Текст книги "Тайна Вселенской Реликвии. Книга вторая"

– Всё! – подытожил хозяин. – Полный расчёт с жизнью!

– Я что-то не пойму…

– А тут и понимать нечего, дружище. Это – пчела, пчела-убийца, я их называю «малютками». Таких у меня тысячи тысяч. Летят «малютки» на температуру человеческого тела, на запах человеческого пота и на биоэнергетическое излучение. Опять же – работа моих учёных-биологов, – вновь не сдержался Вилли, а затем, словно спохватившись, поспешно добавил: – Может хватит на сегодня, господин Наваррэс? У вас очень утомлённый вид… Бен, застопорь кадр! – обратился он к Линку, а затем и к гостю: «Да и осталось лишь всего каких-нибудь два-три незначительных киносюжета».

– Тем более, дорогой мой друг, – в голосе и поведении Наваррэса наметился перелом в лучшую сторону. – Чего уж там, давайте досмотрим до конца и поставим на том точку.

– В таком случае, Бен, поехали дальше, – Рунгштольф прищёлкнул пальцами, и вновь послышалось тихое гудение мотора лентопротяжного механизма. – Это лаборатория моих учёных-ботаников, – пояснил он, кивком головы указав в сторону экрана, на котором возникло изображение небольшого, светлого помещения, вмещавшего в себя с десяток рабочих столов, с установленными на них колбами, ретортами, пробирками, стеклянными соединительными трубками. За столами в рабочих позах сидели сотрудники лаборатории: кто-то манипулировал рабочими инструментами, другой вёл записи в журнале, третий что-то разглядывал под микроскопом… Вдоль дальней стенки виднелась компактная оранжерея, а по бокам – застеклённые шкафы с гербариями, какими-то коробочками, баночками…

– Чем же они у вас там занимаются? – поинтересовался Бальдомеро: он, кажется, отходил от предыдущих переживаний и потрясений.

– Как бы это вам объяснить попроще, – Вилли сделал вид, что задумался. – Ну, например, науке известно, что некоторые почвенные бактерии, такие, как «баццилюс цереус», в несколько десятков и даже сотен тысяч раз чаще встречаются там, где залегают природные запасы золота и меди. Моим учёным удалось в лабораторных условиях воспроизвести и вырастить такое растение, которое способно растворять в себе золото, как в чистом виде, так и в его соединениях. Определяя с помощью почвенных бактерий «баццилюс цереус» места золотоносных залежей, мы засеваем их семенами этих растений. Приходит срок, урожай собирается и подвергается специальной химико-технологической обработке. Благодаря подобному способу, за один год в мои хранилища поступает в среднем около двухсот семидесяти пяти килограммов чистого золота. – На экране показалась открытая дверца большого металлического сейфа, встроенного в стену: на полках его аккуратными, ровными штабелями были установлены небольшие золотые отливки.

К превеликому удивлению Рунгштольфа, Бальдомеро к только что увиденному отнёсся как-то равнодушно: тот сидел, развалившись в кресле, с полуприкрытыми веками, подпирая лоб пальцами ладони; ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Браво Наваррэс, так держать! – усмехнулся про себя хозяин. – Это всё были цветочки. Сейчас я тебе преподнесу всего лишь одну ягодку.

Перед зрителями возникла стать человека, стоявшего на краю поля, с произраставшей на нём какой-то сельскохозяйственной культурой. Первое же приближение выявило, что это плантация опиумного мака.

– О-о-о! – вдруг ожив и подтянувшись в кресле, воскликнул удивлённый гость. – Мой благодетель и кормилец! Чьи же это плантации? – живо осведомился он.

– Да Бог его знает! – пожал плечами Рунгштольф. – Моих людей это как-то мало интересовало… Давайте лучше посмотрим, что же дальше будет, а то я и сам что-то запамятовал…

Рука на экране потянулась к открытой картонной коробочке, и вот щепотка сероватого порошка высыпана недалеко от ног. Человек закрыл коробочку, завернул в целлофановый мешочек и спрятал в боковой карман пиджака. Появилось приближённое изображение небольшого участка культуры; затем пошли кадры многократно ускоренной съёмки. Прямо на глазах зрителей, сначала – стебли, а затем уж и маковые головки, стали обволакиваться тонким слоем сероватого налёта. Плоды, один за другим, на всё больше и больше изгибающихся стеблях, стали никнуть и склоняться к самой земле. Последовала дальнейшая, ещё более ускоренная съёмка, но уже с видом на всю плантацию. Теперь узнать её было уже невозможно: полностью полёгший урожай накрыл землю тёмно-серым одеянием…

– Тоже – разработка моих учёных, – не оборачивая головы к гостю и глядя на экран, как ни в чём ни бывало, пояснил Вилли. – Это почвенные спорообразующие, грибковые бактерии, а точнее – почвенный, раковый вирус, в виде порошка. Достаточно нескольких миллиграммов такого порошка, чтобы в течение одного часа уничтожить посевы опиумного мака на площади в несколько десятков гектаров. Земля эта уже никогда не будет пригодна для произрастания маковых растений. Злаковых и прочих сельскохозяйственных культур вирус не затрагивает: для них он безопасен.

Экран замелькал тёмными, горизонтальными полосками, а затем засветился однотонным светом; послышалось нарастающее гудение наматывающей бобины кинопроектора.

– Вот и всё! – Рунгштольф облегчённо вздохнул и, кнопкой, встроенной в подлокотник кресла, включил в зале свет.

Бальдомеро Наваррэс безмолвно сидел в кресле, опустив голову и уставившись в одну точку. На побледневшем лице его невозможно было прочесть каких-либо признаков душевного смятения или переживания. Вилли начал было уже сомневаться в правильности избранной им тактики давления. И только лишь тогда, когда гость поднял на него свои отяжелевшие веки, под которыми застыл больной блеск иступлённых глаз, он понял, что попал в десятку.

– Да на вас лица нет, уважаемый Бальдомеро! – озабоченно-сочувственно воскликнул Вилли, покачав головой и заломив руки, сложенные в ладонях. – Идёмте, я провожу вас в свои покои.

– Это излишне, господин Рунгштольф, – прозвучал в ответ безучастный, бесцветный голос. – Мне бы хотелось на некоторое время остаться наедине с самим собой.

– Ваша воля! – отозвался Рунгштольф, и тут же обратился к Линку: – Бен, на выход! – и они оба спешно покинули помещение зала…

– Что вы хотите от меня? – устало вымолвил Бальдомеро Наваррэс, когда через четверть часа, после невесёлых раздумий и размышлений, он подошёл к одиноко сидевшему на садовой скамейке Вилли Рунгштольфу. Куда только подевалась его величественная, горделивая осанка: весь ссутулившийся, он был похож на побитую собаку. Традиционный, присущий ему повелительный тон сменился на заискивающе-просительный.

– Раньше я хотел лишь одного, – Вилли развёл руками в стороны и пожал плечами, словно сожалел о пошлой мелочности прежних своих желаний, – чтобы ваши люди оставили меня в покое: раньше! Теперь же, кроме этого, я хочу…

– Что именно? – живо осведомился Бальдомеро с лицом прижимистого ростовщика, расстающегося со своими сокровищами.

– Полного подчинения и повиновения – раз! – кратко и категорично заявил Рунгштольф. – Пятьдесят процентов годовой прибыли от опиумного бизнеса – два!..

– Но это невозможно! – с отчаянием в голосе воскликнул Бальдомеро. – Мои люди могут неправильно истолковать ваши требования; да они просто и не захотят слушать меня, и тогда.., – он запнулся, но быстро совладев собой, добавил: – … какой смысл вам будет иметь дело с покойником?

– А вы им объясните, – принялся за наставления Рунгштольф, – мол так и так, что на каждой, без исключения, из вверенной им плантации – где бы она не находилась, – есть верные мне люди. Любое противодействие или злой умысел, направленные против Вильгельма фон Рунгштольфа, незамедлительно повлекут за собой ответные действия, результатом которых окажется уничтожение плантаций в тех точках земного шара, откуда будут исходить веяния непокорности или же заговора… Да вы хоть присядьте, дружище, – встрепенулся Рунгштольф, словно только сейчас заметив, что собеседник уже давно стоит перед ним, и добавил, двусмысленно: – Поберегите свои ноги, они вам ещё ой как пригодятся!..

– Значит – договорились? – подытожил Наваррэс, когда многое было уже обговорено, и они направлялись к площадке, на которой стоял геликоптёр с вращающимися лопастями винтов и готовый к отлёту. – Ровно через неделю жду вас у себя, и уверяю, присутствовать на совещании будут все, без исключения, представители иерархической лестницы моей бизнес-олигархии… И ещё, – Бальдомеро остановился и метнул пристальный, сверлящий взгляд в сторону провожавшего. – Скажите мне пожалуйста, а что, если вдруг весь мир ополчится против вас, прознав каким-то образом о ваших далеко идущих планах и намерениях?.. Насколько я правильно понял, свой остров вы позаботились обезопасить во всех отношениях, за исключением одного – возможной ракетной бомбардировки со стороны космоса.

– Цепляется за соломинку, идиот, опять пытается нащупать больное, уязвимое место, и, кажется, он прав. Ах, как мне не хватает знаний и опыта этого чёртова русского – Лопухина, кажется. Пора бы мне познакомиться с ним поближе и заняться им вплотную, – вихрем пронеслось в голове Рунгштольфа, вслух же он ответил:

– Вы очень проницательны, дорогой Бальдомеро. В этом случае у меня предусмотрено проведение акции возмездия под кодовым названием «Апокалипсис». На острове Проклятий за истекшие пятнадцать лет я успел накопить такой арсенал очищенных, радиоактивных запасов урана и плутония, что взрыв его повлечёт за собой гибель всей земной цивилизации и прекращение существования Земли, как планеты, вышвырнув её за пределы солнечной системы или же раздробив на куски. А мы с вами растворимся в мировом пространстве… Придёт время, и я позабочусь довести это до сведения всех правительств. Согласитесь: никто не решится пилить под собой сук. Сомневаться не приходится, что все мои требования и условия будут приняты безоговорочно, и, в один прекрасный, солнечный день, я стану полновластным хозяином планеты…

– Господи! – всё больше и больше бледнея, прошептал про себя Бальдомеро Наваррэс, возводя взор свой к голубому, безоблачному небу. – Защити и сохрани род людской от этого дьявола-параноика, самого страшного исчадия ада! Испепели и развей по ветру пепел останков этого мерзкого чудовища! – Бальдомеро, кажется, впервые в жизни проникся искренним, святым негодованием и любовью к душам ближних, которые сам, ещё совсем так недавно, медленно растлевал и убивал плодами своей деятельности. И всё это ради чего? Ради барышей? Да пропади они пропадом, коли планету ждёт такой ужасный конец… – Всего вам наилучшего, Вилли! – обратился он вслух к провожавшему. – Дальше я пойду уже сам. – Походка и осанка его вновь приобрели независимый и горделивый вид.

– Ещё раз – браво, Бальдомеро! – Рунгштольф тихо рассмеялся, прищёлкнув пальцами. – Так и следует поступать истинному джентльмену, придерживающемуся золотого правила: «Улепётывая из окопов и унося ноги от противника, не забывай сохранять своего лица и достоинства!»…

Геликоптер взмыл вверх, и через минуту скрылся из вида.

8. «До встречи на том свете!»

Итак, Бен, пора приступить к выполнению своего обещания и уж как-нибудь постараться утихомирить мою «зубную боль». Теперь уж вам от меня не отвертеться, – весело рассмеялся Вилли, дружески похлопав Линка по плечу.

Оба они сидели недалеко от виллы, за белоснежным столиком, в тени разлапистых пальм, неторопливо ведя беседу и потягивая ароматный, бразильский кофе. Хозяин был в отличном расположении духа: этому способствовали и несколько рюмок виски, уничтоженные им одна за другой сразу же после отлёта Бальдомеро Наваррэса.

– Теперь он вот где у меня! – Вилли сжал пальцы в кулак. – Думал – нашёл простачка: так я и сунусь прямо в его лапы. Как бы не так! Теперь, зная мои планы, он для нас опасен вдвойне…

– Так кто же вас тянул за язык? – не удержался Бен.

– Необходимость, друг мой, необходимость. Только до смерти напугав нашего гостя, я мог рассчитывать на встречу со всеми его подопечными лизоблюдами от наркобизнеса. В следующую субботу они съедутся со всех концов света, чтобы обсудить со мной те условия, которые я намерен им предъявить. Но вы сами понимаете, Бен, что подобный жест доброй воли в виде приглашения к посещению столь «высокого общества», Всё это – блеф, предлог, чтобы просто физически устранить меня. Поэтому я постарался убедить нашего общего друга, что моё посещение в первый же день сборов не столь обязательно. Мне пришлось уговорить его, чтобы первым в его резиденцию прибыл Бенджамин Линк, то есть – вы, под предлогом необходимости в проведении предварительных переговоров и зондирования почвы. Я обязался приехать в воскресенье, утром.

– Моя задача? – кратко осведомился Линк.

– Раздавливая змею, наступай ей на голову, иначе рискуешь быть смертельно ужаленным! – Вилли устремил свой проницательный взгляд на собеседника. – Работать на полное уничтожение! В живых не должен остаться ни один участник тайного сборища, включая охрану и прислугу. На проведение акции вам будут отведены всего лишь одни сутки. Как всё это будет выглядеть, уже ваша забота. И учтите, времени на подготовку осталось не так уж и много: шесть суток. В ваше распоряжение будет предоставлена спортивная машина марки «опель-кадет». – Рунгштольф поднялся со своего места, давая понять, что на том разговор исчерпан. Он протянул руку своему собеседнику. – Желаю вам удачи, Бенджамин Линк! Да хранит вас Господь Бог!..

Ранним субботним утром по автостраде, ведущей к колумбийской границе, мчалась скоростная, спортивного типа, машина. Заря ещё только занималась и свет включённых фар полосовал широкую, асфальтированную дорогу и прилегающие к ней участки местности. Свежий, прозрачный воздух, заполнивший собой всё окружающее пространство и насыщенный неповторимыми запахами луговых трав и лесов горных массивов, встречными, упругими струями проникал в салон машины сквозь открытые боковые окна, приятно будоражил нервы и настраивал на романтический лад. Из динамиков приёмника неслись приглушённые, ласкающие звуки какой-то национальной мелодии.

За рулём, в непринуждённой, расслабленной позе, откинувшись на спинку сиденья, восседал Бенджамин Линк, временный уполномоченный главы эквадорской фирмы концерна «Квинт энд аэрокомпани». Глаза его были прикрыты чуть приспущенными веками, и, казалось, что человек этот погружён в мир грёз, волнующих воспоминаний и ощущений. Однако, это кажущееся впечатление было бы тут же напрочь отметено, если бы кто-то, проницательный, заглянув в его глаза, смог проникнуть в тайные лабиринты души этой, на первый взгляд, ничем не примечательной личности.

Цепкий взгляд Бена улавливал и отслеживал все подробности и изменения на пути своего следования. Он давно уже заприметил, что одна из редких в такую раннюю пору встречных машин, промчавшись мимо и исчезнув за одним из поворотов горного ущелья, вдруг снова вынырнула где-то далеко позади, изменив направление своего движения на противоположное, неотступно следуя за «опель-кадетом». Чтобы убедиться в правильности своей догадки, Эдди несколько раз резко менял скорость движения, но во всех случаях расстояние между машинами оставалось неизменным. «Люди Наваррэса! – словно обращаясь к воображаемому собеседнику, вымолвил вслух Линк. – Вот олухи!.. Ну и чёрт с ними! – он незлобиво рассмеялся. – Так даже спокойнее: какая-никакая, но всё же – охрана».

Сейчас же голова его была занята мыслями несколько иного характера.

– А всё-таки этот Вилли вконец обнаглел, поросёнок! – не то с досадой, не то с нескрываемым удовлетворением, рассуждал он вслух. – На что он надеется, посылая меня, Дюгеля, на приведение в исполнение приговора такому количеству людей? Ведь когда-то разговор шёл исключительно лишь о личности Наваррэса, и вдруг – на тебе, такой поворот дела: подавай ему вдобавок, видите ли, на стол в жареном виде кроме петуха ещё и всех птенцов. Ну и аппетит, возрастающий по экспоненте!.. Конечно, задача не из лёгких. Для кого-то она оказалась бы просто невыполнимой, но только не для меня. А впрочем, Вилли неплохо вчера подметил. Как это он сказал?.. Ага, вот: «Поверьте мне, Линк, я неплохо разбираюсь в людях. По разным причинам приходилось мне общаться и с многими разведчиками мира, с диверсантами, с террористами, но вряд ли кто из них годится вам даже в подмётки! Это не слова лести, это – правда. Вы – супермен! И поэтому я заранее уверен, что вы достойно, без всяких осложнений, справитесь и с этой задачей!»

И действительно, Линк успел основательно подготовиться к предстоящей встрече. Всё продумано до мелочей. Взять хотя бы тот часовой, электронный механизм, упрятанный в машине, который в нужный момент подключит к телефонному аппарату автомобильный магнитофон с записью голоса Рунгштольфа, вызывающего его, Бена, по какому-то неотложному делу. Это будет являться сигналом к началу проведения операции.

– Ладно, этот вопрос, можно сказать, решён, – констатировал Бен, – а там – уж как будет: может придётся действовать и по обстоятельствам… Но вот каким образом мне поступить в дальнейшем с самим Рунгштольфом и с его спутницей жизни Сарой Фулсброк? Оба они меня достали: подвели в моих надеждах и лучших намерениях. Что ж, тем хуже для них… Вилли!.. Ну ладно, его ещё можно понять: в скором времени он намерен возложить на себя обязанности и функции властелина планеты, и поэтому вырабатывает в себе все необходимые для того качества. Ну а Сара? Чего ей не хватало? Как она могла предать нашу дружбу и чувства? Такого я никогда и никому не прощаю, не прощу и им.

В стремлении претворить свои бредовые идеи в действительность, Вилли и в мыслях не мог допустить, что кто-то посторонний может на лету перехватить его инициативу в свои руки и, отстранив в сторону, или даже – уничтожив, стать обладателем огромных живых и несметных природных ресурсов планеты. И этим «кто-то» должен стать он, Эдвард фон Дюгель. Как он это сделает, то уже его личная забота. Изощрённости ума и фантазии мысли Эдди нужно отдать должное.

Первое, что он предпримет, так это попытается всё же завладеть тем самым прибором, которым эти щенки орудовали на своей «Кассиопее». Да и тушение пожара в Крутогорске, дохлые волки, кажется, тоже дело их рук: вряд ли приходится в том сомневаться. В крайнем случае необходимо будет «позаимствовать» у них какую-то тетрадь – Записки СОМов, кажется, – о существовании которой выболтал по пьяному делу этот выродок, Шишкин-младший. Там наверняка должно быть всё то, что его интересует. Но всё же – лучше прибор. Его он сразу сможет пустить в действие. Но вот вопрос: как снова очутиться в Крутогорске, да так, чтобы его не узнали?.. А может подкинуть Рунгштольфу идею о заброске туда Фулсброк? Сара неплохо владеет русским языком: он, помнится, здорово поднатаскал её в своё время в этом отношении. И как только она будет возвращаться с добычей, Эдди просто-напросто перехватит её на лету. Как это говорится у русских?.. Кажется – загребать жар чужими руками. Вилли подобным образом поступает всю жизнь, и – ничего. Следовательно, и мне можно, всего лишь один раз, и мы – квиты…

Из состояния безмятежной задумчивости водителя «опель-кадета» вывело приближение к колумбийской границе… Быстро пройдя досмотр и покончив с прочими формальностями, он без промедления продолжил свой путь. Неизвестная машина так и продолжала сидеть на хвосте, всё время придерживаясь неизменной дистанции…

Через два часа машина подкатила к самым воротам резиденции Бальдомеро Наваррэса. Затерянная среди зелени девственных, тропических лесов на небольшом горном плато, она больше смахивала на фортификационное сооружение, нежели на загородную виллу. Широкий и, видимо, глубокий кольцевой ров, заполненный водой; виадук и за ним изгородь из металлической сетки; потом – высокий забор из железобетонных плит. Сплошные, металлические ворота, по бокам которых виднелись высоко поставленные корпуса видеокамер, не позволяли видеть того, что скрывалось от глаз людских за всей этой надёжно охраняемой завесой таинственности.

Эдди вышел из машины и, вытащив из кармана металлический жетон, поднял его вверх над головой, пытаясь попасть в перекрестье объективов видеокамер: это был заранее обусловленный обеими сторонами пароль. Створки дверей разошлись в стороны. Миновав основные ворота, машина очутилась на небольшой гаревой дорожке, спереди ограниченной воротами второй внутренней изгороди из металлической сетки, а по бокам – одноэтажными сторожевыми строениями. Из двери одного из них вышел привратник и в вежливой форме попросил Бена Линка проследовать за ним в помещение, где он подвергся, по его мнению, унизительной процедуре досмотра.

Четверть часа пребывания в чём мать родила, и вот уже машина плавно скользит по бетонированной дорожке в сторону виллы – двухэтажного, архитектурного ансамбля, выдержанного в духе стиля «ампир». Сидевший рядом охранник, указал Бену место парковки, оказавшееся в дальнем конце вереницы шикарных авто различных типов и марок.

– Так, кажется вся стая уже в сборе, – удовлетворённо заметил про себя вновь прибывший. Он ещё раз цепким, проницательным взглядом попробовал оценить систему охраны. Ров, виадук, за ним – тройное ограждение, снующие вдоль него охранники, некоторые – с собаками; люди с автоматическими пистолетами, цепочкой рассеявшиеся вокруг здания виллы… Да-а, задал ему Рунгштольф задачку, ничего не скажешь!

Встречал Линка сам Бальдомеро Наваррэс. Приветливо улыбающийся, он стоял на сходах ступенек парадной лестницы.

– С благополучным прибытием, господин Линк! – он протянул руку. – А мы вас здесь уже заждались.

– Я бы попросил вас об одном одолжении, господин Наваррэс – после взаимных приветствий и рукопожатия, обратился к тому Бен.

– Слушаю вас внимательно.

– Дело в том, что я с минуты на минуту ожидаю телефонного звонка моего шефа. Не потрудились бы вы дать распоряжение кому-либо из ваших людей подежурить возле моей машины?

Просьба была незамедлительно удовлетворена и хозяин с гостем направились в апартаменты резиденции. Миновав гостиный зал и боковой коридор, в которых лениво слонялись вооружённые люди из числа охраны, они прошли в просторное, светлое помещение рабочего кабинета. За огромным, круглым столом, покрытым толстой скатертью из тёмно-зелёного бархата, сидели около двадцати человек – руководителей наркокартелей. Появление вошедших было встречено общим вставанием.

– Прошу садиться, – повелительным жестом руки Наваррэс водворил всех присутствовавших на свои прежние места.

Обогнув стол, хозяин уселся спиной к окну, пригласив гостя сесть рядом с собой по правую руку.

– Итак, господа, разрешите представить вам моего гостя, – Наваррэс коснулся плеча вновь прибывшего. Тот привстал из-за стола, а хозяин продолжал: – Бенджамин Линк! Уполномоченный нашего общего друга, господина Вильгельма фон Рунгштольфа. Он прибыл на день раньше своего шефа, чтобы предварительно обговорить и уточнить некоторые аспекты нашей совместной деятельности. А теперь, господин Линк, – обратился он к гостю, – прежде, чем приступить к рассмотрению повестки дня, мне очень хотелось бы представить вам каждого из присутствующих в этом зале, в отдельности. Обход начнём по часовой стрелке…

Пока шло представление, Бен внимательно вглядывался в лица поочерёдно встававших людей: весёлые и угрюмые, доверчивые и подозрительные, дружелюбные и злые, просто – любопытные… Все они скоро будут походить друг на друга, как родные братья. У Бена даже на какое-то мгновение, где-то там – внутри, шевельнулось непрошеное чувство жалости и сострадания к этим людям и, тут же исчезло.

Из-за стола поднимался очередной, кажется – тринадцатый по счёту, представляющийся, когда дверь кабинета неслышно отворилась и в неё проскользнула фигура одного из охранников.

– В чём дело? – недовольно справился Бальдомеро.

Охранник молчаливо кивнул в сторону Бена и вновь уставился на своего хозяина.

– Ваш долгожданный звонок, – напомнил Наваррэс гостю, и тут же последовало указание: – Джовани, проводите господина Линка к его машине!

Встав из-за стола, в последний раз окинув взглядом собравшихся, и, извинившись перед ними, тот направился к выходу. Если бы кто из присутствующих был хоть немного ближе знаком с Бенджамином Линком, то он непременно заметил бы, что походка его почему-то вдруг несколько видоизменилась, став более плавной и раскованной, движения приобрели характерные черты крадущегося леопарда, изготовившегося к прыжку: он даже и ростом стал как-то ниже. Но никто всего этого не заметил и не придал тому особого значения.

Расстояние в сто пятьдесят метров, отделявшее машину от здания виллы, Бен постарался преодолеть как можно скорее. Могучего телосложения фигура Джовани неотступно следовала за ним по пятам. Распахнув дверцу машины, Бен схватил трубку радиотелефонного аппарата и, приложив её к уху, подошёл поближе к охраннику, раскуривавшему в это время сигарету.

– Алло! – бросил он в трубку. – Господин Рунгштольф? Ну наконец-то! Добрый день, и… да будет святиться имя ваше присно и во веки веков!… – Последние слова Линк произнёс, обратив свой взор в сторону виллы, будто они были предназначены не шефу, а тем, кто находился за белокаменными стенами великолепного здания, и, незаметно нажав на одну из кнопок телефонной трубки, тихо, чуть ли не про себя, добавил: – Аминь!

Две огненно-яркие вспышки, а затем – два мощных взрыва, последовавшие один за другим, на мгновение озарили всё заполняющее собой вокруг пространство и потрясли воздух. Снопы огня, вздыбившиеся, а затем – взметнувшиеся вверх гигантскими щупальцами, несли на себе следы ужасных последствий: камни, штукатурку, искорёженную арматуру, части человеческих тел…

Джовани, сбитый с ног ударной волной, в тщетных попытках приподняться с земли, никак не мог нащупать под собой почву. Линк тут же поспешил ему на помощь.

– Вашу руку, дружище! – крикнул он, протягивая левую руку. И когда тот, бледный, как мел, ещё ничего не соображающий, уже готов был выпрямиться в полный рост, Бен, своей свободной, правой рукой, нанёс ему мощный, колющий удар в область сердца. Охранник упал замертво. Чуть ли не на лету подхватив из рук поверженного автоматический пистолет, он быстро упрятал и укрепил его под полой своего пиджака.

– Охра-ана! – диким, срывающимся, полным ужаса и отчаяния голосом, завопил Линк и бросился к пылающему зданию. Горели перевёрнутые, скученные в груду или громоздящиеся друг на дружке машины.

Клубы дыма и оседавшей пыли постепенно заволакивали обширную территорию пространства. Воздух был пропитан гарью и копотью. Отовсюду доносился треск горевших дерева, пластика, стекла и металла, шипение испаряющейся воды и горящего топлива, изливающихся из баков пылающих машин.

– Охра-ана! – в полные лёгкие вновь прокричал Линк. – Чёрт бы вас подрал! Ко мне, сюда, торопитесь же! – он призывно, энергично размахивал руками уже бежавшим к нему – в основном со стороны охранных строений и ограждений, – вооружённым людям. Бледные, насмерть перепуганные и сбитые с толку, они постепенно стали собираться вокруг него.

– Кто это сделал? – угрожающим, но ещё дрожащим голосом, спросил расталкивающий всех и пробирающийся к Линку здоровенный детина.

– Кто, да как – потом разбираться будем! – властно отрезал Бен. – Нечего языком чесать, надо спасать оставшихся в живых… – Он, конечно, преувеличивал. О том и разговора никакого не должно было быть: строение было разрушено до основания. Лишь дымящиеся и местами пылающие груды камня, обломков кирпича, штукатурки, щебня были свидетельством тому, что когда-то на этом месте возвышалось здание.

– Кто тут самый главный? – рявкнул Линк.

– Ну я! – отозвался тот самый, который задал «нелепый» вопрос.

– Приказываю собрать всех до единого, кто ещё в силах передвигать ногами, – прохрипел Бен, – да поживей…

– Да кажется все здесь, – доложил кто-то из толпы.

– Кажется, или – все?..

Самый главный обвёл взглядом столпившихся, приглядываясь и что-то прикидывая в уме.

– Все! – наконец вымолвил он. – Точно: все!

И в этот самый момент одна из груд битого кирпича вдруг заколыхалась, из неё протиснулась чья-то чёрная от гари и копоти рука, цепляющаяся за воздух. Вслед за этим груда приподнялась и раздалась в разные стороны. Из неё сначала показалось лицо, а затем и туловище выкарабкивающегося наружу человека: обе ноги его полностью отсутствовали. Ужасное зрелище словно сковало мышцы присутствующих: никто не в силах был сдвинуться с места, чтобы прийти на помощь несчастному. Опершись на руки, по локоть скрываемые свисающими лохмотьями рукавов дымящегося пиджака, он с огромным усилием поднял окровавленное, искажённое болью и ненавистью, лицо, и обвёл взглядом молчаливо уставившихся на него людей…

– Это он! – прохрипел вдруг человек булькающим, захлёбывающимся голосом, одной рукой опираясь о землю, а другой указывая на Линка. – Убейте его!..

Прежде, чем кто-либо из собравшихся успел сообразить в чём дело, Бен быстрым, привычным движением руки выхватил из-под полы пиджака автоматический пистолет и короткими очередями, чуть ли не в упор, стал расстреливать охрану. Кто-то пытался спастись бегством, кто-то, раненый, с мольбой в глазах просил пощады, прикрываясь ладонями рук. А у Бена в это время, как назло, окончились патроны. Кошачий прыжок в сторону поверженных, неподвижных тел, и… у него в каждой руке по автомату. Одна, другая очереди по беглецам: те навсегда погрузились в небытие.

Добивать пришлось только троих, одиночными выстрелами, в голову.

– Будь… ты… проклят!.. – заплетающимся языком, отдельными словами, тяжело прохрипело где-то за спиной Линка.

Он повернулся на голос. В его сторону был устремлён уничтожающий взгляд ненавидящих глаз человека без ног, в котором, приглядевшись внимательней, Бен с большим трудом распознал Бальдомеро Наваррэса.

– У-у-у-.., – промычал тот и, плюнув в его сторону кровавой пеной, беспомощно погрозил кулаком.

– Ну зачем же так, господин Наваррэс? Ай-яй-яй, нехорошо-то как! – осуждающе покачал головой Линк. – Разрешите положить конец вашим страданиям! Прощайте! До встречи на том свете! – и он всадил ему пулю точно между глаз…

Никто на целом свете – правда, за исключением двух-трёх родственных душ, – не знал, да и предположить-то не мог, что когда-то, давным-давно, Бальдомеро Наваррэс, согласно анкетных данных значившийся, как Чезаре Фраскони, был добропорядочным гражданином солнечной, сказочной страны – Италии, родившимся и выросшим под голубым, ласковым небом Неаполя. Прекрасный семьянин, любящий муж и отец, он благоволил своих женщин – спутницу жизни, несравненную Лючию, смуглолицую, черноглазую красавицу, и славную малышку Ромуэллу, в которой души не чаял.