Текст книги "На переломе эпох. Том 1"

1.33 (87.10.10.) Второй дом

Зденка зашла в комнату, где дядя Густав о чём-то беседовал со своим сыном, её двоюродным братом.

– Миро! Ты уже слишком взрослый парень! Тебе уже остепениться пора, создавать свой дом, может даже жениться! Хватит тебе уж по забавам шляться. Время сейчас такое. Все стараются заработать. Крутиться надо! Так думай головой своей. Ведь не глупый же ты! Мирослав сидел молча, кивал головой, как школьник.

– Дядя, збогом! Я ухожу! Мирослав! Пока!

Те закивали ей головами, отвлекшись на момент от своей беседы. Зденка вышла из дома.

Зденка немного общалась со своим двоюродным братом, несмотря на то, что она довольно часто заезжала к ним в Ружомберок. Для восемнадцатилетней Зденки двадцатисемилетний двоюродный брат Миро казался старым дядей. Казалось, в этом доме она проводила в юности большую часть своей жизни, гораздо большую, нежели в собственном доме, где родители были вечно заняты либо своими делами, работой, либо друг другом. Мирослав был немногословный молодой человек, довольно легко и расточительно относящийся к жизни. Разница с двоюродной сестрой в почти девять лет разводила их по разную сторону возрастных интересов. Однако, на правах старшего, в определённой степени, он всегда ей покровительствовал, иногда даже защищал. Зденка всегда могла сказать: «Вот я сейчас позову своего братранек[93]93
  двоюродный брат


[Закрыть]…!». Хотя любые обязанности няньки Миро напрягали. Когда в прошлом ему, случалось, поручали присмотреть за семилетней Зденкой, он досадно морщился, увлечённый своими юношескими интересами. Другими словами, отношения были не столь тёплыми, как бы этого хотелось их родителям, но и назвать их отчуждёнными было также нельзя. Родственные узы всё же довольно тесно переплетали их с самого детства. Родная Зденкина сестра Малвина была старше её на два года с половиной, эта разница не делала их подругами в детстве. И роль няньки Малвине так же не подходила. Скорее, они конкурировали за «место под солнцем», где чаще Малвине доставались нагоняи от родителей, на правах «старшей», за проделки обеих сестёр… Однако, младшая, на своих правах, всегда донашивала все вещи и игрушки старшей сестры, получая, тем не менее, немного больше родительской заботы. Обоих девочек частенько отправляли в Ружомберок к дяде Густаву, который являлся маминым братом. Оттого-то этот дом и был для них обеих вторым домом. В Ружомберке жили и некоторые из Здениных подруг, Ингрида, например, и, конечно, главный её друг детства – соседский мальчик Януш….

1.34 (86.03.) Прошлое. Воинствующий атеист

В это время, в марте 1986 – администрация Р. Рейгана приняла решение о начале поставок в Афганистан ПЗРК «Стингер» класса «земля – воздух», для поддержки моджахедов, что сделало Советскую боевую авиацию 40-й армии уязвимой для поражения с земли.

Март. Ярко светило весеннее солнце. Потеплело. Всего лишь минус десять градусов по Цельсию. Снежное пространство вокруг покрыто тонкой хрустящей корочкой. Выросшие за зиму гигантские снежные стены вдоль дорог. А в казарме тепло. Рота в расположении, пишет письма, конспекты, подшивает новые подворотнички, словом, происходит самое обычное дело.

«…наконец, отбегали двадцатку на лыжах с боевой стрельбой, теперь будет передышка, но во рту до сих пор привкус крови от нагрузок на дыхалку… Сейчас вечер. Я в наряде в столовой. Тишина. Чистота. Посуда на столах уже расставлена на утро. На стульях – мой матрац. Сплю здесь, чтобы ночью посуда не пропала…», – Тимофеев усмехнулся начатому на прошлой неделе письму. Так странно то, что ещё недавно, казалось настоящим, уже сейчас неумолимо ушло в прошлое, которое ему, юноше, пока ещё совершенно не жаль! Он разложился и продолжил: «…слава богу, теперь уже я отходил свой наряд официантом. Целых полгода! Сейчас такая система, 12 чел в роте выбираются официантами на весь семестр. Ходят по 2 человека регулярно. Зато другие в этот наряд не ходят в это время. Так что я своё отходит, теперь очередь других…»

– Ро-о-та! Строиться в расположении, форма одежды номер два – голый торс! Марш бросок! – раздалась нежданная команда, прервавшая временную тишину этой казарменной «богадельни».

При минусовой температуре, бегать с голым торсом было не положено, однако матёрым третьекурсникам было море по колено, ибо они уже были слеплены за эти годы из бетона. Всё им было по плечу, всё им было нипочём. В приподнятом духе, дышащая паром, сотня молодых полуобнажённых тел, хрустя сапогами по снегу, побежала в лес. Кожа на торсах вскоре словно онемела, стала похожа на резиновый комбинезон, наощупь. Хрустит снег, морозный воздух наполняет лёгкие. Жёлтые лучи сквозь голые стволы элегантных берёз. Опускающийся к вечеру солнечный диск. И дикорастущая юность, пышущая жаром из груди!

– Кто сильнее всех?

– Мы-ы-ы!

– Кто победит всех?

– Мы-ы-ы!

Наконец, восемь километров за спиной. Раскрасневшиеся торсы организованно вбегали внутрь казармы, где их словно из печи обдавало теплом. По телу пробегала дрожь, и казалось, что тело разрывает жаром изнутри. Кожа чесалась, стала совершенно красной. Эйфория приподнятости переполняла всех!

Ледяная вода из-под крана казалась кипятком. Народ весело плескался под обжигающими тела струями…

– Кто на кружок «лектор-атеиста», строиться перед канцелярией! – раздался вскоре окрик дневального.

Несколько разгорячённых человек, в том числе Тимофеев и Асваров, отполировав глянец сапог, спешно застёгивая кителя, поспешили за шинелями.

Кружок «Лектора-Атеиста», проводившийся для желающих в Университете Академгородка, был главным образом, лишь благовидным предлогом для того, чтобы хоть на пару часов покинуть обрыдшие казарменные стены.

Незнакомые лабиринты коридоров вели к гардеробу.

– Влад, обойди, не мешай им!

Тимофеев сразу не понял, на миг остановился, удивлённо озираясь на студентов, которые, образовав круг, изображали что-то весьма странное, ломанное и несуразное.

– Танцуют! – пояснил тогда Юрка.

В воздухе висел какой-то непривычный запах сладковатого пота, характерный для заведений, где обитают не одни мужчины.

– Пожалуйста, – протянул он шинель симпатичной девушке с золотистыми волосами и задорным носиком. И, положив номерок в карман кителя, повернулся на каблуках, едва не поскользнувшись подковой о бетонный пол. Сверкнув глаженными хромачами, пошагал по широкому коридору Новосибирского Гражданского Университета под любопытными, вопросительными, влюблёнными, смущёнными, ненавидящими, презрительными, равнодушными, уважительными и оценивающими взглядами студентов и студенток.

Сколько эмоций и чувств – добрых и злых, сколько разных воспоминаний – хороших и плохих, сколько желаний – чистых и грязных, сколько реакций – мирных и враждебных вызывали желтенькие курсантские погоны и всё, что находилось под ними…

Седой, как мартовский снег, пожилой мужчина с пролысинами, в роговых очках вошёл в аудиторию.

– Встать, – прозвучала привычная курсантская команда, положенная при появлении педагога.

Семеро зелёных мундиров вытянулись, а с ними неожиданно две изящные девичьи фигурки студенток, последовавшие столь необычному примеру курсантов.

Усмехнувшись, высокий студент тряхнул патлами, губы и всё, что находилось над ними, но нельзя было назвать усами, скривилось в улыбке. Другие студенты, недоумённо озираясь, втянули головы в плечи.

– Как быть-то дальше? – на миг задал себе вопрос каждый из курсантов. – Как здесь принято-то у студентов?

– Здравствуйте! – произнёс профессор.

Привычное «Здравие желаю» застыло на губах.

Так началась лекция на кружке «лектора – атеиста».

Профессор говорил легко, увлекательно. Чувствовалась мощная база теологических знаний. Однако вставали вопросы. «Вера сделала из грешника святого, из вора – честного, из врага друга….», – так зачем же бороться с такой религией? Но вскоре появлялись и ответы: «это первобытное добро сейчас людей не обогреет. Зло можно побороть только насилием, иногда даже вооружённым, но не религиозным непротивлением»…

Конец лекции. Все как-то сразу дружно разбежались. Тишина. Стук университетского паркета под подковами сапог. На душе легко, светло и немного тревожно. Небо покрылось точками звёзд. Морозный воздух остужал голову. Ноги скользили по накатанному снегу. Шли втроём. Тимофеев – слегка впереди. Юрка приотстав, поддерживая за руку девушку в пушистой шубке, с которой имел удачу познакомиться на кружке. Тимофеев представил, как бы он мог идти сейчас с Сонечкой, мог бы…

Небо было не чёрным, как в тёплые летние вечера, а отдавало мартовской синевой. Ярко горели точки звёзд.

Но лунный свет заглушали фонари. Лёгкий морозец слегка забирался под шинель. Глаза неприятно следили за стрелкой часов.

– Опаздываете? – девушка мило так улыбнулась.

«Да… куда нам спешить!» – хотелось бы им ответить, но пришлось ответить просто: «Да!»

* * *

 
…Итак, влюбленные вдвоем,
По улицам шагали,
И в счастье радостном своем
Совсем не замечали…
 

Из творчество курсанта НВВПОУ Сергея Пиккарайнена, «Три мушкетёра»

Как им хотелось идти хоть в вечность просто рядом с этой милой девушкой в пушистой шубке. Туда куда-то в безмятежное тепло. Свет окон манил своим домашним уютом…

Снова казарма. Рота готовится к завершению этого длинного дня. Тимофеев достал незаконченное письмо и продолжил.

«…Получу скоро диплом лектора-атеиста, хотя таковым себя в полной мере не считаю. Не достаточно знаний. Чем больше узнаёшь, тем больше понимаешь, что не знаешь ничего! Но, как сказал профессор, мы вынесли интерес, а знания по этой науке надо создавать и наращивать ещё. Будет, наверное, вечер в НГУ после вручения дипломов. Вопросов действительно появилось больше, чем было раньше…».

– Рот-а-а! Строиться на вечернюю проверку! – раздался крик дневального, предвещающий окончание дня и скорый «отбой».

Пред Тимофеевым открылась новая зала, более напоминающая стадион. На огромной сцене посредине какой-то странный человек что-то орал по-английски, аж хрипел. Специальная группа сопровождения пела в стиле «буги-вуги».

– Иисус любит тебя!.. Аллилуя!..

– Это проповедник к нам приехал из Канады, – шепнул какой-то человек Тимофееву.

Над всем этим действом летало нечто чёрное, обнимая всё более и более горизонты. На стадионе стоял ажиотаж. «Проповедник» что– то кричал и инвалиды на колясках усердно крутили колёса к сцене, в надежде на исцеление. Какая-то женщина тащила на руках своего сына-подростка, разбитого параличом, но мощные охранники не пускали их. Тогда женщина из последних сил, в отчаянии, забросила мальчика на трибуну к «целителю», но тот скатился и упал к ногам отчаявшейся матери. И вот раздался рёв: один из колясочников встал с коляски и побежал с воплями радости от «чудесного исцеления». Трибуны визжали от восторга и продолжали петь:

– Иисус любит тебя!.. Аллилуя!..

Никто из них даже не замечал той рвущей душу сцены внизу, где толпились отчаявшиеся инвалиды, чьи надежды на исцеление были тщетны. Их никто не желал замечать, и, прежде всего, сам «целитель»!

Тимофеев махнул рукой и вышел с этого стадиона, словно накрытого чёрным одеялом негативной энергии сверху.

Далее Влад шёл по длинным нескончаемым коридорам, разветвляющимся рукавами тёмных лабиринтов, где появлялся тусклый свет по мере того, как Владислав туда заходил. Какие-то люди всё время шептали ему откуда-то сверху. Из тех тёмных коридоров, куда он не заходил, раздавался шёпот сожаления, но по ходу выбранного им пути звучал глас его одобряющий выбор.

– Кто вы? – курсант зашёл в очередной коридор, стены которого сразу осветились тусклым светом.

– Твой собственный разум. Ты идёшь по лабиринтам собственного сознания, анализируя то, что ты узнал, синтезируя выводы и, таким образом, постигая замысел самого творца, приближая свою душу к самому создателю!

– К богу, что ли?

– Так, если хочешь услышать на более понятном тебе языке.

– Но бога нет, – скептически пожал плечами курсант, вспоминая полученные на кружке аргументы, которые словно куда-то улетучились.

– Но ведь ты то есть?

– Я есть. А его нет, – тупо твердил Владислав.

– Если нет его, значит, нет и тебя. Если нет светила, то не может быть и света!

– Мы есть, как результат совершенно материальных явлений, вызванных законами природы и эволюции!

– Вот видишь, ты и сам только что сказал, что существуют законы природы! Подтверди, что это так.

– Да, существуют научные законы!

– Научные? Но ты только что их называл «законами природы».

– Ну, это одно и тоже. К чему такие придирки? Законы науки, законы природы!..

– А разве наука может сама творить законы? Или она лишь пытается постигнуть существующие законы природы?

– Ну, да.

– Что «да»?.. Так, выходит, нет никаких научных законов, есть лишь познанные наукой некоторые законы природы. Согласны?

– Ну, как-то так… согласен.

– А что означает само по себе слово «закон»?

– Ну, типа, правило.

– Пра-а-вило! А вот скажи, встречал ли ты хоть одно правило, которые появилось бы само по себе, без чьего бы то ни было участия? Разве есть правила без создателя этих правил, как «вещь в себе»?

Курсант лишь молча пожал плечами.

– Вот видишь! Без правил всё вокруг хаос! Без правильных форм, кирпич лишь кусок бесформенной глины. А без создателя нет никаких правил, нет «законов природы»! Которые, кстати сказать, наука и пытается хоть чуточку познать. Но человеческая способность к познанию законов творца очерчивается пока лишь собственными потребностями человека. Что может смертный человек?!. Он лишь раб своего тела!

– Законы природы образованы благодаря физическому и химическому взаимодействию материи. А рациональность эволюционного развития создала свой высший плод – человека!

– Рациональность? – голос сверху замолчал. Тимофееву казалось, что он слышит, как этот некто улыбается. Такое странное чувство, когда ты не видишь, но именно слышишь безмолвную улыбку. Голос продолжал.

– Твой мозг, например, в лабиринтах которого ты сейчас так спокойно прогуливаешься, и есть высший плод «эволюционной рациональности»?

– Конечно!

– Но как можно говорить о рациональности, когда 95 % человеческого мозга не используется? Оттого-то тут, как ты уже убедился, так совершенно темно. Где уж тут рациональность? Это лишь один яркий пример того, что бог сотворил человека, имея свой замысел, а мозг человеку дан, с расчётом на будущий «вырост».

– Ну, хорошо, и всё же, я придерживаюсь материалистической платформы.

– Материализм! Идеализм! Обе данные «платформы» есть догматы! И, при всём, эти догматы носят, прежде всего, политический характер.

– Конечно! Идеализм – буржуазная теория. Материализм же, как платформа научного коммунизма, противопоставлен идеализму. А как иначе? – развёл руками курсант.

– Вот именно! Поэтому-то обе стороны, озадачены более обоснованиями своей «правды жизни», нежели поиском истины. Вот почему коммунисты отрицают бога… И напрасно! Решительно назвать себя материалистом или идеалистом значит скатиться к догматизму. Правы во многом и те, и другие. Что первично? Разве можно ответить на этот столь же нелепый вопрос, как и вопрос, что появилось вперёд, яйцо или курица. Мир материален. Идея творит его, но идея не существует вне материи, она так же материальна. Есть ли мир комплекс наших ощущений? Мир, в этом измерении, существует независимо от нас и наших ощущений, но в других измерениях, как, например, во снах, весь мир есть суть комплекс наших ощущений. Но и там мы и наш мир не лишён материальной тонкой субстанции. Наш дух творит мир вокруг себя и здесь правы субъективные идеалисты. Но в своём созданном мирке люди плавают как рыбки в аквариуме, не в состоянии перешагнуть за отведённые им рамки и подчиняясь общим законам мироздания. И здесь правы сторонники объективной идеи. Сама «Идея» может быть представлена как вселенская сеть, нервная система. Где есть центральный мозг, есть периферийные – души. Ведь человек и создан по образу и подобию божьему. Как создан человек, так же создан и весь мир, всё мироздание! Что же про материальность «идеи», то, как ни у кого не вызывает сомнений материальность информации, передающейся, например, радиоволнами, так не должно быть никаких сомнений в материальной сущности и самой «идеи». Познаваем ли мир? Конечно, познаваем, познаваем вечно, но познать его не дано. Ибо нельзя познать творца не став творцом. Человеческие органы чувств не совершенны и отражают только долю исходящей информации, искажая её через физиологические потребности организма. Люди готовы к восприятию качеств, способных удовлетворить его нужды: в еде, тепле, сексе, безопасности и т. д. Другими же приборами человеческий организм просто не обладает, т. к. не испытывает в них жизненно важной потребности. Разве может, например, рука или почка познать замысел центральной нервной системы?

Хотя человечеством, накоплен колоссальный опыт, мозг в состоянии воспринять лишь малую долю всей информации, затрудняя дальнейшее познание, ибо в самый творческий, энергичный, здоровый период в жизни, человек занимается познанием уже ранее познанной предшествующими поколениями человечества информации. И лишь к закату своей физиологической оболочки человек может начать ощущать себя в полной мере на заре познания, открытия и творчества.

(«Мы не знаем конечную сумму истин…Человек – такая же тайна, как и мироздание… Если бы люди завтра открыли все законы мира, а значит и человеческой души, то движение истории прекратилось бы…Человечество закончило бы свой запрограммированный путь познания…И началось бы нечто абсолютно новое, с нуля. К нашей жизни это не имело бы никакого отношения. В кибернетическую машину земли вселенная вложила бы новые параметры. Вот почему мы не знаем всей правды…».

Никитин. Роман «Берег» Юрия Бондарева).

Итак, мир материален. Он создан и движим идеей, которая не существует вне материи. Материя и Идея не существуют друг без друга. И вопрос о первичности абсурден по своей сути. Существуют пространственные измерения, где окружающий мир существует независимо от ощущений субъекта, равно как существуют измерения, где окружающий мир, подчиняясь идее, есть суть комплекс ощущений данной личности. Мир познаваем. Но познать до конца его невозможно, ибо невозможно познать творца. Творец, в свою очередь, познаёт этот мир и развивается через развитие плодов его творений. Бог он всюду. В траве, в людях, в добре и зле. Вашим, военным языком, солдат никогда не узнает всего, что позволено знать генералу, пока не станет генералом сам! Люди часто удивляются примитивным археологическим находкам, признают, что в природе эти находки сами появиться не могли без человеческих рук. Однако слепо верят в то, что гораздо более сложные объекты, как вся, собственно, природа и человек появились сами по себе. Так что, разве может жить вино без сосуда, а душа без тела?

Тимофеев медленно шёл по освещающемуся, по ходу движения, коридору.

Тут вдруг в коридоре загорелся яркий свет, и раздался крик.

– Ро-о-та-а! По-дъём!

Он открыл глаза. Вокруг царил хаос. Скрип кроватей, стук сапог, крики сержантов. Сердце выпрыгнуло из груди, окутанное горячими потоками прихлынувшей крови.

1.35 (87.10.25) Осенний призыв-87

Прежде чем «уберегать» сыновей от службы в Армии, мамам стоит спросить, а что хочет сам сын.

«Спасая» от Армии своих сыновей, родители часто оставляют их на откуп пагубного влияния улицы, от которой не «откосишь».

Ночь. Холодный воздух с туманом пронизывал насквозь тонкие серые солдатские шинели. Выгрузка из вагонов закончилась. Сыро. Тепло, нагретое в поезде, быстро улетучивалось в атмосферу, наполненную вонью «Супры». Поезд, привезший в своём чреве молодое пополнение для прохождения службы в чужую страну, заскрипел чугунными колёсами и медленно пополз дальше на Запад. Тускло светили фонари. Офицер на перроне громко выкрикивал какие-то слова. Женя Бедиев старался погрузиться в свои далёкие воспоминания о прошлой гражданской жизни. Как неприятен был этот любопытный офицер, эта блестящая мощеная дорога под блеклыми фонарями, ведущая к мрачным серым стенам казарм.

– Хороши солдатики! – незнакомый лейтенант на КПП с удовольствием вглядывался в подавленные солдатские лица.

Женя поправил на голове «жучку» и погрузился в воспоминания дней, канувших в прошлое. Он достал из кармана сложенные листы, перечитал снова и снова навеянное недавно ему под стук вагонных колёс…

* * *

 
Вот еду я, вагон качает,
Дорога убегает вдаль,
Деверья в окнах пролетают.
Меня же мучает печаль!
Я не увижу её боле!
Я боле не увижу Вас!
О, боже мой, какое горе,
Всё разом потерять сейчас!
 

Автор В.Земша 1981 г.

– Женька, что это ты читаешь, ядрёна вошь? – вытянул шею темноволосый солдат, стоящий рядом.

– Ничего, Сеня! Так… – Женя спрятал листки.

Из серого здания с освещённым крыльцом выскочил майор. Женя с любопытством и надеждой разглядывал его грузную фигуру, усы…

«Может это тот, кто сейчас одним махом снимет груз неопределённости с уставших солдатских плеч?!» – сонные испуганные глаза молодых солдатиков с надеждой и трепетом смотрели на него…

– Товарищи солдаты! Вам выпала большая честь, почётная обязанность, защищать рубежи нашей великой Родины здесь, за границей, в Центральной группе войск… – важно и торжественно, но как-то машинально-заезжено пробухтел офицер, шевеля усами «пламенную приветственную речь». Прокашлялся в кулак, достал из-за спины лист, чинно вытянул перед собой.

– Рядовой Буряк!

– Я! – испуганно ответил светловолосый пухлый не очень-то опрятный боец.

– Рядовой Бедиев!

– Я! – встрепенулся Женя, поправляя неуклюже пилотку.

– Рядовой Гусейнов!

– Тута! – хитро щурился тот.

– Я не понял!? Рядовой Гусейнов!

– Ну, я!

– Нукать в конюшне будешь, солдат! Рядовой Гусейнов!

– Я! – улыбка сошла с лица бойца.

– Рядовой Ким!

– Я!

– Рядовой Моше!

– Я!

– Рядовой Озанян!

…Грузный офицер продолжал выкрикивать фамилии солдат, коих было великое множество…

– Рядовой Саядян!

– Я!

– Рядовой Тошев!

– Я!

– Рядовой Харин!

– Я! – выдохнул Семён, завершив список, и шепнул Бедиеву, – ну вот, нас посчитали!..