Текст книги "Московские легенды. По заветной дороге российской истории"

Поле на великой дороге

К.В. Лебедев. Встреча Владимирской иконы Божией Матери на Кучковом поле в 1395 году. Рисунок конца ХIХ в.

После дома Трындиных на Большую Лубянку выходит Большой Кисельный переулок – главная улица старинной Кисельной слободки, в которой жили кисельники, варившие ритуальное кушанье кисель, употреблявшийся при поминках по умершим. В этом районе, где находились поблизости один от другого три монастыря со своими кладбищами – Рождественский, Варсононофьевский и Сретенский, спрос на кисель был постоянный и устойчивый.

Впрочем, кисель на разной основе – овсяный, ржаной, пшеничный, гороховый, ягодный – вообще был в старину не только ритульным, но и вообще широко распространенным и любимым кушаньем. Недаром же о нем сложено много пословиц: «Где кисель, там и сел», «Киселем брюха не испортишь», «Киселю да царю всегда место есть». Настоящий кисель требует для своего приготовления большого мастерства и опыта, есть в этом ремесле и свои секреты.

А на другой стороне переулка, на углу, стоит следующий дом по Большой Лубянке под № 15, – основательное, строгое и красивое общественное здание для солидных контор и магазинов, построенное в начале XX века в стиле рационального модерна. Оно было построено в конце 1880-х годов выдающимся архитектором А.С. Каминским, о котором уже не раз упоминалось в этой книге, и в 1914–1917 годах перестроено, но с сохранением общего характера и декоративных деталей прежнего здания известным архитектором московского модерна А.Л. Остроградским. До революции последним владельцем этого дома был личный почетный гражданин Иван Сергеевич Романов – Представитель Общества Брянских заводов. После революции в доме помещались различные организации, общежития, часть дома была перепланирована под жилые квартиры, торговые помещения занимали магазины».

Далее практически весь квартал занимают постройки Сретенского монастыря. Этот квартал является древнейшим преданиями и документально отмеченным достопримечательным местом Москвы самого раннего времени ее истории, эпохи основания города. В преданиях и летописях оно называется Кучковым полем. Было оно местом народных сборищ жителей окрестных деревень, местом веча и обсуждения разных общественных событий и проблем.

В его названии сохраняется память о легендарном владельце здешних мест «болярине некоем, богатом суще» Стефане Ивановиче Кучке, которого, по преданию, в середине XII века убил князь Юрий Долгорукий, села его забрал в казну, а на Москве-реке, на Боровицком холме поставил «град мал, древян» и назвал его по имени реки – Москвой.

Самое раннее зафиксированное документом упоминание Кучкова поля относится к 1379 году, и рассказывает оно об эпизоде, видимо, неординарном и поэтому попавшем на страницы летописи, – о публичной смертной казни, совершенной на нем. «Того же лета, – читаем мы в Троицкой летописи, – августа в 30 день во вторник до обеда в 4-й час дни Иван Васильев сын тысяцкого мечем потят бысть на Кучковом поле у городу у Москвы повелением князя Великого», и далее летописец добавляет: «Бе множество народа стояща». Судя по этому сообщению, Кучково поле XIV веке в Москве играло такую же роль места публичного суда и расправы, какую позднее – в XVII–XVIII веках – Болотная площадь.

О преступлении Ивана Васильева сына Вельяминова летопись рассказывает достаточно подробно. Должность тысяцкого – начальника земской рати – существовала еще в Киевской Руси, князь ведал военными делами княжества, тысяцкий – гражданскими. С течением времени с усилением и расширением функций княжеской власти и включения в нее гражданских проблем должность тысяцкого в Московской Руси оказалась во многом дублирующей властные права князя и даже при некоторых обстоятельствах превышающей княжескую власть.

В княжение Дмитрия Донского московским тысяцким был Василий Вельяминов, человек в Москве уважаемый и близкий к князю. Он умер в 1374 году, и Дмитрий Донской после его кончины никого не назначил на должность тысяцкого, фактически упразднив ее.

Однако в Москве имелись люди, которым было выгодно двоевластие. Они составили заговор против князя. Летопись называет два имени его главных участников: сына прежнего тысяцкого Ивана Васильевича Вельяминова и богатого купца иноземца из города Сурожа (Судака) Некомата, грека или итальянца по нацинальности. Иван Вельяминов претендовал на отцовскую должность, хотя она никогда не была наследственной. Купец поддерживал и финансировал претензии молодого Вельяминова: в случае успеха он получал влияние в княжестве не только экономическое, но и политическое.

Заговор провалился, и оба главных заговорщика бежали из Москвы в Тверь к тверскому князю Михаилу Александровичу – постоянному сопернику московского князя в борьбе за право на великое княжение. Они уговорили князя Михаила предпринять новую попытку получить заветный ярлык и взяли на себя хлопоты в Орде у хана, в воле которого было назначить Великим того или другого русского князя.

В Орде Некомат и Вельяминов, даря богатые подарки хану, его женам и приближенным, сумели оговорить и оклеветать московского князя, что-де он и часть полученной дани присваивает, и измену замышляет, таким путем они убедили хана отобрать ярлык на великое княжение у Дмитрия и передать его тверскому князю. Вельяминов и Некомат вернулись в Тверь с ярлыком. Князь Михаил тут же напал на Московское княжество, чтобы проучить соперника и утвердить свое право. Однако князь Дмитрий не согласился с правом Михаила, московские дружины изгнали тверского князя из московских пределов, вторглись в тверские земли и осадили Тверь.

По заключенному миру московский и тверской князья каждый остался при своих владениях и правах. Кроме того, Михаил обязался выдать московскому князю изменников Ивана Вельяминова и Некомата. Последнее, правда, выполнить не удалось: Некомат убежал в Литву, а Иван Вельяминов укрылся в Орде. Иван Вельяминов продолжал борьбу против московского князя. В 1378 году у прибывшего из Орды «некоего попа» нашли отраву «злых зелий лютых мешечек», которая дана была ему Вельяминовым, чтобы извести князя Дмитрия. В то же время тайно проник на Русь и сам Вельяминов. Его выследили и схватили. Обвиненный в измене и умысле на жизнь князя Дмитрия, он был на Кучковом поле подвергнут казни, которую описал летописец.

Несколько лет спустя на Кучковом поле была поставлена деревянная церковь во имя преподобной Марии Египетской. Возможно, ее поставила семья Вельяминовых, которые, несмотря на преступление Ивана, не утратили своего положения при московском дворе: тогда еще была жива мать Ивана Мария – крестная мать сына Дмитрия Донского Константина, брат Николай, женатый на родной сестре великой княгини, и другие. Возведение церкви именно в честь Марии Египетской заключало в себе глубокий смысл.

Церковь Преподобной Марии Египетской Сретенского монастыря. Фотография 1928 г.

Мария Египетская, рассказывается в ее житии, жила в VI веке в Александрии и имела прозвище Египетская, потому что родилась в Египте. В молодости она была блудницей, причем стала ею не ради заработка, а по неудержимой похоти и жажде плотских наслаждений. Однажды, будучи в Иерусалиме и предаваясь там обычным утехам, Мария Египетская захотела войти в христианский храм. Но ей не удалось удовлетворить свое любопытство: невидимая сила, исходящая от иконы Богоматери, удержала ее за порогом, не давая войти внутрь. И тут Мария осознала глубину своей греховности. Она оставила прежнюю жизнь и удалилась в пустыню. Там она провела 47 лет в полном уединении, посте, покаянной молитве и умерла христианкой, прощенной, причащенной перед смертью святым старцем Зосимой.

Идея жития Марии Египетской заключается в том, что как бы ни велико было прегрешение, но велика и милость Божия, поэтому каждому следует каяться и надеяться на прощение.

Грех Ивана Вельяминова – предательство и измена родине («иудин грех») – один из самых тяжких, люди никогда не были склонны прощать его, но христиане, подвергая преступника суду человеческому, душу его поручали Богу. Образ Марии Египетской – прощенной грешницы и молитвенницы за грешные души – всегда привлекал внимание грешного по природе своей человечества.

Гете во второй части «Фауста» среди ходатаев за душу Фауста изображает Марию Египетскую. Поэт и философ И.С. Аксаков в 1850-е годы пишет поэму «Мария Египетская». Во вступлении к поэме он объясняет, чем привлек его этот образ и чем эта тема близка современности. Поэма писалась в годы перед отменой крепостного права, когда в обществе шли споры между его сторонниками и противниками, и тема покаяния становилась моральной основой положительного решения проблемы:

 
Кто много суетных волнений,
Кто много благ земных вкушал,
Пока со страхом не познал
Всей меры тяжких заблуждений,
И, мучим жаждою святой,
Палим огнем воспоминанья,
В пучине страшной покаянья
Обрел спасенье и покой,
Тот ближе к нам. Его паденье,
Страданьем выкупленный грех
И милость Божия – для всех
Животворящее явленье.
 

Большой популярностью в России пользовался духовный стих «Про Марию Египетскую», записанный многими фольклористами XIX – начала XX века в разных губерниях. На русской почве сюжет жития и образ Марии Египетской обрели русские фольклорные детали и черты национального народного религиозного мировоззрения. Как большинство духовных стихов, стих «Про Марию Египетскую» поэтичен и художественно выразителен. Не этот ли образ стоял перед теми, кто замыслил воздвигнуть на Кучковом поле церковь во имя ее?

 
Пошел старец молиться в лес,
Нашел старец молящую,
Молящую, трудящую,
На камени стоящую.
Власы у нея – дубова кора,
Лицо у нея, аки котлино дно.
И тут старец убоялся ея.
«А и кто ecu, жена страшная:
Или скотия ты, или лютый зверь,
Или мнение (здесь: видение. – В.М.)
мне, иль престрашная смерть?»
Она же ему возглаголовала:
«Иди, старец, не убойся меня, —
Я не скотия и не лютый зверь,
Я не мщение тебе, не престрашная смерть,
Я богатого купца Киприянова дочь,
Я тридцать лет во пустыне живу,
Я тридцать лет на камени стою —
Замоляю грехи великие,
Замоляю грехи великоблудные».
А и тут жена просветилася,
Видом ангельским старцу открылася,
И велела она вспоминать ее,
Величати Марией Египетской.
И дала она письмена ему,
Что писала она на камени:
Житие свое ноготочками.
И пошел старец в великий град,
И принес старец житие ея,
И взошел старец в церковь Божию,
И велел старец вспоминать жену, —
Ту святую Марию Египетску, —
Во пятый четверг Велика поста.
 

Почти столетие простояла деревянная церковь Марии Египетской на Кучковом поле, затем была заменена каменной. В начале XVIII века фабрикант Алексей Яковлевич Милютин, бывший ее прихожанином, построил в ней придел Сретения Господня. В конце XVIII века был произведен ремонт церкви «иждивением коллежского асессора Афанасия Абрамовича Гончарова» – прадеда жены А.С. Пушкина Н.Н. Гончаровой.

Особое внимание оказывал церкви царь Алексей Михайлович, так как Мария Египетская была святой покровительницей его первой жены Марии Ильиничны Милославской, и в день «именин государыни царицы» в храме служил патриарх.

В 1700 году в церковь поступил дар от иерусалимского патриарха Досифея – частица мощей («плюсна правой ноги») преподобной Марии Египетской. Эта святыня хранилась в храме в серебряном ковчеге. С середины XIX века в церкви Марии Египетской «за ее ветхостью» служба не производилась, в 1883 году стены церкви были укреплены железными обручами, внутри поставлены подпорки. Даже на фотографиях середины 1920-х годов храм Марии Египетской – одноглавый, небольшой, с гладкими стенами без украшений, глубоко вросший в землю – производит большое впечатление, от него веет подлинной седой древностью.

В «Указателе московских церквей» 1915 года, составленном М. Александровским по хронологическому принципу – в порядке возведения храмов, церковь Марии Египетской стоит третьей, древнее ее были в Москве лишь две церкви – Спас на Бору и Всех Святых на Кулишках.

Два десятилетия спустя после постройки церкви Марии Египетской рядом с ней был построен еще один храм. Поводом для его возведения послужило событие, на века и до нынешнего времени ставшее памятным в истории Москвы и всего русского государства.

В конце XIV века среди соперничающих, враждующих и воюющих между собой среднеазиатских властителей выделился и занял главенствующее положение монгольский полководец Тимур, объявивший себя наследником империи Чингисхана и присвоивший себе титул великого эмира. Он имел прозвище Тимурленг, или Тамерлан, что значит «Тимур-хромой». На Руси он был известен как Темир Аксак. Летописец XIV – начала XV века объясняет происхождение и смысл имени грозного завоевателя: «Оковал себе железом ногу свою перебитую, отчего и хромал, поэтому и прозван был Темир Аксак, ибо темир значит «железо», аксак – «хромой»; так в переводе с половецкого языка объясняется имя Темир Аксак, которое значит Железный Хромец».

Владимирская икона Божией Матери

Тимур подчинил себе Самарканд, завоевал Хорезм, Хоросан, Багдад, покорил Персию и государства Закавказья, совершал успешные грабительские походы в Индию и Китай. Затем он вторгся во владения могущественного властителя Золотой Орды хана Тохтамыша, того самого, который в 1382 году, мстя за поражение Мамая в Куликовской битве 1380 года, сжег Москву.

Весной 1395 года Тимур, разбив войско Тохтамыша на Тереке, перешел Волгу и вступил в пределы Руси. Он разорил пограничный Елец, селения по верховьям Дона и встал станом на Дону.

В Москве с тревогой следили за продвижением монгольского войска. Очевидцы рассказывали о его несметной численности, о жестокости его предводителя Тимура, превосходившей свирепость Батыя: так, разрушив персидский город Исфагань, он приказал убить всех его жителей и из их черепов сложить холм. Москвичи помнили и нашествие Мамая, и разорение Москвы Тохтамышем, когда, как записал летописец, на месте города «не видети иного ничего же, разве дым и земля и трупия мертвых многых лежаща». Тимур Аксак был страшнее Тохтамыша.

В это время великим московским князем был старший сын Дмитрия Донского – Василий. Получив известие о том, что Темир Аксак уже в Рязанском княжестве, откуда прямая дорога в Москву, князь Василий Дмитриевич, не мешкая, собрал войско и с присоединившимися к нему москвичами-ополченцами из простого народа выступил навстречу монгольскому войску.

Князь Владимир Андреевич, двоюродный брат и первый соратник Дмитрия Донского в Куликовской битве, за это сражение получивший от современников прозвище Храбрый, готовил Москву к осаде. Еще прошлой осенью вокруг разросшегося посада начали возводить новую линию укреплений: земляной вал и ров «шириной в сажень, а глубиной в человека стояща». Копать ров начали с Кучкова поля по направлению в одну сторону к Неглинке, в другую – к Москве-реке, однако к этому времени успели построить лишь малую часть укреплений.

Теперь Темир Аксак, считай, стоял под Москвой. Лазутчики, пробиравшиеся в татарский стан, принесли известие, что, судя по слышанным ими разговорам, Темир Аксак помышляет захватить всю Русскую землю и «примучить» христиан. Хотя у московского князя были немалые дружины храбрых воинов, и они готовы были биться, не жалея жизни, но против них двигалось войско, по своей численности намного их превосходящее. День и ночь в Москве были открыты церкви, день и ночь в них молились священники и московский народ, прося Божью помощь русскому войску.

А на Оке молился князь Василий Дмитриевич: «Господи, Господи, Создатель и Заступник наш, помоги нам. Не допусти, Господи, хулящему тебя и Пречистую Твою Матерь, одолеть нас, избавь нас и град наш от проклятого и безбожного царя Темир Аксака».

И вспомнил князь Василий Дмитриевич повествование, как в оны времена сохранила Пречистая Богородица стольный город Царьград от нашествия «зловерного» персидского царя Хозроя, когда осажденные с Ее иконой прошли крестным ходом по стенам города. И помыслил князь Василий Дмитриевич, что следует послать в славный город Владимир за обретающейся там в соборе чудотворной иконой Божией Матери и принести ее в Москву. Митрополит Киириан был согласен с князем и послал во Владимир за чудотворной иконой служителей и дружину.

По свидетельству древнего предания, еще при земной жизни Божией Матери евангелист Лука написал три иконы Богородицы. Взглянув на них, Божия Матерь сказала: Благодать Родившегося от Меня и Моя да будет со святыми иконами». Одной из них была и та икона, которая впоследствии стала называться Владимирской. До V века эта икона находилась в Иерусалиме, затем была перенесена в Константинополь в церковь Богоматери. В VII веке константинопольский патриарх Лука Хризоверх прислал список этого образа в Киев в дар великому князю Киевскому Юрию Долгорукому. Юрий Долгорукий передал икону в Вышгородский девичий монастырь. Село Вышгород некогда принадлежало княгине Ольге, а в середине XII века оно стало уделом князя Андрея Юрьевича, сына Юрия Долгорукого, человека, как сообщает летопись, благочестивого и набожного.

Обо всех чудесах и исцелениях от недугов, происходящих после молитвенного обращения к иконе Божией Матери, неукоснительно сообщали князю Андрею. Среди прочего рассказали ему, что святая икона трижды сама уходила со своего места. В первый раз она оказалась стоящей посреди храма, во второй – она повернулась лицом к алтарю; поставили ее за престолом, а она вышла и оттуда.

А надобно сказать, что князь Андрей родился и вырос в Ростово-Суздальском княжестве. Он любил эту землю и очень хотел туда вернуться. В чудесных перемещениях иконы он увидел знак: она желает переменить местопребывание. Помолившись перед ней, князь Андрей сказал: «О Пресвятая Богородица, Матерь Христа Бога нашего, знамения Твои не о том ли, что Ты желаешь быть заступницей мне в Ростовской земле, явися же для просвещения новым людям, и будем все в Твоей воле». После чего, не сказавшись отцу и взяв чудотворную икону, князь Андрей уехал из Вышгорода. Также увез он с собою иерея попа Николая и зятя его дьякона Нестора с женами. И поехали они, совершая на остановках молебны.

По пути в Ростово-Суздальское княжество происходили чудесные случаи, которые, по рассказам очевидцев, были вписаны в особую тетрадь, озаглавленную «О чудесах Владимирской иконы Пресвятой Богородицы».

Первое чудо было таково. Подъехав к реке Вазузе, князь Андрей увидел, что вода в ней поднялась, поскольку было это весной, в половодье, и послал слугу на коне искать броду. Всадник с шестом в руке въехал в реку, вдруг погрузился в воду с головой и пропал из виду. Князь, видя это, начал молиться иконе Богородицы, обвиняя себя в гибели человека: «Владычица, лишь Ты спасешь его», и долго молился. И вышел слуга, как и был, на коне с шестом на берег. Князь Андрей обрадовался и одарил его.

Чудо второе произошло возле села Рогожи. Беременная попадья, жена попа Николая, ехала в повозке со снохой. На остановке она сошла с повозки, и тут в их коня вселился бес, он скинул с себя возницу, сломав ему ногу, и набросился на попадью, стал бить ее копытами и кусать. Окружающие уж подумали, что забил он попадью до смерти. А князь Андрей, обратившись к иконе Пресвятой Богородицы, молил Ее спасти попадью. И тут конь оставил попадью и убежал. Когда спросили попадью о ранах, она ответила, что молитвами Пресвятой Богородицы осталась цела, жаль только бахромы на накидке, которую конь изжевал.

Когда же они проехали славный город Ростов Великий, подъехали к реке Клязьме; лошади, которые везли сани с иконой, остановились и, сколько их ни понукали, не хотели идти. Впрягли других, свежих, те тоже не пошли. Впрягли третьих, четвертых – то же самое. Пораженный князь Андрей пал перед святой иконой, стал со слезами молиться. И тогда ему явилась Пресвятая Богородица со свитком в руке и повелела оставить икону Ее во Владимире, а здесь, на Клязьме, построить храм.

Князь Андрей поступил так, как повелела Богородица. На Клязьме поставил храм во имя Богородицы, основал город и построил для себя княжеский двор. Это место нарек Боголюбимое, ныне называемое Боголюбово. Чудесную же икону князь поставил во Владимирском соборе, оттого и стала называться эта икона Божией Матери Владимирской.

Искусствоведы относят написание Владимирской иконы Божией Матери к началу XII века и отмечают, что ее живопись в главной части – в ликах Богоматери и Младенца – сохранились в первоначальном виде.

В греческой традиции тип композиции этой иконы называется «елеуса» – милующая, в Древней Руси название «елеус» перевели словом «умиление», и Владимирскую икону Божией Матери также называют «Божия Матерь Умиление».

Как произведение живописного искусства, написанное, по мнению искусствоведов, гениальным художником, Владимирская икона производит на зрителей огромное эмоциональное впечатление особой духовной силой образа Богоматери. Выдающийся искусствовед и реставратор, автор трудов о Владимирской иконе Божией Матери А.И. Анисимов пишет, что в этом образе заключено «наиболее полное воплощение той стихии духа, которая зовется любовью и которая не знает ни закона справедливости, ни закона возмездия – никаких законов, кроме закона жалости и сострадания».

Трогательная деталь – подвернутая ножка младенца имеется только на Владимирской иконе Богоматери.

Владимирцы ради спасения стольного града Москвы и всей Руси отпустили свою святыню. 15 августа, в праздник Успения Богородицы, крестный ход с чудотворной иконой вышел из Владимира, сопровождаемый церковными служителями и охраняемый княжескими дружинниками. Десять дней шел крестный ход до Москвы, и люди по сторонам дороги падали на колени, простирали к чудотворной иконе руки и молили: «Матерь Божия, спаси землю Русскую!»

26 августа крестный ход подошел к Москве. Москвичи вышли встречать икону за город. «Бе же место то тогда, – сообщает летопись, – на Кучкове поле, близ града Москвы», там, где стоит церковь Марии Египетской.

Чудотворную икону встречали князь Андрей Владимирович Храбрый, митрополит и множество народа. Место встречи было избрано не случайно. Здесь находилось самое высокое место дороги, с которого открывался широкий вид на север, откуда двигался крестный ход, и на город, куда он должен был войти.

«Когда же икона приближилась ко граду Москве, – рассказывает летописец-современник, – весь град вышел навстречу ей, и встречали ее с честию Киприан митрополит с епископами и архимандритами, с игуменами и дьяконами… И все люди со крестами и с иконами, с евангелиями и со свечами, с кадилами, со псалмами и с песньми и пением духовным, а лучше сказать – все со слезами, от мала до велика, и не сыскать человека без слез на глазах, но все с молитвою и плачем, все с воздыханиями немолчными и рыданиями, руки вверх воздевая, все молили Святую Богородицу, вопия и взывая: «О Всесвятая Владычица Богородица! Избави нас и град наш Москву от нашествия поганого Темир Аксак царя, и всякий град христианский, и страну нашу защити, и князей и людей от всякого зла оборони, град наш Москву от нашествия иноплеменной рати и пленения погаными избави, от огня и меча и внезапной смерти, и от нынешней скорби и печали, от нынешнего гнева, беды и забот, и от будущих сих испытаний избавь, Богородица… Не предавай нас, Заступница наша и Надежда наша, в руки врагов-татар, но избавь нас от врагов наших, согласие среди врагов наших расстрой и козни их разрушь. В годину скорби нашей нынешней, застигшей нас, будь верной заступницей и помощницей, чтобы, от нынешней беды избавленные Тобою, благодарно мы воскликнули: «Радуйся, Заступница наша повседневная!»

Возле церкви Марии Египетской, перед образом Божией Матери, был отслужен молебен, затем крестный ход двинулся далее, к городу. Образ с молитвою и пением внесли в главный московский храм – Успенский собор и установили в киоте на правой стороне.

На следующий день в Москву прискакал гонец от князя Василия Дмитриевича из Коломны с вестью, что все монгольское войско неожиданно свернуло шатры и быстро ушло восвояси, как будто его кто-то гнал. В Москве тогда говорили: «Не мы ведь их гнали, но Бог изгнал их незримою силой Своею и силою Пречистой Своей Матери, скорой заступницы нашей в бедах».

В тюркском фольклоре существует большой цикл преданий «о грозном царе Тамерлане», и в нем имеется в нескольких вариантах сюжет о Божественном заступничестве, спасшем Москву от захвата ее Тамерланом. В наиболее распространенном варианте Тамерлан получает предупреждение от Хазыра – святого мусульманина, который ему советовал: «С московским царем не сражайся. Бог дал ему такое счастье, что его не одолеют общими силами десять царей».

Красочно и ярко, с поэтическими подробностями рассказывает об этом же эпизоде русское предание. В то самое время, когда московский народ встречал чудотворную икону Божией Матери, говорится в нем, Тамерлан спал, возлежа в своем роскошном шатре, и ему приснился удивительный сон. Он увидел высокую гору, с вершины которой спускались многие святители в светлых ризах. В руках они держали золотые жезлы и грозили ими Тамерлану.

Потом внезапно появился в небе над святителями необычный, яркий свет, и явилась одетая в багряные ризы Жена в славе неизреченной, благолепии неописуемом, окруженная сиянием солнечным. Ее сопровождало бесчисленное множество грозных и могучих светлых воинов, они служили Жене как царице. Вот простерла она руки, посылая свое воинство на Тамерлана, и оно, подняв мечи, сверкающие, как молнии, ринулось вперед…

Тамерлан проснулся в ужасе, он созвал на совет мудрецов и советников, рассказал о виденном и спросил: «Что предвещает этот сон и кто эта Жена в такой славе в небесной высоте ходящая с грозным воинством?»

Мудрецы объяснили: «Эта Жена – Матерь Христианского Бога, Заступница русских, сила Ее неодолима, и, явившись в окружении Своего воинства, Она дает тебе знак, что будет биться за христиан против нас».

«Если христиане такую заступницу имеют, мы всем нашим тьмочисленным войском не одолеем их, но гибель обретем», – сказал Тамерлан и повелел своему войску тотчас уходить с Русской земли.

Русский летописец-современник тогда же описал все эти события, и позднейшие летописцы включали его рассказ в свои летописные своды. А кроме того, в виде особой повести этот сюжет получил большое распространение по всей Руси, его читали и переписывали во всех русских княжествах – на востоке и на западе, на юге и на севере, поэтому до нашего времени эта повесть дошла в большом количестве списков XVI–XVII веков, хранящихся во многих архивах и музеях.

Современные историки и литературоведы в своих работах обычно называют это сочинение сокращенным названием: «Повесть о Темир Аксаке». Но чтобы почувствовать его стиль, а также и отношение наших предков к этому поистине заветному преданию, стоит обратить внимание на полное название: «Повесть полезная, из древних сказаний сложенная, представляющая преславное чудо, бывшее с иконой Пречистой Богородицы, которая называется Владимирской, как пришла Она из Владимира в боголюбивый град Москву, избавила нас и город наш от безбожного и зловерного царя Темир Аксака».

Вернувшись в Москву, великий князь Василий Дмитриевич, рассказывается в «Повести о Темир Аксаке», «упав сердечно пред ликом святой иконы, пролил слезы умильные из очей своих и говорил: «Благодарю Тебя, Госпожа Пречистая, Пренепорочная Владычица наша Богородица, христианам Державная Помощница, что нам защиту и крепкую оборону явила; избавила Ты, Госпожа, нас и город наш от зловерного царя Темир Аксака».

Затем князь держал совет с митрополитом о том, что такое предивное чудо Богоматери не должно остаться без поминовения и праздника, и вскоре была воздвигнута деревянная церковь во имя Сретения чудотворной иконы Божией Матери на Кучковом поле, подле церкви Марии Египетской, где произошла встреча, а также установлен ежегодный праздник в честь этого события 26 августа.

Два года спустя по распоряжению и благословению митрополита был основан монастырь, названный Сретенским, и церковь Сретения Владимирской иконы Божией Матери стала ее собором. Славный московский иконописец Андрей Рублев сделал список с Владимирской иконы Божией Матери, а саму чудотворную икону некоторое время спустя с великой честью проводили обратно, во Владимир.

С этого времени дорога от города, а городом назвался Кремль, к месту встречи Владимирской иконы Божией Матери и Сретенскому монастырю, по названию монастыря, стала называться Сретенской. Когда же дорога обстроилась и превратилась в городские улицы, то это же название осталось за ними. Никольская улица Китай-города, Лубянка в Белом городе и продолжение улицы за Белым городом – все они назывались одним именем: Сретенская улица, которое со временем в живой московской печи было преобразовано на московский лад в Сретенку. Сейчас Сретенкой называется не та улица, на которой находится Сретенский монастырь, а ее продолжение. Как и почему это получилось, будет объяснено позже.

С тех пор как дорога стала называться Сретенской, в летописях исчезает название Кучково поле, пропадает оно и из живой речи, знают и помнят его лишь историки. В некоторых статьях встречается утверждение, что древнее название Москвы – Кучково. В связи с возвращением улицам Москвы исторических названий, когда, в частности, Лубянской площади и Большой Лубянке, переименованным в советское время в площадь и улицу Дзержинского, были возвращены их исконные названия, противники возвращения выдвигали как «научное» обоснование необходимости оставить все, как есть, такой аргумент: тогда и Москве надо вернуть название Кучково.

Однако Кучково и град Москва, как можно видеть из исторических документов, два разных населенных пункта, между которыми, по меркам того времени, было довольно большое расстояние, так как первое находилось «далече за градом».

«Вновь принесли в Москву чудотворную икону Владимирской Божией Матери из Владимира в 1480 году, при новой беде, грозившей русской столице, и поставили в нововоздвигнутом в Кремле храме Успения Божией Матери.

Московские святые, покровители города, молящиеся перед Владимирской иконой Божией Матери. Пропись иконы ХVII в.

Сто лет прошло после Куликовской битвы, а великий князь Московский Иван III, к тому времени уже объединивший под своей рукой многие русские княжества и именовавший себя государем всея Руси, все еще продолжал считаться данником Золотой Орды. Но Русь постепенно выходила из повиновения Орде: Иван III уже не ездил на поклон хану, не платил полностью тяжкую дань. И тогда хан Золотой Орды Ахмат решил вернуть московского князя к прежним временам полной покорности. В 1468 году Ахмат предпринял поход на Русь, но русские дружины не пустили его дальше окраинных рязанских земель. Потеряв в схватках многих своих людей, хан ушел обратно. В 1472 году новый поход также окончился для Ахмата неудачно. Не добившись военных успехов, Ахмат посылает в 1474 году в Москву посольство за данью. Посол прибыл с отрядом в шестьсот воинов. Как ни старался посол, он не смог добиться от московского князя исполнения ханских требований в полной мере.