Текст книги "Пули для прокурора. Продолжение жесткого детектива"

Глава четвертая. Пустые хлопоты

– С кого начнем брать интервью? – спросила я у репортера, усаживаясь в его БМВ.

– Ближе всего от тебя обитает Эллочка Котова, жрица долларовой любви. Едем к ней! – тоном Остапа Бендера, произносящего коронную фразу «Командовать парадом буду я!», произнес Писарев, включая зажигание.

– Ты уверен, что в воскресенье Эллочка-людоедочка пропадает без работы дома? – удивилась я.

– По моим данным, у Эллочки легкая простуда, так сказать, временная нетрудоспособность, – пояснил репортер.

– Признайся честно, ты входишь в число ее клиентов! – хотела припереть Писарева к стенке.

– Только исключительно для своей репутации: Эллочка входит в число моих информаторов, вот почему мне известны подробности ее состояния здоровья, – не стушевался журналист перед моим напором.

Так, перешучиваясь, мы добрались до элитного дома на Московской, где жила представительница самой древнейшей профессии. Эллочка – девушка с утонченными чертами лица, на вид чуть более двадцати лет, узнав о цели нашего визита, высказала неподдельное возмущение:

– Оборзели совсем мужики! Ладно, друг друга на стрелках как уток на охоте сшибают, так теперь за нас взялись! В Питере Старовойтову, у нас Громову – остановитесь, мужики!

– Так вы считаете, что убийство прокурора связано исключительно с ее профессиональной деятельностью? – уточнил позицию Котовой в отношении причин убийства прокурора журналист.

– Однозначно! Небось наехала на кого-то, ей и отомстили.

– Может ли заказчицей убийства Громовой быть женщина? – прямо спросил Писарев.

– В смысле мужика не поделили? – расхохоталась дама легкого поведения.

– Именно в этом, – серьезно подтвердил репортер.

– У меня с детства такое жизненное правило: «Мужчину и трамвай никогда не догоняй: придет следующий». Я бы лично не стала убивать свою соперницу – еще неизвестно, кому повезло, – убежденно ответила Котова.

От публикации своей открытой фотографии Элла отказалась категорически – «Мне лишняя реклама ни к чему». Обоюдно сошлись на снимке ее силуэта у окна – отличная фигура была видна как на ладони, а лицо оставалось неузнанным. Пока девушка под руководством Писарева выбирала нужный ракурс, я успела приткнуть микрофон в обивку кресла.

– Как тебе жрица любви? – поинтересовался Писарев, когда мы спустились к машине.

– Восхитительна! Повстречайся она мне на улице – приняла бы если не за студентку, то за аспирантку. И рассуждает здраво, – удивилась я.

– Лена обслуживает высшее общество. Злые языки утверждают, что ее услугами пользуется сам Говорун, – пояснил Алексей, выруливая на проезжую часть.

– Кто следующая? – вошла я в азарт.

– Ольга Михеева из областной Думы, – поглядев на всякий случай свой блокнот, решил репортер.

– Михеева так Михеева, – дружелюбно согласилась я.

С Ольгой Львовной пришлось заранее созваниваться по сотовому – отлично ориентировавшийся в обстановке, Писарев пояснил, что иначе к ней в квартиру мы не попадем – областная верхушка помимо отдельного дачного поселка имела и специальный городской дом, стоявший на балансе управления делами областного правительства. Все три подъезда тщательно охраняли сотрудники восьмого отдела – служба охраны – областного управления внутренних дел. Они всегда предупреждались о гостях заранее.

Представившись, Писарев объяснил, что газета готовит материал об убийстве прокурора Громовой и собирает мнения по этому поводу женщин из разных социальных групп. Михеева, дородная женщина примерно одного возраста с убитой, подозрительно посмотрела на нас:

– Что тут говорить? Любой террор омерзителен, убийство женщины – вдвойне.

– Вы были знакомы с покойной? – как бы невзначай спросил репортер.

– Да, конечно, областная Дума на территории Дзержинского района, поэтому мы встречались на различного рода общественных мероприятиях, – спокойно ответила Ольга Львовна. – Виктория Васильевна была очень интересным человеком. По любому вопросу имела свое, независимое мнение.

– В неофициальной обстановке вы контактировали? – дружелюбно улыбнулся Алексей.

– Нет, близкими подругами мы не были, – пожала плечами вице-спикер.

– Вам самой не страшно после убийства этой женщины выходить из дома? – задал провокационный вопрос журналист.

– К счастью, моя работа не связана с преступным миром, как в случае с Громовой, поэтому пока я спокойна за свою жизнь, – объяснила депутат.

– То есть, вы считаете, что убийство прокурора непосредственно связано с ее профессиональной деятельностью? – направил разговор в нужное ему русло Писарев.

– Виктория Васильевна давно вышла из возраста Джульетты! – усмехнулась политик.

Поблагодарив Михееву за интервью, сделав снимки, мы отправились дальше.

– Кажется, версия о женском следе летит в тартарары, – заметила я по дороге к Татьяне Корнеевой, директору школы, в которой, кстати, училась дочка Баевых Наташа.

– Не спеши с выводами, осталось еще трое, – философски заметил журналист.

Зная заранее, чьей вдовой была директор школы, я не удивилась роскоши ее квартиры. Но профессия давала о себе знать – Татьяну Анатольевну мы застали проверяющей тетради с сочинениями старшеклассников. Писарев не стал ходить вокруг да около, спросил сразу:

– Вы, конечно, слышали об убийстве прокурора Громовой и тех версиях преступления, которые разрабатывают следственные органы. Какой из них придерживаетесь вы?

– Что Громова кому-то помешала, это очевидно. Я думаю, она стала помехой в чьей-то личной жизни, – уверенно ответила директриса.

– На чем основывается ваше предположение? – уточнил журналист.

– На логике. Громова – вдова, не замужем уже много лет, вполне естественно, у нее могут быть увлечения мужчинами, а в ее возрасте редко встретишь порядочного вдовца или, тем более, холостяка. Вот и выходит, что Виктория Васильевна перешла кому-то дорогу, – просто объяснила свое мнение Корнеева.

– Вы – агрессивная женщина. Представим, что Громова перешла дорогу вам, – не выдержав, вмешалась я в разговор, – вы бы смогли застрелить ее?

– Если бы это грозило благополучию моей семьи – то сделала бы это не раздумывая. Но, к счастью для меня и к вашему разочарованию, я тоже вдова, правда, не столь долго, как эта женщина. Наши пути не пересекались, – усмехнулась Корнеева.

– Вы не считаете опасной работу учителя, директора школы? – делая какие-то пометки в своем блокноте, спросил Писарев.

– По профессиональной смертности учителя, по данным Организации Объединенных Наций, стоят на третьем месте в мире после летчиков-испытателей, космонавтов – они первые – и журналистов, которые на второй ступеньке, – директор выразительно посмотрела на Писарева. – Но профессиональная смертность у нас в основном от нервов. Хотя несколько лет тому назад один из выпускников грозился застрелить меня из-за моего слишком рьяного желания наставить его на путь истинный, – потерев висок пальцем правой руки, вспомнила Корнеева.

– Стрелял? – поинтересовался Писарев.

– Веду урок, раздается стук в дверь кабинета. Открываю, а на пороге мой «киллер» – в парадной форме морского пехотинца, грудь в медалях и орденах – прошел Дагестан, Чечню. При всех нынешних одиннадцатиклассниках извинился за тот случай и подарил сувенир – пепельницу из осколка снаряда боевиков, знает, шельмец, что курю от волнения, – Татьяна Анатольевна показала на стоявший на журнальном столике кусок металла.

– Вы разрешите использовать этот пример в материале? – улыбнулся Писарев. – Представляете, какой сногсшибательный подзаголовок: «Татьяну Корнееву держали на мушке несколько лет!»

– Ладно уж, пишите, – миролюбиво согласилась педагог.

– Татьяна точно могла бы укокошить Громову! – убежденно заявил журналист по дороге к следующей даме.

– Кто говорит об этом, тот наверняка не совершит преступления, – позволила я не согласиться с мнением короля желтой прессы.

Банкирши Натальи Тактаевой и адвоката Ирины Войцеховской дома мы не застали. До свидания с судьей оставалось два часа, поэтому я уговорила Алексея заехать ко мне (должна же я была переодеться в вечернее платье!). Проверили телекамеры – в квартиру за время нашего отсутствия никто не входил. Не успели или фирма не работает по воскресным дням?

Ресторан «Волна», где у Писарева была назначена встреча с судьей, стоял всего в нескольких метрах от берега Волги. Само здание напоминало морское судно. В голубом зале предусмотрительный журналист еще утром заказал столик на троих, за который нас вежливо проводил метрдотель. Нам принесли многочисленные салаты, а с горячим Писарев попросил официанта повременить, покуда не подойдет наш товарищ.

Мне рассказывал отец, как в годы его студенческой молодости они отмечали в ресторане каждый успешно сданный экзамен. Вполне нормальный ужин с шампанским или водкой обходился по его словам всего в червонец на человека. А нынче? Мне доводилось бывать во многих ресторанах нашего славного города. В японском «Восходящем солнце» меня с моим спутником услаждали девушки в кимоно под журчание миниатюрных фонтанчиков, а на горячее подавалось мраморное мясо с лапшой, побегами бамбука и грибами, всего за 140 долларов. Стакан сока тут стоил 20 долларов, сашими обходились в 10 – 20 долларов за штуку. Средний ужин на одного с сакэ и десертом стоил 200 – 300 долларов. В китайском ресторане «Шанхай» поужинать можно за гораздо скромную сумму – всего сотня баксов. Между тем даже сотня баксов – это трехмесячная зарплата высококвалифицированного учителя конца ХХ – начала XXI века…

В разговоре о ценностях нравственных и материальных шло время. Наш официант, несмотря на вышколенность, стал проявлять явное нетерпение.

– Давай ужинать! – погладив журналиста по руке, предложила я. – Наш друг явно задерживается.

Принесли фирменное блюдо «Волны» – запеченную севрюгу всего за 19 долларов – дешевка по местным меркам. Но официант успокоился – клиенты начали есть. Между тем спустя час после обговоренных шести вечера судья не появлялся.

– Тебе не кажется, что твой визави струсил? – я пристально посмотрела в глаза Алексея.

– На него это не похоже. До суда Юрий работал начальником уголовного розыска Прибрежного РОВД. Бывал в таких передрягах, что нам с тобой и не снилось. Просто в одной из последних перестрелок его тяжело ранили, Юрий стал хромать на левую ногу, пришлось уходить с оперативной работы на более спокойную, – пояснил журналист.

– Так ты его знаешь еще по уголовному розыску? – уточнила я.

– Кто мне поставляет надежную информацию? Источники во всех службах. Оттуда и подружились, – объяснил Писарев.

– Сколько ему лет? – отчего-то спросила я.

– Около сорока. Я знаю одну интимную подробность из его жизни. Юрий года три как овдовел, но очень хотел завести новую семью с Ириной, дочкой Громовой. Но сердцу не прикажешь, у той не лежала душа к вдовцу с двумя детьми. У него двое дочерей, семнадцати и тринадцати лет, Ольга и Лена. Думаю, именно они испугали Ирину. Мачехе – двадцать шесть, а падчерице – семнадцать, не шатко, правда? Однако с несостоявшейся тещей Юрий подружился основательно, – рассказывал мне репортер, но в его спокойном голосе чувствовалось волнение.

– У тебя есть домашний телефон судьи? – не сомневаясь в ответе, задала я вопрос-предложение.

– Да, ты права, надо наконец узнать, в чем дело, – Писарев вытащил мобильник, набрал номер, стал ждать. – Алло! Квартира Дроновых? Оля? Это Писарев Алексей Сергеевич из «Губернского обозрения». Можно Юрия Петровича? Уехал на встречу со мной? Ну, наконец-то. Во сколько?! В семнадцать часов? Сейчас уже девятнадцать тридцать семь… Оля, извините, он поехал на своей машине? На такси… Ясно. Нет, не волнуйтесь, пока еще ничего не случилось, за исключением того, что ваш папа не пришел на нашу встречу… Оля, волноваться пока рано. Может, по дороге он просто встретил кого-то из старых друзей. Я по своим каналам сейчас постараюсь прояснить ситуацию. Если позволите, еще раз позвоню вам или даже заеду. До встречи.

Отключив мобильник, Алексей растерянно взглянул на меня своими великолепными голубыми глазами:

– Ты все слышала? Он уехал на встречу к нам вовремя…

– Попроси подать десерт. Не привлекая внимания, надо покончить с ужином и отправиться на поиск господина Дронова, – решила я взять инициативу в свою руки.

Минут через пятнадцать мы вышли из ресторана. За руль журналистского БМВ села теперь я – Алексей позволил себе пару рюмок коньяка, а связываться с ГИБДДэшниками сейчас ой как не хотелось – ехать ведь предстояло к ним в «зубы» – если судья отправился на встречу с нами на такси, первое, что пришло мне в голову – это проверить, не попал ли он в элементарное дорожно-транспортное происшествие. Поэтому я предложила начать поиск с дежурного по городской автоинспекции. Выяснив, что на городском пульте ГИБДД находился подполковник Хаустов, Алексей обрадовался:

– Леонида я знаю, он поможет разобраться.

На наше счастье у дежурного выдалась свободная минута, и он согласился побеседовать с нами.

– Есть что-нибудь интересное для газетчиков? – за показной веселостью Писарев пытался скрыть свое волнение.

– Перевернутый «КАМАЗ» с пивом на четвертой федеральной трассе у выезда на Волгоград – по счастью, пиво оказалось в пластиковых бутылках и не разлилось. В районе масложиркомбината «Запорожец» врезался в дерево, пассажир погиб, водитель доставлен в больницу с сотрясением мозга. На Большой Садовой в «жигули» шестой модели врезалась «ГАЗель» -полугрузовик. В этом случае погиб водитель, а пассажир с черепно-мозговой травмой доставлен в реанимацию областной травматологической клиники. В районе железнодорожного вокзала старушка попала под трактор коммунальных служб, расчищающих тротуары от снега. Сломала ногу. За сегодня, слава Богу, пока все, – то ли в шутку, то ли всерьез Хаустов вознес глаза к небу.

– Фамилии пострадавших в аварии с «жигулями» и «ГАЗелью» установлены? – инстинктивно спросила я.

– Да. Водитель – Васильев Евгений Степанович, 1970 года рождения, а пассажир – Дронов Юрий Петрович, 1961 года рождения. Между прочим, наш кадр, подполковник милиции в отставке, ушел по ранению, в уголовном розыске отпахал пятнадцать лет, несколько раз ранен. Сейчас судьей работает в Дзержинском районе. Не знаю, выживет ли… – вздохнул подполковник.

– Спасибо за информацию, Лёня! – Писарев пожал руку автоинспектору.

Выйдя из здания городского отдела ГИБДД, мы быстро сели в машину.

– Алеша, если честно, мне страшно! – я инстинктивно передернула плечами.

– Брось, Надежда! Не бери в голову, это случайное совпадение, – хорохорился журналист. – О нашей встрече кроме нас двоих знала только Ольга, дочь Дронова. После смерти жены он всегда предупреждает старшую дочь, куда и с кем он направляется. И то Ольга узнала перед уходом отца.

– Ты забываешь, милый мой, что в разговоре со мной у меня дома предложил мне отправиться на встречу с судьей в ресторан, а я еще высказывала сомнение, станет ли он разговаривать в моем присутствии – третий все-таки лишний. Жучок в это время нами еще не был найден, – я выразительно посмотрела на собеседника.

– Надя, я помню точно: имени судьи и место встречи не называлось! В Дзержинском райсуде семеро обычных судей плюс председатель, тоже между прочим Юрий, Юрий Игнатьевич Колосов. Даже если предположить, что те, кто писал наш разговор, решили убрать ненужного им информатора, они что, следили за всеми восьмерыми сразу и приготовили восемь «ГАЗелей» для тарана?! – кипятился журналист. – Случайность это, судьба у Юрки такая. Едем в больницу, надо узнать его состояние, потом позаботиться о его девчонках. Они же одни остались.

– И все-таки это не случайность. Началась охота на волков. А волки – это мы с тобой. Русский экстрим, черт подери! – убежденно заметила я, выруливая на улицу, ведущую вниз, к Волге – областная травматологическая клиника стояла почти на самом берегу знаменитой русской реки. Здание строилось еще в годы Великой Отечественной войны как госпиталь, а после победы его отдали под областную травматологию. Отделение нейрохирургии было одним из лучших в стране. Поэтому мы надеялись на благополучный исход операции. В приемном покое нам подтвердили: больной Дронов четыре часа назад доставлен по «Скорой» в нейрохирургическое отделение. Ему сделана операция, пациент переведен в реанимационную палату.

Беседа с хирургом, делавшим операцию – борадачом лет тридцати пяти – сорока, обнадежила. Состояние стабильно тяжелое, но пациент скорее жив, чем мертв.

– В рубашке родился ваш друг, – улыбнулся врач. – Черепно-мозговая травма небольшая. Есть гематома внутричерепная, начали вводить рассасывающие препараты, кроме того, сломано ребро, множественные ссадины и кровоподтеки на теле, но шрамы мужчину украшают. Хотя у пациента шрамов и без того достаточно. Он воевал?

– В уголовном розыске работал. Сейчас судьей, на спокойную работу перевели, – объяснил Писарев. – Когда его можно навестить?

– От наркоза он очнется только завтра, если не впадет в кому. Но допускать в палату сможем только самых близких родственников! – предупредил врач.

– Юрий вдовец, у него только две дочери-школьницы. Так что нам придется приходить с ними, – развел руками журналист, глядя в глаза доктору.

– Хорошо, меня зовут Валерий Михайлович, фамилия Брызгалов. Дежурю до девяти утра завтра. Подъезжайте после восьми, позвоните из вестибюля по внутреннему 4—31, я закажу на вахте вам пропуска, – сжалился нейрохирург.

Мы вышли к машине. Шел десятый час вечера.

– Поехали к Дроновым! Ты бывал у них, знаешь девчонок? – поинтересовалась я, садясь за руль.

– Мы лет шесть уже дружим, после того, как написал о Юре очерк в своей газете. Дочки на моих глазах подрастали, – рассказывал репортер.

– От чего жена умерла? – полюбопытствовала я.

– Сердце. Ларисе врачи вообще рожать запрещали, но она на двоих все-таки решилась. Девчонок Юрка поднимал. Ольге семь было, а Лене всего три годика, когда Лариса скончалась. Второй раз Дронов сразу не женился, а потом на двух девчонок пойти не каждая женщина решится. Когда он с Иринкой Громовой года четыре назад познакомился, делился со мной сокровенным – у нее, дескать, сын, у меня две дочери, вместе веселей, а дочкам Ирина как старшая сестра будет. Но что-то у них не заладилось. Вот такие пироги! – тяжело вздохнул Писарев.

Дроновские девчонки спать не ложились. Обе с тревогой смотрели на нас.

– Что с папой? – тихо спросила старшая, коротко стриженая темноволосая смуглая с правильными чертами лица высокая девушка.

– Он попал в аварию, Оля! – объяснил Писарев. – Сел в попутный «жигуленок», а в них врезалась «ГАЗель» на перекрестке.

– Папа… погиб? – из глаз младшей, почти точной копии Ольги, только тоньше фигурой и чуть меньше ростом, потекли слезы.

– Нет, девочки, – вмешалась я в разговор, подошла к ним и по-женски обняла обеих. – Он жив, лежит в реанимации нейрохирургического отделения областной травматологии. Сделали операцию. Мы разговаривали с оперировавшим хирургом, доктор Брызгалов надеется на хороший исход.

– Я поеду сейчас к нему! – импульсивная Лена заметалась по комнате в поисках одежды.

– Леночка, милая, послушай меня! – я остановила девушку за руку. – Нас к нему никто не пустит так поздно. Да и ваш отец спит после наркоза. Мы договорились с врачом, что подъедем все в восемь часов утра.

– Надежда Александровна или тетя Надя, как вам удобней, останется ночевать у вас. Она вооружена, с нею вы в безопасности, – познакомил нас наконец Писарев. – В семь тридцать утра я заеду за вами, и мы вместе отправимся в больницу.

Писарев уехал, я осталась одна с девочками. Второй раз на протяжении последних нескольких часов мне приходится утешать семью, в которую вошло настоящее горе. Хорошо, что хоть тут теплилась какая-то надежда.

– Вы ужинали? – спросила я, чтобы хоть как-то разрядить паузу, возникшую после ухода Алексея.

– Конечно, – безразлично ответила старшая, и девушку вполне можно было понять – мысленно она была уже в больнице, с отцом. – Хотите чаю?

– Не откажусь, – улыбнулась я как можно ласковее.

Девчонки повели меня на кухню, поставили кипятить чайник, собрали на стол печенье, варенье, карамельки в вазочке. Младшая, Лена, выпила для приличия одну чашку и ушла в зал, а Ольга не спешила, ей явно не хватало общения с женщиной.

– Вы с папой работали раньше? – предположила девушка.

– Нет, мы с ним не знакомы даже. Нас вечером Алеша должен был познакомить. Вообще, Оля, давай перейдем на «ты». Я на десяток лет всего тебя старше, не привыкла к такому вежливому обращению. Хорошо? – предложила я.

– Ладно, Надя. Ты следователем работаешь? – допытывалась судейская дочь.

– Частным сыщиком, – честно призналась я.

– Не страшно? – удивилась девушка.

– Не боятся ничего только полные идиоты. Бывает и страшно. Ты еще в школе учишься? – мне было интересно беседовать с этой привлекательной и очень заботливой девушкой.

– Да, в одиннадцатом классе, а Ленка – в седьмом. У тебя на самом деле оружие есть? – все еще не верила Ольга.

Открыв сумочку, я вынула свой «Макаров».

– Как у папы, – тут же показала свою компетентность девушка. – Почему ты решила с нами заночевать? Отцу «помогли» попасть в аварию?

– Я еще не могу достоверно ответить на твой вопрос, надеюсь, это просто случайность, а не покушение на жизнь судьи, – призналась я. – Почему ты предположила покушение на жизнь отца?

– Мы с сестрой выросли в постоянном страхе за папу. Мама тоже во многом из-за его работы так рано ушла из жизни. Она всегда очень переживала, когда он задерживался, дежурил. После ее смерти друзья предлагали папе перейти на более спокойный участок, в паспортно-визовую службу, например. Он же отшучивался постоянно. Но после ранения в ногу все-таки ушел из розыска в судьи, – вздохнула Ольга.

– А ты сама после школы куда собираешься? – из любопытства спросила я.

– В другую школу, милиции! – призналась девушка. – Так что постоять за себя и Ленку я бы сумела. Если ночью кто полезет, отстреливаться будем вместе…

– Не поняла? – усмехнулась я.

Ольга потянула меня за руку, провела в одну из трех комнат, самую маленькую, служившую одновременно спальней и кабинетом для Дронова-старшего. Подойдя к книжной полке, вытащила откуда-то сзади точно такой же пистолет, как у меня.

– Отец знает? – ужаснулась я.

– Стрелять-то меня он научил! – с гордостью произнесла Ольга. – Когда уходит куда-нибудь, всегда дает ключ от сейфа. На всякий случай.