Текст книги "Московские легенды. По заветной дороге российской истории"

Традиция устройства самодеятельных театральных спектаклей в Сухаревой башне продолжалась и после того, как Навигацкая школа была переведена в Петербург. Снегирев, собиравший для своей работы московские устные предания, пишет: «Старожилы также припоминают, что и в царствование Екатерины II дети московских подьячих играли разные комедии на Сухаревой башне в Рапирной палате».

Навигацкая школа выпускала специалистов для флота и армии: штурманов, геодезистов, строителей, картографов. Не закончившие полное обучение шли в писари и канцеляристы низших рангов. Особой должностью, которую получали ученики Навигацкой школы, была должность преподавателя губернских математических школ для обучения дворянского чина детей арифметике и геометрии. Своим указом от 20 января 1714 года Петр I обязал дворянских детей учиться в этих школах «цыфири и геометрии», и до того, пока они не выучатся, им запрещалось жениться. А священникам запрещалось их венчать без «соизволения», то есть разрешения, школьного преподавателя. Реакцией на этот указ было бессмертное заявление Митрофанушки: «Не хочу учиться, хочу жениться!»

Отроки в училище. Гравюра из «Брюсова календаря» 1709 г.

Школяры, поселенные в Сухаревой башне, не предназначенной при строительстве для жилья, зимой замерзали до такой степени, что решились писать прошение самому царю: «Державнейший Царь Государь Милостивейший, учимся мы в школе математико-навигацких наук, а учением же по окончании навигации и с пристойными кто астрономическими проблематы обучаемся Евклидове Элементе, в котором учении двенадцать человек в верхней палате, и в той палате печь худа, топить невозможно, такожде ныне приходит зимнее время и за холодом от зимы жить тут невозможно».

В 1715 году высшие классы Навигацкой школы были переведены в Петербург в открытую там Морскую академию. В Москве остались лишь младшие, приготовительные, классы, поэтому Навигацкую школу стали называть Цифирной школой.

Ж.-Б. Арну. Вид Сухаревой башни. Цветная гравюра 1840-х гг.

В январе 1731 года в Москву пришел «учиться наукам» Михаил Ломоносов и, как рассказал его земляк Василий Варфоломеев, «пристал на Сухареву башню обучаться арифметике», но вскоре, так как в Цифирной школе «науки показалось ему мало», ушел в Славяно-греко-латинскую академию… Несмотря на сравнительно краткий срок существования, московская Навигацкая школа сыграла большую роль в распространении образования в России, в истории русского флота и мореплавания. Среди ее выпускников немало славных имен: адмирал Н.Ф. Головин, основатель русской картографии И.К. Кириллов, знаменитые исследователи Севера Г.С. Малыгин, Д.Л. Овцын, С.И. Челюскин, капитан-командир А.И. Чириков, первым из европейцев описавший северо-западные берега Америки, академик, механик, изобретатель А.К. Нартов и другие.

Воспитанником Навигацкой школы был архитектор Иван Мичурин, построивший в Москве ряд замечательных церквей и гражданских сооружений, к сожалению, до нашего времени не сохранившихся. Последней утрачена Пятницкая церковь на Пятницкой улице, снесенная в 1934 году, сейчас на ее месте находится вестибюль станции метро «Новокузнецкая». Мичурин в 1739 году с командой геодезистов из Навигацкой школы составил первый геодезический план Москвы, характер и объем сведений которого раскрывает его полное название: «Чертеж местоположения столичного города Москвы, в котором означены не только Кремль, Китай-город, Белый город и Земляной город, но и все находящиеся в оном ворота, улицы, императорские домы и публичные строения, соборные и приходские церкви, монастыри, архиерейские и другие подворья, реки, пруды, сады и прочие знатнейшие места».

«Имя Петра начертано на ее мшистом челе…»

«Новое небесное зерцало». Учебная таблица, отпечатанная в Москве в 1717 г.

История рассудила так, что Сухарева башня в представлении москвичей и в московских преданиях оказалось навсегда связана с именем Петра I и его эпохой.

Именно такой образ Сухаревой башни предстает в юношеском очерке М.Ю. Лермонтова «Панорама Москвы»:

«…На крутой горе, усыпанной низкими домиками, среди коих изредка лишь проглядывает широкая белая стена какого-нибудь боярского дома, возвышается четвероугольная, сизая, фантастическая громада – Сухарева башня. Она гордо взирает па окрестности, будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе! Ее мрачная физиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы, все хранит отпечаток другого века, отпечаток той грозной власти, которой ничто не могло противиться».

Безусловно, не только внешний облик башни, но и в первую очередь то, что в ней имела свое пребывание Навигацкая школа – одно из любимейших детищ Петра, соединило в народной памяти их имена.

Петр I постоянно держал в поле своего внимания деятельность Навигацией школы. Посещая ее, он присутствовал на уроках и экзаменах, бывал в обсерватории и химической лаборатории Брюса во время его наблюдений неба и физических и химических опытов.

Известно также, что не только научные интересы приводили царя в Навигацкую башню.

В обширной Рапирной зале проходили собрания «Нептунова общества» – тайного царского совета, в который входили ближайшие сподвижники Петра.

Некоторые историки полагают, что это была первая в России масонская ложа. О ее деятельности и полном составе документальных сведений нет, известно по скупым воспоминаниям современников лишь о ее существовании. «Истории и предание скрыли от нас происхождение и истинную цель этой тайной думы», – замечает И.М. Снегирев.

Предание называет масонские должности членов общества: Франц Лефорт – председатель, Петр – первый надзиратель, то есть распорядитель и церемониймейстер. Феофан Прокопович – оратор, члены – адмирал флота Ф.М. Апраксин, Я.В. Брюс, профессор Фарварсон, князь A.M. Черкасский, генерал-фельдмаршал князь М.М. Голицын, А.Д. Меншиков, генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев.

В Москве полагали, что на заседаниях «Нептунова общества» принимались политические решения, но при этом участники для достижения своих целей прибегали к помощи оккультных наук. Еще при жизни Петра по Москве пошли слухи о «нечестивых» и «богомерзких» сборищах на Сухаревой башне, на которых царь и его «немцы» общались с сатаной и обсуждали разные свои злые замыслы. Собрания «Нептунова общества», естественно, вызывали подозрения и разные толки, чаще всего фантастические и зловещие.

Отношение современников к Петру и его деятельности очень отличалось от идеализирующих формул XIX века о «мореплавателе», «плотнике» и «вечном работнике на троне», которыми мы пользуемся и сейчас.

В народе, недовольном тяжелыми государственными поборами, стрелецкими казнями, пыточными камерами царской Тайной канцелярии, в которую мог попасть каждый и безо всякой вины, унижением религии отцов и дедов, шли разговоры, что сидящий на русском троне царь вовсе не сын Алексея Михайловича, его законный наследник. Одни утверждали, что некие злодеи подменили царя еще в детстве, что он – сын немки, отец же его (был и такой слух) – Франц Лефорт. Другие признавали его сыном Алексея Михайловича, но околдованным и поврежденным в разуме. Старообрядцы и даже некоторые православные были уверены, что в облике царя Петра в России явился Антихрист.

Соратники Петра, составлявшие его ближайший совет и собиравшиеся в Рапирной зале Сухаревой башни, также не вызывали в народе симпатии и доверия.

Вот как характеризует их великолепный мастер исторического портрета В.О. Ключевский, чьи характеристики основаны на обширном и глубоком знании материала.

Председатель «Нептунова общества», или мастер стула, если принять версию, что это была масонская ложа, «Франц Яковлевич Лефорт, авантюрист из Женевы, пустившийся за тридевять земель искать счастья и попавший в Москву, невежественный немного менее Меншикова, но человек бывалый, веселый говорун, вечно жизнерадостный, преданный друг, неутомимый кавалер в танцевальной зале, неизменный товарищ за бутылкой, мастер веселить и веселиться, устроить пир на славу с музыкой, с дамами и танцами, – словом, душа-человек или «дебошан французский», как суммарно характеризует его князь Куракин».

Далее идут члены. «Князь Меншиков, герцог Ижорской земли, отважный мастер брать, красть и подчас лгать, не умевший очистить себя даже от репутации фальшивого монетчика; граф Толстой, тонкий ум, самим Петром признанная умная голова, умевшая все обладить, всякое дело выворотить лицом наизнанку и изнанкой на лицо; граф Апраксин, сват Петра, самый сухопутный генерал-адмирал, ничего не смысливший в делах и незнакомый с первыми началами мореходства, но радушнейший хлебосол, из дома которого трудно было уйти трезвым, цепной слуга преобразователя…; барон, а потом граф Остерман, вестфальский попович, камердинер голландского вице-адмирала в ранней молодости и русский генерал-адмирал под старость, великий дипломат с лакейскими ухватками, который никогда в подвернувшемся случае не находил сразу что сказать и потому прослыл непроницаемо-скрытным, а вынужденный высказаться, либо мгновенно заболевал послушной тошнотой или подагрой, либо начинал говорить так загадочно, что переставал понимать сам себя, – робкая и предательски каверзная душа; наконец, неистовый Ягужинский, всегда буйный и зачастую навеселе, лезший с дерзостями и кулаками на первого встречного, годившийся в первые трагики странствующей драматической труппы и угодивший в первые генерал-прокуроры Сената…»

В.О. Ключевский объясняет появление подобных деятелей в окружении Петра его желанием «ослабить в себе чувство скуки». Они «были не деятели реформы, а его личные дворовые слуги». Однако все же Петровские реформы проводились их руками и в меру их понимания, что, видимо, вполне удовлетворяло державного реформатора.

Конечно, москвичи конца XVII – первых лет XVIII века не обладали той полнотой информации, которую имел Ключевский, но, не делая обобщения, как это сделал историк, они знали больше живых фактов, характеризующих «нептунов» не в лучшем свете.

Москвичи были уверены, что «Нептуново общество» занималось чародейством, общалось с дьяволом и напускало на христиан порчу.

Среди москвичей находились свидетели, якобы видевшие своими глазами вылетавшего из башни крылатого змея. Чародеи Сухаревой башни совершали все это при помощи разных чародейских предметов и Черной книги, которую стерегли двенадцать злых духов. Черная книга, как утверждает предание, впоследствии была замурована в стене башни, закрыта чугунной доской, прибитой аршинными гвоздями.

И.М. Снегирев в 1840-е годы имел возможность познакомиться с рукописной библиографией «Памятник всем книгам», составленной крестьянином села Завидова Григорием Даниловым Книголюбовым, и выписал перечень книг, которые, по сведениям этой библиографии, составляли «чародейную» библиотеку Сухаревой башни:

«1. Книжица хитрая таблицами, тайными буквами выписанная из чернокнижия, магии черной и белой, кабалистики и пр., все на свете действует. На русском и иностранных языках, 100 листов; писана по скорописи XIII в.

2. Зерцало, показывающийся покойник за 100 лет вживе образом, и одежду и походку, и говорящий на все вопросы отвечающий одни сутки, посли пропадает.

3. Черная книга, кудесничество, чародейство, знахарство, ворожба. Сие русское чернокнижие, собранное Русскими знахарями 19 частей, рукопись скорописная.

4. Черная книга, писанная волшебными знаками; ей беси покоряются и служат, соч. Рафли, Шестокрыл, Воронограй, Остромий, Зодий, Алманах, Звездочет, Аристотелевы врата. Писана до Ноева потопа, сохранилась на дне морском в горючем камне алатыре. Чернокнижник ее достал, а ныне закладена в Сухаревой башне, связана проклятием на 10 000 лет, 35 книг, 180 000 листов.

5. Черная магия, писанная непонятными писменами волшебными, существующая от начала мира, во время потопа сохранена в камне Хамом. Гермес нашел после сию книгу. 9 книг, 100 000 листов, а ныне закладена в Сухаревой башне.

6. Черная книга, читанная доктором Стефаном, в полдесть, толщиною в 3 пальца.

7. Книга Орфея и Музея, содержащая заговоры, очищения, приговоры для усыпления змей, 4 книги, скорописная рукопись, 8000 листов.

8. Русское кудесничество, заговоры на все возможные случаи. 9 книг, скоропись, 900 листов, а ныне заключена в Сухаревой башне.

9. Книга Сивилл, 12 сестр; прорицание воли богов и предсказание будущего, 12 книг, 12 000 лист, полууставн. рукопись, а ныне заключена в Сухаревой башне».

Отдельно перечислялись предметы, употреблявшиеся для колдовства:

1) «Соломонова печать на перстне слова Sator, arepo tenet opera rotas (имеющий власть над превратностями судьбы, лат.), а внутри дух заключен, на кольце разные фигуры. Можно сим перстнем делать разно: к себе печатью превратить, невидим будешь, от себя отвратить, видим будешь и все очарования разрушить, власть над сатаной получишь; кольцом к себе превратить, то разные превращения сделаешь, снимешь с руки, ударишь обо что, то сатана выскочит, что тебе хочется, все исполнит и прочия можно сим кольцом делать, и хитр, мудр, памятлив и все знать будешь, если на руке его имеешь. Из сребра сделан». 2) «Досчечка точно аспидная черная, литеры красныя и белыя, действует сице: ударишь ее обо что, духи выйдут из нее трое, и, что хошь, исполнют. Черной стороной к себе превратить и молвить какую букву, к нему то тако оборотится; к себе в пазуху ее положишь, то будешь все на свете знать и будешь память, хитрость, мудрость, разум иметь». 3) «Камень осмиугольный со словами мелкими Н. П. З. М. Действует более доски».

На основании состава Сухаревской библиотеки Снегирев делает вывод: «Ежели в этом предании есть истина и ежели приведенные рукописи не подложны, то можно предполагать, что Петр I с своими сочленами на Сухаревой башне из любопытства занимался магией, алхимией и астрологией».

В интеллигентных кругах полагали, что на заседаниях «Нептунова общества» вершились политические дела, но также при помощи чародейства. Такого мнения придерживался известный исторический романист первой половины XIX века И.И. Лажечников, автор популярного и в наши дни романа «Ледяной дом», о котором А.С. Пушкин сказал, что многие его страницы «будут жить, доколе не забудется русский язык». В конце 1830-х годов Лажечников задумал и начал писать роман о царствовании юного Петра II и заговоре знати, возведшей на русский престол Анну Иоанновну. Роман назывался «Колдун на Сухаревой башне», одним из главных его героев должен был стать Я.В. Брюс. В годы, когда разворачивалось действие романа, Брюс находился уже в отставке и жил в своем подмосковном имении.

Лажечников написал лишь несколько фрагментов романа, и один из них – это письмо (не подлинное, а сочинение писателя), которое получает Брюс из столицы от вице-канцлера графа Андрея Ивановича Остермана. В этом письме вице-канцлер описывал положение при дворе и приглашал Брюса вернуться к политической деятельности.

«Ты должен оставить свое уединение, – писал Остерман, – и явиться в Москву, не извиняйся отставкой: для истинных сынов отечества нет отставки; служение их продолжается до гроба. Не говорю, что ты должен был, в твои лета, принять должность при новом дворе, чтобы ты каждый день напяливал мундир на свои старые плечи и играл роль дневального придворного; нет, эта служба не по тебе. Но ты можешь служить иначе: советом, внушениями, связями, кабалистикой… Твое таинственное влияние на народ может умы и мнения расположить в нашу пользу, ты можешь и судьбу подговорить в наш заговор. Ты всемогущ не только на земле, но и на небе. Чего стоит тебе иногда, для пользы общественной, переставить одну звездочку на место другой! Мы восстановим своих девять, устроим по-прежнему, как в бывалые дни Петровы, свой совет на Сухаревой башне, не многочисленный, но избранный, бескорыстный, с одною целью поддержать создание великого преобразователя России. Ты должен явиться, или да будет тебе стыдно в будущем мире перед лицом бессмертного царя и нашего отца и благодетеля».

«Мыши кота погребают». Лубочный лист первой половины ХIХ в.

В обсерватории на Сухаревой башне Брюс вел регулярные астрономические наблюдения. В частности, он интересовался появлением и движением пятен па Солнце, видимо, интуитивно чувствуя их связь с космическими воздействиями па Землю.

Петр I, стараясь научным знаниям дать практическое применение, имел в виду и пользу астрономических наблюдений и расчетов. Репутация Брюса как чародея, колдуна и чернокнижника как раз и укрепилась в народе прежде всего из-за того, что он особенно известен стал как предсказатель. Эту славу ему создал так называемый Брюсов календарь, впервые изданный при его жизни и впоследствии переиздававшийся вплоть до начала XX века. В Брюсовом календаре содержались предсказания на каждый день, причем на много лет вперед. Среди народа эти предсказания в XVIII и XIX веках пользовались огромным доверием. Слава Брюсова календаря кое-где жива и в наше время.

Лист «Брюсова календаря» 1709 года с предсказаниями влияния Луны

В 1989 году корреспондент газеты «Советская культура» беседовал в Воронежской области с девяностолетним крестьянином, который удивительно точно распознавал у обращавшихся к нему людей их прошлые болезни, называл критические годы, которые им придется пережить в будущем, и сообщал, до каких лет они доживут. Когда же кто-то выразил сомнение в его предсказании, он «оборвал его, – как пишет корреспондент, – со строгостью:

– Ты что? Я ж тебе по календарю Брюса гадаю – ему более двух сотен лет. И ни разу никого не подводил! Может, у меня единственного и остались эти умные записи, которые я успел сделать, когда еще те календари в почете были».

Так что же представляет собой действительно легендарный «Брюсов календарь»?

Впервые он был напечатан в 1709 году, затем множество раз переиздавался с изменениями и дополнениями. Первое издание Брюсова календаря вышло не в виде книги, а в виде шести отдельных больших гравированных листов наподобие лубочных, которые можно развесить на стене. У каждого листа имелось заглавие – объяснение, предварявшее собственно календарный текст.

Заглавие первого листа: «Нова сия таблица издана, в ней же предложено вступление Солнца в 12 зодий (знаков Зодиака. – В.М.) приближно, такожде восхождения и захождения Солнца, яко на оризонт сей, тако и со оризонта; еще же величество дней и нощей в царствующем граде Москве, яже имеет широту 55 градусов и 45 минут; вычтена и тиснению предана обще, яко на едино лето, тако и на прочие годы непременно, повелением Его Царского Величества, во гражданской типографии, под надзрением его превосходительства господина генерала-лейтенанта Якова Вилимовича Брюса, тщанием библиотекаря Василия Киприянова: мая 2-го 1709 г.».

Многие исследователи полагают, что роль Брюса в создании календаря ограничивалась лишь тем, что он осуществлял «надзрение», то есть используя современный термин, был ответственным редактором календаря, а его настоящим автором-составителем является библиотекарь Василий Куприянов.

Василий Ануфриевич Киприянов – замечательная личность. Он оставил яркий след в истории развития просвещения в Москве. Посадский человек Кадашевский слободы, имея большую тягу к науке, он, оставаясь податным тяглецом, приобрел основательные познания в математических науках, рисовании карт, искусстве гравирования. Каким-то образом он стал известен Петру I, и в 1701 году царь назначил его помогать Магницкому в издании «Арифметики» и других пособий для Навигацкой школы, с чем тот великолепно справился. Затем Петр I привлек Киприянова к созданию гражданского шрифта (так что нынешний русский гражданский шрифт, которым печатают все книги, создан Василием Киприяновым и лишь поправлен Петром) и назначил начальником созданной тогда же типографии гражданских изданий, выстроенной на Красной площади возле Спасского моста, и повелел именоваться почетным званием «библиотекариус». «Надзирать» за изданиями, выпускаемыми гражданской типографией, было поручено Брюсу.

Киприянов при типографии открыл первую в Москве публичную библиотеку. Киприянов составил и издал ряд математических руководств, несколько переводных книг.

Не отрицая того, что работа по составлению и изданию календаря, вероятно, в основной своей части была выполнена Киприяновым, просто невозможно представить, что Брюс, обладая собственной глубокой и обширной базой астрономических знаний и вычислений, не принял в этом издании более значительного участия, чем «надзрение».

На втором листе «Брюсова календаря» был напечатан календарь с церковными праздниками и святцами.

Славу же «Календарю» создал третий лист, содержащий предсказания астрологические или, как гласит его название, «Предзнаменования времени на всякий год по планетам» – на 112 лет – от 1710 до 1821 года, «…по которым осмотря лето желаемое и круг Солнца, по оному обретати имаши господствующую планету и действы через весь год, яже изъявлены под каждой планетой». Этот лист, как указано в заглавии, является переводом «с латинского диалекта из книги Иоанна Заган», и вышел он также «под надзрением» Брюса.

Четвертый лист – тоже астрологический, но его предсказания сделаны «по течению Луны в зодии».

Пятый лист представляет собой «календарь неисходный», то есть вечный, являющийся «изобретением от библиотекаря В.К.». Шестой, заключительный, лист содержал в себе краткое изложение предыдущих листов и пояснения к ним.

Предсказания, или предзнаменования, Брюсова календаря не касаются политических и общественных событий, они сообщают лишь о характере природных явлений определенного года, находящегося под покровительством одной из астрологических планет. В астрологии планетами считаются Сатурн, Юпитер, Марс, Солнце, Венера, Меркурий, Луна.

Тексту самих «предзнаменований» предшествуют стихи, ориентирующие читателя в том, какие именно предзнаменования он в нем найдет.

 
Семь планет действия
нам показывают,
Всякого лета качество сказывают.
Разных вещей изменения,
в четырех временах применения,
как в весне, так и в лете,
еще же в осени и самой зиме.
Наконец все скорби объявляются,
какие с человеком мучаются.
 

Брюсов календарь предупреждает о климатических, погодных явлениях, урожае хлеба и садовых плодов – «овоща древесного», о распространении «гадов» и рыбы и в заключение о «болезнях и скорбях» человека. По Брюсову календарю, все эти явления земной жизни подвержены космическому влиянию, повторяющемуся в виде определенных циклов. Кстати, в нем можно проследить определенное присутствие одиннадцатилетнего цикла солнечной активности.

Мало кто из наших современников заглядывал в Брюсов календарь, поэтому, чтобы можно было составить представление о нем, приводим главку о влиянии на нашу жизнь одной из планет.

«2. Юпитер.

Год: «Мокрый больше, чем сухой, еще обильный и плодоносный».

Весна: «Студеная, мокрая, до мая, потом же ясная, приятная и мерная. Еще в марте, апреле или мае затмение солнца было, опасайтесь дорогой покупки хлеба».

Лето: «Сначала студеное, мокрое, в середине – теплое, знойное с сильными громами, в конце очень теплое и сухое».

Осень: «Мокрая, водная и дождливая средне».

Зима: «Сначала через несколько дней холодная и снежная. Потом же ветренная, но тихая и без снега мерная».

Сев весенний: «Ячмень добрый, еще лето меньше было бы теплое, сильный горох, овес. Пшено сорочинское мерно росту, лен и конопля добры, но недолги. Сена много. Огородных овощей и репы довольно».

Сев осенний: «Овец отсеянных хлеб подержать надо. Яровой хлеб и пшеница солом померно, так же сеяния, особенно пшеницы не откладывать до последних дней».

Овощ древесный: «Мало обильный, яблок и груш, слив; орехов лесных, желудей, погибель или недород. Хмеля много».

Лозы и вино: «Вино померное, часто очень хорошее, ветки виноградные поздно могут накрываться».

Ветры и непогоды: «Ветер западный прямой, часто дует, часто же и полуденный ветер, редко южный и восточный. Громы сильные, однако не вредительные, разлив воды от таяния снега».

Гады: «Все в малом количестве, однако мыши многие, но не везде».

Рыбы: «Мерно».

Болезни и скорби: «Редкие, только на конце зимы, но будут боковые болезни, вреды и чирьи, лихорадки острые и жестокие, сердца трепетание, зажжение утробы и которые от тяжкого смрада и гнилости начала имеют».

Юпитеру соответствует вруцелето – 7, на все годы.

Попадают же под эту планету на 23 круге Солнечном – 1711, 1739, 1767, 1795;

на 6 круге Солнечном – 1722, 1750, 1778, 1806;

на 17 круге Солнечном – 1733, 1761, 1789, 1817;

на 28 круге Солнечном – 1716, 1744, 1772, 1800 гг.».

В течение XVIII – начала XX века Брюсов календарь многократно переиздавался в виде книги. Новые издатели, сохраняя название, дополняли, исправляли, перерабатывали текст, используя сочинения разных астрологов и прорицателей и продлевая даты предсказаний на следующие десятилетия, так что уже к концу XVIII века его текст не имел ничего общего с первоначальным.

Вот, например, предсказание на 1989 год, напечатанное в «Брюсовом календаре» второй половины XIX века. Каждый читатель может припомнить этот год и сопоставить его действительные события с предсказанием.

«Предсказания общие: Весна холодная и вредная земным плодам. Лето ветроносное и чрезмерные дожди. Осень сырая с переменным ветром. Зима чрезвычайно жестокая и великие при конце морозы. Во весь год везде на хлеб дороговизна, почему и жалкое состояние черного народа, в июле и августе спадет несколько цена в хлебе; овес во весь год дорог.

Предсказания частные: Открыто будет важное злоумышление в великом Государстве. Рождение великого Принца. Перемена в Министерстве при знаменитом некогда Дворце».

Сам факт возникновения легенд о Сухаревой башне был обусловлен тем, что в ее стенах шла жизнь и происходили события по большей части тайные, обывательской любознательности недоступные.

Но легенды возникали не только во времена Петра I, но и после, возникают и сейчас. Их порождал и сам вид Сухаревой башни, так тонко почувствованный Лермонтовым. О чем же, глядя на Сухареву башню, думал москвич – современник петровского царствования?

Уже при Петре в народе Сретенские ворота Земляного города стали называть Сухаревой башней, потому что находилась она в Сухаревой слободе, а не на Сретенке. И даже царское ее наименование Навигацкой и Цифирной школой не смогло вытеснить народного. Письменным свидетельством того является строка из сатиры Антиоха Кантемира, в которой он башню называет Сухаревой, говоря об одном из персонажей своей сатиры, написанной в 1720-е годы: «Хоть числил он лучше всей Сухаревой башни».

А название Сухарево напоминало о стрелецкой слободе, о стрельцах и их судьбе. Помнили москвичи и толковали потихоньку меж собою про Стрелецкий бунт 1682 года, про то, как расправились тогда стрельцы со своими злодеями и мучителями. Вспоминали столп на Красной площади, на котором были написаны справедливые слова о ратных трудах стрельцов, о том, что гнев их был справедлив, и записана клятва начальников и бояр, что впредь они не станут чинить неправды, а будут поступать по правде.

Говорили и о том, что всего пять месяцев простоял тот столп на Красной площади, а потом убрали его, и тут закончилась царская милость к стрельцам, хотя была она в свое время закреплена государевым крестным целованием. Год спустя после крестного целования, в 1683 году, государь выдал Указ, в котором было сказано, что на Москве и в разных иных городах и областях «…тамошние жители и прохожие люди про бывшее смутное время говорят похвальные речи и другие многие непристойные слова на смуту, страхованье и соблазн людям». Вследствие чего под страхом смертной казни было «запрещено хвалить прошлое смутное время». Коротко было время стрелецкой воли, а запомнилось крепко.

А уж как крепко помнились последующие события, страшные стрелецкие казни… Но все-таки главное – память о проблеснувшей воле питала надежду, раз было такое, то, значит, может случиться и опять. Недаром Екатерина II в своих «Размышлениях о Петербурге и Москве» одной из причин своей нелюбви к Москве называет именно эти воспоминания, сильные в среде москвичей-простолюдинов.

В 1880-е годы, дна столетия спустя после этих грозных событий, художник В.И. Суриков в Москве, в московских старинных постройках почувствовал сохраненную память о далеких временах и событиях. Когда он писал картину о стрелецкой трагедии «Утро стрелецкой казни», от них он набирался духа того времени. «Я на памятники как на живых людей смотрел – расспрашивал их: «Вы видели – вы свидетели»…Стены я допрашивал…» – рассказывал о создании картины художник.

В 1715 году старшие классы Навигацкой школы были переведены в Петербург в учрежденную в том году Морскую академию. В Москве остался младший класс, считавшийся подготовительным к академии. Навигацкая школа, сменив статус, сменила и название, она стала называться Цифирной школой. В таком виде она просуществовала до 1752 года, затем и младший класс влился в состав Морского кадетского корпуса.

В 1722 году Сухарева башня и учащиеся Цифирной школы стали участниками празднования очередной виктории русского оружия. 30 августа 1721 года в финском городе Ништадте был подписан русско-шведский мирный договор, завершивший двадцатилетнюю Северную войну. Ништадтский мир закрепил за Россией Балтийское побережье. С русской стороны переговоры вели Я.В. Брюс и руководитель Коллегии иностранных дел А.И. Остерман.

Ништадтский мир был отмечен пышными праздничными торжествами в Петербурге и в Москве. В Москве празднества происходили на Масленице, в последние дни января – первые февраля 1722 года. Главным эпизодом торжеств стало маскарадное шествие по улицам Москвы 31 января, в котором участвовали все известные персоны, начиная с царя и до младших чиновников иностранных посольств. Маскарадное шествие по случаю Ништадтского мира представляло собой длинную вереницу различных кораблей от 88-пушечного фрегата до простой лодки, поставленных на полозья или колеса и везомых лошадьми, коровами, собаками, медведями, пестрыми свиньями: военно-морской парад в честь победителей был соединен с бурлескным «дурацким» карнавалом.

Участник карнавала камер-юнкер голштинского герцога Фридрих Берхгольц оставил в дневнике подробное описание шествия и его персонажей. Открывалось шествие «забавной группой»: арлекин в санях, запряженных лошадьми, увешанными бубенчиками; затем в широких санях князь-папа – глава «пьяной коллегии», учрежденной царем из своих собутыльников, у ног папы сидел Бахус с бокалом и бутылкой в руках; четверка лошадей везла сани в виде раковины, в которой сидел морской бог Нептун с трезубцем в руке; знатные люди, в том числе и члены царской семьи, все были в маскарадных нарядах: вдовствующая царица – в старинном русском наряде, царевна – в виде пастушки; мать Остермана – в наряде католической аббатисы; были там испанские танцовщицы, цыгане, северные народы-самоеды, были маски, представлявшие героев басен Эзопа, – волки, журавли, медведи, фантастические драконы и другие. Движение сопровождалось музыкой, пением, стрельбой из орудий.