Текст книги "Авиация великой войны"

Июнь

Летом 1917 г. на русском фронте имелся лишь 461 исправный самолет. На вооружении состояло, прежде всего: 70 – «Ньюпор-11-Бебе»,68 – «Ньюпор-21»,43 – «СПАД», 70 – «Фарман-30», 39 – «Морис-Фарман-40», 37 – «Кодрон», 150 – «Вуазен», 76 – «Анатра-Д», 41 – «Лебедь-12», 25 – «СПАД» с кабиной. Всех прочих в незначительном количестве; всего имелось не менее 30 типов.

Такая многотипность самолетов являлась бичом для русской армии. Трудно было не только наладить массовое производство самолетов, но и переучивать в боевых условиях личный состав. В довершение всего нехватка запчастей крайне усложняла эксплуатацию этой массы разнотипных самолетов.

Подполковник Ткачев, инспектируя авиацию Юго-Запад – ного фронта в начале 1917 г. вынужден был признать, что «лучшими из имеющихся сейчас на фронте систем являются истребители французских заводов».

За время войны импорт в Россию составил: из Франции – 65 % самолетов и 90 % двигателей, из Италии – 25 % самолетов и из Англии – 10 % самолетов и 10 % двигателей. В 1917 г. в Италии были размещены заказы на 1700 двигателей (20 млн. руб.), которые, однако не были реализованы.

Многое из посланного в Россию союзниками не доходило до места назначения. Летом 1917 г. на пути в Архангельск был потоплен английский пароход «Буревестник», на борту которого находились самолеты «Сопвич» и сорок ящиков инструментов для авиамехаников. Вместе с английским пароходом «Вариоль» пошли ко дну двигатели «Клерже», свечи «Рев», 100 бомбовых прицелов и др. На потопленном французском корабле «Кинг Давид» находилось 46 самолетов типа «Ньюпор» («21» и «24») и «Фарман-40» с запасными частями для двигателей, а также 4 ящика образцов для постройки самолета «СПАД».

Наиболее ценными на данный момент аппаратами являлись «Ньюпор-17» (всего 14 машин) и «СПАД».

В 1917 г. в России все еще продолжали строить самолеты типа «Фарман» и «Вуазен», в то время как во Франции и в Англии они уже были сняты с производства. Однако в этом году в авиаотряды начали поступать самолеты отечественного производства «Декан» одесского завода «Анатра», а также «Фарман-30» с двигателем «Сальмсон» мощностью 160 л. с, «Сопвич» с двигателями «Клерже» мощностью 130 л. с, «СПАД» с двигателями «Рон» мощностью 120 л. с. и др.

Наиболее насыщенными материальной частью были Юго-Западный и Румынский фронты – 259 самолетов, Западный фронт – 125 самолетов, Северный – 93, Кавказский фронт и другие – 104 самолета, но значительная часть этих машин была на базах. Всего на фронтах числился 1031 самолет, однако реально боеспособных из них было меньше половины. Эти данные относятся к началу июньского наступления 1917 года.

На истребительные группы была возложена задача прикрывать корректировщиков от нападения неприятельских истребителей. Такая охрана называлась среди истребителей барражированием. Из-за небольшого запаса горючего каждый истребитель нес вахту не более полутора часов. Затем, слегка покачав крыльями, – как бы говоря своему подзащитному: «я ухожу, смотри в оба» – возвращался на аэродром, и на охрану вылетала другая машина. Однако были в это время в России и такие истребители, которые могли летать гораздо дольше.

Участник войны русский летчик Северский писал, что в 1917 г. во время полетов «Муромцев» над Рижским заливом и нанесения ударов по военно-морским базам врага русские истребители сопровождали бомбардировщиков на всем протяжении их пути, позволяя им беспрепятственно производить бомбардировку. Этими истребителями были «Ньюпоры» и «СПАДы», построенные в России. Прежние истребители не могли соперничать с «Муромцами» в дальности полета.

Все активнее начинали использоваться самолеты в морских условиях.

2 июня – В Тихом океане в 15 час. 50 мин. с германского сторожевого корабля «Волк» был спущен на воду и взлетел гидросамолет «Волченок» с заданием: «Задержать торговое судно, появившееся севернее о. Рауль, и привести его к кораблю».

Через несколько минут «Волченок», летевший на высоте 350 м, приблизился к судну, по спирали спустился за его кормой до 80 м и, пролетая над ним, сбросил на палубу парусиновый мешочек со свинцовым грузиком и запиской внутри (кису]. В записке был ультиматум на английском языке: «Берите курс южнее германского крейсера и не смейте пользоваться радиотелеграфом. Если не исполните приказа, будете атакованы бомбами».

Вслед за этим «Волченок», пройдясь над судном вторично, сбросил небольшую бомбу, упавшую в 20 м от носа судна.

Новозеландское судно «Вайруна» в 3900 т (груз на несколько млн. марок золотом), шедшее из Окленда в Сан-Франциско, выполнило приказ.

4 июня – Состоялось второе воздушное нападение германских бомбардировщиков «Готта» на Англию. Убито 13 человек.

5 июня – В ночь группа из трех германских двухмоторных трехместных самолетов «Готта», сопровождаемых тремя двухместными «Альбатросами» бомбили аэродром французской истребительной группы «Аистов». Три бомбы упали перед бараками, в которых находились летчики – погибло три человека из 3-й эскадрильи.

Эти налеты германских бомбардировщиков на различные объекты в глубоком французском тылу совершались в июне регулярно.

7 июня – После провала Апрельского наступления западные державы отказываются от решения крупных стратегических задач. В этот день англичане силами своей 2-й армии наступают у Мессин (район Ипра). Цель наступления – срезать выступ, вклинившийся 15-км дугой в участок английского фронта. Операция готовилась долго и тщательно. Прокапывались подземные галереи, доходившие местами даже до второй линии германских укреплений. Артиллерийская подготовка с короткими перерывами велась с 28 мая днем и ночью.

В 3 час. 10 мин. был произведен взрыв 19 горнов (подкопов][151]151
  Один горн (двадцатый) немцам удалось обнаружить и ликвидировать.


[Закрыть]; на воздух взлетела часть германских позиций. Первая и местами вторая линии окопов были превращены в груду развалин. Образовавшиеся воронки достигали глубины 60 м и диаметра до 120 м.

Гинденбург: «В роковой день, 7 июня, поднимается минированная почва под линией обороны, и главная ее опора рушится под падающей массой земли, английская атака повергает последние остатки немецкой обороны».

8 июня – После получасовой воздушной схватки 24-летний германский летчик Герман Геринг сбил свой первый самолет.

12 июня – (31) мая русский военный летчик Макаров, набрав высоту 1800 м, устремил машину вниз и на высоте 1500 м сделал подряд две «мертвые петли». Наблюдавшие с земли летчики засвидетельствовали, что и вторая петля была сделана «вполне чисто». По осмотру самолета после полета выяснилось, что его регулировка нигде не нарушилась. Акт подписали 22 авиатора.

Впервые в России фигуры высшего пилотажа были выполнены на непредназначенном для этого самолете.

Этот полет производился не для демонстрации летного мастерства пилота. У русских авиаторов очень большие нарекания вызывали отечественные самолеты производства одесского завода. Заводские конструкторы старательно учитывали и исправляли все недостатки своих машин в новых выпусках. Но даже после того, как машина была улучшена заводом и на нее установлен двигатель «Клерже», летчики по-прежнему с опаской пользовались ею. Например, в 4-м артиллерийском отряде Юго-Западного фронта за июнь 1917 г. шесть новых самолетов вышли из строя. И причины их поломок не всегда были до конца ясны; появилось подозрение, что летчики сознательно портят самолеты на земле, не доверяя им в воздухе.

Чтобы рассеять недоверчивое отношение летного состава к машине, командир 11-го армейского авиационного отряда штабс-капитан Макаров решил выполнить на ней фигуры высшего пилотажа. Для этой цели был взят боевой самолет нормальной регулировки «Анатра-Д» с двигателем «Гном-Моносупап» мощностью 100 л. с. Вместо пассажира был пристегнут мешок с песком.

13 июня – Последовал планировавшийся целый месяц воздушный удар по Лондону, в котором приняли участие 22 самолета «Гота» СИ; 14 из них добрались до британской столицы. Немецкие бомбардировщики впервые атаковали Лондон днем (около 12 часов дня) и с высоты около 3,5 тыс. м сбросили более 100 бомб общим весом 4300 кг. Это было тяжелейшее нападение Первой мировой. Потери гражданского населения Лондона составили 594 человека, из которых 162 погибло. В одной части города началась паника, когда подробности этого воздушного удара стали известны. В городской школе во время налета было убито 15 школьников. Английская общественность приложила энергичные усилия к воздушной обороне и нанесению ударов возмездия по Германии.

Это был первый групповой налет германской авиации на британскую столицу. Все самолеты успешно вернулись на свою базу в Остенде.

С этого момента началась массовая эвакуация детей из Лондона.

14 июня – Ллойд Джордж: «Очень участились налеты германских аэропланов на Лондон и юго-восточные графства; убытки и число человеческих жертв принимали серьезные размеры. Мы никак не могли воспрепятствовать этим неприятельским воздушным рейдам… Мы могли только создать сильный воздушный флот в самой Англии, который встречал бы неприятеля в воздухе, истреблял его машины и сделал бы для него воздушные рейды слишком дорогим предприятием; мы могли также производить карательные налеты на его города и доказать ему, что этот способ ведения войны нерентабелен. И в том и в другом случае нам нужно было иметь много аэропланов…

На заседании военного кабинета, происходившего на другой день после серьезного рейда немецких аэропланов… мы решили сформировать сильный отряд лучших летчиков на лучших машинах, чтобы в следующий раз организовать „жаркую встречу“ неприятелю. Мы отозвали для этой цели две эскадрильи из Франции и поместили их близ Кентербери и близ Кале.

Мы тщательно изучали вопрос о карательных рейдах на германские города… и пришли к заключению, что мы еще не располагаем достаточным числом хороших машин для того, чтобы начать регулярную бомбардировку германских городов… Случайные же рейды только раздразнят немцев…»

17 июня – (4) июня, совершая посадку без горючего на свой аэродром у деревни Плотычи возле Тарнополя, капитан Крутень на самолете «Ньюпор-23» сделал разворот на небольшой высоте и, неожиданно потеряв скорость, разбился.

Из приказа: «Возвращаясь с боевого полета, разбился насмерть один из самых доблестных и отважных наших летчиков капитан Крутень».

Из газеты: «После великого Нестерова он был наиболее видным из боевых летчиков. Погибшему Крутеню шел всего лишь двадцать пятый год… Для характеристики боевой деятельности погибшего авиатора достаточно указать, что в одну последнюю неделю им было сбито три немецких самолета».

Из воспоминаний корректировщика Брагина: «В одном из полетов капитан Крутень сбил на моих глазах самолет противника. Заметив немца, Крутень атаковал его сверху, со стороны солнца. Две-три коротких очереди из пулемета, и мы увидели, как немецкий самолет стал падать. Это была предпоследняя воздушная победа Крутеня. Через несколько дней, находясь на своем аэродроме (у деревни Денисув) вблизи Тарнополя, я услышал короткие пулеметные очереди. Бой шел в стороне от аэродрома на высоте 20002500 м. В синеве безоблачного неба, освещенного лучами летнего южного солнца, трудно было различить самолеты, ведущие воздушный бой.

Через час на аэродром пришла телефонограмма от капитана Крутеня с просьбой выслать в указанный им район самолет „Вуазен“ с бидоном горючего и „мандолиной“ (так назывался костыль самолета „Ньюпор-23“ за его сходство с этим музыкальным инструментом). Кроме того, Крутень просил выслать санитара с перевязочными материалами. По приказанию командира авиаотряда я, несмотря на сильную болтанку, вылетел с санитаром в указанный район, где легко нашел два стоявших на земле самолета. Один из них – сбитый немецкий аэроплан, рядом – самолет Крутеня со сломанным костылем и без капли горючего.

Пока санитар оказывал помощь раненым в бою немецким летчикам, мы с Крутенем произвели ремонт самолета. Сдав раненых в ближайшую воинскую часть, я вылетел на свой аэродром, а капитан Крутень, наполнив баки самолета бензином, вылетел в расположение своей истребительной группы».

На момент гибели на счету выдающегося русского летчика Крутеня было официально зарегистрировано 15 (а по неподтвержденным данным – 20) сбитых самолетов противника, он был абсолютным лидером среди русских летчиков. Конечно же, ему было еще далеко до лидировавшего в этот момент и имевшего на счету 52 сбитых самолета противника Манфреда фон Рихтгофена. Однако, например, на счету второго (а по некоторым источникам – первого) по результативности аса Великой войны француза Рене Фонка на этот момент было всего 2 (5) зарегистрированных побед. Так что основная борьба за первенство была еще впереди.

Миф же об отсталости русских летчиков зиждется на трех основных предпосылках:

1) на пренебрежении русского командования к отечественным летчикам;

2) на недостаточном количестве совершенной авиатехники;

3) на германской пропаганде.

Рихтгофен: «…нет ничего хуже, как совершить вынужденную посадку на чужой территории, особенно в России. Русские ненавидели летчиков, и если они их ловили, то убивали. Это был единственный риск войны в России, поскольку своих летчиков там не было… ну, скажем, почти не было».

Когда Рихтгофен был в России, он еще не был истребителем, а Крутень воевал на другом участке фронта. На Восточном фронте Крутеню не было равных. Лучшие летчики Германии и Австрии в схватках с ним неизменно терпели поражение. Так, австрийский ас обер-лейтенант Франк фон Линко-Кроуфорд (30 побед) трижды «скрещивал в воздухе шпаги» с Крутенем и, как отмечал сам австриец, каждый раз был вынужден «снижаться» (приземляться), спасая свою жизнь.

Много приемов в арсенал воздушного боя внес Евграф Крутень. Его наиболее отработанные приемы – атака с преимуществом в высоте, проход со стороны солнца в 50-100 метрах ниже противника, крутой боевой разворот в хвост вражеского аэроплана. Огонь Крутень открывал с короткой дистанции – 15–20 метров.

Он говорил: «Крайне необходимо первому обнаружить противника в воздухе, что даст возможность овладеть инициативой, а значит, принесет успех… „поймав“ врага, летчик-истребитель не должен выпускать его из „захвата“ до тех пор, пока не будет истрачен последний патрон, после чего полезно обозначить стремление таранить неприятельский аэроплан. Такой маневр часто вынуждает противника производить посадку на нашей территории».

21 июня – При прыжке с парашютом машиниста лебедки змейкового аэростата Деревенко случилось несчастье: лопнувшая в воздухе стропа захлестнула остальные и не дала куполу наполниться воздухом. Деревенко разбился. Это была первая в России жертва при прыжках с парашютом. Всего в этом году в России было совершено 62 прыжка (5 с парашютом Котельникова, остальные с парашютом Жюкмеса) и 17 из них закончились катастрофой.

Гибли наблюдатели змейковых аэростатов не только по вине парашютов. Их также расстреливали во время снижения с парашютом германские истребители.

23 июня – Англичане с аэродрома в Газе бомбили немецкие железнодорожные станции в Тулкарме, турецкие штабы в Иерусалиме и немецкий военный санаторий в Монт Оливье.

Все большие трудности испытывали русские воздухоплаватели, работавшие наблюдателями на привязных аэростатах. Для борьбы с германскими истребителями их вооружили одиннадцатизарядными «Винчестерами». При помощи пулеметов и зенитной артиллерии, которыми были снабжены воздухоплавательные роты, а также «Винчестеров» и других средств самозащиты, воздухоплаватели в этом году сбили 15 германских истребителей. Однако, несмотря на все это германским авиаторам удалось уничтожить в этом году 48 змейковых аэростатов русских (41 из них в воздухе).[152]152
  В Германии лебедки с двигателями 80-100 л.с. позволяли снижать аэростат с вертикальной скоростью до 8 м/с, что давало ему при тогдашних скоростях самолетов возможность уходить на безопасную высоту до приближения к нему воздушного противника.


[Закрыть]

Особенно эффективно действовал против змейковых аэростатов германский авиатор Циммерман; ему удалось уничтожить в районе Тарнополя 15 русских аэростатов, корректировавших огонь артиллерии. Обычно Циммерман атаковал аэростат сверху, из-за облаков, скрытый от находящихся в корзине наблюдателей оболочкой аэростата. Поэтому русское командование установило дежурство двух истребителей для охраны работающего корректировщика. Тем не менее и эта мера ни к чему не привела. Прежде чем истребители успевали подняться в воздух, германский летчик расстреливал аэростат и скрывался.

Тогда русские подготовили специальный змейковый аэростат, в корзину которого положили около 100 кг динамита и посадили чучело наблюдателя. Подрывной капсюль соединили проводником с индукторной машиной, которая приводилась в действие с земного поста. Аэростат был поднят на 1000 м.

27 июня – В 6 часов вечера Циммерман в очередной раз атаковал русский привязной аэростат. В момент, когда германский авиатор приблизился к аэростату на 50 м, индуктор был приведен в действие, и шар взорвался. Силой взрыва из атакующего самолета вышибло мотор. Самолет, вместе с сидевшим в нем пилотом, рухнул неподалеку. Пилот погиб.

В этом году ночные полеты становятся уже вполне обычным делом не только для специально обученных авиаторов.

Из воспоминаний Брагина: «Зачастую, возвращаясь с разведки, мне приходилось делать посадку на своем аэродроме почти при полной темноте. Ожидавший моего возвращения технический персонал авиаотряда обставлял такую встречу следующим образом. В центре аэродрома разжигались три больших костра в виде треугольника, причем два костра, изображавшие входные ворота, горели ярко и были разнесены широко, третий – малый костер, зажигался в вершине треугольника. Он горел слабее, и на посадку надо было идти на него между двумя ярко горевшими кострами.

Расчет на посадку делался весьма точно с тем, чтобы коснуться колесами земли перед двумя ярко горящими кострами на освещенном участке, где легче увидеть землю для выравнивания самолета. Я совершил несколько посадок в таких условиях, все они кончились без аварий».

В июне Антанта добилась свержения короля Греции Константина, проводившего германофильскую политику; Греция была вовлечена в войну. Это полностью обеспечило тыл Салоникского фронта.

Июль

Несмотря на происходящие в России беспорядки план наступления русских войск оставался в силе.

1 июля – После двухдневной артиллерийской подготовки войска 7-й и 11-й армий Юго-Западного фронта перешли в наступление на Львовском направлении и заняли несколько участков австро-германских позиций. Однако в последующие дни наступление застопорилось.

В летней операции Юго-Западного фронта активно участвовала авиация. Поскольку личный состав авиационных частей состоял большей частью из офицеров, он не подвергся еще революционному разложению.[153]153
  На (1) июня в русских авиационных отрядах, действующих на фронтах (без морской авиации) было 645 летчиков (411 офицеров и 234 солдата). Всего в русской армии сонна этот момент имелось 775 летчиков (521 офицер и 254 солдата).


[Закрыть] Авиационные средства фронта к началу операции составляли 36 авиаотрядов, насчитывавших 225 аэропланов (Особая армия – 36,11-я – 86,7-я – 72,8-я – 31]. Кроме того, имелось два отряда ЭВК. Австро-германский фронт к этому моменту насчитывал 37 авиаотрядов и рот, имевших 226 аэропланов.

Авиации Юго-Западного фронта были поставлены следующие задачи: корректирование артиллерийской стрельбы, фотографирование позиций и артиллерийских целей, охрана фотографирующих и корректировщиков, разведка тыла противника, отражение самолетов противника по вызову корпусов, фотографирование в бою произведенных своей артиллерией разрушений в укреплениях противника, связь с пехотой и бомбардирование тыла противника.

3 июля – На железнодорожную станцию в Тионвиле сброшено французскими летчиками девять бомб, пять из них не разорвались; также одна бомба сброшена на Северный вокзал.

6 июля – Русские войска Юго-Западного фронта возобновили наступление, но оно опять не имело успеха.

Из телеграммы Брусилова Керенскому: «Настроение на фронте пятой армии (Северный фронт] очень скверное… В некоторых полках открыто заявляют, что для них, кроме Ленина, нет других авторитетов…»

7 июля – Наступавшие на Южном направлении корпуса 8-й русской армии под командованием генерала Корнилова прорвали австро-венгерский фронт и захватили большое количество пленных.

Наземным войскам очень активно помогала авиация. Взаимодействие наземных войск с авиацией, являвшееся слабым местом русских армий, продолжало развиваться и совершенствоваться опять же прежде всего на Юго-Западном фронте. В телеграмме инспектора авиации фронта, разосланной всем авиаотрядам во время боев летом 1917 г., говорилось, что на фронте 7-й и 11-й армий в период артиллерийской подготовки и первых дней наступления впервые русская авиация работала в полной тесной связи с артиллерией и наступающей пехотой и принесла неоценимую поддержку наземным родам оружия.

Например, во время боя под Конюхами военный летчик 2-го артиллерийского авиаотряда 11-го дивизиона, входившего в состав 11-й армии, прапорщик Андреев вместе с летчиком-наблюдателем Ермоловым, выполняя боевое задание на самолете «Вуазен», обнаружили, что на одном из участков фронта идет горячий бой. Пехота противника вела наступление. Летчики по собственной инициативе решили обстрелять из пулемета германскую пехоту. Андреев, переведя машину в крутое пикирование, повел ее на наступающие колонны немцев. Стрельба велась с высоты 30–50 м. В первый заход летчик-наблюдатель, стоя в гондоле, выпустил три обоймы, во второй заход – еще несколько обойм.

Русская пехота, заметив смятение в рядах наступавших германских войск, пошла в контратаку и захватила первый оборонительный рубеж германцев.

При втором заходе аппарат был обстрелян из винтовок и пулеметов, в результате чего летчики стали ощущать тряску двигателя и были вынуждены вернуться на свой аэродром, расположенный у деревни Деница. Одна из бронебойных пуль попала в гайку крепления винта и там застряла. При осмотре самолета было обнаружено до 30 пробоин. Тем не менее, летчики сделали в этот день три боевых вылета, производя разведку и корректируя огонь артиллерии, в результате чего было уничтожено несколько германских батарей.

Воевавшие на русском Юго-Западном фронте в английском авиационном отряде летчики Смит, Аберкрамби и Невилл, повторили в районе Бржезан у деревни Подгайцы подобные атаки на самолетах «Сопвич» с пулеметами «Виккерс», стрелявшими через винт.

Западноевропейский театр

Лондон вновь бомбили 24 «Гота», которые сбросили в общей сложности 4 т бомб. Это был второй групповой налет германской авиации на британскую столицу. На этот раз им пришлось натолкнуться на противовоздушную оборону британской столицы, состоящую из эскадрильи истребителей. В результате 5 гигантов не вернулись на базу. В Лондоне после налета было 57 убитых и 1913 раненых.

Прибывшие с Западного фронта эскадрильи около трех недель несли сторожевую службу в небе Англии. Однако за весь этот период по случаю плохой погоды налетов германских бомбардировщиков не было. 6 июля, согласно предварительной договоренности генерал Дуглас Хэйг отозвал прибывшие из Франции для защиты городов Англии две эскадрильи истребителей и вновь отправил их на Западный фронт. По странной иронии судьбы на следующий же день наступила ясная погода.

Ллойд Джордж: «На следующий день погода была хорошей и ясной, и рано утром целая эскадра германских аэропланов появилась над центральной частью Лондона и сбросила огромное количество бомб на Сити и на южный берег Темзы, убила и ранила множество народа и причинила нам большой материальный ущерб. Ист-Энд, которому пришлось перенести всю тяжесть этого налета, был охвачен паникой. Паника росла с каждым днем. При первых же слухах о приближении аэропланов мужчины, женщины и дети устремлялись в туннели метро. В ясную погоду каждую ночь дороги и пригороды были черны от беженцев из столицы. Надо отметить, что страх перед беспощадным небом не вырвал у населения ни одной жалобы, ни одной мольбы о мире. Напротив, эти налеты только ожесточили население пораженных городов и вызвали энергичные призывы к возмездию».[154]154
  В Британских газетах после каждого такого налета писали, что большинство сброшенных бомб попали на поля, в реки, в море, а теми бомбами, которые все же попали в черту города убито столько-то школьников, столько-то женщин, столько-то стариков и столько-то домашних животных.


[Закрыть]

Всего с мая месяца германские авиаторы провели семь (только два из них групповых] воздушных нападений на Лондон. Однако они оказались для англичан очень чувствительными.

11 июля – Ллойд Джордж: «…на тайном заседании… я обрисовал парламенту положение дел…

Первая обязанность правительства – обеспечить достаточным количеством аэропланов нашу армию во Франции. Достаточное количество аэропланов имеет решающее значение. Аэропланы – глаза армии, без них она не может продвигаться. При помощи аэропланов армия нащупывает местоположение неприятельских траншей, орудий, пулеметов; для того, чтобы сфотографировать все это, надо иметь первенство в воздухе, и бросать войска в наступление, не имея такого первенства, значит посылать их просто на убой… Малейший промах в работе воздушных разведчиков, какой-нибудь незамеченный пулемет может обречь на гибель тысячи отважных сердец…

Если немцы узнают, что, бомбардируя наши города, они действительно могут заставить нас ослабить наши авиасилы во Франции, они преисполнятся величайшего воодушевления… Когда мы сможем обеспечить аэропланами и фронт и наши противовоздушные силы в Англии, мы конечно это сделаем. Пока это еще невозможно, на первом месте – фронт. И очень важно, чтобы немцы узнали, что это так, и не иначе».

Военный кабинет Англии постановил создать Комитет по руководству воздушными силами страны в составе Ллойд Джорджа и генерала Смутса.

12 июля – Британский сторожевой корабль «Пэтриот», оборудованный привязным аэростатом, обнаружил германскую подводную лодку на расстоянии около 52 км. Лодка погрузилась на дно и скрылась из поля зрения привязного аэростата. Когда наблюдатели приблизились на 11 км, лодка всплыла, но тут же вновь погрузилась. Сторожевой корабль атаковал лодку, пользуясь наведением с аэростата и повредил ее корпус.

В этом году практически все флагманские корабли британского флота были снабжены привязными аэростатами, имевшими телефон и поднимавшими на высоту 120–200 м одного-двух наблюдателей.

Восточноевропейский театр

13 июля – Войска 8-й армии русского Юго-Западного фронта продвинулись в среднем на 25–30 км. Германское командование начинает спешно перебрасывать к месту прорыва 11 дивизий с Французского фронта.

14 июля – Русские авиаразведчики сообщили о начавшейся переброске в район прорыва германских войск.

В боях под Конюхами русская авиация, несмотря, а, возможно, благодаря своей малочисленности, работала с полной отдачей и стремилась сделать все, на что только была способна, часто по собственной инициативе. Одни и те же «Вуазены» вели разведку, атаковали пехоту с воздуха и занимались бомбардировочной деятельностью.

Брагин: «По своей инициативе я начал разговоры с командиром авиаотряда Вамелкиным о разрешении совершить ночной полет в тыл противника с целью бомбометания. Случай скоро представился. Был июнь 1917 г., шли бои под Конюхами. 2-й артиллерийский авиаотряд стоял в деревне Денисув вблизи Тарнополя. Аэродром был достаточно хорошим. К концу июня, когда развернулось наступление наших войск, из штаба 11-й армии поступили сведения, что немецкое командование перебрасывает войска и боеприпасы к фронту. Это подтвердила и авиаразведка. Переброска шла на грузовиках по шоссе и по железной дороге Львов – Злочув – Тарнополь. Воздушная разведка установила, что железнодорожная станция Злочув забита железнодорожными составами. У меня появилась мысль подвергнуть эту станцию ночной бомбардировке. Изложив свои соображения в докладной записке на имя командования, я получил разрешение на полет».

15 июля – В ночь состоялся налет русского бомбардировщика на одно из мест скопления прибывающих по ночам германских подкреплений.

Брагин: «Самолет „Вуазен“ имел максимальный запас горючего 256 кг. Мною было налито только 130 кг, а за счет облегчения решено было взять груз бомб. На примитивных ухватках около бортов гондолы, ближе к крыльям самолета, были укреплены две пудовые бомбы. Одну двухпудовую бомбу и две двадцатифунтовых разместили в гондоле. Общая бомбовая нагрузка составляла 80 кг. Моим товарищем в полете был летчик-наблюдатель штабс-капитан Бонч-Бруевич. Вместе с нами на втором самолете „Вуазен“ должен был лететь прапорщик H.A. Андреев. Его самолет имел такую же бомбовую нагрузку, как и моя машина. Вылететь мы решили около часа ночи, чтобы произвести посадку самолетов на рассвете.

Стояли летние июньские лунные ночи. Взлет со знакомого аэродрома не представлял трудностей. Освещение кабины я сделал от двух сухих батарей и маленькой елочной электролампочки. Горизонт при лунном освещении был достаточно хорошо виден, и вести самолет в горизонтальном полете не представляло затруднений. Сделав круг над аэродромом, я увидел, что самолет Андреева не взлетел – как потом выяснилось, из-за неисправности мотора. Мы взяли курс на высоте 800-1000 м. Залитая лунным светом местность, знакомая по многочисленным дневным полетам, облегчала ориентировку в ночном полете. Шоссе и реки были видны отчетливо. Перед Езерней я повернул самолет в тыл противника и повел его по линии железной дороги на станцию Злочув, которая являлась целью нашего полета. Пройдя линию своих и неприятельских окопов, мы оказались вблизи станции Злочув.

Во время полета я заметил, что иду с тенденцией сноса вправо, о чем поставил в известность штабс-капитана Бонч-Бруевича. От него последовало указание подвести самолет к станции Злочув, ориентируясь по окну самолета, расположенному в передней части кабины под ножным управлением. Я должен был держаться линии железной дороги по правому борту окантовки окна. Когда мы подлетели к станции на высоте 800 м, штабс-капитан Бонч-Бруевич бросил друг за другом две двадцатифунтовые бомбы. Обе бомбы разорвались от станции справа. Тогда мы сделали второй заход много левее, ориентируясь по окну и поглядывая через борт кабины. Штабс-капитан Бонч-Бруевич бросил пудовые бомбы, укрепленные на бортах кабины. Обе бомбы упали на железнодорожные пути, забитые поездными составами.

Раздались два взрыва. От одной из бомб загорелся, по-видимому, вагон в составе одного из товарных поездов. Уйдя за территорию станции, чтобы сделать третий заход, мы услышали сильный взрыв и увидели, как пламя бушует среди железнодорожных составов. Очевидно, взорвался один из вагонов со снарядами. Бонч-Бруевич выбросил оставшийся груз бомб за борт самолета, и мы полетели обратно. При уходе со станции Злочув отдельные зенитные батареи открыли по нас огонь, но снаряды рвались беспорядочно. Мы заметили два прожектора, в лучи, которых наш самолет не попал, хотя работа их началась после нашего первого захода. Обратный полет замедлял боковой встречный ветер. Я хорошо помнил, что имею только один бак горючего. Глядя на бензомер, Бонч-Бруевич сделал заключение, что до своего аэродрома нам не дотянуть. К счастью, мы уже прошли линию фронта и решили сесть на аэродроме в Езерне. Там стоял 35-й корпусной авиаотряд, которым командовал в то время летчик Святогор.