Текст книги "Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР"

Размышления на тему… Вся власть Советам

Первый Съезд народных депутатов, открывшийся 25 мая 1989 года, стал событием уникальным. Было ощущение, что вся 300-миллионная страна на несколько дней прилипла к телевизорам и радиоприёмникам, наблюдая и слушая прямую трансляцию совершенно небывалого действа, никак не напоминавшего монотонные партийные форумы с их подчёркнутой демонстрацией единомыслия и глубокого удовлетворения. Как сегодня на улицах наших городов люди ходят, непрерывно разговаривая по телефонам, так в конце 1980-х советские жители прижимали к ушам транзисторные радиоприёмники.

Щербаков В. И.: «Это было удивительное время, когда политизированным казалось всё общество. Гласность каждую неделю открывала и выплёскивала в народ всё новые архивы памяти прошлого, панцирь тем, закрытых для обсуждения, корродировал и рассыпался на глазах, стихийные “гайд-парки” возникали на улицах, в скверах, у газетных стендов, тиражи периодики били мировые рекорды. Перестройка впервые за десятилетия вселила в людей надежду на возможность перемен, чувство сопричастности к изменению собственной жизни и жизни страны к лучшему.

Наглядным тому подтверждением стали выборы народных депутатов. Доселе выборы в СССР, после провалившейся в 1930-е годы попытки Сталина демократизировать советскую Конституцию и перейти к альтернативным выборам, представляли собой отработанный десятилетиями ритуал обязательного поголовного опускания в урну бюллетеней с фамилией единственного кандидата, утверждённого единственной партией представлять от лица данной местности “нерушимый блок коммунистов и беспартийных”. КПСС определяла, в какой пропорции места в конкретном представительном органе следует распределить между “рабочими”, “крестьянами”, “интеллигенцией”и “военнослужащими”, сколько процентов там должно оказаться женщин, молодёжи, ветеранов, сталеваров, механизаторов, ткачих, медиков, научных работников, студентов и т. д.

Теперь вся эта проверенная, железобетонная, не дававшая осечек конструкция получала отставку. То есть руководящее и направляющее влияние единственной партии никуда не делось, как и весь набор средств, известный сегодня под названием “административный ресурс”– как-никак, делался ведь только первый шаг в сторону от “магистрального пути развития советского общества”. Но из 1500 округов только в 399 единственный кандидат состязался сам с собой. С плюрализмом появилась и конкурентность: кандидаты получили возможность агитировать за себя и свои программы, в том числе в СМИ. Разнарядки и квоты отменялись, собрания избирателей могли выдвигать любую кандидатуру.

Конечно, наивно думать, будто партийная номенклатура с генсеком во главе в одночасье решила отречься от власти. Административный ресурс, к слову, достаточно могучий как тогда, так и сейчас, был задействован на полную мощь. Повсеместным явлением было приглашение “неправильных” кандидатов в соответствующие райкомы и горкомы КПСС для “беседы”, смысл которой сводился к настойчивому предложению свою кандидатуру снять. Очень показательно, что в округах с единственным зарегистрированным кандидатом в двух случаях из трёх он (или она) оказывался партийным функционером или руководителем предприятия. Ну и, конечно же, никому тогда и в голову не могло прийти контролировать работу избиркомов и счётных комиссий».

Треть депутатских мест (750) была зарезервирована за выдвиженцами от общественных организаций. Из них КПСС 100 оставила за собой.

Выборы в начале 1989 года 750 депутатов от общесоюзных общественных организаций, в том числе 100 депутатов от КПСС, столько же отдавалось профсоюзам, что было практически то же самое, поскольку это была «школа коммунизма», как её назвал Ленин, 75 шло от ВЛКСМ. 75 депутатов от женских советов, объединяемых Комитетом советских женщин, 75 депутатов от Всесоюзной организации ветеранов войны и труда, 100 депутатов от кооперативных организаций, 75 депутатов от научных обществ, 75 депутатов от творческих союзов, 75 депутатов от других общественных организаций, даже по 1 депутату Общества друзей кино СССР, Всесоюзного общества борьбы за трезвость, Всесоюзного общества филателистов, Всесоюзного добровольного общества любителей книги, Всесоюзного музыкального общества.

Однако именно такая далёкая от равноправия и демократичности система позволила пройти фильтр и получить депутатские мандаты таким знаковым фигурам перестроечной эпохи, как Андрей Сахаров, Дмитрий Лихачёв, Алесь Адамович, Юрий Афанасьев, Галина Старовойтова, Гавриил Попов и многим другим. А вот преданный партийной анафеме, выведенный из кандидатов в члены Политбюро и смещённый с поста секретаря Московского горкома КПСС Борис Ельцин вопреки мощнейшему противодействию пошёл на альтернативные выборы в московский округ и выиграл нокаутом, собрав свыше 80 % голосов. Чем сильнее раскручивалась против него официальная пропаганда, тем больше росли в массах протестные настроения, на которых, как на дрожжах, поднималась его популярность.

Выборы 1989 года, реальные и состязательные, впервые за много десятилетий дали депутатам моральное право гордо возражать на трибуне «самому» генсеку ЦК КПСС, восседавшему в председательском кресле: «А вы мне рот не затыкайте, за мной стоят полмиллиона избирателей!» И впервые в истории это в прямом эфире могла наблюдать вся страна.

Предсказуемо самой многочисленной (и управляемой) оказалась на съезде «Фракция на платформе КПСС». Поначалу аморфная и дисциплинированно послушная, она со временем дрейфовала в сторону агрессивного консерватизма, вставая в оппозицию уже не только любым инициативам «диссидентов», но и Михаилу Горбачёву. Второй по численности фракцией оказалась довольно разношёрстная депутатская группа «Союз». В ней за сохранение СССР выступали и рыночники, и государственники, сторонники как политического плюрализма, так и сохранения монополии единственной партии на власть. Именно депутаты от «Союза» не согласятся впоследствии с роспуском СССР и в марте 1992 года предпримут попытку возродить деятельность союзного парламента.

Депутаты условно праволиберальных взглядов при своей малочисленности выделялись не только подчёркнутой оппозиционностью, но и способностью аргументированно отстаивать альтернативную точку зрения. Перед закрытием съезда они объявили о создании Межрегиональной депутатской группы (МГД), вобравшей такие разные и популярные фигуры, как Борис Ельцин, Андрей Сахаров, Жорес Алферов, Гавриил Попов, Юрий Власов, Татьяна Заславская, Галина Старовойтова, Святослав Фёдоров.

В полном составе (2250 депутатов) съездам надлежало собираться раз в год, постоянная же законотворческая и контрольная функция в общегосударственном масштабе возлагалась на избираемый съездом Верховный Совет. Депутаты его одноимённого предшественника два раза в год встречались на «сессиях», чтобы в течение 2–3 дней дружным поднятием рук придать силу закона всем решениям и постановлениям, уже принятым партийным руководством и реализуемым правительством. Новый Совет становился постоянно действующим парламентом и с энтузиазмом взялся исполнять свои депутатские обязанности. Вот почему утверждение членов Кабинета министров из дежурного мероприятия превратилось в кастинг: народные избранники не могли отказать себе в удовольствии публично воспользоваться внезапно обретёнными полномочиями.

Шахтёрские забастовки. Начало

К лету 1989 года СССР находился в состоянии серьёзного экономического и политического кризиса.

Как министру труда Владимиру Ивановичу уже через семь дней после назначения пришлось проводить тяжелейшие переговоры с шахтёрами в Донецке.

Забастовки рабочих и шахтёров начались ещё в марте 1989 года из-за резкого роста цен и вымывания товаров с полок магазинов. При этом заработная плата (и не только шахтёров) резко отставала от темпов инфляции.

Щербаков В. И.: «15 июня 1989 года на шахте имени Л.Д. Шевякова в Междуреченске Кемеровской области рабочие ряда участков предъявили требования администрации… Всего 20 претензий, практически все из которых можно было удовлетворить непосредственно на шахте силами городских властей либо отраслевого руководства. Требования, прямо скажем, минимальные, но и они не были выполнены».

Вот некоторые из этих требований: «Спецодежду выдавать по установленным графикам; всем рабочим выдавать полотенце и мыло из расчёта 800 г на человека в мойке; выдавать телогрейки всем рабочим и ИТР; организовать работу столовой в течение 7 дней в неделю; вывешивать заработок ИТР шахты на доску; организовать питание шахтёров в ночные смены бесплатно из расчёта один рубль на человека; улучшить снабжение рабочих продуктами для дома»[56]56
  Цит. по: Полторанин М.Н. Власть в тротиловом эквиваленте: Наследие царя Бориса. М.: Эксмо; Алгоритм, 2011. С. 71–72.


[Закрыть].

10 июля на участке № 5 шахты имени Шевякова началась забастовка. Отказались работать 300 человек. Спичкой, от которой вспыхнул забастовочный огонь в Кузбассе, стали якобы слухи о том, что шахтёры лишаются льгот по новому пенсионному законодательству, которое готовили Госкомтруд, Минфин, Минюст, Госплан СССР и ВЦСПС ещё с 1986 года. Однако в нём никто на горняцкие привилегии не покушался.

Вскоре уже бастовали шахтёры всех угледобывающих предприятий города. Шахтёры вышли на центральную площадь и, избрав забастовочный комитет, начали круглосуточный митинг. К ним примкнули коллективы разрезов, автобаз, строительных и других предприятий города.

11 июля в Междуреченск прибыл министр угольной промышленности М. И. Щадов. Он несколько дней будет выполнять здесь роль посредника между бастующими шахтёрами и союзным Центром, пытаясь снять напряжение обещанием всем угольным предприятиям «экономической и юридической самостоятельности». Более трёх часов многотысячная толпа, освещённая шахтёрскими лампами, терпеливо слушала министра. А когда он закончил обсуждение последнего пункта, комитет отверг его обещания, требуя полного и однозначного решения накопившихся за годы проблем.

После примерно полуторачасовой консультации с Москвой М. И. Щадов снова вышел на трибуну. Почти до пяти часов утра продолжал он объяснять сложность решения шахтёрских требований. Однако попытка убедить в этом бастующих успехов не имела. Впрочем, в течение ночного диалога выяснилось, что отдельные пункты требований разрешимы не только на уровне областных, но и городских инстанций.

Через несколько дней забастовка была поддержана большинством угольных предприятий Кузбасса. 17 июля 1989 года шахтёрами был сформирован Кемеровский областной стачечный комитет.

На тот момент политических требований шахтёры ещё не выставляли. 17 июля в Кемерово прибыла комиссия ЦК КПСС, Совета министров СССР и ВЦСПС во главе с секретарём ЦК партии Н. Н. Слюньковым. В результате удалось прийти к некоему соглашению. На следующий день был подписан совместный документ из 35 пунктов, в котором отразились представления рабочих о способах улучшения жизни в отрасли и регионе.

Забастовка прекратилась 20 июля, все угольные предприятия Кемеровской области приступили к работе.

Однако к кузбассцам присоединились шахтёры Караганды, Донбасса, Печорского угольного бассейна и Воркуты. Забастовала практически вся отрасль, и десять дней и ночей шахтёрские беды будоражили страну.

Закона о забастовках тогда ещё не было, до сих пор с редкими проявлениями протеста боролись привычными репрессивными методами.

Являлись ли действия шахтёров стихийными или же были кем-то организованы, сейчас уже трудно сказать. Вполне информированный М. Н. Полторанин (с июля 1990 года – министр печати и массовой информации РСФСР) утверждает, что забастовки были спровоцированы Москвой: ЦК КПСС и КГБ СССР[57]57
  Полторанин М.П. Власть в тротиловом эквиваленте. С. 71–74.


[Закрыть].

Ю.Я. Иоффе, в прошлом генеральный директор производственного объединения «Стахановуголь» (в дальнейшем депутат Верховной рады Украины нескольких созывов), настаивал на заказном характере забастовки. Он считал, что забастовки в СССР были проведены по заданию Политбюро ЦК КПСС, которое «преследовало совершенно определённые политические цели»[58]58
  Докашенко В. М. Соціально-політичні аспекти причин та наслідків літніх шахтарських страйків 1989 року / В. М. Докашенко // Нові сторінки історії Донбасу: зб. ст. Донецк: ДонНУ, 2002. Кн. 9. С. 42. Цит. по докладу Агапова В. Л. Политический фон июльской 1989 г. шахтёрской забастовки, на Международной научно-практической конференции 30 сентября 2016 г. С. 7.


[Закрыть]. По его мнению, горняки ни за что бы не поднялись, если бы не поступил сигнал «можно»[59]59
  Иоффе Ю.Я. Один на один с системой: воспоминания и размышления бывшего вице-премьер-министра Украины. Луганск: Лугань, 1995. С. 46. Цит. по докладу Агапова В. Л. С. 7.


[Закрыть].

Неслучайно на пленуме Кемеровского обкома КПСС признали правомерным участие коммунистов в этой забастовке. Многие члены партии вошли в состав забастовочных комитетов. Это объяснялось тем, что они смогут помочь чётче определить цели, сформулировать требования рабочих, а также поддерживать работоспособность предприятий.

Подтверждением этой версии является то, что незадолго до случившегося, в феврале 1989 года во время визита на Украину, в Донецке побывал М. С. Горбачёв. 22 февраля состоялась темпераментная беседа властителя с народом. По утверждению бывшего партийного работника Алексея Смолянинова, именно тогда впервые прозвучал один из горбачёвских тезисов: «Вы их снизу, а мы их сверху». Это подтверждает и председатель КГБ В. Крючков: «Шахтёрам в Донецке он сказал: “Огонь по штабам. Вы начинайте снизу, а мы поможем”. Также он заявил на встрече с шахтёрскими коллективами: “Я знаю рабочий класс Донбасса. Вы не ждите, а сами берите и делайте… Тот, кто стоит на пути перестройки, независимо от того, какое занимает кресло, его надо подвинуть. Это самые опасные люди”»[60]60
  Государственный архив Донецкой области. Ф. 326. Он. 136. Д. 115. Л. 40, 52, Цит. по докладу Агапова В. Л. С. 8.


[Закрыть].

Михаил Сергеевич предпринял попытку опереться на население страны, понимая, что среднее звено партийного аппарата и аппарата управления его не поддерживает, тем самым он стремился преодолеть отторжение реформ с стороны так называемой командно-административной системы.

Мышление нашего генерального секретаря подсказывало: «Стихийные процессы нельзя отменить, но их можно направлять или использовать для достижения желательной цели» [61]61
  Горбачёв М. С. Вступая в новое тысячелетие: тревоги и надежды человечества // Вопросы экономики. 2000. № 12. С. 21.


[Закрыть].

Более того, М. С. Горбачёв выдвинул тогда же идею создания специальных рабочих комитетов, которые в обход партийных органов станут проводниками его реформаторских планов.

Это подтверждает и сам Михаил Сергеевич: «Я сказал тогда, что поддерживаю эту идею. “Мы должны опираться во всей работе на ведущую, решающую силу нашего общества – рабочий класс, на его организованность, ответственность, приверженность социализму и политике, которую мы сейчас осуществляем в рамках перестройки. Но мы не можем игнорировать то, что рабочие в последнее время остро ставят перед нами вопросы… Может быть, настало время создавать какие-то комитеты в помощь перестройке, против саботажников перестройки?”»[62]62
  Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. М.: Новости, 1995. С. 461.


[Закрыть].

Свою роль в разжигании забастовочного движения сыграли местные власти, в силах которых было оперативно выполнить многие требования шахтёров, но они по разным причинам решили сначала пустить ситуацию на самотёк, а потом и «возглавить» её.

Даже М.С. Горбачёв возмутился: «Разве это дело, что сейчас комиссия рассматривает вопросы, относящиеся к обустройству посёлков, к тому, как работают транспорт, водопровод, торговля. Или разве нельзя было решить вопросы, связанные с ночными работами, вечерними работами, сколько и когда иметь выходных дней, общий выходной день шахтёрам нужен или не нужен. И так далее»[63]63
  Правда. 24.07.1989.


[Закрыть].

А тем временем «низы» обратили свой гнев на всю государственную систему. И действия шахтёров напугали руководство страны. М. С. Горбачёв признавался через много лет, уже пережив испытанный страх: «В Польше прежняя система зашаталась, когда силезские шахтёры поддержали гданьских портовиков, начались стачки, локауты, голодовки. Думаю, то же можно сказать и о нас: быстрое разрушение просуществовавшего 70 лет общественного устройства началось с волнений шахтёров – одного из самых крупных и боевых отрядов рабочего класса, на который, по идее, опиралась советская власть» [64]64
  Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. М.: Новости, 1995. С. 461.


[Закрыть].

Шахтёрская забастовка на Донбассе, на родине Н.И. Рыжкова, началась 15 июля на шахте «Ясиновская-Глубокая», где третья добычная смена отказалась спуститься в забои, мотивируя это отсутствием условий для нормальной работы.

В требованиях, адресованных министру угольной промышленности СССР Щадову и руководству объединения «Макеевуголь», было 38 пунктов. Там говорилось о существенном увеличении шахтёрского отпуска, дополнительной оплате за ночные смены, о совершенствовании пенсионного обеспечения, обеспечения тружеников угольной промышленности продуктами питания в соответствии с медицинскими нормами, приравнивание к производственной травме заболевания силикозом и антрокозом с последствиями, вытекающими отсюда, а работающим женщинам – предоставления оплачиваемого отпуска по уходу за ребёнком до трёх лет. По количеству и своему характеру требования в Макеевке были очень схожи с обращением шахтёров Междуреченска и других районов Кузбасса. Практически все требования относились к зоне ответственности Госкомтруда.

18 июля вечером не работали 39 шахт области из 121. На следующий день в Донецкой области прекратили работу 67 шахт и шахтоуправлений, а также ряд шахтостроительных управлений. Рабочие вышли на улицы и площади городов. Многотысячные митинги шахтёров продолжались иногда сутки и более.

При этом необходимое количество работников было выделено для сохранения жизнедеятельности шахт, поддержания порядка. Бастующие образовывали забастовочные комитеты.

18 июля, вечером, к зданию обкома партии и облисполкома организованно пришли тысячи горняков с двух шахт Донецка, а 21 июля к ним присоединились коллективы ещё восьми угольных предприятий, в том числе и образцовой во всём шахты имени А. Засядько. Митинг продолжался до рассвета. Был образован городской стачечный комитет во главе с рабочим шахты «Южнодонбасская» В. Бокаревым. Митинги проходили и в других городах области.

20 июля на Донбассе стояли уже 88 шахт и несколько шахтостроительных управлений. Всего забастовкой охвачено более 43 тыс. трудящихся, в том числе более 15 тыс. рабочих очистных забоев, более 10 тыс. проходчиков.

Общее количество горняков, которые за время забастовки оставили работу, превысило 222 тыс. человек.

Премьер-министром были оперативно сформированы комиссии во главе с его заместителями, и они немедленно разъехались по шахтёрским регионам.

Безвылазно находился в Кузбассе и Донбассе и вёл бесконечные разговоры в самый горячий момент назначенный министром угольной промышленности М. И. Щадов.

Щербаков В. И.: «Перед поездкой в Донбасс я на один день с первой командой во главе с Н. Н. Слюньковым попал в Междуреченск, чтобы ознакомиться с ситуацией, после чего меня отозвали. А Михаил Иванович здесь провёл и до этого много бессонного времени, после чего полетел с нами в Донецк. Так что поспать он смог только в самолёте».

Министр тогда прославился на всю страну тем, что прямо в эфире сгоряча послал на три буквы кемеровского особенно надоедливого телерепортёра.

Рыжков Н.И.: «Хамство, конечно, кто спорит, но вот ведь по-человечески понимаю Щадова, ибо сам каждый день был близок к подобному “движению души”»[65]65
  Рыжков Н. И. Перестройка: история предательств. М.: Новости. 1992. С. 301.


[Закрыть].

22 июля в центральной прессе публикуются решения работающей в Кузбассе комиссии ЦК КПСС, Совета министров СССР и ВЦСПС, подписанные министром угольной промышленности СССР М. И. Щадовым. В нём даются задания другим ведомствам. Вот, в частности, что должен был сделать Госкомитет, возглавляемый В. И. Щербаковым:

«12. Госкомтруду СССР, ВЦСПС рассмотреть при подготовке нового пенсионного закона вопросы, связанные с льготным исчислением стажа трудящихся разрезов, автобаз, ПТУ по отдельному перечню, а также об учёте в льготном стаже периода болезни трудящихся, связанного с производственным травматизмом или профессиональными заболеваниями, повлёкшими наступление инвалидности.

13. При подготовке проекта Закона о пенсиях Госкомтруду СССР совместно с ВЦСПС рассмотреть и доложить Совету Министров СССР предложения о предоставлении права для трудящихся ВГСЧ и занятых на подземных и открытых работах в угольной промышленности при стаже работы на этих работах свыше 25 лет выхода на пенсию независимо от возраста с установлением пенсии в размере 70 % заработка, для начисления пенсии брать любые 5 лет из последних 15 лет.

14. Поручить Госкомтруду СССР совместно с ВЦСПС рассмотреть и внести в Совет Министров СССР в сентябре вместе с проектом Закона о пенсиях предложения о зачёте в подземный и льготный стаж работы для установления пенсии на льготных условиях в период нахождения работника на пенсии по инвалидности, вследствие полученной производственной травмы работником, ранее занятым на подземных работах, угольных разрезах и других приравненных предприятиях.

15. Госкомтруду СССР и ВЦСПС рассмотреть при подготовке проекта Закона СССР об отпусках предложения о начислении заработной платы, исходя из расчёта пятидневной рабочей недели в порядке, предусмотренном при начислении больничных листков, рассмотреть при подготовке проекта Закона СССР о пенсиях льготный возраст для назначения пенсий для водителей технологического транспорта и составителей поездов 55 лет при общем стаже работы не менее 30 лет и по данной профессии не менее 12 лет.

Поручить Минздраву СССР, Минуглепрому СССР, Госкомтруду СССР совместно с ВЦСПС рассмотреть и в месячный срок принять решение о возможности признания остеохондроза и дисковой грыжи профессиональными заболеваниями рабочих, горных мастеров, начальников участков угольной промышленности и бойцов ВГСЧ.

16. Госкомтруду СССР совместно с ВЦСПС дать соответствующие разъяснения о гарантированности выплат за выслугу лет (за исключением случаев нарушения трудовой дисциплины), а также о порядке исчисления денежных сумм, выплаченных в связи с временной нетрудоспособностью, и отпускных сумм, с учётом всех премий, учитываемых в средней заработной плате». [Социалистическая индустрия. 22.07.1989. 22.]

Ранее, в четверг 20 июля, вечером, в Донецкую область прибыла и приступила к работе комиссия Совета министров СССР под председательством заместителя председателя Совета министров СССР, председателя бюро Совета министров СССР по топливно-энергетическому комплексу Л. Д. Рябева. В состав этой комиссии вошёл В. И. Щербаков и секретарь ВЦСПС В. Н. Макеев. В Донбассе в то время также находился председатель Совета министров УССР В. А. Масол.

Щербаков В. И.: «Следует сказать, что Рябев в нашей группе был старшим по званию, но он старался не вмешиваться в наиболее острые разборки. Это был удивительный человек, я с ним столкнулся лишь два раза в жизни. Первую встречу я уже описал, это было в Чернобыле и вот новая…

Вновь Лев Дмитриевич произвёл на меня неизгладимое впечатление. В первую очередь, своей сумасшедшей выдержкой, у него были просто железные нервы, он никогда не выходил из себя.

Переговоры шли по двое-трое суток непрерывно. Мы сидели в президиуме, я вёл дискуссию. Слева сидел министр угольной промышленности М. И. Щадов, справа – секретарь ЦК КП Украины Б. В. Качура. Во втором ряду находился зампред Совмина Украины В. П. Фокин. Л. Д. Рябев устраивался на краю, либо его в президиуме не было вообще».

Лев Дмитриевич встречался с первым секретарём обкома, избегающим встречи с другими москвичами, включая нашего министра.

Щербаков В. И.: «Прилетев, мы толком не знали, что на Донбассе происходит. И сразу с самолёта часов в 19 вечера встретились с пятитысячной толпой шахтёров, сидящей на площади у Донецкого обкома партии. Попробовали сразу им что-то объяснить, поняли, что это бесполезно. Никакого опыта переговоров с забастовщиками у нашего поколения не было. Только в процессе работы постепенно формировалось понимание: как, когда и с кем можно и полезно вести переговоры. Стало ясно, в частности, что нельзя встречаться с бастующими по вечерам. Они пришли на смену и своё всё равно отсидят. Включат “коногонки” (шахтёрские фонари), и ты не увидишь их лиц – перед тобой будет только море огней. А ещё они будут говорить между собой, поэтому любое выступление заглушит непрерывный гул. Нужно оставлять кого-то из комиссии вести переговоры с огромной толпой, а наиболее активных выделять и уводить в помещение для переговоров. Но сначала необходимо им придать официальный статус – например, избрать в стачечный комитет. Реально это мало что даст, придёт новая смена и их свергнут, изберут от своей смены. Но всё же можно продолжать…

Микрофоны с примитивными динамиками работают так плохо, что, когда говоришь, мало, что можно понять. Голос срывается моментально, ночи без сна усугубляют ситуацию. “Слушатели” же через каждые пять-шесть часов меняются и всё, о чём ты договорился с предыдущими их коллегами, отвергают, заявляя, что они вместе с нами продали всё, включая Родину.

Всё местное партийное руководство попряталось, мы с ними не встречались. Я, например, не видел ни одного областного, районного, поселкового или шахтного партийного руководителя. Была с нами только недавно избранная на должность третьего секретаря Донецкого обкома КПСС Людмила Безлепкина. Настоящая донская казачка, выросшая в среде шахтёров и не боявшаяся осадить наиболее горластых активистов. Приглядевшись к ней, я позже забрал её своим заместителем по социальным вопросам в Госкомтруд СССР и ни разу об этом не пожалел.

Запомнились мне встречи с бывшим директором шахты им. А. Ф. Засядько, а в то время генеральным директором объединения “Донбассуголь” Е. Л. Звягильским. В начале 1990-х годов Ефим Леонидович был первым заместителем премьер-министра Украины в кабинете Л. Д. Кучмы. Очень опытный и взвешенный человек. Правда, потом его прихватил или “дипломатический”, или настоящий радикулит и он лёг в больницу, но не областную, а в киевскую республиканскую. Больше мы его тоже не встречали. Видимо, оказался достаточно опытным, чтобы попасть под “время разбора полётов”. Но больше всего мне понравился генеральный директор ПО “Стахановуголь” Ю.Я. Иоффе[66]66
  С 1990 года был депутатом 6 из 8 созывав Верховной рады, ныне представляет «Оппозиционная платформа – За Життя». Против него введены российские санкции. – Прим. автора.


[Закрыть], который смело влезал в любое обсуждение, не боялся людей, в том числе и агрессивно настроенных. Чувствовалось – из него должен вырасти достойный руководитель. Рад что впоследствии он стал заместителем премьер-министра Украины по топливно-энергетическим отраслям. А пока он с нами не боялся ездить и на другие, “не свои” шахты и вводить меня в тонкости шахтёрских профессий. Обоих руководителей очень уважали шахтёры».

Л. Д. Рябев в своём первом выступлении перед собравшимися у здания обкома партии и облисполкома перед донецкими горняками сказал о полномочиях, предоставленных ему председателем Совмина СССР Н.И. Рыжковым, и предложил представителям донецких горняков выехать в Москву и участвовать в разработке мероприятий по выполнению их требований.

Щербаков В. И.: «Обычным требованием бастующих было: “Подать сюда Горбачёва с Рыжковым!” После объяснения, что и они не смогут решить всех проблем, а вот мы вернёмся в Москву, подготовим решения и Верховный Совет примет нужные законы и постановления, спрашивают: “Сколько человек в этом Совете? Послать за ними самолёты! Пусть при нас голосуют, мы – основа страны!”

Я тогда заявил активу: “Мужики, так вести переговоры невозможно! Есть люди, которым вы доверяете? Давайте вы их изберёте в забастовочный комитет, мы с ними сядем разбираться, хотя бы выслушаем друг друга, составим список требований”.

Так я стал инициатором избрания стачечного комитета. На следующем этапе стало понятно, что такие комитеты надо избирать по шахтам. Мы поняли, что сбиться в кучу им нельзя было дать. У каждой шахты были свои нерешённые проблемы. Все написали свои требования. После этого стали выделять общие. До трёх утра москвичи с объединённым забастовочным комитетом сумели рассмотреть 32 из 50 требований шахтёров и по 44 достигнуть соглашения.

Член объединённого городского стачечного комитета, мастер-взрывник шахты “Заперевальная” В. Коваль сказал, что самые жаркие споры вызвали пункты требований об отпуске и пенсиях горняков, занятых на подземных работах.

Научились мы работать с провокаторами. Помог опыт работы в комсомоле, особенно во время строительства ВАЗа. Вылезает какой-нибудь крикун, за него уже начинают голосовать, спрашиваю: “Кем работаете?” – “Электриком”. – “А на какой шахте?” Отвечает. Задаю вопрос шахтёрам: “Кто с этой шахты есть? Знаете его?” Раздаются различные ответы. Беру инициативу и обращаюсь к крикуну: “А ну-ка, покажи руки!” – после чего показываю его руки наблюдающим за нашим диалогом со словами: “И это руки шахтёра?!” Зал ревёт: “Какого, блд, он шахтёр! Гоните его!” Если ситуация иная – выходит серьёзный человек, но видно, что очень агрессивен, то начинаем другой разговор: “Мужики, основные вопросы по проходческим и подземным профессиям, по расценкам, пенсиям. Может, направите лучше кого-то из этих профессий? Неужели нет ни одного достойного?

Потом все претензии не к нам, а к своим электрикам и сантехникам”. В 99 случаях из 100 такие приёмы срабатывали».

По ходу переговоров выяснилось, что бастующие не могут чётко сформулировать свои требования. Прибывшая правительственная комиссия в общей сложности около четырёх суток под руководством министров труда и угольной промышленности помогала стачечным комитетам выработать эти требования и правильно их сформулировать. Но когда согласительный протокол был подписан и в прессе было объявлено, что положения документа распространяются на шахтёров всего Донбасса, серия забастовок прокатилась по соседним Ворошиловградской и Ростовской областям, где требования практически ничем не отличались от донецких.

Когда стали выяснять, почему люди бастовали, если новых требований у них не было, то ответы оказались самыми удивительными. Одни делали это из-за обиды: почему комиссия прибыла в Донецк, а не в Ворошиловград. Другие решили проявить запоздалую солидарность – чтобы их не заподозрили в штрейкбрехерстве. Третьих сбили с толку призывы слетевшихся сюда представителей разных народных фронтов и уже печально известного «Демократического союза». Появилась в 1988 году такая организация, возглавляемая Валерией Новодворской.

Кстати, один из шахтёрских лидеров во время переговоров с правительственной комиссией заявил: «Для того мы здесь собрались, чтобы взять власть в рабочие руки».

Щербаков В. И.: «Членов стачечных комитетов в Донецке и Луганске мы собирали в зале обкома партии. Их собиралось от 400 до 600 человек. От каждой шахты по 6–7 человек.

Три или четыре дня мы не спали, не выходили из зала, извиняюсь за интимную подробность, но в такую жару все брюки сзади мокрые, задница прилипла к стулу, покрытому дерматином. Я выпивал минимум по 5 литров воды, сколько не пил никогда. Причём, была почему-то только газированная, которую мне как диабетику вообще употреблять противопоказано, но другой холодной не было. Мы все вымотанные, аж голова реально кружится, нередко перестаёшь соображать и зал перед глазами переворачивается. Душа принять негде и некогда. Переодеться не во что.

Дело в том, что, когда улетали из Москвы, всем сказали, что через пару дней вернёмся… Я, как новенький и ещё наивный министр, поверив, кроме зубной щётки и одной запасной рубашки, практически ничего больше и не взял. Второй раз по неизжитой ещё наивности попал в некотором смысле аналогичную ситуацию при поездке с Н. И. Рыжковым к бастующим шахтёрам в Воркуте (больше в жизни таких ошибок не повторял. Руководству, конечно, нужно доверять, но и свою голову иметь надо. Мне для усвоения этой простой истины пришлось сначала как следует попотеть в Донбассе, а потом чуть не замёрзнуть в Воркуте).