный карман, не выдержавший жёсткого контакта с ямайскими камешками.

– Документы у нас в отеле, – пояснила Анджела, видя затруднительное положение, в котором оказался её спутник. – В Кингстоне, мы сдали их на хранение на ресепшене. Если вы нас туда отвезёте…

– В каком отеле?

– «Чёрная жемчужина».

– Возможно, я бы вам и поверил, – медленно проговорил офицер, – но в Кингстоне нет такого отеля. Я здесь уже целый год, и знаю в этой дыре каждый дом.

Глаза командира морпехов сделались ледяными. Он повернулся к стоявшему рядом с ним сержанту и приказал:

– Билли, возьми двух солдат и отвези этих туристов в Кингстон, куда они так рвутся. К майору Уоллесу: кажется, это по его части. Пусть он разберётся, кто они такие. И быстро назад, и захвати по дороге ребят, которых я послал на склад боепитания. А вы чего встали? – гаркнул он на столпившихся солдат. – Концерт окончен! То есть окончено первое отделение, а к началу второго надо успеть занять места в зрительном зале. Вперёд, парни, – шоу только начинается.

* * *

Несмотря на все свои недуги и на скверную дорогу, на которой пару раз попадались самые настоящие воронки то ли от бомб, то ли от снарядов (причём ещё дымящиеся), старый грузовик обладал завидной прытью: за какие-нибудь четверть часа они добрались до Харбор Вью, предместья Кингстона, расположенного у самого основания косы Палисадос. Но даже за это непродолжительное время Павел успел кое-что разглядеть: грузовик был открытым, борта низкими, и «великолепная четвёрка», усаженная на свёрнутый брезент, лежавший у самой кабины, имела возможность обозревать окрестности. Хотя этой возможностью Павел старался не злоупотреблять и не слишком рьяно вертел головой (двое морских пехотинцев, устроившихся в задних углах кузова, смотрели на них волками и держали оружие наготове), он увидел достаточно для того, чтобы зародившееся у него подозрение окрепло, несмотря на его предельную фантастичность.

Во-первых, на берегу косы Палисадос, обращённой к Карибскому морю, он несколько раз замечал какие-то приземистые бетонные сооружения явно немирного назначения, между которыми муравьями суетились солдаты – много солдат, которых утром здесь и в помине не было, как не было и серых бетонных куполов. Во-вторых, когда они проезжали аэропорт Норман Манли – вернее, то место, где этот аэропорт был всего лишь час назад, – Павел не увидел на лётном поле знакомых пассажирских «боингов»: вместо них там стояло несколько небольших самолётов в боевой раскраске, издали похожих на те, что атаковали дорогу, и две спаренные артиллерийские установки, задравшие к небу тонкие стволы. И здания аэропорта тоже не было, словно оно бесследно растворилось в сером тумане, меняющем мир.

А на последнем участке косы они объехали разбитый грузовик, горевший костром; возле него лежало неподвижное тело в военной форме, и чуть поодаль двое солдат тащили третьего, повисшего у них на плечах.

«Нет, так не бывает, – подумал Павел, глядя на эту сюрреалистическую картину. – Да, на съёмках бывают несчастные случаи с каскадерами, но чтобы так… И потом, где софиты и вся прочая киношная техника? Неужели мы всё-таки… Нет, этого не может быть!».

– Володя, – тихо произнёс он, – ты видел?

– Видел, – сумрачно отозвался Вован. – И очень мне это напоминает то, что я видел двадцать пять лет назад, в Афгане.

– А ты что, был в Афгане? – спросил Павел с некоторым удивлением, но тут один из охранников, угрожающе шевельнув стволом, рявкнул им «Hey, you, shut up!»[31]31
  Hey, you, shut up! – Эй, вы, заткнитесь! (англ.)


[Закрыть], и Павел счёл за лучшее замолчать.

Морпехи время от времени с опаской поглядывали в небо, но грузовик благополучно доехал до основания косы Палисадос и запетлял по узким улочкам Харбор-Вью. А когда они добрались до Кингстона, Павел испытал ещё один приступ удивления: это был совсем не тот Кингстон, к которому он уже успел привыкнуть.

В этом непривычном Кингстоне не было ни одного многоэтажного здания – все они исчезли, словно вырванные с корнем, сохранились только невысокие строения, прячущиеся среди густой зелени. И не стояли у его причалов белые океанские лайнеры – их место заняли серые военные катера, щетинившиеся орудийными стволами. И этот незнакомый Кингстон горел, горел сразу в нескольких местах – горел, как и положено городу после бомбёжки.

Подозрения Павла переросли в уверенность. В отличие от многих своих сверстников, белорусский парень Павел Майоров любил читать, и читал не только учебники, но и другие книги, в том числе и научно-фантастические. Но он никогда не думал, что фантастика так нахально влезет в его жизнь и станет осязаемо-реальной.

А за их спинами с новой силой загремела канонада. Корабли флота Народной России атаковали южное побережье Ямайки от мыса Портленд до мыса Морант, готовясь высадить десант, только ни Павел, ни Мэрилин, ни Анджела, ни бывший «афганец» Вован об этом ещё не знали.

* * *

Грузовик, взвизгнув тормозами, остановился возле одноэтажного кирпичного здания, у дверей которого стоял, привалившись спиной к косяку, рослый солдат с автоматом; при появлении машины он отлепился от стены и подобрался. Сержант Билли вылез из кабины, волоча мешок с аквалангом, и, оставив высаженных из кузова задержанных под присмотром своих бдительных морпехов, подошёл к часовому и начал что-то ему объяснять, то и дело оборачиваясь и указывая рукой на пленных. Часовой меланхолично кивал, а потом в дверях появился ещё один военный и увёл сержанта внутрь.

– Местная типа контрразведка, зуб даю, – тихо, одними губами, произнёс Вован, не поворачивая головы. – Вот это мы попали так попали…

Девушки подавленно молчали: похоже, даже до Анджелы наконец дошло, что «шоу» становится очень уж «реалти» и может очень плохо кончиться.

«Попали… попали… попали… – эхом отозвалось в сознании Павла. – Попали?».

– Послушай, Вован, – так же тихо сказал он, – ты не заметил ничего необычного?

– Заметил. Бравые морпехи вооружены американскими самозарядными винтовками М1 «гаранд», которые были основным оружием пехоты США во время Второй Мировой войны. Генерал Паттон назвал «гаранд» величайшим средством ведения войны из всех когда-либо созданных – хорошая машинка. Эти винтовки до сих пор продаются на рынке оружия, и неплохо, но я не пойму, где их столько набрали, и главное – зачем, когда есть современные образцы, та же М-16 знаменитая…

– Ты так хорошо разбираешься в оружии?

– Я им торгую: это мой основной бизнес. А ты думал, я приподнялся на секонд-хэнде? Ага, счаз… На тряпках не разбогатеешь, а вот на стреляющем железе… Люди любят убивать друг друга, и поэтому мне всегда хватит на хлеб с маслом. Ружейным. А у того дылды возле дверей – пистолет-пулемёт Томпсона. «Томми-ган», оружие гангстеров и коммандос Второй Мировой. Тоже раритет, хотя эти автоматы всё ещё в ходу в разных «горячих точках». Вот я и думаю, что это за театр такой?

«Театр абсурда, – подумал Павел. – Вот оно, значит, как… Оружие Второй Мировой, и в большом количестве. Ещё один камешек в мозаику… Туман этот серый, после которого всё и началось… Провал во времени – неужели это возможно? Фантастика, но всё сходится. То есть почти всё: есть кое-какие неувязки. Насколько я помню, в ходе той войны на Ямайку никто не нападал».

Ему захотелось поделиться своими соображениями с Мэрилин, которая напряжённо о чём-то думала (может, и ей пришла в голову та же мысль?), но как это сделать? Морские пехотинцы стояли от них в нескольких шагах, соблюдая дистанцию, предписанную уставом, и тихий разговор Павла с Вованом, заглушаемый нараставшим грохотом канонады, остался незамеченным. А вот более оживлённая беседа пленных без внимания не останется – можно запросто получить удар прикладом.

Решить эту дилемму Павлу не удалось. В дверях появился Билли в сопровождении какого-то офицера и махнул конвоирам: мол, заводи задержанных.

* * *

– Имя? Фамилия? Род занятий?

– Мэрилин Дьюи, студентка Флоридского государственного университета, факультет менеджмента.

– Когда, как и зачем вы оказались на Ямайке?

– Мы с моим парнем прилетели сюда на каникулы. Два дня назад. Из Флориды.

Девушка говорила спокойно, хотя голос её дрожал. Она не понимала, что происходит, и была испугана и растеряна, но перед ней сидел представитель власти, одетый в военную форму, и законопослушность американки начала двадцать первого века брала верх. К тому же она не чувствовала за собой никакой вины, и была уверена, что американский закон и справедливость восторжествуют – разве может быть иначе? Этот офицер во всём разберётся, и они с Полом вздохнут с облегчением.

– Прилетели, значит… – со странной интонацией произнёс военный, сидевший за столом. – Дальше!

Павел слабо разбирался в знаках различия армии США (точнее, вовсе не разбирался), но предположил, что перед ними тот самый майор Уоллес, которого упомянул командир морских пехотинцев, арестовавший их на берегу. За столом сидел ещё один офицер, на вид лет пятидесяти, сухощавый, с коротко стриженными седыми волосами, но тот молчал, время от времени ощупывая всю четвёрку задержанных испытующим взглядом, а вопросы задавал «майор Уоллес» – широкоплечий, с холодными серыми глазами и волевым подбородком.

Пока он допрашивал Мэрилин, Павел исподтишка разглядывал кабинет – привычное слово «офис» к этому помещению как-то не подходило. Обстановка предельно спартанская: простой деревянный стол, за которым сидели двое офицеров, в углу стеллаж с картонными папками. У окна ещё один стол, маленький, занятый архаичного вида пишущей машинкой, на которой с удивительным проворством работала довольно симпатичная (Павел видел её профиль) девушка в форме и с аккуратной причёской, напоминавшей героинь голливудских фильмов середины прошлого века. И никаких тебе компьютеров, только стоял на столе перед офицерами музейного вида телефон с диском и тяжёлой эбонитовой трубкой, лежавшей на рогатых рычагах. Интерьер кабинета Павла не удивил (если он прав в своём фантастическом предположении, этого и следовал ожидать) – его интересовало, заметили ли его товарищи по несчастью полное отсутствие здесь современной оргтехники?

Выслушав сбивчивый рассказ Мэрилин, Уоллес перевёл взгляд на Павла.

– Имя? Фамилия? Род занятий?

– Пол Мэйджор, студент, Флоридский университет, факультет истории философии.

Павел и сам не знал, что заставило его изменить свою фамилию на английский манер – в университете он числился как «Майорофф», – он почему-то решил, что так будет лучше. А о том, что он из России, говорить и вовсе не стоит – слова Мэрилин о красных звёздах на крыльях атаковавших их самолётов не выходили у него из головы. Павел коротко повторил то, что рассказала Мэрилин, упомянув серый туман и то, что они познакомились с Анджелой и Вованом на дороге, а раньше никогда даже не виделись; что их с Мэрилин машина умерла огненной смертью, и они поехали на машине своих новых знакомых, знать не зная, что там у них в багажнике (в конце концов, это было сущей правдой). Будь Павел один, он об этом бы умолчал, но с ним была Мэрилин, и заставлять её отвечать за чужие грехи – нет уж, увольте: Павел чувствовал, что проклятый акваланг сильно осложнил им жизнь.

Выслушав Павла, офицер молча покачал головой.

– Что-то не так? – робко спросила Мэрилин.

– Многое не так, мисс, – холодно ответил Уоллес. – Очень многое. Но вопросы здесь задаю я – это понятно? Так, теперь вы, – он посмотрел на Вована с Анджелой. – Что вы мне расскажете? Кто вы такие?

Вован запираться не стал. То ли у него не было подходящей версии, то ли он понимал, что выдать себя за американцев у них с Анджелой не получится, то ли тоже не чувствовал за собой никакой вины.

– Владимир Поздняк. Бизнесмен. Мы русские. Прибыли на Ямайку неделю назад, – отрывисто отрапортовал он. – Цель – покупка недвижимости. К тому, что рассказали ребята, добавить мне нечего, так оно всё и было.

– А не надо ничего добавлять, – зловеще произнёс офицер, гладя на него с искренней ненавистью. – Русские не покупают недвижимость на Ямайке – они пришли сюда с оружием в руках, чтобы взять эту недвижимость силой. Или для тебя, русский, новость, что мы воюем с вами уже пять лет, и что сейчас там, – он кивнул в сторону окна, дрожавшего от орудийных залпов, – твои соотечественники уже высаживаются на берег?

– Это не новость, – пробормотал Вован, – это гораздо хуже…

– И ты, ублюдок, – продолжал офицер, хищно оскалившись, – никакой не бизнесмен, а самый обыкновенный диверсант, и прилетели вы сюда на тевтонском «вороне Вотана». Или приплыли на крейсере кайзермарине, что сути дела не меняет.

«Ворон Вотана? Кайзермарине? – промелькнуло в голове Павла. – Всё страньше и страньше, как говорила Алиса Льюиса Кэрролла…».

– И по законам военного времени я вас всех расстреляю, всех четверых, и с большим удовольствием, а с вашими девками предварительно как следует позабавятся мои солдаты, которым остро не хватает белых баб в этом ямайском заповеднике черномазых.

Анджела задавлено пискнула. Мэрилин стремительно побледнела.

– Но я американка… – пролепетала она. – Вы не можете…

– Я всё могу! И если ты американка, ставшая врагом своей страны, тем хуже для тебя: предатель хуже врага. У вас есть только один шанс спасти свои шкуры: правдиво рассказать мне всё. И кто вы такие на самом деле, и с каким заданием прибыли, и всё остальное-прочее. И тогда, быть может…

Его патетическую речь прервал дребезжащий телефонный звонок.

– Майор Уоллес слушает! Да, сэр. Понял, сэр. Я выделю людей, и сам займусь этим немедленно. В ближайшие полчаса проблема будет решена. Всё будет сделано, сэр.

Положив трубку, он посмотрел на пленных и произнёс, разделяя слова:

– Я даю вам час. И если за это время вы не поймёте, что молчание сокращает жизнь, пеняйте на себя. Отведите их в торцевую камеру, парни, пусть они там подумают.

Двое охранников, стоявших за спинами пленников, взяли винтовки наперевес. Павел повернулся, и в глаза ему прыгнул настенный календарь, висевший у двери. Календарь был украшен пухлой улыбчивой блондинкой в белом платье, стилизованном под военную форму, но на неё Павел даже не обратил внимания.

Он смотрел на этот календарь всего несколько секунд, не более, но за эти секунды в его сознании с фотографической точностью отпечаталась то, что было напечатано под этой девицей в стиле ретро, над отрывным листком с датами. И неудивительно, потому что там, на календаре, английским по белому были указаны месяц и год: Июнь, 1944.

Мозаика сложилась, но легче от этого как-то не стало – скорее наоборот.

* * *

– Ты намерен их расстрелять, Крис? – спросил седовласый, когда пленных увели.

– А ты что, предлагаешь устроить им вечеринку с танцами? – майор поморщился и бросил стенографистке: – Мэгги, свободна. Можешь сходить пописать, но через час будь на месте, ты нам ещё понадобишься. Они враги, Фил, – сказал он, проводив девушку взглядом, – шпионы раджеров, а с врагами на войне разговор короткий. И я их расстреляю, но сначала выжму из них всё, что они знают.

– И женщин тоже?

– В наших городах под германскими бомбами гибнут и женщины, и дети, – в глазах Уоллеса плеснула злая ненависть, – так почему я должен церемониться с русскими сучками, явившимися сюда гадить? Хотя той сисястой я бы нашёл применение: хороша, стерва, круче Риты Хэйворт[32]32
  Рита Хэйворт – американская киноактриса и танцовщица, звезда Голливуда, секс-символ сороковых годов.


[Закрыть].

– Не похожи они на шпионов… – задумчиво произнёс Фил.

– А на кого они похожи? Документов нет, несут какую-то чушь. И скуба[33]33
  SCUBA, Self-contained underwater breathing apparatus – автономный аппарат для дыхания под водой (англ.)


[Закрыть] – кому он ещё нужен, кроме подводных диверсантов?

– Вот то-то и оно, что чушь, причём явную. У любого шпиона, ты это знаешь не хуже меня, должна быть мало-мальски правдоподобная легенда, а эти… Какой-то туман, студенты из Флориды, прилетевшие на уикэнд в зону боевых действий, куда никто не ездит отдыхать с сорок второго года; покупатели недвижимости, не скрывающие, что они из России, которая с нами воюет. Как-то это всё не вяжется… А что касается скубы – конструкция их аппарата очень странная, и материалы. И доставший их сержант говорил об их автомобиле: мол, чудо какое-то неземное.

– Мы с тобой эту машину не видели, так что…

– Зато мы с тобой видели вот это, – седовласый выдвинул ящик стола и достал оттуда сотовый телефон, отобранный у Анджелы при обыске и привезённый вместе с аквалангом. – Ты можешь сказать, что это такое? Я – нет.

– Сами расскажут, когда поймут, что продолжать валять дурака опасно для жизни.

– Возможно. Но я не представлю, где такое можно сделать: во всяком случае, у нас на Земле таких штук не делают.

– Что ты имеешь в виду?

– Что они не земляне, – спокойно сказал Фил, – а прилетели к нам с другой планеты: например, с Марса. На той самой машине, которая так удивила морских пехотинцев.

– Док, ты начитался Берроуза[34]34
  Эдгар Берроуз – один из популярнейших американских довоенных писателей, автор серии книг о Тарзане и марсианской («барсумской») серии.


[Закрыть]. Какие, к черту, марсиане? Ты в своём уме?!

– В своём. Вселенная, если верить астрономам, очень велика – вряд ли господь создал её только для нас одних, это чересчур расточительно. И самое главное, майор Уоллес, твои шпионы, судя по этой вот игрушке, – он повертел в руках мобильник, на экране которого сменялись цветные картинки, – владеют незнакомыми нам высочайшими технологиями. А технологии – это оружие: с их помощью можно выиграть войну, которую мы проигрываем. Они не от мира сего, Крис. Я видел реакцию здоровяка: он и знать не знал, что Соединённые Штаты Америки воюют с Народной Россией – уж в чем-чём, а в психологии я разбираюсь, это моя работа. И как ты это объяснишь? Откуда он взялся, такой неосведомленный?

– Что ты предлагаешь, док? Найти для них самолёт, и отправить этих твоих марсиан на материк? Это фантастика похлеще Берроуза – последние наши самолёты уже догорают на аэродромах. Ты не в своём Гарварде, доктор Эндрюс, ты мобилизован и служишь военным психологом. А здесь у нас война, на которой не место всяким там фантастическим гипотезам. И я расстреляю этих четверых, будь они хоть марсианами, хоть посланцами преисподней – расстреляю хотя бы для того, чтобы их высокие технологии не достались раджерам, которые скоро ворвутся на улицы Кингстона. Будь ситуация немножко другой, тогда, может быть, я и подумал бы над твоей версией, но сейчас… Будем считать, что им не повезло: бывает. Всё, разговор окончен. Я и так потерял с тобой кучу времени, которого у меня нет. Мне некогда: генералу сообщили, что в районе Портмо кто-то якобы корректирует дымами огонь русских крейсеров, и он приказал мне лично проверить эту информацию. Скорее всего, это ерунда, но со стариком не поспоришь: если я не выполню его приказ, он расстреляет меня раньше, чем я расстреляю твоих марсиан. Так что я поехал, а ты жди моего возвращения, и ничего без меня не предпринимай, гуманист несчастный.