Текст книги "Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР"

«В. И. Щербаков выходит на трибуну для краткого сообщения о сфере компетенции комитета и его новых функциях в условиях перестройки. Слово для замечаний и предложений по обсуждаемому вопросу взяли депутаты Павлий А. А., Боровков В. А., Кожахметов И., Стадник В. Я., Матвиенко В. И.[49]49
  В. И. Матвиенко, ныне председатель Совета Федерации, а тогда председатель парламентского (Верховного Совета СССР) комитета по делам женщин, охраны семьи, материнства и детства. – Прим. автора.


[Закрыть], Заславский И. И., Акбаров Ю. Т., Матийко Л. Т., Кирияк Н. П.

Отмечалось, что следует больше внимания уделять условиям труда на производстве в городе и на селе, защите социальных интересов женщин и детей, вопросам совершенствования пенсионного обеспечения, организации – занятости – населения, координации деятельности всех отраслей и ведомств для решения социальных проблем»[50]50
  Труд. 13.07.1989.


[Закрыть].

Щербаков В. И.: «Когда меня заслушивали на этом комитете, то Валентина Ивановна, которую я знал по совместной комсомольской работе, настаивала на том, что стоит изменить форму финансовой поддержки детей, особенно живущих в неблагополучных семьях. Их родители часто пропивают деньги, выделенные детям. Она предлагала помощь выдавать в натуральном виде. Например, таким школьникам предоставлять бесплатно форму, учебники, письменные принадлежности и т. д.

Я представил, как это будет реализовываться, но, понимая, что возражать нельзя, сказал: “Замечательная идея. Я с ней согласен, только при одном условии: ваш комитет будет утверждать планы производства подобранных товаров. Мы же должны сделать заказ производству. При этом следует разбить все вещи по ассортименту, росту детей и их размерам, а депутаты пусть впредь будут делать заказ за год вперёд. Хотел бы, чтобы вы подготовили проект постановления, а лучше закона, о запрещении продажи этих вещей.

И скажите, что делать, если в данный населённый пункт завезли форму на 50 мальчиков и 50 девочек, а одних оказалось на 5 больше, а других на 8 меньше? А в другом населённом пункте мальчишки выросли быстрее, чем им правительство запланировало? У кого-то нога выросла больше, чем ей предписали. А форму можно получить только один раз – как быть, если дети во время учебного года вдруг расти станут?”

То же со школьным питанием. Валентина Ивановна говорит: “Будем выдавать талоны – на мясо, на хлеб и т. д.”. Я ей отвечаю: “Талоны можно раздать, скажи, во-первых, где мясо для них будем брать? Во-вторых, мы с тобой вместе были делегатами на XVII Съезде комсомола. Нам выдавали талоны на 16 рублей в день. И что дальше? На 16 рублей наесть тогда было невозможно, а питаться на них можно было только в ресторане в Кремлёвском дворце съездов или в гостинице, больше их нигде не принимали. Ни там, ни там на такую сумму мы съесть физически не могли, а хотелось куда-нибудь ещё сходить, что-то посмотреть в Москве. Что мы делали? Мы подходили к официанту, отдавали ему талон на 16 рублей, он нам на 12 рублей 3 бутылки водки. Как ты думаешь, раздав талоны на питание, мы избежим ситуации, когда папа или мама возьмут и поменяют их на водку? Мы сами так делали, а мы ведь никакие не пропойцы. Почему думаешь, что остальные почти 300 млн глупее нас? Проблема пропивания детских пособий действительно есть и острая. Так давай тогда вместе искать грамотное управленческое решение”.

В общем, договорились, что, как только депутаты эти вопросы решат, я их тотчас же поддержу. Больше ко мне с этими вопросами не обращались».

Как написала тогда газета «Известия»: «Несмотря на достаточно серьёзную критику отдельных недостатков программы кандидата, все участвовавшие в прениях законодатели при всём при этом выражали доверие к претенденту. Народные депутаты призвали В. И. Щербакова обратить самое серьёзное внимание на улучшение условий труда работающих женщин. Ведь из всех занятых в народном хозяйстве “слабый пол” составляет 51°/о. Между тем условия их труда худшие в мире»[51]51
  Известия. 13.07.1992.


[Закрыть].

Большинством голосов Владимир Иванович назначается председателем Государственного комитета СССР по труду и социальным вопросам.

Объявление о том, что сформировано новое правительство, старый премьер-министр сделал в своём заключительном слове 18 июля. Он заявил, что министры «глубоко благодарны за то, что члены правительства получили подлинный мандат доверия». И от имени коллектива пообещал «оправдывать его практическими делами во имя нашей великой страны и интересов граждан».

Далее Н.И. Рыжков высказал свои пожелания, поддержанные только что назначенными членами правительства: «Правительство, безусловно, будет работать наиболее эффективно, если законодательная власть обеспечит ему полный и чёткий правовой режим. Ведь что было характерно до недавнего прошлого? Прежде всего то, что страной надо было управлять и мы делали это в условиях огромного дефицита законов. Хозяйственное законодательство отражало стереотипы устаревших подходов и решений, оказывало негативное влияние на ход перестройки в народном хозяйстве» [52]52
  Известия. 18.07.1992.


[Закрыть].

Среди важнейших задач, поставленных председателем правительства была и задача, которой сразу же пришлось заниматься В. И. Щербакову: требовалось не позднее октября завершить подготовку проекта нового Закона о пенсионном обеспечении, с тем чтобы его после проработки и принятия Верховным Советом СССР ввести в действие с начала новой, тринадцатой, пятилетки, т. е. с 1991 года.

Щербаков В. И.: «В то время в стране требовалось провести большие социальные реформы для подготовки населения к рыночной экономике, следовало радикально изменить сложившиеся системы оплаты труда, отпусков, пенсий, социальных гарантий и т. д. Короче, государство старалось повернуться лицом к людям, на деле вести активную социальную политику. Было очевидно, что реализация всех намеченных проектов потребует огромных денег. Нам, в министерстве, было понятно: проводить реформу в стандартном советском порядке нельзя. Как известно, раньше в аналогичных ситуациях выделялась какая-то определённая сумма денег, в рамках которой и проводились все мероприятия. В ходе таких “реформ” и в пределах выделенных денег можно было лишь по-иному и “более умно” изложить то, что было раньше».

Утверждение правительства продолжалось около двух месяцев, и поэтому в более или менее полном составе оно смогло собраться лишь в начале августа 1989 года. Следует сказать о практически полном обновлении экономического блока. За исключением Ю. Д. Маслюкова, который как первый зампред возглавил Госплан СССР, все остальные руководители экономических ведомств были новыми.

Леонид Иванович Абалкин оценивал сложившуюся тогда достаточно тяжёлую экономическую ситуацию в стране: «Темпы роста общественного производства стремительно снижались, приближаясь к нулевой отметке, динамика денежных доходов и их реального товарного обеспечения всё более расходилась, напоминая, если представить её в виде графика, раскрытую пасть акулы, грозящей поглотить всё и вся. Дефицит государственного бюджета в 1989 году мог обернуться беспрецедентной суммой, доходящей до 120 млрд рублей. Тяжёлым грузом на самом бюджете лежали различного рода дотации, превышавшие 100 млрд рублей. Чтобы оценить масштабы этих грозных явлений, следует для сравнения сказать, что общий объём национального дохода в 1989 году не превышал 660 млрд рублей. <…> Демократические лозунги и требования безграничной свободы хозяйственной деятельности, особенно усилившиеся в период выборов народных депутатов, резко ослабили контроль за ростом денежных доходов. <…> Начало деятельности правительства совпало с первыми массовыми забастовками в угольной промышленности. Явление это было новое, неожиданное, ещё недавно немыслимое»[53]53
  Абалкин Л. И. Неиспользованный шанс: полтора года в правительстве. М.: Политиздат, 1991. С. 32.


[Закрыть].

Вместе с тем Л. И. Абалкин оставался оптимистом и отмечал, что в середине 1989 года экономическая ситуация в стране ещё находилась под контролем. Рычаги управления не были выпущены из рук, хотя уже начали давать заметные сбои.

Новое правительство оказалось необычным. Среди 60 членов кабинета было 7 академиков и членов-корреспондентов Академии наук СССР, 11 докторов наук, 23 имели учёные степени, а 37 были крупными хозяйственными руководителями. Средний возраст членов правительства составил 56 лет, а четверым не было ещё и пятидесяти, один – В. И. Щербаков – был моложе 40 лет.

От прежнего состава, сформированного в 1984 году, на руководящих постах остались лишь 10 человек.

Впрочем, тогда в кабинете оставались вакантные должности: два зампреда Совета министров СССР, пять министров, председатели трёх государственных комитетов СССР и председатель Госбанка СССР.

На следующий день, 19 июля, на совместном заседании палат председательствующий М. С. Горбачёв поставил вопрос о политической ситуации, которая сложилась в Кузбассе и Донбассе.

В тот день В. И. Щербаков уже находился в Донецке. Как когда-то делегаты партийных съездов прямо с заседания шли на фронт, так Владимир Иванович отбыл разбираться с первым поставленным перед ним рабочим вопросом, каковых за короткую министерскую жизнь ещё будет много.

28 июля большинством голосов на должность председателя Госкомитета СССР по ценам был назначен В. К. Сенчагов.

В предпоследний день работы Сессии Верховного Совета СССР, 4 августа, рассматривалась кандидатура В. В. Геращенко, рекомендованного на должность председателя правления Государственного банка СССР.

Сфера, о которой говорил В. В. Геращенко, была настолько специфична, что подавляющее большинство депутатов не решились вести с кандидатом диалог. И вышла заминка: несколько минут никто не брал на себя смелость задавать вопросы… В итоге депутаты всецело положились на заключение комитетов и комиссий, предварительно рассматривавших кандидатуру В. В. Геращенко.

Виктор Владимирович вспоминает: «Подробностей обсуждения в моей памяти осталось мало, как-то быстро оно произошло. Я даже удивлённо спросил депутатов: “И это всё? Я думал, будет интереснее”».

Голосование в то время последний раз проводилось цветными мандатами («зелёные» означали – «за», «красные» – «против»). Заседание вёл Е.М. Примаков, пошутивший: «Так как Геращенко дальтоник, он не разберёт, какого цвета поднятые вами мандаты». В итоге большинство было «за», 2 – против и 5 – воздержались.

Таким образом, экономический блок правительства был полностью укомплектован. На следующий день работа сессии завершилась.

Щербаков В. И.: «Мой товарищ Николай Губенко был назначен министром культуры ещё позже».

СССР в это время стоял на пороге больших социальных реформ.

Щербаков В. И.: «Вот только получалось, что в разработке практических шагов по перестройке мы двигались, как по минному полю. А давайте дадим предприятиям, кооперативам, предпринимателям свободу хотя бы по зарабатыванию валюты? После длительных дискуссий в Политбюро вышло постановление Совмина о либерализации торговли валютой. Это было одно из самых серьёзных решений, значимость которого не оценили до сих пор. Была разрушена монополия государства на внешне– и внутриэкономические, торговые, научно-технические и другие отношения. А дальше начинаются наши чудные правоприменительные будни: законодательно решение принято, но ещё и год спустя в тюрьму за “фарцовку” отправляли людей, дела против которых завели до выхода закона. Всё потому, что обратной силы он не имел, а почти две трети депутатов Верховного Совета СССР проголосовали против объявления амнистии вместе с решением о либерализации».

У нового союзного руководства сложилось общее политическое понимание: «Чтобы всем было хорошо, надо что-то менять». Вот только насчёт того, как и что конкретно менять, было множество взаимоисключающих позиций. А принятые законы в жизни никак не хотели работать, как хотелось бы разработчикам. Тем более что нередко нельзя было и определить, кто, какие и на каком основании принимал решения. Тезис «Разрешено всё, что не запрещено» на практике работал слишком непродуктивно и даже опасно.

Начало рабочих будней

Как уже говорилось, 22 июля чуть ли не из Кремлёвского дворца съездов Владимир Иванович отбыл заниматься разрешением шахтёрских проблем в Донецк. Об этом мы расскажем особо, т. к. правительству страны впервые пришлось столкнуться с проблемой такого уровня. По крайней мере, в последние 50–60 лет. Тем более что Владимиру Ивановичу этим вопросом пришлось заниматься ближайшие полтора года.

Тем временем, закончив формировать правительство, Верховный Совет принял план законодательных работ. Прежде всего нужно было подготовить и принять закон об изменениях и дополнениях к Конституции СССР, чтобы создать правовые основы для ряда крупных, так называемых органических, законов и всей прочей деятельности парламента.

Следующий блок проблем был связан с рассмотрением вопросов стабилизации экономического положения страны и осуществления реформ. Имелось в виду, в частности, принять законы об аренде и арендных отношениях, о единой налоговой системе в СССР, о республиканском и региональном хозрасчёте. Наиболее сложной и масштабной целью явилась подготовка закона о собственности и обновление законодательных актов о земле и землепользовании.

Подготовка серии законов находилась в прямой компетенции Госкомитета: о пенсионном обеспечении граждан в СССР, о порядке разрешения коллективных трудовых споров, об отпусках и др.

Так что следовало без раскачки погружаться в работу.

Тогда же Постановлением Совета министров СССР № 581 24 июля 1989 года В. И. Щербаков был утверждён членом Государственной комиссии Совета министров СССР по экономической реформе. Что интересно, в официальном списке персонального состава комиссии из 21 человека, он вопреки русскому алфавиту стоял на втором месте после министра финансов В. С. Павлова.

Кроме того, было множество повседневных вопросов, требующих неотложного решения. Страна перестраивалась…

Интересно посмотреть, как тогда наш герой оценивал свои приоритеты. Отвечая на вопросы корреспондента, В. И. Щербаков говорил: «Убеждён, что в основе социальной политики должны лежать научно обоснованные социальные нормативы, которые позволят наконец преодолеть принцип достаточности при выделении средств на социальную сферу. Прежде в жёстких условиях противостояния противоборствующих систем, в условиях вечного ожидания войны такие вопросы решались по остаточному принципу: закрывали самые острые потребности в производственной сфере, а уже потом оставшиеся средства направляли на социальные цели. Теперь мы обязаны действовать прямо противоположным образом. Но это только стратегия. А у каждой семьи свои проблемы. В нашем комитете разработаны и переданы на рассмотрение экономического совета более 60 социальных нормативов минимальной материальной обеспеченности различных групп населения. На их основе мы попытаемся серьёзно повернуть планирование в сторону социальных проблем, причём вполне конкретных. Появляется возможность, по крайней мере, в стоимостном разрезе определить уровень, ниже которого в социальном плане опускаться никак нельзя.

В мире учёт жизненного уровня принято вести по состоянию “потребительской корзинки”. Но в разных странах эти “корзинки” неодинаковы. У нас же ситуация уникальна: рассчитывать “потребительскую корзинку” приходится… при отсутствии товаров. И потом – в каких ценах вести наполнение “корзинки”? Если в Москве, Ленинграде и некоторых других городах мясо можно купить по госцене, в большинстве регионов основная надежда – на рынок, где цены в 2–3 раза выше. Значит, стоимость “корзинки” будет иная. И если бы это касалось только мяса! Но мы просто обязаны так повернуть план, чтобы минимальная материальная обеспеченность гарантировалась абсолютно всем, чтобы никто кто не жил ниже минимального уровня»[54]54
  Известия. 16.10.1989.


[Закрыть].

Тогда же он коснулся вопроса социальной поддержки слоёв населения: «Именно отдельных, социально слабых слоёв населения, а не всех – через индексацию получаемых пенсий и пособий, увеличение натуральных выплат. Что касается социальной защищённости советского человека, ныне она, представьте, настолько высока, что люди перестали реагировать на социальную обстановку. Существенно изменить ситуацию могло бы более заметное воздействие на экономику рыночных факторов. Но не вполне ясно, каким окажется их воздействие на поведение трудоспособной части населения. Во всяком случае, социальная незащищённость должна быть ориентирована на то, чтобы повысить заинтересованность людей в результатах труда. Конечно, мы не оставим человека незащищённым перед стихией рынка. Социальные гарантии останутся, но условия, обеспечивающие человеку рост его благосостояния, должны меняться. Многие годы ставка делалась на рост общественных фондов потребления, в результате в представлении конкретного человека они размазывались по множеству каналов. А поскольку человеку фактически даром давалось жильё, медицинское обслуживание, отдых в санатории, то невольно ослаблялись стимулы к труду. Некоторые граждане и поныне годами паразитируют на наших бесплатных благах. Мы же предлагаем создать механизм, позволяющий усилить воздействие на трудоспособную часть населения через рынок, стимулировать с его помощью более эффективную работу. Ну а социально слабые слои приблизить к общественным благам, которые, будучи распределяемы “по труду”, менее доступны как раз для слоёв, более всего в них нуждающихся. Об этом как-то не принято говорить, но социальная политика в области распределения настолько искажена, что малообеспеченные семьи почти вчетверо меньше пользуются санаториями и домами отдыха, а многодетные – вчетверо меньше детскими учреждениями»[55]55
  Там же.


[Закрыть].

Если суммировать имеющиеся наработки идей, задача ставится таким образом: с одной стороны, не дать получить незаработанное (за счёт монопольного положения на рынке) и с другой – дать возможность заработать вообще (без искусственных ограничителей на зарплату).

Следует отметить, что сменил В. И. Щербаков Ивана Ивановича Гладких, поработавшего на этой должности недолго, с января 1986 года. Хотя он покинул свой кабинет молодым персональным пенсионером союзного значения (ему тогда не было даже 58 лет), это был человек другого поколения.

14 августа, когда новые министры и председатели ведомств вернулись из чрезвычайных командировок, состоялось первое заседание Совета министров СССР нового состава, на котором были рассмотрены проекты Государственного плана экономического и социального развития СССР и Государственного бюджета СССР на 1990 год.

На заседании члены правительства попытались проанализировать экономическое положение страны, за которую им теперь предстояло отвечать, постарались определить главные пути выхода из создавшейся ситуации. Судя по всему, они делилась впечатлениями о процессах, начинавшихся в стране.

Щербаков В. И.: «Перестройка, подготовка населения к рыночной экономике требовала радикальных изменений всей системы работы с населением, а следовательно, порождала и серьёзные финансовые последствия. Намеченное резкое изменение структуры производства, сокращение ВПК, конверсия могли привести к масштабной безработице. Нам предстояло досрочно выводить на пенсию сотни тысяч пожилых людей, чтобы не оставлять без работы более молодые кадры. Почти миллион человек, намеченных к сокращению в армии, нужно было переобучить и трудоустроить… С нуля приходилось создавать систему занятости, требовалось полностью перестроить систему трудоустройства и переобучения. Расширение прав предприятий вызывало быстрое повышение зарплаты без прироста и даже при снижении производства товаров. Ожидали большой вспышки инфляции, которой в СССР не было уже свыше 50 лет. Страна ещё не готова к таким процессам. Народ толком и не ведал, что это такое. Все друг друга пугали этим термином и требовали защиты. Под защитой понимали одно: дайте денег и товары. Нужно было разработать социально оправданные нормы потребления и обеспечения населения, ввести понятие “прожиточный минимум”, разработать и внедрить систему социальных гарантий и поддержки социально слабых слоёв населения – детей, пенсионеров, инвалидов и т. д. Глубины проблемы мы ещё и сами не представляли. Решения приходилось искать методом “тыка”. Требовалось с нуля создать систему защиты и господдержки населения. Здесь выявилась масса других новых, никогда не стоявших перед нашим поколением проблем. Например, мне пришлось готовить первые законы об эмиграции из СССР, о забастовках, о социальной политике и прожиточном минимуме, об индексации доходов населения и т. и. Такие абсолютно новые проблемы были не только в социальной сфере».

Новая жизнь от прежней отличалась настолько разительно, что временами Владимиру Ивановичу становилось довольно некомфортно.

Щербаков В. И.: «Это, видимо, нельзя назвать ностальгией по заводу, но уж очень всё было по-другому. К примеру, привык уходить на завод в половине восьмого утра, в восемь плюс-минус пять минут уже был в кабинете. Дирекция начинала работать, в девять и у меня был час на разборку почты и другую бумажную работу. С короткими оперативными вопросами всегда старался и до сих пор стараюсь разобраться сразу, те, что требуют времени, чтобы обдумать, собрать дополнительную информацию, складываю в отдельную папку, как и некоторые газетные статьи, чтобы вернуться к ним позже.

Завод – это постоянная “молотилка”. Нельзя же отказать человеку в приёме уже по той простой причине, что к директору не бегут докладывать об успехах, идут в основном с неприятностями. Так уж исторически сложилось: подчинённые приходят, когда не могут сами решить, когда что-то пошло наперекосяк, старались и так, и эдак, но ничего не получилось. А в автопроме, как в любом массовом производстве, если не решил проблему немедленно, не принял решение именно сейчас, а перенёс на попозже, – дело может грозить большими сложностями вплоть до остановки конвейера. Там должны встретиться кузов и двигатель, а прежде чем они возникнут, должны сформироваться около двух тысяч узлов и других сложных компонентов, которые, в свою очередь, изготавливаются из 20 тыс. простых и сложных деталей. Вся эта гигантская производственная цепочка должна в идеале работать секунда в секунду. По мере приближения к моменту рождения автомобиля требования к точности, дисциплине труда во всех звеньях нарастают. Кузов и силовой агрегат должны прийти в точку “свадьбы” секунда в секунду, иначе не будет автомобиля. Следовательно, любая проблема: непоставка, брак, остановившийся станок, сломавшийся инструмент – и производство может встать. Допустим, в день с конвейера сходит тысяча машин. Если утром не решил проблему, к концу дня она у тебя становится сложнее и дороже в тысячу раз. Одно рабочее место на конвейере в зависимости от технологии обеспечивает работой 8-12 рабочих мест в смежных отраслях. Остановка главного сборочного конвейера – это как удар битой по голове. Сразу представляешь, как последовательно останавливается литейка, кузница, прессовый, агрегатный, моторный. Потом внешние поставки… Огромный моральный груз и вечная ответственность. И такие задачки надо решать практически каждый день. Не бывает такого, чтобы всё было хорошо. Если всё идёт хорошо, значит, ты чего-то не знаешь, о чём-то тебе не доложили. В точности как в “законе Мерфи”. Любой руководитель в производственной цепочке должен всем своим нутром чувствовать, что он только шестерёнка в огромном механизме, но если он не выполнит свою работу правильно, то многие другие шестерёнки механизма поломают зубы и механизм в целом может надолго выйти из строя. Эта ответственность сидит внутри, в голове, в сердце, в печени, в нервах… Кого-то она ломает, а кто-то от этого становится крепче. Посмотрите на министров и директоров заводов периода войны и восстановления: “Да, были люди в наше время. Богатыри. Не вы…”»

В министерстве же многое оказалось непривычным, ставило нового министра в тупик. Работа на производстве учит практическому отношению к делу. На заводе он со своего уровня мог 90 % вопросов решить тут же, на месте. Дал распоряжение – вопрос решён, подписал документ – дело будет сделано. В оставшихся 10 % случаев следовало созвониться с коллегами, затребовать какую-то документацию, рабочее совещание провести, может быть, не одно. Требовалось время, но Владимир Иванович знал, что, если вопрос решён, то он закрыт и возвращаться к нему не потребуется.