Текст книги "В ответе за прошлое. Роман"

Глава 11

Помогая Петру в завоевании Выборга, я особо не вторгался в ход истории. Русские войска сами овладели крепостью через два месяца после начала осады. Поэтому я ничего такого не нарушал, а лишь пытался показать Петру возможности нашего современного оружия. Да и самому было интересно, как в те времена можно использовать мощь современности, хотя бы в ограниченных масштабах. Спер десять радиоуправляемых мин и мин с часовым механизмом у каких-то экстремистов на нашем Кавказе. С армейского склада с помощью гвардейцев Петра вынесли сотню автоматов Калашникова, два десятка снайперских винтовок, кучу ящиков с патронами, прихватили гранаты и штук шестьдесят ящиков тротила. Выносили в большой заброшенный ангар у нас и буквально тут же, в ту же ночь, к ним в дом в окрестностях нового строящегося Санкт-Петербурга. Выносили со склада, который через несколько дней сгорел. Так что и здесь следы были полностью подметены. Я взял оружие, которое сам использовал в армии, и поэтому обучить солдат Петровых я думал без особого труда. Петр сам частенько наведывался в теперь уже свой арсенал и подолгу осматривал автоматы, разбирал и собирал их, как наш заправский сержант. С восхищением осматривал радиоуправляемые мины и с нетерпением ждал того момента, когда по его армии наберут смышленых солдат, чтобы начать обучение. Его обучение я проводил на большой лесной поляне, вдали от посторонних глаз и у них. У нас на звуки пальбы и взрывов понаехало бы столько спецназа.

Начали мы с испытания радиоуправляемой мины и ящика тротила. По приказу Петра на поляне возвели стену из плотно уложенных бревен, около пяти метров толщиной и пять метров в высоту, для опробования силы взрыва одного ящика тротила. Соорудили щиты с мишенями, которые также предусмотрительно я прихватил со склада. Выкопали и оборудовали окоп для нас. Вокруг поляны в лесу выставили оцепление охраны. Петр строго-настрого запретил кому-либо совать нос на поляну. Меня представили ограниченному кругу офицеров как учителя по пользованию новым вооружением, изготовленным на одном из заводов России.

В назначенный для испытаний день сын высадил меня в моей новой резиденции. Меня немного потряхивало от напряжения, десант в триста лет назад все-таки давал острое ощущение. Я переоделся в приготовленную для меня офицерскую форму без знаков отличия. Звание старшего лейтенанта запаса могло соответствовать званию поручика в армии Петра, но Петр решил повременить с присвоением мне звания. Он решил проверить меня в деле обучения, а потом уже решить, какому чину я могу соответствовать. Он очень щепетильно относился к присвоению офицерского звания. Звание нужно было заслужить.

Я осмотрел весь арсенал, который мы в несколько дней перебросили с нашего армейского склада. Лет на двадцать строгого режима точно потянет, и никакой Петр не поможет. Хотя с моими новыми возможностями я могу появиться где угодно, и откуда угодно сын мог бы меня вытащить. Это обстоятельство придавало некоторую уверенность при выходе в прошлое пространство. Зеленые ящики с тротилом, гранатами, автоматами, цинковые с патронами занимали целую комнату. Дом тщательно охранялся – мышь не проскочит.

Я вышел на крыльцо, в очередной раз вызвав несказанное удивление у обоих караульных, стоящих в охране. Поодаль, по углам периметра, под грибками стояли еще четверо солдат. И почти сплошное кольцо окружения находилось в самом лесу. Ситуация требовала особой секретности. Находясь в войне со Швецией, довольно сильным противником, эти меры предосторожности при испытании и обучении владению новым оружием были очень важны, с точки зрения Петра. Я же, имея некоторое представление о промышленности того времени, знал, что повторить и воспроизвести наше оружие невозможно. Даже захватив автомат Калашникова, шведы ничего не смогут сделать, во всяком случае, лет двести – это точно.

Караульный покосился на меня, ничего не сказав. Он бы и перекрестился, если бы устав позволял. Потому что я уходил отсюда только с государем, потом заходил в дом и мог несколько дней не появляться. Это наводило караульных на недобрые мысли, которые читались в их угрюмых лицах. Только при виде Петра они улыбались и расслаблялись. Окружающий лес ничем не отличался от нашего современного леса, да и зимний пейзаж скрадывал все различия. Густой ельник стеной окружал большую поляну. Место самое подходящее для проведения испытаний, пристрелки оружия и обучения солдат. Петр что-то задерживался. Да! Это тебе не наши дороги и наш транспорт. Сейчас карета, сани, лошади, да и путь не близкий. Это я: пять секунд – и триста лет позади.

Царев эскорт въехал на поляну, остановился. Петр вылез из саней и один пошел к дому, солдаты вытянулись во фрунт, заулыбались.

– Здоров будь.

– Здравствуйте, Петр Алексеевич.

– Хорошо тебе, а я вот два часа добираюсь.

Я хотел возразить, но он только махнул рукой.

– Да знаю, знаю. Нельзя. Ну что же, давай, наконец, показывай, на что годится новое оружие.

– Давайте, мне самому уже не терпится, давно не стрелял. Надеюсь, не забыл еще своих армейских сборов. Начнем с самого легкого, а закончим грандиозным фейерверком. Прикажите, пожалуйста, убрать оцепление с той стороны, куда мы будем стрелять. Как бы ненароком не подстрелить кого.

Петр обернулся к своей свите, показал в сторону леса и махнул рукой. Тотчас два офицера на лошадях вскачь умчались в указанном направлении.

– Давайте, Петр Алексеевич, начнем с автомата.

Я вошел в дом, взял один из автоматов, пару рожков с патронами и вышел на крыльцо. Караульный опасливо покосился на меня, на автомат.

– Идемте в окоп, а то солдатики на меня как на черта смотрят, да и стрелять оттуда сподручнее.

– Идем.

Мы дошли до окопа, по ступенькам спустились вниз.

– Вот смотрите, пристыковываем магазин с патронами, взводим затвор и переводим рычажок на одиночную стрельбу. Приготовились, стреляю.

Я нажал на спусковой крючок, раскатистый выстрел нарушил снежный сон лесной поляны. Лошади шарахнулись в стороны, Петр рассмеялся.

– Знатный выстрел, аж уши заложило. – Он покрутил пальцем в ухе. – Заткнуть уши надобно, на поляне грохот выстрелов особенно силен будет.

– Да, совсем забыл, я же беруши с собой взял. После стрельбища на сборах у нас я три дня оглохший ходил. Я мигом.

Перевел рычажок на автомате на предохранитель, закинул за спину и выскочил из окопа. Взбегая на крыльцо, мельком взглянул на солдата. Он смотрел на меня ошалелыми глазами.

– Не робей, служба! – крикнул я ему. – Все хорошо.

Схватил пару берушей со стола, выскочил пулей обратно.

– Вот, государь, наденьте, хорошая штука для защиты слуха. У нас такие на производстве рабочие в шумных цехах используют.

Я надел сам, нахлобучил сверху шапку.

– Вот так, красота. Теперь и пострелять власть можно.

Петр снял свою шляпу, надел беруши, сверху шляпу.

– Ну, давай дальше.

Я снял автомат, перевел опять на одиночный огонь, посмотрел на Петра, уперся локтями в бруствер окопа, прицелился в мишень, установленную на пятьдесят шагов, и выстрелил. Выстрелил второй раз, третий.

– Перезаряжать не надо, тридцать выстрелов без перезарядки, – крикнул я, – потом только рожок сменить – и снова можно стрелять. Попробуйте.

Я передал автомат Петру. Он не скрывал восхищения. Каждое новое ружье, каждую новую пушку в своей армии он испробовал сам. Он знал цену оружию. Петр взял в руки автомат, повернул его и провел любовным взглядом от приклада до кончика дула.

– Целиться здесь нужно аккуратно. Мушка на кончике ствола посередине прорези прицела и под яблочко.

Он уперся локтями о бруствер, прицелился, выстрелил. Поднял голову от прицела, снова прицелился, опять выстрелил. Еще раз – выстрел. Возбужденно глянул на меня.

– Отдача слабая, плечо не отобьешь, – крикнул он. – Теперь осталось посмотреть, куда стреляешь.

Он закинул автомат себе на плечо и бегом выскочил из окопа. Я за ним еле поспевал. Шесть дырочек в мишени не говорили о кучности стрельбы, но попали с первого раза.

– Так, для начала неплохо, подучиться чуток – и будет хорошо. А как далеко прицельно можно бить?

– От стрелка зависит. Саженей сто – сто пятьдесят запросто для подготовленных солдат, а снайперы и поболее возьмут. А так четыреста саженей и дальше.

– Сколько? – изумился Петр. – Четыреста саженей? Не врешь?

– Хороший охотник запросто возьмет. Чукчи или якуты. Они с рождения меткие, это их жизнь.

– Ты говорил, еще очередями можно. Это как?

– Идемте в окоп, продолжим. – Я протянул руку к автомату.

Он взглянул на меня и нехотя передал его мне.

Мы снова спустились в окоп.

– Теперь рычажок переводим в автоматический режим. – Я перещелкнул рычаг на «автомат». – Ну, держитесь.

Опять поставил руки на бруствер и дал короткую очередь по этой же мишени. Из нее полетели щепки. Дал вторую короткую очередь. А потом длинную, до конца магазина. Мишень разлетелась вдребезги.

Петр подскочил ко мне, вырвал из моих рук автомат.

– Дай я попробую!

– Сейчас, государь, магазин сменить надо, патроны кончились.

Я сменил рожок, перезарядил и отдал автомат царю.

Он облокотился о бруствер, прицелился и нажал на крючок. Автомат забился в его руках. Петр отпустил крючок, взглянул на меня. В диких глазах светилось буйство энергии, он захохотал. Прицелился, очередь, вторая мишень полетела щепками. Навел на третью, четвертую. Щепки летели во все стороны. Царь ликовал.

– Вот это ружье! Да мы теперь кого угодно побьем, любого супостата. Навеки зарекутся на Россию лезть, всем зубы пообломаем. Ну, вестник, знатная штука, одобряю. Что дальше покажешь?

– Теперь снайперскую винтовку можно попробовать, гранаты.

– Давай, тащи.

Я пошел к дому. Караульный стоял ни жив ни мертв, лицо отдавало белизной.

– Тебе плохо? – спросил я его.

Он отшатнулся от меня, как от чумного, и вжался в стену дома. Я вошел в дом, взял заранее приготовленную снайперскую винтовку, две гранаты и вернулся в окоп.

– Этой винтовкой за пятьсот саженей можно снимать всех, кто появится на крепостной стене. Ее только надо подрегулировать – пристрелять. Вот тут есть оптический прицел на ней, – я снял с прицела кожушок, – целишься так же. Мишень в перекрестие прицела – и огонь. Перезаряжать тоже не надо. Стреляет только одиночными.

Царь взял винтовку, глянул в прицел. Навел на мишень, всмотрелся.

– Как в подзорную трубу можно смотреть, все близко.

– Затвор так же сбоку, – я ткнул пальцем в затвор, – магазин на пять патронов.

Он взвел затвор, прицелился, выстрелил. Прицелился в мишень подальше, выстрелил. Перевел на дальнюю, выстрелил.

– Хорошо в руках сидит, удобно, и отдача несильная. Потом глянем, как стрелял. Он приставил ее к стене окопа.

– Что за гранаты? Покажь в деле.

Я взял одну из гранат, завинтил в нее взрыватель.

– Все, готова к бою. Снимаю колечко и кидаю в противника. Радиус поражения – сто саженей. Я кину в скопление мишеней, специально для этого приготовленных. Кину – и сразу прячемся, может и нас задеть.

Я вытащил кольцо, размахнулся и кинул за бруствер окопа. Мы разом присели. Грянул взрыв, Петр через секунду выглянул наружу. Почти все мишени были повалены, какие осколками, какие взрывной волной сбило.

– Вон ваши мишени, Петр Алексеевич, – протянул ему снаряженную гранату, – выньте кольцо и кидайте.

Он взял гранату, потрогал пальцем ее ребристую рубашку.

– Чтоб осколков побольше было? – спросил он.

Я кивнул. Он сжал рычаг гранаты, вынул осторожно кольцо, что-то прошептал и кинул к мишеням. Мы пригнулись – взрыв. Петр выглянул – половина мишеней стояли как обычно. Воронка от взрыва была довольно далеко от них.

– Эх, маху дал, – рассмеялся довольный Петр, – сдуру далеко кинул. Хороши штучки. Теперь бомбу опробуем?

– Я вам тут подарок приготовил. – Я достал из кармана пистолет Макарова. – Очень хорошая штука в ближнем бою. Это не те ваши пистоли.

Взвел пистолет, прицелился, выстрелил.

– Попробуйте, вам понравится. Девять патронов, перезаряжать не надо.

– Ну-ка, давай.

Пистолет утонул в его руках. Он прицелился, выстрелил. Еще раз и еще. Посмотрел на него внимательно.

– Хороша игрушка, спасибо, – и сунул его в карман.

– Я в доме кобуру на него вам еще дам, на ремне удобнее, сразу под рукой.

– Давай бомбу испробуем, это самое главное.

– Тогда идемте за ящиком. Бомба так бомба.

Мы пошли к дому, Петр нес на плече автомат, как заправский наш пехотинец. Похоже, автомат ему понравился больше всего.

– Петр Алексеевич, надо бы караульного сменить этого. Его скоро удар хватит, на меня спокойно смотреть не может, боится, что ли.

– Да-а, – изумился Петр. – Ладно, заменю. Который берем?

– А любой, они все одинаковы. Что испробуем? Радиоуправляемую мину или с часовым механизмом?

– Давай эту, управляемую. Слово-то какое чудное, сразу и не выговоришь.

– Значит, радиоуправляемую.

Петр схватил ящик весом в двадцать пять килограмм просто играючи. Я взял мину, пульт, и мы вышли. Петр, проходя мимо караульного, взглянул на него.

– Не боись, гвардеец, все хорошо.

Тот стыдливо пожал плечами и ничего не сказал. Мы с Петром двинулись к бревенчатой стене. Она стояла посреди поляны, подальше от домика, чтобы взрывная волна не повредила его. Царь аккуратно поставил ящик с тротилом под самую стену.

– Все, Петр Алексеевич, идите в окоп, я тут поставлю и включу.

– Ладно, как скажешь. – Царь неторопливо направился к окопу.

Я дождался, когда он спустится в окоп, поставил мину на ящик, включил. Приветливо загорелся зеленый светодиод. Пульт включать не стал. Береженого бог бережет.

Чуть ли не бегом рванул к окопу.

– Страшно, вестник?

– Конечно, страшно, я никогда со взрывчаткой дело не имел, здесь в первый раз. Пригнитесь, Петр Алексеевич, я включаю пульт управления для начала.

Мы присели, я включил пульт, вспыхнул зеленый светодиод, поднял руку над бруствером и нажал кнопку. Земля вздрогнула от мощного взрыва, через некоторое время по голове и спинам забарабанили комья земли. Петр медленно привстал, я за ним. На месте деревянной стены курилась большая воронка. Все вокруг было усеяно комьями земли. Бревна стены отбросило взрывом в одну сторону.

– Получилось, вестник, получилось! – Петр выскочил из окопа и быстрым шагом направился к месту взрыва.

Воронка была и впрямь велика, в воздухе стоял стойкий запах тротила. Теперь я его ни с чем не спутаю.

– Все, готовим захват Выборга. У тебя месяц, чтобы обучить моих солдат. Пока лед не сошел, надо крепость взять, потом вода большую помеху создаст. Завтра подойдут первые мои гренадеры, обучишь их. Они обучат остальных, потом вместе обсудим план операции.

– Петр Алексеевич, есть у меня некоторые соображения по поводу захвата крепости с учетом использования автоматов. Хорошо, думаю, должно получиться.

– Что ж, приготовь свой план, посмотрим, а пока обучение. Ладно, я пойду на свою свиту погляжу. Со страху, наверное, в штаны наложили. – Он весело рассмеялся. – Приходи завтра. Завтра Александр Данилыч приедет, с ним будешь учебу проводить с гренадерами. А мне другие государственные дела решать надобно. До свидания.

Он повернулся и размашистым шагом направился приводить в чувство свою свиту.

Глава 12. Наполеон

Вернувшись домой, мы переодели Наполеона в костюм. Он терпеливо снес все эти примерки и подгонки, и перед нами предстал приличного вида господин.

– А теперь, император, я покажу вам еще одно достижение современной науки – видеокамеру. С ее помощью вы сможете увидеть себя в телевизоре, сделаем маленькое кино.

Я принес видеокамеру и показал ему. Он посмотрел на нее в моих руках, пожал плечами.

– Пожалуйста, походите по комнате, почувствуйте, как сидит на вас костюм, как обувь, а я буду снимать вас, и потом посмотрим, что получилось.

В это время раздался звонок домофона, жена пошла открывать дверь. Я включил камеру на запись и поставил на штатив в углу комнаты для полного обзора происходящего. Сын пришел из школы, прошел в комнату, мельком поздоровался с Наполеоном и сразу же плюхнулся в свое кресло у компьютера.

– Достали уже эти преподы с рефератами. Знают ведь, что с инета все накачаем.

– Так вот, когда будешь искать, подбирать, текст компоновать, то и познакомишься с темой реферата, хоть что-то будешь знать. А что за тема? – поинтересовался я, чтобы последующая запись была более динамичной.

– Экономика государств. У меня – ваша любимая Франция. Нет бы хоть Испания, что ли.

– Кстати, о Франции. Мы сегодня собираемся с мамой в Париж.

– Да пожалуйста, пожалуйста. Только в выходные я диктую условия: Барселона. Вернее, Тосса. Там я учусь дайвингу, инструктор очень опытный, хорошо говорит по-русски.

– Ну конечно, еще вдобавок красива. Видел я твой дайвинг, ты больше на берегу учишься, чем в море.

– А что вы опять в своем Париже забыли? Таскаетесь туда почти каждый выходной, – пытался сын увести разговор в сторону.

– Сегодня у нас довольно веская причина: хочу показать императору его Париж через двести лет.

Сынуля соскочил с кресла и, уставившись на Наполеона, поклонился и произнес весьма учтиво:

– Простите, господин император, в таком виде я вас не признал.

Наполеон вопросительно посмотрел на меня.

– Вот видите, вас в этом костюме никто не узнает. Это мой младший сын, он мне помогает в моих путешествиях во времени.

– Смышленый малый, – произнес Наполеон. – На кого учится?

– На финансиста, если получится.

– На финансиста? А военные сейчас не в моде?

– У хороших финансистов сейчас большие возможности. Можно работать и зарабатывать приличные деньги, используя экономическую информацию, не выходя из дома.

– Как это? – В вопросе прозвучал явный интерес.

– Биржа. Покупка-продажа акций, фьючерсов, опционов, облигаций.

– А, акции, знаю, – перебил Наполеон. – Мелкие спекулянты, бездельники.

– Ну почему мелкие спекулянты? Барон Ротшильд за несколько часов сколотил огромное состояние на битве при Ватерлоо. Все, как обычно, ставили на вас, но выиграл он, один.

Наполеон резко закинул руки за спину.

– Эти негодяи даже на крови зарабатывают. Если бы генерал Груши приспел вовремя, этот Ротшильд остался бы без штанов.

– Очень может быть. Андрей, выключай камеру, скопируй ролик, покажи императору кино.

– Секунду. – Андрей снял камеру и подключил к своему компьютеру.

Наполеон внимательно следил за происходящим, и когда на мониторе появилось изображение, он буквально впился в него. Досмотрев до конца, недоуменно посмотрел на меня.

– Это я там?

– Да, император.

– Не может быть, голос совсем не похож.

– В первый раз никто не узнает свой голос, и даже многим он не нравится. Здесь действительно вы. Помните наш предыдущий разговор? Андрей, покажи еще разочек кино.

Наполеон опять всмотрелся в себя, вслушался в голоса.

– Да, далеко продвинулась наука. В мое время только-только паровой двигатель на корабль ставили.

– А мы и по небу летаем, – не удержался я, – и дальше к звездам.

– И все воюете, – мрачно заключил он. – Может, пообедаем перед Парижем? Эта суматоха с одеждой утомила меня.

– Обязательно, и прямо сейчас, в Париже.

Он недоуменно уставился на меня.

– Дорогая, мы ждем тебя, – крикнул я жене.

– Иду, я уже готова.

– Андрей, мы отлучимся на несколько часиков, а ты уроки делай. Наполеон Бонапарт в шестнадцать лет уже имел звание подпоручика, а ты в пятнадцать еще в девятом классе топчешься.

– Жизнь тогда короче была, вот и торопились жить.

– Да! Вот уж не подумал бы так, надо запомнить.

Через пять минут Андрей высадил нас в Париже.

– Ну вот, мсье Жозеф, мы в Париже, как и обещал. Это наша квартирка, она очень маленькая, но для наших путешествий сюда хватает. На берегу Сены. А вот, узнаете? – указал я в окно на остроконечный шпиль на противоположном берегу.

– Бог мой! Нотр-Дам, мы действительно в Париже. Но как все изменилось. Тогда во дворец Тюильри, немедленно.

– Император, смею вас огорчить, но дворца нет.

– Как нет дворца? Что вы такое говорите?

– Парижская коммуна уничтожила дворец правителей-тиранов, а на его месте теперь сад Тюильри, любимое место парижан и гостей Парижа. Зато Лувр сохранился полностью, и после обеда в ресторанчике мы можем направиться к Лувру.

– Сначала в Нотр-Дам, здесь была моя коронация и Жозефины.

– Хорошо, тогда в ресторан. Здесь неподалеку очень хороший ресторан – во всяком случае, для нас, по-нашему вкусу.

Мы вышли из квартиры на лестничную площадку, убедившись через глазок, что там никого нет. Жильцы дома относились к нам весьма настороженно. Во всяком случае, это чувствовалось по их взглядам. Понятное дело, мы появлялись, по их меркам, очень редко, долго отсутствовали, по целым неделям. И чаще нас видели выходящими из дома, чем входящими. Потому что выходили мы днем, а возвращались уже затемно. А самое главное – не шумели в квартире, не стучали, не включали музыку.

Париж жил жизнью столицы мира. Латинский квартал с утра осадили толпы туристов, некоторые уже осмотрели собор, другие еще только намеревались лицезреть Нотр-Дам. Мы шли по заполненной народом улице к ресторанчику, который с женой посетили в самый первый приезд в Париж и теперь всегда приходили сюда. Ресторан Le Procope. Здесь великолепная кухня, уютные залы. Но не только это привлекало нас сюда. Этот ресторанчик посещали такие знаменитости, как Вольтер, Руссо, Шопен, Бальзак, Гюго, и многие другие не менее известные люди, автографы которых создали целую галерею. Под стеклом посетителей встречает треуголка молодого офицера Наполеона, тоже отобедавшего здесь и оставившего ее в качестве оплаты.

Мы вошли в ресторан, Наполеон остановился и замер, глядя на свою шляпу.

– Я же говорил ему, что моя шляпа со временем будет бесценна, – пробормотал он себе под нос. – Смотрите, действительно помнят.

– Бонжур, мсье Владимир. Бонжур, мадам Елена.

– Здравствуйте, Мишель. Мы сегодня втроем, наш друг Жозеф хочет показать нам свой Париж, но сначала мы хотели бы пообедать.

– Да, конечно, мсье Владимир. – Мишель старательно выговаривал русские слова. – Пожалуйста, проходите.

– Пожалуйста, Жозеф, куда предпочитаете присесть? – тихонько подмигнул я Елене.

Он прошел в зал, внимательно осмотрел картины, выбрал свободный столик на четверых ближе к дальнему углу зала и сел лицом к посетителям. Мы сели рядом, Мишель раздал карты посетителя.

– Вам, как всегда, сладкое вино? – спросил он.

– Да. А вы, Жозеф, какое вино предпочитаете? – обратился я к нему.

– Шамбертен.

– Шамбертен? Простите, какой именно? – переспросил Мишель.

– «Жевре-Шамбертен».

– Ваш Мишель слишком пристально смотрел на меня, – немного сердито произнес Наполеон, когда тот отошел.

– И немудрено, французы хорошо помнят своего прославленного императора, и ваше лицо можно увидеть повсюду. На картинах в Лувре, в Версале, в сувенирных магазинчиках. Коньяк «Наполеон», торт «Наполеон», многочисленные книги про Наполеона. Вы же заказали свое любимое вино, и оно в первую очередь ассоциируется с именем Наполеона. Но никому и в голову не придет, что вы, настоящий Наполеон, здесь и сейчас. А двойников известных личностей всегда хватает. Многие и пользуются этим. Есть даже конкурсы двойников, кто более похож. Некоторые даже пытаются жить жизнью своих кумиров, одеваются как они, двигаются как они, пытаются этим зарабатывать. Так что придется терпеть довольно пристальные взгляды и шушуканье за спиной. Итак, что вы будете заказывать, Жозеф? Здесь подают замечательную утку.

– Пусть утка еще поплавает, я смотрю, у них петух в вине есть, вот это я себе закажу. Кстати, если не пробовали, рекомендую. И, пожалуй, зелени побольше. На острове салаты не подают, только солонина, весь уже солью пропитался.

– Ты как, дорогая, насчет петуха? Что-то меня такое блюдо не впечатляет. Петух под вино – еще куда ни шло, но в вине его не воспринимаю. Не помню, чтобы у нас подобное готовили.

– А я попробую. Раз Жозеф его хвалит, значит, за двести лет это блюдо все еще пользуется спросом.

– Логично. Что ж, придется отведать петуха, будет с чем сравнить.

– С моего последнего визита здесь многое изменилось, – задумчиво произнес Наполеон. – Несколько залов, картины, чистота. У меня в Тюильри тоже было красиво.

– Вы готовы заказывать? – Мишель вежливо склонился к нам.

Мы сделали заказ, вызвав у Мишеля радостную улыбку в предвкушении хороших чаевых.

– Теперь надо набраться терпения, пока все это приготовится. Нам этот ресторанчик рекомендовал экскурсовод, когда мы впервые посетили Париж и были с экскурсией в Латинском квартале. Здесь предложили отведать луковый суп. Впрочем, ничего особенного в этом супе не оказалось, кроме цены, по тогдашним меркам.

– А у вас сейчас хватит денег заплатить за меня? – перебил меня император. – У меня с собой нет шляпы, чтобы расплатиться. – И он впервые рассмеялся.

– Не беспокойтесь, Жозеф, без денег в Париже делать нечего. Сейчас ситуация с деньгами очень хорошая, не то что раньше. Раньше целый год копили, чтобы на две недели съездить за границу, и Париж был самым первым заграничным городом. Как он нас поразил! Первые два дня я не мог отделаться от ощущения, что это все во сне. Я смеялся и улыбался как ненормальный. Я радовался каждой встрече с достопримечательностями Парижа. А их у него предостаточно. Конечно, он очень изменился с тех пор, когда вы его видели в последний раз. Но вы узнаете его, и он вам очень понравится.

Тем временем становилось шумнее. Новая толпа туристов, привлеченная луковым супом, а может быть, и историей ресторана, нахлынула в залы заведения. Они довольно бесцеремонно прохаживались по залам, разглядывая убранство, картины и фотографируясь на память. Многие фотографировали и большие массивные часы, висевшие за спиной у Бонапарта. Я наклонился поближе к нему и прошептал:

– Эти фотографии, с часами и с вами под ними, приобретают сумасшедшую стоимость сразу же после щелчка фотоаппарата. Многие будут потом в недоумении, когда станут разглядывать фотографии и вас позже дома. Разглядывать и сравнивать с портретами Наполеона. Шуму будет до небес: фантом императора обедал в ресторане Le Procope.

– Вы потом мне поподробнее расскажете о том, что сейчас сказали, – так же шепотом произнес Наполеон, – я ничего не понял.

Я посмотрел на него и кивнул. Многое надо еще объяснить императору, слишком много воды утекло, и многое в мире изменилось после его долгого отсутствия.

Наконец вспомнили и о нас. Мишель для начала принес холодные закуски и вино. Он аккуратно поставил тарелки перед каждым и налил в бокалы вино, каждому свое. Мы с женой привыкли к сладкому вину и сухое французское так и не смогли принять в свой рацион. Наполеон взял свой бокал, посмотрел на свет, понюхал и чуть пригубил.

– Немножко не то, но тоже хороший букет, – и медленно выпил весь бокал.

– Жозеф, вы разбираетесь в винах?

– Да, я мог бы стать хорошим виноделом, если бы не раннее увлечение точными науками и военным делом. И даже бы процветал. И кто знает, что лучше: мировая известность и смерть в изгнании или безвестность до глубокой старости в кругу домочадцев? Человек должен оставить о себе память. И не важно, какую. Только наслоения веков способны дать точный ответ, славен ли был человек, или все его дела были мелкими потугами для прославления имени своего, и только. Великие дела переживут века и сохранят имя. Как ты думаешь, Наполеона будут помнить через тысячу лет?

– Думаю, что будут. Почти двести лет прошло, а пишутся новые книги, снимаются новые фильмы, публикуются и продаются на аукционах письма Наполеона. Гражданский кодекс Франции до сих пор носит дух его творчества. В военных училищах многих стран изучают тактику ведения наполеоновских битв, как самых искусных военных операций. И орден Почетного Легиона, учрежденный Наполеоном, считается высшей наградой Франции.

Я говорил, и было трудно понять по его лицу, как Наполеон воспринимает эту информацию. Он налил себе второй бокал, поднял его.

– Что ж, хороший был малый. За Наполеона! – громко произнес он и залпом осушил бокал.

С соседних столиков обернулись несколько человек. По их лицам было видно нескрываемое удивление, а затем раздались аплодисменты.

– Вот видите, помнят Наполеона и восхищаются им. – Хотя, скорей всего, аплодисменты были ему, как очень похожему двойнику.

Наполеон принялся за салат, ел не торопясь, ловко орудуя столовыми приборами. Меня несколько обескуражило его поведение. Не хватало еще забрести сюда голодному журналисту, и назавтра все газеты Парижа увидят очень точную копию Наполеона. А светиться сейчас, и особенно без документов, не хотелось. Наши-то в порядке. Самолично поставленные визы в наших паспортах не вызывали нареканий, а вот Жозеф без документов мог подвести под монастырь. Надо срочно делать ему документы, он слишком заметен, да и загримировать его не мешало бы для полного спокойствия.

– Вкусно и свежо, – проговорил Наполеон. – Мой сторож, губернатор Лоу, не особенно заботится о рационе своего подопечного. У него, похоже, цель – как можно раньше уморить меня. За пять тысяч миль они боятся меня по-прежнему. А ты, вестник, почему не ешь?

– Размышляю.

– А-а-а! Тогда давай мне салат свой, ты даже не притронулся к нему. Похоже, вино ударяет в голову, надо поесть. Что-то там не торопятся с петухом.

– Да, пожалуйста, Жозеф. – Я передвинул ему свою тарелку. – Вы правы, излишнее внимание к нам сейчас ни к чему. А петухи наши томятся в вине, чтобы дойти до кондиции.

Я уже порядком проголодался, глядя, как Наполеон расправился со вторым салатом, и хотел уже окликнуть Мишеля, когда он, чувствуя, что уже пора подавать горячее, появился с подносом. Он опять расставил перед каждым тарелки, долил вина в бокалы, пожелал приятного аппетита и удалился.

– Ну наконец-то. Не прошло и года, – пробурчал я. – Посмотрим, чем хорош ваш петух.

Наполеон понюхал свое блюдо.

– Давно забытый запах, для начала ничего.

Он пригубил из бокала и принялся за трапезу. Его больше никто и ничего не интересовало. Он с таким удовольствием ел, что я поспешил тоже приняться за еду. Надо отдать должное повару, мясо было приготовлено отменно, только сладкий вкус моего вина немного сбивал с настроя. Наполеон быстрее меня закончил с петухом и, попивая вино, терпеливо ждал, когда закончу я.

– Ну как, вестник, понравился мой выбор?

– Замечательно, надо будет включить его в свое меню.

– Это вино придает блюду такой приятный вкус. Жаль мало, я бы не отказался от второй порции.

– У нас еще десерт и кофе, – пояснил я, – и оно уже на подходе, – заметив подходящего Мишеля.

На этот раз не было продолжительного ожидания, и мы плавно перешли к парижским пирожным. Местная выпечка мне всегда нравилась. В какое кафе в Париже ни зайдешь, всегда есть вкуснейшие пирожные предложения. Не зря в туристических справочниках по Парижу печенья и пирожные входят в десятку самых вкусных блюд, которые обязательно надо отведать.