Текст книги "Minni. Призвание – любить"

Глава X
Не все как в сказке сказывается

Сверкнула молния, грянул гром, и дождь хлынул как из ведра. Императрица стояла у настежь открытого окна, с наслаждением вдыхая холодный, влажный, пахнущий травами и листвой воздух и с восторгом глядела на буйство стихии – на водопад воды, стекающей по широким ступеням парадного крыльца, на мутные потоки ручьев, понесшиеся по ухоженным, посыпанным белым гравием дорожкам, на трепет листвы деревьев и кустов под дождевыми струями.

– Как прекрасен, как искренен и чист этот мир природы! Как гармоничен и самодостаточен… И как иррационален, неразумен и жесток мир, созданный человеком! – не оборачиваясь к нему, а словно размышляя вслух, тихо, почти шепотом, прошептала она. – Как бесцеремонно разрушает он нерукотворную гармонию Изначального, Непреходящего и Вечного! Почему всегда так? Так было, так есть и так будет до тех пор, пока… Пока что? Пока будет бесчинствовать на земле человек?..

Ливень кончился так же внезапно, как и начался. Словно по мановению волшебной палочки, куда-то исчезли тучи. Будто и не было их вовсе. Яркое, ярчайшее, все озарившее вокруг и в ее душе солнце торжествовало победу над тучами и дождем.

Императрица отошла от окна, уселась перед камином напротив него и, немного помолчав, спросила:

– Зачем, для кого ты это пишешь? Неужели кому-то в твоем времени будет интересна моя, наша давно канувшая в Лету жизнь?

Он смутился от такого прямого вопроса, задумался.

«А ведь и правда, большинство моих современников, да и во все времена, абсолютное большинство людей живут лишь тем, что вокруг, здесь и сейчас, тем, от чего зависит их выживание, благополучие, – подумал он. – Но ведь есть и те, для кого этого мало, кто пытается понять, постичь – успешно или тщетно – а что же там, за гранью сиюминутности? Кому-то удается, кому-то не очень, но эти немногие и живы-то лишь этой мечтой, этой фантазией, этим полетом за грань. Ведь кто-то из таких вот мечтателей и сказал однажды, что без прошлого нет настоящего, а без настоящего не может быть будущего».

– Без тебя, Минни, без вашего поколения, ваших судеб, свершений и ошибок и наше настоящее не было бы таким, каково оно есть. Предыдущие всегда закладывают основание тем, кто приходит на их место.

– Да, ты прав, ничто не проходит бесследно, все оставляет после себя то, что оставляет, – хорошее или плохое, живое или мертвое. Но жизнь чего-то стоит лишь тогда, когда она, уходя в прошлое, отправляет в будущее новую жизнь. Когда моя земная жизнь уже близилась к завершению, твоя еще не началась, ты еще не появился на свет, у тебя было все впереди, даже твое рождение. Или порождение. И все же мы встретились. Тогда, как и сейчас, мы обитали в разных мирах, эти миры взаимопроницаемы, неразрывно связаны, они дополняют друг друга и не могут один без другого существовать. Их, а вместе с ними и нас с тобой, объединяет Вечность. Благодаря ей мы с тобой и получили возможность встретиться и вот так запросто общаться, путешествуя во Времени и Пространстве.

– Тебя послушаешь, так все вроде бы просто, так логично, но у меня до сих пор не укладывается в сознании то, как могла случиться наша невероятная встреча. Я и сейчас с трудом верю в то, что со мной все это происходит.

– А ты все еще не поверил? Тогда просто прими это как данность, и тогда все встанет на свои места. И самое невероятное станет явью. И вообще, довольно странно, что ты каждый раз удивляешься нашим встречам. Ведь это не я, а ты прокладываешь эту тропинку из сиюминутной реальности настоящего в извечную, непреходящую реальность прошлого. Давай-ка вместе с тобой проведем один эксперимент. Я вижу, в своей работе ты подошел к трагическим событиям в жизни всей нашей семьи. Я хочу знать, что у тебя там получилось. Ты почитай мне, а я послушаю. Ты не против?

– Нет, конечно. Если ты этого хочешь, то я готов. Слушай.

Автор достал из папки рукопись, отыскал нужную страницу и начал читать.

Несмотря на петербургскую роскошь, на бесконечные увеселительные события – балы, банкеты, театральные премьеры, праздничные гулянья, – со временем у Минни сложилось ощущение, что все члены царской семьи жили словно в осажденной крепости, в постоянной тревоге. Опасность подстерегала их на каждом шагу, в любом месте и в любых обстоятельствах.

Ставшая теперь ее домом Россия, в особенности столица, были наводнены какими-то неугомонными злодеями – ненавистниками-нигилистами, анархистами, кровожадными террористами-убийцами. Взрывы и покушения на министров и чиновников следовали один за другим. Полиция сбивалась с ног в поисках, разоблачениях и арестах этих злодеев. Но на место одних приходили другие, третьи…

Несколько покушений было совершено на ее свекра, самого императора Александра П. Ее поражало то, что среди этих смутьянов-бомбистов было немало представителей дворянских фамилий, отпрысков придворных и аристократов, губернаторов и даже прославленных боевых генералов.

У нее в голове не укладывалось, что главарь анархистов князь Кропоткин был воспитанником Пажеского корпуса, когда-то присягал в верности родине и императору, отдавал ему честь, стоя в почетном карауле в Зимнем дворце.

И уж совсем невероятным казалось ей то, что среди жаждущих крови и смертей террористов и убийц были женщины из благополучных, состоятельных и зажиточных семей, такие как дочь губернатора Софья Перовская, дворянка Вера Засулич, дочь статского советника Варвара Батюшкова, дворянка Наталья Армфельд, дочь генерал-майора Софья Лешерн фон Герцфельд и им подобные.

Еще на родине Минни с ужасом восприняла весть о том, что в Париже было совершено покушение на ее будущего свекра Александра II, который находился во французской столице с официальным визитом. Она однажды услышала, как отец возмущенно рассказывал супруге о том, что после военного парада, когда русский император в открытой карете ехал вместе со своим кузеном Наполеоном III, неподалеку от Булонского леса из толпы вынырнул какой-то субъект и, когда карета поравнялась с ним, дважды в упор выстрелил из пистолета, целясь в российского императора.

– Ты представляешь, дорогая Луиза, Александра спасло от, казалось, неминуемой гибели лишь то, что офицер охраны успел оттолкнуть руку террориста и обе пули пролетели мимо, смертельно ранив одну из лошадей.

– Какой ужас! – ахнула императрица. – Ох уж этот Париж! В последнее время он стал прибежищем для всякой нечисти! И кто же он – этот злодей? Чем ему не угодил добрейший Александр?

– В полиции на допросе этого мерзавца выяснилось, что террористом оказался какой-то поляк, некто Березовский. Представляешь себе, он признался, что всю жизнь мечтал совершить что-нибудь, по его словам, выдающееся. Хотел прославиться, войти в историю.

– Никчемный народец эти полячишки, ущербная нация. Вечно они многозначительно пыжатся, чем-то недовольны, кому-то завидуют, подличают, плетут интриги. Зато гонору им не занимать, чуть оторвался от сохи – и уже шляхтичем себя величает! – заключила королева.

Следующее покушение на Александра Николаевича произошло, когда Минни уже жила в Петербурге. Однажды ранней весной, собираясь отправиться на прогулку, она вышла на ступени Зимнего дворца и увидела, как навстречу ей, с раскрасневшимся лицом, встревоженно-отсутствующим взглядом, в расстегнутой шинели и без фуражки, казалось ничего не замечая вокруг, взбегает на ступени император.

– Что случилось, папа? – испуганно воскликнула она, бросившись к нему.

– Потом!.. Все потом!.. – на ходу пробормотал он и скрылся за дверью.

Поняв, что случилось что-то неладное, забыв о прогулке, Минни последовала за ним. Войдя в холл, успела лишь увидеть, как император бросился в подъемную машину и скрылся из глаз, поднялся в свои комнаты.

Чуть позже Саша рассказал ей, что на его отца снова было совершено покушение и он опять только чудом избежал гибели.

– Ранним утром, как часто бывало, папа решил в одиночестве прогуляться по Петербургу. Ты же знаешь, он любит эту славную раннюю пору, – взволнованно рассказывал ей супруг. – Как обычно, во время прогулки его сопровождал жандармский пристав. Тишина, покой, свежий утренний ветерок, прохожих почти нет. Но неожиданно, когда он уже почти миновал площадь Гвардейского штаба, из-за угла, словно черт из табакерки, выскочил и ринулся к нему некий господин прямо-таки зловещего вида – в черном длинном пальто, воротник поднят, фуражка надвинута на глаза. Стремительно приближаясь, он выхватил из кармана наган. Отец рассказывал, что, вмиг осознав грозящую ему смертельную опасность, он замер на месте, оглянулся в поисках защиты, но, к своему ужасу, увидел, что охранявший его пристав, совершенно утратив бдительность, сильно отстал и теперь безмятежно кормит хлебными крошками стайку диких голубей на мостовой. Отец окликнул его, но тот даже не услышал. А незнакомец, который теперь был совсем рядом, уже взвел курок и, продолжая приближаться, уже целился в него. Прогремел выстрел, и он почувствовал, как рядом пролетевшая пуля обожгла ему висок. Опомнившись и сбросив оцепенение, отец отпрянул назад и бросился бежать. Он слышал, как за его спиной один за другим гремят выстрелы, как пули свистят совсем рядом. Казалось, вот-вот одна из них настигнет его. И вдруг стрельба прекратилась. Все смолкло. За его спиной послышались звуки какой-то возни, затем крики и стоны. Он остановился и, обернувшись назад, увидел, что стрелок уже валяется на мостовой и его чем попадя дубасят двое дюжих мужиков, видимо случайных прохожих. Бьют без разбору, удар за ударом сыплются ему на грудь, голову, спину…

Когда наконец пристав, опомнившись и подбежав к ним, отстранил спасителей императора и, придавив террориста коленом к земле, надел на него наручники, лицо, руки, черное пальто террориста были все в крови.

Террориста подвели к императору.

– Кто ты? – спросил Александр Николаевич, заглянув ему в глаза.

– Соловьев… Санька… Александр… Студент… – ответил стрелявший, вскинув голову и стараясь держаться гордо.

– Тезка, значит, – силясь унять дрожь, нервно усмехнулся император. – Зачем же стрелял? Чем я тебе не угодил?

– Выполнял приказ. Вы, ваше величество, обидели крестьян. А я, член общества «Земля и воля», не мог без гнева видеть это. Моя совесть повелела мне встать на защиту их интересов.

– Обидел? Но ведь я дал им волю, избавил от крепостничества! Сам-то ты из какого сословия?

Ответа не последовало.

У этого стоящего перед ним и теперь уже дрожащего то ли от холода, то ли от возбуждения, то ли от страха студента не было ответа на заданный императором вопрос. Ведь он был просто слепым орудием в руках прожженных, зараженных вирусом ненависти, злобы и страсти к разрушению главарей этой террористической организации.

– Арестуйте меня, – вскинув голову, вместо ответа на вопрос с вызовом крикнул юноша. – Я жажду пострадать за мой народ. Я знаю, придет время, будет и не нашей улице праздник! А вы…

Но закончить фразу он не успел – полицейские, скрутив ему руки за спиной, втолкнули его в карету и увезли.

Не прошло и года, как теперь уже вся царская семья пережила еще одно страшное потрясение. На этот раз лишь благодаря случайному стечению обстоятельств все остались живы и невредимы.

Одержимые жаждой разрушения и убийств, народовольцы затеяли новое покушение. Непутевая дочь петербургского губернатора Софья Перовская, уж невесть как связавшаяся с террористами, по их поручению выпытала у своего папеньки секретную информацию о том, что в Зимнем дворце в ближайшее время предстоит ремонт подвалов, находящихся как раз под помещением Желтой столовой, где обычно по воскресеньям обедает вся царская семья.

Террористы решили, что на этот раз сама удача идет им в руки. Они задумали коварный план – уничтожить сразу всю царскую семью, а для этого решили внедрить в рабочую бригаду своего человека, который под видом строительных материалов пронес бы в подвал царского дворца взрывчатку.

Бум! – и одним ударом будет покончено со всей монаршей семьей!

Для реализации этого плана был назначен недавно тайно вступивший в «Народную волю» Степан Халтурин.

Молодой рабочий, провинциал, приехал в Петербург из Одессы и трудился на Адмиралтейских верфях. Усердному и довольно искусному столяру было доверено даже участвовать в ремонте императорской яхты «Ливадия». И когда для работ в Зимнем дворце стали подбирать надежных и знающих свое дело людей, чиновник дворцового ведомства остановил вой выбор на Степане, нанял его для выполнения столярных работ во дворце. И даже не удостоверившись в его благонадежности, поселил в дворцовом полуподвале.

Лучшую кандидатуру для подготовки теракта трудно было найти. Степан был вызван в исполком организации, и Андрей Желябов известил его об ответственном поручении.

– Ты можешь гордиться, Степан, мы возлагаем на тебя поистине историческую миссию – положить конец правлению тирана, освободить простой народ от ига самодержавия. Покончим с императором – падет и многовековая тирания в России, люди вздохнут свободно, расправят согбенные плечи, – пафосно изрекал Желябов, возбужденно шагая из угла в угол комнаты. – Поднимутся рабочие, их поддержат крестьяне. Мы построим новое государство – это будет удел благоденствия, справедливости и равенства для всех. Наступит новая эра, эра подлинной свободы и расцвета человеческой личности. И твое имя будет жить в веках!

– Я… Я понимаю… Я сумею… Верьте, я даже готов отдать свою жизнь… – потрясенно лепетал Степан.

– Отдавать свою жизнь необязательно. А вот забрать жизнь у тирана…

– Говорите же, что я должен сделать?

– Ты должен взорвать к чертовой матери это царское гнездо. И звук этого взрыва всколыхнет и поднимет на бунт всю Россию!..

Степан со всем рвением взялся за это дело. Гордый таким ответственным поручением, он старался изо всех сил, работал с усердием и добросовестно. Чтобы завоевать расположение и усыпить бдительность начальника охраны, Степан принялся усердно волочиться за его дочерью, сделав вид, что влюбился в нее. И даже сделал ей предложение выйти за него замуж. Таким образом он стал своим человеком среди охранников.

Присмотревшись и рассчитав место, где удобнее всего заложить смертоносный заряд, он сделал подкоп и раз за разом вместе со строительными материалами проносил и складывал туда взрывчатку. В результате ему удалось пронести целых два пуда динамита.

Когда все было готово, террористы задумались над тем, в какой день и час лучше всего осуществить задуманное. И тут снова им помогла губернаторская дочь, выведавшая у отца, что на один из дней февраля во дворце намечается большой прием, в котором примет участие не только вся царская семья, а еще прибудут и зарубежные гости, в том числе брат императрицы Александр Гессенский.

– Решено! Взрыв произведем в день их приезда – в половине седьмого вечера, во время торжественного обеда, когда вся царская семья, все эти гости соберутся за столом, – постановил глава исполкома. – Вот уж будет потеха!

Однако заговорщики снова просчитались.

Императрица Мария Александровна, как в последнее время часто бывало, в этот день плохо себя чувствовала. Поэтому цесаревич, встретив своего дядю и брата Владимира, проводил их в покои матушки. Вместе с ними поднялась в покои императрицы цесаревна, а затем и сам император. За разговорами забыли и про обед. Встреча родственников затянулась надолго.

А там, в Желтой столовой, уже волновались, переживали за остывающие блюда повара, томились в ожидании официанты, скучала охрана…

Террористы не знали о том, что царская семья запаздывает с обедом, что в столовой еще никого, кроме прислуги и охраны, нет. Они действовали по заранее разработанному плану. Точно в назначенное время Халтурин поджег длинный фитиль и спешно покинул дворец.

Он уже был на почтительном расстоянии, когда грянул оглушительный взрыв и в спину ему ударила взрывная волна. Дворец содрогнулся. Газовое освещение разом погасло, все помещения погрузились во мрак, зазвенели разбитые стекла. Крики и стоны огласили наступившую вдруг зловещую тишину.

– Что случилось? – простонала императрица.

– Успокойтесь, мама, вам нельзя волноваться, – обнял ее Александр. – Вы посидите здесь, никуда не уходите, а мы с Владимиром сейчас все узнаем.

– Нет уж, одних я вас не отпущу! – решительно возразила Минни. – Я тоже с вами!

Александр знал, что спорить с ней бесполезно.

– Хорошо, только от меня не отходи ни на шаг.

И они отправились все вместе, втроем.

С зажженными свечами, держась за руки, осторожно спустились вниз.

Пробившись сквозь мечущихся в панике людей, сквозь дым и смрад, осторожно ступая по битым стеклам, пробираясь через обломки мебели, они оказались в столовой.

– О боже! – в ужасе воскликнула Минни при виде открывшегося им страшного зрелища.

Столовая была наполнена гарью и смрадом, вылетели все двери и окна, стены выдержали, но были покрыты глубокими трещинами, драгоценная мозаика покрылась густым слоем известки. У разрушенного, разоренного обеденного стола в страшных, безжизненных позах лежали тела поваров и официантов. Солдаты подбирали еще живых, стонущих, залитых кровью людей. Пол, стены и все вокруг было залито, забрызгано кровью.

– Какой ужас, какое злодейство! – едва держась на ногах, шептала она. – Ведь если бы мы не задержались в покоях матушки, если бы были здесь, то и нас всех постигла бы такая же страшная участь!

К ним подошел начальник охраны.

– Как выяснилось, в подвале было заложено взрывное устройство. Не представляю, как это могло произойти. Ведь лишь по счастливому стечению обстоятельств в столовой не оказалось никого из вашей семьи! Но так много погибших, раненых!..

– Что значит «много»?! Сколько? Вы можете сказать точно? – взорвался Александр. – Вы обязаны были обеспечить безопасность! А вместо этого вы тут причитаете, словно юная барышня! Будьте любезны доложить как положено!

– Простите великодушно! – заикаясь забормотал начальник охраны. – На сей час выявлено девятнадцать убитых и около полусотни раненых.

– Полусотни?! Вы, сударь, так говорите об этих несчастных, пострадавших по вашей вине, по причине вашего небрежения своими обязанностями?! Сейчас же проводите нас в подвал, туда, где была заложена бомба. Я хочу собственными глазами увидеть масштабы трагедии!

В темном, заполненном дымом подвальном помещении совершенно нечем было дышать. Почти наощупь, спотыкаясь на каждом шагу, они пробрались в помещение главного караула, откуда доносились стоны раненых. Над ними уже хлопотали солдаты финляндского караула. К этому времени Минни уже едва держалась на ногах, но виду не подавала.

– Срочно вызовите врачей, санитаров! Позаботьтесь о том, чтобы несчастных отправили в госпиталь! – не оборачиваясь к стоявшему за его спиной начальнику охраны, скомандовал наследник. – Как вы могли допустить такое! Обещаю вам, что будет проведено самое тщательное расследование и всем виновным придется ответить за столь безответственное отношение к своим обязанностям.

«Домой мы с Минни вернулись уже за полночь и долго не могли заснуть, так нагружены были все нервы и такое страшное чувство овладело всеми нами, – записал цесаревич в своем дневнике. – Господи, благодарим тебя за новую Твою милость и чудо, но дай нам средства и вразуми нас, как действовать! Что нам делать!»

На следующий день, наскоро позавтракав, Александр с Минни отправились в госпиталь навестить раненых…

Стоящие в углу комнаты большие старинные часы с маятником пробили полночь, и автор прервал свое чтение.

Оборвалась и нить воспоминаний императрицы.

Огонь в камине уже догорал, и ночная прохлада стала подбираться к их спинам. Императрица попросила его подбросить поленьев в камин. А когда он это исполнил и языки пламени снова весело заплясали в топке, Минни с тихой улыбкой обернулась к нему.

– Что ж, по-моему, совсем неплохо. И главное, довольно близко к тому, как это происходило на самом деле, к той минувшей реальности, даже, пожалуй, передан сам дух того времени. Но ведь ты не был в нем, не участвовал в тех событиях. Ты человек не их и не моего времени. И все же мы сейчас с тобой вместе совершили путешествие в другой век, в иную эпоху. Значит, это возможно? И не так уж сложно? Нужно только открыть свое сердце, и тогда начнет свою неутомимую работу воображение.

Задумавшись над словами императрицы, он смотрел на горячие, пляшущие, словно живые, языки пламени, все еще создающие в его воображении некие картины, свидетелем которых он никогда не был, и те реальные образы людей, которых он никогда не знал.

«И правда, где заканчивается действительность и начинается воображение, где всегда живые воспоминания и где то мгновение настоящего, которое мы называем жизнью? Императрица права. Реальность минувшего навсегда остается с нами живой реальностью настоящего…»