Текст книги "Конкиста по-русски"

Глава 10

В тот же день. 3 октября 1911 года.

Для Ширинова этот прохладный солнечный день не предвещал ничего необычного. Встреча с Гюль Падишахом, скоропостижная смерть главного бухгалтера, полицейское разбирательство стали забываться как дурные сны. Приехавший на похороны своего дяди молодой Блюменталь, оказалось, имеет диплом Кишиневского коммерческого училища и опыт работы счетоводом. Теперь в кабинете старого Соломона Серафимовича корпит над балансами Арнольд Маркович. Работы ему прибавилось: Ширинов создает по области сеть караван-сараев и постоялых дворов. Как это у русских: «И при железной дороге не забывай двуколку»! Правда, нет-нет да и напомнит о себе вексель Ост-Индийского коммерческого банка. Внутренне вздрогнет Александр Александрович и в стотысячный раз начнет оправдываться сам перед собой: «Да я понятия не имею, о чем речь. Я не банкир, я с верблюжьими караванами и их погонщиками дело имею. Это непросто – расположить в городе три-четыре сотни верблюдов, накормить и напоить их, вывезти навоз, вовремя выявить больных животных, оказать помощь, устроить по-человечески купцов и погонщиков, получить с них деньги, когда все норовят влезть в долг! Я уже три года налоги плачу! Я живые фунты в руках не держал. Какой билет, какой вексель? Кто мне его давал?»

В кабинет без стука влез мальчишка-поваренок из чайханы.

– Господин Искандер, к вам купец просится. Богатый!

– Пусть заходит.

Мальчишка исчез. В кабинет быстрым шагом вошел высокий турок, европейский наряд которого венчала красная шерстяная феска. Левой рукой он держал портфель из крокодиловой кожи.

Ширинов поднялся из-за стола. Купец остановился напротив. Традиционного «салам алейкум» Ширинов не услышал. В правой руке турка появилась золотая монета. Держа монету двумя пальцами, турок несколько раз провел монетой перед глазами каравансарайщика и, громко, отчетливо выговаривая каждое слово, спросил на фарси:

– Не могли бы вы разменять египетский динар?

Взгляд Ширинова потух.

Незнакомец продолжал:

– Помните ли вы нашего господина Гюль Падишах Сейида?

Ширинов молча кивнул, не отводя взгляда от красной фески турка.

– Наш господин просит вас оказать услугу. После того как вы ее выполните, господин вернет вам свободу и забудет о ваших долгах!

Ширинов снова молча кивнул.

– Вечером вы наденете фрак, сядете в коляску и поедете в русский театр. Там вас встретит наш человек, у него будет для вас билет и вот этот портфель. За пять минут до начала спектакля подойдете к ложе начальника Жандармского управления железнодорожной полиции Ростова-Малыгина. Не открывайте портфель, он не откроется. Вот, видите, из портфеля торчит шнурок с кисточкой? Спокойно, не привлекая внимания, перед ложей дерните за шнурок и поставите портфель на пол. Потом спокойно уходите. Ничего не бойтесь. С вами наш господин! Исполняйте!

Турок ушел. Ширинов позвонил в колокольчик и ровным усталым голосом сказал вошедшему старому слуге:

– Коляску к выходу.

* * *

Дзебоев и Кудашев подъехали к театру за пять минут до третьего звонка. Круглая тумба оклеена афишами: «Только три спектакля! Гоголь. Сухово-Кобылин. Островский. Гастроли Ярославского драматического театра. Только три спектакля!». Армейский духовой оркестр закончил свое выступление на площадке у центрального входа. Публика устремилась в распахнутые двери. Здесь было от чего растеряться фронтовику-поручику. Яркий электрический свет играл в шелке и драгоценностях дам, в серебре и золоте парадного оружия, крестов, погон и эполет военных, мундирам которых не уступали фраки гражданских, пошитые лучшими «парижскими» портными, понаехавшими в Асхабад из Киева и Одессы! Запахи французских духов кружили не одну буйну голову. Театр был полон молодых холостых офицеров. В Закаспии невесты на вес золота не только у туркмен!

Дзебоева в обществе знали. Он не успевал здороваться, отвечать на приветствия, улыбаться знакомым дамам. Общество с любопытством рассматривало Кудашева. Вот еще один знакомый. С ним Дзебоев предпочитал на публике не общаться.

– Знакомься, – шепнул Дзебоев Кудашеву на ухо. – Это и есть наш владелец текинского караван-сарая господин Ширинов.

Кудашев впился взглядом в лицо каравансарайщика, профессионально запоминая его.

– Странный какой-то. Он что, терьякеш?

Ширинов шел по проходу партера, казалось, не замечая ничего вокруг. Он уже успел наступить кому-то на ногу, кого-то толкнуть. В его левой руке был большой портфель из крокодиловой кожи. Остановившись у ложи Ростова-Малыгина, Искандер-оглы неловко, как заведенная механическая кукла, поднял портфель на уровень груди, нащупал шнурок…

Кудашев это увидел. Одним прыжком он выпрыгнул из генеральской ложи, сбив кого-то с ног, и ринулся к Ширинову. Искандер-оглы, не торопясь, обернул шелковый шнурок петлей вокруг пальца и с силой дернул. Кудашев выхватил портфель из рук каравансарайщика. Публика шарахнулась от Кудашева в обе стороны. Вихрем из зала в фойе, ударом ноги выбита оконная рама, портфель летит вниз во внутренний двор театра, забитый строительным мусором и старыми декорациями. Взрыв! Кудашева откидывает от разбитого окна фойе на внутреннюю стену. На ковровую дорожку он падает уже без сознания. Из носа, из правого уха на белый китель брызнули алые капли. В зале визг, крики, истерики, беспрестанный звон театрального пожарного колокола.

Взрыв застал Дзебоева, когда он прижимал безвольное тело Ширинова к стене, взяв правую руку смертника в полицейский «замок». Вдруг – выстрел! Лицо Дзебоева обрызгано кровью Ширинова. Дзебоев бросает уже бездыханное тело и поворачивается лицом в зал. Метрах в десяти в руках ротмистра Кюстера бьется молодой подпоручик, стрелявший в Ширинова. Ростова-Малыгина в его ложе уже нет. В «генеральской» ложе Шостак и офицер управления приводят в чувство своих жен.

6 октября 1911 года.

Сознание возвращалось медленно. Сначала слабым светом, неясными тенями, бликами, запахами, которые пульсировали, то становясь более отчетливыми, то медленно погасая. Просветление всегда сопровождалось нестерпимым шумом, подобным морскому прибою, только бившиеся о скалы волны были из гранитных окатышей, и не было камня, прошедшего мимо несчастной головы контуженого. Все заканчивалось нестерпимой головной болью, от которой было только одно спасение – очередная потеря восприятия и самого себя и окружающего мира. К утру третьего дня больному стало лучше. Прекратилась качка, исчезли симптомы морской болезни, ослабла и стала реже головная боль.

Теплые нежные руки мокрым тампоном ваты протирают Кудашеву лицо, закрытые глаза, нос, крепко сжатый рот.

Из далекого далека слышен голос. Еще трудно понять, осознать, что это человеческая речь, но вот камнепад в голове становится тише, голос – громче:

– Водичка, водичка, умой Саше личико. Водичка ушла и беду унесла! Богородица Дево, радуйся, Благодатная Мария, Господь с Тобою!..

«Господи! Чей же это голос? Где он мог слышать эти слова, в какие незабвенные счастливые времена?! Голос мамы? Нет, это мамины приговорки и молитвы, но это не мамин голос. Вот недавно, совсем недавно… Почему он не может вспомнить?»

– Господи, помилуй, Господи, помилуй! – продолжал литься ручеек теплых простых и родных слов. – Ты спросил: скоро? И я ответила: скоро! Вот еще полежишь денёк-другой, поднимешься, пойдешь гулять своими ножками, а я буду рядом. И мы никогда больше не расстанемся!

Губы Кудашева дрогнули. Он вспомнил! Но онемевший рот после нескольких мучительных попыток смог только выдохнуть:

– Пить!

* * *

В тот же день.

Отцвела и в Асхабаде золотая осень. Тучи черные, низкие. Второй день шел холодный нудный осенний дождь.

В кабинете генерал-майора Шостака тоже темно, холодно и неуютно. Десять утра, но на столе горит электрическая лампа. Шостак в кресле за своим столом. Посреди кабинета по стойке «смирно» Дзебоев. Шостак смотрит в окно. По стеклу барабанит косой от северного ветра ливень. Дзебоев смотрит прямо перед собой поверх головы начальника на портрет государя императора Николая Александровича Романова. Дзебоев без сабли, его кобура пуста. Сабля – в платяном шкафу Шостака, наган – в правом ящике письменного стола начальника.

– Подготовил? Принес? – Шостак так и не взглянул на Дзебоева.

– Никак нет, ваше превосходительство!

– Не узнаю вас, Владимир Георгиевич. Где скобелевская школа? Вы свои кресты без проволочек получали – и в петлицу, и на шею! Не пытались подсчитать, сколько жизней спас Кудашев? А мои артиллеристы подсчитали: учитывая плотность окружения террориста и силу взрыва, не менее тридцати душ! И вашу собственную, князь, в том числе!

– Скорблю о случившемся. Благодарен Кудашеву. Заморочка только одна – мой кабинет по вашему приказу опечатан. В моем сейфе все аттестации и послужной список Кудашева. Простая описка, ошибка в представлении повлечет неминуемый отказ Государственной думы в награждении орденом Святого Георгия четвертой степени. Прикажите снять печати. Мне нужно всего тридцать минут!

Шостак молчал. Дзебоев не нарушал тишины.

– Хотите выпить, Владимир Георгиевич? – Шостак звякнул настольным фарфоровым колокольчиком. Заглянул дежурный офицер. – Чаю, галет, колбаски, два прибора.

Дежурный вышел, но через минуту уже снова был в кабинете с подносом, покрытым белой салфеткой. Что-что, а самовар в дежурной службе был всегда в положении «под парами»!

– Прошу, присаживайтесь! Здоровье поручика Кудашева!

Выпили по рюмке. Шостак убрал бутылку в книжный шкаф.

– Владимир Георгиевич! Прошу вас ответить мне как на духу: Ширинов – ваш человек?

– Позвольте дать полный ответ. В моем кабинете вы найдете бумаги, подписанные Шириновым, в папке, относящейся к визиту в область английского шпиона, условно называемого Гюль Падишахом. История Ширинова, вора и убийцы, освещенная с трех разных точек зрения, в том числе и им самим. Такой человек не мог быть моим доверенным лицом.

– А что вы скажете по поводу этой записки? Мне ее передал Андрей Андреевич Ростов-Малыгин.

Дзебоев взял в руки листок. Почерк Ширинова был узнаваем.

«… Прошу оградить меня от домогательств подполковника Дзебоева, требующего от меня работы, которую я не могу выполнять, так как не совсем грамотен и не имею на нее времени – писать доносы на людей, как требует Дзебоев, в том числе на вас, ваше превосходительство».

– Спасибо за недостающий камень в моей мозаике, Федор Александрович. Теперь отвечу совсем уверенно: Ширинов – жертва в игре, которую ведет английская разведка. Его действия, включая покушение, – чисто английский имперский ход: «Разделяй и властвуй!».

– Согласен. Держите ключи, идите, работайте. Сегодня в двадцать два ноль-ноль поездом Ташкент – Красноводск прибывает следственная группа. Будьте готовы. Домашний арест отменяю, навестите Кудашева. Жду вас через тридцать минут.

Глава 11

11 октября 1911 года.

День, по асхабадским понятиям, холодный, но солнечный. Дождь, если будет, то только к вечеру. Просторный двор больницы Красного Креста – место первой прогулки. В правой руке Кудашева – щегольская крепкая трость унцукульской работы, подаренная администрацией театра. Так, на всякий случай! Локоть левой руки придерживается ручками сестры милосердия. В белом платочке с алым крестиком – Лена Найдёнова. Кудашев в синем байковом больничном халате с белым накрахмаленным заботами Найдёновой отложным воротником. Сама Леночка – в белом форменном платье, фартуке и легком черном пальто внакидку.

– Что было, что было! В Фирюзу, на дачу начальника, позвонили по телефону. Представляете, Саша, в Фирюзе, в горах Копет-Дага, – телефон! Казаки по коням, штатские по экипажам, – и все в Асхабад. Никто ночевать не остался. Возница чуть лошадей не загнал. В ущелье на поворотах страшно было. Нас с Татьяной Андреевной подвезли сразу сюда, в Красный Крест, в хирургическую. Возле вас всю ночь сам Агапьев Борис Николаевич просидел. Нам сказал, что переломов и проникающих ранений нет, и велел уходить. Я осталась в коридоре, а Татьяна Андреевна съездила домой и вернулась назад в платье сестры милосердия и с дипломом Саратовских женских медицинских курсов! Так что мы в штате больницы, вернее – за штатом, должностей свободных нет, а работы много. Зато возле вас по очереди сидели, ни на минуту не отходили!

На глазах Лены блеснули слезы.

– Ой, какая я была глупая! Простите, но когда вы были в Маньчжурии, я девочкой мечтала уехать на войну сестрой милосердия. И чтобы вас немножко ранили, а я за вами бы ухаживала! Простите меня.

Кудашев остановился, взял руку Лены и прижал ее ладонью к своему лицу. Она не отнимала ее.

– Н-н-н… не смейтесь, но меня недавно спрашивали, не был ли я на войне контужен, – чуточку запинаясь, разговорился и Кудашев, – а я думаю: «Контузии нет, список не полный»! Вот ранения есть…

– Я знаю, – ответила Лена и, вдруг смутившись, отвернулась в сторону, закрыв зардевшееся лицо руками.

В айлантусовой аллее они присели на скамейку. Прилетел воробей, сел на свободный конец, деловито покосился на людей. Лена вынула из кармана пальто начатую пачку печенья, раскрошила одно и разбросала крошки по лужайке. Тут же налетела стайка, и в несколько секунд крошки исчезли. Лена стала бросать крошки по одной. Воробьи ловили крошки на лету, не давая им упасть на землю.

– З-з… Здорово, вот это реакция! Да и воробьи ручные, больничные. На базарах таких не бывает! – улыбнулся Кудашев.

– Вот вы где! Ну, как здоровье? – Незаметно для Кудашева и Леночки к скамейке подошел Дзебоев. – Здравствуйте, Леночка! Здравствуй, Саша!

– Здравствуйте, Владимир Георгиевич! – хором, как гимназисты, ответили Кудашев и Найдёнова.

– У воробьев здоровье отменное, у меня немногим хуже. Думаю через пару дней вылететь отсюда, – продолжил Кудашев.

– На этот счет у начальника Красного Креста другое мнение. Агапьев сказал, что вам только постельный режим на две недели прописан. Почему гуляем? – Дзебоев не был склонен продолжать разговор в шутливом тоне. И, обращаясь к Лене: – Держите ключики от красноводской квартиры, Елена Сергеевна, спасибо. Эту миссию я никому не доверил, съездил в Красноводск сам. Прогнал составы с рекордной скоростью – четырнадцать часов туда, одиннадцать – обратно! Грузовые, разумеется. Зато не безрезультатно.

– Рассказывайте, Владимир Георгиевич. Я, правда, в порядке, и голова не болит! – Кудашеву не терпелось услышать новости.

– Елена Сергеевна! – Дзебоев был отменно воспитан. – В палате Кузьмич с корзинкой. Думаю, Александру Георгиевичу всего не съесть, так распорядитесь по-хозяйски. Здесь детское отделение приличное, а не ко всем родители ходят.

Найдёнова ушла.

– Постараюсь вас сильно сегодня не загружать, Александр Георгиевич. Очень рад, что вы остались живы. Сами-то помните, что было до взрыва? Да? Тогда коротко доложу обстановку по времени от взрыва до сегодняшнего дня. Ширинов был убит выстрелом из бельгийского «Браунинга» подпоручиком все той же злополучной конвойной команды Хенрыком Котушинским. Котушинский был обезоружен ротмистром Жандармского полицейского управления Средне-Азиатской железной дороги бароном Иоганном фон Кюстером. Сегодня Кюстер исполняет обязанности начальника управления и возглавляет следствие по террористическому акту. В наших взаимоотношениях нет ничего личного, нет проблем. Генерал-майор Ростов-Малыгин был госпитализирован с сердечным приступом и пролежал рядом с вами в одной палате двое суток. Сейчас отлеживается в собственном доме. Уже известно его желание уехать на лечение в Берлин, где хвалят кардиологов, а затем уйти в отставку. Специалисты отдельного саперного батальона, изучив место взрыва, отобрали осколки взрывного устройства, произвели химический анализ следов взрывчатого вещества. Согласно акту криминалистической экспертизы в портфеле Ширинова находилась связка противопехотных гранат. Кюстером грамотно и оперативно уже произведена ревизия на сей предмет во всех воинских подразделениях области. Результат самый неутешительный: абсолютно во всех подразделениях отсутствует надлежащий учет боеприпасов и взрывчатых веществ, в том числе и в седьмой конвойной команде. Хозяин дома, комнату в котором снимает Котушинский, показал, что видел портфель из крокодиловой кожи у Котушинского. Котушинский взят под стражу. Пользуясь моментом, Кюстер произвел крупномасштабные проверки, осмотры и обыски на предмет обнаружения тайников для оружия, подпольных мастерских, типографий и прочего, что могло бы заинтересовать следствие. Результаты не впечатляют, но есть и оружие, преимущественно браунинги и наганы, есть шрифты, гектографы и литература. Помните наш разговор о двух вопросах? Этих вопросов больше нет. Не мы нарушили Тегеранскую конвенцию 1907 года. Не мы поставили этот вопрос в текущую повестку дня. В газетах – ни строчки. Кюстер, похоже, крепко зацепил главных редакторов и «Асхабада» и «Средней Азии». Ну, барон свое дело знает. Главное, он начинает работу с чистого листа и за прошлое не в ответе. Пока ничего и никого не боится.

– Простите, Владимир Георгиевич: что, в седьмой конвойной команде одни поляки служат?

– Нет, конечно. Но три дня назад я себе поставил в задачу найти ответ именно на этот вопрос. Очень непростой вопрос.

– Саша! Александр Георгиевич! Владимир Георгиевич! – Запыхавшись, к офицерам бежала Найдёнова. – Заканчивайте беседу. Кудашева в палату требуют. Сам Агапьев. Грозится к койке привязать.

– Выздоравливай, Саша! Вот, держи.

– Что это?

– Дневник твоего отца. Страницы последних месяцев его жизни. Береги, это еще и важный оперативный документ. Завтра зайду, заберу. Есть еще кое-что. Но это потом. Я за этим в Красноводск ездил. Помнишь Леночкину открытку? Чуть не забыл: у тебя есть охрана – казаки 1-го Таманского полка. Не горюй! Леночка, берегите Кудашева.

– Подождите, не уходите! – от ворот больницы быстрым шагом к ним шел высокий офицер в синем мундире с аксельбантами и с серебряными погонами в один просвет без звезд. В его руках был длинный сверток. Сзади еле поспевал пожилой грузный чин общей полиции с большой корзинкой, накрытой платком.

Приблизившись, офицер резко козырнул:

– Господин подполковник! – и, повернувшись к Кудашеву: —Господин поручик! Разрешите представиться – ротмистр Кюстер!

Кудашев, не стесняясь, протянул руку первым:

– Рад знакомству, Иоганн Иоганнович! Уже слышал о вас много доброго. Спасибо за посещение.

– Поверьте, Александр Георгиевич, я в жизни кое-что видел. Но ваши действия в партере театра – просто фантастика. Каюсь, вы не только выполнили мою работу, но и спасли мою жизнь. Я не просто благодарен, но в неоплатном долгу. А теперь от имени Андрея Андреевича Ростова-Малыгина и всех сотрудников нашего управления примите благодарственный адрес, подарок лично от генерала и этот конверт. Простите, за конверт нужно расписаться.

Кюстер протянул подарки Кудашеву. Дзебоев перехватил длинный пакет. По форме и по тяжести пакета он догадался о его содержимом.

– К сожалению, его превосходительство Ростов-Малыгин не смог лично выказать вам свою благодарность. Сегодня утром он выехал в Москву, а потом поедет в Берлин. Я рекомендовал ему очень хорошую клинику.

Кюстер крепко пожал руки Кудашева и Дзебоева, дернул светлыми усиками «а-ля кайзер», показав безупречные зубы, что означало дружественную улыбку, круто повернулся через левое плечо и направился к выходу.

Дзебоев пожал плечо Кудашева:

– Пора прощаться, Саша. Саблю твою, – Дзебоев взвесил длинный пакет в руке, – я, пожалуй, с собой возьму. Негоже бухарскому произведению оружейно-ювелирного искусства под больничной койкой валяться!

Глава 12

Документ 16

Жандармское полицейское управление

Средне-Азиатской железной дороги.

Город Асхабад.

3 октября 1911 года.

10 часов 15 мин. – 11 часов 50 мин. вечера.

Протокол допроса подпоручика 7-й конвойной команды Хенрыка Юлиана Котушинского, 1891 года рождения, уроженца г. Лодзи, российскоподданного, католического вероисповедания, холостого, проживающего в офицерских казармах конвойной команды по улице Вокзальной г. Асхабада.

Допрос производится на основании Постановления Окружного прокурора коллежского советника юстиции первого класса Лаппо-Данилевского А.Н. о возбуждении уголовного дела по факту совершения теракции в г. Асхабаде, в помещении Русского драматического театра по улице Куропаткина.

Допрос проводили:

Исправник г. Асхабада капитан общей полиции Соловьев А.С.

Адъютант Жандармского полицейского управления Сред. – Аз. ж. д. ротмистр И.И. Кюстер.

При секретаре управления Штольц П.И.

Допрос проводился: в следственном помещении Асхабадской городской тюрьмы по улице Кладбищенской.

Я, Котушинский Хенрык Юлиан, в свете заданных мне вопросов поясняю следующее:

Сегодня, 3-го октября 1911 года, я посетил Драматический театр по улице Куропаткина. Мое место в первом ряду амфитеатра номер 9. Незадолго до начала представления я услышал шум, крики у ложи начальника области. Увидел, как офицер вырвал из рук человека в черном фраке портфель, выбежал из зала в фойе, а потом раздался взрыв. Опасаясь, что террорист может произвести еще взрыв либо выстрелить в ложу господ генералов, я вынул из кармана пистолет и выстрелил в человека во фраке. Считаю, что могу гордиться своим поступком, так как, возможно, предотвратил тем самым еще один теракт. Ранее с человеком во фраке знаком не был, увидел его в театре в первый раз.

Приношу протест против заключения меня под стражу в антисанитарные условия. При задержании мне был порван мундир, без соответствующего решения сорваны погоны, нанесен ущерб здоровью – разбит нос и едва не сломана правая рука.

Требую врача, ужин, подобающий чину офицера, и адвоката.

Настоящие показания даны мною без принуждения, написаны и подписаны собственноручно.

Котушинский.

* * *

Документ 17

Жандармское полицейское управление

Средне-Азиатской железной дороги.

Город Асхабад

4 октября 1911 года.

03 часа 30 мин. – 07 часов 00 мин утра.

Протокол допроса подпоручика 7-й конвойной команды Хенрыка Юлиана Котушинского …

Извлечение:

…Портфель из крокодиловой кожи действительно у меня был. Но в день 3-го октября он был у меня украден на Русском базаре. Я не в состоянии держать прислугу, поэтому хожу на базар сам и продукты ношу не в мешке, а в портфеле.

… В полицию о краже не сообщал, так как торопился на свидание к своей даме сердца.

… Ответить на вопрос, откуда у меня этот портфель, мне не позволяет честь польского шляхтича и русского офицера. Это подарок дамы, имя которой я сохраню в тайне, чего бы мне это ни стоило.

…Пистолет «Браунинг» номер 35 21 17 калибра 7,65 мм модели 1910 г. я выиграл в карты месяц назад у незнакомого офицера пехоты в поезде, когда ехал из Москвы в Асхабад, возвращаясь к месту службы.

…Гранаты боевые противопехотные в количестве двух, якобы найденные под половицей при обыске в моей квартире дома Михельсона по Вокзальной улице, мне не принадлежат, их подкинули для того, чтобы меня скомпрометировать и отвести следствие от истинных организаторов теракта. Это полицейская провокация!

Котушинский.

* * *

Документ 18

Выписка из книги продаж оружейного магазина Коммерческого Товарищества «Дёмин, Сатин и Браунинг», что на Русском базаре по улице Левашовской.

№ п/п: 11. День продажи: 12 апреля 1911 г. Приказчик: Моисеев. Покупатель: Вацлав Рог Сапега, подпоручик 7-й конвойной команды, предъявивший служебное удостоверение с фотографией и печатью команды. Предмет продажи: пистолеты восьмизарядные калибра 7,65 мм «Браунинг» модели 1910 г. в количестве двух штук под номерами 35 21 17 и 35 21 19, и две коробки патронов 7,65 мм к «Браунингу». Уплачено наличными 72 рубля 50 копеек.

Выписку произвел: городовой общей полиции Иванов Н.С. Правильность выписки удостоверил подписью Дёмин Н.Н.

* * *

Документ 19

Извлечение из донесения филера наружного наблюдения Самохвалова Р.:

Октября 3-го дня 1911 года, приблизительно в 7 часов вечера, я находился на площадке у здания театра, где, не выделяясь из толпы, слушавшей духовой оркестр, вел наблюдение за объектом «Двенадцатый». В поведении объекта не было ничего необычного, он читал театральную афишку и курил, ни с кем не общаясь. В это время мое внимание привлек посторонний человек. Не прекращая наблюдения за своим объектом, я для себя установил, что новый объект – молодой, не более 20-ти – 22-х лет подпоручик 7-й конвойной команды с большим кожаным портфелем в руке старается не привлекать к себе внимания, скрываясь за круглой афишной тумбой, но сам явно высматривает кого-то. Раздался звонок. Духовой оркестр закончил выступление. Публика повалила в зал. Мой объект наблюдения «12-й» встретил свою жену, и они прошли в зал. Далее за ним должен был вести наблюдение мой напарник, а моя смена закончилась. В это время к театру подъехала двухместная коляска каравансарайщика, известного в городе Ширинова. Сойдя с коляски, Ширинов прямиком направился ко входу в театр. Молодой подпоручик, выйдя из-за тумбы, поравнялся с Шириновым, не здороваясь с ним и не глядя на него, передал Ширинову портфель и билет в театр. В зал они прошли вместе.

Поведение этих лиц меня заинтриговало, хотя и не вызвало беспокойства. Мало ли что не здоровались, может, только недавно расстались. На всякий случай я обошел афишную тумбу. На брусчатке лежала скомканная пачка сигарет «Дядя Том» Владикавказской табачной фабрики Вахтангова, два окурка и сломанная сигарета (прилагаются к донесению).

Я предположил, что подпоручик сильно нервничал. Подошел к дежурному у театра городовому с намерением организовать проверку подозрительного подпоручика. В этот момент в театре прогремел взрыв.

Подпись: Самохвалов.

* * *

Документ 20

Жандармское полицейское управление

Средне-Азиатской железной дороги

Город Асхабад.

4 октября 1911 года.

08 час. 00 мин. – 08 час. 40 мин. утра.

Протокол допроса подпоручика Седьмой конвойной команды Хенрыка Юлиана Котушинского …

Извлечение:

… Крокодиловый портфель, шесть противопехотных австрийских гранат и «Браунинг» получил от Збышека Войтинского, поручика нашей конвойной команды, а тот, в свою очередь, получил задание и портфель от турецкого коммерсанта Ибрагим-эфенди, остановившегося в Гранд-отеле.

В портфель поместились только четыре гранаты, две пришлось срочно прятать в ненадежном месте, но времени на иное не было. Гранаты типа Kugelrohradgranate в двойном чугунном корпусе, наполненном свинцовыми шариками и сложным взрывным химсоставом, массой в 1200 грамм, радиусом разлета осколков в 30 метров и временем горения запала от 6-ти до 8-ми секунд.

Целью теракции было исполнение приговора, вынесенного польскими патриотами генерал-майору Ростову-Малыгину за его участие в подавлении Всепольского патриотического восстания в 1864 году.

… Нет, меня не смущает, что возмездие могло настигнуть карателя спустя сорок семь лет. На то оно и возмездие.

… Молодость – не оправдание. Тем, кому оборвал картечью нить жизни двадцатилетний подпоручик Ростов-Малыгин, тоже было двадцать лет. Еще Польска не сгинела! Сегодня польские офицеры служат царю, завтра они будут снова служить Речи Посполитой! Да здравствует свобода!

Котушинский.

* * *

Документ 21

Окружная прокуратура

Асхабадской судебной палаты

Протокол допроса Збигнева Войтинского, поручика 7-й конвойной команды Туркестанского военного округа.

4 октября 1911 года

1911 года, октября 4 дня, в г. Асхабаде я, коллежский советник юстиции первого класса Лаппо-Данилевский Аркадий Николаевич, Окружной прокурор Асхабадской судебной палаты, расспрашивал нижепоименованного, который показал следующее:

Я, Збигнев Мария Войтинский, поручик 7-й конвойной команды Туркестанского военного округа, заместитель командира роты, уроженец г. Вильно, 1885 года рождения, католик, холост.

В Асхабаде, в конвойной команде, я служу четвертый год. Замечаний по службе не имел. Аттестовывался положительно. Чин поручика был присвоен в установленные сроки на основании объективного положительного представления…