Текст книги "В рюкзаке у времени (сборник)"

Это он пожалел ее и не отдал в руки правосудия, когда по дуроватому поведению Доры на поминках догадался, почему ушел из жизни брат, пусть и непутевый, но все же одна с ним кровь. Это он потихоньку вытащил из кармана ее халата «фасолевое зёрнышко», которое племянница намеревалась бросить в его борщ, чтобы разделаться с ним. Половинку фасолины дядька вложил в кусок колбасы и скормил его бездомной собаке, решив проверить, насколько «фасолинка» безобидна. Увы, собака умчала помирать за околицу их городка. Ее в подлеске и нашла местная детвора, собиравшая тутовник. Передать половинку оставшейся «фасолинки» следователю? Но у племянницы подрастала дочь, кто бы растил ее, поднимал на ноги? О, они еще столкнутся лбами – Дора, предальний потомок Доры из двадцатого века, будушая жена Антихриста Форсуфа, и Писатель, в далеком прошлом ее родной дядька. Но до этого еще надо петь иную песню, хотя бы о том, что Дора в том же двадцатом веке, так, ради интереса, и чтобы «лишний раз не гавкала», послала в инсульт свою свекровку, ушедшую из жизни. Ее руки, не знающие жалости и пощады, привили родной бабушке герпес только за то, что она пыталась вразумить ее, ставшую подстилкой молодому преступнику. Это Дора сотворила из тяжелых лекарств чудовищный препарат, вогнавший в кому родную тяжело больную, обездвиженную бабушку. Ей просто надоело все лето и осень убирать грязь с ее старческого тела и экскременты. И та умрет, пролежав в постели почти пять месяцев. Она упикала своего сослуживца, рядового, как и она, работягу только за то, что тот посмел неудачно пошутить о ее «царстве грязных полов и тряпок». Она подумывала расправиться и с муженьком, зная об украденных им у своей матери драгоценностях. Свекровь хотела было завещать «брюлики» внукам – сиротам, из жизни рано ушли ее дочь и зять. Однако муженек Доры оказался себе на уме, ни под каким видом не выдавал место, где спрятал сокровища. Она бы немало натворила бед, когда страна пыталась начать жить по европейским законам, став еще и тайным осведомителем властных структур. Ну, как же, ценный человечек: без моральных принципов, ради денег и выгоды готова на любые мерзости, прекрасно знает местное ворье, с одним из них, еще совсем молодухой, жила пару лет. А ее дядька – прежде известный интеллектуал, водит знакомства с правозащитниками, потому его мысли не прочь высвечивать, а в случае чего Дора не погнушается укокошить родственничка. Рок, или, быть может, сам Господь, свернули ее поганый свиток жизни. Как-то помогая срезать розы в саду хвастливого и заносчивого, весьма посредственного сантехника, ставшего гражданским мужем ее овдовевшей матери, глубоко уколола шипом большой палец, не обратив на это внимание. Утром следующего дня ее руку разнесло. У Доры оказалось заражение крови, она познала лицо смерти.

И вновь минуло много веков, пока ей удалось возродиться. Родители, не ведая о ее прошлых жизнях, нарекли Дорой. Эту вертихвостку из престижного интимного клуба и прочили избранницей Элевсина Форсуфа. Тот не стал вдаваться в подробности жизни своей подруги, с которой его познакомили друзья, справедливо полагая, что в будущем, если Дора его не устроит, он с ней расстанется. А сейчас ему позарез нужно брачное свидетельство. Без этой бумажки ему не светило получить удостоверение Избранника. Ведь Форсуфу давно мерещились огромные полномочия, возможность стать владыкой всей планеты Земля. Свадьбу они сыграли скромную, чтобы не привлекать внимание досужей толпы. Затем отправились в кругосветный круиз. В его отсутствие началась предвыборная избирательная кампания. Заранее составленные записи-голограммы и сюжеты на всевозможных дисках, воспроизводящих речи и красочные жизнеописания Элевсина Форсуфа, имели колоссальный успех. Он клеймил правительственных чиновников-казнокрадов, церковных святош разных конфессий, попирающих основы своих религий, законы, связывающие по рукам и ногам людей предприимчивых, колко высмеивал продажность судейского корпуса.

Необыкновенным успехом пользовались у населения листовки, выходящие из – под пера его пиарщиков. Вот образец одной из них. «Открытое письмо.

Доколе нас, простых людей будут терзать люди в погонах и без погон? Этот вопрос вам, господин ревнитель Конституции. Мы, избиратели, осведомлены, кем и где вы работали, пока не ушли на цивильную службу. Мы надеялись, что вы, изнутри зная те страшные силовые системы, что сетью опутали всю нашу державу, сумеете навести порядок в тех службах и в целом в стране. Мы глубоко ошиблись. Вы – мнимо радеющий за благо народа. Иначе вы, как гарант Конституции, о чем упорно твердите с экранов голо– и телевизоров, никогда бы не позволили разнузданному поведению тех, кто должен защищать наши жизни, честь и человеческое достоинство. Как можно с металлом в голосе твердить с голо, – теле– и прочих экранов, что мы живем в демократической стране?! Как бы ни так, господин Ваше Высокопревосходительство! В тюрьмах и исправительно-трудовых лагерях отбывают наказания тысячи невинно осужденных людей. Их каратели процветают, живут припеваючи. Разнузданное поведение сотрудников полиции и тюремщиков вызывает у людей страх, переплетающийся в их душах с лютой к ним ненавистью. Творя самосуд, избивая и калеча людей физически, а заодно и их судьбы, дискредитируя невиновных, люди в погонах и без них, но имеющие власть зажать недовольному человеку рот, а то и втихаря применять к нему невиданные доселе изуверски-иезуитские методы преследования. Попробуйте сами попасть в число чем-то неугодных людей, которые лишь посмели когда-либо «поднять хвост» на власть предержащих! Желаете удостовериться, что «янычары» пользуются своей полной безнаказанностью?! Попробуйте просто промедлить с ответом на любой вопрос самого эаурядного чина! Государство сажает за решетку лишь так называемых оборотней, кто напрямую попался в получении крупных взяток, в организации преступных сообществ. Прикармливаемые властями и их структурами «журналюги» разных мастей и рангов свято стоят на страже своих «жизнедателей». Покиньте свой пост, господин Верходержатель!».

Однако хитрец ни разу не перешагнул запретную черту, дискутируя о деятельности войсковых спецподразделений, которые как раз применяли достаточно изуверские методы воздействия на инакомыслящих, в том числе противников вторжения в соседние созвездия. Многим импонировало, что Форсуф успел объездить полмира, бывал в студенческую пору и в археологических экспедициях. С какой помпой описывали, например, продажные писаки его находчивость, рожденного под счастливой звездой, когда он выбрался живехоньким из зыбучих песков пересохшего озера. А дело было так. Со своими друзьями, тоже студентами престижного университета Гебом, Нутом, Шу, и китайцами проводниками Элевсин Форсуф отправился на верблюдах через пустыню Такла-Макан. До конца маршрута оставалось не более полусотни километров, когда путешественники попали в песчаную ловушку. Все, кроме Форсуфа, успели умчаться прочь от гиблого места. Лишь его верблюда злой рок толкнул в зыбучий песчаный омут. Элевсин страшно кричал, но друзья не могли повернуть на его зов: верблюды точно обезумели, неслись все дальше от проклятой песчаной купели. Когда верблюд по шею погрузился в песок, Форсуф неистово завопил:

– Господи, если ты есть, так помоги же мне!

В ответ ему – молчание и некие странные звуки, издаваемые словно бы барханами. Ужас заледенил его сердце.

– Да помогите же мне! Сатана, дьявол, черт! Кто бы ни был, спасите меня!

Уже ноздри верблюда щекотал зыбучий песок. В отчаянии он смотрел в небо, откуда шел один жар. Однако внезапно возникло темное облако, отдаленно похожее на грозную Сущность, вечно противоборствующую Вседержителю. Гнетущее пекло спало, к земле опустился покачивающийся хобот, пухнущий на глазах. Это был смерч. Бездонно-темный страх сковал душу Форсуфа. Вдруг смерч как бы накрыл его и голову верблюда. Он в центре безумствующего вихря и потерял сознание. Когда очнулся, смерча как не бывало. Зато над ним висело то самое свинцовое облако, и в голове его билась чья-то мысль: «Теперь ты мой! Я купил твою душу! Я – тот, кого ты позвал трижды! Я – Люциферьян, сын его! Ты – мой!» Рядом с Элевсином стоял на дрожащих ногах верблюд. Форсуф зажмурился, прогоняя наваждение. Однако голос в его черепной коробке твердил: «Ты – мой! Твоя душа – моя!» Вскоре навстречу ему выплыл из песчаных дюн маленький отряд его друзей. Это событие навсегда впаялось в сознание Элевсина. Он даже свыкся с мыслью, что его властелин – сын самого Дьявола. «Ну, так и что, – размышлял он, – зато я жив и смогу исполнить свою мечту. Быть Владыкой мира – это стоит того! Я – стану им!» О, Элевсин был талантливым студентом, затем прекрасным кандидатом на степень бакалавра, разносторонне развитым человеком. Он даже готовился к полету на Марс в качестве астронавигатора, занимаясь вечерами в спецлектории Центра подготовки экипажей звездолетов – будущих покорителей межзвездных пространств. Форсуф блестяще закончил многомесячные курсы по этой столь важной для землян, вошедших в число Цивилизаций Разума, профессии. Одаренный молодой человек был твердо уверен, что у него все получится, все его тайные замыслы осуществятся. Огибая на сверхскоростном морском лайнере африканский материк, он по спецпередатчику, что выдавался только отличникам курса астронавигаторов, которых в любое время могли призвать в Центр, послал закодированное сообщение своему лучшему другу из «троицы верных последователей»:

– Геб, читай и запоминай, стираю автоматом слово за словом. Итак, …Передай Нут и Шу: на Мадагаскаре на меня совершат покушение, и я оттуда возвращусь спецрейсом домой. Как только об этом растрезвонят информгорлохваты, начинайте поиск врагов среди самых опасных моих конкурентов. Получение подтверди.

Ответ поступил незамедлительно: «Все понял. Первый». Днем того же дня лайнер встал на рейд большого портового города Мадагаскара. К вечеру большая группа пассажиров высадилась на прекрасный пирс. В толпе шли в обнимку Элевсин с Дорой. Шикарные маршрутки-авиапчелки доставили путешественников в респектабельный центр. Потолкавшись ради приличия вместе «со своими» круизниками в супершопах, купив разных безделушек, молодожены направились к парку, на призывно льющуюся музыку.

– Дора, немного побродим по людной аллее, как только свернем в какой-нибудь тихий уголок, начинай концерт. Порви мне брюки, рубашку, пакет с дурацкими побрякушками, садани кулаком по лицу, да не переусердствуй, завали меня на траву, разбей нос. И после этого ори благим матом, выстрели из своего пугача. В общем, делай все по намеченному сценарию. Смотри мне, не перестарайся.

Дора все исполнила. Но таившаяся в ее душе жестокость дала выход темной энергии. Она колотила Форсуфа по башке, в клочья рвала рубашку, разодрала его штаны, заехала ему по помидорам. Даже хотела хватануть его зубами за шею, но он увернулся. На женские вопли и выстрелы хлынули люди и полиция. Это было неслыханно! Возмущению туристов и жителей морского города не было предела. Вмиг все средства массовой информации выступили с такими массированными едкими публикациями, что уже на следующий день в каталажке сидел некий буян – мореман из местных пропойц, а начальник полицейского участка, чьи бравые ребята отвечали за порядок и спокойствие в парке отдыха, полетел с должности к чертовой бабушке. Забулдыга, еле ворочавший языком, ничего не помнил, но стал валить за все случившееся на некоего иностранца. Тот, якобы, подговорил его напасть на парочку и при этом стрелял в молодых из большого пистолета. О выстрелах в Форсуфа свидетельствовали следы от пуль на продранной рубахе. Это нападение власти отнесли к разряду изуверских, поскольку бабахали в туриста из старинного оружия двадцатого века – револьвера системы «Магнум», не знавшего пощады. Современные средства самообороны, а их можно было при определенных обстоятельствах употребить и некоему злоумышленнику, выдаваемые по лицензиям людям ни в чем себя не запятнавшим, были более щадящими. Они могли на время парализовать человека, но не покалечить или убить. Остаток вечера и ночь Форсуф провалялся в госпитале. Дав с женой показания уполномоченному следственной части полицейского управления, утром следующего дня супруги Форсуф, не скрывая искреннего возмущения оказанному им приему на острове, на спецавиалайнере умчали к родным пенатам. А здесь бушевала волна негодования, поднятая «тройкой» друзей Элевсина и всеми средствами массовой информации страны и планеты. Переступив порог своей гостиной, Форсуф от души отвесил увесистые пощечины Доре.

– Собака! Поганка! Тварь! – хрипел он, вцепившись ей в глотку. – Ты меня на Мадагаскаре чуть уродом не оставила!

Сообразив, что с супругом лучше не лаяться, Дора сорвала с себя платье, стянула с муженька штаны, повалила его на толстенный ковер, подарок друзей к свадьбе, и яростно пылкими засосами изменила ситуацию в свою пользу. А как только мужское достоинство мужа созрело, показала ему такие приемы любовных утех, что Элевсин в изнеможении отвалился от нее и уснул. Она сунула ему под голову маленькую диванную подушку, укрыла пледом. Выходя из комнаты, набросила на плечи халат, погрозила храпящему на ковре под пледом кулю кулаком.

– Ишь ты, команданте, браванте, хулиганте! Дрыхни.

На кухне Дора с яростью набросилась на еду. Чавкала, разгрызая куриную ножку, сопела, откусывая ломти ветчины. На свою беду сюда заглянула горничная, молодайка из пригорода, чуть старше хозяйки, но уже мать– одиночка. Дора жирнющими пальцами вцепилась ей в волосы, рыча:

– Только пикни, собака, сука, поганка, тварь! Убью!

Стянула с нее трусы, повалила на пол, вцепилась зубами в плечо, и пошла неистово елозить своим рыжим пухом по кудрявой метелке горничной. Та лишь повизгивала.

– Только разбуди его. Сковородкой сразу утрешься. И запомни, парчушка придорожная, я тебя буду иметь тогда, когда захочу. – С этими словами, стряхнув ладонью свою слизь в подол горничной, ушла в ванную, развевая полы халата. Вышла оттуда распаренная, довольная собой и всем светом.

В ванной для прислуги плескалась под душем горничная. В хозяйке опять проснулось плотское вожделение, да подумала, а вдруг муж проснется. Она вытащила в своей комнате из сейфа крупную денежную купюру, и когда молодая женщина предстала перед ней, вложила ей в ладонь ценную бумажку, протянув руку для поцелуя. Та скосила глаза на банкноту, угодливо улыбнулась и поцеловала пальцы Доре.

– Так-то будет лучше, засраночка. Мужа мне не испорти. Будешь кувыркаться с ним, когда я тебе разрешу. И чтоб больше ни с кем! Узнаю, порву. Завтра же пойдешь на медосмотр к моему личному врачу. Она бабеночка фартовая, но не про твою честь.

– Госпожа, – промямлила та, – я ведь принесла уже справку.

– Та не в счет. Эта будет о твоем внутреннем состоянии, можно ли тебя подпускать к хозяину, когда я буду занята чем-то на стороне, – хохотнула юная хозяйка. – Чтобы не забрюхатела от него, дам тебе такие средства, закачаешься. Да купи себе духи повкуснее, чтоб нормально от тебя пахло. Мне нравятся твои титьки, хронямоня без саксофоня, – подразнила ее Дора и ущипнула за ляжку. Та пискнула, получив пинок под зад, скоренько шмыгнула на кухню.

Довольно потирая руки, юная хозяйка завалилась спать в шикарную постель, посмеиваясь над тем, как корчится на полу супруг. Тот проснулся среди ночи, побежал в ванную. А в постели его уже ждала Дора. Они щипали друг друга, визжали, бесились до одури. Оба утихомирились под утро. Вкусно позавтракав, все-таки горничная была мастером на все руки, супруги упорхнули на авиапчелке в «Офис Форсуфа – кандидита в Избранники», где их ждали преданные Геб, Нут и Шу. Те, благоговейно и угодливо посматривая в лицо своему шефу, отчитались о проделанной работе. Форсуф остался доволен. Дора, просматривая список кандидатов в Избранники, с кем по воле случая Элевсину предстояла дискуссия по самой обширной тематике, спросила:

– Парни, а что это за писатель Хор? Сильный нам конкурент?

– Ааа таак себе, – протянул Геб. – Сдрейфил старпер. Снял вчера вообще свою кандидатуру. А мы его как раз опасались. Он автор сериала «Железный роман». Книжек этих нет разве что в людских задницах, а так ими нашпигованы все доступные землянам гляделки, смотрелки, читалки. Хорошо, что с нашего горизонта исчез. Талант у старого змееныша. Даже гениален в своих некоторых догадках – предсказаниях. Жалко было бы прищучивать, глядишь, когда-нибудь и нам бы сгодился толпу объегоривать.

– Геб, в нашем избирательном секторе семь стран, из них четыре мелкие объединены в две группы. Итак, на старт должны выйти пять человек, а получит место в парламенте наций – всего один. Кто сегодня для меня реальный противник?

– Это Боц Руахим. Ректор планетарного лектория по юриспруденции, словесной казуистике всех времен и народов и магической интерполяции символизма от древнейшей поры до современности.

– Вот это фокусник, – захохотал Форсуф. – Мельком наслышан о его лектории. Что там и как? Он готов драться за место под солнцем?

– Еще как готов драться! В молодости слыл отчаянным боксерюгой. Когда в его отчизне некто Шиферман открыл лекториал, работающий с ним на почти параллельных курсах, так он пытался отделать своего соперника в гольф-клубе, придравшись, что тот будто оскорбил его на корте. А Шиферман в прошлом был молотобойцем. В общем, они друг друга славно отделали, отдубасили на все сто.

Друзья от души посмеялись, живо обсуждая эту картину.

– Так этот эпизодик из славной биографии кандидата как-то используем? Нут, ведь ты отвечаешь за пропаганду и контрпропаганду.

– О чем речь, Элевсин, все на мази, компромат на Руахима вот-вот польется рекой. Информационные боссы планеты нами хорошо прикормлены. Комар носа не подточит. Мы будем вне всяких подозрений.

– Не выгинайтесь, зовите меня, как и прежде, Эл. Ага, значит, в дело пошли те старинные артефакты, добытые в прошлогодней экспедиции?

– Конечно, дружище. Но за время твоего несостоявшегося круиза мы еще кое-что раздобыли…

– Так, Шу, оторви Дору от обзорного монитора и дай ей срочное задание. А мы втроем покалякаем.

Как только за недовольной Дорой захлопнулась бронированная дверь, приятели сели за стол. Ворожа горящей свечой над бокалом с сухим вином многолетней выдержки, Форсуф обронил:

– Выкладывай, Нут.

– Конечно, жирным котам нужны не денежные инъекции, а из чистого золота и драгоценностей. Раздобыть сокровища, Эл, можно лишь у троллей или эльфов. А как к ним подступиться? Они сидят в своих подземных убежищах, им на нас ровным счетом начхать. Тогда я оформил себе и своему помощнику Шу командировку для специсследований. Мы взяли в лаборатории своего НИИПИМВ – научно-исследовательского института планетарных измерений межзвездного времени, а он, если ты не запамятовал, входит в единый комплекс Главного Техногенного Университета планеты, суперусилитель МАГИПАЛ, в просторечии мозгодав. Его электромагнитные импульсы весьма ощутимы в алгоритме воздействия на кору головного мозга. Он может влиять и на субстанции, создающие фазы мыслительных процессов, любых существ известных нам временно-пространственных измерений. Ну, а порталы проникновения тролликов на земную поверхность нам известны. Хороводы в нашем фатерлянде они устраивают обычно в день цветения первородного папоротника. Этот редчайший доисторический вид флоры водится в предгорьях Альп. Туда мы заблаговременно и приехали, взяв на прокат в аэропорту местных сообщений мини – авиапчелку. Нам повезло, погода была словно на заказ. В ту памятную лунную ночь мы спрятались у скалы за валун возле огромного дуба, полагая, что из его внушительного дупла тролли и выскочат на полянку.

– Да, – вставил Шу, – предварительно мы поставили заслон любым мыслеформам, которые могли исходить как от нас, так и от любых мыслящих субстанций. И правильно сделали. Первый вынырнувший, но не из дупла дерева, а из расселины скалы, гномик оказался разведчиком. Вот он-то проворно вкарабкался на дуб, поочередно, начиная с северного направления, против часовой стрелки просканировал окружающую местность. Потом выбрал сектор, где вероятно находился цветок, радостно пощебетал. И вот из расселины скалы начали выскакивать крохотные уродливые человечки, красочно разодетые. Они, плавно подпрыгивая, планировали на полянку и становились в круг. Часть их была видна, а некоторые растворились в траве и кустарнике, где скрывался чудо-цветок. Откуда-то послышалась легкая забавная музыка. И троллики пустились в веселый танец. Пляска Святого Витта, да и только! Они хороводились до одурения. Читал про эдакое в средневековых фолиантах нашего родного фатерлянда. Однако их разведчик в коротких штанишках все время сидел на краю дупла и в такт музыке отбивал легонькую дробь каблучками крохотных туфелек. Мы подумали, что же делать?

– Как что, – удивился Форсуф, – брать заложников.

– Так-то оно так, да их много, – ввернул Нут. – Зная их дьявольские чары, решили дождаться конца плясок, а когда начнут нырять в расщелину, троих самых последних пригвоздить МАГИПАЛом к земле. Для них у нас был приготовлен из прозрачного материала своеобразный аквариум. Он герметически закрывался. В нем действовали бесшумные насосы подачи воздуха и вытяжке выдыхаемых газов. Все произошло так, как планировали. Три тролля попали в западню. Мы взмыли на авиапчелке на ближайшую скалу. Один из гномов установил с нами телепатическую связь. Их племя в обмен на своих соплеменников согласилось у основания скалы принести нам сокровища. Я потребовал, чтобы они дали самую святую для них клятву, что драгоценности, с возвратом их товарищей, не превратятся в прах или в нечто невообразимое. Свой договор с нами они должны были подтвердить письменно на золотой пластинке с инкрустациями из бриллиантов и жемчуга.

– А я попросил раскрыть тайну исчезнувшего племени онкилотов. Этой темой занимаюсь со студенческой поры. Вскоре перед нами был сундук с драгоценностями, пластина-договор, а еще дисковая голограмма об истории исчезновения онкилотов.

– Это любопытно. Шу, просвети, я в отрочестве увлекался историческими заморочками.

– Элевсин, как я и предполагал, онкилоты – выходцы с острова Пасхи. Большая группа отчаянных мореплавателей пустилась в длительное путешествие, и в один из яростных штормов их плоты с высокими бортами пригнало к берегам Аляски. Так они стали обитателями северных широт, где климат год от года становился все суровее, круче. В память о своих богах они кое-где установили на Севере их огромные каменные изваяния. Хотя это были славные мореплаватели, но никудышные бойцы. С одними пиками они оказались бессильны против более могущественных кочевых племен, которые их теснили и побивали. И тогда, собрав воедино остатки сил, они, как сумели, соорудили несколько плотов с бортами и пустились в плавание. Спустя много лет на родину вернулись лишь вождь да жрец племени путешественников. Они и поведали островитянам, что кроме их богов, некогда прилетевших с далекой звезды, подаривших им знания жизни в гармонии с природой, есть еще и белые боги – земные. Но им нельзя ставить изваяния, поскольку боги белых людей жестоки, немилосердные, коварные и жадные.

– Увы, Шу, онкилоты были правы, мы такие и есть. Более того, мы сделаем то, что некогда сотворил Христос и его ученики. Только он своим учением покорил в века две трети мира, а мы с вами будем владеть всем миром. Придя к власти, нашим символом станет перевернутый расщепленный крест. У наших ног будут вначале ближайшие обитаемые миры, а после – целые галактики. Не так ли, мои друзья?!

– Ты безмерно прав, великий Форсуф! – в голос заявили Геб, Нут и Шу.

– Хватили лишку, мне, чтобы стать великим, надо еще, ого, как покорпеть. Итак, этот наш главный штаб закрыт для всех посторонних, включая Дору. Работаем в помещении номер два. Здесь вчетвером собираемся вечерами ежедневно, чтобы обсудить все выборные и прочие дела. Меняю коды на дверях, запоминайте соотношение чисел и символов. Всего, разбежались.

Той же ночью Дора в порыве любовной страсти так хватанула Форсуфа зубами за плечо, что он буквально взвыл:

– Ты с ума сошла! Кровь хлещет! Неси скорее аптечку!

Прикладывая пластырь с целебной мазью, она злобно прошипела:

– Шшшттоо, шшуттить со мной вздумал! Почему главный офис для меня закрыт?

– Дора, ты невесть где шляешься. На тебе куча побрякушек. Можно незаметно прицепить какое угодно записывающее и подсматривающее устройство. Они сегодня с иголочное ушко. Мы в первом офисе раздеваемся догола в приемной, все вещи несем на обработку, принимаем жесткий душ. На это итак уходит пропасть времени. Потерпи, до выборов осталось менее пары месяцев. Я решаю с ребятами головокружительные задачи. Поверь, мы не располагаем и минутой свободного времени. А ты будь расторопнее, нашего врага номер один нужно дискредитировать по-черному.

– Тоже мне учитель, гуру нашелся. А я чем на молодежных тусовках занимаюсь! Мои верные помощник по всему городу раскидывают листовки, порочащие Боц Руахима. Я впариваю микрочипы-мыслеформы о нем, чернее которых и не придумать, во все передающие каналы всех семи стран избирательного сектора. Хорошо, что не жлобишься, даешь на это побрякушки гномов. Он же, гаденыш, не дурак, догадался, кто его помоями обливает. Приходится наседать на него по-черному. Иди еще раз на меня, и я отдам тебе один любопытный матерьяльчик, состряпанный им против тебя.

– Гони его немедля!

– Как же! Сначала поласкай, пощекочи меня хорошенько. Ну-ка, погладь рукой мой нежный пупок. Теперь чуть ниже. Тааак. Целуй груди, соски. Ооо! Да заходи же, осел переразвитый! Погреемся.

Когда взмыленный Элевсин свалился с нее на бок, она юркнула в ванную, после погнала его принять душ. Распаренный, он пригнездился в уютном креслице возле камина. Прихлебывая ароматный напиток, приготовленный женой, впился глазами в яркий буклетик. Имя его, естественно, мелькало как бы опосредованно, но догадаться о ком идет речь – это, как дважды два. Кратко описывая, например, времяпрепровождения в университете, где он, Руахим Боц преподавал на одном курсе, в котором, как известно всем, еще недавно учился Форсуф, известный ученый признался, что ухаживал там за одной преподавательницей. Как-то мило воркуя с ней в здешнем роскошном саду, увидел умопомрачительную картину. В двух десятках метрах, в кустах, в пол-оборота к ним, плотный долговязый юнец с остервенением занимался рукоблудием. А это был, дескать, известный ныне многим начинающий общественный деятель. «Раздосадованная невозможностью продолжить нашу интереснейшую беседу, – читал Форсуф, – моя дама невзначай и с ехидцей обронила: «Черт его подери! Да у него такой здоровущий маховик, что он вообще бы мог не сдавать никаких экзаменов моим коллегам-бабенкам…» Еще там же было признание сестры милосердия медпункта университета о том, что некий плотного сложения верзила-студент вместо того, чтобы получить прививку от гриппа, запер двери кабинета, включив наружный информатор с надписью «В офисе никого нет», и брал ее силой до тех пор, пока она не лишилась чувств. Жаловаться она никому не стала, поскольку ее муж, очень ревнивый. Потом она с мужем переехала в другой город. Муж ее там попал в автоаварию. И она перебралась к родственникам за границу. С ней Боц Руахим, якобы, и разговорился наедине после одной из встреч с избирателями сектора.

Форсуф тяжело дышал, будто после многокилометровой пробежки, сопел, скрежетал зубами.

– Прикончить его! Сволочь! Каюк ему! Я ему покажу, как на меня поднимать хвост! Нет, ты читала, а!

– А, подумаешь, – отмахнулась от него Дора, – гляди ты, все узнали о твоей шикарной морковке. Девахи в барах только визжат от удовольствия, а мужчинки рыгочут. Мы ему еще и не такое приготовили. Скоро на спецканалах пойдут о нем такие голограммы, закачаешься. Вздрогнет эта старая, обвонявшаяся перхоть.

– Ты не понимаешь! Он для меня самый опасный конкурент. У него золотишка – куры не клюют. Говорят, он владелец одного из приисков в Южной Африке. Как бы мы дегтем не мазали его ворота, он отмоется.

– Ну, как хочешь. Я бы подпустила под него больную девку. Ему бы и крышка.

– Ага, держи карман шире! Нашла простака.

Вечером в своем главном офисе четверо друзей разыгрывали «шахматную партию», как им убрать с дороги Боца Руахима. А на другой день все пчелки-авиалётки, на которых перемещался по избирательному округу-сектору Руахим Боц, вышли из строя. Механики и электронщики недоумевали: бездействовала вся их электроника, напрочь застопорились все двигатели. На очередное свое «шоу» с избирателями в соседнюю страну Боц Руахим был вынужден добираться на скоростном пассажирском экспрессе. Он ехал с двумя телохранителями в бронированном вагоне, в купе, в которое не сумел бы прошмыгнуть и муравей. Для абсолютной безопасности вагон для важной персоны был замыкающим в поезде. Его в случае неких непредвиденных обстоятельств не представляло труда отцепить автоматически от всего состава. Но Боц и не предполагал, что его карта бита. Разработанный на тайном совещании у Форсуфа до мельчайших подробностей план устранения самого главного конкурента в избирательном марафоне, начал успешно реализовываться. До столицы Страны северных равнин оставалось менее двух часов езды, когда на одном из железнодорожных полустанков появился запрещающий для дальнейшего следования сигнал семафора. У двери купе возник вышколенный проводник. По индивидуальной связи он сообщил, что недавно здесь прошумел грозный ливень, и путейцы впереди ведут незамедлительные ремонтные работы.

– Совсем как в старой доброй Одессе, – рассмеялся Руахим. – Там, когда пьешь горячий чай, в стакан могут долить морской воды и сказать, что так оно и было, и что это лучше, чем вообще пустой стакан.

Его спутники поддержали шутку. Когда смех стих, троица увидела, как на крохотный допотопный перрон по мостку вполз армейский доисторических времен броневик. Он развернулся как раз напротив купе Боца и открыл шквальный огонь из крупнокалиберного пулемета. Купе кандидата в Избранники превратилось в решето. Броневичок развернулся, напустил в искромсанные останки купе вонючих выхлопных газов, и преспокойно удалился в сторону ближайшего лесочка, исчезнув в неизвестном направлении. На следующий день все информационное поле планеты было завалено сверхоперативными репортажами журналистов с места трагедии и правительственными сообщениями о гибели Руахима Боца и его верных спутников. Вслед за этим следственные органы Межнационального правительства приоткрыли завесу над этой кровавой расправой. Оказалось, в ближайшем к полустанку городе один молодой чудак увлекался коллекционированием старинных транспортных средств, в том числе и боевых. Броневик российского производства начала аж двадцатого века был его особой гордостью. Боц, слывший знатоком автомобилей, неоднократно пытался его перекупить у коллекционера, но всякий раз получал решительный отказ. Последний раз он встречался с хозяином броневика во время своего визита в этот индустриальный город, проводя тут шумную избирательную кампанию. Сосед коллекционера рассказал, что Боц вылетел из домика молодого человека, как пробка из бутылки с шампанским. Вероятно, очередная попытка кандидата в Избранники приобрести нечто из коллекции молодого чудака, оказалась весьма неудачной. Затем в Главное Следственное Управление Межнациональной полиции пришло письмо от коллекционера. В нем тот известил, что сейчас скрывается от следователей, поскольку не может пока доказать свою непричастность к гибели Боца и его спутников. Дескать, к нему недавно в гости приехал человек, с которым он познакомился во время своего отдыха на Южном побережье. Тот с восхищением осмотрел его коллекцию старинных автомашин, и с огромным возмущением воспринял рассказ коллекционера о настойчивых намерениях Руахима Боца заполучить этот древний броневик. «Вечером, когда мы «по ящику» смотрели голограмму новостей планеты, – писал коллекционер, – гость мне крикнул: – Глянь-ка! Этот Боц завтра будет проезжать мимо твоего города! Вот бы пугнуть его! Хорош гусь! Метит в Избранники, а сам обижает простых людей!» Мы в тот вечер неплохо порезвились за столом, и горячительного вволю выпили и вкусно поели. Проснулся я поздно днем. У распахнутых ворот гаража стоял мой броневик. Гость, вероятно, умотал на своей мини-авиапчелке. Её нигде не было. Я сел обедать, и прослушав информблок о трагических событиях на полустанке, сообразил, что это мне ненароком подкузьмил мой новый знакомый. Знаю только о нем, что он землевладелец, имеет ранчо в Южной Америке, придерживается крайне путаных взглядов на мироустройство. Обещал мне оставить свою визитку, но я нигде ее не нашел. У меня все вещи целы, кроме мини арбалета из моей коллекции холодного оружия. Этот артефакт пропал. Боюсь быть невинно осужденным и сосланным на марсианскую каторгу. Потому скрываюсь в тайном месте, где меня никто не найдет». О, какая бодяга пошла широкими кругами вокруг этого заявления. Но, как бы там ни было, коллекционер броневика канул, как в воду. Штаб Форсуфа послал семье Боца и во все инстанции, полагающиеся по такому прискорбному факту, соболезнования, полные искреннего сочувствия, стремления оказать всемерную помощь родным и близким Руахима пережить великое горе.