Текст книги "Пули для прокурора. Продолжение жесткого детектива"

Глава девятая. Бал-маскарад

В вестибюле «Губернского обозрения» уже висел плакат с портретом Писарева в траурной рамке. Постояв несколько мгновений у стенда и тяжело вздохнув, я, посмотрев на улыбающегося с фотографии Алексея – портрет был не стандартный, сухо-деловой, а снятый в непринужденной обстановке, – отправилась искать нужный мне отдел культуры. В редакционных коридорах не царило обычного оживления, не доносились громкие голоса, двери многих кабинетов вообще были закрыты – видимо, сослуживцы Писарева были заняты неизбежными хлопотами по организации похорон. Застать бы этого Маслова на месте…

Вот и дверь с надписью «Отдел культуры». Открываю. Из трех столов, установленных в кабинете, занят только один, в центре небольшой комнаты. За ним бородатый детина в синих джинсах и такой же рубашке, с сигаретой в зубах, работал на клавиатуре компьютера. На мое появление он совершенно не отреагировал. Занятно!

– Маслов вы? – подходя к столу, нахальным тоном спросила я.

– Допустим. Тебе че надо? – хрипловатым голосом «под Высоцкого» ответил мужик.

– Пообщаться надо! – требовательно произнесла я.

– Тесным образом? – хихикнул бородач, оценивающе окинув меня взглядом с ног до головы.

– Ты, Николай, еще способен на тесноту-то? – поморщилась я. – Сигарету потуши, коль с дамой разговариваешь!

– Откуда меня знаешь, красавица?! – удивленно-игриво продолжил Маслов, но сигарету все же затушил в пепельнице, стоявшей возле клавиатуры.

– Алеша много рассказывал, – тяжело вздохнула я, распахнув полы шубы, а потом, чуть подумав, и вовсе сняла ее – в кабинете было жарко.

– Вы, собственно говоря, кто? – сразу став серьезным и вежливым, спросил журналист.

– Друг Алешин, Фомина Надежда Александровна, частный детектив, – представилась я.

– Понятно! – уже с уважением посмотрел на меня газетчик и выключил компьютер. – Слушаю вас!

– Мне известно, что из мужиков вы – самый близкий друг Писарева. Наверняка знаете то, что неизвестно даже самой близкой его женщине, – начала я беседовать, но журналист прервал меня:

– С самой близкой женщиной Алексея вы встретились?

– Да, еще вчера. Алеша ведь к ней шел, когда его убили, – подтвердила я.

– Тогда вы на самом деле много знаете, – хмыкнул Маслов. – Что должен рассказать я?

– У Алексея были враги? – испытанным приемом, вытащив из сумочки пачку сигарет, я одновременно включила спрятанный там диктофон.

– Милая моя, у любого журналиста их сотни, тем более, у репортера, пишущего на криминальные темы! – засмеялся моей неосведомленности Маслов.

– Не героев его статей я имею в виду. Алексей более десятка лет разоблачал и мафиози, и коррупционеров в правоохранительных органах, кого угодно – но был жив. А тут? Николай, Алешиному таланту кто-нибудь завидовал? – уточнила я.

– Враги из коллег? Нет, в нашей редакции врагов у Писарева не было! – уверенно ответил Маслов.

– А в других? – настаивала я.

– Нет, мне кажется, из коллег никто не мог заказать или убить Алексея. Да, мы всегда стремимся друг другу «фитиль» вставить – так на журналистском жаргоне называется материал, которого нет у других редакций. К примеру, приезжала к нам на два концерта Алла Борисовна. Интервью специально никому не давала, даже съемочную группу местного корпункта ОРТ не подпустила к себе, бзык какой-то нашел. У нас же вышел великолепный и нестандартный репортаж о ней со снимками и диалогом с Примадонной. Что же, мои коллеги меня за этот эксклюзив должны в подъезде замочить? – возмутился Маслов. – Нет, у нас так не принято. Это не журналистская братия его кокнула.

– Как же удалось разговорить Примадонну? – полюбопытствовала я.

– Да очень просто. Одна из школьных подруг Аллы Борисовны, как оказалось, вот уже тридцать лет живет в нашем городе, с замужества. Сын этой подруги – наш фотограф Арсений. Аллу Борисовну мама Арсения пригласила в гости. На удивление, Примадонна обрадовалась, приехала, несколько часов провела в дружеской компании, душу отвела, как говорила. Снимать разрешила, на все вопросы отвечала – я на правах друга семьи присутствовал на вечеринке. Материал вышел после ее отъезда – мы же еженедельник. Просто, как все гениальное, – улыбнулся журналист.

– Алеша был богатым человеком? – повернула я разговор в совершенно другую сторону.

– Богатство – понятие относительное. Он, конечно, не Березовский с Гусинским, но и не бедствовал, как школьный учитель, – образно пояснил Маслов.

– Неужели у вас так хорошо платят за статьи? – удивилась я.

– Платят за информацию. Это раз. И криминалитет, и правоохранительные органы отстегивали Алексею большие деньги за сведения друг о друге. Потом – любой материал может оказаться на поверку заказным, – учил меня уму – разуму газетчик.

– Это как? – сделала я вид, что не понимаю суть проблемы.

– Допустим, придет ко мне любой крутой бизнесмен и скажет: «Николай, дорогой, в драмтеатре, во втором составе, есть актрисочка Людочка. Держи 500 баксов. Напиши о ней ярко и сочно, сам знаешь – дочь простых рабочих, юное дарование, скрытый талант, прозябает на детских утренниках и в массовках в вечерних спектаклях, как Золушка принца, ждет своего режиссера, который бы заметил этот талант. И дальше в том же духе. Да за пятьсот баксов я такую повесть напишу, что читатели станут кулаками слезы непрошенные утирать. После газетной публикации любой режиссер клюнет, даст ей пусть не центральную, но роль в основном составе. Раскрутка началась! – пояснил Маслов. – Так и у Алексея было. Одна группировка заказывала статьи против другой, менты искали спонсоров, чтобы статьи про них проплатить, словом, жизнь есть жизнь, Писарев деньгами не был обижен.

– А женщинами? – спросила я на всякий случай.

– Леха был нормальный мужик, женщин у него хватало всегда, – усмехнулся Маслов. – Маленький, щупленький с виду, а девки к нему так и льнули. Алексей по этому поводу все любил анекдот рассказывать. Екатерина Великая как-то затосковала без фаворитов. Ни один могучий гусар не мог удовлетворить матушку-императрицу. Тогда самый коротышка, чуть ли не мальчик-с-пальчик к ней вызвался в опочивальню. Наутро вместе с государыней под ручку выходит, усы лихие поглаживает, оба довольные, аж сияют. Друзья-великаны коротышку со всех сторон окружили, спрашивают: «Как тебе это удалось?» Тот с умным лицом отвечает: «Головой работать надо!»…

Хохотнув ради поддержания разговора над пошлым анекдотом, я чисто случайно вспомнила эпизод из разговора с Алексеем за несколько часов до его гибели:

– Николай, от какой своей дамы Алеша вынужден был поменять даже замки в своей квартире?

– Наверняка от Никиты! – сделав ударение на последнем слоге, печально усмехнулся Маслов.

– Киногероиня? – не поняла я.

– Никита – подпольная кличка в криминальных кругах. Капитан Никитина Ирина… вот отчество, честное слово, не помню, не то Сергеевна, не то Семеновна. Словом, яркая иллюстрация к анекдоту об императрице. Рост под сто восемьдесят, грудь, простите, четвертый номер, бедра – крутые, ноги от шеи растут, ей бы на подиуме выступать, а Ирина в уголовный розыск подалась. В убойном отделе какого-то РОВД опером служит, представляете? Стреляет не хуже олимпийской чемпионки, мужиков только так приемами дзю-до раскидывает, крутая баба, женщина-вамп. Алексей о ней в самом начале ее карьеры, когда она еще сопливым лейтенантом после школы милиции в отдел пришла, материал душевный написал, так и назывался: «Волжская Никита». Девчонка, видимо, в порыве благодарности, соблазнила Алешку…

– Уж прямо она! – обиделась я за женский пол. – Небось, Писарев сам моментом воспользовался!

– Ну, уж не знаю, кто кого там соблазнил, – миролюбиво согласился Маслов. – Факт в другом: года два у них любовь сумасшедшая шла. Друг друга на руках носили. Не Алешка Ирину, а она его, конечно.

– Так почему не поженились? – пожала я плечами.

– Чужая душа – потемки, – уклончиво пытался ответить газетчик.

– Николай, это уже не тайна. Алексея нет, а любая мелочь может привести к разгадке его убийства, – наседала я.

– Ладно, будь по-вашему, расскажу, – махнул рукой Маслов. – Ирина стала верховодить в их отношениях, а это не понравится любому мужику. Инициативная женщина хороша… – он замялся, отведя глаза в сторону.

– В постели! – закончила я фразу.

– Вот именно, но не в повседневной жизни. Ирина сама решала, прийти ей к нему или нет, с ее сумасшедшей работой она стала мужиком по характеру. А два мужика в доме, как и две бабы на кухне, не уживутся! – философски заметил друг Алексея.

– Вы знакомы с этой… Никитой? – поинтересовалась я.

– Встречался пару раз, – кивнул головой Маслов.

– Так они давно расстались? – уточнила я.

– Года два, как Алексей замки поменял! – усмехнулся Николай.

– Вы даже не представляете, как помогли мне, Николай! – в порыве нежности я чмокнула бородача в щеку. – У меня просьба. Вы родителей Алешиных знаете?

– Разумеется, – еще не понял суть вопроса Маслов.

– Свяжитесь с Леной Глумовой, вот ее телефон, – я набросала на листочке шесть цифр, – представьте ее по-доброму родителям Алексея. У Лены будет ребенок от Алеши. Он не успел об этом узнать. Пусть дед с бабкой порадуются, хорошо?

– Ребёнок? У Алешки?! – журналист тяжело вздохнул… – Все сделаю. Вы хоронить Алексея придете? – пряча листок с телефоном Глумовой в свой блокнот, поинтересовался Маслов.

– Разумеется. В пятницу? – уточнила я.

– Да, в пятницу, из его квартиры. Туда уже многие наши ребята уехали все готовить, – пояснил журналист.

Оставив ему на всякий случай свою визитку, окрыленная хоть какой-то добытой информацией, я, как девчонка прыгая со ступеньки на ступеньку, понеслась по лестнице вниз. Скорее к Дроновым, надо проверить, как там девчонки и успеть приготовить обед на всех. Скоро в больницу.

Не петляя и не обращая внимание, есть или нет за мной «хвоста», я спокойно поехала к Дроновым. Шел уже третий час дня. Раздевшись, вымыв руки и поинтересовавшись, все ли в порядке, я отправилась на кухню готовить обед. Дронову врачи разрешили есть все. Поэтому мы с Ольгой решили приготовить котлеты с рисовым гарниром. Ольга во всю помогала мне – крутила мясо, шинковала лук, перебирала рис, словом, работа у нас спорилась.

Когда котлеты были поставлены доходить в духовку, а рис – вариться в кастрюльке, мы отправились приводить себя в порядок в спальню девочек. Так получилось, что обе встали перед зеркалом одновременно. Засмеявшись, я хотела уступить место девушке и вдруг обратила внимание, что мы с Ольгой практически одного роста. Только вот волосы…

– Оля, ты не знаешь, мама не носила париков? В ее время это было модно? – осторожно поинтересовалась я.

– Где-то валяются пару штук, – пожала плечами девушка.

– Сможешь найти? – с надеждой в голосе произнесла я.

– Нет проблем! – Ольга порылась на полках платяного шкафа, достав оттуда завернутые в марлю парики. Действительно, их было два, черный и белый. Отряхнув их, я примерила светлый. Покрутилась у зеркала. Нормально!

– Оля, попробуй черный! – попросила я.

Ольга, еще не понимая, в чем дело, натянула черный парик. Пригляделась к себе в зеркале.

– Зачем это, Надя? – улыбнулась девушка.

– Мне сегодня потребуется твоя помощь. Считай, это будет твоим первым боевым заданием, моя будущая коллега. Объясню в больнице. Там, я надеюсь, нас не подслушают, – последнее предложение я прошептала на ухо Ольге, обняв девушку за талию. Мы продолжили наши сборы.

Вот какой план внезапно возник у меня. За мной наблюдают. Кто – пока неизвестно. На важную встречу (о том, с кем и где я встречаюсь, даже Ольге я не собиралась говорить), надо явиться без «хвоста». Мы навестим в больнице Дронова, как обычно вернемся домой. Только машину я не отгоню на стоянку, а поставлю возле подъезда. Это сразу же насторожит филеров, они поймут, что я куда-то собираюсь еще съездить. Дома мы с Ольгой переоденемся, она в мою шубу, я – в ее куртку и вязаную шапочку. Минут через пятнадцать Ольга в моей одежде и черном парике – вся загвоздка была в том, что даже зимой, передвигаясь на автомашине, я теплых шапок не носила, наружка, которая вела наблюдение, это наверняка запомнила. Но черный парик, найденный нами, облегчал задачу – в зимний вечер издали филеры не должны были по идее отличить Ольгу от меня.

Задача девчонки будет покататься по городу, позвонить пару раз из автоматов (номер можно набрать любой, если кто и поднимет трубку, всегда можно заявить, что ошиблась номером). На каком-нибудь людном месте, например, у памятника Дзержинскому на железнодорожном вокзале, поскучать пять-десять минут, демонстративно глядя на часы. Затем спокойно уехать домой, поставить машину на стоянку и возвратиться в квартиру.

В это время я с младшей Дроновой (не оставлять же подростка одну!), переодевшись в одежду Ольги, выйду из дома и спокойно отправлюсь пешком на свидание с прапорщиком. Лене придется поскучать рядышком, пока мы будем беседовать, но зато я буду спокойна за ее жизнь.

Свидание нашей троицы с Дроновым было в этот раз коротким – поговорить наедине все равно не удалось бы, Ольга, предвкушая предстоящее задание, спешила, да и сам Юрий Петрович, словно почувствовав важность момента, сославшись на усталость, поев отбивные и вернув нам использованную посуду, попрощался, очень внимательно посмотрев на нас с Ольгой. Интуиция у Юрия Петровича потрясающая, доложу вам.

На пути к выходу из больницы, остановившись на лестничной клетке, я изложила свой план девушкам. Лена аж всплеснула руками:

– Девочки! Как интересно! Как в фильмах, да?!

Ольга отнеслась к предстоящему заданию с полной серьезностью:

– Оружие брать?

– Конечно! – чуточку подумав, разрешила я – девушка будет совершенно одна, могут возникнуть непредвиденные ситуации, с оружием в руках Ольга почувствует себя гораздо увереннее.

Довольные, в приподнятом душевном состоянии мы вышли на ступеньки больничного крыльца – словно три подружки, так незначительна была последовательная разница возраста между нами. Приехав домой и поужинав, мы стали собираться. Проверив на всякий случай квартиру на наличие «жучков» – по счастью их не было – я не стала расслабляться: зная мой опыт, ведущие наблюдение просто могли воспользоваться бесконтактной техникой, направленным микрофоном, помещенным в машине, стоящей неподалеку. Поэтому я решила «поделиться» с наружкой своими планами:

– Девочки, мне надо съездить на часок по делам, поэтому я вас оставлю ненадолго, хорошо? – громко проговорила я, выразительно показывая на окно.

– Надя, мы тогда пойдем с Леной, погуляем, погода такая хорошая, может, где мороженое поедим. Ты не против? – подыграла мне Ольга.

– Ладно, только будьте осторожны! – совершенно серьезно предупредила я.

– Будь спок, Надя! – влезла в разговор младшая. – Кто с нами свяжется, сам пусть и выкручивается!

Мы с Ольгой уже поменялись одеждой и даже сумочками. Лена критически оглядела нас обеих:

– Чисто две сестры, я валяюсь!

Обняв девчонок, я поправила младшую:

– Три сестры! Ну, девочки, с Богом!

Перекрестив Ольгу, мы проводили ее до порога, а сами осторожно подошли к окну. Девушка спокойно подошла к «десятке», без заминок открыла дверку водителя, уселась на свое, то есть, мое, конечно, место. Не было видно, пристегнула ли Ольга ремень безопасности. Будем надеяться, пристегнула. Резко взяв с места, она отъехала в сторону набережной Волги. Секунд через десять от противоположного дома отъехала «Нива», которую я уже приметила, подъезжая к дому. Так, след взяли, ищейки проклятые!..

Переглянувшись с Леной, засобирались и мы. Так, «Макарова» во внутренний карман. Запасные обоймы – в джинсы. Диктофон и деньги – в наружный карман куртки. Шапку вязаную на голову. Можно отправляться… Смеясь и резвясь по-ребячьи, мы с Леной выскакиваем из подъезда. Ленка катится по ледяной дорожке, проложенной местными ребятишками. Я – за ней. Не слабо еще! Потом, взявшись за руки, мы быстренько спешим по улице в нужную нам сторону.

Купив мороженое на углу у универсама, мы с аппетитом съедаем его, а я проверяюсь, нет ли «хвоста» за нами. Топтунов не обнаружено. Идем дальше. Памятник первой учительнице, возле которой назначил мне встречу бравый прапорщик, наш любимый губернатор открыл еще в начале своего первого срока

правления у здания областного министерства образования, как теперь пышно именовалось бывшее ОблОНО – областной отдел народного образования. До прокуратуры Дзержинского района отсюда рукой подать. Надеюсь, милиционер не опоздает.

Так, в снежки что ли поиграть на самом деле? Как ведут себя морозным зимним вечером дурашливые подростки? Мы кидаем друг в друга пушистыми и никак не желающими слепляться снежными комками, потом, упав на сугроб, катаемся в сверкающем под люминесцентными лампами уличных фонарей звездном мириаде снежинок. Вот, наконец, и мой прапорщик. Беспомощно оглядывается по сторонам, ища меня. Кое-как слепив снежок, я, показав Ленке указательным пальцем «Тихо!», подкрадываюсь к прапорщику сзади и прицельно точно кидаю снежок, попав ему в воротник теплой куртки.

Милиционер возмущенно оглядывается:

– Уши сейчас оборву, негодницы!

– Нехорошо, товарищ Беркутов, так с молоденькими девушками разговаривать! – хохочу я. Ой, что-то не к добру я развеселилась…

– Товарищ капитан?! – прапорщик инстинктивно поправил шапку. – Я вас вовсе не признал.

– Николай, меня, если не забыл, Надеждой Александровной или просто Надей зовут. А это моя… помощница Лена, или Елена Юрьевна. Пока мы с тобой поболтаем, Леночка в снежки поиграет, – засмеявшись, разрядила я обстановку.

Прапорщик проводил девчонку внимательным взглядом. Подозрительно… маленькая она еще слишком для таких пронзительных взглядов. Надо отвлечь мента:

– Так я вас слушаю, Николай!

– Я знаю, вы дружили с Викторией Васильевной, когда ее убили, у нее ночевали… Поэтому и решился вам рассказать! – Николай говорил сбивчивым голосом.

– Вы не волнуйтесь, Коля! Я вас очень внимательно слушаю, – я даже взяла его под руку – если нас с Ленкой и «пасли», то внешне все выглядит благопристойно – старшая отправилась на свиданку с ментом, что вполне естественно для дочки подполковника в запасе и судьи, заставив младшую гулять поодаль.

– Мне кажется, я знаю, кто убил Викторию Васильевну. Или, по крайней мере, причастен к этому преступлению, – вздохнув, как перед прыжком в воду, начал прапорщик. – Она ко мне как мать отнеслась, помогала во всем. Я должен наказать этих гадов!

– Коля, давай по порядку. Что тебе известно об этом деле? – пыталась я наконец настроить прапорщика на деловой лад. Вот что рассказал Николай Беркутов.

Месяц назад он дежурил сутки в прокуратуре, с 19 часов пятницы до субботнего вечера. По субботам всегда общественный прием. Ведет или сама прокурор, или кто-то из ее замов. Середина декабря, по графику принимала сама Громова. Но за несколько минут до начала ее вызвал к себе областной прокурор. Зачем – неизвестно.

– Виктория Васильевна наказала мне, если кто придет, – попросить подождать. Явилось всего двое посетителей – мужчина лет пятидесяти, одетый в стандартную черную кожаную куртку, и девушка – высокая, стройная, в черной шубе и кокетливой шапочке. У девушки были явно заплаканные глаза, а мужчина – очень серьезный, явно нервничал, все время потирал пальцами виски, словно у него голова болела. Впрочем, в прокуратуру с веселыми глазами и игривым настроением только следователи ходят, да и то не каждый день.

Беркутов объяснил посетителям, что прокурора вызвали к начальству, будет обязательно, просила обождать. Просидели они в вестибюле час, второй пошел. Девушка все порывалась уйти, но мужчина не давал этого сделать. В конце второго часа раздался телефонный звонок. Звонила Громова. Спросила, есть ли посетители. Милиционер ответил, как положено – двое, мужчина и девушка, по одному делу. Виктория Васильевна попросила дать трубку кому-то из них. Беркутов дал мужчине. Чем интересовалась прокурор, милиционер не слышал.

Поговорив с прокурором, посетитель вновь отдал трубку охраннику. Прокурор приказала открыть свою приемную, посадить туда мужчину и девушку, дать бумагу и авторучку, пусть в спокойной обстановке пишут заявление. Если они закончат раньше, чем она вернется, заявление забрать, никому не показывать, отдать ей лично в руки.

Беркутов поступил в точном соответствии с указанием прокурора. Посетители писали заявление часа полтора. Громовой все не было. Мужчина и девушка спустились вниз, отдали заявление и ушли. Постовой, заперев за ними входную дверь, отправился закрывать приемную. Заявление он держал в руках. Едва успел подняться на второй этаж и запереть приемную, раздался звонок у входной двери – им работники прокуратуры в выходные дни вызывали дежурную охрану. Поэтому Орлов успел прочитать только шапочку – там, где пишут начало: «Прокурору Дзержинского района Громовой В. В. от…» У входной двери стояла сама Виктория Васильевна. Усталая, она вернулась после очередного разноса в облпрокуратуре только затем, чтобы познакомиться с заявлением.

Забрав бумаги, Виктория поднялась к себе. Через полчаса спустилась, явно взволнованная. Бросила коротко:

– Николай, ты читал это заявление?

– Никак нет! Они ушли за минуту до вашего приезда, я бы не успел этого сделать.

– Тем лучше для тебя, сынок! – сказала прокурор, похлопала прапорщика по плечу и уехала домой.

Через неделю, совсем уже близко к Новому году, в его дежурство в прокуратуру приехал шеф – начальник РОВД полковник милиции Степанов. В кабинете прокурора Олег Петрович пробыл часа полтора, не меньше. Вышел оттуда красный, как рак, каким бы банальным не было это сравнение. На приветствие подчиненного не ответил, что было весьма необычно. После Рождества начальник еще однажды посещал прокурора. Разговор был, по всей вероятности, таким же трудным. Тучный мужчина, полковник явно был близок к апоплексическому удару – кровь приливала к его лицу, руки тряслись, он весь дрожал. Едва взглянув на Беркутова, Степанов уехал.

– Я считаю, что между начальником милиции и прокурором что-то произошло. В результате этого погибла прокурор, – закончил прапорщик.

– Да, а уложил ее сам полковник, замечательно! – усмехнулась я.

– Не веришь? – обиделся бравый прапорщик.

– Ты запомнил адрес заявителей? – уточнила я.

– Конечно, записывай… – с готовностью ответил Орлов.

– Запомню как-нибудь! – заверила я.

Прокрутив в мозгу несколько раз адрес и фамилию заявителей, я на всякий случай спросила у прапорщика:

– Николай, у вас в уголовном розыске случайно не работает капитан Никитина?

– Никита? Работает. Она вам нужна? – удивился прапорщик.

– Да, очень, – честно призналась я.

– У меня двое суток, свободных от дежурства. Могу помогать вам во всем, – предложил Беркутов.

Мы договорились встретиться завтра в девять утра, после моего визита в больницу к Дронову. Беркутов должен был подойти к больнице и ждать меня у ее входа. Прежде всего надо заняться проверкой версии прапорщика. Вдруг он окажется прав, что тогда?

Засвечивать Беркутова – а за квартирой Дронова вновь могло вестись наблюдение, Ольга на моей машине должна уже возвратиться, – я не стала. Вместе с Леной мы весело поскакали домой, отпустив милиционера отдыхать. Так и есть, Ольга уже дома. Слава Богу! Ольга с жаром пыталась рассказать нам, как она обманула наружку, но сделать это можно было без риска лишь в ванной комнате. Туда мы и направились все трое. У Ольги оказался природный дар к оперативной работе – преследователей на «Ниве» она засекла сразу. Нервы помотала им достаточно. В одном месте даже сымпровизировала – разыграла сцену выемки сообщения из тайника, начитавшись, видимо, детективных романов.

– Умница ты моя! – я поцеловала Ольгу.

– Надя, а этот мент такой душечка! – вдруг разоткровенничалась Лена.

– Какой мент? – не поняла Ольга.

– Надя встречалась с ментом, таким симпатичным, он мне очень понравился! – призналась подросток.

– Ты ему, кстати, тоже приглянулась! – усмехнулась я. – Рано еще о мальчиках думать. Тем более, на восемь лет старше тебя.

– Ну, просто отличная разница! – пожала плечами Ольга. – Но я сама должна на него взглянуть…

Так, сплетничая чисто по-женски, мы легли отдыхать. Сегодня девушки сами попросили меня лечь вместе с ними, втроем на двух кроватях, сдвинутых вместе:

– Когда мы были маленькими, мама всегда так с нами спала, – объяснила Ольга.

Вскоре все трое заснули. Только девчонки спали безмятежным сном ангелов, ласково прижавшись ко мне с обеих сторон, а я – тяжелым забытьем грешника. Впереди предстоял трудный день.