Текст книги "Снайпер"

Теперь же о последних месяцах моей жизни. О, это было феерично! Особенно когда помогал японцам захватывать шлюзы Панамского канала или наблюдал за подписанием пакта об окончании войны. Боевые действия на Тихом океане вот уже как месяц не ведутся, война закончилась. Когда же мы с дозаправкой долетели до Гавайев, я оставил девчат на борту «Натальи» у крошечного островка, скорее даже атолла, но с пальмами и белоснежным песком, и следующей же ночью полетел на разведку. А там конвой пришёл, как раз в бухту входил, его и прибрал с пятью боевыми кораблями, двумя субмаринами и новейшей подводной лодкой, это был последующий проект типа «Гато», называлась модель «Балао». Причём эту подлодку я узнал по внешнему виду. Если кто вспомнит американскую комедию «Поднять перископ», то там была именно такая устаревшая субмарина. А тут она месяц всего как в строй вступила, одна из первых в серии, и была направлена в Тихий океан.

Потом я вовсю занялся освобождением пленных японцев. И…

О, я отличную площадку для посадки нашёл, и всего в ста километрах от Адлера. Дорасскажу мои приключения у американцев чуть позже, а сейчас иду вниз.

Посадка прошла идеально, хотя поле было так себе. Я достал мотоцикл-одиночку и, спустившись с холмов на дорогу, погнал к городу, к наступлению рассвета доеду, а там и отыграю, что запланировал. Дорога не пустовала, но добрался я благополучно. На мне был лётный комбинезон, что скрывал устаревшую форму. Пешком незаметно прошёл на территорию посёлка, там на тихой улочке, где нет свидетелей, достал армейскую полуторку, в кузове поместил холодильник, купленный в Испании, должна же быть причина моего возвращения, вот для дома дефицитный прибор достал, и, сняв комбез, покатил к моему дому. Я уже видел сканером, что он в порядке и постояльцы сейчас встают к завтраку.

Подъехав к воротам, я, выбравшись из кабины, открыл их и загнал грузовик задом во двор, подгоняя его к парадному входу. Жильцы с интересом наблюдали за моими действиями. В основном были те же, лишь один жилец незнаком, да сержанта-участкового не было. Вышедший во двор госпитальный интендант пояснил, что тот на дежурстве, ну и поинтересовался, какими я судьбами и почему в старой форме. Пришлось пояснять:

– Лечился, в глубинке был, людей несколько месяцев не видел. Зато полностью излечился и готов к труду и обороне. Форму сменить не успел, не был ещё у наших. А эту машину я у бандитов отбил. Они неподалёку от нашей заимки лагерь разбили, где старик-знахарь жил, перебил я их и вот, трофей взял. Хочу его вашему госпиталю отдать. Также я удачно приобрёл холодильник, заграничный. Привёз его. Пусть у меня дома стоит, а вы пользуйтесь, оборудование нужное. Только смотри, проверю, когда после войны вернусь, чтобы здесь был. Примешь у меня его и бумагу выдашь.

– Да? – озадаченно почесал затылок интендант. – Хорошо, примем.

Мы кликнули других жильцов, и вчетвером – жена интенданта суетилась, отгоняя своих троих детей и подбирая место для холодильника, чтобы рядом розетка была, – мы занесли тяжёлый белый ящик в дом и поставили на ножки. Сразу подключив его и проверив, убедились – работает. Оставили его в ведение хозяйки, а мы вышли во двор. Оформили передачу машины госпиталю, а холодильник – как имущество моего дома, теперь военные врачи за него отвечали. Также я из кабины достал три сидора, набитые тропическими фруктами, это для детей и постояльцев, будут витаминами питаться.

От завтрака я отказался, так как обо мне уже сообщили, и от комендатуры к нам рванула машина, но я раньше успел уйти, пешком. Широкомасштабные поиски я проигнорировал, амулет отвода глаз отлично помог, и укатил подальше. Достал Як и полетел к Ленинграду. Преодолеть надо две тысячи километров, трижды на дозаправку садиться придётся, но доберусь часов за пять, это если не торопясь и облетая стороной крупные города.

Пока летел, вернулся мыслями к своим приключениям на территориях американцев. Так вот, всех японцев в лагерях на Гавайских островах я освободил и отправил в Японию, выдав три судна – пассажирский лайнер, переделанный американцами во вспомогательный крейсер-рейдер, и два транспорта. Было почти пять тысяч человек, в основном простые матросы, но два лагеря – с унтер-офицерами и один – с офицерами. Закончив зачищать все острова, я направился к побережью США, которые сейчас назывались САСШ. Там, по прибытии, я убрал самолёт и с девчатами, купив в первом же городке комфортабельное авто, с документами Джона Паркинсона покатил по штатам. Кстати, девчат я замаскировал, а то японская нация в Америке в это время не приветствовалась, всех в концлагеря отправляли.

Первыми под мой удар попали фабрики и заводы, выполнявшие государственные заказы, ну и, конечно же, верфи и доки. Собственно, я с них и начал. Сначала на тихоокеанском побережье всё навестил и практически уничтожил, включая те корабли, что уже были почти готовы, а потом и на атлантическом. От флота САСШ остались рожки да ножки – те, что были далеко и не были мной уничтожены или отправлены в хранилище. Везде на позициях, которые я минировал, я оставлял пустые ящики из-под снарядов с японскими маркировками. Но это было только начало, катаясь по штатам, я уничтожал всё остальное.

Точнее, делал вид, так как почти две трети отправлялось в хранилища. Большая часть запасов бензина и разного другого топлива, фабрики и заводы тоже. А что, с наступлением темноты быстро уничтожал всех, кто находился на территории, и к утру заканчивал сворачивание производств. Не забывая и техническую документацию к тому, что на том или другом заводе производилось. Так у меня в закромах оказались заводы по производству грузовиков, тех же «студебекеров», легковых внедорожников «додж» и «виллис», два завода по производству мотоциклов, три по тракторам и тягачам, один по созданию велосипедов, четыре авиационных, патронные фабрики, где снаряды делали. В целом я прибирал больше двухсот заводов и фабрик. Почти все они принадлежали частникам. А когда руку набил, то за ночь, бывало, и до двух, а то и трёх фабрик и заводов убирал в закрома. Ну и не забывал вредить, уничтожил практически все плотины, железнодорожные мосты, прервав сообщения между побережьями, автомобильные мосты. Обстреливал военные городки и захватывал склады. Да всё, что видел. Грузовиков армейских набрал двенадцать тысяч, легковых вездеходов две с половиной, самолётов две тысячи, танков три тысячи. Большая часть новенькие, находились на стоянках в ожидании отправки союзникам. Боеприпасов для всего вышеперечисленного, топлива.

То есть я изрядно опустошил Америку и фактически вогнал её в нищету. Ведь то, что не мог забрать, я уничтожал. Пожалуй, лишь штат Аляска моего внимания избежал, там я побывать не успел, когда на меня вышли японцы. И то три месяца моей активной работы в штатах меня с собаками искали, всё население подняли. И вот пришёл сигнал от агента: меня ждут в определённом месте. Думал, засада, но нет, встретился со знакомым представителем императора, он прибыл на крейсере-рейдере. Начиналась операция по захвату Панамского перешейка, и мне предложили поучаствовать. Я прикинул и дал добро. Тем более банкиры да всякие спонсоры войны, сообразив, что их просто уничтожают, счёт уже шёл на сотни семей, просто дали дёру. Кто в Канаду, большинство в Австралию, и некоторые в Мексику. Работая, я практически не спал, спасло зелье-энергетик и потом второе, которое восстанавливало. Так что я решил дать американцам передохнуть, но ещё вернусь и продолжу. Не вся промышленная инфраструктура уничтожена, закончить нужно. Да и за авиацию я ещё не так плотно взялся, лишь часть военных аэродромов уничтожил, а у американцев авиационных частей хватало. Тем более они стали резко их усиливать, опасаясь японских десантов. Начали создавать новые части и объявили всеобщую мобилизацию.

В захвате шлюзов я поучаствовал. Японская армия для охраны перешейка задействовала одну пехотную дивизию, танковый полк, тот, что на «шерманах», пять истребительных полков, один штурмовой и двадцать шесть зенитных батарей, то есть оборонять они его собирались всерьёз, хотя сил и не так уж достаточно выделили. Однако второй волной скоро придут дополнительные силы, так что укрепятся. При захвате пострадало всего два шлюза, да и то некритично, японцы смогли провести в Атлантику шесть рейдеров, которые начали там охоту, и сами быстро окапывались. Дальше я не участвовал, убыл обратно в САСШ. Американцы на захват шлюзов отреагировали мгновенно и вполне в их духе. Собрали все бомбардировщики, а после моих рейдов их осталось не так и много, но четыреста единиц наскрести успели, ну и устроили массированный налёт, бомбили не позиции, а сами шлюзы. Потеряв треть бомбардировщиков, они выполнили задуманное, расхерачили шлюзы к чёрту. Ну а на аэродромах я их уже ждал, больше эти самолёты не взлетели, половину уничтожил, половину взял трофеями. Японцы же молча собрались и покинули перешеек, оборонять им было больше нечего, а вкладываться в восстановление, да скорее уж в полное строительство с нуля, им явно не хотелось. Император, хитрец, провернул сделку – продал захваченную территорию у пролива мексиканцам. Я, правда, об этом только через полтора месяца узнал.

Я продолжал работу, пока меня не остановили. Всё же довёл я народ САСШ, и тот, злой, надавил на правительство: взял штурмом Белый дом, и был подписан договор об окончании войны. Капитуляции не было, американские политики костьми легли, но не допустили подписания подобного протокола, видать, контрибуцию платить нечем, всё золото у меня, а так вроде всех всё устроило, войне конец, можно начинать мирную жизнь и восстановление, да и японцы вздохнули свободнее. А вообще дипломаты три дня спорили и рядили, кто с чем останется. Сам я на эти три дня усилил обстрелы промышленных предприятий и разной инфраструктуры, чтобы успеть уничтожить побольше. Японские боеприпасы давно закончились, да и орудия от тех темпов стрельбы, что я вёл, уже стали выходить из строя. Использовал захваченные тут же трофеи, что орудия, что боеприпасы к ним. В общем, по пакту, японцы, что захватили, то продолжают удерживать и больше к американцам не лезут, ну и те тоже. А после подписания мне дали сигнал, и я закончил работу, насчёт трофеев меня не спрашивали, да и я молчал, всё же вроде как на уничтожение работал. И сразу отправился с наложницами в Японию.

Там в связи с окончанием войны был объявлен праздник. Этот день теперь считается днём Победы. В принципе, американцы сами своей политикой спровоцировали начало войны, так что налёт на Пёрл-Харбор был предрешён. Да и знали они о нём, но ничего не сделали, потому что им нужно было начать эту войну. Только авианосцы пытались увести, да вот беда – японцы раньше успели. Начали таким образом, ну а с моим вмешательством у них всё пошло не так. Я получил поздравление от императора, документы на остров и высшую награду, которую он вручил лично. Ну и подарил мне пятерых наложниц – трёх китаянок и двух кореянок. Я оценил, посчитав их самой лучшей наградой из всего. Ну и следующие два с половиной месяца провёл на обоих островах в их окружении.

В Америке я захватил и убрал в хранилище полторы сотни разных океанских яхт – от парусных до настоящих лайнеров. «Наталью» я больше не использовал, была другая, более вместительная белоснежная красавица водоизмещением в пятьсот тонн, и вот на ней, названной мной «Победа», мы и курсировали между островами. Я на обоих, работая стихией Земли, сделал защищённые бухты с причалами и пляжами с белоснежным песком. В общем, всё как хотел. На каждую ушло по месяцу. Также на островах построил по коттеджу. На крупном острове аэродром сделал с бетонной полосой, ангар достал из захваченных в Америке, в котором находились топливозаправщик, транспортный «дуглас» и пара лёгких гражданских самолётов. Радиовышку поставил и диспетчерскую сделал.

А в свободное время изучал зелья или найденные в САСШ артефакты и амулеты. Там-то я изучал их поверхностно, выискивал хранилища, которые срочно требовались, штук семьдесят нашёл разного объёма, все освободил и использовал для хранения трофеев, набираемых в Америке. А до остальных руки дошли только сейчас. И перед отлётом в Союз изучил большую их часть. На испытание зелий у меня были кандидаты. Таблички с надписями я не убрал, так что сами виноваты. Нет, если кто крушение потерпел или штормом выбросило, помогал и отправлял прочь, пару раз такое бывало, а разных хитрецов, проникающих на острова специально, брал и использовал как подопытных. Успел опробовать половину зелий.

Когда улетал в Союз, законсервировал имущество на обоих островах, причём поставил магические метки, по которым, если что пропадёт, я своё имущество обязательно найду, оставил наложниц в поместье под Токио, усилив охрану, и раздал разные инструкции, я не знал, как долго меня не будет.

Да, вот ещё что. Чтобы убрать у японцев топливный кризис, я на одном из островов вывел на поверхность нефть. Сейчас там спешно строится нефтеперерабатывающий завод, создаются терминалы и причал для танкеров. Запасов нефти там для Японии хватит лет на семьдесят. Причём я сам к императору обратился с этим вопросом, мол, есть такая система, нефть поднимает наверх, и тот, узнав мои условия, согласился. Оплата – определённый объём бензина в год. Если я его не востребую, то каждый год по этому объёму будут начисляться деньги на мой счёт в банке Токио.

И ядерной бомбы в ближайшем будущем японцы могут не опасаться, уничтожил я этот проект. И нападения Союза они теперь тоже не опасались, отведя войска от границ. Японские дипломаты побывали в Москве, где были подписаны союзнические соглашения. Более того, по сходной цене военно-морскому флоту Советского Союза японцы начали передавать часть боевых кораблей. Их уже перегнали во Владивосток. С десяток эсминцев, тральщики и две бывшие американские подводные лодки. Сейчас шли переговоры о покупке одного из тяжёлых авианосцев, но договорятся или нет – не знаю. Зато поставки продовольствия пошли серьёзные, конвои во Владивосток так и ходили. Вот вроде и всё…

Перелёт мой прошёл хорошо, я ещё часа два отдохнул под Тверью, поужинал и, сменив Як на мигарь, он для меня предпочтительнее, полетел дальше. А когда я добрался до Ленинграда, то тут мне повезло – на высоте крутился «юнкерс»-разведчик, явно корабли Балтийского флота выискивал. Вроде Ленинград всё ещё в блокаде, но это не точно, у меня пока нет сведений о нынешнем положении на фронтах. Я был на одиннадцати тысячах, когда заметил немца, так что стал активно подниматься. Отметив, что советские истребители тоже есть в воздухе, я догнал паникующего разведчика и с одного захода сбил его. Бортового вооружения он не имел, что и позволило мне провести подобную атаку, и огненным комком «юнкерс» упал в районе порта. К счастью, вошёл в воду, а не врезался в берег, а то могло и до жертв дойти. А я стал кругами спускаться, сбрасывая скорость, и вскоре меня нагнали наши ястребки. Такие истребители уже в сорок втором на фронтах стали появляться, и их силуэт я знал, хотя вживую не видел. Вот это звено из четырёх машин и сопроводило меня на аэродром. Рация на борту у меня имелась, но местных каналов я не знал, так что с пилотами общались знаками.

Дальше – заход на бетонную полосу стационарного военного аэродрома, имевшую множественные следы ремонта, видать бомбили аэродром, и я мягко притёрся, садясь на три точки, как говорят лётчики. Красиво сел и покатил к краю полосы, где виднелись строения, а по бокам – капониры для самолётов. Не успел я выбраться, как набежала изрядная толпа, и только расстегнул ремни и начал открывать фонарь, как меня выдернули наружу, начали подкидывать, а потом и обнимать. Правда, многие с недоумением изучали мою форму, а точнее, ворот гимнастёрки, видневшийся под лётным комбинезоном. Наконец ко мне прорвался полковник, явно старший командир здесь, и велел представиться, хотя было видно, что меня уже опознали, передавая друг другу шокирующую новость, кто я и что я жив. Похоже, спецслужбы о том, что я жив, не сообщали, а слухи, что меня застрелили, расползлись по фронтам.

– Майор Крайнов, – вытянулся я, чётко бросив кисть руки к виску. – Находился девять месяцев на излечении после того, как сотрудники НКВД пытались меня ликвидировать. После излечения решил вернуться в строй. Я лечился в глубинке, информации по фронтам не знаю, последние сведения с конца лета сорок второго. Парни, Ленинград ещё в блокаде или я зря прилетел?

– В блокаде! – выкрикнуло несколько летчиков, но дальше поговорить нам не дали, прибыли особисты, приказали сдать оружие, мой табельный «парабеллум».

– Ага, прям сейчас, – хмыкнул я и, переведя взгляд на полковника, сказал: – Товарищ полковник, мне нужно срочно встретиться с командующим Ленинградским фронтом. Меня просили передать: есть возможность помочь нашим прорвать блокаду и вывести Финляндию из войны, применив тот же приём, что с Румынией.

Тут особисты пытались силой скрутить меня, но я сделал жест рукой – и все трое покатились в разные стороны, оставшись лежать без сознания. А я достал из-за голенища сапога газету и предъявил полковнику:

– Вот, румынская, с моим фото на развороте. Я участвовал в том танковом рейде по столице Румынии. Правда, рану в груди разбередил и потом две недели в горячке провалялся, в дальнейшем веселье не участвовал. Меня к старику-знахарю отправили, и я у него провёл эти восемь месяцев. Почки он мне ещё подлечил. А предложение о помощи серьёзное, передали его те, кто может всё это провернуть. Причём прорыв блокады можно малой кровью провести или вообще практически без потерь, те, кого я сейчас представляю, это вполне могут устроить.

– И кто же это? – искоса поглядывая на меня и изучая фото, спросил полковник.

– На этот вопрос я отвечать не уполномочен, лишь расскажу анекдот в тему. Один еврей-красноармеец решил заработать медаль. Пошёл к батальонному политработнику и поинтересовался, мол, как медаль получить? Тот ответил: захвати немецкий пулемёт – получишь медаль. Через три дня еврей приносит пулемёт и получает медаль. Захотел он орден, идёт к политруку, и тот объясняет: хочешь орден – захвати целое немецкое орудие. Сказано – сделано. Прикатил он на тракторе, буксируя немецкую гаубицу, и получил орден. Захотел красноармеец стать Героем Советского Союза. И политработник дал задание пригнать новейший немецкий танк «тигр». Через три дня еврей подкатил на «тигре» к штабу батальона. Политработник говорит: медаль Героя ты получишь, я слово держу, но скажи, как ты это сделал? Это было сложно? Тот ответил: да нет, это всё пустяки, сложнее у немцев еврея найти было, а остальное всё легко.

Лётчики и командиры вокруг рассмеялись, а полковник без тени улыбки кивнул:

– Я сообщу о тебе в штаб фронта. Подождёшь пока в штабе.

– Есть, – козырнул я.

Он укатил на «виллисе» к штабу, а я, попав в плотное кольцо лётчиков, был вынужден рассказать свою версию, что и как было с моим ранением. Особисты уже пришли в себя и тоже слушали, стоя в сторонке, но арестовывать не пытались. Потом я описал эпопею в Румынии, ну и как лечился. Вскользь помянул, что был на Чёрном море, купался пару дней, потом проверил свой дом и вот вылетел сюда, помогать блокадникам.

Мы прошли к казармам, где мне нашли гитару. Оказывается, слухи о том, что это я песни о лётчиках написал, уже разошлись, все об этом знали. Спел их и ещё с два десятка песен про любовь и жизнь, не военные. До заката часа полтора оставалось, когда за мной прислали машину от штаба авиационной дивизии, дислоцировавшейся здесь, меня ожидали в штабе фронта. Мой МиГ загнали в капонир и даже обслуживание провели, пополнив боекомплект и запасы топлива, а я уселся на заднее сиденье «доджа». Меня сопровождал сам командир дивизии, это тот полковник, два автоматчика и дивизионный особист, которому я стал задавать вопросы о ситуации на фронтах. Кстати, он в попытке моего захвата не участвовал, подоспел к концу разбора дел. Так вот, Сталинград тут всё же был, и даже окружение немецкой армии у него, я даже подивился, как история схожа с известной мне. Паулюс также в плен попал со своими генералами. В общем, наши наступали, пока вроде всё в норме. А блокада не прорвана. Зимой в январе удалось прорвать её и даже держались месяц, но немцы и финны, поднакопив сил, атаковали и сбили заслоны, ликвидировав коридор. Так что снова снабжение и связь по воздуху или по Ладоге. А ленд-лиза не было, у, скажем так, союзников и для своих солдат не хватало вооружения и техники, не то что продавать нам. Даже за золото.

Ну, я об этом уж в курсе был и знал, чем нашим помочь. Можно те заводы и фабрики отдать. Вот только как? Они же халявщики, им бы всё за просто так. В принципе, я не против, свои же, но, зная наших, могу с уверенностью сказать: начнёшь давать – будут просить ещё, а дашь – начнут уже требовать, и чем больше, тем сильнее. Так что тут тоже осторожным надо быть. Я легко могу послать куда подальше таких требователей или любителей орать «Давай-давай!». Помочь нашим я хочу, но сам, а не по требованиям. Из-за отсутствия поставок по ленд-лизу материальное обеспечение армии находится на довольно низком уровне, не хватало всего, и при этом армия наступала. Не люди – сталь. Буду помогать. Нужно только подумать, как это подать. Это же не так и просто. Я, конечно, намекнул, мол, я здесь представитель третьей стороны, на это и буду опираться при переговорах.

Пообщались мы с особистом вполне толково, он дал мне нужную информацию, что происходило за последнее время на фронтах. Где наши победы были, где у немцев, двигаемся вперёд, освобождая территории. Хоть теперь ориентироваться в обстановке буду. Ещё бы на карты взглянуть, совсем хорошо было бы.

Мы углубились в улочки Ленинграда. Вокруг разруха после бомбардировок и артобстрелов. Я и не знал, что штаб фронта в городе располагался, думал, на окраине, однако он занял одну из станций метро. Машина остановилась, нас проверила охрана. Но я сразу спускаться не стал, а, подойдя к стайке детишек, под настороженным взглядом дивизионного особиста, который сразу утратил вид рубахи-парня, стал доставать якобы из кармана галифе, а на самом деле из хранилища, то яблоко, то грушу и раздавать ребятне. Они, голодные, жадно расхватывали фрукты, и я, подумав, достал ещё и шоколадки. После чего, вздохнув и взлохматив волосы стоявшей рядом девчушки, развернулся и направился к входу в штаб, откуда за мной с непонятным выражением следили все, кто был свидетелем этой сцены. А я мысленно ругал себя последними словами. Не оттого, что сделал, а думая о том, что, пока я отдыхал на острове в окружении наложниц, эти дети в Ленинграде умирали от голода. Надо было раньше сюда прилететь, засунуть в задницу свои планы и хотелки и прилететь. Только ради них.

– Куда идти? – хмуро спросил я у офицера на посту, но полковник и особист сами повели меня в штаб, спускаясь по неподвижному эскалатору.

Внизу был ещё один пост охраны, где у меня забрали оружие. Нас встретил дежурный, и я и сопровождающие меня офицеры подали ему документы. Он их осмотрел, удивлённо подняв правую бровь на мои: оказалось, такие корочки уже вышли из употребления, нужно заменить, как и форму. Он внёс нас в журнал, вернул документы, и его заместитель провёл нас в помещение, что-то наподобие рабочего кабинета, где нас встретил командующий, генерал-полковник Говоров. Кроме него, было несколько генералов разных родов войск, включая контр-адмирала, который был единственным представителем от моряков. Козырнув, я доложился, всё согласно уставу, и командующий приказал мне подойти к столу, за которым сидел, и сообщить, чем я там помочь собирался.

– Не я, товарищ генерал-полковник, я всего лишь выполняю функции переговорщика. Контактёра. И при представителе Наркомата НКВД вести подобные переговоры я не буду, – указал я на того, пояснив: – Меня уже один раз расстреливали сотрудники этого наркомата, и я, хоть и имею позывной Кот, но у меня не девять жизней.

– Насколько я в курсе, – отозвался полковник НКВД, – там была нелепая случайность, пистолет сам выстрелил. Стрелявший командир наказан.

– Случайно выстрелил, случайно точно в орден и в сердце попал, – указал я на изувеченную награду. – Слишком много случайностей. Как говорил Станиславский, не верю.

– Майор, соблюдайте субординацию. И почему вы в таком виде?

Я вытянулся, глядя вперёд, и пробормотал:

– Виноват.

– Ладно, майор, – сказал командующий, изучая румынскую газету с моим фото, которую ему протянул полковник, – так что ты там сообщить хотел?

– Много лишних ушей, товарищ генерал, да и представителям Наркомата НКВД я не доверяю, не пристрелят, так врагам доложат.

Взбешённый полковник вскочил, рявкнув:

– Это оскорбление, капитан!

Я лишь молча смотрел перед собой, общаться с этим полковником я не собирался и свою позицию озвучил достаточно твёрдо. Мне действительно представители этого наркомата были крайне антипатичны, не в первый раз сталкиваемся, и я не собирался перед ними лебезить и сразу показал своё к ним отношение и высказал мнение на их счёт. Видимо, генерал тоже это понял и, вставая с газетой в руке, указал на соседнюю дверь:

– Идём, капитан, там пообщаемся.

Снять с меня звание полковник не мог, это он просто брал меня на испуг, но генерал своим обращением подтвердил это. Ладно, я не злопамятный, я просто злой, и память у меня хорошая. Хотя злиться здесь не стоит, для начала, на все эти звания мне было откровенно плевать, а потом, в чём-то генерал прав, снимая одно звание. Так что хрен с ними, но всё равно припомню.

Мы прошли в другой кабинет, и генерал, бросив газету на стол и устроившись за ним, приказал:

– Говорите.

– Меня попросили быть переговорщиком. Одна организация, частная и заграничная, готова оказать Советскому Союзу помощь. В частности, Ленинградскому фронту.

– Конкретнее, капитан. Кто такие, какую помощь?

– Как я понял, старший у них русский, из этих, из бывших. Князь, граф или кто-то такой, я не интересовался. Собрал наёмную бригаду и активно воюет. Я с ними повстречался ещё под Москвой. Это они с тыла уничтожали немецкие батареи. Да и потом я с ними сотрудничал. Их устроил мой профессионализм и умение воевать. В Румынии тоже они поработали. Я там эпизодически участвовал, при штурме столицы, но тоже с ними, хоть и недолго.

– Ясно. А что за помощь? Можно конкретнее?

– Повторение операции в Румынии. То есть уничтожение всех военных объектов в тылу Финляндии, промышленные объекты, всё, что представляет ценность или интерес, освобождение лагерей военнопленных, артобстрел финских частей с тыла и принуждение от потерь взять нейтралитет. То есть вывести её из войны. На это потребуется от одного до двух месяцев.

Это основная помощь. Также можно организовать прорыв блокады силой бригады Главного, мы его так зовём. Ну и материальная помощь.

– Последнее – что именно? – положив руки на стол, поинтересовался командующий.

– Да… всё, – пожал я плечами.

Генерал вздохнул, обдумывая мой ответ, и осторожно сообщил:

– Дефицит у нас во всём. В основном в топливе и продовольствии, в боеприпасах и вооружении. Ваш Главный может это всё поставить?

– Хоть чёрта в ступе, товарищ генерал. Причём всё будет доставлено сюда, под Ленинград. Вашим интендантам останется только принять.

– Какие объёмы?

– Как мне сообщили, любые. Однако меру нужно знать. Доставлять заказы через блокаду всё же тяжеловато.

– Танки. Мы в них нуждаемся. Конечно, наш завод хоть и был почти полностью уничтожен, но потихоньку клепает КВ да разные эрзац, но с бронетехникой у нас проблемы. Ремонтируем то, что находим на местах боёв, и ставим в строй.

– Товарищ генерал, я же сказал, есть всё. В основном американского производства…

– Так на их территории?..

– Японцы были достаточно умны, чтобы нанять бригаду Главного. Ну и трофеи ими были собраны. Я в этом не участвовал, лечился, но мне описали всё хорошо. Я вот что предлагаю: наш Главный знал, что будет просьба обеспечить войска фронта необходимым снаряжением и техникой, и в качестве доброй воли подготовил всё необходимое. То есть Ленинградскому фронту это всё будет выдано в дар. Я не имею списка, что будет передано, но помню всё по памяти. Если желаете, могу озвучить.

– Желаю.

– Хорошо. Для передачи подготовлено: две эскадрильи истребителей модели «Мустанг», двадцать четыре машины. Для них вся аэродромная техника. Сто американских танков «шерман», это пробная партия. Сто бронетранспортёров М-3, двести грузовиков «студебекер», двести легковых внедорожников «додж» и «виллис». Топливо в бочках для них, боеприпасы. Пятьдесят тысяч тонн продовольствия. Пятьдесят тысяч пар обуви, в основном сорок третьего и сорок четвёртого размера, но другие тоже есть. Пятьдесят тысяч комплектов униформы американской армии. Пришить погоны – и можно носить. Из вооружения: три тяжёлые гаубичные батареи, десять противотанковых батарей, снаряды к ним, тягачи и грузовики. Крупнокалиберные пулемёты, ручные, автоматы, самозарядные карабины. Всего этого хватит, чтобы вооружить две дивизии, боеприпасов будет подготовлено достаточно. Ну и медикаменты. Десять грузовиков лекарств и перевязочных средств.

По мере пересчёта брови командующего поднимались всё выше, пока у него наконец не вырвалось:

– И как этот ваш Главный сможет доставить такой объём вооружения?

– То есть вы, товарищ генерал, готовы его принять?

– Глупо отказываться от такой помощи, что нам так необходима.

– Тогда проблем нет. Конечно, зараз всё это не доставят, но за… три ночи всё вышеперечисленное будет у вас.

– Честно скажу, капитан, верится с трудом.

– Товарищ генерал, если мне сейчас предоставят связной самолёт, без пилота, то уже через пару часов я сообщу, где разгружена первая партия. И следует поторопиться. Пока немцы не обнаружили склады или ваши случайно возню не увидели и не открыли стрельбу. Может быть плохо. Где происходит выгрузка первой партии, я не знаю, нужно долететь до наших из бригады Главного и спросить. Полечу один, таковы условия сотрудничества.

Несколько минут командующий молчал, пребывая в тяжёлых раздумьях, я же продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу, но опираясь на трость одной рукой, и наконец он сказал:

– Странно, но я тебе верю. Есть такое желание: услышав сказку, увидеть чудо. Хорошо, тебе всё будет предоставлено, службам ПВО сообщат о твоём появлении в небе. В каких районах?

– Всё побережье, что освобождено советскими войсками.

– Хорошо.

Генерал встал, и мы покинули кабинет. Объяснять ничего он не стал, отдал распоряжение командующему авиацией фронта, и тот уже передал распоряжение нижестоящему командиру. Меня вывели из штаба, провели по одной из улиц, где я обнаружил крохотный аэродром. Улицу здесь расчистили под площадку, замаскировав её, и использовали для взлёта и посадки связных самолётов, которые тут же были укрыты. Пока бойцы быстро бегали по улице и убирали ящики и другой бутафорский мусор, я выслушал лётчика, коему принадлежал этот У-2, и, запустив двигатель, поднялся в небо и полетел в сторону побережья. На карту мне дали глянуть, чтобы знать, где пролегает линия фронта. А солидно немцев отбросили, те артиллерией город уже не достают, авиация только летает.