Текст книги "Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг."

…Уважающий Вас – В. Абакумов.

18 апреля 1952 г.»[112]112
  Цит. по: Столяров К.А. Палачи и жертвы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997. С. 57.


[Закрыть]

К этому письму следует добавить, что камера-холодильник, которую описывает в своем письме Абакумов, была той самой, куда по требованию Сталина ускорить процесс «признания» в якобы совершенных ими преступлениях Абакумов лично приказывал поместить Н.А. и А.А. Вознесенских.

Так что Абакумов испытал «всего лишь» то же самое, на что он обрекал «ленинградцев».

Но это все было потом, когда Сталин уже расправился с «ленинградцами» и Абакумов больше не был ему нужен. А в августе 1950 года вождь приказал своему министру госбезопасности предоставить ему список обвиняемых по «ленинградскому делу», и уже 10 августа такой список на 10 человек был генсеку представлен. Но Сталин был разгневан тем, что в списке были названы «всего лишь» 10 человек, в грубой форме и в матерных выражениях обругал Абакумова за «мягкотелость», потребовал увеличить список до 33 человек и приказал добиться от арестованных признательных показаний. Поскольку министр не знал, кого еще включать в список, то Сталин лично вписал карандашом в список еще 23 фамилии.

23 августа 1950 года Абакумов представил Сталину новый проект обвинительного заключения, уже на 33 человека с протоколами допросов и личными «признаниями в преступлениях», полученными за эти месяцы от арестованных.

Но текст обвинительного заключения, представленный Абакумовым, Сталина не удовлетворил, вот тогда за дело взялся Маленков.

По проекту обвинительного заключения, составленному Маленковым, генсек лично прошелся с карандашом в руке и оставил в нем плотную личную правку. Как уже говорилось выше, изменил очередность перечисленных фамилий. Вместо Н.А. Вознесенского на первое место вывел Кузнецова, а Вознесенского переместил на третье, написав: «Во главе обвиняемых поставить Кузнецова, затем Попкова и потом Вознесенского». К Кузнецову вождь вообще проявил повышенное внимание.

Надобно отметить, что в конце концов вся эта кропотливая работа генсека с проектом закрытого письма во многом оказалась напрасной: он так и не решился познакомить с творением Маленкова и Берии не только широкую общественность, но даже членов ЦК ВКП(б). Вплоть до его смерти о расстрелах и репрессиях по этому «Делу» знал только самый узкий круг лиц. А тех, кого согнали в Ленинграде на так называемый «открытый процесс» в Доме офицеров, запугали так, что никто из них до самой смерти генсека не решился раскрыть рот.

Возникает естественный вопрос: почему Сталин не решился на обнародование этой информации? Ведь когда в 1930-х годах он уничтожал своих старых соратников по партии и военные кадры, об этом не только знала вся страна, но специально проводились массовые публичные мероприятия с осуждением обвиняемых. Почему же в случае с процессами 1949–1950 годов была соблюдена такая секретность?

Думаю, что Сталин страшился именно огласки того, что массовая расправа им совершалась над представителями русской руководящей элиты. Он ведь только что, после войны, вознес здравицу русскому народу, признав, что именно благодаря его таланту и мужеству СССР победил гитлеровскую Германию. Более того, Сталин практически принес публичные извинения русскому народу за военные поражения 1941 и 1942 годов, вина за которые, он это признал, лежит прежде всего на нем и его правительстве.

Наверное, нечеловеческая интуиция вождя подсказывала ему, что опасаться было чего. Прошло всего четыре года после Победы, а генсек подверг кровавым репрессиям именно тех, кто в основном вынес на своих плечах эту Победу, – представителей государственного, партийного, военного и хозяйственного аппарата не только Ленинграда и Ленинградской области, но практически всех областей Центральной России и выдвиженцев РСФСР на руководящую работу в другие союзные республики.

Таким образом, мы подходим к главной причине возникновения «ленинградского дела».

Главным обвинением, предъявленным «ленинградцам» со стороны Сталина, было обвинение в «русском национализме», которое, по его мнению, могло привести к распаду Советского Союза, а в этом вопросе генсек о компромиссах не хотел даже слышать.

Сам генсек был человеком скрытным и осторожным. Он всю жизнь предпочитал, чтобы его настоящие мысли угадывали и преподносили ему на бумаге другие. А он бы выступал в роли редактора этих мыслей. Никого этой манерой обманывать, конечно, не удавалось. А те, кто обманывался, долго не жили. Маленков, Берия и Хрущев жили долго (при Сталине. А что было после Сталина, генсека уже интересовать не могло).

Маленков и Берия эти скрытые мысли Сталина в «ленинградском деле» угадали и в проекте закрытого письма к членам ЦК написали прямо: «Во вражеской группе Кузнецова неоднократно обсуждался и подготовлялся вопрос о необходимости создания РКП(б) и ЦК РКП(б), о переносе столицы РСФСР из Москвы в Ленинград. Эти мероприятия Кузнецов и др. мотивировали в своей среде клеветническими доводами, будто бы ЦК ВКП(б) и союзное правительство проводят антирусскую политику и осуществляют протекционизм в отношении других национальных республик за счет русского народа. В группе было предусмотрено, что в случае осуществления их планов Кузнецов А. должен был занять пост первого секретаря ЦК РКП(б)…»

Правда, авторы проекта перебрали с усердием. Они так хотели оправдать «ленинградское дело», что в проект письма ввели «шпионский след».

«Следует учесть, – писали Берия и Маленков, – что с одним из руководящих членов этой группы Капустиным, как выяснилось теперь, во время пребывания его в 1936 году в Лондоне установила связь английская разведка. Сейчас стало очевидным, что Кузнецов А. и Попков имели сведения об этом, но скрыли их от ЦК ВКП(б)».

Но тут они явно перестарались. Во-первых, Сталин не поверил в шпионскую связь Капустина с английской разведкой (Абакумов не смог предоставить генсеку каких-либо доказательств на этот счет, и этот сюжет не вошел ни в обвинительное заключение по «Делу», ни в приговор).

А во-вторых (и это, видимо, и было главным соображением), Сталин просто не решился включать в письмо опасный тезис о том, что русские коммунисты захотели иметь свою собственную организационно оформленную компартию. Генсек не стал подписывать такой политически взрывоопасный документ своим именем. Содержание такого письма слишком явно таило в себе опасность лишить его политической поддержки со стороны русского народа. Поэтому сначала он зачеркнул подпись под Письмом – «секретарь ЦК И. Сталин» и написал своей рукой: «Центральный Комитет ВКП(б)». А потом и вовсе отказался от рассылки этого документа.

Патриотизм «ленинградцев»: советский или РУССКИЙ?

«Ленинградцы» были патриотами своей земли, русской земли. Как умели, они это выражали. Конечно, Советский Союз был тоже их родиной. Но СССР Россией никогда не был. И душа у них болела именно за Россию. За создавший Россию и духовную ее культуру русский народ. Поэтому, как только уроженец Нижегородской губернии М.И. Родионов в марте 1946 года сменил на должности председателя Совета министров РСФСР А.Н. Косыгина, он сразу же поставил перед Сталиным вопрос об образовании, по примеру других союзных республик, Коммунистической партии России, и символов России: трехцветного знамени, гимна, а столицей РСФСР предложил сделать Ленинград, словом, сделать все то, что уже было сделано в других союзных республиках. Сделал это открыто.

Современники «ленинградцев» в высшем звене руководства Советского Союза через много лет после смерти Сталина свидетельствовали, что А.А. Жданов, Н.А. Вознесенский, А.А. Вознесенский, М.И. Родионов, А.А. Кузнецов, П.С. Попков и др. действительно чувствовали себя в большей степени патриотами России, нежели Советского Союза.

Откуда такие настроения возникали и преобладали у «ленинградцев»? Думаю, что ответ на этот вопрос есть. Уж кто-кто, а председатель-то Госплана СССР Н. Вознесенский хорошо знал, что ленинско-сталинское творение – Советский Союз если и жизнеспособно, то только в одном случае – если все союзные республики будут существовать и развиваться за счет экономики РСФСР.

К «ленинградцам» это понимание стало приходить, когда они один за другим стали после войны выдвигаться в высшие эшелоны власти.

Дело в том, что сразу после образования Советского Союза в конце декабря 1922 года в новом государственном образовании был сформирован общесоюзный бюджет, а в его рамках постановлением ВЦИК от 21 августа 1923 года был создан Союзно-республиканский дотационный фонд СССР[113]113
  См.: Образование Союза Советских Социалистических республик: Сб. документов. М.: 1972. С. 23–24.


[Закрыть], средства из которого стали направляться на экономическое и социальное развитие кавказских, среднеазиатских и других союзных республик, включая Украину. Весь этот фонд формировался за счет поступлений из РСФСР (из союзных республик просто нечего было брать). В отличие от РСФСР в бюджеты союзных республик полностью зачислялись сборы налога с оборота (один из основных источников бюджетных поступлений), также полностью оставался в республиках подоходный налог. И хоть российская экономика играла решающую роль в формировании упомянутого фонда, дотациями из него никогда не пользовалась. Как откровенно признавал в 1930-х годах Г.К. Орджоникидзе, «Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет, дает нам в год 24 млн рублей золотом, и мы, конечно, не платим ей за это никаких процентов… Армения, например, возрождается не за счет труда собственных крестьян, а на средства Советской России»[114]114
  См.: Куличенко М.И. Образование и развитие Союза ССР. Ереван, Айастан. 1982. С. 258.


[Закрыть].

Доктор экономических наук профессор В.Г. Чеботарева на международной конференции в Москве в 1995 году привела свои расчеты, которые показали, как протекал процесс перекачки прибавочного продукта из РСФСР в союзные республики.

Во-первых, денежные вливания в чистом виде. Опубликованные отчеты Минфина СССР за 1929, 1932, 1934 и 1935 год показывают, что в указанные годы Туркменистану в качестве дотаций было выделено 159,8 млн рублей, Таджикистану – 250,7, Узбекистану – 86,3, ЗСФСР – 129,1 млн рублей. Что касается, например, Казахстана, то до 1923 года эта республика вообще не имела своего бюджета – финансирование ее развития шло из бюджета РСФСР.

Но в расчет следует включать не только чисто денежные вливания. На протяжении десятков лет кроме чисто денежной дани Россия отдавала союзным республикам «свой самый драгоценный капитал – высококвалифицированных специалистов. В 1959 году за пределами России находилось 16,2 млн русских, в 1988 году – 25,3 млн. За 30 лет их численность увеличилась на 55,5 %, а в пределах России – только на 22 %… Представители российской диаспоры создавали значительную часть национального дохода в республиках. Например, до 1992 года 10 % русского населения Таджикистана производили до 50 % внутреннего национального продукта».

Образовался у этого феномена и еще один, побочный, но существенный эффект. «Русский народ, которому был навязан комплекс «исторической вины» за злодеяния царизма, сделал все, чтобы покончить с вековой отсталостью братских народов. Но на этом благородном поприще, – отмечала профессор Чеботарева, – русский народ утратил элементарное чувство самосохранения; под влиянием политической пропаганды он впал в беспамятство и погубил многие национальные традиции, среду своего исторического обитания»[115]115
  Чеботарева В.Г. Россия: донор или метрополия: Материалы международного симпозиума «Куда идет Россия?» / Под ред. Т.И. Заславской. М.: Аспект-Пресс. 1995. С. 343–344.
  Профессор Чеботарева довольно точно определила духовное состояние русского народа после 27 лет сталинского руководства страной. В 1949 г. ленинградскую поэтессу Ольгу Берггольц просто потрясло духовное состояние русских людей, тех самых русских людей, которых она на высокой ноте все 900 дней ленинградской блокады призывала по радио к сохранению стойкости духа. Приехав 20 мая 1949 г. под Ленинград на отдых в село Старый Рахин, она сделала запись в своем дневнике о жизни колхозников: «Первый день моих наблюдений принес только лишнее доказательство к тому же, все к тому же: полное нежелание государства считаться с человеком, полное подчинение, раскатывание его собой, создание для этого цепной, огромной, страшной системы… Вот все в этом селе – победители, это и есть народ-победитель. Как говорится, что он с этого имеет? Ну, хорошо, послевоенные трудности, пиррова победа (по крайней мере, для этого села) – но перспективы? Меня поразило какое-то, явно ощущаемое для меня, угнетенно-покорное состояние людей и чуть ли не примирение с состоянием бесперспективности» [Берггольц О. Из дневников (май, октябрь 1949). Знамя. 1991. № 3. С. 160–172].


[Закрыть].

В последние годы эта тема стала все больше привлекать внимание российских исследователей.

В октябре 2010 года в Академии повышения квалификации работников образования прошла международная научно-практическая конференция под названием «Неконфликтное прочтение совместной истории – основа добрососедства», на которой историки из Москвы, Саратова и Таллина представили доклад под редакцией заведующего кафедрой истории МГПУ профессора А. Данилова, где по рассматриваемой теме были приведены следующие факты.

В 1987 году в Латвии поступления из РСФСР и Украины составили 22,8 % от величины всего произведенного национального дохода республики – на 57,1 млн рублей. С годами разрыв между ввозом и вывозом только возрастал. Например, в 1988 году для Эстонии этот разрыв составил 700 млн рублей, для Литвы – 1 млрд 530 млн рублей, для Латвии – 695 млн рублей[116]116
  Известия. 20.10. 2010. Статья «Спасибо никто не сказал. Историки подсчитали, сколько нам должны Прибалтика и Средняя Азия…».


[Закрыть].

Иными словами, вся государственная политика по всем направлениям строилась на удовлетворении интересов национальных окраин, а интересы коренного населения РСФСР приносились в жертву этому абсолютному меньшинству. В то время как экономика и инфраструктура союзных национальных республик жирела и пухла, исконно русские города и веси нищали.

В 1997 году известный писатель и ученый Александр Кузнецов писал:

«Горько становится на душе, когда видишь старые русские города. Старинные дома с обвалившейся штукатуркой, деревянные одноэтажные дома ушли по окна в землю, а двухэтажные покосились и пропахли уборной. Картина знакомая. Так выглядят сейчас все старые русские города, не то что кавказские или среднеазиатские.

Ереван целиком построен в годы советской власти. Раньше он состоял из глинобитных и каменных одноэтажных домишек, а теперь возведен из благоустроенных многоэтажных и, заметьте, нетиповых домов, облицованных разноцветным туфом. И ни одного старого дома во всем городе. Советский период – золотой век для Армении. В Тбилиси оставили одну старую улицу, как памятник истории. Реставрировали ее, выглядит как картинка. Все остальное выстроено заново, как и в других кавказских городах.

О среднеазиатских республиках и говорить нечего – дворцы, театры, парки, фонтаны, все в граните и мраморе, в каменной резьбе. Богатели, тяжелели 70 лет края государства, чтобы, насытившись, потом отвалиться. Россия же как была нищей, так и осталась».

Председатель Совета министров РСФСР в 1971–1983 годах М.С. Соломенцев вспоминал, как в начале 1970-х годов в поездке по Брянской области видел целую деревню, с Великой Отечественной войны живущую в землянках. В своих мемуарах он пишет: «Когда Брежнев рекомендовал меня на должность предсовмина РСФСР, я поставил лишь одно условие: перестать затюкивать Россию. Леонид Ильич, помнится, не понял меня, спросил: «Что значит затюкивать?» Я объяснил: отраслевые отделы ЦК и союзное правительство напрямую командуют российскими регионами и конкретными предприятиями, руководствуясь больше интересами союзных республик, оставляя России лишь крохи с общесоюзного стола»[117]117
  Известия. 20.10.2010.


[Закрыть].

Любопытную картину в июне 1992 года нарисовал в этом плане в «Независимой газете» (12 июня) Иван Силаев, первый премьер-министр ельцинского правительства.

Став летом 1990 года первым председателем Совета министров независимой России, Иван Силаев обнаружил, что в течение всех лет советской власти РСФСР ежегодно выплачивала союзным республикам, включая Украину, а с 1940 года и Прибалтийским республикам, по 46 млрд рублей в год. Пересчитав эти деньги по существовавшему в 1990 году валютному курсу (один доллар США был равен 60 копейкам), премьер в июне 1991 года доложил первому президенту России Борису Ельцину, что РСФСР ежегодно направляла на развитие союзных республик 76,5 млрд долларов.

После его доклада независимое правительство РСФСР потребовало в корне изменить практику истощения экономического ресурса России и в дотационный фонд заложить только (только!) 10 млрд рублей. Да и то при условии, что та республика, которая будет брать средства из этого фонда, будет делать это не безвозвратно, а только в кредит и обязуется заключить с правительством РСФСР соглашение о поставках своей продукции в счет обязательного погашения кредита в оговоренный срок. Услышав это, республиканские лидеры, включая Украину и Прибалтийские союзные республики, тут же потребовали от президента СССР М. Горбачева «поставить этих русских на место»…

Эта большевистская линия сказывалась и на кадровой национальной политике в союзных республиках.

В центральных комитетах партии в союзных республиках СССР первым секретарем ЦК назначался, как правило, представитель так называемой титульной нации, а вторым секретарем ЦК (в обязательном порядке) – партийный работник русской национальности. В задачи последнего входило в основном соблюдение правил функционирования единой (союзной) экономической политики. В политическую сферу, идеологическую в том числе, этот второй секретарь мог вмешиваться только в исключительных случаях, и то не прямо, а исключительно через Москву.

Не мог он никак влиять и на кадровую политику в республике. Какой бы процент населения некоренной нации ни проживал в республике, все ключевые должности во всех сферах жизнедеятельности республики неизменно занимали представители коренной национальности. Причем это относилось абсолютно ко всем некоренным нациям и народностям. В Тбилиси, например, могла проживать какая угодно многочисленная армянская диаспора, но в руководстве города или республики ее интересы представлять мог только грузин.

Между тем до 1917 года цари Дома Романовых проводили совсем иную политику в этом плане.

Исследуя эту проблему, известный российский историк Алексей Миллер пишет, что до революции «имперская нация», то есть русские, в кадровом составе чиновничества были представлены адекватно их численности, равно как и другие существовавшие на тот момент нации и народности. «Исследуя состав бюрократии на западных окраинах», – пишет он, – следует отметить, что «представители местного населения были представлены среди чиновников в пропорциях, которые в целом соответствовали удельному весу различных этнических групп в этих губерниях».

Иными словами, Сталин, как единоличный властитель в СССР с конца 1920-х годов, в этих вопросах кардинально отошел от политики русских царей, которые, во-первых, внимательно следили за тем, чтобы во властных структурах национальных окраин строго соблюдалось пропорциональное представительство всех народов и наций, проживающих на этих территориях. А во-вторых, наместник «Белого царя» на национальных окраинах отнюдь не был такой, по сути, декоративной фигурой, какой был в союзных республиках СССР русский второй секретарь ЦК союзной компартии.

Как пишет А. Миллер, большевики после 1917 года вообще создали довольно странную империю. В отношении малочисленных национальностей и народов в ее составе СССР вообще представлял собой «империю наоборот». Эту особенность сталинской политики в отношении русских отмечают не только российские историки.

«В рамках советской политики государствообразующий народ, русские, – пишет профессор А. Миллер, – должен был подавлять свои национальные интересы и идентифицировать себя с империей положительного действия». Большевики пошли даже на то, что отказывали «в праве на национальную автономию в местах компактного проживания русских в союзных республиках», в «праве на национальное представительство во властных структурах автономных республик», более того, осуждали «русскую культуру как буржуазно-помещичью, как имперскую культуру угнетателей». «Большевики, по сути… создавали национальные элиты там, где их не было или они были слабы. Они распространяли и поддерживали в массах различные формы национальной культуры и идентичности там, где эта задача стояла на повестке дня. Они способствовали территориализации этничности и создавали национальные образования на разных уровнях».

В результате же вся эта политика привела к тому, что возникшие национальные элиты в конце существования Советского Союза создали свою собственную национальную историю и на базе развития в их территориальных национальных образованиях процессов индустриализации, урбанизации, распространения грамотности, под лозунгами демократии оправдывали их вычленение из состава советской империи[118]118
  Миллер А.И. Империя Романовых и национализм. Эссе по методологии исторического исследования. 2-е изд., испр. и доп. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 55, 282, 283.


[Закрыть].

Собственно говоря, в этом выводе и содержится ответ на то, почему Сталин столь безжалостно расправился с «ленинградцами»: генсек панически боялся пробуждения русского национального самосознания, видя в нем сильнейшую угрозу для своей безраздельной власти в СССР.

Но Сталину удалось только отодвинуть во времени неизбежный ход Истории. Дело «ленинградцев» было продолжено через 40 лет после смерти Сталина.

По-настоящему понимание истины, открытой ценою своих жизней «ленинградцами», все равно пришло к русской национальной элите – в конце горбачевской перестройки в 1990 году. Вот эти события и стали настоящим продолжением дела «ленинградцев», которые фактически были предтечей пробуждения русского национального самосознания. При всем критическом отношении нашего народа к Борису Ельцину следует тем не менее признать, что первый президент России, выступив за выделение РСФСР из Советского Союза, инстинктивно своей политической линией отвечал на давние чаяния русского, а не советского народа.

Я хорошо помню июнь 1990 года. В то время я занимал должность заместителя главного редактора нового печатного средства массовой информации – «Российской газеты» – рупора Первого съезда народных депутатов РСФСР – и присутствовал в зале заседания, когда российские депутаты 907 голосами за при 13 против и 9 воздержавшихся приняли Декларацию о государственном суверенитете России (РСФСР), выделив российский бюджет из финансово-бюджетной системы Советского Союза.

Это было, без всякого преувеличения, историческое решение не только для России, но и для всего мирового сообщества. 12 июня 1990 года круто изменило судьбу России, и, как позже выяснилось, не только России, но и всего остального мира. В этот день было положено начало конца большевистскому периоду в жизни России. Было у этого исторического начала и собственное имя – Борис Ельцин. Тут ни убавить, ни прибавить, так это было.