Текст книги "Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР"

Нужно политическое решение

Владимир Иванович уверен, что в Советском Союзе республики управлялись КГБ и Политбюро через кадры, подбором и расстановкой которых заведовал ЦК КПСС. Но их взаимодействие с КГБ было настолько плотным, настолько все проверялись, перепроверялись и отсеивались, что вообще сложно было в итоге сказать, чьи это были люди – ЦК КПСС или КГБ. Правительство имело касательство только к материально-техническому обеспечению республик.

Щербаков В. И.: «Обстановку в Прибалтике мы знали лучше, потому что из их верховных советов, советов министров, с крупных предприятий люди постоянно приходили со своими требованиями и разговорами. Но и там не ожидали националистического подъёма таких масштабов и требований столь радикальных. Ведь на тот период только в Литве национальный состав населения был относительно гомогенным, литовцы составляли 3/4, а на русских, украинцев и белорусов приходилось почти 20 %. В Эстонии соотношение было уже 2/3 к 1/3, а в Латвии и вовсе латыши составляли всего 50 %, а славяне 40 %. И мы, да и не только мы, считали, ну, эти-то никуда не денутся, какой там референдум, какая самостийность! Так мы рассуждали между собой в правительстве, отталкиваясь от каких-то формальных, абстрактных цифр, поскольку никто из нас обстановку там толком не знал. Положим, проголосуют Эстония и Литва за выход из Союза – да и ладно. Всё равно никуда не денутся: ведь по закону для выхода нужно, чтобы с этим согласились все остальные 13 республик.

В Латвии я часто бывал, у меня там много друзей, к тому времени уже лет 20 периодически знакомых навещал. Мне даже в голову не приходило, что с Латвией у нас может что-то пойти не так. Ну, возможно, формально отношения на официальном, чиновничьем уровне перейдут в иное качество, но там же замечательные люди, никогда с ними никаких проблем не было ни на бытовом уровне, ни на любом другом. В конце концов, даже советскую власть в России и СССР установили латышские стрелки и комиссары. Да, в Эстонию приезжаешь и понимаешь, что там другие люди, они к тебе относятся вежливо, но душевной открытости от них не жди, но в Латвии… Там же что латыши, что русские – все свои…»

Даже когда национальные конфликты начали вспыхивать, как пороховые склады, Горбачёв продолжал призывать: «Ребята, давайте жить дружно!» Он даже тогда к МВД, КГБ и Минобороны обращался с призывом: «Надо искать решение!»

Щербаков В. И.: «Но, по крайней мере, никогда не принимал острых решений. В этом смысле я готов присоединиться ко всей критике, которая ему адресуется. С одной стороны, да, ребята, надо что-то делать, а когда к нему приходит много людей с кучей идей и надо принимать решение, заявляет: нет-нет, вы уж договоритесь, пожалуйста, сами. Может, это такой высший пилотаж политический, судить не могу, да только результат-то оказался налицо, в нём теперь живём.

Возьмем, например, Нагорный Карабах. Когда стало ясно, что движущие силы с обеих сторон – это примерно 2–3 тыс. армян и примерно такое же количество азербайджанцев провоцируют столкновения со стрельбой и с которыми договориться невозможно, Горбачёв отправил туда Аркадия Вольского и тот на пару с главкомом внутренних войск и будущим министром внутренних дел Анатолием Куликовым пытался найти какое-то мирное решение. Вернувшись, доложили: сделать ничего невозможно, друг против друга стоят абсолютно заряженные националистические отморозки. Они уже настолько раскалены друг против друга, что СССР им вообще обсуждать неинтересно. Москва там ничего не решает, идёт война за землю, за могилы предков: “Это наша земля!” – “Нет, наша, мы вас ненавидим!” – “А мы вас уничтожим!” Надо искать какой-то другой выход.

И тогда на сцену выходит председатель КГБ Владимир Крючков и заявляет, мол, проблем особых там нет, всего 4–5 тыс. человек, которые сидят друг против друга в окопах, их запросто можно отсечь от всех остальных и нейтрализовать даже без привлечения внутренних войск, силами одного только спецназа КГБ. Нужно лишь политическое решение. А мы готовы прямо сейчас прекратить конфликт. Когда экстремисты с обеих сторон будут нейтрализованы, можно искать какое-то политическое решение, потому что именно эти экстремисты не дают ни одному политику с той и другой стороны и даже просто адекватному человеку хоть что-то сказать, а уж тем более сесть за стол переговоров.

Притом, что никто не предлагал тотального уничтожения: когда эти самые отчаянные и упёртые увидели бы, что с двух сторон на них движется серьёзно вооруженный спецназ и сопротивление карается на месте, деваться некуда – или бежать, или сдаваться. А когда сдадутся, тогда с каждым и будут разбираться.

Обсуждали это предложение дня три. Горбачёв согласия так и не дал, а без его санкции никто на такую операцию не решится, потому как две республики были вовлечены в конфликт. В итоге и людей потеряли намного больше, и до сих пор этот нарыв не вылечен».

Горбачёв колебался до последнего, но так ни на что и не решился.

Социальная защита в условиях рынка

Госкомиссия по экономической реформе при Совмине СССР, возглавляемая Л. И. Абалкиным, должна была к 1 сентября предоставить Верховному Совету программу преобразования страны.

В рамках этого главного задания, кроме решения сиюминутных, неотложных вопросов, в 1990 году Владимиру Ивановичу и его Госкомитету необходимо было подготовить программу социальной защиты населения при переходе к регулируемой рыночной экономике – важнейшую составную часть программы правительства.

Щербаков В. И.: «Как я уже говорил, с первых шагов мне стало ясно, что у нас вся социальная система к рынку не готова. Меня поддержал в этом Н.И. Рыжков.

В частности, по действующему трудовому законодательству в разных местах за одну и ту же работу можно было получать по-разному. Более того, по большому счёту, трудящиеся были бесправны, любого из них мог безнаказанно выгнать с работы директор. КЗоТ не соответствовал сложившейся ситуации. Его нам пришлось разрабатывать заново. Принятие этого важного документа прошло с наименьшими проблемами, т. к. никто до конца не понял, насколько всё меняется, но в связи с тем, что он был в пользу трудящихся и профсоюзов, глубже депутаты не полезли.

Так от системы жёсткого начальствования мы перешли к принципиально новому решению вопросов с помощью договорённостей в рамках трёхсторонней комиссии. Третья сторона тогда ещё не оформилась, но мы уже считали, что её представляют завод, предприятие, как самостоятельный хозяйственный субъект.

Не были упорядочены право на труд и заработную плату, но не было понятно и право на отдых, так же, как и право на пенсию, компенсация за работу в тяжёлых и вредных условиях труда, потерю трудоспособности, пособия на период безработицы, система массового найма и переподготовки, трудовая миграция, определение критериев и поддержка социально слабых слоёв населения, стимулирование демографических процессов и т. д.

По крайней мере треть людей были трудоустроены только потому, чтобы они не стали безработными. И если сделать акцент на экономическую эффективность, то появится реальная безработица. Поэтому следовало создать систему переориентации, переобучения и т. д.

Совсем не было социального планирования. Не было законодательства в этой области. Мы впервые заговорили о прожиточном минимуме, социальных нормативах.

Таким образом, в те годы Госкомтруд создал за короткое время гигантское количество принципиально новых документов. Не всё мы успели, но для меня было важно забить сваи в нужном направлении, чтобы по ним в дальнейшем можно было проложить мост – выстроить новую социальную систему».

К августу концепция программы была готова. 6 августа в пресс-центре МИД СССР В. И. Щербаков представил её советским и иностранным журналистам.

Размышляя, что даёт переход к рынку для человека, Владимир Иванович говорил: «Я думаю, самое главное – возрождение человеческого достоинства, веры в свои силы и социальную справедливость, в свою способность добиться лучшей жизни. Не дождаться, а именно добиться. Как-то Конфуция спросили: “Как долго ждать перемен к лучшему?” Мудрец ответил: “Если ждать, то долго”.

Только рынок даёт возможность вернуть деньгам трудящихся их основную функцию – всеобщего эквивалента, на который в любой точке страны можно свободно приобрести любой товар. Рынок создаёт для всех равные возможности и зарабатывать, и приобретать на заработанные деньги товары. Но равенство здесь – не синоним уравнительности, за которую так ратуют демагоги от перестройки и ностальгирующие по временам военного коммунизма.

Именно уравнительность вкупе с действующей практикой распределения общественных фондов потребления лишает человека свободы выбора. Где жить, какую иметь квартиру, как и у кого лечиться, где и чему учить детей и многое-многое другое определяет не сам человек. За него решает государство, а вернее, административная система, дозирующая государственную благотворительность. Человек не зарабатывает – он получает по не всегда понятным критериям блага от государства, а это может породить только одно – утрату инициативы, потерю интереса к росту квалификации, социально-иждивенческие настроения, поиск обходных путей, открывающих доступ к дефицитным товарам и услугам.

Уверен, что переход к рыночной экономике – в интересах всех трудящихся. Он невыгоден только тем, кто стоит сегодня у распределителей. Именно эта группа и запугивает людей рынком, играя на понятном чувстве страха и неуверенности перед неизвестностью»[83]83
  Известия. 08.08.1990.


[Закрыть].

Основные положения концепции сводились к следующему: всем работоспособным должны быть гарантированы право на труд, свобода зарабатывать деньги и, как следствие, возможность повышать свой достаток и жизненный уровень без всяких ограничений. Пенсионерам, инвалидам, молодым, неполным и многодетным семьям нормальный прожиточный уровень брало обязательство обеспечить государство за счёт перераспределения общественных фондов потребления.

Как обстояли дела прежде, хорошо показал коллега Владимира Ивановича – начальник управления труда, заработной платы и хозяйственного механизма Госкомтруда СССР Аким Николаевич Хромушин: «По каждой отрасли народного хозяйства существует положение, в котором расписано абсолютно всё. Полное собрание положений образует централизованную систему тарифных ставок и должностных окладов для работников всех категорий. Оговорены и условия оплаты труда – надбавки, доплаты, премии, компенсации. Словом, для любого работника, где бы он ни трудился, можно найти в тарифно-квалификационной системе часовую тарифную ставку (оклад), утверждённую в Москве.

Централизованно определяли, какая доля валового национального продукта должна пойти на оплату труда. А потом эта сумма, грубо говоря раскладывалась по клеточкам тарифно-квалификационной системы, кстати, такая организация заработной платы вполне соответствовала централизованно планируемому хозяйству»[84]84
  Известия. 14.08.1990.


[Закрыть].

В конце 1980-х годов ситуация изменилась, появились кооперативы, арендные, совместные предприятия. Они оказались в лучших условиях, чем государственные предприятия. Возникла проблема неравных возможностей зарабатывания в условиях разных форм собственности.

Задачей номер один в сфере труда, поставленной перед собой, председатель Государственного комитета по труду и социальным вопросам считал выравнивание стартовых условий в зарплате при переходе на рыночную экономику. Прежде всего речь шла о повышении зарплаты работникам здравоохранения, образования и культуры, подтягивании уровня их зарплаты к средней по региону. В общем, как видит читатель, за 30 лет ничего не изменилось! Совет министров СССР принял тогда решение ввести новые тарифы и оклады для работников этих отраслей не позднее 1 января 1991 года.

Как отмечал В. И. Щербаков: «Анализ социальных процессов, происходящих в нашей стране в последние два-три года, показывает, что складывается ситуация, при которой рост стоимости жизни опережает рост доходов значительной части населения. Значит, при переходе к рыночным отношениям необходимо создать для людей такую систему социальной защиты, которая бы гарантировала им нормальные условия жизни»[85]85
  Известия. 08.08.1990.


[Закрыть].

В представленной концепции социальной защиты речь шла не о разовых благотворительных мерах, не о какой-то социальной «неотложной помощи», а о комплексе системно увязанных, законодательно закреплённых экономических, правовых и социальных гарантий.

Эта мера должна была, по расчётам, сблизить уровни зарплаты непроизводственной и производственной сфер. Предполагаемая же реформа давала уже малооплачиваемым врачам, учителям, работникам культуры приоритет в зарплате.

Одним из путей решения комплекса проблем социально-культурной сферы В. И. Щербаков считал тогда развитие параллельно (не взамен, а в дополнение) существующей системе бесплатного образования, здравоохранения платных форм таких услуг для трудоспособного населения. Этот путь, впрочем, Владимир Иванович называл «радикальным». В первую очередь, речь шла о создании полноценного рынка жилья, развитии в дополнение к действующей системе сети платных поликлиник и лицеев. В пример при этом приводилась работа клиник микрохирургии глаза под руководством Святослава Фёдорова.

Как уже отмечалось, большое внимание в концепции уделялось мягкому вступлению в рыночную экономику малообеспеченных групп населения. Действующая же тогда система социальной помощи старикам, инвалидам, детям давно отстала от жизни. Об этом свидетельствует тот факт, что из примерно 40 млн человек, живущих за чертой бедности (т. е. менее 75 рублей в месяц), примерно половину составляли члены многодетных семей (с тремя и более детьми), а около 20 % (8–9 млн человек) были пенсионерами, в основном одинокими. Остальные 30 % малообеспеченных приходились в основном на неполные и молодые семьи с 1–2 детьми.

Государство обязывалось гарантировать престарелым, инвалидам, детям достойное существование: речь шла о единой системе пособий, для которой в качестве расчётной базы выступала минимальная заработная плата. По отношению к ней и должен был определяться размер пособий. Этот принцип заложили в новый Закон СССР «О пенсионном обеспечении граждан СССР».

Действительно, пособия многодетным семьям были тогда нищенскими, их установили ещё во время войны, в 1944 году (от 4 рублей на четвёртого ребёнка, до 15 рублей на одиннадцатого). Такие пособия выглядели, как насмешка. Поэтому правительство решило с 1 декабря 1990 года на каждого ребёнка, независимо от того, первый он или одиннадцатый, в дошкольный период выплачивать семье пособия в размере 50 % минимальной заработной платы.

Вторая из наиболее серьёзных проблем для работающих была появляющаяся безработица – около половины всех предприятий в СССР были малорентабельны и просто убыточны. Было понятно, что внедрение рыночной экономики приведёт к самоликвидации части этих предприятий, либо они должны будут перепрофилироваться. И то и другое «выбрасывало» на рынок труда высвободившиеся ресурсы.

В. И. Щербаков тогда оценивал масштаб этих «бедствий» так: «Это зависит только от варианта перехода к рынку, который будет избран. “Шоковая терапия” высвободит сразу 30–35 млн человек, и ситуация станет неуправляемой. Постепенный переход, предлагаемый правительством, позволит вообще обойтись без безработицы. В течение полутора-двух лет временно останутся без работы около 8 млн человек, и то они быстро смогут найти себе применение. Сегодня у нас 2,8 млн рабочих мест вакантны и 7 млн пустуют во вторую смену. По самым скромным подсчётам, только сфера обслуживания уже сейчас могла бы поглотить 4–5 млн человек.

Если рыночные отношения дадут шанс работающей части населения резко поднять свой жизненный уровень, то нетрудоспособным остаётся надеяться на помощь государства. Уже в этом году заложены первые кирпичи в здание новой социальной политики. Приняты закон о пенсиях, постановление о неотложных мерах помощи матерям и семьям, а на прошлой неделе правительственным постановлением введены единые пособия на ребёнка. Тем самым создан новый экономический механизм, который в будущем позволит автоматически увеличивать размер всех видов пособий, так как они “привязаны” к минимальной заработной плате. Таким образом, ещё до перехода к рынку 80 млн человек получили помощь от государства. С будущего года её размер может существенно увеличиться за счёт выплат из местных бюджетов, куда будут поступать налоги с доходов населения»[86]86
  Известия. 07.08.1990.


[Закрыть].

При этом В. И. Щербаков неоднократно подчёркивал, что право на труд должно быть одной из основных гарантий, предоставляемых человеку государством.

Щербаков В. И.: «Случай, когда человек временно не будет иметь постоянной работы, рассматривается как экстраординарный, и усилия государственных органов направлены прежде всего на профилактику безработицы, скорейшее обеспечение человека работой.

Человек должен быть уверен, что в трудной ситуации государство не бросит его на произвол судьбы. Но и к работнику теперь предъявляются повышенные требования: он не должен пассивно ждать, когда ему предложат работу, а предпринимать усилия по переподготовке, повышению квалификации, овладению новой специальностью. В этом суть излагаемых в концепции подходов» [87]87
  Известия. 08.08.1990.


[Закрыть].

Тогда же представляющий концепцию В. И. Щербаков вступил в дискуссию, актуальную и по сей день: «Стоит заговорить о рынке труда, как тотчас звучат предостережения, что в этом случае рабочая сила неизбежно становится товаром, что противоречит марксизму. Поскольку здесь не место вести теоретические споры, я поставлю вопрос в практической плоскости: чем это реально грозит рабочему человеку? Если рабочая сила становится товаром, то и отношение к ней будет соответствующее. Только на рынке работник получит реальную свободу выбора и сможет потребовать полного возмещения стоимости своей рабочей силы. Это означает, что будут расти не только цены на пром– и продтовары, но и заработная плата. Искусственно сдерживаемый рост заработной платы, привёл к тому, что сегодня в СССР её доля в стоимости производимой продукции в два раза ниже, чем в развитых странах.

До тех пор, пока рабочая сила у нас будет стоить дёшево, программы будут малоэффективны. Искусственно заниженная цена рабочей силы делает невыгодным проведение мероприятий по улучшению условий труда, внедрению новой техники, нормализации экологической обстановки, осуществлению эффективных программ развития здравоохранения и образования, решению жилищных проблем. Самое примитивное погрузочное устройство стоит 25–30 тыс. рублей, а работник при среднемесячной зарплате 250 рублей со всеми соцстраховыми отчислениями – всего 5 тыс.»[88]88
  Известия. 08.08.1990.


[Закрыть].

Владимир Иванович рассчитывал, что возвращение труду его реальной цены неизбежно повлияет на всю систему трудовых отношений. Вложив деньги в рабочую силу, её потребитель будет заинтересован, с одной стороны, заботиться о её качестве, т. е. создавать условия для улучшения состояния здоровья работников, их профессиональной подготовки, устройства в бытовом отношении и т. д., а с другой стороны, вложив в товар деньги, любой хозяин будет стараться его эффективно использовать. Так что уже не административное понуждение, а экономическая выгода будет заставлять улучшать условия труда, отрабатывать технологический процесс, снижать до минимума потери рабочего времени по организационным причинам. Естественно, тогда возрастут требования и к качеству подготовки рабочей силы и единственным источником роста благосостояния станет высокое профессиональное мастерство.

Владимир Иванович тогда же отметил ещё один раздел подготовленной концепции социальной защищённости, одинаково волнующий и работающих, и пенсионеров: цены и инфляция. По мнению председателя Госкомтруда, цены на основные продукты питания (хлеб, мясо, молоко, масло и так далее) должны были жёстко контролироваться государством. Цены на другие товары следовало привести в соответствие с реальными затратами на их производство, они должны были быть сбалансированы спросом и предложением. Таким образом, делалась попытка удержать инфляцию хотя бы на установившемся уровне. По данным Госкомстата СССР, текущая ценовая инфляция в стране составляла 2 %, структурная – 7–8%.

В. И. Щербаков предлагал: «Чтобы выйти из этого порочного круга, надо сделать решительный шаг – провести разовую операцию в масштабах всего Союза по одновременному повышению цен и доходов населения. Безусловным требованием при этом является возврат населению всей суммы средств получением от разового пересмотра цен, за исключением сумм, полученных от повышения цен на предметы роскоши и некоторые деликатесные продукты. Разумеется, перечень этих товаров должен быть гласно обсуждён. Убеждён, что эта мера коснётся узкого круга потребителей и не вызовет массового недовольства»[89]89
  Известия. 08.08.1990.


[Закрыть].

На этом рассчитывали сэкономить около 30 млрд рублей, эти деньги было обещано пустить на повышение зарплаты работникам бюджетных отраслей народного хозяйства. И самое главное, таким образом считалось можно будет поднять реальную стоимость рабочей силы.

Как уже рассказывал наш герой, попытки реализации этой программы провалились в мае того же года. Но Владимир Иванович был упорен и бил в одну точку.

Впервые тогда в СССР вводилось с целью гибкого реагирования на изменение цен, понятие «потребительской корзинки». В неё планировали включить набор примерно из 300 наименований самых необходимых продуктов, промтоваров и услуг. Было решено «ежеквартально отслеживать изменение цен на всю эту «корзинку»; информировать об этом население, устанавливать индексы цен и в соответствии с ними производить индексацию доходов населения.

На потребительскую корзину опирались расчёт минимума зарплаты, затем индексация и прочие вещи, которые были тогда известны в СССР только теоретически. Освоить практически этот экономический инструментарий всем ещё предстояло.

Уже упомянутый А. Н. Хромушин жаловался: «Когда мы приступали к разработке своей концепции, то, естественно, бросили клич. Увы, никто не откликнулся, и практически всё было сделано силами специалистов Госкомтруда и НИИ труда» [90]90
  Известия. 14.08.1990.


[Закрыть].

В ходе пресс-конференции В. И. Щербакову был задан вопрос: поскольку меры социальной защиты должны были быть едиными на всей территории страны, а уровень средних доходов в республиках отличался (например, в Прибалтике он был выше в три-четыре раза, чем в Средней Азии), не приведёт ли это к уравниловке современного образца?

На это Владимир Иванович ответил, что это «одна из сложнейших проблем и перекачивание средств от богатых республик к бедным неизбежно. Но только так мы сможем обеспечить гарантированный минимум социальной защищённости. Однако при этом каждая республика сможет создать свою региональную программу защиты и дополнить те обязательства, которые берёт на себя Центр»[91]91
  Известия. 07.08.1990.


[Закрыть].

В заключение В. Щербаков сообщил, что, по самым предварительным расчётам, «стоимость» всего комплекса мер по социальной защите населения при переходе к рыночным отношениям будет составлять около 95 млрд рублей.

На следующий день, 8 августа 1990 года, проект концепции программы социальной защиты населения при переходе к регулируемой рыночной экономике по просьбе Государственного комитета СССР по труду и социальным вопросам был опубликован для обсуждения.

При этом Владимир Иванович, уже имеющий опыт борьбы за реализацию своих идей, сразу предупредил ожидаемых противников, которые обрушатся с критикой на опубликованную концепцию: «Мы рассчитываем на заинтересованный, конструктивный диалог. <…> Концепция – это система взглядов, изложение определённых подходов к решению проблем. Сложность, комплексность проблемы социальной защиты потребовала серьёзной работы. Только изложение основных принципов занимает более 60 страниц, причём за каждым тезисом – проработка нескольких вариантов решения. Каждый крупный вопрос развёрнут в специальную программу, включая концепции занятости, реформы заработной платы, социального обеспечения инвалидов и др.

Отдельные положения концепции носят дискуссионный характер.

К сожалению, опыт прошедших обсуждений показывает, что зачастую вместо конструктивной критики оппоненты прибегают к демагогии, выдвигаются предложения, не подкреплённые глубоким знанием проблемы, ни серьёзными расчётами и реализмом. Если же предложения исходят из правительственных органов, то тон дискуссии часто вообще становится неправомерным. Нам бы, как авторам, очень хотелось, чтобы обсуждение предлагаемого документа прошло без предвзятости, чтобы проекту загодя не приписывали каких-то тайных намерений. Проблема настолько серьёзна, что не время использовать её обсуждение для сведения каких-либо счётов и проявления амбиций.

В народе говорят, что “умный человек всегда найдёт выход из трудного положения, а мудрый в него не попадёт”. Мы бы очень хотели, чтобы при обсуждении системы социальной защиты населения была проявлена мудрость»[92]92
  Известия. 08.08.1990.


[Закрыть].