Текст книги "Легенды Танайры. Герои, которых не было"

Но для таких данжей, как Черная Крепость, все еще была нужна хорошо сработанная команда. Одна из них как раз и была в ней, когда энписи обрели разум, а любая связь с реалом оборвалась подчистую. Шестнадцать игроков. Но вышло из данжа всего четыре человека. Лисс Камп и Бер Роглот – те еще сволочи, они сейчас в Совете. Гарон Эл Морот. Властолюбивый, жестокий, всегда добивающийся своего, сколько бы жертв это ни стоило. Он засел в тени. Многие геймеры ненавидят, боятся, любят, не прекращая ненавидеть, и пойдут за ним хоть в Преисподнюю. Именно благодаря нему я избежал смерти – действительного наказания за Висельный бунт, ведь зачинщика, то есть меня, определили довольно быстро.

Я не забыл про четвертого, вышедшего из Черного Замка в тот роковой для игроков день. Просто им был я.

Данж, между прочим, не восстановился и, самое интересное, приобрел свою, отличную от той, что помню я, историю. Вообще воспоминания энписи и даже игроков подверглись и до сих пор подвергаются значительному изменению. Особенно тех, кто остался в черте Энʼрела. Потихоньку, исподволь…

Я молча поднялся, сделал пару шагов в сторону от костра, встал за мертвое дерево справить нужду. На душе скребли кошки. Всю расцарапали, заразы. Мысли все еще вертелись вокруг бывшего данжа.

Один из новоприбывших, сосланный в пограничную крепость за непрекращающиеся конфликты с оставшимися в столице энписи, рассказал, что стали пропадать игроки. И раньше такое случалось. Все же геймеры народ разношерстный, далеко не во всем сходятся во мнениях. Потому бывает, исчезает игрок, другой. Но в последнее время случаи участились. Стало заметно. А в районе Черной Крепости начали слышать крики, словно бы доносящиеся из-под земли. Вранье, не вранье – кто знает…

Вернувшись к костру, я неожиданно для самого себя спросил у орка:

– Как тебя зовут?

– Хагар из клана…

– Да нет, дурень, как твое настоящее имя?

Ответ я услышал не сразу. Такое случается и со мной. Иногда подолгу не могу вспомнить.

– Саша.

– Александр, значит. А меня Олегом зовут. Добро пожаловать в отряд, Александр.

Мы пожали друг другу руки.

Все равно буду про себя звать его Новичком, это уже вошло в привычку.

– Через некоторое время орк спросил:

– Это что было, посвящение?

– Ага, – для большей значимости я кивнул. Пусть думает, хуже не станет.

– А мне говорили…

– Пугали, – отмахнулся я. – Нужно ведь как-то стращать новичков.

После этого орк замолчал надолго. За это время я успел обойти наш небольшой лагерь по периметру, еще раз справить малую нужду, проверить лошадок, шугануть сову, заплутавшую в мертвом лесу, и прийти к костру обратно. Новичок исправно подкладывал в него загодя срубленные с ближайшего дерева ветки.

И вот когда я решил перекусить (в два часа ночи меня часто тянет пожрать) и уже достал кусок свиной солонины, как мне задали очередной вопрос:

– Скажи, Норд… Олег, а как было в Первый День? – От такого вопроса мне даже есть расхотелось. – Я, когда игра глюканула, в Вараке был, ну ты должен знать, разрабы внедрили в ММО первый город без энписи. Игроки там и мечи сами делали, и булочки пекли…

– И навоз в конюшне чистили.

– Ну, да… Конечно, они и до этого умели многое делать, но там абсолютно все делали игроки, разрабы даже добавили для изучения много новых ремесел. Жаль, что гильдии убрали, но говорили, что это скоро должны были исправить… Вот. И день, когда энписи стали по-настоящему живыми, мы не увидели. Только когда к нам стали стекаться беженцы, мы поняли, что что-то происходит.

– А то, что игровой интерфейс пропал вместе с просмотром статов персонажей и других игроков, админы на запросы не реагировали, точки респауна внезапно куда-то подевались и вы в реал вернуться не могли – это, я так понял, было в порядке вещей?

Орк покраснел.

– Я лично думал, что это просто баг, что разрабы все скоро починят. И не я один.

Надежда умирает последней. Знаем, проходили. Ладно, будет тебе сейчас День Первый…

– Вот когда шлюха вспарывает своего клиента прямо на пороге борделя, – бросил я ветку в костер, та сначала задымилась и только затем занялась огнем, – только что обслуженного ею, кричит от радости и размазывает кровь по своему лицу – вот это Первый День. Еще есть вопросы? – Голос мой стал угрожающим. Тот день я вспоминать не очень любил. Орк поспешно замотал головой. – Ну и славненько.

Пора было меняться. Это я увидел по звездам. Странно, раньше, в реале, никогда не обращал на них внимания, а теперь даже стал понимать по ним время, особенно, сколько этого времени проходит от смены до смены. Навык следопыта, наверное, сказывается, а может быть, привык за пять лет.

Я поднялся и подошел к храпящему гному, толкнул его раз, другой. Наконец храп прекратился, раздалось сердитое ворчание:

– Что, не мог понежнее?

– Понежнее тебе Тавина сделает, – огрызнулся я, – ножичком под ребрышко. Ты давай, вставай!

Гном продрал глаза, стал тереть их здоровенными кулачищами, зевнул, повертел головой, уставился на сидящего рядом с костром Новичка:

– А этот чего не спит?

– Бессонница. Вот ты его и усыпишь!

– Я ему что, мамка родная, колыбельные петь?

– Ты иди, иди!.. Мамка, не мамка, твоя смена.

Гном поворчал, но встал, взял свою ненаглядную секиру и пошел к костру. Я улегся на его место. Натянул одеяло, закрыл глаза. Перевернулся на бок, затем на другой, приоткрыл один глаз, левый, посмотрел на насупленного орка и зевающего гнома. Сам зевнул, закрыл глаз, поворочался, посчитал до десяти, потом до ста, потом до тысячи, сбился. Определенно не спалось.

Мальчишка весь сон перебил своими расспросами, особенно о Первом Дне. Неприятно было вспоминать? Да, но не так уж сильно. За пять с половиной лет воспоминания притупились, стали блеклыми и даже какими-то чужими. Иногда в них зияли огромные дыры, которые со временем становились все больше и больше и на которые я старался не обращать внимание. Нет, здесь что-то было другое. Чувство тревоги, которое меня мучило с самого утра, не отпускало. Хотя в течение дня так ничего и не произошло. Вот она, Башня, одна из многих. Безымянная, как и все остальные. Может быть, чуть больше трещин, чем в прошлом месяце. И все, никаких внешних изменений. Можно с утра двигаться дальше. Позади две Башни, впереди еще семь, потом недельный перерыв в Громроке, и снова по кругу. Вся северная граница наша. Пока мы ее обходим, Энʼрел, наша ненаглядная столица, может спать спокойно.

Прислушался.

Тавина храпела, не громко, но отчетливо. Я и Рок, зная эту ее дурную привычку, обычно ложимся подальше от нее. Правда, я стараюсь лечь как можно дальше от Молчуньи еще по одной причине. Как-то раз посреди ночи она чуть не задушила меня, навалилась, схватила за горло и стала давить. Хорошо, что я все же сильнее ее, а так бы точно на тот свет отправила, или куда там отправляются геймеры, застрявшие в глюканутой, как говорит Новичок, ММО игре? Потом выяснилось: кошмар нашей бесстрашной предводительнице приснился. С кем не бывает! Извинялась, ну как извинялась: нож, про который, хвала всем богам, спросонья забыла, из-под подушки вытащила и закинула в угол, мол, смотрите на мои добрые намерения. И дальше дрыхнуть, вот как сейчас. Даже завидно.

Около костра заговорили. Новичок чуть слышно спрашивал о чем-то Рока, гном ворчал себе под нос, точил секиру. Это его успокаивает, значит, тоже нервничает.

– А почему Норда прозвали Палачом? – наконец смог разобрать я. Орк никак не унимался со своими вопросами.

Я думал, не ответит. Больно Новичок Рока достал за последние три дня с расспросами. Но гном хмыкнул, громко прокашлялся. Ну, сейчас начнется! Черный любит рассказывать байки, которые сочиняет прямо на ходу.

– Дело было года два назад. Приходит как-то раз Норд в бордель, шлюху, значит, снять. А он, знаешь, пышек любит. Чтобы побольше и поувесистее. И чтобы вот с такими…

У Новичка весь интерес к истории пропал уже при слове «шлюха». Наверное, вспомнил мой пример про Первый День.

Я же закрыл глаза и наконец провалился в сон без сновидений.

Проснулся от того, что пахнущая костром, железом и конским потом ладонь зажала мне рот.

– Не кипишись, это я, – обдавая горячим дыханием, зашептала мне Тавина. – Вставай, только тихо! У нас гости.

Глава четвертая

Я протянул руку, сжал рукоять меча, который всегда кладу рядом с собой. Быстро, стараясь не шуметь, поднялся.

Тавина уже будила засоню Рока. Заснул, зараза, на своей смене, понадеялся на Башню. А Башня-то подвела!

Орк проснулся сам и теперь с сонным и недоуменным выражением лица крутил головой из стороны в сторону.

Я поднял щит, поудобнее устроил его на левой руке, осмотрелся,

Вокруг не было никого. Или Молчунья сошла с ума, или я что-то не понимаю.

Начал смотреть внимательнее. Где-то в полусотне метров от нас воздух стал плотнее, пошел волнами, заметно приблизился, затем снова застыл. Воздушный маг был прямо передо мной и использовал магию, кастуя «Щит Искажения». Вполне базовое заклинание, надо сказать. За таким может скрываться до десятка воинов. Захотелось выматериться!

– Нас окружили, – Тавина встала по левое плечо от меня, воткнула в землю две пары стрел, одну наложила на тетиву лука. – Еще две группы, справа и слева.

– И у каждой есть свой маг воздуха для прикрытия.

Кто они, говорить не имело смысла. Остроухие энписи, разведчики из Серой Чащи, лучшие бойцы, которых могут предоставить эльфы. Другого варианта просто не было. Накаркал Новичок, Хагар из какого-то там клана.

– Не прорвемся, – сделала заключение Тавина.

– Попытаться стоит, – не стал унывать я, хотя понимал: Молчунья права.

– Какого!.. – наконец проснулся гном, встал рядом с нами.

– Такого, – со злостью сказал ему я, – ты наши жизни проспал, Черный.

– Мать!..

Искажения снова приблизились. То, что эльфы не стреляли, говорило лишь об одном. Они хотели нас взять живыми.

Я обернулся, Новичок запутался в одеяле и еще бог знает в чем и теперь валялся на земле, отчаянно барахтаясь и хлопая глазами. Черт, придется все делать самому!

Когда я только начинал играть, мне пришлось выбирать между специализациями. Архаичная система выбора персонажа, которая с годами нивелировалась и впоследствии была отменена, но тогда еще существовала. Так вот я начинал как маг, впоследствии выбрав стезю воина. Мне больше по душе оказалось махать железкой в ближнем бою, когда по-настоящему чувствуешь противника, чем убивать врага на расстоянии. Был вражеский солдат, нет вражеского солдата. Никаких угрызений совести. Не по мне это. И нет, я не мазохист. Кроме того, иногда можно использовать в сражении неожиданное умение. Это сильно удивляет противоположную сторону, обычно не очень приятно.

Поэтому, когда я создал внутренний круг призыва земли и сделал обычный магический выброс в сторону ближайшего эльфийского отряда, то остроухие очень удивились. Со смертельным исходом. Почва, закаменев, словно живая выбросила вперед колья, насадив на себя не меньше пяти воинов и самого мага. А так как «Щит Искажения» тотчас же развеялся, перед нами предстали умирающие от страшных ран разведчики Серой Чащи.

У меня же сразу загудело в голове, потемнело в глазах, и я почувствовал, как носом пошла кровь. От внезапно пришедшей слабости я пошатнулся. Это пришел откат.

В эльфийских отрядах между тем поняли, что просто так нас им не заполучить. Еще «Щиты» не успели исчезнуть до конца, как в нас полетели стрелы. Я прикрылся щитом и бросился в атаку, нужно срочно было сокращать дистанцию. В ближнем бою у меня еще был призрачный шанс выжить.

Два эльфа упали. Каждая из стрел с бело-черным оперением из колчана Молчуньи попала в цель. Стреляла Тавина метко. Разведчики тоже поняли это. За моей спиной тотчас подул сильный ветер, толкнул в спину, заставив помимо воли обернуться.

Там, где только стояла Молчунья, кружил смерч, сметая все на своем пути. Самой Тавины видно не было.

Дико ржали лошади. Рвались из пут, падали, вскакивали, били копытами…

Мимо с криком и с высоко поднятой секирой пронесся Рок. Кажется, напоследок он решил хорошо так оттянуться.

Новичок выпутался из одеяла и теперь отступал под защитой «Огненного Щита» от напирающих на него трех разведчиков. Недотепа. Нужно нападать!..

Я обернулся вовремя, подставил щит под удар эльфийского искривленного меча. Толкнул, выбросил руку с зажатым клинком вперед. Пробил выставленный блок, ранил, заставил отступить. Тут же пришлось уворачиваться от меча второго противника. Сместился, ударил щитом, так что эльф пошатнулся. Воспользовавшись моментом, рубанул его по шее, защищенной кольчужным воротником. Пробил, хлынула кровь.

Раньше это была игровая механика. Бой с возможностью прямого подключения к игровым логам, чтобы исправлять ошибки прямо на ходу. Особенно актуально, если ты сражаешься не один, а в отряде. Сейчас это был просто бой.

От удара мечом следующего разведчика щит, обитый железом, треснул, а меня развернуло. Ну и силища. Эльфы, что тут говорить.

Пришлось бросить еще оставшиеся магические силы на файербол, получился он, к слову, хиленький. Не оборачиваясь, я отправил его за левое плечо. За спиной полыхнуло жаром, а затем раздался крик, быстро перешедший в предсмертный хрип.

Что отличает геймеров, обладающих магическим даром от магов-энписи, так это то, что они могут использовать магию всех четырех стихий, даже после Первого Дня ничего не изменилось. Тогда как в мире Танайры существует разделение на магическое владение стихий с четырьмя основными школами, в которых обучаются имеющие дар мобы, игроки по своей сущности являются всестихийниками, нигде толком не обучившись. Самородки чистой воды, однако. Но преобладая в разнообразии, мы проигрываем в искусстве владения…

Откат снова накрыл меня, но силы хватило встать с колен, поднять меч, встать в защитную стойку. И тут меня припечатали «Воздушным Тараном», таким заклинанием можно смело ломать крепостные ворота.

Меня отбросило метров так на двадцать от основного места боя, почти под самое основание Башни. В глазах потемнело. Но через минуту я стал приходить в себя. Только в груди продолжало болеть, и дышать было почти невозможно. Правой рукой, левая не хотела меня слушаться, я ощупал нагрудник руками. Он смялся, превратившись в груду хлама. Не зря я потратил трехмесячное жалованье на то, чтобы его закляли. От огня, от воды, от воздуха, от земли, от стали…

Рывком я содрал с себя нагрудник, остальная часть доспеха, облегчив мне задачу, отвалилась от тела сама. Остались только поножи с наручами. Тут же в легкие стал поступать кислород. Сделав глубокий вдох и пытаясь совладать с головокружением, я встал. Левое плечо было вывихнуто и потому висела как плеть. Еще этого мне не хватало!.. Огляделся в поисках оружия: недалеко валялся эльфийский клинок, изогнутый и до неприличия узкий. Но привередничать не стоило. Моего полуторучника не было видно, видимо, потерял.

В паре метрах от меня медленно опадал смерч. Уходил в небо, оставляя после себя вырванные, поломанные, перемолотые в труху деревья, трупы наших лошадей и эльфийских разведчиков. Тела Молчуньи среди них вроде бы не было. Может быть, смогла спастись, паршивка? Думать над этим было некогда. Нужно было вставать, что я смог сделать только после второй попытки. Подобрал клинок.

Про меня, между тем, благополучно забыли. А может быть, посчитали мертвым или раненым настолько, чтобы стать безопасным. Я усмехнулся: это они зря!

Я стиснул непривычно узкую рукоять клинка, двинулся к ближайшему эльфу. Тот пытался прицелиться в кого-то (голова еще шла кругом, и я не мог сосредоточиться), то натягивал тетиву, то спускал, тихо, сквозь зубы ругался по-своему.

Клинок вошел ему в спину, сквозь грязно-коричневую вываренную кожу куртки, со скрежетом медленно пролез между ребер прямо в сердце. Он чуть слышно булькнул и затих. Еще один. Нет, мы однозначно повоюем!

Дернул клинок обратно, но он прочно засел между ребрами. Скосил взгляд в сторону, чуть повернул голову, смотря, чтобы никто не подобрался ко мне сзади. И увидел, что недалеко от меня танцует с ножами Тавина.

Тщетно к ней пытались подобраться разведчики, один за другим они вступали в только ей одной ведомый круг и тут же отступали обратно. Надолго ее, конечно, не хватит, до первого заклятия мага. Где он, кстати? Вернее, где они? Их легко узнать по вязи татуировок на лице и лысым головам. Так, один валяется недалеко от меня с ножом в горле. А второй?..

Пока искал взглядом мага, нашел Рока. На него накинули сеть для ловли животных и пинали ногами. Тот ревел что-то нечленораздельное и пытался достать остроухих кинжалом через дыры в сети.

Новичка нигде не было видно. Убили, внезапно понял я. Пацана убили, сволочи! Волна ярости поднялась изнури, заполнила сознание, в глазах побагровело. Клинок вышел из тела мертвого разведчика на раз. С криком, полным боли и гнева, я бросился в гущу боя.

Потом помню плохо. Кажется, кому-то отрубил голову, кому-то руку и… не одну. Ожгло в области груди, почему-то перестала слушаться правая нога…

Пришел в себя от удара по затылку стоящим на одном колене и с обломанным до половины мечом в руке. Медленно стала уходить багровая пелена, но видеть от этого я лучше не стал. Поняв, в чем дело, провел ладонью по лицу, убирая кровь с глаз.

– Не двигайся!

Я поднял голову. На меня была нацелена стрела, рука, которая держала лук, заметно дрожала. А разведчик, элита бойцов Серой Чащи, струхнул, можно сказать, в штаны наложил. Молодой, зеленый еще, лет так под сто пятьдесят, наверное. Что они так долго живут?! И, да, интересно, что я такое здесь натворил?..

Я стал осматривать поле боя, пытаясь найти своих.

– Кому говорю, не двигайся!

– А то что – всадишь в меня стрелу? Отправишь к предкам, как вы любите говорить? – Я усмехнулся. – Придумай, что-нибудь пооригинальнее.

Попытался встать, но не смог этого сделать. Сухожилие подрезали, остроухие, догадался я. Это они любят. Знаю, в Первый День человек тридцать так изуродовали в Громроке и бросили на площади. Ползать.

Около меня упала веревка.

– Вяжи его! – раздался еще один голос. Поднимать голову я не стал. И так понятно, это про меня.

Разведчик убрал стрелу в колчан, наклонился, и в это время я всадил ему в нижнюю челюсть обломок меча. Невольно посмотрел в полные ужаса и боли глаза и сделал бросок в сторону. Как раз вовремя. Совсем рядом воткнулась пара стрел. Но следующие две все же нашли свои цели. Одна вонзилась в плечо, вторая пробила запястье. Не хотели они меня убивать, даже несмотря на то, скольких я положил.

Ко мне подбежали. Один из разведчиков, судя по голосу, тот, что бросил веревку, коленом прижал к земле, приставил стрелу к горлу. Я почувствовал, как она протыкает кожу.

– Тебе же сказали не двигаться, солдат. А если не дорожишь своей жизнью, – меня схватили за волосы, рванули вверх, – то посмотри на своих товарищей. Они еще живы. Скажи, солдат, тебе дороги их жизни? Что сделаешь, продолжишь сражаться? Если да, то я с радостью убью тебя, за моих кровников… Сделай мне одолжение! Что молчишь? Выбирай! Человек!..

Я смотрел на избитого Рока, валяющегося на земле без сознания. Гном лежал на удивление тихо, таким мне его видеть еще не приходилось. Только вздымающаяся грудная клетка давала понять, что он еще жив.

Смотрел на связанную Тавину, окровавленную, но не сломленную. Она смотрела на меня, и я, как всегда, не мог понять, о чем она думает.

А потом я закрыл глаза.

Глава пятая

Огонь пожирал сам себя.

Кроваво-красные языки пламени тщетно бились в каменном мешке, пытаясь найти лазейку, чтобы вырваться наружу, и не находя ее, словно в отместку, с ревом бросались на стоящего в узкой темнице человека. Уродливыми чудовищами они пытались пожрать хрупкое существо, неожиданно оказавшееся на их территории. Но так же, как и до этого, отступали, вновь встречаясь с неподдающимся огню камнем.

А через несколько секунд все повторялось.

За все время, пока самоназванный барон Гарон Эл Морот, комендант Черной Крепости наблюдал за происходящим огненным действом, узник не сделал ни одного движения. Его тело, сплошь скрытое доспехами, казалось неотъемлемой частью темницы. Словно вне ее его никогда не существовало. Как жаль, что это не было истиной.

Барон закрыл железную заслонку, потер уставшие от пляшущих языков огня глаза, постоял, а затем развернул свое массивное, кажущееся грузным и непослушным воле хозяина тело к худому высокому старику. Тот был одетому в черный, местами обгоревший балахон, определенно заменяющие ему рабочую одежду.

– Это магический огонь, ему не нужно топливо, чтобы гореть, – не дожидаясь вопросов, сказал старик. Судя по тону, эту фразу он говорил уже не один десяток раз.

Гарон Эл Морот пожевал губами и лишь потом произнес:

– Я похож на тех дураков из Совета, которые протирают штаны в зале заседаний? Или на мальчишку из Приюта, почти не помнящего реальный мир и не осознающего этот? Думаю, мастеру огня, кем вы являетесь, нужно знать, что это не так. Поэтому какие-либо пояснения считаю излишними. И, да, мне уже поднадоело смотреть на ваших подопечных. Достаточно знать, что они находятся в целости и сохранности и не имеют ни одного шанса на побег. Лучше приступим наконец к делу! Времени осталось очень мало. Последняя из Спящих… не сможет пережить этот год. Башни перестанут выполнять свои функции. Наши границы скоро останутся без защиты, к которой мы так привыкли, а значит, война – дело времени. А его у нас, я еще раз повторяю, мало.

– Как вам угодно, барон! Ваше слово – закон для ничтожного меня. – Старик склонил голову, но от Эл Морота не укрылось то, как скривились губы мастера огня в еле заметной усмешке. Барон решил сделать вид, что не заметил неуважения к своей персоне. Тем более, это, абсолютно не волновало его. Старик от скуки решил немного поиграть с новым посетителем своих владений? Пожалуйста! Лишь бы исправно выполнял работу и предоставил то, ради чего барон пришел в подземелье.

Старика звали Свором Инстиблатом. В народе же маг получил простое и емкое прозвище Костер. Он являлся последним живым мастером огня во всей Рестарте, теперь называемой просто Территорией. При старых правителях имел должность выездного палача, сжигал на площадях неугодных Ордену магов или обычных людей, чем-то не угодивших вседержательному Престолу. При правителях новых осел, продолжая жечь, но уже в глубоких подземельях Черной Крепости, подальше от людских глаз. И по совместительству занимать пост специального надзирателя. Гарон Эл Морот считал, что это слишком много для одного человека, который и человеком является всего лишь условно, пусть и обладает редкой и разрушительной магией огня.

Инстиблат без лишних слов развернулся и направился к двери. Надеясь, что в этот раз старик не заведет его в очередную камеру, чтобы посмотреть на уникального узника, барон последовал за ним.

Подземелья крепости находились не только в пределах ее крепостных стен, сейчас Гарон Эл Морот был уверен, что находится именно за ее пределами. И туннели продолжали уходить дальше и вглубь.

Века два назад под крепостью добывали золото гномы. Потом, когда запасы драгоценного металла иссякли, народ гор ушел, оставив после себя туннели, штольни, заброшенные штреки, сломанные и действующие механизмы для поднятия использованной руды и… Черную Крепость, которая на то время еще называлась Оторак. Но потом пришли люди и использовали брошенное гномами в своих целях. Ничего не пропало даром.

– Вы не сказали, сколько их у вас?

– Рыцарей-жрецов? Было двенадцать. Сейчас осталось только семь. Пятеро умерло из-за неудачных опытов. Но для дальнейших экспериментов остальных еще вполне достаточно.

Барон вновь заметил на лице старика чуть заметную ухмылку, которая буквально говорила, что неудачные эксперименты вполне могли быть более удачливыми для подопытных, но Свор Инстиблат по прозвищу Костер просто не захотел этого.

Они свернули направо. Светильники, горящие неправдоподобно ярко, что говорило о том, что здесь явно была примешана магия, исправно освещали им путь.

– Как я уже говорил, кокон из огня сдерживает их силу. Как побочный эффект можно рассматривать то, что они постоянно находятся в своей боевой форме. В ней они могут очень длительное время не спать, не есть, не пить и даже не справлять нужду. Причинить вред они тоже не могут. Даже самим себе.

Туннель вновь поворачивал направо, он выводил к большим и массивным воротам. Судя по резьбе, они остались еще от гномов. Там их ждала стража. Двое высоких широкоплечих мужчин, без брони, только в черных куртках из вываренной кожи и с клинками за спиной и невысокая и уже немолодая женщина с короткой стрижкой, тоже одетая в черное. На груди ее, ближе к сердцу, алел знак спирали – знак боевого мага Ордена.

Настоящий маг, спокойно отметил для себя барон. Не такая, как те, которые разгуливают по столице – высокомерные, тщеславные, любящие бахвалиться своими способностями и при малейшей опасности прячущиеся за спины своих более высокопоставленных братьев по Ордену. Нет, эта, было видно, оттачивали свое мастерство за пределами периметра Башен. И знала себе цену. Именно такие были ему нужны.

Один из мужчин постучал в ворота, сказал условную фразу, и через некоторое время створы стали открываться.

Барон вошел вслед за Инстиблатом и оглядел огромное помещение.

Когда он спускался сюда в первый раз, три с лишним года назад, здесь находилась гномья спальня. Сюда работники приходили отдыхать после трудовой смены. Время поработало здесь, оставив игрокам развалившиеся, полуистлевшие ярусные кровати из необтесанных досок. А еще мрак, паутину и вековую грязь.

Сейчас это была лаборатория мага огня. Правда, вся ее левая половина невольно свидетельствовала о пристрастии Инстиблата к алхимии, и буквально состояла из стекла. Трубки, реторты, воронки, колбы, чаши, фиалы… В них что-то кипело, переливалось, просто хранилось…

Две женщины в черных балахонах, как у мага, следили за какой-то химической реакцией, в процессе которой в одной из больших колб валил едкий дым, отчего у барона заслезились глаза.

Правая половина состояла из камня и железа. Главным образом это были столы, печи и наковальни. Несколько помощников мужчин в кожаных фартуках сновали вокруг последних, раздувая мехи, поддерживая огонь. Чем-то это напоминало обычную кузню, но когда комендант Черной Крепости увидел, что лежит на гранитных столах, он понял, что сравнивать не имело смысла. Все же это были владения одного из самых страшных людей бывшей Рестарты.

– Я думал, вы покажете мне сферы или порох, рецепт которого я вам дал,– сказал он Инстиблату.

– Сферы, барон, для безопасности находятся в другом помещении. А с порохом я занимаюсь этажом ниже.

– Боитесь? – усмехнулся барон.

– Не люблю напрасный и ненужный риск, – мягко поправил его маг. – Лучше посмотрите сюда.

– Я вижу. Мертвецы. Что вы с ними делаете?

Барон не хотел смотреть, но все равно смотрел на ободранные, синюшные тела.

Маг засмеялся, впервые барон слышал такой смех, скрипучий, надтреснутый, без малейшей толики радости, словно кашляло больное животное. Ему даже стало не по себе.

Отсмеявшись, Инстиблат ответил:

– Перековываю. Меченые, с которых содрана кожа, как выяснилось, еще на что-то годны.

– И на что же?

– О, барон, вы даже представить не можете!

Эл Морот думал, что вновь услышит этот жуткий не смех, но не услышал. Инстиблат сдержался.

– Рассказывайте! – приказал он.

– Порох в глиняных сосудах, как вы их называете бомбы, – всего лишь детская игрушка. То, что получается из тел рыцарей-жрецов намного сильнее и опаснее. Как мне не пришло это в голову раньше, даже не понимаю… Наверное, становлюсь старее, барон. Больше года я выплавляю, пересаживаю, как садовник, татуировки присланным вами людям. И ни разу мне не пришла мысль сжечь тела Меченых. Мне всегда казалось, что они могут еще пригодиться. Они хранились в дальних катакомбах, на леднике. Да, да, здесь можно найти абсолютно все, если правильно искать.

– Конкретнее.

– Последнего мертвого Меченого я решил сжечь. Было плохое настроение, барон… – Левое веко Эл Морота непроизвольно дернулось. – Но оно не сгорело полностью, я имею в виду тело…

Инстиблат не договорил, его прервали.

– Мой господин!

Барон обернулся.

Перед ним стоял один из солдат охраны лаборатории, он видел его у входа.

– Говори! – приказал барон.

– К вам служитель Великой Башни.

У Гарона Эл Морота внутри словно что-то оборвалось.

– Барон… – попытался снова обратить внимание на себя Инстиблат. Но барон жестом заставил его замолчать, сказал, обращаясь к воину в черном:

– Пусть зайдет.

Солдат вернулся к воротам, махнул кому-то рукой, и в лабораторию вошел мужчина.

Одет он был во все белое. Выбритая голова, темно-синяя татуировка на левой щеке – стилизованная башня в круге. Действительно, служитель Великой Башни, ставшей за несколько лет оплотом культа Спящих. Барон поморщился, он не любил фанатиков, из-за своей веры они были плохо управляемы.

Служитель медленно подошел к Гарону Эл Мороту, склонил голову в поклоне, не распрямляясь, сказал:

– Скорбите! В тихий час полудня умерла последняя Спящая, прекрасная Изабаль Эл Морот, ваша дочь.

Барон пошатнулся. Ему внезапно стало нечем дышать, он открывал рот, как рыба, попавшая на берег, но не было слышно ни звука.

Подошел человек из его личной охраны, с тревогой спросил:

– С вами все в порядке? Барон?..

Какое, к черту, «в порядке»! Какой, к черту, барон! Он повел плечами, словно сбрасывая кожу, которая приросла к нему за пять с половиной лет. Потер лицо, снимая невидимую для других глаз маску. И закричал. Так что служитель Башни вздрогнул, а Свор Инстиблат посмотрел на Гарол Эл Морота с интересом.

Бабурин Геннадий Петрович – вот кто он был такой. Был, есть и будет. Инженер, плохо справляющийся с работой, постоянно прикладывающийся к бутылке и не живущий со своей семьей.

Развод произошел рано. Иринка, дочка, только-только пошла в первый класс. И не понимала, почему папа собирает вещи, грузит в раздолбанную «Газель», а затем уезжает, чтобы появиться ровно через три месяца опухшим, пьяным и очень грустным.

По суду ему разрешили видеться с дочкой один раз в неделю, каждую субботу, но он безнадежно пропускал эти дни, появляясь редко. Работа, пьянка, работа… Женщина, ради которой Геннадий бросил семью, ушла от него через полгода. Терпеть не стала. Но вернуть все назад уже не получилось. Бывшая жена не приняла глупого мужа.

Шли года.

Когда Иринке исполнилось шестнадцать, ему к тому времени перевалило за пятьдесят. Он жил один в двушке на Смоленской, работал сторожем на предприятии, где когда-то дослужился почти до директора. И очень жалел дни свиданий с дочерью, что пропустил за эти года. Хватило бы на маленькую жизнь.