Текст книги "Декомпрессия"

Маньяк укрылся за ближайшей лодкой, которая по стечению обстоятельств оказалось той, которую они искали. Быстро выглянул, чтобы оценить обстановку. Крыша навеса обрывалась далеко впереди, впуская свет из открытого до самого горизонта моря. Справа стены как таковой не было. Только железные полосы тянулись от пола до потолка. За развалинами стены, в закутке, отделенном от остального зала, сидел Робинзон, прижимая к груди левую руку. На рукаве расплывалось темное пятно. Врубеля нигде не было видно. В воде, раскинув руки, лицом вниз плавал мертвец в черном камуфляже.

– Эй, мужики, чего вам надо?

Голос раздался из завала полусгнившей мебели, сверху прикрытой мониторами с треснувшими экранами.

– Да ни хрена не надо. Вашего. Свое хотим забрать, – голос послышался из угла, скрытого от глаз Маньяка. И принадлежал он Врубелю.

– Какое еще свое? Валите подобру-поздорову. Сейчас мужики подоспеют…

– Никто к тебе не подоспеет, – голос Врубеля звучал насмешливо, как никогда.

– Что ты гонишь, мужик?

Прикрываясь за лодками, стараясь двигаться бесшумно, Маньяк подвинулся ближе к выходу в море. – Я говорю, что знаю. В отличие от тебя, балбеса.

– Балбес – не балбес, а одного завалил. Сейчас и до тебя доберусь, умник.

– Кишка тонка…

На фоне «дружеской» пикировки Маньяк добрался до последней лодки. Осторожно выглянув, он даже удивился, насколько прекрасный открывался обзор. Нужно быть растяпой, чтобы выбрать такую позицию – голова самонадеянного парня отчетливо выделялась в просвете между завалами. От Врубеля он, конечно, спрятался хорошо. Но как можно не учитывать то, что его легко можно обойти с тыла?

Пацан еще желторотый.

«Пацан-пацан, а Робинзона завалил», – оправдывая хозяина, шевельнулась совесть.

Для прицельных выстрелов было далековато. Но, черт возьми, стоило попытаться.

Не раздумывая больше ни секунды, Маньяк приподнялся из укрытия. Встал на колено, вдавив приклад в плечо, и первой же короткой очередью снес парню полчерепа.

6

Маньяк стоял на широком парапете, окаймляющим крышу вокзала и смотрел вдаль. За спиной еще рычал Врубель, но уже как усталый и охрипший пес. И его недовольный голос, и плеск волн, вдохновленных ветром, – все служило фоном для тех невеселых мыслей, что бродили в его голове. Встреча со Стайером откладывалась. Не через два часа, не через три он сюда не явится. Но самое неприятное заключалось в том, что форы у них тоже не предвиделось.

– Тебя что-то беспокоит?

Настырная девчонка подобралась к нему совсем близко – она застыла под навесом, у самого выхода на парапет и участливо ловила его ускользающий взгляд. И это раздражало больше всего. Он едва сдержался, чтобы не послать ее так далеко, как только возможно.

– Ты закончила? – вместо ругательств с его губ сорвались другие слова.

– Да. Робинзон держался молодцом. – И сочла нужным отчитаться по полной программе. – Я вынула пулю и зашила рану. На его счастье кость не задета.

– Хорошо, – сказал он и подумал: «А девчонка неплохо держится для человека, чуть не лишившегося мужа. Или жениха? Или вообще человека, который и дорогим-то никогда не был, а так, скорее спутник для опасного похода».

– Что-то происходит, Маньяк, да? Что-то нехорошее. Я чувствую.

Он опять сдержался, чтобы не сказать «засунь свое чутье себе в …».

– Ты долго собираешься здесь стоять? – раздраженный голос Врубеля отвлек его от недобрых мыслей. – Все готово. Время.

– Ты выбрал лодку? – спросил дайвер.

– Да, – сдавленное рычание было ему ответом. – Кроунлайн?

– А что же еще? Жрет в два раза больше, осадка ниже… Но я канистры полные нашел. До Мертвого озера хватит, а вот до Цитадели с трудом.

Маньяк с опозданием заметил, как окаменело девичье лицо при упоминании об озере. Еще бы, девочка оставалась по-прежнему не в курсе их планов. Ничего, еще успеется.

– Иди к Робинзону, – тоном, не терпящим возражений, приказал ей дайвер. – Я сейчас подойду.

Она посмотрела на него застывшим взглядом, но ничего не сказала. Развернулась, и пошла под навес.

– Ты долго собираешься телиться? – Рулевой все не мог успокоиться после того, как обнаружил, что его лодка осталась без движка.

– Кончай орать, Врубель.

– Я спокоен. Ты собираешься принять бой здесь? Еще максимум час и…

– Не будет никакого Стайера. Ни через час, ни через два.

– А что случилось? – невинно поинтересовался рулевой. – Ты отменил встречу?

– Разуй глаза, парень. А если зрение тебе изменяет – на, вот, – он грубо ткнул в рулевого биноклем. Ему самому уже не требовалась оптика, чтобы разглядывать линию горизонта, на которой вздувались и опадали чернильные пятна. Как стремительно от них тянулись нити, как постепенно истончались, бесследно растворяясь в сером небе.

– Черт, – Врубель опустил бинокль. – А я уж думал, что потеря лодки – самое страшное. Но это не шторм, Маньяк. Это настоящий ураган.

– Вижу.

– Что будем делать?

Маньяк неопределенно качнул головой.

– Если Стайер успел добраться до «Сверчка», дело дрянь. Мы выйдем после урагана в море и нос к носу столкнемся с ним у Жемчужной россыпи.

– Да уж… Проход там один. Тем более на этой тихоходной посудине от него не оторваться. А может сейчас врубить по газам и… Успеем добраться до Южных ворот?

– Не успеем. Пока будем огибать Парк Аттракционов, упустим время. Лодку разобьет и мы достанемся Стайеру тепленькими. Это в том случае, если выживем. Обнаружив Партизана, работорговец будет рвать и метать.

– Это точно. Предлагаешь вернуться и пока суть да дело, сбросить трупы в озеро?

– Разница есть? – Маньяк вопросительно посмотрел на пожавшего плечами Врубеля и пошел под навес.

Немногочисленный отряд расположился вокруг завала. В углу, безучастно наблюдая за происходящим, сидел со связанными руками Миклуха. Шеф задумчиво ковырял ложкой в банке с тушенкой. Раненный Робинзон тяжело дышал с закрытыми глазами. Но все они воззрились на Маньяка, стоило ему подойти ближе. Он плюхнулся на пол и закрыл глаза: ему нечем было обнадежить людей.

– Мы разве не плывем? – молчаливый Шеф позволил себе короткую реплику. Его голос с низкими обертонами заставил Маньяка открыть глаза и отрицательно покачать головой. Больше вопросов здоровяк не задавал.

Отсюда хорошо было видно, как в полусфере, ограниченной козырьком навеса, как на картине гениального художника стремительно увеличивается темная полоса на горизонте, выбрасывая вверх черные, вихрящиеся смерчи. Ветер крепчал, заводя нескончаемую заунывную мелодию. С грозным плеском катились под навес волны.

Судя по всему, дайвер отключился на несколько минут, потому что из глубокой задумчивости его вывел резкий возглас Марго.

– Что вылупился? – Девушка смотрела на Миклуху, поспешно отводящего взгляд в сторону.

– А что, нельзя?

– Тебе нельзя. – И столько ненависти сквозило в ее тоне, что дайвер невольно дернул плечом.

– А чего грубо так? – не унимался уязвленный парень.

– С работорговцами по-другому не умею.

– Что ты вообще с ним разговариваешь, с ублюдком? – вмешался в разговор Врубель, тяжело опускаясь у стены. – Он будет рад, когда тебя пристегнут наручниками и пустят по кругу. Не один раз. Еще и очередь займет. А когда до него дойдет, будет трясущимися руками ширинку расстегивать, давясь слюнями…

Марго взвилась, не дослушав. И пошла по этажу, держась за поручни, словно силы оставили ее.

– Я с этим никогда дела не имел, – красный как рак заговорил Миклуха.

– С чем – с этим? С девками? Или с групповым изнасилованием? – не скрывая насмешки, уточнил Врубель.

– С торговцами рабами! – Опять вспыхнул парень, хотя куда уж? – Я все время под землей сидел. Туннели, метро… Чем там занимались ребята, я толком и не знал… Сначала Партизан меня с собою вниз брал, я… Как бы это сказать, любимчиком у старика был. Потом уже стал самостоятельно туда спускаться.

– Какой монолог, – перебил его рулевой. – Заткнись. Неинтересно.

– Я могу вывести вас отсюда, к Южным воротам! – крикнул Миклуха, как будто вызов бросил.

– Я сам могу вывести нас отсюда к Южным воротам, – Врубель откровенно издевался.

– Только под землей! – уже тише добавил парень. И тогда дайвер открыл глаза.

– Болтаешь, – сказал он, но в его голосе не было уверенности.

– Нет, не болтаю. Только поторопиться надо до начала шторма. Нужно до виадука доплыть, а там нырнуть в подземку.

– Метро, – задумчиво потянул Маньяк. – Страху столько успели напустить. Типа, там и стен как таковых нет. По доброй воле голову в пекло…

– Опомнись, Маньяк, – остановил его мысли вслух рулевой. – Мы уже в пекле все последние годы. Веди, Сусанин. Отобьешь пару очков. Для загробной жизни.

* * *

Что конкретно имел в виду Маньяк, когда сказал «там нет стен», дошло до Марго не сразу. Пугающие мысли вылетели у нее из головы, когда после молниеносных сборов, она заняла место на корме новой лодки рядом с Шефом. Устроено в пресловутом Кроунлайне было все несколько по-иному: штурвал располагался на носу, за пластиковым козырьком. За спиной рулевого штурманом сидел Миклуха, показывая дорогу.

Потом Марго была занята тем, что вцепившись в корму, старалась удержаться и не вывалиться за борт. Качка усиливалась. Стемнело. Порывы сильного ветра сначала били в нос лодки, отчего та вставала на дыбы. Потом судно повернуло и только мастерство Врубеля удерживало его, дающего крен на левый борт, на плаву. Девушке казалось, что еще секунда и лодка черпнет воду, внутрь неудержимо хлынет поток, и они все окажутся за бортом.

Порывы сильного ветра сменились сплошной воздушной стеной, которая неумолимо двигалась на восток, не давая продыху. На черном небе закручивались лиловые водовороты с центром, подсвеченным ослепительными вспышками. Одинокие громовые раскаты вскоре слились в один нескончаемый рев. Волны пенились, подбрасывая хлипкое суденышко.

На счастье Марго, все кончилось, когда седая бурлящая масса, вздымающаяся тяжело, как грудь умирающего в агонии, втолкнула лодку в кромешную тьму широкого туннеля.

Туннель как туннель. Если бы не уцелевшая буква «М» над аркой, сразу внушившая девушке робость. Черное жерло не подавилось, втянув очередную добычу в тесное нутро. Только долго качалась водная поверхность, не в силах смириться с внезапным вторжением. Потом все стихло. Остались стократ усиленный плеск, с которым лодка двигалась в темноту, и далекий, уже не пугающий грохот. Чем дальше углублялись они в затопленный наполовину туннель, тем больше наваливалась гулкая тишина, жадно глотающая звуки. Ни эха, ни отзвука – наоборот, каждый шум обрывался, словно отсеченный. Мерно колыхалась вода, отзываясь на далекие перекаты грома.

Лодка плыла в подсвеченный пятнами фонарей мрак, умиротворяюще урчал двигатель. «Стены как стены. Чего было пугать?» – подумала Марго, и тут началось. Как именно, она не заметила. Просто вдруг пропали змеи проводов, упакованные в резину, и стена проросла колеблющимся в свете фонарей ворсом, похожим на шкуру огромного животного. Рванувшийся было из горла возглас «что это», пресек тихий голос Миклухи.

– Только спокойно, – сказал он. – Если вести себя тихо и ничего не трогать руками, оно не тронет.

Оно! Марго осторожно перевела дыхание, чтобы шумным вздохом не потревожить то, чем проросли стены. Или то, что облепило стены, заменив какую-нибудь мраморную облицовку. В пятнах света ворс колебался. Оно дышало, это большое. Легко вздувались и опадали ворсистые бока. От этих выпуклостей шли возмущенные круги, затухали, добираясь до потолка, потом возвращались обратно.

– А что будет, если?.. – треснувшим голосом, почти шепотом спросил Маньяк.

– Зажмет со всех сторон, зальет кислотой и переварит.

– Со знанием дела говоришь. Было?

– Однажды.

– Это у тебя оттуда? – Маньяк вздернул подбородок.

– Да. – Парень провел рукой по короткой шевелюре.

– Как уцелел? – не удержался Врубель. – Или побрезговала тобой эта штука? Отрыгнула за ненадобностью?

– Мне просто повезло, – не обращая внимания на насмешку, ответил парень. – Тогда оно лодку с Черкесом схлопнуло. Я ушел вплавь. Оно ведь… повторяет все ветки метро. И никого не трогает, до поры.

Марго представила, как парень плыл в этом мраке, посреди дрожащих живых стен туннеля, и ей стало жутко. Она светила фонарем по пройденному лодкой пути, стараясь лишний раз не касаться лучом пугающих стен. Когда пятно света столкнулось с каким-то предметом, следующим в проложенном лодкой фарватере, она не придала этому значения. Мало ли что могло там плыть, подобно их судну, заброшенному штормом в жерло туннеля. Кроме того, она надеялась, что плывущий предмет отстанет и вопрос решится сам собой. Но вопреки надеждам, нечто темное с белыми пятнами неотступно следовало за судном. Не приближаясь, но и не отставая.

– Эй, ты, – тихо позвала она Миклуху, не желая обращаться по имени. – Что это плывет за нами?

Возникла пауза, во время которой проводник, прижимая к глазам бинокль, вглядывался в предмет, милостиво освещенный Марго.

– Хрен собачий, – наконец выдавил он.

– Все плохо? – спросил Маньяк, отнимая у него бинокль.

– Все еще хуже. Это труп.

– Фух, – выдохнул Врубель. – Я тоже не люблю мертвяков. Но не настолько…

– У тебя все впереди, – обнадежил его Миклуха. От волнения голос его прерывался. – Может, еще успеем.

– Толком объясни, – сорвался Маньяк, в тот время как Врубель, не задавая лишних вопросов, прибавил скорость.

– Что тут непонятного? То, что покрывает стены, реагирует на органику. И мертвяки не исключение. Тут давно нет никакой живности – оно всех сожрало. Стерильно. Ни крыс, ни сфинксов… Никого. Даже если вернуться… Волной его может прибить к стене и тогда…

Дальше ему не нужно было ничего объяснять. Словно воочию Марго представила себе, как сужаются стены и ей за шиворот льется разъедающая кожу кислота. От чего она умрет? От того, что сломаются ее ребра, сдавив грудную клетку, или от гремучей смеси, что прожжет тело до костей?

Лодка неслась на предельной скорости. Сначала девушка решила, что труп отстает – она не сводила с него луча. Мертвое тело то поднималось, то исчезало, зарываясь в волны. Прикусив губу, она заметила, как труп понемногу стало сносить вправо. Девушка затаила дыхание, словно это могло помочь. Но чуда не случилось.

– Трындец, – шумно выдохнул кто-то за ее спиной, ровно за несколько мгновений до того, как белевшая часть, видимо, рука мертвеца, коснулась стены.

– Ходу, Врубель! – сорвался Миклуха.

– Это предел, – донесся до Марго тяжелый вздох.

Сначала ничего не произошло. Лодка двигалась, мертвец застыл у стены. И в эту долгую секунду девушка успела обрести надежду и потерять ее. По ворсистым стенам пробежала крупная дрожь. Сбоку вздулись продольные полосы, словно повторяя рисунок тех проводов, что тянулись в метро.

– Еще, Врубель! Еще! – громко шипел кто-то.

Марго, не отрываясь, смотрела по сторонам. Там, как под кожей чудовищного животного, что-то ворочалось. Постоянно меняя форму, оно скользило под ворсом. Крупная волна возмущений погнала по стенам круги, увеличивая амплитуду. Прямо на глазах туннель сужался, приближая колышущийся ковер ворса к самому лицу. Теперь, при близком рассмотрении, он казался Марго миллиардом крохотных, тонких червей, присосавшихся жадными ртами к чему-то живому.

– Только не стреляй! – услышала она и опустила ствол, как оказалось, поднятый неосознанно. – Будет еще быстрее.

Пространство сужалось. И непонятно было, как умудряется Врубель вести судно в этой тесноте, не касаясь близких стен.

– Еще немного! Еще! – парень повысил голос, дрожащий от волнения.

Секунда, другая. И все будет кончено. В воду ударила тугая капля.

«Вот и все. Искала… брата, – обреченно подумала Марго, – а нашла смерть. Так бывает». И в тот момент, когда ей показалось, что борт лодки готов коснуться стены, почти крикнул Миклуха.

– Вправо крути! Видишь, там другая ветка!

Должны…

Его слова утонули в реве форсированного двигателя и лодка, неуверенно вписавшись в тесное пространство практически без зазоров, свернула в боковой рукав.

7

Не надо было его убивать!

Это наказание. Чье? Пусть на вопросы отвечают те, кто взялся рассуждать. Бога, или кого-нибудь другого, кто давно уже перекупил всю эту бодягу под названием «Планета Земля». Коллекторского агентства вселенского масштаба. В чьем ведении осталось только одно – взыскивать долги, не делая никому поблажек, используя самые изощренные и жестокие методы воздействия. С паршивой овцы хоть шерсти клок, перед тем, как она покатится ко всем чертям. И спрашивают коллекторы с каждого, доводя его до самой последней точки, за которой начинается излом.

Марго не любила работорговцев. И та шутка по поводу группового изнасилования, которую позволил себе вечно насмешливый Врубель, попала в точку. Девушка не понаслышке знала, что это такое. Но она знала еще кое-что: не все, кто прибился к проклятому веками клану, жили, увенчанные ярлыком «я законченный подлец». Среди них были иные. Те, в ком дрожала искра сочувствия и жалости к себе подобным. В противном случае, ей суждено было бы умереть под кем-нибудь из бандитов еще там, в осажденном приморском городке.

Да, она ненавидела торговцев рабами. Но Врубель не должен был убивать Миклуху! Парень многое передумал с тех пор, как они оказались в одной упряжке. И, наверняка, сделал для себя вывод!

– Я оставляю тебе жизнь, как обещал, – устало сказал Маньяк, после того, как лодка вырвалась из душного, отвратительного плена подземки под белое небо, освобожденное отбушевавшим ураганом от туч.

Марго видела, как вспыхнула надежда на веснушчатом лице парня. И невысказанное вслух решение поменять свою жизнь, раз уж представился второй шанс. Крутой дайвер шел к лодке и даже не обернулся, когда раздался выстрел. Маньяк решил так, но Врубель распорядился по-другому.

В ушах у девушки еще звучал не крик, а скорее отзвук удивления. Парень не дернулся в последний момент, не пытался уйти в сторону. Почему? Потому что он впервые в жизни поверил словам в мире, где давно все решают поступки. Но Врубель, мгновенно вскинув руку, нажал на спусковой крючок и между двумя полными искреннего удивления глазами открылся третий – окаймленное пороховой гарью отверстие от пули.

Теперь страшно себе признаться, но единственное, что удержало ее от того, чтобы вцепиться Врубелю в горло и задать вопрос «зачем?», была мысль о том, что они все о ней подумают. Особенно Маньяк. «Баба остается бабой, как бы много на себя ни брала». Он прав? И внешние атрибуты, которые она на себя нацепила, включая и коротко остриженные волосы, еще не делали мужественными ее слова и поступки. Робинзону было все равно, занятый лишь собою, он оберегал раненную руку. Шеф только усмехнулся, наблюдая за тем, как спокойно прячет рулевой в кобуру оружие наказания.

Как погано стало на душе. И негромкие слова Маньяка «я не могу ему приказывать», и короткое пожатие ладони его горячей рукой лишь добавили масла в огонь.

Они вышли в море под изможденное, бледное небо, где устало плыл солнечный диск. Ветер налетал порывами, не в силах успокоиться после отбушевавшего урагана. Лодка стоически держалась на плаву и шла себе вперед, врезаясь в морскую пену. Все изменилось быстро, не оставив даже тени надежды на благополучный исход.

Поменял направление ветер. Из порывистого он стал постоянным. Твердолобо упираясь в левый борт, он клонил лодку вправо. Почти семиметровое судно поначалу отлично справлялось с напором, да и Врубель – что греха таить – был рулевым от бога. Но ветер – это полбеды. Сзади, вдаваясь в небосвод темными языками, надвигалось крыло того урагана, что им счастливо удалось избежать.

Вот тогда Марго и решила, что это наказание. По заслугам. Шипели волны, вздымаясь все выше. И уже лодка с трудом одолевала очередной подъем. А когда судно бросалось с вершины вниз, у девушки обрывалось сердце. Ветер выл, злобно выдувая из-за горизонта темную пелену. Мужчины молчали, безропотно принимая то, что готовила судьба. Так же, как не задавали вопросы после того, как наступил конец света. И укрывались за теми доводами, которые приводил и Гешка. «Пусть в рабстве, но жить!»

Тьма наползала. И четкая граница, которая только что отделяла бесцветное небо от черноты, размылась. Темно-серая хмарь, опережая раздутое брюхо надвигающегося урагана, заполнила полнеба, закрыла бледный диск плотной пеленой и двинулась дальше, завоевывая весь небосвод.

На радость Марго, как напряженно она ни вглядывалась, не смогла разглядеть вихревых спиралей в черном саване, покрывшим небо. Занавешенный размытыми линиями горизонт гнал на лодку плотную стену дождя. Приближавшийся шторм, возможно, растерял прежнюю мощь, но лодке, а вкупе с ней и девушке от осознания этого легче не становилось.

Ветер крепчал. Стало трудно дышать. Марго старалась не смотреть в ту сторону, где подобно отважному альпинисту, натужно скрипя, забиралась на гребень очередной волны лодка, чтобы спустя долгое мгновение, рухнуть в бездну. Девушка не хотела видеть, как трудно суденышко выбиралось оттуда – с самого дна, когда полнеба вокруг заслоняют темные, в белах разводах пены волны.

Подгоняемая ветром приближалась размытая полоса. С неба, предвестницей грядущего ливня посыпалась белая крупа. «Странно, – удивилась Марго, – ведь совсем не холодно!» И тут же, перебивая дыхание, на девушку обрушилась лавина ледяного дождя. Лодку залило. Марго даже не заметила, как в ее руках оказалась плоская посудина. Не дожидаясь указаний, она принялась лихорадочно черпать воду и выливать ее за борт. Закричал Врубель, перекрывая вой ветра, и девушке почудилось слово «прощай». Наклонившись к самому ее уху, что-то говорил Шеф, показывая рукой ей за спину. Она обернулась, но в первый момент увидела то, чего видеть не хотела – закрыв небо, на них шел девятый вал, и смотреть на эту гигантскую волну можно было, только высоко задрав голову. Так она и сделала, завороженная зрелищем приближающейся смерти. Нависая над вершиной, отчетливо проступила неблизкая полоса каменной гряды.

Потом на девушку обрушилась стена воды. Страшная сила ударила ее и буквально выбила с сиденья.

Марго поняла, что находится в свободном полете. Перестав дышать, бестолково молотя руками и ногами, она падала за борт. В последний момент, когда уже не осталось надежды на спасение, ее выдернули из бурлящего плена и швырнули обратно. Поток воды схлынул. И оставил девушку, дрожащую, из всех сил вцепившуюся в куртку Шефа. Разинув рот, она тяжело дышала. Не сразу девушка поняла, что Шеф пытается разжать ее сведенные судорогой пальцы. Он что-то орал ей, но до нее долетали лишь отдельные слова. Освободиться он мог, только сломав ей пальцы. Тогда, не церемонясь, он грубо развернул ее лицом к носу лодки. И она увидела, наконец, то, что он пытался до нее донести.

В лодке никого кроме них не было. Одиноко вращался штурвал – его вело то влево, то вправо. Совершая невероятное, Шеф приподнялся. Повиснув на нем, путаясь у него в ногах, девушка догадалась разжать пальцы. Освобожденным из клетки зверем Шеф рванулся вперед и вцепился в штурвал, погасив хаотическое движение лодки.

Мертвея от ужаса, Марго смотрела на то, как лодка летит в черную пропасть. Но там, где кончалась вода, начинались скалы. Их несло вперед. Туда, где на острых камнях разбивалось в пыль темное брюхо волны.

* * *

Только что он сидел, до хруста вжимаясь в сиденье. Абсолютно уверенный в том, что кого-кого, а уж его минует чаша сия. И в следующее мгновение его распластанное в полете тело, накрытое волной, уже несло куда-то. Над головой посветлело, поманило воздухом и бросило на глубину. Маньяк бултыхался – по-другому не назовешь его слабые попытки удержаться недалеко от поверхности. Его неумолимо тянуло вниз. Затаив дыхание, он видел, как свет постепенно заливает тьма.

Рывок. Он дернулся чуть левее, надеясь, что не потерял ориентацию в пространстве и его не швырнет в следующее мгновение на острые камни. Некоторое время он плыл, работая ногами. И ему показалось, что он сделал невозможное и вот-вот вынырнет недалеко от скал. Однако над головой сгущался мрак и просвета не было. Дайвер двигался, как муха, попавшая в сироп, помогая себе руками, но тьма не отступала. Первый тревожный звоночек принял его мозг – легкие дрогнули, затребовав кислород.

Вдруг Маньяка поразила страшная мысль: он плывет не к поверхности, а в глубину. И настолько реальным ему это показалось, что он едва не развернулся. Пойди он у себя на поводу – это было бы последним решением в его жизни. Дайвер уже наклонил голову, чтобы завершить кувырок, но в последний момент наверху чуть посветлело. И вместе с этим просветом перед глазами затеяли чехарду красные пятна. Грудная клетка дернулась, сдавив ребрами легкие. Воздуха. Глоток.

Слабый свет обозначил впереди еще одну неприятную подробность – выступающие из темноты и исчезающие острые бока скал. Лысые, с треугольными сколами, будто только вчера погруженные в море, камни вдруг вырвались из плена темноты и стремительно понеслись ему навстречу.

Но возможность разбиться меньше всего напугала Маньяка. Не меняя направления, из последних сил он плыл к свету, туда, где его ждала жизнь. Пусть даже длящаяся несколько секунд перед грядущим небытием. Легкие судорожно дергались и острая боль пронзила сердце, и так раненной птицей бьющееся где-то в районе горла. Неимоверным усилием Маньяк сжимал челюсть. Этот непослушный рот, готовый открыться – предать в любой момент. Горло стиснул спазм.

Дышать! Дышать!

Вопил мозг, преодолевая конвульсии, против сил разжимающие сведенные челюсти, чтобы впустить внутрь смерть.

Прямо перед дайвером между камнями обозначился разлом. Туда он и бросил свое умирающее тело, с силой оттолкнувшись рукой от скалы.

В глаза ударил свет. А в распахнутый рот кроме воздуха влетели брызги. Но это были частности. Он дышал так глубоко, как не дышал никогда. До боли в груди и рези в глазах.

Когда ему стало чуть легче и в глазах прояснилось, он понял, что лодки нет. В море, набирая высоту, готовились обрушиться на ту скалу, к которой он прицепился, чудовищные волны. Одна из таких приближалась, грозя стереть в пыль человеческое существо, с трудом удерживающееся на скользких камнях. Стоило ли выныривать, чтобы менять одну смерть на другую? Беспомощно оглядевшись в поисках неизвестно чего, Маньяк вдруг осознал то, что под водой было скрыто от глаз. Разлом, где он вынырнул, оказался расщелиной в скалах.

Набрав воздуха, он нырнул. И тут же его ударило сверху, потащив на дно. Цепляясь ногтями за трещины в камнях, он пытался плыть влево, а не вниз, куда его тянуло течением. Минуту, если не больше, он барахтался между скал. Постепенно погружаясь все глубже. Наконец, ему повезло: сила, что тащила вниз, отступила. Воспользовавшись передышкой, дайвер скользнул в длинную и узкую расщелину.

Когда он вынырнул, метров через пятнадцать, ситуация в корне изменилась. Он оказался в проливе между скал. С одной стороны в открытом море продолжал бушевать шторм, вздымались волны, пенились валы. С другой – скрытый скальным выступом за поворотом – тек пролив куда-то вглубь острова. Выбора не было. Маньяк поплыл, отдаваясь на волю случая.

То, что случай оказался дурно пахнущим, с гнильцой, дошло до дайвера не сразу.

Течение, неспешное, вдруг норовистым конем понесло вперед. И не существовало узды, чтобы удержать его – раздвинулись стены, отполированные течением. Идеально гладкие, без зазоров и трещин. Но больше всего пугал – поначалу принятый за шум дождя – нарастающий рокот. Этот шум, слышанный не единожды в разных местах, подталкивал к страшному выводу. Дайвер догадывался, что ждет его за поворотом. Водопад. Там, впереди, масса воды, которая его несла, низвергается вниз с высоты, разбиваясь о скалы.

Не оставляя надежды, но пытался уцепиться хоть за какой-нибудь выступ, но ему катастрофически не везло. Срывая ногти, он стремительно плыл по течению. «Да уж, – обреченно подумал он, – сегодня смерть расстаралась. Затеяла игру в поддавки и по ходу дела… сука… поменяла правила».

– Маньяк! Хрен тебя дери!

Услышал дайвер и не понял, откуда идет голос.

– Я здесь, наверху! Руку давай!

У излучины, на небольшом выступе лежал Врубель. И тянул к воде руку.

– Промажешь – трындец тебе, – орал он. – Там водопад.

«Без тебя знаю», – мелькнула мысль. В тот же миг все, что было в поле зрения, сузилось до размеров руки, протянутой к воде. Маньяк приближался, изо всех сил пытаясь затормозить стремительный полет. Но мощному течению было наплевать на его усилия. После каждой попытки зацепиться хоть за какую-то выбоину, его отрывало и тащило дальше.

Три метра. Два. Маньяк подбросил тело, махнул рукой, пытаясь попасть по распахнутой широкой ладони. Прикосновение напоминало несостоявшееся рукопожатие. И уже сжав пальцами пустоту, дайвер понял, что железная хватка сжала его запястье.

Врубель кряхтел, пытаясь удержать тяжелое тело, которое буквально вырывал из его рук бурлящий поток. Дайвер брыкался, стараясь ногами упереться во что-нибудь, чтобы облегчить рулевому задачу, но ноги скользили и он снова беспомощно трепыхался в воде.

– Справа… черт… выступ, – хрипел Врубель. – Не удержу!

Свободной рукой Маньяк впился в скользкие камни, и ему удалось задержаться. Лихорадочно, он шарил ногой, ища обещанный выступ.

– В хрен тебя… в редьку, – кряхтел Врубель. – Больше не могу…

– Оставь, парень, – захлебываясь от брызг, крикнул Маньяк. – Зла на тебя не держу. На том свете рассчитаемся…

– Рассчитаемся на этом. – Лицо рулевого стало багровым. Он с натугой, скользя по камням, стал вытягивать Маньяка из воды.