Текст книги "Экзамен"

– Это действительно так, – уже без улыбки произнёс Серг, – но Нолия, я уверен, без труда найдёт ключ к местной проблеме. А мы всегда готовы оказать любую помощь. Если что, зовите. До полного разрешения ситуации я буду поблизости. Да, Ая, мы хотим, чтобы ты тоже побывала у нас в гостях. Если нет возражений, просто назови время и оставайся в гостиной в кресле или на диване.

Серг помахал всем рукой и быстро вышел из переговорной. Я направился следом, чтобы проводить гостя, но в холле уже было пусто и только лифт прощально шумел. Пускаться в погоню не было смысла, и я вернулся в переговорную.

Девушки стояли у окна и о чём-то тихонько беседовали. Вернее, говорила Нолия, а Ая сосредоточенно её слушала. Я приблизился, но подруги, кажется, не собирались посвящать меня в какие-то свои тайны.

В этот момент вошёл мой директор с твердым намерением вернуть меня в русло производственного процесса. В итоге девушки отправились куда-то по своим делам, а я перебрался в проектную мастерскую, где планировалось обсуждение концепций нового поколения семейного жилища. Вопреки моим ожиданиям, архитектурные разработки коллег и разговор о новых тенденциях оказались настолько интересны, что я на время забыл обо всём остальном.

Весь следующий день, а это была суббота, прошёл без новостей. Нолия исчезла, Фотон по-прежнему не появлялся. Моя Ая погрузилась с головой в чтение толстенной книги по психологии, искусно уйдя от разговора об их с Нолией вчерашних секретах у окна. Лишь один раз, к вечеру, в сознание моё осторожно заглянул Серг. Он не смог связаться с Нолией, что само по себе уже было странно. Признавшись, что не имею понятия о нахождении нашей помощницы, и попрощавшись с ним, я сам вызвал Нолию. На связь я почти не надеялся, но помощница отозвалась сразу же.

– Вы меня потеряли. Я знаю. Могу заскочить к вам на чашечку кофе минут через пятнадцать и всё рассказать. Годится?

– Отлично! Ждём.

Узнав, что Нолия нашлась и скоро будет у нас, Ая живо захлопнула книгу и, вскочив с кресла, отправилась готовить кофе.

Сняв причудливую вязанную шапочку и небрежно рассыпав по плечам рыжие локоны, Нолия сбросила шубку, оставшись в тонком белом свитере. Одарив нас с Аей не ироничной, как обычно, а откровенно радостной улыбкой, девушка шлепнулась в кресло и сразу потянулась к кофейной чашке, которую Ая успела наполнить. Сделав несколько глотков и зажмурив от удовольствия глаза, ещё несколько секунд Нолия сидела молча с замершей на лице улыбкой. Затем вдруг откинулась на спинку кресла и заговорила.

– Наверное, можно было раньше всё объяснить, но я сама оставалась в растерянности некоторое время. Да это и не удивительно.

При этих словах, словно в поисках поддержки, Нолия перевела взгляд на Аю и, найдя в её глазах понимание и сочувствие, продолжила.

– Я никогда в жизни не поверила бы прежде, что такое может случиться со мной и тем более на чужой планете, в пространстве хорошо знакомой, но всё же чужой культуры.

Словно удивившись высказанной вслух собственной мысли, Нолия снова замолчала, погрузившись в свой растревоженный внутренний мир. Однако, тут же вернулась к нам и твёрдым голосом сообщила то, что видимо уже не было секретом для Аи.

– Да, Алекс, я… влюбилась. И в том, что это так у меня больше нет сомнений. Долгое время я гнала от себя эти мысли и чувства. Несколько дней назад я даже хотела покинуть Землю, но… Фотон, от которого ничего не скроешь, правильно сказал, что от себя не улетишь.

Я знала, что Джимми искал меня и в конце концов приехал сюда. А вчера мы встретились…

– Но это же здорово! – Тихо воскликнула Ая. – Ты должна нас познакомить!

– Так вы меня не осуждаете?

– За что? – Удивился я. – Разве не ты так убедительно говорила о любви, о роли этого человеческого чувства в становлении всего разумного мира! И разве достойные отношение между разными человеческими сообщества возможны без любви!

Завершив ещё через минуту своё пламенное выступление и убедившись, что во взгляде Нолии действительно было чувство благодарности, я с сознанием выполненного долга перевёл взгляд на Аю, готовившуюся тоже что-то сказать.

Когда, спустя четверть часа, все нужные слова были произнесены и ситуация окончательно прояснилась, Нолия призналась, что Джимми сейчас ждёт её в кафе неподалеку и предложила отправиться туда вместе. Мы не возражали, и вскоре наша команда уже шагала по заснеженной улице, наслаждаясь лёгким морозцем. Небольшой двухэтажный кирпичный дом дореволюционной постройки, куда мы пришли, явно переживал вторую, а может и третью молодость, после тщательной реставрации.

В кафе было по-домашнему тепло. Тихо звучала какая-то джазовая композиция, а немногочисленные посетители спокойно беседовали, греясь горячим чаем, и не обращая на нас никакого внимания.

Джимми, – а это, конечно, был он – резко встал со стула при виде Нолии и тут же снова сел, сообразив с опозданием, что она не одна. При этом он так и не смог отвести глаз от возлюбленной. Увидев же, что она улыбается и открыто направилась к нему, снова вскочил и бросился ей навстречу.

Высокий, под два метра, светловолосый богатырь был очень под стать свой инопланетной подруге. Мелькнула даже мысль о кинематографических героях, только что победивших всё и всех, как это было принято в голливудских фантастических боевиках. Но было и явное, принципиальное отличие, которое нельзя было не заметить. Сильные и открытые, они были всё же не воинами, а скорее проповедниками.

Высокие, статные и счастливые, Нолия и Джим не могли оторвать взглядов друг от друга, и эта выразительная сцена начала уже привлекать внимание других посетителей кафе. Когда же затянувшийся молчаливый диалог влюблённых закончился, Нолия познакомила нас с Джимом и все уселись за стол.

Сделав заказ, мы с Аей собрались засыпать нашу пару вопросами, но им было не до нас.

– Я думаю, – высказалась тихонько Ая, – вернее, я уверена, что все разумные люди во вселенной одинаковы. Особенно влюблённые, для которых не только ближайшее окружение, но и весь мир порой перестаёт существовать. Для него остаётся лишь она, а для неё лишь он. И каждый для другого – полная чудес бесконечность. Это как мать для малыша…

Мы не стали мешать влюблённым и отправились домой, где и провели вдвоём весь следующий воскресный день. Лишь к вечеру раздался голос Фотона, а затем перед нами возник и он сам. Высокий и какой-то монументальный, благодаря не только размерам, но и эффектной массивности мускулистого тела, Фотон стоял во весь рост у стены, скрестив руки на груди и глядя куду-то поверх наших голов. Специально, как мне показалось, выдержав драматическую паузу, он заговорил, наполнив, как обычно, окружающее пространство бархатными обертонами своего потрясающего голоса.

– Межпланетные брачные союзы дело, конечно, не такое уж редкое. Единственное, что отличает нашу пару, это то, что между землянами и комирандами почти две ступени развития культуры. Подобных случаев в нашей истории ещё не было, поэтому, я думаю, Джима ждёт испытание, которое покажет, насколько высок его культурный потенциал. Это, конечно, скорее формальность, – добавил он после небольшой паузы, – всем ведь ясно, что человек не преуспевший в освоении человеческого способа жизни, не смог бы покорить сердце такого сильного культурного лидера, как Нолия. В то же время, у этой традиции всё же есть смысл, поскольку ошибка здесь может крайне отрицательно сказаться на потенциале и развитии детей.

– Судя по рассказам Нолии, Джим нравственный человек и весьма продвинутый психолог. – Заметила Ая.

– Значит на экзамене, как у вас называют подобные испытания, у него не будет проблем. Также, я надеюсь, как и у землян перед выходом на первую ступень.

Увидев удивление на наших лицах, Фотон несколько раз перевел взгляд с одного на другое и с не меньшим удивлением спросил.

– Вы что, не знали об этом предложении? Разве Нолия… Хотя, конечно, ей сейчас не до того.

В голосе Фотона прозвучала отчетливая нотка грусти.

– А о каком экзамене для землян идет речь? И как подобный экзамен вообще возможен?

Фотон довольно долго отвечал на вопросы Аи. Оказалось, что мероприятие мира Ророулит, названное экзаменом, включало множества экспертных позиций, и что предварительные исследования практически завершены.

– И какой же вывод на этой стадии? – Спросил я Фотона. – Неужели происходящие на нашей планете события не испугали экзаменационную комиссию?

– Нет, конечно! И почему это вас удивляет, если сами вы прошли успешно все испытания? К тому же без особых усилий, насколько я знаю! Эксперты, кстати, примерно так же оценивают ситуацию на Земле.

Да, сегодня напряжение и риски весьма высоки, но в условиях подобного по масштабам и содержанию культурного кризиса это вполне естественно. Действительно происходит мощная культурная деградация населения, особо подвергнутого влиянию сегодняшних западных ценностей, лишенных человеческого, нравственного содержания. Справиться с этой античеловеческой тенденцией совсем не просто. Это очень серьёзное испытание для вашего мира… в отличие от предстоящего экзамена. – Добавил уже с лёгкой улыбкой Фотон.

Новости были потрясающими. Но если стремительное развитие отношений между Нолией и Джимом было в целом понятно и даже ожидаемо, то возможный переход земной цивилизации на следующую историческую ступень казался сказкой.

– Скажи, Алекс, ты можешь себе представить какую-нибудь компанию ЛГБТ, кучку офисного планктона или группу наших чиновников-взяточников в культурном мире, который собирается нас принять?

Я молча отрицательно покачал головой, понимая, что вопрос риторический.

– Вот и я не могу. – Продолжила Ая. – А на чём, интересно, основан оптимизм наших старших товарищей-экзаменаторов?

– Когда мы были на озере, – вспомнил я, – Нолия как-то рассуждала о том, что основной человеческий ресурс культуры Земли сосредоточен в провинции, там, где люди чтут и хранят традиции. По-моему, мы действительно сильно недооцениваем потенциальную роль этой части населения.

– Да! И ещё она говорила тогда о детях. – Добавила, размышляя, Ая и надолго задумалась.

Я тоже продолжал думать, пытаясь найти достаточно убедительные аргументы в пользу оптимистической позиции как мира Ророулит, так и совсем уже близких нам комирандов. И основной аргумент, к которому я постоянно возвращался, состоял в том, что дети, в каком бы из разумных миров они не родились, обладают одинаково бесконечным потенциалом разумного развития. Реализация же этого потенциала зависит от внешних для них обстоятельств, созданных людьми в соответствии с их идеалами и ценностями.

Изначально, любая нормальная мать, благодаря в том числе и природному инстинкту, относится к своему дитяти с любовью, демонстрируя ему тем самым пример человечности. Так закладывается сама основа человеческого способа жизни. Освоение же его во всём богатстве, требует от каждого человека усилий на протяжении всей его жизни. Роль материнской любви в этом процессе с годами утрачивает прежнее значение, а любить других людей в современном «экономическом» мире взрослеющему человеку не выгодно и даже опасно для будущего материального благополучия. Гораздо большего успеха в борьбе за это самое благополучие можно добиться, опираясь на хитрость и эгоизм, безжалостность и другие ценности потребительского общества.

– А как же Джим? – Спросила вдруг Ая, словно услышав мои рассуждения. – Он-то вырос в самом сердце потребительского мира!

Я глянул на свою подругу с удивлением, поскольку так и не привык ещё блокировать собственные мысли. Их поток оставался открытым для близкого человека, обладающего теми же способностями к внутренней речи.

– Может, конечно, его детство прошло в какой-нибудь американской провинции, – продолжила она, не ожидая ответа, – и может родственное сообщество, которому он принадлежал, состояло из людей творческих, среди которых были литераторы, архитекторы, художники… Ведь кто-то же в Соединенный штатах пишет хорошие добрые книги. Там снимают, хоть и редко, замечательные по содержанию, вполне человеческие фильмы. Там есть настоящие психологи! Это я точно знаю.

– Ты хочешь сказать, что продажность там всё же не такая уж всеобщая, что ростки человечности пробиваются даже сквозь холодный и грязный асфальт торгово-рыночного савана, укутавшего города… И ты, конечно, права.

– Богатейшие музеи и библиотеки, – продолжила Ая, – замечательные театры и концертные залы и многие другие объекты остаются если и слабыми, то всё же негаснущими очагами нравственности и человечности.

Продолжая размышлять и обмениваться мыслями, мы перекусили и уже собрались пораньше лечь спать, как в комнате раздался знакомый женский голос с небольшим акцентом.

– Миулин!? – Воскликнул я с удивлением.

– Да-да, Алекс, это я, вернее, мы. У нас здесь замечательный день и сегодня праздник, который хотелось бы показать Ае. Как, Ая, ты ещё не готова к путешествию?

Не успел я открыть рот, чтобы объяснить, что у нас дело идет ко сну и что путешествовать можно в какое-нибудь более подходящее время, как Ая уже дала согласие. А спустя ещё пару секунд, пока я приходил в себя от неожиданности, раздался лёгкий свист и моя любимая, помахав мне рукой, бесследно исчезла вместе со счастливой улыбкой.

– И сколько мне теперь ждать? – пробормотал я, бросив на спинку кресла халат.

Почти в то же мгновение в комнате возник Фотон.

– Кто теперь? Ая отправилась в путешествие? Что-то больно сильный этот раз был всплеск… Ладно, не буду тебе мешать.

Озабоченная физиономия Фотона снова исчезла, а спустя несколько секунд её место уже заняла Нолия.

– Вот это правильно! – Заявила она. – А то совсем про девочку забыли! И не нужно её торопить!

– Что значит торопить? Как я могу её торопить, если она… неизвестно где.

Мысль о том, как далеко в дебрях вселенной может сейчас находиться моя Ая заставила сердце сжаться от страха и беспомощности. Холод, возникший где-то внутри моего сознания медленно растекался по телу.

– А знаешь, – словно размышляя, снова заговорила Нолия, – когда сегодня днем мой Джимми отправился на нашу планету, мне тоже вдруг стало страшно. Просто от того, что я не вижу и не слышу его и, главное, в течении какого-то времени не смогу с ним связаться. Глупо, но ничего не могу с собой поделать. Фотон даже смеяться надо мной пытался, пока я не намекнула ему, что в подобной ситуации окажется когда-нибудь и он сам. И не известно, как он себя будет тогда чувствовать и вести.

Виртуальная Нолия начала исчезать, но вдруг снова вернулась к разговору.

– Связаться с Аей ты, конечно, не можешь самостоятельно. Да и не нужно. А вот достаточно сильное в этот момент чувство твоё она точно воспримет. Это непонятная мне пока технология наших старших по разуму. Поэтому, самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это попрощаться со мной и лечь отдыхать. Ая до утра, я думаю, всё равно не появится.

Нолия помахала мне и, не дожидаясь ответа, окончательно исчезла.

Уснул я только часа в четыре. А когда, спустя два часа, проснулся, сразу бросился в гостиную. Ая лежала на диване, поджав ноги, и сладко спала. Я поднял с пола упавший плед и тщательно укрыл свою девочку. После этого уселся в кресло напротив и стал ждать.

Утреннюю тишину нарушали голоса ранних прохожих, доносившиеся из-за приоткрытого окна, да звуки снегоуборочной техники, приводившей в порядок улицы. В десять часов позвонил мой директор с вопросом почему меня нет на месте. Я экспромтом выдал подходящее объяснение и обещание обязательно быть попозже, чем его и успокоил. Затем зазвучал голос Миулин интересовавшейся самочувствием Аи, которую тоже основательно загрузили информацией, но по другой, более щадящей технологии. Голос Миулин исчез и тут же его сменил самый желанный для меня.

– Алекс, – тихо проговорила слегка подняв голову Ая, – я уже дома?

– Думаю, пока не совсем. Вот когда проснёшься, точно будешь дома. Голова болит?

– Да нет. Миулин обещала, что к утру всё будет в порядке, и я действительно чувствую себя замечательно. Но, боже мой, сколько интересного и какой был потрясающий праздник мам!

Ая вскочила с дивана, пританцовывая, сделала круг и упала в мои объятья.

В мастерскую я пришёл ближе к обеду и, что самое важное, как раз к началу встречи с заказчиком, который сам опоздал из-за пробок на дорогах и теперь назойливо извинялся. Встреча, посвященная проекту новой школы в Подмосковье, длилась около трёх часов и изрядно всех утомила. Я пытался убедить будущего директора в необходимости создать в структуре школьного комплекса самостоятельный «Центр знаний» – специального пространства для самостоятельной работы учащихся, педагогов, и родителей. Решение так и не было принято. От приглашения пообедать с нами директор вежливо отказался и, согласовав дату следующей встречи, ушёл.

Домой я вернулся в седьмом часу. В прихожей меня никто не встретил и я уже подумал о том, что Ая отправилась в поход за чем-нибудь вкусным. Но, войдя в гостиную, с удивлением обнаружил её и Нолию молча сидящими на диване со строгими, сосредоточенными лицами. Обе поприветствовали меня жестами рук. Одновременно, Ая подала мне сигнал подождать и, бросив извиняющийся взгляд, вернулась к прежнему состоянию.

Я понял, конечно, что девушки воспринимали какую-то важную информацию и просто не могли отвлекаться. Не ясно было лишь что это за информация.

Переодевшись и обнаружив, что ситуация в гостиной не изменилась, попробовал связаться с Фотоном. Тот был краток, сказав лишь, что у Джимми сейчас экзамен и что я тоже могу слушать происходящее.

В голове сразу зазвучал звук чьей-то речи, которую я с трудом разбирал, поскольку человек говорил по английски. Моего знания языка хватило чтобы понять, что Джим благодарил кого-то за высокую оценку его человеческих качеств. Затем он сообщил, что гордится. А вот чем именно, я так и не понял. Разговор на этом закончился, и я увидел сияющее и раскрасневшееся лицо Нолии, которая обняла Аю и что-то шептала ей на ухо.

Поздравив Нолию с успехом её возлюбленного, я поинтересовался, когда Джимми вернётся на Землю. Оказалось, что не раньше чем через неделю.

Сообразив, что Ае и Нолии нужно пообщаться без мужских ушей, я удалился в спальню, заявив, что мне нужно ещё поработать над архитектурной концепцией.

Нельзя сказать, что мы с Аей привыкли к событиям, подобных тем, что происходили с нами после возвращения на Землю. В то же время, острота восприятия чудес, связанных с нашими инопланетными знакомствами, все же заметно притупилась. В этот вечер, накануне возвращения Джима, мы в очередной раз обменивались впечатлениями о наших визитах в мир Ророулит. Складывающаяся в результате картина этого поразительного мира становилась всё более полной и понятной. Одновременно, всё более сомнительным казался нам успех на предстоящем испытании нашей собственной планеты.

Экзамен

Тихим утром снова шел небольшой снег. Ласковый, чистый и совершенно сказочный в мягком, неярком свете, проникавшем сквозь тонкий слой облаков. Очарованные этим совершенством, мы стояли во дворе и ловили снежинки.

– Как всё же прекрасен наш мир! – Воскликнула Ая. – Посмотри! Ведь он удивительно добрый и… красивый. Просто не хочется верить, что в этой тающей от теплоты наших рук белизне может таиться нечто тёмное и злое.

– Но, к сожалению, милая, это именно так.

– Да. Я знаю. Но мне кажется, что зло и темнота существуют только потому, что некоторые люди так и не увидели окружающей их красоты. Они не смогли почувствовали этой сказочной нежности. Потому их душа съёжилась и сжалась в усыхающий комок где-то в глубине организма. Но, знаешь, я уверена, что любую душу, даже самую зачерствевшую, можно разогреть и разбудить. Если человек ещё жив. И я не хочу сейчас быть психологом. Чтобы объяснить то, что я переживаю, мне нужно стать… моей бабушкой. Она всегда находила совсем простые и удивительно точные слова…

Ещё некоторое время Ая молча наблюдала за снежинками, ложившимися на её ладошки, а я размышлял о том где и как может происходить большой экзамен, в котором и нам предстояло принять участие в качестве испытуемых.

Миулин, живо жестикулируя своими тонкими маленькими ручками, убеждала нас накануне, не думать вообще об экзамене и, тем более, не готовиться. Она объяснила, что всё пройдёт естественно и спокойно. И ещё, как и Фотон до неё, выразила уверенность, что испытание завершится успешно.

Так и не осознав ни причины их оптимизма, ни того, что нас сегодня ждёт, мы распрощались, условившись сразу информировать друг друга в случае, если начнет происходить что-то необычное. Ая уехала в психологический институт, а я пешком отправился в свою мастерскую. Все было как всегда, и только ближе к обеду на связь со мной вышел Серг.

Он поинтересовался нашими делами и настроением, словно это было почему-то важно именно сегодня. Убедившись, что мы в порядке, Серг вдруг спросил, не могу ли я показать ему действующий православный храм. Я был немного удивлён просьбой, но не подал виду и предложил встретиться через час возле офиса. До Елоховского собора отсюда было рукой подать.

Людей на площади перед храмом в это время дня почти не было. Мы довольно долго стояли на брусчатке у входа, пока Серг рассматривал величественное сооружение, запрокинув голову и не обращая внимание на тающие на щеках снежинки.

– Там, наверху, колокола, насколько я знаю. Когда они звонят, наверное их далеко слышно. А как часто и по какому поводу они звонят?

Серг вопросительно смотрел на меня, и в глазах его был настоящий живой интерес.

– Насколько я знаю, колокольный звон бывает праздничным и будничным. Он призывает верующих в храм, к молитве. А по характеру звон бывает разный: благовест, перезвон и ещё трезвон, кажется. По-моему, всего четыре. Не помню точно. А вот сами колокола бывают трёх видов. Самые большие это благовестники, поменьше называются подзвонные, а совсем маленькие – зазвонные.

– А ты сам в храм не ходишь? – Продолжал расспрашивать Серг.

– Если ты хочешь узнать верую ли я в господа бога, то нет. Хотя к религии отношусь не просто с интересом, а с большим почтением. И чем больше я знакомлюсь с трудами христианских философов, как древних, так и более или менее близких нам русских мыслителей, тем серьёзней становится моё отношение. А православный священник отец Павел Флоренский, например, кажется мне вообще одним из величайших мудрецов человечества. И знаешь, я пришёл к выводу, что человек не просто соблюдающий церковные обряды, но понимающий, во что он верует и почему, это человек обязательно нравственный. Всё остальное здесь, я бы сказал, не существенно.

– Я тебя понимаю. А как ты относишься к активному возврату церкви в жизнь вашего государства? И в Москве и по всей России восстанавливаются старые и активно строятся новые храмы. И это касается не только христианства, но и других религий.

– Знаешь Серг, укрепление позиций церкви в России вовсе не значит, что религия вновь, как в эпоху средневековья, становится формой общественного сознания. А то, что люди сегодня возвращаются к опороченным и отнятым у них когда-то религиозным ценностям, связано с несколькими обстоятельствами. Первое это, пожалуй, разрушение социалистических идеалов, вытесняемых потребительскими ценностями умирающего капитализма. Правда, серьёзно укоренились они в сознании лишь части наших граждан, активно вовлечённых в торгово-финансовую сферу. Прежде всего, это те, кто обучался в западных и некоторых отечественных институтах, специально нацеленных на утверждение господства экономики. Для этих людей предметом поклонения стали прибыль и капитал, а своего рода иконой – американский доллар.

Но, знаешь, истинную причину я вижу всё же не здесь… Каждый из нас живёт и действует, опираясь на цель, а значить на представление о будущем. В здоровом обществе такое представление неотделимо от общественного идеала, к которому устремлены все его члены. Если же люди лишаются по какой-то причине общего представления о светлом завтра, как случилось у нас, наступает культурный кризис, кризис способа жизни. Новая же опора в будущем, без которой у людей нет самого «завтра», не может возникнуть вдруг, как всеобщее озарение. Настоящим идеалом может стать лишь та ценность, которую каждый член общества может обнаружить в собственной душе, пройдя определенный путь в своём становлении человеком. Иначе говоря, идеал должен быть выстрадан и выращен людьми, которые верят в себя, в свои силы. Каждый такой человек должен иметь надёжную жизненную позицию, фундаментом которой служит осмысленная история как его народа, так и его рода, фамилии. А если такая позиция отсутствует, либо оказывается слабой, поиск идеала легко приводит в знакомый мир всеобщей продажности или в недалёкое советское прошлое, либо даже в духовное средневековье, – не понятное по-настоящему, но почти родное для многих. И тогда начинается активное возрождение церкви.

– Ты хочешь сказать, что других реальных вариантов выхода из культурного кризиса просто нет?

– Ничего подобного! – воскликнул я, – Я говорю о том, что фактически происходит сегодня, и отвечаю на твой вопрос про церковь.

– Так каков же выход?

– Я уверен, что готовый ответ на вопрос о будущем, о предмете веры бесполезно искать в истории, какими бы привлекательными не казались её картины. Настоящую опору, способную стать высшей ценностью и целью общественного развития, нужно искать в самой человеческой природе.

– Эту прекрасную мысль ты уже высказал. Вопрос в том, как ты себе это представляешь на практике?

Серг смотрел на меня с напряженным вниманием. В то же время в его взгляде сквозило ещё что-то, что было мне знакомо… Ну конечно! Это было хорошо скрытое лукавство, которое я неизменно замечал раньше в улыбке Нолии. Но нужно было отвечать, и я продолжил.

– Можно победить врага, можно преодолеть холод и голод, можно освободиться от необходимости пахать землю и стоять у станка, но всё это лишь частные задачи развития человечества. Главное же преодоление, за которым настоящая свобода и бесконечные возможности, – это победа человека над собой, преодоление своей природной основы. Я бы сказал, что каждый человек, рождающийся как высшая рациональная форма природы, должен превратиться в прекрасную, бесконечно совершенствующуюся форму разума. В этом, как я понимаю, и состоит суть происхождения и развития Человека, его высшая цель.

– Но ты ведь только что сказал, что у большинства твоих сограждан сегодня отсутствует зрелая культурная позиция, необходимая для определения высшей цели общественного прогресса. А как быть и что делать с твоим собственным представлением о свободном творческом Человеке, как реальном образе будущего?

– Видишь ли, Серг, я, конечно, не представляю себе как действуют в подобной ситуации люди более высокой ступени культурного развития. Но я убеждён в том, что если человек сам живёт по законам добра и любви, чести и справедливости, он обязательно становится видимым ориентиром для других, окружающих его, людей. Вовсе не обязательно кричать о том, что нужно быть честным. Достаточно действительно быть им.

– Наверное, именно таких людей в прежние времена причисляли к лику святых, и именно они служили жизненным образцом для окружающих. Я правильно понимаю?

Серг ждал моей реакции и я с удовольствием продолжил.

– Совершенно верно. Но говорить нужно не только о святых. Были старцы – воплощение мудрости, целая армия монахов, являвших миру примеры победы над собой, над своей греховностью. Были и просто глубоко порядочные, честные и достойные люди.

– А ваш культурно-образовательный центр, какова здесь его роль?

Мне показалось немного странным, что Серг не задал этот вопрос раньше. Ведь он наверняка знал о нашем проекте достаточно много…

На выразительном лице моего собеседника вновь вспыхнула и сразу спряталась, так и не погаснув, откровенно лукавая улыбка.

– Наш проект это модель новой жизни. Жизни с опорой на те самые высшие человеческие ценности, о которых я только что пытался рассуждать. Наши центры задуманы как горячие культурные точки, разбросанные по стране. Они разные по содержанию общественно-полезной деятельности, но всегда основаны на любви и творчестве.

– А можно сказать, что неким прообразом вашего центра послужил монастырь?

Я глянул на Серга с интересом, поскольку вопрос был, пожалуй, неожиданным. Не знаю, почему он не пришёл самому мне в голову раньше, но теперь, чтобы найти ответ, пришлось на какое-то время задуматься. Впрочем, картина быстро прояснялась.

– Какое-то сходство безусловно есть. Но главное отличие в том, что если монастырь это место, куда приходят, оставляя мир, то наш центр – это, прежде всего, модель самого мира. Приходя к нам, люди не отказываются от имущества и привязанностей ради исключительно духовных ценностей.

Я ненадолго умолк и вдруг, неожиданно для самого себя, высказал мысль, которую обдумывал накануне.

– Мы не выбираем между пространством возможностей и пространством необходимости, между душой и телом нашей культуры. Мы хотим видеть свои центры, как рождающееся единство того и другого.

Некоторое время Серг смотрел на меня внимательно и совершенно серьёзно. Затем снова улыбнулся, поблагодарил за экскурсию и быстро попрощавшись, направился в сторону станции метро.

Неожиданный визит к храму, в который мы так и не вошли, и спешно прерванный серьёзный разговор – всё это выглядело немного странно.

Шагая по Спартаковской в сторону офиса, я безуспешно пытался связаться с Аей мысленно, затем по телефону, но вместо её голоса на экране возникло обещание перезвонить позже. Что-то происходило, но имело ли всё это отношение к экзамену, сказать я не мог.

Нолия на мой вызов откликнулась быстро и весело, что было совсем не удивительно, учитывая недавно открывшиеся перспективы их с Джимом межпланетного союза.

– Привет, Алекс! Я сама собиралась с тобой связаться. Ты ведь ещё не знаешь статистику? Откуда! Так вот, на этот момент восемьдесят шесть процентов заключений экспертов – положительные! И только двенадцать отрицательных! Представляешь!

– Нолия, милая! О чём ты говоришь? Какие проценты? Я ни-че-го не понимаю!

Последовала небольшая пауза, затем в моей голове зазвучал заразительный смех нашей помощницы, заставивший меня улыбнуться.

– Неужели ты не догадался, о чём идёт речь?

– Догадался, конечно, – признался я, – но дело слишком серьёзное, чтобы основываться на догадках.

Я старался говорить серьёзно, но у меня это уже плохо получалось. Веселье Нолии и очевидный смысл сказанного ею обозначали лишь одно – полную победу. Как это стало возможным, как земляне смогли выдержать столь серьёзный экзамен – было непонятно, но и не столь важно в этот момент.