Текст книги "Сияние славы самурайского сословия"

Монголы обычно были сильны при встрече с плохо организованным (хотя, как правило, не только весьма многочисленным, но и обычно превосходящим монголов численностью) противником. Поэтому их военные кампании часто характеризовались, как войны без сражений, а сражения – без потерь. Одной из причин уклонения монголов от генеральных сражений была малорослость их лошадей, что было очень невыгодно при прямых столкновениях. Поэтому, сталкиваясь с серьезным противником, татаро-монголы старались применять свое мощное техническое оснащения, используя укрепленные лагеря и торсионные орудия, изготовленные перешедшими к ним на службу многоопытными китайскими и среднеазиатскими военными инженерами.

В период своего расцвета Монгольская держава «Священного Воителя» Чингисхана и его преемников из царственного рода Борджигин простиралась от Тихого океана до Центральной Европы. Татаро-монголам же было суждено сыграть решающую роль и на заключительном этапе истории государств крестоносцев в Земле Воплощения.

В результате развернутой Чингисханом, а позднее – его сыновьями и внуками – политики неудержимой экспансии, татаро-монгольские завоеватели достигли даже Восточной Европы, опустошив Русь, Венгрию, Силезию и Польшу. В оборонительном сражении с татаро-монголами при Лигнице (Легнице, Вальштатте) в 1241 году, в котором погиб весь цвет силезской народности, сложили свои головы также силезские храмовники-тамплиеры, тевтонские рыцари, иоанниты-госпитальеры и присоединившиеся к ним добринские (добжинские) рыцари.

Как и многие другие народы, тесно связанные с природой, монголы эту природу обожествляли и были сильно привержены магии, однако (вопреки мнению М.Д. Симашко) не были чужды также почитания Единого Всевышнего Бога и неземных сил. Так, их Верховное Божество именовалось «Хурмуста», «Хормуста», «Хормуста-тенгри», «Хормузда-тенгри» или «Хормуза-тенгри» (искаженное «Ахура-Мазда», «Арамазд», «Оромазд» или «Ормузд» – Бог Света и Добра древних зороастрийцев-маздеистов домусульманского Ирана). Любопытно, что и другие народы монгольского корня почитали Благого Бога Ормузда под различными, но сходно звучащими именами (так, к примеру, у маньчжур, или тунгусов, Бог Света и Добра именовался «Хормусда», у тувинцев – «Курбусту», у алтайских племен – «Курбустан» или «Уч-Курбустан», а у бурятских племен по-разному: «Хормустахан», «Хурмас», «Хюрмас», «Хирмус», «Хирмас», «Хёрмос» или даже «Тюрмас»). По авторитетному мнению Л.Н. Гумилева, татаро-монголы исповедовали не чистый зороастризм (маздеизм, или маздаяснийскую веру), а другую ветвь древней иранской солнечной религии – митраизм (известный у тибетцев под названием «бон-по», «бон», «черная вера» или «синяя вера»).

Монголо-татары не были религиозными фанатиками, и их третий Великий хан Менгу, Мэнгу, Мунгкё, Монгкэ, Монкэ или Мункэ (1251– 1259) с одинаковой терпимостью и благосклонностью принимал участие в христианских, буддийских и магометанских празднествах. Единственное исключение, по авторитетному мнению Л.Н. Гумилева, веротерпимые «покорители мира» сделали для исповедников иудейской веры: «Только евреев монголы чуждались больше, чем китайцев. Освободив от податей духовенство всех религий, они сделали исключение для раввинов: с них налог взимали» (См.: Л.Н. Гумилев. Из истории Евразии.//Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. М. Экопрос, 1993, с. 126 – прим. авт.). Очевидно, монголо-татары (подобно многим критикам иудаизма до и после них) просто не считали иудейских раввинов священнослужителями.

Сам же рыжебородый, сероглазый, голубоглазый или зеленоглазый – тюркско-монгольское слово «кок» («кёк», «геок»), означает все три цвета – Чингисхан, ведший свое происхождение от красавицы Алангоо (или Алан Гоа, что означает «Прекрасная Аланка» – следовательно, прародительница «Потрясателя Вселенной» принадлежала к иранской народности аланов, или асов) и от божественного «Солнечного Луча» в облике светло-русого белокожего юноши, оплодотворившего его прародительницу через дымоход ее юрты посредством исходившего от него божественного света (налицо своего рода параллель с христианским представлением о Непорочном Зачатии), поклонялся незримому верховному Божеству под именем «Высшего (Всевышнего) Царя Тенгри Хормуза», то есть древнеиранского Ормузда.

Монголы считали голубизну глаз и русые (рыжеватые) волосы членов рода Борджигин следствием происхождения от «Солнечного Луча». Об отличии внешности Борджигинов от прочих северных кочевников китайский летописец Чжао Хун писал:

«Татары не очень высоки ростом… Лица у них широкие, скулы большие…Борода редкая. Темуджин (Чингисхан – В.А.) – высокого роста и величественного сложения, с обширным лбом и длинной бородой… Этим он отличается от других». Как и у прочих Борджигинов, глаза у Чингисхана были «сине-зеленые или темно-синие… зрачок окружен бурым ободком». Короче, внешность у «Рыжебородого Тигра» была, судя по описаниям современников, самая что ни на есть «арийская», а точнее – «нордическая». А если учесть, что «Потрясатель Вселенной» Чингисхан носил золотой перстень со свастикой (подаренный через семь веков, в 1921 году, ургинским Богдо-Ламой освободителю Монголии от китайской оккупации русскому генерал-лейтенанту барону Р.Ф. фон Унгерн-Штернбергу, который был, подобно Чингисхану, русоволосым, рыжебородым и голубоглазым, что побудило монголов, принявших к тому времени, буддизм в форме ламаизма, со свойственной этой религии верой в метампсихоз, считать барона перевоплощением, или реинкарнацией, своего знаменитого «Священного Воителя»), что из священнослужителей всех конфессий монголы проводили «политику религиозной дискриминации» только в отношении иудейских раввинов, что, по некоторым данным, в войске «Рыжебородого Тигра», в довершение ко всему, имелись знамена со свастикой, то… выводы можно, при желании, сделать самые далеко идущие. Не случайно, наверно, вождь германских национал-социалистов и кнцлер «Третьего рейха» Адольф Гитлер как-то заметил, что «Чингисхан, несомненно, был арийцем, иначе он не был бы таким победоносным»! Но это так, к слову…

С христианством монголы (и татары) впервые познакомились через секту несториан («Церковь Востока»), распространившихся, через Персию, по всей Азии и проникших таким образом и в великое монгольское содружество народов. Еще до монголов христианство проникло в среду соседствовавших с ними народов Восточного Туркестана – тюркоязычных уйгуров, онгутов, гузов, чигилей (джикилей). В середине Х века арабский ученый и путешественник Абу Дулаф упоминал о христианах, живших в районе нынешней китайской провинции Ганьсу и, в основном, в Турфанском оазисе, в районе Аксу, Карашар и Кочо. Пришедшие туда со своих исконных территорий, расположенных на берегах рек Толы и Селенги, и основавшие княжество со столицей в Бешбалыке, ставшее впоследствии известным под названием «государства Кочо», уйгуры смешались с коренным населением (уже отчасти христианским). Известно, что еще в VIII-IX вв. в Кочо действовал храм христианской (несторианской) «Церкви Востока» (соседствовавший с комплексом буддийских святилищ).

В 1209 году уйгурское государство восточных христиан Кочо подчинилось Чингисхану, став его вассалом и военным союзником (в частности, в борьбе монголов против государства Хорезмшаха Мухаммеда, являвшегося, как уже говорилось выше, одним из сильнейших владык мусульманского мира). В 1275 году уйгурское государство вошло в состав улуса (удела) Джагатая (Чагатая), сына Чингисхана. Из путевых записок упоминавшегося выше францисканского монаха-минорита Иоанна (Джованни) ди Плано Карпини, направленного папским престолом ко двору Великого хана (каана) монголов в тогдашнюю столицу монгольской державы Каракорум (Харахорин), явствует, что страна уйгуров воспринималась «франками», как страна христиан. Папский посол писал о них: «Эти люди суть христиане из секты несториан».

Христианство несторианского толка не позднее начала XIII века уже пользовалось широчайшим распространением среди, по крайней мере, среди двух монгольских народностей – караитов-кераитов (обитавших на востоке Центральной Азии и крестившихся в 1107 году) и найманов (обитавшей в западной части Центральной Азии ветви народности киданей, о которых подробней пойдет речь далее).

Временами влияние несториан, активно использовавших в своей символике (часто – в сочетании с голубем или с двуглавым орлом) кресты «мальтийской» («иоаннитской») формы, а также уширенные кресты со свастикой (по-монгольски: «суувастик») в перекрестье, предвосхищавшие форму будущих Железных и Рыцарских крестов гитлеровского «Третьего рейха» (что, при желании может побудить пытливых исследователей к еще более далеко идущим выводам, чем история с передачей свастичного перстня каана Темуджина барону Унгерну), становилось настолько значительным, что проникало даже в правящее каанское семейство, определявшее все и вся в Великомонгольской империи потомков Чингисхана.

Так, христианкой несторианского толка была сноха самого Чингисхана, Сорхахтани-беги – дочь караитского хана Тогрула (Тогрилбека, или Ван-хана), старшая и самая влиятельная жена Тулуя (Толуя, Тули) – любимого четвертого сына Чингисхана, мать будущих монгольских каанов – Менгу (Мунгкэ, Мункё) и Хубилая (Кубилая, Кублахана), также доброжелательно относившихся к христианам (причем не только из уважения к матери). Секретарем монгольского посольства, направленного в 1280 году кааном Хубилаем (ставшим к тому времени Императором Китая) в Чипунгу (Японию), был христианин-уйгур, казненный, вместе со своими спутниками, японскими самураями «сиккэна» Токимуне за «не подобающие послу дерзкие речи» (если верить Л.Н. Гумилеву, то христианами несторианского толка были и послы, направленные монголами в 1223 году, перед битвой на реке Калке, к собравшимся в Киеве русским князьям – и также убитые ими). Среди останков воинов экспедиционного корпуса, направленного Хубилайханом в 1274 году на остров Кюсю и разбитого японцами (о чем еще будет подробнее рассказано далее), был найден стальной шлем монгольского военачальника, украшенный серебряным крестом. Папский посол к каанскому двору Иоанн ди Плано Карпини упоминает троих высокопоставленных чиновников («ханских нотариев») при дворе Великого хана, являвшихся уйгурами-христианами. А в записках другого «франка» – упоминавшегося выше фламандского монаха-минорита Вильгельма Рубруквиса (Рубрука или Рюисбрэка), также направленного в ставку каана, но уже не папским престолом, а королем Франции Людовиком IX (об этом посольстве у нас еще пойдет речь далее), указывается, что хан Сартак (сын Батухана, или, по-русски, Батыя, внука Чингисхана), и секретарь хана Койяк, были христианами, принадлежавшими к «Церкви Востока» (то есть несторианами).

Здесь нам представляется немаловажным подчеркнуть, что современные представления, согласно которым «Церковь Запада» («Западная Церковь») – это римско-католическая, а «Церковь Востока» («Восточная Церковь») – греко-православная Церковь, совершенно не соответствуют реалиям и представлениям христиан Средневековья вообще (и описываемой нами эпохи Крестовых походов – в частности). Тогда (даже после формального «раскола Церкви», ознаменованного взаимным анафематствованием папы римского и Патриарха константинопольского в 1054 году) ВСЯ христианская Церковь в пределах «ойкумены» (то есть бывшей единой Римской Империи, включая ее восточную часть – Византию, и прилегающие к ней земли) продолжала считаться «Западной Церковью» («Церковью Запада»), а «Восточной церковью» («Церковью Востока») считалась область распространения несторианства (существовавшего на землях, находившихся под властью нехристианских государей).

Коснемся, в данной связи, некоторых особенностей вероучения христиан несторианского толка. Несторианами именовались последователи особого восточно-христианского вероучения, основанного Константинопольским Патриархом Несторием (умершим в 450 году), отлученным от православной (то есть тогдашней единой вселенской, охватывавшей всю территорию как Западной, так и Восточной, Римской Империи) Церкви за ересь на Третьем Вселенском Эфесском соборе (431). По учению Патриарха Нестория, «во Христе следовало разделять человеческую и Божественную природу», ибо он считал Иисуса «лишь человеком, ставшим Богом»; вследствие этого Несторий дерзал отказывать Пресвятой Деве Марии в наименовании Богородицы, именуя ее лишь «Христородицей». За это Несторий был смещен с поста и кафедры Константинопольского Патриарха и объявлен ересиархом (лжеучителем). Несториане, будучи изгнаны из пределов тогдашней православной (кафолической) Римской Империи, переселились во владения ее извечных противников – персидских шахиншахов-маздеистов из династии Сасанидов (распространившись по всей территории Персидской монархии – вплоть до Средней Азии, Памира и Китая).

В настоящее время последователями несторианского вероучения, некогда весьма широко распространенного, являются малочисленные сирийцы-айсоры, безо всяких оснований считающие себя потомками древних ассирийцев, являющиеся в действительности потомками древних арамеев и проживающие, главным образом, в Северном Ираке.

На Западе сразу же осознали значение татаро-монгольского фактора для развития событий в тогдашнем мире. Римские папы пытались через миссионеров оказывать влияние на завоевателей мира. Но и светские христианские государи стремились, путем заключения союза с татаро-монголами против исламских государств, добиться облегчения положения Святой Земли, которую все еще надеялись отвоевать у сарацин. Именно поэтому и папа римский Иннокентий IV и король-крестоносец Людовик IX Французский, начиная с 1245 года, несколько раз пытались через миссионеров из монашеских Орденов доминиканцев и миноритов установить контакты с верховным повелителем монголов. При этом послы, помимо дипломатических и религиозных поручений, естественно, получали и специальные задания в области разведки.

Почему же крестоносцы, короли и папы римские связывали с пришельцами из далекой Центральной Азии надежды на возможность сокрушить в союзе с ними мусульман?

Поводом к этим (как вскоре оказалось, тщетным) надеждам послужило событие, происшедшее в Средней Азии еще в середине XII века. В 1141 году войска могущественного среднеазиатского мусульманского правителя (которому фактически подчинялся даже аббасидский багдадский халиф – духовный владыка всех мусульман, или магометан), турка-сельджука, султана Санджара (вошедшего в историю под именем «последнего Великого Сельджука») были разгромлены в битве на Катванской равнине (севернее Самарканда) кара-китаями (именуемыми также китаями, кара-киданями, или просто киданями) под предводительством Елюя Даши.

Кара-китаи, выходцы из Южной Маньчжурии, родственные по языку современным тунгусам (эвенам или эвенкам), а также нанайцам, еще в VIII-X вв. основали в Восточной Азии обширное государство, именовавшееся в китайских летописях «Империей Ляо» или «Великим Ляо», которое подчинило себе к концу Х века всю Маньчжурию, Северный и Центральный Китай до реки Янцзы и монгольские степи Центральной Азии. В начале XII века Империя Ляо была сокрушена китайцами, вступившими для этого в союз с чжурчжэнями (чжурчженями), другой народностью тунгусско(эвено-)маньчжурского корня, основавшей в Северном Китае собственную державу – Империю Цзинь (Кинь, или Кин), или Империю Нючжей.

Вытесненные китайцами и чжурчжэнями из Восточной Азии и Монголии, кара-китаи захватили территорию между Монгольским Алтаем и хребтом Алтын-Таг (частично осев в предгорьях Алтая под именем найманов, упоминавшихся нами выше), проникли через горные проходы в Центральный и Западный Тянь-Шань, в прибалхашские степи, в бассейн реки Сыр-Дарьи, и, разгромив, как говорилось выше, в 1141 году мусульманские войска «последнего Великого Сельджука», раздвинули свои владения до Аму-Дарьи. Так к середине XII века в Средней Азии и на западе Центральной Азии возникло огромное кара-китайское государство Кара-Кидань (Кара-Китайская Империя) во главе с «гурханами», слухи о котором распространились по всей Азии.

Кара-китаи не были мусульманами. В то же время не существует никаких достоверных доказательств того, что они были христианами, что среди них имелись более-менее многочисленные или влиятельные группы христиан, или что хотя бы один из киданьских правителей-«гурханов» в середине XII века принял христианство – хотя Л.Н. Гумилев в своем труде «Несторианство и Древняя Русь» утверждает (со ссылкой на крупнейшего отечественного востоковеда В.В. Бартольда), что среди кара-китаев имелся «некоторый несторианский элемент», что «кара-китайские гурханы действительно покровительствовали христианству и даже в такой традиционной твердыне ислама как Кашгар, учредили несторианскую митрополию» (при Патриархе-Католикосе «Церкви Востока» Илии III), что сын и внук разгромившего мусульман киданьского гурхана Елюя Даши носили христианские имена (Илия и Георгий), и т.д.

Во всяком случае, Елюй-Чуцай (Ели-Чуцай), потомок киданьской династии Великого Ляо, знаменитый «премьер-министр» Чингисхана, судя по описаниям, был полностью китаизированным конфуцианцем (а cогласно Л.Н. Гумилеву – буддистом), до своего перехода на службу монголам верно служившим правителю упомянутой выше чжурчжэньской Империи Цзинь (Империи Нючжей), которого монголы именовали «Алтанханом» («Золотым Повелителем»). Но западно-азиатские христиане смешивали кара-китаев с караитами (кераитами) – монгольским племенем (известным также под названием «черных татар»), чьи правители за несколько десятков лет до победы кара-китаев над сельджуками в Катванской битве под Самаркандом (1141) действительно приняли христианство несторианского толка. Сходство между ними и, соответственно, путаница, усугублялись еще и тем, что христиане-караиты в XIII веке покорили кара-китаев и основали на кара-китайской территории свое собственное государство, в свою очередь, покоренное Чингисханом (так что – увы! – ошибался любимый военный историк наших детских лет генерал-майор Е.А. Разин, утверждавший во втором томе своей «Истории военного искусства», что монголы Чингисхана до начала похода на Империю Нючжей, то есть Северную Китайскую, а точнее – чжурчжэньскую – Империю Цзинь, или Кинь, покорили Кара-Китайскую Империю; в действительности Кара-Китайская Империя, или Кара-Кидань, к моменту монгольского нашествия уже давно была покорена несторианами-караитами).

В середине XII века христианский правитель караитов именовался китайским титулом Ван-Хан (по-китайски слово «ван», созвучное христианскому имени Иван-Иоанн, означало «царь», «король» или «князь царствующего дома»). Известие о том, что после разгрома мусульман-сельджуков в Средней Азии немусульманами возникло новое обширное, и притом не мусульманское, а враждебное мусульманам государство во главе с Ван-Ханом, было воспринято в христианской западно-азиатской среде как извести о победе, одержанной над мусульманами могущественным христианским «Царем (Царем-Попом, Попом) Иваном» (которого крестоносцы французского происхождения – «франки» – именовали «Жаном» или «Жеаном», а крестоносцы германского происхождения – «Иоанном» или «Иоганном»).

Чуть позднее это путаное известие было приукрашено дополнительной легендой о том, что победоносный среднеазиатский царьхристианин был в то же время и священником (первосвященником или пресвитером). Такой «Царь-Священник» весьма напоминал упоминавшегося в Библии святого праведного «Царя-Священника» Мелхиседека, «Царя Салимского» (Иерусалимского), считавшегося прообразом Самого Господа Иисуса Христа и причастившего ветхозаветного патриарха Авраама хлебом и вином после победы над царями язычников, что как бы вводило его в орбиту борьбы между христианами и мусульманами за Святой Град Иерусалим и всю Землю Воплощения. В первой же дошедшей до нас (датированной 1145 годом) записи о «Царе Иване» германского епископа Оттона Фрейзингского (Фрейзингенского), cреднеазиатский победитель мусульман был назван «Царем-Священником Иоанном». Летописец при этом добавил, со ссылкой на письмо сирийского католического епископа в Рим, что «Царь-Священник Иоанн» после победы над мусульманами (которых «франки» именовали «сарацинами») якобы двинулся из Средней Азии на запад с намерением оказать помощь созданному западными крестоносцами-«латинянами» («франками») в Святой Земле христианскому Иерусалимскому королевству, дошел до реки Тигр, но там остановился, не имея плавсредств для переправы через реку.

По прошествии нескольких лет большой популярностью среди крестоносцев и даже в самом Риме пользовалось фантастическое «письмо Пресвитера Иоанна», якобы отправленное им восточноримскому, или ромейскому, Императору Мануилу I Комнину (вольное переложение его содержания вошло в золотой фонд древнерусской литературы под названием «Повести об Индейском Царстве»). Когда же, в результате монгольских походов, были разгромлены в Средней и Западной Азии мусульманские государства и в Западную Европу проникли достоверные сведения о наличии среди татаро-монголов немалого числа христиан и об охотном зачислении монгольскими ханами христиан-чужеземцев к себе на службу, «франки» вспомнили о «Царстве Пресвитера Иоанна (или «Попа Ивана») далеко на Востоке» и решили всерьез попытаться разыграть «монгольскую карту». Тем более, что татаро-монголы еще в 1242 году наголову разгромили в битве при горе Кесе-Даг семидесятитысячное мусульманское войско султана турок-сельджуков Кей-Хосрова II (которым, как это ни странно, командовал самый что ни на есть православный христианин – грузинский князь Шервашидзе, абхаз – или, выражаясь языком древнерусских книжников и летописцев, «обежанин» – по происхождению, из рода Чачба, доблестно павший под монгольскими мечами)! После разгрома турок татаро-монголами при Кесе-Даге земли сельджуков были настолько опустошены пришедшими из Центральной Азии «несущими смерть Чингисхана сынами», что к 1307 году сельджукский Иконийский султанат – этот столь грозный еще недавно враг ближневосточных «франков» («латинян») и «ромеев» (православных греков-византийцев) развалился на части. А изгнанные «латинянами» из Константинополя в 1204 году православные «греки» (основавшие в Малой Азии Никейскую Империю – преемницу Восточной Римской, Ромейской, Греческой или Византийской Империи) заключили с монголами – заклятыми врагами мусульман – военно-политический союз.

На фоне этих грандиозных военно-политических катаклизмов оказалось почти незамеченным современниками возникновение на обломках сельджукского султаната независимого княжества (бейлика) турок-османов (названных так по имени своего предводителя Османа – вождя маленького кочевого рода, выделившегося из состава большого огузского племени Кайы). Впрочем, история возникновения Османской (Оттоманской) державы выходит за рамки нашего повествования.

Как уже упоминалось выше, король-крестоносец Людовик IX Французский направил в качестве посла к враждебным мусульманам татаро-монголам монаха-минорита Вильгельма Рубруквиса, прибывшего, после полного опасных приключений и лишений путешествия, в 1254 году ко двору каану и принятого самим Менгу. Рубруквис застал татаро-монгольского владыку пребывавшим в готовности напасть на мусульманские государства Западной Азии, не изъявившие желания добровольно признать себя вассалами монголов, и уничтожить их. Друзья Менгухана уже были его вассалами, своих врагов он намеревался истребить или превратить в своих вассалов.

В 1256 году многочисленное, состоявшее в значительной степени из восточных христиан несторианского вероисповедания, оснащенное по последнему слову тогдашней китайской и среднеазиатской техники (в том числе осадной) татаро-монгольское войско под командованием ильхана (то есть хана, вассального по отношению к верховному правителю монгольской державы – каана) Хулагу (Алегу, Алеу), брата каана Менгу (сына христианки и женатого на христианке) перешло в наступление на Запад. В походе хана Хулагу сопровождало христианское духовенство несторианского толка. Первоочередной целью и задачей похода монголов был разгром опорных баз могущественной мусульманской секты шиитов-низаритов, или ассасинов (подозревавшихся татаро-монголами в убийстве Джучи, или Зучи, старшего сына Чингисхана, а также несомненно повинных в убийстве другого сына «Потрясателя Вселенной» – Джагатая, или Чагатая), расположенных в Персии, и их главной крепости Аламут. Ассасины (именовавшиеся также батинитами и низаритами) были членами тайного мусульманского гностического Ордена, выделившегося из измаилитского крыла шиитского течения ислама, так называемой секты карматов, пытавшихся добиться своих политических целей – господства на всем Востоке, а в перспективе и во всем мире – главным образом посредством интриг и убийств. В отличие от названия «измаильтяне», применявшегося христианами ко всем мусульманам без исключения, как потомкам библейского Измаила, сына праотца Авраама (Ибрагима) от Агари (Хаджар), «измаилитами» принято обозначать шиитских сектантов, именовавшихся так в честь другого Измаила – седьмого преемника высшего шиитского святого – «хызрата» («хазрета», «хезрета») Али.

Карматы-измаилиты, (которых именовали также «батинитами» – от арабского слова «батин», означающего «внутреннее», «скрытое», «тайное», «эзотерическое») внешне выдавая себя за правоверных мусульман, втайне проповедовали что все дозволено, все безразлично, расшатывая самые основы религии Мухаммеда-Магомета утверждениями, что все его заповеди являются чисто политическими правилами и поучениями под покровом аллегорий.

Багдадским халифам в свое время потребовалось целое столетие на уничтожение многочисленных шаек карматских анархистов. Когда карматское движение было, казалось, уже окончательно подавлено, один из карматских старейшин, так называемых «даисов», по имени Абдалла, выдававший себя за правнука Али – мужа Фатимы, дочери пророка Мухаммеда – бежал в Египет, где ему сопутствовал такой успех, что он, захватив власть, смог основать там династию Измаилитов, или Фатимидов, властвовавшую с 909 по 1171 год и свергнутую султаном Саладином. Измаилитские сектанты, возведя этого первого Фатимида на египетский престол, превратили его в свое покорное орудие, являясь на протяжении трех с половиной веков истинными хозяевами Египта и Туниса. Они повсюду основывали тайные ложи, под названием «собраний мудрости», в которых имелось девять степеней посвящения. Обучение в ложах велось так, чтобы привести учеников к полнейшему скептицизму. Учение секты измаилитов сводилось к тому, чтобы «ни во что не верить и на все дерзать».

Каирская ложа измаилитов распространяла свое тайное учение при посредстве «даисов» («великих миссионеров»), имевших под своим началом «рафиков» («товарищей», «рядовых миссионеров»). «Рафики» и «даисы» наводнили всю Азию. Один из «даисов», Гассан ибн Саббах, основал новую ветвь этой секты – восточных измаилитов, которых и прозвали несколько позднее «ассасинами». Это название произошло от их обычая приводить себя в кровожадный экстаз гашишем и другими наркотиками. В данном случае речь идет о первом (исторически засвидетельствованном) целенаправленном использовании галлюциногенных препаратов с целью массового зомбирования людей. От гашиша соплеменники стали называть их «гашишинами», а «франки»-крестоносцы – искаженным словом «ассасины».

Тайное учение ассасинов сводилось к теории полного нравственного безразличия, вседозволенности и к чистому атеизму. Однако во всей своей полноте оно открывалось лишь ассасинам, достигшим высших степеней посвящения в своей секте, в то время как основная масса их приверженцев, принадлежавших к низшим степеням, посредством туманного мистического вероучения держалась в состоянии беспрекословного, слепого повиновения вышестоящим. Владычество ассасинов опиралось не на обширные земельные владения или огромные массы войск, а на безусловную преданность и фанатическое презрение к смерти массы рядовых приверженцев секты – фидаинов («борцов-мучеников за веру»). Укрытиями и военными базами им служили отдельные неприступные крепости, разбросанные по Ирану, Ираку и Сирии.

Исламским еретическим течением, заимствовавшим многое у измаилитов (вперемежку с заимствованиями из гностического христианства) были также алавиты (алеиты), особенно распространенные в Сирии и Малой Азии.

Не открытая война, а «точечные удары» – тайные убийства, наносимые в нужное время и в нужных местах – упрочили власть этой секты международных террористов, очень скоро возмутившейся даже против фатимидских халифов Египта, чью династию они в свое время привели к власти. Среди жертв ассасинов числились фатимидский халиф Египта Амр ибн Мустали, аббасидские багдадские халифы Мустаршид Билл-л-лах и его сын Рашид, сельджукский султан Ирака Дауд, падишах гурджийцев Гуршасф, падишах Мазандерана Горбаз ибн Али ибн Шахрияр, сын азербайджанского атабека из рода Эльдегезидов Аксонкор Ахмедиль, главный везир сельджукского султана Низам-аль-Мульк, его сыновья Ахмед и Фахр аль-Мульк, везир султана Баркьярука – Абу ль-Фатх, князь Раймунд I Антиохийский, маркграф Конрад Монферратский, старший сын Чингисхана Джучи, или Зучи (и, согласно другой версии, как мы уже знаем – средний сын Чингисхана Джагатай, или Чагатай) и многие другие владыки Переднего Востока. Брат Конрада Монферратского, Райнер, сумевший на службе у византийского Императора (Василевса) Мануила I Комнина (предполагаемого адресата упоминавшегося выше послания Пресвитера Иоанна) дослужиться до важнейшего в Восточной Римской Империи титула кесаря и получить в жены сестру Василевса – Марию, платил ассасинам регулярную дань – плату за сохранение жизни.

В лагере римско-германского Императора и короля Иерусалимского Фридриха II Гогенштауфена – при осаде Милана был схвачен посланный убить его ассасин. Сельджукский султан Санджар (по другим версиям – халиф багдадский) отказался от военного похода против ассасинов, обнаружив наутро воткнутый в свое ложе возле подушки кинжал с запиской от Гассана ибн Саббаха следующего содержания: «То, что воткнуто в твое ложе, может быть воткнуто и в твое сердце». Король Английский Ричард Львиное Сердце лишь чудом избежал кинжала ассасина.

Целый ряд ближневосточных правителей был вынужден регулярно вносить ассасинам плату за сохранение собственной жизни. Как и для современных исламистских (и не только!) террористов, для ассасинов были характерны величайшее презрение как к жизни других, так и к своему собственному существованию – презрение, вытекавшее из систематически проповедуемого им учителями «уничтожения всякого страха и всякой надежды». Эти свойства последовательно прививались вождями ассасинов той группе их последователей, которая специально предназначалась для осуществления убийств. При этом во многих случаях использовался и самый грубый обман. Но главное значение имело постоянно и обдуманно проводившееся давление на разум, непреодолимое для кандидатов в фидаины – детей и подраставших юношей, заботливо ограждавшихся от других впечатлений и влияний.