Текст книги "Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»"

В январе 1942 года в городе работали 24 мастерские, в которых было занято 648 человек, 4 столовые, 18 магазинов по продаже хлеба, 6 больниц, 13 парикмахерских [10, л. 1].

Работали школы. Я ознакомился с двумя протоколами заседаний педагогического совета школы № 8. По странному совпадению она носила номер моей родной школы города Симферополя, но это только совпадение, так как моя школа была построена только в 1957 году. Вероятно, речь идет о бывшей 33-й школе, на месте которой построена современная школа № 3. Находилась она на улице Длинная, 52. В дореволюционном прошлом это улица Шаховская, потом уже Куйбышева, при немцах улица Длинная и вновь улица Куйбышева или, как говорят в народе, «Куйбышатник».

Занятия проходили в три смены по сорок минут. Топливо на отопление не отпускалось. Каждый класс через день работал в госимении № 4 (бывший совхоз «Коммунар») на плантациях чайной розы.

Отмечалась плохая посещаемость учащихся. Причины были разные: отъезд в Германию, устройство на работу, участие в торговле, уход за маленькими детьми, отсутствие обуви и одежды.

Разбирался проступок некоего ученика 6-го класса Филиппова, который был исключен из школы «за хулиганский поступок, не передаваемый на словах».

Приведу подлинный фрагмент одного заседания педсовета:

«Протокол № 17 заседания педсовета 8-й школы от 6 марта 1944

1. Приказ № 57 от 2.02.44 Симгоруправы.

2. Конкурс по школам.

Должна быть проведена разъяснительная работа среди учащихся о недопустимости сбора неразрешенных листков, разбрасываемых большевиками по улицам. Здесь же были даны указания того, что должен делать каждый, заметивший разбросанные листовки. В приказе было дано сообщение о том, что 11 февраля с.г. ученицы 10-й школы Афонина В. и Донина З. были задержаны военным патрулем за сбор и хранение разбрасываемых большевиками листовок. За что директору школы Решетовой и инспектору Смирницкому объявлен выговор. Всем преподавателям опубликовать данный приказ и сделать разъяснения в своих классах о недопустимости повторения подобного случая.

Было ознакомление педагогов с условиями конкурса. Темы:

«Сообща против большевизма»; «Новая Европа»; «Наша победа – ваша свобода»; «Иуда – враг человечества»

Виды работ: наброски плакатов, стенные газеты, статьи, рассказы.

Срок исполнения: до 30 апреля 1944 года.

Двадцать работ будут премированы» [11].

Просматривая домовые книги симферопольцев, я видел десятки записей о том, что та или иная женщина в 1944 году сразу же после освобождения Симферополя была выписана с прежнего адреса «в связи с привлечением к ответственности за сотрудничество с оккупантами».

Отдельная тема – это вопрос о переименовании улиц Симферополя в период оккупации. Долгие десятилетия он оставался вне сферы внимания. Столь запоздалое обращение к этой странице истории нашего города привело к тому, что в подавляющем большинстве произведений о Великой Отечественной войне и писатели, и историки, и даже сами участники событий допускают массу неточностей в названиях улиц оккупированного Симферополя.

«Во время оккупации Симферополя… работала в больнице, которая находилась на улице Крым-Гирея (ныне бульвар И. Франко)» [12, с. 26]. Бульвар Крым-Гирея – дореволюционное название улицы. В 1924 году бульвар получил новое название – Ноябрьский. И у читателя книги «Правда о разведчице Лесной» естественно возникает мысль о том, что современный бульвар Ивана Франко в годы оккупации носил дореволюционное название бульвар Крым-Гирея. В действительности Ноябрьский бульвар был переименован в Волжский бульвар.

Но что стоят ошибки писателей послевоенной поры и ошибка руководства партизанского движения Крыма, допущенная осенью 1943 года из-за незнания фактической номенклатуры названий улиц оккупированного города. Вот как описывает эту историю Николай Луговой в своей книге «Опаленное детство».

«Партизанское командование в Краснодаре знало о прошедших в городе переименованиях улиц, и, отправляя в Крым Ивана Андреевича Козлова с заданием возглавить подпольный горком партии, ему выписали фальшивый паспорт уже с учетом прошедших в Симферополе изменений. В первый же день пребывания в городе на одной из явочных квартир произошел следующий эпизод.

«Услышав о жандармах, Андрей (И.А. Козлов. – В.П.) спокойно сказал:

– Не волнуйтесь. Документы у меня надежные. Представлюсь, как договорились: я ваш подручный, проживаю по адресу Дворянская, 12. Так в паспорте и значится.

– Дворянская?! – глухо переспросил Бокун. – Но такой улицы в городе нет! Дворянской она до революции называлась. Потом Советская, а теперь – Таврическая» [13, с. 173].

1 ноября 1941 года немецко-румынские войска вошли в Симферополь, а уже 11 января 1942 года, то есть меньше чем через два месяца, в газете «Голос Крыма» сообщалось, что улица Карла Маркса впредь будет именоваться Гаупштрассе – Главная; улица Ленина – Паркштрассе – Парковая; бульвар Ленина – Бангофштрассе – Вокзальная.

Это было только начало. В семь приемов было переименовано шестьдесят восемь улиц города [13, с. 172]. При этом только четырнадцати возвращены их прежние – дореволюционные названия, к тому же еще четырнадцать улиц были новыми (послереволюционной постройки), и потому можно говорить о том, что старые названия были возвращены только каждой четвертой улице.

Обращает на себя внимание тот факт, что борьба шла не только с коммунистической идеологией. Не возвращено ни одно название, имеющее в своей основе антропотопоним (имя человека), но не были тронуты такие названия, как ул. Аксаковская, ул. Гоголевская, ул. Жуковского, ул. Менделеева, ул. Пушкинская, ул. Серова, ул. Толстого.

Почему же не был соблюден принцип «возврата старых названий»?

Думается, причина кроется в том, что к этому времени имена Александра Суворова, Александра Невского, в честь которых были названы некоторые улицы Симферополя и которые в свое время были ошельмованы большевиками, к 1942 году стали символом русского духа, символом борьбы с оккупантами, что, естественно, не могло устроить немецкое командование.

Примечательно и то, что не возвращались названия, номинированные именами святых (ул. Петропавловская, ул. Троицкая, ул. Спасская). Вместо них выбирались названия, имеющие косвенную связь с мотивом номинации: ул. Колокольная и т. д.

Из вновь предложенных названий несколько одиозными можно признать только три: ул. Итальянская, ул. Немецкая, ул. Румынская. Пожалуй, только эти названия можно считать политизированными, так как в них упомянуты народы, принимавшие участие в войне на стороне гитлеровской коалиции. Впрочем, тогда не понятно, почему нет Финской улицы, Венгерской улицы? Может быть, потому, что этих войск не было в Крыму? Но и итальянцев в Крыму тоже не было, но зато были словаки!

И все же главная достопримечательность всей номенклатуры названий улиц оккупированного Симферополя – это отсутствие в покоренном городе ул. Гитлера, ул. Геббельса, ул. Манштейна и т. д.

Увы, но спустя три года в освобожденных (покоренных?) Румынии, Болгарии, Германии сразу же появятся ул. Карла Маркса, ул. Ленина, ул. Маршала Толбухина, ул. Маршала Конева…

Думаю, что тому, что в покоренных крымских городах не появилось улиц Гитлер– или Геббельсштрассе, есть два обоснования. Первое заключается в менталитете немцев, не имеющих привычку без особой нужды менять названия улиц.

Вторая же причина заключается в том, что немецкое командование было более дальновидным, чем мы привыкли о нем судить, и без нужды стремилось не будоражить народ.

Наряду с этим вынужден отметить, что в оккупированной Одессе были ул. Гитлера; ул. Маршала Иона Антонеску; ул. Е.В. Короля Михаила; ул. Муссолини; ул. генерала Василиу…[14, с. 56]. Столь разительный подход к вопросам топонимики оккупированных городов, видимо, кроется в том, что Одесса была полностью передана Румынии, а вот Крым – Готланд предназначался Германии.

В 1944 году по поводу возвращения прежних названий никаких решений не принималось. Считалось, что немецких переименований будто и не было. И лишь спустя девять лет выяснилось, что некоторые произведенные оккупантами переименования оказались чрезвычайно близки по духу и в точности были повторены советскими властями. Точно так же коммунистические власти не захотели иметь в Симферополе переулки Еврейский, Крымчакский, Цыганский.

Вот два блока переименований. Один сделан национал-социалистами Германии, другой – коммунистами СССР:

Еврейский Одесский Еврейский Пассажный

Крымчакский Восточный Крымчакский Безымянный

Цыганский Днепропетровский Цыганский Качинский

Слева – коммунистический вариант, так как переулок Днепропетровский восходит к видному государственному деятелю СССР Григорию Петровскому, в честь которого и был переименован город Днепропетровск (Екатеринослав).

Невольно возникает вопрос о том, как симферопольцы относились к переименованию оккупантами улиц, к восстановлению дореволюционных названий.

Автор задавал этот вопрос неоднократно. Спустя десятилетия людям уже трудно было воспроизвести те чувства, которые владели ими в те годы. И хотя оккупация Симферополя длилась долгих три года, но большинство опрошенных сошлось на том, что это их мало волновало. Названия практически не играли никакой роли в их жизни: почта почти не работала. Письма получать было не от кого, а знать свой адрес надо было только для полицейских проверок. Возвращение же дореволюционных названий воспринимали как что-то само собой разумеющееся. В этом, кстати, кроется и ошибка всех пишущих об оккупированном Симферополе, так как люди искренне были убеждены в том, что «немцы вернули прежние названия».

В этом плане характерна еще одна история. В 1991 году к автору этих строк обратились из Международного Красного Креста. Гражданка ФРГ просила разыскать русского солдата, с которым она подружилась летом 1945 года. Ее друг оставил ей такой адрес: Симферополь, Кладбище, 6, Смирнов Костя.

Первоначально в симферопольском горисполкоме, куда попало письмо, подумали, что солдат зло пошутил над девушкой, дав шутливый адрес, что-то типа: «Лондон, Сити, на углу спросите!»

Но когда письмо попало ко мне как специалисту по названиям улиц, то адрес Кладбище, 6, нисколько не смутил. Вполне возможно, речь шла об улице Кладбищенской, которая еще до войны была переименована в ул. Субхи, а в настоящее время называется ул. Крылова. Во дворе по адресу ул. Крылова, 6, мне удалось найти женщину, которая в девичестве была Смирновой. Она рассказала, что у нее есть дядя, который проживал с ними до войны, а сейчас он находится в Новосибирске.

В этой истории примечательно то, что солдат дал девушке не новый адрес: ул. Субхи, который функционировал с 1930 года по 1942 год, а почему-то старый – улица Кладбищенская! Причина столь странного на первый взгляд поступка заключается в следующем. В момент оккупации Симферополя немецко-румынскими войсками Косте Смирнову было 14 лет. С 1942 по апрель 1944 года он жил на улице, носящей название Кладбищенская. Это же название могли употреблять бабушка, родные, что было вполне обычно для коренных горожан, и поэтому, когда в конце войны он знакомится с девушкой, то совершенно непроизвольно называет ей формально не существующий адрес.

Использованные источники и литература

1. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Том. 2. Москва: Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Воениздат, 1961. – 676 с.

2. Очерки истории Крымской областной партийной организации / Ред. колл.: Н.В. Багров, М.А. Акулов, В.Д. Арбузов, Л.И. Волошинов, Н.К. Качан, И.П. Кондранов, В.С. Макаренко, В.Г. Сидякин, И.С. Чирва, Г.А. Яценко. – Симферополь: Таврия, 1981. – 376 с.

3. Емельяненко В.Б. Воздушный мост. М.: Советская Россия, 1998. – 352 с.

4. http://molodguard.narod.ru/guardians.htm

5. Мельничук Е.Б. Боевые действия разведчиков Черноморского флота на территории оккупированного Крыма в 1943–1944 гг.

6. Халилов Нури, 2006.– 75 с.

7. ГААРК. – Ф. 151.– Оп. 1. – Д. 20.

8. Симонов К.М. Разные дни войны. Дневник писателя. Том первый: – М.: Художественная литература, 1982.– 479 с.

9. ГААРК. – Р. 1346.– Оп. 1. – Д. 1.

10. ГААРК. – Р. 1302.– Оп. 1. – Д. 2.

11. ГААРК. – Р. 1306.– Оп. 1. – Д. 1.

12. Скрипниченко-Коровяковская Г.А. Правда о разведчице Лесной. Симферополь: Таврия, 1990. – 168 с.

13. Поляков В.Е. Историческая эволюция городской топонимии Симферополя. – Симферополь: СОНААТ, 2001. – 224 с.

14. Саркисьян К.С, Ставницер М.Ф. Улицы рассказывают. – Одесса: Маяк, 1979. – 263 с.

С.П.О. – Симферопольская подпольная организация

О деятельности Симферопольской подпольной организации написано очень много, и потому я приведу только два очень знаковых документа, которые не известны не только широкому кругу читателей, но и специалистам. Первый – это наградной лист на А. Н. Косухина, составленный в августе 1944 года, который излагает официальную версию высшего партийного руководства Крыма в конкретный период времени – август 1944 года.

«Косухин Анатолий Николаевич, 1925 г.р., русский, проживает: Симферополь, ул. Дорожная, 16.

Отечественная война застала учеником 9-й школы 9-го класса. В комсомол вступил в августе 1941 г. Мать – учительница, отчим – учитель. Эвакуироваться не успели из-за отсутствия транспорта. С момента оккупации немцами Симферополя тов. Косухин начал встречаться со своими товарищами по школе и выражал недовольство приходу немцев.

В конце декабря 1941 г. тов. Косухин монтирует радиоприемник и регулярно принимает по радио сводки Софинформбюро. Первое время собирались только слушать, потом стали писать от руки сообщения Совинформбюро и распространять среди населения города, а с марта 1942 тов. Косухни пишет и распространяет патриотические листовки и другие материалы.

В марте 1942 г. тов. Косухин через отца Николая Долетова – партизана Григория Долетова устанавливает связь с партизанами, но вскоре связь теряется, так как Николай Долетов и его отец погибли. До июня 1943 г. связи с партизанами нет, и группа в составе 23 человек молодежи занимается агитационно-пропагандистской работой.

В июне 1943 г. вновь устанавливает связь с партизанами, но вследствие ареста гестапо связного связь вновь теряется. В июне 1943 г. тов. Косухин монтирует у себя на квартире типографию и 8 июня 1943 г. выпускает первую листовку тиражом 200 экз. С этого времени начинается регулярный выпуск листовок. Всего вышла 21 листовка общим тиражом 15 тыс. экземпляров.

Кроме того, распространил свыше 25 000 советских листовок и газет, получаемых от партизан и подпольного областного партийного центра.

В июле 1943 г. избирается членом комитета Симферопольской подпольной организации. Во главе комитета бюро из трех человек. Секретарем избирается Косухин.

В сентябре 1943 г. тов. Косухин лично устанавливает связь с партизанами, которая продолжалась по день освобождения. К моменту установления связи с партизанами т. Косухин организовал 4 диверсионных и 2 агитационно-пропагандистских группы.

Тов. Косухин – прекрасный организатор. Пламенный агитатор и пропагандист. Показал себя также бесстрашным бойцом, неоднократно участвовал в боевых операциях и лично руководил следующими.

2 января 1944 г. с группой в три человека, переодевшись в немецкую форму, зная пароль, свободно пробрался в караульное помещение, где находилось 15 человек солдат, охранявших склад с обмундированием. В результате этого смелого налета было взято шесть комплектов солдатского обмундирования и один «язык», той же ночью отправленный к партизанам Северного соединения.

Пять человек во главе с Косухиным переоделись в немецкую форму и в десять часов вечера направились в госпиталь. Сняли часового, выпустили восемь советских военнопленных офицеров и вместе с ними отправились к партизанам.

Подпольная комсомольская организация провела большую диверсионную работу. Совершила 16 диверсий, в результате которых уничтожено более 600 тонн горючего, в том числе на автобазе взорвано два бака с горючим емкостью 500 тонн. Взорваны 8 штабелей (17 вагонов) артснарядов, одно складское помещение с боеприпасами (2 вагона), склад с авиабомбами, сожжено 20 автомашин и один автобус. Сожжены и подорваны 21 вагон. Взорван и приведен в негодность главный бак водонапорной башни станции Симферополь. Взорваны воздуходувные компрессоры депо, подбиты трубопроводы и насосные машины на ж.д., водокачка.

Диверсиями на ж.д. станция и депо выводились постоянно из строя и не работали по нескольку суток. Сожжены динамо и мотор на авторемзаводе, электросварочный агрегат. Восемь раз перерезался телефонный кабель по ул. Луговой, Почтовому переулку и в районе вокзала. За время действия организации убито 89 солдат и офицеров.

В течение своей деятельности организация проводила большую работу по войсковой и агентурной разведке. Областному подпольному центру и штабу партизан систематически доставлялись в лес ценные разведданные о мероприятиях противника, о тайной агентуре врага. Кроме того, организация доставляла в лес почту других подпольных организаций и групп, так как осуществляла связь центра со всем подпольем.

В марте – апреле 1944 г. при помощи связных организация вывела из Симферополя в лес к партизанам 103 человека подпольщиков и членов их семей, которым угрожали аресты и расстрелы.

В ночь с 11 на 12 апреля 1944 года перерезаны все кабели и провода, идущие под мосты на Феодосийской и Архивной улицах. Оба моста остались невредимыми. Из-под мостов командами Красной Армии извлечены взрывзаряды. В эту ночь группой подпольщиков извлечены заряды из-под 20 телеграфных столбов, благодаря чему сохранена линия связи от телефонной станции к вокзалу.

Утром 13 апреля потушен пожар на Центральной телефонной станции. Сохранено много материалов.

За весь период борьбы в подполье против немецко-фашистских захватчиков проявил себя как замечательный организатор, бесстрашный советский патриот, неутомимый борец за честь, свободу и независимость Советской Родины. Тов. Косухин является ярким представителем советской молодежи, воплотившей в себе все лучшие черты, которые воспитывает в народе наша великая Коммунистическая партия.

Тов. Косухин достоин представления к высшей правительственной награде – звания Героя Советского Союза.

Секретарь Крымского штаба партизанского движения, секретарь ОК ВКП(б) Березкин 21 августа 1944 (подпись имеется) [1, с. 157].

Это было уже второе представление А. Н. Косухина к правительственной награде.

В апреле 1944 года его представляют к награждению орденом Ленина. Награждение не состоялось. Через месяц новая попытка, при этом, как мы видим, статус награды поднят максимально.

К ордену Красного Знамени была представлена и мать Анатолия – Вергили-Косухина Мария Павловна.

Как известно, и это награждение не состоялось. Если крымские партизаны, хоть крайне редко, но все же получали свои награды и в 1942, и в 1943 годах, и наиболее отличившиеся из них к окончанию партизанской эпопеи имели по две-три награды, то ни один подпольщик ее не получил.

Закончилась война. Выходит в свет книга И. А. Козлова «В крымском подполье», и, знакомясь с ней, миллионы читателей узнают о том, что члены молодежной организации, и прежде всего ее командир Анатолий Косухин, оказывается, были «недисциплинированны, самонадеянны, не прислушивались к мудрому руководству партии, имели подозрительные связи с агентами гестапо…».

Если в Москве, Киеве или Ярославле люди безоговорочно верили тому, что написано в книге, то в Симферополе проживали оставшиеся в живых участники подполья, которые на недоуменные вопросы читателей честно отвечали, что все это неправда и то, что описано в книге, не соответствует действительности.

В это же время автор книги становится лауреатом Сталинской премии. Книгу огромными тиражами издают в центральных издательствах, но в Крыму ей не верят. Тогда 14 июня 1947 года Крымский обком ВЛКСМ проводит специальное совещание. На нем присутствовали секретарь обкома ВЛКСМ Г. В. Ивановский, писатель И. А. Козлов, руководящие работники обкома комсомола.

Были приглашены бывшие подпольщики: В. М. Алтухов, П. М. Бражников, В. С. Долетов, В. И. Енжияк, И. Ф. Нечипас, Я. А. Морозов, Е. Е. Островская, Л. М. Трофименко, А. Д. Цурюпа, О. Ф. Шевченко.

Сохранилась стенограмма этого совещания. Выделенное курсивом – цитата документа.

В своем вступительном слове Г. В. Ивановский сразу же объяснил, что «…разгорелись довольно неприятные, нехорошие разговоры вокруг книги, т. е. вокруг того, как в ней показана молодежь…»

Далее выступил И. А. Козлов. Он сразу же заметил, что «… книга, прежде чем выйти в свет, обсуждалась в Областном комитете партии и в соответствующих органах. Конечно, могут быть недовольные вроде Косухина и его семьи. Да, он в книге показан отрицательным типом. Ведь семья Косухиных загадочная, не внушает политического доверия. Семья принадлежит к зажиточным, сама Мария Павловна пишет, что она эвакуироваться не хотела, потому что дедушка с бабушкой заявили, что хотят умереть в своем гнезде.

С отцом Толи Мария Павловна разошлась в 1934–1935 гг. Стефан является ему отчим. Родной отец пошел служить в полицию, отчим Стефан – очень грязная личность в моральном отношении, большой авантюрист. Перед началом войны был директором школы и там с большим скандалом снят с работы, в этой школе были большого порядка морально-бытовые разложения, и сам он там в известной мере фигурировал. Когда пришли немцы, он пошел к ним на службу в инвентаризационное бюро, потом устроился кладовщиком и жил очень неплохо.

Теперь сам Толя. Как только немецкая школа открылась, пошел учиться. И даже генерал Клейст ему сам пожимал руку. Из 1-й школы вышла группа диверсантов, из 14-й – организаторы комсомольской организации. Толя Косухин учился в 9-й школе. Что дала эта 9-я школа?»

Выступали и подпольщики.

Владимир Енжиняк: «Если судить по отношениям Толи и Марии Павловны, то все абсолютно неправдоподобно».

Виктор Долетов: «Человек, о котором говорят, не присутствует. На него тут поклеп может быть на девяносто процентов. Я считаю, было бы правильнее об этом говорить при нем. Мы просили с Морозовым, чтобы им разрешили присутствовать, но нам сказали, что это лишнее. Выходит, что Косухин вел себя, будучи командиром отряда, недисциплинированно. Получается странным, а почему же его Петр Романович из подпольного центра не выгнал?

Здесь сказали, что мы неверно выступали в техникуме. Я был в райкоме партии, и там спрашивают: «Вы Толю встречали при немцах? Почему же вы его не убрали?»

Толя – наш руководитель, и пятно ложится на всю организацию. Мы собрались здесь, чтобы вывести все на чистую воду».

В том же русле были и реплики других молодых подпольщиков. Другую позицию заняли представители обкома.

Г. Е. Гузий: «Фактически он старался направить молодежную организацию на грабежи, на кутеж. Было ведь так. Ходили вы до купцов с автоматами и пьянствовали на эти деньги. Участие в грабежах. А как вы считаете, что это смелость: за шоколадками ходить с автоматами, это подход не тот, который требовался».

Е.Н. Камардина: «Может быть, здесь сыграла очень большую роль мать Косухина. Она влияла на него. Конечно, она тоже хотела быть такой же матерью, как у Олега Кошевого, но мать Олега Кошевого являлась действительно матерью и его другом. А Мария Павловна не воспитывала его в советском партийном духе.

Обком комсомола не случайно написал этот материал для всех организаций. Поэтому я считаю, что книга Ивана Андреевича написана, безусловно, правильно. Роль Толи отражена правильно. Он, конечно, высокого мнения был о себе.

В отношении наград. Конечно, молодежь очень огорчена, что никого не наградили».

И.А. Козлов: «Толя был у меня и сказал, что все понял, и просил справку, чтобы его здесь оставили жить в Крыму».

Г.В. Ивановский: «Мы собрали вас сюда по инициативе Ивана Андреевича. В чем сходство и различие между «Молодой гвардией» и Вашей организацией? Различие заключается в том, что везде молодежь была поставлена в такие условия, когда не было руководства партии, не было партийной организации. Вы же действовали в отличных от них условиях: было партийное руководство, специально оставленное для работы и крепкой связи с партизанами со стороны Симферополя и леса.

Смотрите объективно. Вы все за него. Что же получилось? Если всю цепь ваших событий проследить, то получается как-то обидно. Хотел или не хотел Косухин, но вел раскольническую линию по отношению к партийному руководству. И толкал на этот путь вас, а вы не замечали и сейчас этого не понимаете. Он и сам, может быть, не хотел, но, игнорируя указания партийного характера, по существу вел раскольническую линию.

Роль матери – Марии Павловны. Вот, Долетов говорит: «Мы просили бы разрешить им присутствовать с нами». А нам она не нужна, мы обойдемся без нее! Вам ясно сказал т. Козлов, а он коммунист, который отвечает за свои слова, мы не можем сейчас оказать политическое доверие самому Косухину.

Вы действительно многое не знаете. Будет для вас лучше быть осторожнее.

Совещание, которое мы с вами провели, не для огласки, а для вашего сведения. Я должен сказать, что с выставки в Москве ЦК комсомола снял портрет Анатолия Косухина еще до выхода книги в свет.

В качестве итога. От матери Толи держаться подальше. К словам ее не прислушиваться – это первое. Второе – с пьедестала убрать Косухина.

Вы должны учесть, что в связи с выходом книги Козлова многое переменилось, и молодежную организацию вы должны показывать, как в книге.

В связи с тем, что идет подготовка к тридцатилетию комсомола, не исключена возможность, что товарищей отметят. Об этом думать нельзя, но может быть. И если не о высшей награде, то об орденах мы подумаем. Но никакого зазнайства. За ваши дела вам народ спасибо скажет. Наш совет подумать. Если кто чего не понял, объясним еще».

И. А. Козлов: Все, о чем здесь говорили, никто не должен знать [2].

Я позвонил домой одному из участников этого совещания, моему старому доброму знакомому Василию Митрофановичу Алтухову, чтобы услышать его комментарий. Увы. Не так давно он уже ушел из жизни. Его дочь рассказала, что практически все послевоенные годы семья жила в страшном напряжении и каждая проехавшая ночью по улице автомашина воспринималась, как «Черный воронок». В такой атмосфере ожидания ареста находились все участники молодежного подполья. Невольно вспомнилось, что, когда гестапо пришло арестовывать их товарища, они, не раздумывая, бросились на помощь, перебили гестаповцев, а потом ушли в лес, к партизанам. В 1948 году каждый из них с горечью понимал, что когда приедут арестовывать из КГБ, то на помощь не придет никто.

Анатолий Косухин был вынужден навсегда покинуть родной город. За пределами Крыма жизнь его вопреки всему сложилась относительно успешно. На Урале он окончил институт, аспирантуру. Стал доктором технических наук, профессором. Создал в Тюмени индустриальный институт, в котором много лет бессменно проработал ректором.

Только в 1965 году состоялась реабилитация молодежной организации и запоздалое признание. В числе других, ранее обойденных героев А. Н. Косухина наградили «по высшему разряду» – орденом Ленина. Уже посмертно он стал «Почетным гражданином» Симферополя. На окраине города назвали улочку в его честь. Как хорошо, что она находится далеко от улицы Козлова, и они никогда не пересекутся.

Использованные источники

1. ГААРК. – Ф. 151.– Оп. 1. – Д. 2217.

2. ГААРК. – Ф. 156.– Оп. 1. – Д. 224.