Текст книги "Охота на охотника"

Та группа, что шла к нам, не такая лёгкая, имела броню. Состояла она из танка «тройки», двух бронетранспортёров «Ганомаг» (удлинённые версии), двух тяжёлых мотоциклов с пулемётами на колясках (вели разведку) и одной самоходки «Артштурм». Эта самоходка – проблема, бить можно только в борт. Было и пять грузовиков, к одному из которых прицеплена противотанковая пушка. Уверен, и миномёты были. Да точно есть.

Такие бронегруппы использовали, если кто обидел мотоциклетные отряды, и те вызывали вот такие группы мщения. Дрон видел, как они работали, поэтому и говорю, что батальонный миномёт у них есть. Ну и взвод пехоты. Или мотопехоты, поди знай? Этого вполне хватало гонять не только наши мелкие группы, выходящие из окружения, но и достаточно крупные. До окончания этого дня я планирую ещё две такие группы встретить из засады. Ну и мотоциклистов проредить.

Мы едва успели замаскироваться, как появились два мотоцикла с прикрытием в виде «Ганомага». Внутри открытого сверху корпуса виднелся ровный ряд верхушек касок. Пехотинцы, покачиваясь, ехали в тесном десантном отсеке. За пулемётом, вижу, стоит ещё один. Отстав метров на триста, за ними появилась и остальная колонна. Что ж, веселье начинается.

Что не есть хорошо, из Киева бежал народ. Кто-то успел прорваться, кого-то немцы сами пропустили. Вот и сейчас на дороге было пятеро: женщина с молодым парнем толкали тележку с вещами (видать, мать с сыном), потом старушка с узлом, мужчина с ребёнком. Как раз мужчина с ребёнком и старушка (они явно вместе шли) появились на дороге, когда мы съезжали с неё и проводили маскировку, и вполне всё видели. Главное – не зацепить их.

Да, перед боем я выстроил личный состав в овражке, который выбрал для позиции, – из всех она одна идеально подходила, потому я к ней и спешил, и оставалось мало времени на подготовку. Так вот, я поставил всем командирам свои задачи, а политруку Иванову – свою. После боя его задача – оценка битой техники на предмет дальнейшего использования. Впрочем, особо ничего захватывать я и не собирался. Вот ночью, с места какой стоянки немецкой группы угнать пару единиц целыми, не битыми нами, вполне можно. Это я тоже озвучил. Одному броневику бить дозор, двум – совместно жечь танк, потом по грузовикам палить, по ним же и зенитка будет работать. Моя задача – это самоходка и второй бронетранспортёр.

Мой выстрел был первым. Точно в борт слева от второго катка. Самоходка аж подскочила. Детонация боекомплекта. Грузовик, что шёл следом за ней, перевернуло. В кабину влетел кусок сорванной кормовой брони. Я уже изучал такие машины и знал, куда надо бить, чтобы был такой эффект. С двухсот метров снаряд пробил броню и выбил люки, изувечив корпус мощным взрывом, машину почти на детали разобрало, уничтожил «Арт-штурм».

Гильза вылетела, и заряжающий тут же сунул следующий снаряд. Броневики нестройно хлопали выстрелами, вели активную стрельбу, били зенитка и стрелки. Следующий снаряд я пустил в моторный отсек «Ганомага» – полыхнул, – в бак целился и попал, и дальше работал только осколочными снарядами, помогая стрелкам выбивать пехоту противника.

Гражданские убегали – не залегли, идиоты. Мужчина упал и не встал, похоже, поражён, тут в круговерти боя и не поймёшь, кто виноват. Я же стал передавать по рации приказ прекратить огонь. Дальше глянул на экран планшета (сделал так, что экипаж не понял, чем я занят) и, определив, где скрываются выжившие, передал командирам машин. Мы их накрыли. Теперь можно выходить. Броневики выезжали из оврага, бойцы, укрываясь за ними, шли следом, и мы пулемётами подчищали всё. Горела техника, рвались боеприпасы в огне, вот так и подходили.

Проверка, сбор оружия и документов много времени не заняли, отошли мы быстро, пули от разорвавшихся патронов так и свистели. Санинструктор, что с нами был, осматривал мужчину – убит шальной пулей. У нас без потерь обошлось, двое легкораненых не в счёт. Рядом с погибшим рыдали старушка и мальчишка лет десяти, другие беженцы не появились, а вот группа окруженцев вышла, увидев, что наша взяла.

Я поговорил со старшим, тоже лейтенант – они похоронят погибшего и дальше направятся. Где ближайший фильтр, я сообщил. А мы, забрав из этой группы трёх танкистов, пригодятся, дальше двинули. Я торопился, хочу до конца дня как можно больше немецких моторизованных групп перехватить.

Через полчаса мы уничтожили во встречном бою мотогруппу. Они к нам навстречу выехали, тревожно глядя на дымы вдали. А мы, зная, что скоро те из низины появятся, уже наготове ждали. Семь тяжёлых мотоциклов с пулемётами и один лёгкий – вот что у них было. Лёгкая мотолетучая группа. Тут пленных тоже не брали, я прямо запрещал их брать – мол, некуда девать.

Нам удалось захватить два тяжёлых мотоцикла «Цундап», оба в порядке. Так, чуть осколками от снарядов покоцаны, но на ходу. На одном поехал стрелок, который умел водить, второй повёл политрук. Тоже умел. Стрелков за пулемёты посадили, сняв и целые с колясок тех, кто не горел. Документы и тут все собрали и мне передали, планшетка заметно вспухла, но ничего, покатили дальше.

Место ночёвки я уже подобрал, в трёх километрах от крупного села, где встала целая моторизованная рота вермахта. А когда стемнело, мы уничтожили все семь групп, что я и планировал перехватить. Бойцы устали, нужен отдых, но были довольны более чем. Итоги одного дня шокировали многих. Пусть у меня в планшетке всего три сотни солдатских книжек и офицерских удостоверений, но результаты действительно впечатляли. Вдобавок трофеями кроме тех двух мотоциклов стали «Ганомаг» (на нём теперь Михайлов рассекал), ещё один мотоцикл и грузовик французской постройки. В него трофеи складировали.

Отдыхали мы на хуторе. Всё же ночью сильно холодало, в палатке ещё куда ни шло, да и то можно замёрзнуть под утро, а под открытым небом приходится спать только рядом с открытым огнём. У костра. А хутор имел два крепких жилых дома плюс ещё пять построек. На сеновале взвод стрелков хорошо уместился. Хозяева особо не возражали: кто хмуро смотрел, кто радостно своих встречал. Кто как.

Мы припасами поделились, которые взяли трофеями у немцев, нас деревенской едой покормили – пожарили целую сковороду яиц, яичница на славу удалась. Через час, как стемнело, мои бойцы уснули, а я прихватил пришлых танкистов (их с два десятка скопилось, во встречных группах окруженцев отбирали, потому целый грузовик потребовался для их перевозки), и мы бегом домчались от хутора до окраин села.

Там я сам снял часового и секрет с пулемётом, и мы спокойно угнали восемь единиц техники. А именно: две «четвёрки», грузовик с боеприпасами и топливом именно к ним, тяжёлый пушечный броневик французского производства, грузовик со спаренной автоматической зенитной пушкой «Эрликон» в кузове. Ну и «Ганомаг» со спаренными зенитными пулемётами да два грузовика с боеприпасами и топливом. Зенитчикам отдам, запас снарядов к пушке тоже был. А «Ганомаг» – Михайлову.

Когда мы удалялись от села, там поднялась стрельба и взлетали ракеты, но это ничего не дало, оставшаяся техника, подожжённая, ярко полыхала. Отогнали всё не на хутор, куда по следам придут злые немцы: ещё не хватало хозяев подставлять. Мы по той же причине и припасы свои дали, оставив себе трофейные. Чтобы по разгильдяйству не показать пустые банки и коробки от припасов с немецкой символикой. Чтобы вопросов к ним не было.

Технику укрыли – часовые охраняют, – а я вернулся на хутор. Поднял группу рано утром, позавтракали и, спешно погрузившись, покинули хутор. Дальше – до стоянки трофеев. Политруку я приказал принимать под командование три единицы боевой техники. Отдал оба танка и броневик – взвод. Тот командирским сделал именно броневик. Я-то думал, танк выберет.

Зенитчики осваивали новую пушку, Михайлов принял второй бронетранспортёр, грузовики с топливом и боеприпасами в нашу тыловую колонну, и мы двинули дальше. Я уже наметил план по уничтожению ближайших трёх небольших моторизованных групп. Роту ту в селе я тоже побью, но в чистом поле. Выбивать её из села – это огромные потери получить. Лучше встречу на моих условиях.

Экипажи в трофеях сформированы из встреченных танкистов, которые потеряли свою технику. Командиров я отсылал дальше в тыл, мне они не нужны, а бойцов оставлял. Впрочем, остались два лейтенанта, которые согласились уйти под мою руку, оба стали командирами танков, так что осваивали технику по ходу дела. Теперь с таким усилением можно и на что-то посерьёзнее замахнуться. А проблемы с боеприпасами я решу – нападу на тыловые автоколонны немцев.

Пока немцы сильно заняты: блокируют и уничтожают те войска, что в котле сейчас, особо сильно не влияя на ситуацию в сторону Москвы. Тут у них войск не много, вот эти подразделения бить я и собираюсь.

До первой группы было километров девять, немцы остановились в небольшой деревеньке и как раз покидали её, благо именно по той дороге, где мы их и ждали. А тут одна дорога, по одной немцы и приехали, вполне логично, что двинут дальше, а не обратно. Ну наугад встал – и повезло. К нам подкатили пять тяжёлых мотоциклов, усиленных двумя бронетранспортёрами и одним пушечным броневиком. Смешанная группа. Обычно или мотоцикл, или что-то с пушками.

Кстати, не так и далеко ночевала группа окруженцев, они видели, как мы встаём в засаду, и двинули к нам по открытому полю. Вот дебилы! Немцы уже приближались, а те увидели точки на горизонте и побежали. А куда? К нам. Имбецилы. А по-другому не назвать. Немцы сближались быстро, дорога сухая, хорошо укатанная, нашим до нас километр бежать, да по вспаханному полю.

Немцы бегунов, конечно, заметили – те почти добежали до засады. Я же грязно матерился при экипаже, рацией не пользовался: у нас режим радиотишины. А это единственное хорошее место для засады на десять километров вокруг: до дороги сто метров и густой кустарник в овражке. Из-за двух десятков мудаков, трое из которых в командирской форме, засада на грани провала.

Само собой, немцы нас засекли и, резко развернувшись, задали стрекача. Дистанция пятьсот метров – и они ушли в низину, смысла бить вслед не имело. На виду покажутся, когда до них километра полтора будет. Немцы-то уже в курсе, что их мобильные группы бьют в этом районе, потому и были осторожны.

– Уходим, – был мой приказ.

Броневики, танки, бронетранспортёры скидывали маскировку, покидали овражек и, разгоняясь, уходили. На просьбу политрука подобрать окруженцев, почти добежавших до нас, я ответил категорическим отказом. Да я из принципа с ними никаких дел иметь не желаю. Потому что банально шлёпну командира, старшего по званию, без суда и следствия. И за дело.

Связь работала между советскими машинами и трофейными. Два мастера-ломастера из моих бойцов и один из пришлых танкистов в этом деле разбирались, поработали с рациями и так всё настроили, что связь появилась со всеми девятью машинами. Я тут и бронетранспортёры Михайлова считаю, у того тоже рации были.

А вот политрук меня неприятно поразил: он остановил свой броневик и оба танка (командиры ему подчинялись) и стал ожидать подхода окруженцев. Те уже не бежали, заполошно дыша, а неторопливо брели, пытаясь отдышаться. Я же приказал увеличить скорость. Кроме четырех броневиков были «Ганомаги» Михайлова, зенитка пулемётная и грузовик ЗИС, что вёз стрелков.

Тыловая колонна под прикрытием мотоциклистов и второй зенитки, уже пушечной, ждала в пяти километрах, в роще. Там не обнаружить их с воздуха. Иванов пытался выйти на связь, но я отдал ему приказ радиотишины, сообщив перед этим:

– Решил не подчиняться приказам – дальше сам. Что будет с тобой и твоим взводом – мне плевать. Удачи желать не буду. Это всё, у меня приказ командования, и его нужно выполнять. Теперь заткнитесь все, тишина в эфире.

Тот что-то пытался вякнуть, но плевать. Молча доехали до рощи, забрали тылы и двинули дальше. Как я видел, пообщавшись с окруженцами, взвод политрука пытался нас нагнать – осмотрели следы колёс на поворотах, куда свернули. «Ганомаги» нас демаскировали, правильно ехали, просто не успевали. Потом те вышли на место следующей нашей засады, где дымилась немецкая техника. Да, тут удача нам улыбнулась, не было окруженцев-идиотов.

Тут повезло: немцы вызвали-таки авиаразведчик, и тот первым нашёл группу именно политрука у остатков дымившейся расстрелянной колонны. Правильно опознаться немец не смог, всё понял и направил в этот квадрат ближайшие бронегруппы. Те, что усилены танками или самоходками. Сначала навели авиацию, а там и две самоходки отработали, потом пехота подошла и подчистила.

Я за этим со стороны наблюдал, дроном. Из людей политрука Иванова и окруженцев, что как десант ехали на танках, выжило восемь человек. Они бежали к реке – там кустарник, деревья, можно укрыться. Хм, а политрук выжил, улепётывал – любо-дорого посмотреть. Впрочем, я ему даже в какой-то степени благодарен. Пока немцы гоняли его взвод по дорогам, бомбили, на засаду самоходки выводили, я провёл небольшую аферу.

В той колонне, что мы побили первой (первая засада сорвалась; хоть и со второго раза, но колонна на сегодня побита первая), нам удалось захватить полевую кухню. Вещь очень нужная. К замыкающей машине немецкой колонны прицеплена была. Причём наша, советская. Трофей, видать. Когда я задачи перед строем бойцов ставил, пообещал яйца оторвать, если кто её повредит.

Михайлов отобрал лучшего стрелка, который поразит шофёра машины, чтобы тот не сбежал. Так что технику уничтожили из засады, двенадцать единиц – три танка, самоходка, три бронетранспортёра, грузовики и всего один мотоцикл. Да, зенитки у них не было. Поэтому сожгли всё, а кухню с машиной прибрали. Только стрелок был серьёзно ранен немецким поваром – серьёзное проникающее в грудь. Но это первая потеря за два дня. Затем мы отъехали. Впереди я видел большую группу наших бойцов и командиров, там командовал генерал, к ним и направились.

Вообще, небо к обеду тучами заволокло, приходилось дрон под ними гонять, и высота уже не помогала, но приметил наших. Я вышел с ними на контакт и вызвал два самолёта. А что, позывной имею, коды связи со штабом фронта – тоже. Пусть рации у броневиков слабые, но там, в штабе, как раз мощная, и «услышит» нас.

Был особый норматив – в случае встречи старших командиров, особенно генералов, вызвать самолёты для эвакуации. Так что я не только генерала отправил в Брянск (тут его зам, полковник, остальных доведёт), но и раненого бойца вторым самолётом. Также с генералом передал свои рапорты, документы убитых немцев и рапорт на политрука Иванова. О том, что не выполнил приказ и бросил мою группу, уведя трофейную технику. Лучше первому подать, иначе тот настучит. А кто первый сделал, тот и прав.

Вот так самолёты и улетели, немцам не до них было. От попыток полковника, который остался за генерала, подчинить меня себе, я отбился – бумага со мной серьёзная. Могу посылать и полковников, что я и сделал, так что разошлись. Я ему показал безопасный маршрут, сообщив, что по дороге мы всё подчистили, до ближайшего очага обороны идти тридцать два километра, а сам покатил дальше.

Отряд полковника в тысячу штыков так и двинул колонной дальше, им только авиации бояться стоит, а от бронегрупп противника я тут действительно всё подчистил. Немцы думали, что уничтожили тех, кто их группы бил, и расслабились. Это они зря. Что я и доказал к вечеру второго дня, уничтожив ещё девять групп. К тому моменту мой взвод увеличился ещё на четыре танка – две «тройки» и две «четвёрки», – и мы даже целую моторизованную роту из засады ликвидировали.

Также в лоб на дороге в открытом поле били две пехотные роты с обозом – занимали свободные территории. Во взводе Михайлова теперь четыре «Ганомага». Было пять, но один сломался, и его бросили да сожгли. Кстати, повара к кухне у меня не было, у того полковника выпросил. Даже скорее выменял. Припасами поделился (те голодали) – и повара получил. А с горячей пищей воевать стало веселее и лучше.

Да, к вечеру ещё раз самолёт запрашивал, снова У-2 прилетел, забрал немецкого полковника, которого мы в одном селе на въезде перехватили, уничтожив охрану. При нём важные документы, да и сам много знал. Думал, что тут уже их захваченные земли. Искал штаб пехотного батальона, а его уже не было, мы часа два как уничтожили этот штаб с одной из рот.

Я дал код в штаб, что имею важные сведения и срочно требуется самолёт. Прилетел через час, забрал связанного полковника вместе с портфелем (его лётчику передали) и улетел. Неплохо закончился этот второй день, только тучи темнее стали, как бы дожди не пошли.

На ночь встали на постой в том самом селе, где полковника взяли. Село пустое: ни наших, ни немцев, только местные. Отдыхали. Дрон показал, что опасности нет. Недалеко две небольших группы наших бойцов шли в эту сторону, вне дорог. По последним немцы нагло катались, но ждать их можно к утру, если на ночёвку не встанут.

Следующую неделю мы так и работали – плотно. Без дрона я бы такое количество немцев просто не набил. Две с половиной тысячи. Всё подтверждается документами, собранными с тел солдат. Крупные отряды мы просто не трогали – нам самим вломят так, что пёрышки полетят, – не больше роты. Было дело, из засады встретили моторизованную, усиленную танками и пушками – на ноль помножили, но такое один раз было.

Чаще тыловики попадались или артиллеристы, четыре полностью уничтоженных батарей лёгких гаубиц на нашем счету. Их лошади буксировали. С Киевским котлом немцы мало-помалу заканчивали, раздробив его на несколько кусков, и освобождавшиеся части бросали на Москву. В смысле, немцы вставали в виде передовой перед нашими войсками. А мы на марше и перехватывали мелкие подразделения.

Наши тоже за это время успели, по сути, Юго-Западный фронт второго формирования создать. Две полные армии есть, которых едва-едва хватало на тоненькую ниточку передовой, и Пятая армия, штаб которой вышел, в стадии формирования, в резерве у комфронта.

Хорошо мы воевали, били из засад или в лоб в движении по дороге, если я считал, что все шансы на нашей стороне. Брали чисто, выживших не было, а в плен запрещал брать: девать пленных некуда. Для трофейной техники добывали боеприпасы, уничтожая автоколонны или обозы с обеспечением. Для своих чуть сложнее, но тоже реально.

Будучи оторванным от снабжения (по сути, работали уже в тылу у немцев), находил с помощью дрона наши брошенные склады, что у городков, скрытые. Иногда в брошенных машинах что-то интересное попадалось. Поэтому особо недостатка в топливе и боеприпасах я не испытывал. В питании тоже. Тут порядок, кухня до сих пор с нами. Даже вторую удалось добыть, тоже у немцев. Похоже, любят они наши. Свои-то только лошадьми могут буксировать, мотогруппы пайками питаются, а так есть горячая пища.

Однако третьего октября, когда отсылали воздухом очередного ценного пленного, лётчик передал приказ немедленно возвращаться. Что ж, хорошо поработали, пора. С лётчиком рапорты отправил, документы немцев тоже. В третий раз уже. Вот так и двинули обратно.

Место, где есть шансы проскочить моей группе, которая разрослась уже длиной в километр и насчитывала более двухсот бойцов и командиров, в том числе и медиков, я приметил заранее. Туда и шли всю ночь. И под утро проскочили вброд речушку, оставив по бокам небольшие секреты наших и немецких подразделений.

Тут не было сплошной обороны. А к нам в тыл ушла паническая информация о прорыве крупной бронетанковой колонны в наш тыл. Пришлось на штаб фронта выходить по своему позывному, успокаивать. Я и не знал, радист слушал и сообщил о тревоге.

В пути уничтожили две разведывательные группы немцев, что по пути попались. Они вполне легко просачивались в наши тылы. И ближе к десяти часам дня подъехали к Брянску. Тут уже ждали регулировщики и направили всех в поле, обозначив его как нашу стоянку.

Пока мой зам выстраивал технику в ровную линейку, я на трофейном легковом «Мерседесе» покатил в штаб фронта. Верх поднят был, дождик моросил. Машина – это подарок комфронта. Командиру штаба бронетанкового управления отдам другую машину. Я десяток легковых трофейных автомобилей пригнал. Как раз в качестве подарков. Штабные любят это дело.

Мой непосредственный командир, начальник бронетанковых сил нашего фронта, отсутствовал. Причина банальна: был ранен во время налёта и находился в госпитале. Временно его замещал генерал Парсегов, начальник артиллерии фронта. Однако встречал меня адъютант Кирпоноса и сопроводил прямо к своему командиру. Там я кратко доложился о том, что произошло за девять дней моего отсутствия.

Да те и так всё знали. Просто доложил, что ещё было, пока возвращались. А помимо двух разведгрупп, уничтоженных уже на нашей территории, мы успели побить несколько тылов у немцев плюс полностью ликвидировали тяжёлый гаубичный дивизион, к слову, вооружённый бывшими нашими гаубицами. Орудия взорваны, расчёты уничтожены. Бой ночной был, что редкость для моей группы.

Кирпонос покивал, слушая с невозмутимым видом, и задал совсем не тот вопрос, который я ожидал:

– Почему вы бросили подразделение политрука Иванова?

– Из соображений безопасности своего взвода и подчинённых мне бойцов. Он не выполнил мой прямой приказ, я такого не допускаю. В результате мне осталось два выхода: расстрелять политрука Иванова перед строем за неподчинение и попытку срыва приказа командования или оставить как есть, отрезав от своего подразделения, чтобы дальше делал что хочет.

Если не выполняет приказы, мне такие командиры рядом не нужны. Он остался дожидаться окруженцев. Тех предателей, что сдали нашу засаду. Я не говорю – специально, но задание по их вине не было выполнено. Тут тоже два выхода: расстрелять их перед строем, как тех, кто сдал нас немцам, или плюнуть на них и уехать. Я выбрал второе, так как у меня день расписан поминутно, и задерживаться я не мог, да и не собирался. Тем более у меня на подразделение политрука были свои планы.

– Какие? – спросил член Военного совета.

– Немцы узнали, что их бьют, и подняли самолёты-разведчики. Нужно было кинуть им кость. Они уничтожили взвод Иванова и успокоились, что позволило мне работать дальше без особых проблем. Когда немцы спохватились, было поздно, я очистил от их мелких подразделений и довольно серьёзных групп три района.

Также, пока немцы занимались ликвидацией взвода, мне удалось вызвать два связных самолёта и вывезти своего раненого бойца и генерал-майора, командира одной из стрелковых дивизий. Пять дней назад немцы держали в воздухе немало самолётов, мне пришлось выдержать ночной марш и с утра атаковать аэродром, с которого взлетала часть разведчиков. Это серьёзно сократило их возможности в небесной разведке. Помимо уничтожения пяти разведчиков, также было уничтожено двенадцать…

– …бомбардировщиков и пять истребителей, – закончил за меня Кирпонос. – Да, мы читали ваш рапорт.

– Это на пару дней серьёзно освободило мне руки, и я успел немало немцев набить, пока они не перекинули новых разведчиков. Пришлось сменить тактику. Днём отсыпаться, а утром или вечером бить немцев, вечером и ночами совершать марши, чтобы нас искали в другом месте, а с утра бить новых и под укрытием уезжать. Бойцы за это время приобрели огромный опыт по маскировке и перемещению под ней.

– В каком состоянии техника? – спросил член Военного совета.

– В ужасном. Если броневики ещё ничего, то трофейная техника и так уже поездила. Пока сюда двигались, бросили три единицы: вышли из строя на ходу. Требует ремонта и обслуживания. Мои броневики и автотехника тоже. Приказ отдал, бойцы уже занимаются. Да, мой отряд пополнился за счёт окруженцев, вот списки, кто где служил и какую теперь должность занимает у меня. Вот это наградные. Многие заслужили, троих так представил к званию Героя Советского Союза. Одного посмертно.

Передав стопку бумаг Кирпоносу, я вернулся на место. Вообще мы общались в кабинете командующего, тут было пять генералов, которые и слушали меня. Кирпонос отдал бумаги начальнику штаба. А вот дальше меня начали песочить, да ещё как! Не имел права я бросать политрука Иванова, он, по сути, старший командир и имел такие же права, как и я. Решил остаться и дождаться окруженцев – значит, так нужно.

Похоже, у Иванова серьёзная крыша, и этот покровитель делал всё, чтобы я тут оказался виноватым, на что я возражал, а не молчал, смиренно принимая ругань генералов. Типа молчи, за умного сойдёшь. А мне не нравилась вот эта ситуация, когда на меня все ополчились, и я анализировал, как генералы на меня давили. Но чем больше я возражал, тем больше те злились. Тут я понял, что покровитель Иванова, скорее всего, как раз член Военного совета и есть.

Кирпонос в роли судьи выступал, но и его я разозлил, даже скорее взбесил. Он вызвал охрану, и меня арестовали, забрав оружие. Прямо в комбинезоне и с шлемофоном в руках отвели на городскую гауптвахту местной комендатуры, втолкнули в какое-то помещение. Хм, я оказался не один, там двое командиров лежали на нарах, один совсем пьян, что-то втолковывал второму. И оба лейтенанты, как и я, только пьяный старшим был.

Вечером, когда оба соседа уснули, я станнером отправил их в более глубокий сон, после чего сел, стянув комбинезон до пояса, и снял награды. Их убрал в шкатулку к документам – и в хранилище. Потом спустил дрона ниже к городу. Тот просветил здание, я определил, кто мне незаметно помешает выйти (таких трое было), и прицельно через стены облучил их станнером. Дальности хватило.

Дальше достал небольшого технического дроида (да, у меня такие есть), и тот вскрыл замок. Просто через решётку выбрался наружу, под моим управлением пробежал к входу в здание, добрался до моей камеры и открыл её. Без следов. Так что я закрыл камеру и поспешил наружу.

Дрон разведку уже провёл, и я знал, что делать. Через двадцать минут вернулся, сняв сон со всех, кого станнером облучил, дроид меня запер и через ту же решётку вернулся в камеру, где я убрал его в хранилище. Дрон я повыше поднял – пусть летает над облаками – и вскоре уснул.

Член Военного совета был убит – застрелен. Пуля, влетев в окно его кабинета, попала ему в голову, прошла насквозь и поразила в шею одного политрука по фамилии Иванов. Что они там праздновали за накрытым столом – не знаю, но мероприятие было остановлено одной пулей, выпущенной из немецкого карабина.

Как ни странно, главным подозреваемым стал я. Уже через два часа меня выдернули на допрос, опросив и сокамерников, но те сообщали, что ничего не видели, спали. Охрана тоже сообщила, что я никуда из камеры не выходил. Вот и крутили на признание. Чтобы сам признался. Убийство члена Военного совета фронта – это просто огромное событие, вроде убийства Сталина. Всех на допросы, даже Кирпоноса.

Тут Особый отдел фронта работал. Самолётом вылетели новые следователи из ведомства Берии. А также всех моих людей разоружили и вели следствие на предмет, кто мог выстрелить. У пяти не оказалось алиби, у меня-то оно неплохое. Один сосед вставал на толчок, подтвердил, что я спал. Он через меня перелезал. У тех пяти – да, проблемы, выходили якобы в туалет, и долго не было, о чём сообщили дежурные.

Трём алиби нашлось – получили десять суток ареста за то, что нашли спиртное, самогон купили. Жаль, напиться не успели, их раньше арестовали. Двое пока под следствием. С помощью дрона я подслушивал всё. Он вёл записи, а я в редкие мгновения, когда оставляли одного, их просматривал и был в курсе дел. Причём работа шла так оперативно, что выявили две агентурные группы немцев в городе и обе взяли, теперь их ломали на предмет признания в совершённом убийстве высшего чина фронта и страны.

Впрочем, через двое суток поняли, что совершили ошибку, и вернулись к нам. На тот момент я уже находился в камерах Лубянки. Избитый, как основной подозреваемый (допросы с применением спецсредств шли), но не сломленный. Всё отрицал. Хм, а членом Военного совета фронта стал Хрущёв, вместо погибшего.

* * *

Отпустили меня двадцатого октября. Следствие по другому пути пошло, и с меня сняли подозрения. А пока я в Москве находился, в Орле (штаб фронта уже переехал дальше в тыл) на станции убили Хрущёва. Через окно вагона, из немецкого карабина. Это уже след – кто-то убивает высших политических чинов, и прошлые версии оказались несостоятельны. Начали работать по новым. А нас, кто был в подозреваемых, поломанных, избитых, выкинули на улицу. Я-то ещё ничего, лекарский амулет помогал, а многие прямиком в госпитали отправились. И надолго.

Хромая, я отошёл от здания Лубянки, оглянулся и, недобро глянув на это мрачное здание, похромал прочь. Хромал для виду. Повреждённую ногу я уже излечил, остались только видимые травмы, вроде синяков. Три зуба выбиты – уже проращиваются новые. Пришлось отключать амулет защиты, иначе избивать бы не смогли, не поняли бы, почему удары до моего тела не доходят, а это палево, вот отключил и терпел. А что остаётся? Сам себе такие приключения устроил.

Хорошо, догадался напасть на следака – карандашом пробил ему руку, всё подписать признание требовал, – и меня в карцер на несколько дней. А там ледяной воды по колено. Достал стул, забрался на него, извлек планшет и, выйдя на комп дрона, спокойно поработал, пока был в одиночке. До этого меня в переполненной камере держали, а там так не получится.

Мелкого дроида я выпустил в комнате следователя, и тот укрылся под столом. О да, сеть уже четыре дня как заработала, через двое суток её стало можно слегка использовать, хотя она продолжала разворачиваться. А так как дроид был из того же мира, что и сеть, то я легко приписал его к сети (коды доступа имею) и мысленно им управлял. И как раз очередной допрос – вот я и выпустил дроида из хранилища, а сам в карцер был отправлен.

Дроид потом через окно ночью незаметно покинул кабинет, поднявшись на крышу, и там был принят дроном на подвеску. А я, управляя дроном прямо из карцера, отправил его в полёт. Сначала нашёл немецкие войска и увёл карабин у часового, убив его. Потом нашёл Хрущёва на станции Орла, тот как раз в вагон погрузился на Москву, обустраивался в купе СВ, а эшелон готовился двинуть в путь.

Как же трудно было зажимать карабин, чтобы не шелохнулся, целиться и стрелять, и всё с помощью мелкого ремонтного дроида! Сложно – не передать, но справился. Пуля попала точно в затылок Хрущу с двухсот метров. А у меня железное алиби, в карцере сидел, вот через сутки и выпустили.

Даже не извинились. Хотя, честно признаюсь, извинения я бы не принял, потому как всех сотрудников, что со мной работали, уже приговорил. В этот раз ошибки не совершу, до конца войны времени уйма, потихоньку буду зачищать. Без следов. Те просто станут исчезать, и всё. Дело принципа. Я мстительный. И на то, что они делали свою работу, мне наплевать. Я ещё найду и тех, кто приказы отдавал.