Книга: Падение ангела - Юкио Мисима

Тору свято верит в свою особенность, что в его теории подкреплено родинками в виде созвездия на неокрепшей юношеской груди. "Тору был избранным, непохожим на других, этот сирота был убежден в собственной чистоте, которая позволяет ему творить любое зло". Таня @TanyaTnnk , если ты посчитала Киёаки мудаком, мне интересно, как бы ты назвала Тору. Мне он показался таким же запоминающимся и ярким, как Киёаки, но вывернутым наоборот. Все в нем переведено в негатив и доведено до абсурда.

В последней части Море Изобилия совсем нет философских размышлений и историй религий, что так характерно для предыдущих. Я ожидала, что будет совсем наоборот, так как это последний роман Мисимы, написанный перед попыткой государственного переворота и последующим самоубийством, что должно было наложить немалый отпечаток на произведение. Но нет, роман полностью "сюжетный". Есть только крохотная вставка о смертных ангелах и признаках их падения, которые очевидно накладываются на жизнь Тору.

"Падение ангела" понравилось мне Тору, герой которого доминирует над романом так же, как это делал Киёаки в то время, как Исао и принцесса Лунный свет, на мой взгляд, получились блеклыми и пустыми. Но мне не хватило философичности, характерной для всей тетралогии. Хоть сначала она и показалась мне лишней и местами ненужной, я привыкла к ней и прониклась, тем более она открывает читателю (особенно далекому от азиатской культуры) огромный пласт информации.

Отзывы на предыдущие части - #Лепестки_снега_на_пальцах_Мисимы

И будет все. Вера, сотворившая чудо. Мужество и отвага фанатично верящего в свою правду человека. Любовь и прощание. Покой, пришедший на смену метаниям души.

Мисима - гений. Закончивший свой путь так, что не остаться в истории было невозможно. Изящно свернув все нити, закольцевав дорогу реинкарнаций, дав свободу дышать. Это прощание. Поистине великое "прощай" для этого разочаровывающего мира. А значит есть надежда. От юных друзей, только знакомящихся с миром не осталось ничего. Мечущийся Киёаки давно исчез с лица земли, рассудительный Хонда повзрослел и растерял иллюзии. От уважаемого судьи Хонды осталось очень мало, не устояв под натиском времени и ошибок, от цельного и яростного Исао, пробивавшего ледяное равнодушие собственной кровью - только воспоминания. Ещё сквозит со страниц отчаянием борьба стареющего, одинокого Хонды с ускользающим прошлым и грядущим будущим, но уже нет обреченной бабочки из Таиланда - прекрасной и хрупкой Йинг Тьян. Сгорел мотылек, поджигая своим огнем и своего спутника. Есть только уродливый, обреченный и обрекающий Тору. И Хонда, проживший четыре чужих жизни и ни одной своей. Страшно уродливый в своей бессмысленности и завораживающий в своем спокойствии.

Иногда не нужно понимать. Только чувствовать. Видеть. Слышать сердце.

На цветном снимке пламя казалось живым, оно торжественно освещало лицо присевшей на корточки Момоко, точно лицо жрицы. - Ты любишь огонь? - спросил Тору. Перед глазами у него были глаза Момоко, в которых застыл вопрос, как ответить. У Тору возникла странная уверенность в том, что у смотревшей в огонь Момоко в тот момент были месячные. (видимо, всем мужчинам до сих пор не дают покоя месячные женщин)

Тору пытается извести старика Хонду за то, что тот видел его "злую лживую сторону" и даже ударил бедного старика кочергой по лбу. Более всего запоминаются конечные строчки романа:

Полное отсутствие других звуков и жуткое одиночество. В этом саду не было ничего. Хонда подумал, что пришел туда, где нет ничего, даже памяти. А сад, залитый лучами летнего солнца, безмолвствовал...

Итог: Хонда наблюдая за жизнью других, никогда не жил собственной. Не радовался жизни и именно поэтому в 81 год, имея доброкачественную опухоль поджелудочной железы, ему нечего вспомнить. Надо просто жить. Все что, внешнее и надуманное - суета, и стоит жить лишь обретя внутреннюю точку опоры в себе.

*ритуальное самоубийство методом вспарывания живота, принятое среди самурайского сословия средневековой Японии © Вики. Мисима совершил самоубийство после неудачной попытки государственного переворота. Рукопись "Падения ангела" была направлена редактору утром дня самоубийства.

На четверочку.