Текст книги "Арете-терапия. Психотерапия высоким смыслом"

Кейс № 13. «Мне было стыдно отступать, я бы снова пошёл в огонь!»

Один мой знакомый одессит побывал в горящем Доме профсоюзов 2 мая 2014 года, выжил и разрешил мне опубликовать часть интервью с ним, разумеется, под другим именем и с другими узнаваемыми признаками его личности. Назовём его С. (свидетель).

В.Ю.: Я хочу поговорить с тобой о высших чувствах человека, которые ему помогают выдержать невероятно тяжёлые испытания. Ты побывал в аду, горел в Доме профсоюзов. Я недавно был в Одессе возле этого дома. Он стоит пустым, с тёмными окнами, со следами копоти. Ограда вокруг обвешана цветами, венками, траурными лентами и фотографиями погибших. Одесситы, которые сопровождали меня, говорили, что на этом месте они чувствуют «дыхание смерти», им становится плохо, они задыхаются, я это видел!

С.: Да, это именно так. Это – братская могила. Там погибло гораздо больше людей, чем официально объявлено – 48 человек. Дело в том, что если в каком-то месте погибает больше 50 человек не от стихийных бедствий, а от терроризма, то это событие квалифицируется как «геноцид». Власти распространяют мнение, что мы там сами себя подожгли, не рассчитав, что сквозняки в Доме профсоюза очень сильные. Это – враньё. Нас специально поджигали «коктейлями Молотова» и ещё чем-то.

В.Ю.: Расскажи, что там с тобою случилось?

С.: 2 мая 2014 года я был на Куликовом поле из-за любопытства, практически случайно. Хотел своими глазами увидеть, что происходит в Одессе после ухода Крыма. Там, на Куликовом поле, на площади возле Дома профсоюзов, где в советское время проходили парады и демонстрации трудящихся, стояли палатки оппозиционеров. Это были в основном довольно старые люди, которые были возмущены тем, что происходило на Украине после «революции гидности». Это были безобидные старушки и старики, но очень стойкие борцы за справедливость, настоящие советские люди, которых осталось очень мало.

В.Ю.: Это были одесситы или россияне, приехавшие защищать сепаратистов?

С.: Это были одесситы, и я, одессит, среди них. Они выступали за сохранение русского языка, за децентрализованную, но единую Украину и за город-герой Одессу. Их речи мне были абсолютно понятны. Их храбрость и спокойствие были для меня образцом гражданского поведения. Поэтому я оставался с ними до конца. Когда стало опасно находиться в лагере из-за нападения нацистов-активистов, я вместе со всеми зашёл в Дом профсоюзов. Мы думали, что это защита и безопасное место, но всё оказалось совсем не так. Очень быстро нас стали забрасывать бутылками с зажигательной смесью. Сначала атаковали вход и двери, подожгли их, а потом стали забрасывать эти бутылки в окна первого этажа, потом пытались поджечь и второй этаж. Я слышал выстрелы. Была очень организованная атака. Пожар разгорелся очень быстро. Я вместе с другими людьми спасался от огня и забежал на третий этаж. Мы вместе с пятью-шестью другими людьми заперлись в небольшой комнате, но огонь очень быстро добрался и сюда. Мы открыли окно, чтобы не задохнуться от дыма. Дым был какой-то особый, очень плотный и чёрный. Я не знаю, что могло так гореть, чтобы был такой дым. Я дышал в открытое окно и смотрел вниз. Страха не было вообще. Очень чётко работал ум – надо было думать о том, как выжить. Я стал вспоминать полезные советы для такой ситуации.

В.Ю.: Ты в этой ситуации вспоминал полезные советы?

С.: Да, как ни странно. Я вспомнил лекцию одного социолога, который объяснял некую теорию социального поведения в толпе. Чтобы тебя услышала не толпа, а конкретный человек, надо в толпе выбрать одного человека и постоянно обращаться только к нему одному! Я так и сделал. Я заметил одного верзилу, который топтался на одном месте, что-то кричал, кидал камни в окна, был заметен издалека. Когда дым стал совершенно невыносимым, я выпрыгнул из окна.

В.Ю.: В этом здании высокие потолки, метра четыре?

С.: Да. Три этажа этого здания равны четырем или даже пяти этажам стандартной хрущёвки.

В.Ю.: Ты сильно разбился?

С.: Я выпрыгнул и приземлился на ноги, поэтому сломал обе ступни и обе бедренные кости, но сознания не потерял и даже не чувствовал боли. Я непрерывно смотрел на этого верзилу, которого выбрал из толпы, и орал всё, что приходило в этот момент на ум: «Больно, очень больно! Спасите, спасите, я умираю! Люди, люди, помогите! У меня мама старая и больная!» Я ещё думал о том, чтобы случайно из целей самосохранения не выкрикнуть лозунги «Слава Украине, героям слава!». Там, внизу, нас, выпрыгивающих из горящего здания, встречали. Кто был «своим», того тащили в «скорую», а кто был «чужим», добивали битами, арматурой и ногами. Я видел, как одному мужчине, который выпрыгнул раньше меня и не молил о пощаде, проломили череп несколькими ударами. Он затих, истекая кровью.

В.Ю.: Ты продолжал обращаться к выбранному человеку?

С.: Да. Я старался не отводить от него глаз и кричал ему: «Спаси! Друг, спаси!» Это подействовало. Он стал пробираться ко мне и кричать своим «коллегам», чтобы меня не трогали, что он меня знает, что «это свой». Теория подтвердилась! Я обратился к одному конкретному человеку, а не к толпе, и он меня вытащил из кровавой кучи тел и помог забраться в «скорую помощь». Доктор в «скорой» сказал, что у меня шок, и вколол большую дозу обезболивающего. Я был ещё долго возбуждён этим событием, пока меня не «вырубили» анестезиологи. Проснулся после операции, весь забинтованный. В палате были одесситы из сгоревшего здания. Перед входом в палату дежурили легкораненые, чтобы нас, тяжелобольных и не ходячих, не задушили подушками неуёмные радикалы!

В.Ю.: У тебя не возникло ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство)?

С.: Я полгода восстанавливался, общался с теми, кто пережил это событие. Ни у меня, ни у тех одесситов, с которыми я общался, не возникло никаких симптомов ПТСР. Наоборот, я после этих событий стал каким-то радостным человеком, стал ценить жизнь и жизненное время, мне стало легко жить! Раньше, до этого случая, у меня были временные депрессии и хандра, а сейчас нет! Я покинул Украину и сейчас живу в Москве. У нас здесь есть небольшое сообщество одесситов, которые выжили в этом аду. Ни у кого из них нет никакой хандры и симптомов ПТСР! Мы все знали, с какой целью рисковали.

В.Ю.: Скажи, а какая идея тебя сопровождает всё это время, от выпрыгивания из горящего здания и до сих пор?

С.: Наверное, патриотизм, как я его понимаю.

В.Ю.: А как ты его понимаешь?

С.: Конечно, это любовь к Родине, родной земле, родным тебе людям, но такая, которая никак не ущемляет такую же любовь к своей земле у других людей. Мне никогда не нравились такие сравнения: «чей патриотизм лучше?», «чья земля лучше и краше?», «чьи люди лучше?». У каждого народа своя история и свой характер. Казалось бы, чего хорошего в пустыне? Но там живут бедуины, и они патриоты своей земли. Они никуда не собираются уезжать, они любят свои барханы. Категорически против шовинизма, ксенофобии, нацизма в любом виде.

В.Ю.: Принцип сохранения целостности страны как большого сообщества людей – это этический принцип, нравственная категория?

С.: Да, это непререкаемый нравственный закон для меня, категорический императив внутри меня, на совести[47]47
  Категорический императив, или императив нравственности, формулируется Кантом следующим образом: «Поступай так, чтобы максима твоей воли в любое время могла стать принципом всеобщего законодательства».


[Закрыть]. Так меня воспитали родители, школа, друзья, литература, беседы с опытными людьми, ветеранами! Когда я стоял в опасную минуту на Куликовом поле и слушал, как довольно пожилые женщины призывали молодежь не сдаваться, держаться вместе и сообща отбиваться от нацистских активистов, я не мог даже подумать о том, чтобы сбежать, бросить этих смелых женщин, спрятаться, спасать свою шкуру. Если бы мне сказали сегодня: «Зная всё, что с тобой случилось, пошёл бы ты снова в этот горящий дом – символ сопротивления?» Я бы ответил честно: «Да».

Комментарии

Арете может особенно ярко проявляться в ситуациях «пограничных», где жизнь граничит со смертью. Если вспоминать книгу А. И. Яроцкого, то в ней можно найти два ярких образа, подтверждающих то, о чём говорил С. Это рисунок Гольбейна-младшего «Крестьянин и смерть» из его серии «Танец смерти», вынесенный на обложку книги. Сам Яроцкий так объясняет этот рисунок-символ: большинство людей, как и изображённый на рисунке крестьянин, живут так, как будто никакой смерти нет. Они полностью заняты своими делами и не замечают ничего другого – «с трудом ведут жизненную борозду». Они не заглядывают вперёд и думают только об окончании своего тяжкого обыденного труда. А в это время смерть кружит возле них в виде «нравственного, а затем и физического разложения».

Другой пример – стихотворение Гейне «Гренадёры», где поэтическим способом выражено всеобъемлющее чувство преданности, способное повести человека на беззаветное самопожертвование. Это тоже патриотизм, но по своему содержанию данное чувство сводится к преданности одному человеку.

С. рассказал мне, что потом, когда он выписался из больницы, когда у него было много времени, он рассмотрел многие видеоматериалы о той трагедии в Одессе и увидел, что стало с той комнатой, откуда он выпрыгнул: комната была сожжена, и в ней находились обгоревшие останки четырех человек, которые там были, но не стали выпрыгивать. Смерть кружила над ними и настигла их, а его не тронула, потому что он прыгнул прямо в бездну!

Литература

1. Бандура А. Теория социального научения. СПб. – Евразия, 2000.

2. Фарелли Ф., Брандсма Д. Провокационная терапия. Серия: Мастера зарубежной психотерапии. – Издательство «Екатеринбург», 1996. – 216 с.

3. Гальперин П. Я. Лекции по психологии [Текст]: Учеб. пособие для студентов вузов / П. Я. Гальперин. – М.: Университет: Высш. шк., 2002. – 399 с.

4. Вайсс Дж. Как работает психотерапия: Процесс и техника/ Пер. с англ. А. Б. Образцова. – М.: Независимая фирма «Класс», 1998. – 240 с.

5. Завьялов В. Ю. У смерти твои глаза: дианализ страхов. – (Серия «Дианализ трудных вопросов жизни»). – Новосибирск, 2004. – 320 с.

6. Бондаренко А. Ф. Основы психологии. Учебник для студентов факультета славянских языков Киевского национального лингвистического университета. Киев, 2009. – 328 с.

Глава 4. Дианализ и арете-терапия

Дианализ и арете-терапия – близкие по духу и своей философской направленности методы оказания психотерапевтической помощи. Отличие дианализа от арете-терапии А. И. Яроцкого заключается в том, что дианализ – это современное направление психотерапии, он разработан весьма детально, на основе 25-летней практики применения и оценки эффективности терапии, в нём учтены все наиболее значительные достижения мировой психотерапии и научной психофизиологии [1, 2, 3].

В этой главе я намерен раскрыть глубокие слои арете-терапии с помощью дианализа, но чтобы не затруднять читателя довольно сложным текстом о методологии дианализа, я отсылаю его к приложению № 2. В самом кратком изложении дианализ – это философски ориентированный метод психотерапии и психологического консультирования. При этом «философия» понимается здесь как форма ответственного, без ссылок на опыт других психотерапевтов и психологов, самостоятельного, критического, рефлексивного и индивидуального мышления, на которое только способен психотерапевт в своей реальной работе. Это называется «умное занятие». В дианализе психотерапевт имеет дело не с психикой, а с личностью. Личность понимается в дианализе как «смысловое всеединство человека».

В одной из своих последних статей великий русский, советский психолог Л. Б. Выготский, которого вместе с А. Р. Лурией часто цитируют зарубежные психологи, писал, что даже при полном распаде психической структуры, т. е. при слабоумии, у человека остаётся контур личности, «личностная оболочка» и характерный индивидуальный личностный стиль в общении. Это означает, что понятие «личность» не есть психологическое понятие, не есть «структура», в которую организованы психические процессы, а есть некий отблеск культурных смыслов, образцов и образов для уподобления и самоидентификации. Носитель этих смыслов – язык, имена объектов мира, понятия – имена классов объектов, суперпонятия – имена классов понятий и т. д. А это не есть «психический процесс» сам по себе, это – логика мышления, вернее, логики мышления, их много, и они являются продуктами культуры и коллективного сознания, а не продуктом индивидуальных психических процессов конкретного человека.

Личность есть понятие социально-культурное и философское, а не психологическое. По этой причине, т. е. благодаря такому понимаю личности, в дианализе понятие «личность» выведено за рамки психопатологии, т. е. никаких «расстройств личности» на самом деле не существует, это всего лишь концепт, способ организации знаний о человеке, который делает людей принципиально несвободными. И этот концепт абсолютной несвободы личности появился именно в самой свободной стране мира, США (психиатрическая ассоциация США и доктрина DSM-III, IY, Y). Существуют особенности, странности и патология характера человека.

Итак, психотерапевт имеет дело с личностью, а не с абстрактным понятием «психика». Личность всегда конкретна и реальна, всегда явлена психотерапевту непосредственно, воочию! Во многих старых определениях психотерапевтов призывают иметь дело именно с психикой. До сих пор в русской «Википедии» имеется определение психотерапии, данное ещё в советское время главным психотерапевтом СССР В. Е. Рожновым: «Система лечебного воздействия на психику и через психику на организм человека». Но как можно «воздействовать на психику» непосредственно? Человек, как и любое существо, обладающее сознанием, управляет собственным поведением и психическими процессами, обеспечивающими это управление, самостоятельно и автономно. Если исключить из этого рассуждения всякие методы химического или иного внешнего влияния на мозг и психику, а психотерапия – это немедикаментозное лечение неврозов, кризисов, зависимостей и расстройств характера, то следует признать, что никакого прямого воздействия на психику в психотерапии нет. Есть организация социально-психологической среды (кабинет, обеспечивающий уединение двух людей – психотерапевта и его клиента, атмосфера дружественности и безопасности) и специализированный для целей терапии диалог между двумя людьми, который приводит сознание обоих в наиболее оптимальную форму, что и способствует восстановлению мира и гармонии в душе человека.

Идеальная последовательность шагов в практической психотерапии и психологическом консультировании изложена в десяти принципах дианализа («Декалог»). В этих принципах отражены лучшие достижения мировой психотерапии, как это стало доступно автору. Идеальная последовательность предметных рассуждений в психотерапии (анализ симптома, синтез разобщённости в речи и сознании пациента) названа Пентадой, поскольку построена на феноменологической диалектике А. Ф. Лосева, в которой имеется пять моментов извлечения смысла рассматриваемого феномена. Термин Идеальная последовательность в дианализе вполне совместим с термином Психологический идеализм А. И. Яроцкого.

Декалог

1. Диада. Чтобы быть личностью, необходима другая личность. Только в общении с другим человеком человек осознаёт себя как личность. Понятно, что в процессе психотерапии личностное взаимодействие между пациентом и психотерапевтом является самым существенным фактором эффективности лечения. Этот фактор называется «терапевтический альянс». Впервые как «биперсональное пространство» этот фактор детально разработан в психоанализе (трансфер и контртрансфер). Без «терапевтического альянса» никакая психотерапия не эффективна.

2. Диагнозис. Таким термином обозначен субъект-субъектный феномен познания вдвоём (сократовский метод выводного знания), в отличие от обычной диагностики, в которой предполагается субъект-объектный метод познания. В психиатрии до сих пор пациент – это объект познания психиатра. В принципе «диагнозиса» используются достижения современной когнитивистики (когнитивной психотерапии).

3. Диалог. В живом диалоге между психотерапевтом и его пациентом заключён весь смысл терапии, даже если он ещё и не сформулирован достаточно полно и внятно. Диалог нельзя ничем заменить – ни пресловутыми «психотехнологиями», ни «процессуальными инструкциями», ни внушениями. Как известно, гештальт-терапия и другие методы гуманистической психотерапии признавали диалог главным фактором терапии. Психоанализ прежде назывался «разговорной терапией». Собственно говоря, без адекватного диалога невозможна никакая психотерапия.

4. Дилемма выбора. Ответственный выбор есть форма существования свободы личности, его экзистенции, это – «крещение личности выбором» в дианализе. Без процедуры принятия решения, выбора альтернативы деятельности, мышления и восприятия невозможны реальные изменения в состоянии пациента. Всякая аналитическая разработка переживаний человека должна заканчиваться выбором.

5. Динамика. Всё жизненное, всё здоровое существует в развитии, в своей динамике. Психопатология, от минимальной степени выраженности до максимальной, есть проявление ригидности, т. е. повторение одного и того же, «топтание на месте». Всякая психотерапия, не только психодинамическая, трактует исцеление как динамические изменения, как продолжение «психоистории» навыка, деятельности, образа жизни.

6. Диалектика. В самой жизни царит диалектика, т. е. существуют разнонаправленные процессы приспособления, развития, мышления и переживания, смены эмоций и чувств, здоровая и нездоровая амбивалентность, двойственность и дуализм в самом основании мышления человека. Для более точного схватывания этих дуальностей («Бинарный архетип» М. С. Уварова) необходимо использовать диалектическую логику.

7. Диверсификация. Я использую этот экономический термин не только потому, что существует «поведенческая экономика» (Д. Канеман, А. Тверски), и не только потому, что диверсификация означает инвестирование в разные секторы экономики, «складывание яиц в разные корзины». Есть в психологии феномен «переноса навыка»: когда какой-нибудь навык формируется в щадящей обстановке (в кабинете психотерапии, например), то он может появиться и в другой, более сложной социальной обстановке.

8. Дивергенция. Расширение социальной активности. Когда человек душевно болен, он замыкается на себе, на своих телесных ощущениях и мрачных мыслях, ему ни до кого. Это замыкание на самом себе усиливает симптоматику, как квадратный корень из натурального числа. Социальная психиатрия уже давно сформулировала принцип реабилитации психически больных: «Ближе к людям». В социально ориентированных методах психотерапии, начиная с социометрии и психодрамы Д. Морено, расширение «социального атома» личности признано основой терапии и долголетия жизни личности.

9. Диететика. Древняя наука о здоровом образе жизни в новой редакции: что мы потребляем, тем и становимся. Современная психотерапия вынуждена заниматься потребительским поведением человека. Это поведение совершенно не нормально, оно отражает притязания нового капитализма: люди нужны только для быстрейшей ликвидации продуктов капиталистического производства. Большая часть телесных болезней и психологических проблем человека связано с тем, что этот человек потребляет, не задумываясь над тем, что в него входит: энергия, материя, информация.

10. Диатриба. Гневная отповедь врагам возникшего на сеансах психотерапии нового мышления и нового поведения. Это очень практическая тактика – знать тех, кто намерен воспрепятствовать новым изменениям в жизни, знать их аргументы сохранения прежнего, патологического стиля жизни, знать, как именно можно противоборствовать таким психологическим атакам. Это – психологический и духовный иммунитет личности!

Пентада или пентадная диалектика

В текстах А. Ф. Лосева никаких «пентад» нет. Есть «тетрактида» Пифагора – «четверица», символизирующая космическую гармонию: 1+2+3+4=10. Тетрактида – идеальная последовательность мыслительных действий, которая позволяет мыслить любой предмет мышления глубоко, всесторонне и сущностно. Эта последовательность «моментов» также позволяет мыслить о самом мышлении, т. е. является методом рефлексии. Но в тетрактиде всегда есть пятый момент – «нестановящееся», т. е. невоплощенный аспект мысли, поэтому он и не входит в «четверицу». Поскольку дианализ не есть философская система или критика философских систем, а есть метод психотерапии, то такие тонкости в лосевской диалектике можно без всяких серьёзных последствий для терапевтического мышления опустить. Раз имеется точное описание пяти моментов диалектического рассуждения, то вполне можно назвать это техническим термином «пентадная диалектика» или пентадой. Этот тип диалектического рассуждения о сущности предмета является ключевым пунктом дианализа (дианализ – это упрощенный неологизм от «диалектического анализа противоречий»).

Итак, «пентада» – это:

• целостное миропонимание (1);

• детализация и конкретика (2);

• принятие непрерывных изменений и алогичности бытия (3);

• уважение к телу и материальности (4);

• умение жить в символьном мире, видеть мир персоналистическим, личностным, понимать знак и принимать символ (5).

Вот эти моменты диалектического рассуждения, которые подробно описаны во многих произведениях А. Ф. Лосева [4, 5, 6 и др.]:

В дианалитической психотерапии пентада или диалектическое рассуждение есть метод извлечения смысла из жалобы, симптома, поведения, высказываний клиента, его истории, невербального поведения, реакций на обстановку, ответов на вопросы и другого материала. Общий ход психотерапии такой: 1) получение материала от клиента; 2) осмысливание этого материала; 3) трансформация, преобразование этого материала (психологического содержания сознания клиента) в более упорядоченные смысловые структуры; 4) возвращение этого материала клиенту; 5) помощь в принятии и «утилизации» нового толкования своего поведения и сознания[48]48
  Эта последовательность является «Протоколом Дианализа», о котором будет сказано в приложении № 4.


[Закрыть]. Вот пример из практики.