Текст книги "Алеет Восток"

Панорама с Крыши Мира

 
Ничто не бывает без начала,
И все начинается с дороги.
 

Ахмедхан Абу Бакар

Мы выходили на перевал Абдукагор-2 на высоте 4800 метров над уровнем моря. Вернее, выползали. За спиной рюкзаки под сорок килограмм. А «горнячке» было все равно, кто перед ней: заслуженный «Снежный Барс» или зеленый новичок. Она донимала всех без разбора.

Никто не чувствовал себя хорошо. Но панорама с перевала вознаградила нас за мученья. Слева над головой курился облаками пик Антуана де Сент-Экзюпери. Чуть ниже перевала, вальяжно развалившись под беспощадным памирским солнцем, грелся гигантский ледник Федченко. Восемьдесят два километра льда и снега, лениво сползающего из-под пика Революции с высоты 5500 метров над уровнем моря до реки Муксу до высоты 3000 метров.

Существует устойчивое заблуждение, что очень жарко бывает только в пустыне. Но в сравнении с высокогорьем Каракумы и Сахара отдыхают. Что там? Палящее солнце, горячий песок, оазисы с колодцами, бедуины с верблюдами, возможно, кувшины с джинами, исполняющими любое желание – красивая восточная сказка. Здесь тоже была сказка. Совсем другая. Много солнца – и с неба, и от снега. Очень много воды, но, в основном, в твердом и газообразном состоянии в виде льда, снега и облаков. К прямому физиологическому процессу утоления жажды оное было непригодно, потому что глотание снега или сосание льда на такой высоте приводит к презренной ангине, плавно переходящей в отек легких, который стремительно, почти безболезненно и гарантированно ведет к летальному исходу.

Эскулап, Авиценна и Айболит в одном лице – Петр Покровский

Такую веселую картину для лиц, мучимых жаждой, нарисовал наш походный доктор Петр Покровский. Причем, самой убедительной частью его рассказа являлся не сам факт смерти пациента и трудности транспортировки тела по леднику, а срыв планов Спорткомитета Киргизской ССР по завоеванию, как минимум, серебряной медали спортивным обществом «Спартак» на Всесоюзном чемпионате по альпинизму. Эта глубокая мысль произвела на присутствующих неизгладимое впечатление, и все дружно закурили. Тогда хитом табачного сезона был не классический «Беломор-канал», и не утонченная дамская «Стюардесса», а настоящий мужской табак, граничащий с самосадом, то есть сигареты «Памир»! Что еще могли курить на Памире настоящие мужики, к коим мы себя самонадеянно причисляли? На пачке «Памира» был изображен человек вороватого вида, с мешком за плечами и палкой в руке на фоне горы. То ли геолог, то ли пилигрим. Народная молва окрестила его «Нищим в горах». Наш штатный борец за здоровый образ жизни хирург Петр показал пример правильного продления жизни сигарет в полевых условиях, затушив сигарету и спрятав бычок в пачке.

Ритуал перекуса был исполнен. Огромные рюкзаки – причина обретения межпозвоночной грыжи – заняли почетное место на спинах своих хозяев. И наш караван стал прекрасной иллюстрацией поговорки: «Охота – пуще неволи!». Какому же нормальному человеку придет в голову таким чудесным образом провести свой заслуженный трудовой отпуск!? Мы называли это – «перезимовать лето в горах».

Когда-то на одну из тренировок альпинистской секции «Спартака» пришло молодое пополнение.

Это были студенты мединститута. Все девушки почему-то оказались гинекологами. Их профессиональные навыки вряд ли могли пригодиться нам в альпинистской жизни. Но, наверное, какая-то таинственная связь между альпинизмом и гинекологией существует, поскольку впоследствии почти все гинекологи-девушки вышли замуж за альпинистов.

Один из ребят оказался хирургом. Это был подарок судьбы. Петр Покровский для студента-медика четвертого курса был чрезвычайно застенчив. Это не мешало ему после занятий подрабатывать медбратом по ночам на «Скорой помощи». Через несколько лет он стал одним из ведущих хирургов в клинике Ахунбаева. В горах мы были его друзьями, пациентами и «подопытными кроликами», на которых он совершенствовал свое мастерство владения скальпелем. Впоследствии Петр применял свое искусство на практике в пластической хирургии по увеличению или уменьшению женской груди. Судя по популярности пластического хирурга Покровского среди женской части нашей столицы, «кроликами», с научной точки зрения, мы оказались хорошими.

Нынешняя экспедиция начиналась так. Наша команда фрунзенского «Спартака» заявила об участии во Всесоюзном первенстве по альпинизму в высотно-техническом классе. Для прохождения был выбран траверс пиков Революция (6900 м) – Двадцать шесть бакинских комиссаров (6850 м). А вершины эти произрастали на Памире в истоках ледника Федченко.

Играющий топ-менеджер Володя Бирюков. Тогда это называлось гостренер по альпинизму

Маршрут был сложный и красивый, все говорило о том, что мы можем оказаться в призовой тройке. Бронзовый, серебряный, а может, и золотой блеск медалей Союзного первенства волнительно подействовал на воображение чиновников из нашего Спорткомитета. В результате шлюзы финансирования разверзлись и наша команда рыцарей голубого льда и коричневых скал оказалась на дороге Фрунзе-Ош в кузове машины ГАЗ-66, называемой в народе Шишига, доверху набитой экспедиционным скарбом. Кроме обычного альпинистского снаряжения особым расположением публики пользовались тщательно упакованные коробки с высотным продуктом, как то: колбаса венская, твердокопченая, печень трески в масле, горбуша соленая, икра лососевая черная, сало копченое с мясными прослойками – шпиг. Поскольку на дворе стоял 1976 год, словосочетание «купил в магазине» совершенно не монтировалось с суровой действительностью. Королевой бала было слово ДОСТАЛ!

Фокус, как и все гениальное, был прост. Наш предводитель, Володя Бирюков, написал слезное письмо в Министерство торговли о том, что если наша экспедиция не будет обеспечена нижеперечисленными продуктами, то восхождение будет сорвано. Это было правдой. И республика лишится золотых медалей чемпионата Союза. Что было полуправдой. А наш первый секретарь ЦК Компартии Киргизии, уважаемый товарищ Турдакун Усубалиев, не сможет рапортовать Москве о наших успехах в спортивных достижениях. Что было совсем неправдой, но сработало безотказно.

Там, где Лендровер не пройдет и Унимога не промчится, Газон на пузе проползет и ничего с ним не случится

Через день скитания по секретным базам, полузакрытым ангарам и подземным складам, мимо которых ходили каждый день, не подозревая об их существовании, мы затарили нашу верную Шишигу всяческой экзотической снедью и пустились навстречу судьбе.

Все наши поползновения поближе познакомиться с высотным продуктом путем его естественного потребления решительно пресекались нашим завхозом Колей Щетниковым. Он грудью лег на заветные коробки, заявив, что ниже 5000 метров ни один миллиметр колбасы и ни один грамм рыбы не пропадет в наших бездонных желудках. Посему было решено отдаться в лапы придорожного общепита. Но в славном городе Таш-Кумыре была только одна придорожная столовая, которая, конечно же, в честь нашего приезда была закрыта на санитарный день. Зато посещение местного продмага принесло многообещающие плоды. В то время как мы торжественно выносили из магазина пять жалких буханок и десять банок рыбных консервов – килька в томатном соусе обезглавленная, известная в среде ценителей как «Братская могила», наш начальник спасотряда Леван Алибегашвили подозрительно долго задержался у прилавка. Его орлиный взор за разноцветными наклейками лимонада «Буратино» ценой 15 коп., ацетонового напитка «Алма Шарабы» – «Яблочное Крепкое» -78 коп. и популярной водки разновидности «Арак» 3 р. 12 коп. обнаружил более достойную дичь! Покрытые многолетней пылью и паутиной четыре благородных сосуда, стоявших здесь уже явно не один год. После удаления этой маскировки к вящему удивлению продавца была обнаружена наклейка. Ее бархатные черные буквы утверждали, что содержимым этой бутылки является коньяк грузинский! Пять звездочек?! По имени «Казбеги»!!! Леван был поражен и восхищен. Ведь его родное село в Грузии лежало под знаменитой горой Казбек и называлось Казбеги! Привет с родной земли. А такого коньяка не только во фрунзенских ресторанах, но и в секретных ангарах Минторга мы не встречали.

После экспресс-дегустации содержимое было признано соответствующим наклейке, одобрено и рекомендовано к зачислению в разряд высотного продукта экспедиции в количестве четырех штук. В данном случае цена 6 руб. за бутылку роли не играла.

Ценность ордена «Эдельвейс» в том, что его присваивают коллеги-альпинисты

Итак, по коням! Дорога ждет. Вперед, верная, неутомимая Шишига!

Кстати, о дорогах и Леване Алибегашвиле. Несколько сухих фактов из его биографии.

Алибегашвили Леван Маркозович родился в 1934 году, в селе Казбеги Грузинской ССР.

В 1957 г. окончил Ленинградский инженерно-строительный институт по специальности инженер-дорожник.

По распределению попал в Киргизию на строительство Памирского тракта Ош-Хорог. Его домом в это время становятся поселки Гульча, Суфи-Курган, Сары-Таш. Любому альпинисту, бывавшему в районе пика Ленина, знакомы эти названия. Там, после случайной встречи с участниками экспедиции В.М. Абалакова, он по-настоящему заболел горами. Несмотря на то, что вся его работа и так проходила в горах! Вместе с группой начинающих ошских альпинистов в 1960 г. Леван совершает свое первое восхождение на пик Урожай в Дугобе. Уже в 1962 заканчивает школу инструкторов в Талгаре и начинает тренировать секцию автодорожного техникума, а затем и республиканскую команду «Спартака». Инструктором первой категории он отработал 16 смен в альплагерях «Ала-Арча» и «Ала-Too». Участвовал в качестве начальника спас-отряда и руководителя в пяти крупных экспедициях на Памире и Тянь-Шане. Одними из самых сложных спасательных работ считает спуск альпинистов В. Кургашова и Ю. Варенова с пика Корона в Ала-Арче. Бронзовый призер чемпионата

СССР 1973 г. в классе траверсов за траверс пиков Победа – В. Пшавела – Неру – САВО и 1980 г. в высотно-техническом классе за первовосхождение на пик Погребецкого (6500 м). Призер чемпионата Москвы 1969 г., ЦС «Спартака» в 1976 и ЦС «Буревестника» в 1978-м. Шестикратный чемпион Киргизии. Первый «Снежный Барс» в Киргизии. Как позже выяснилось, и Грузии. Мастер спорта СССР по альпинизму. С 2007 г. возглавляет Федерацию альпинизма Киргизской Республики. Кавалер неправительственного ордена «Эдельвейс» 2-ой степени.

И сегодня, несмотря на свои восемьдесят лет, продолжает работать главным инженером Республиканского проектного института по строительству дорог. Заслуженный строитель и Почетный дорожник республики. В киргизских горах нет ни одной дороги, к которой бы он ни приложил свои знания и талант. Как утверждает сам Леван, его лебединой песней является проект дороги через Боомское ущелье. Этот участок в шестьдесят километров всегда славился высокой аварийностью. Даже в самом фантастическом сне невозможно было представить, что когда-то здесь будет приличная трасса. Сейчас это – четырехполосная автострада европейского уровня. А Леван продолжает свою «лебединую песню» уже на рекогносцировке будущей трассы Иссык-Куль – Казарман – Ош.

Но вернемся к нашим баранам. В прямом смысле. По приезде в Гульчу нас ожидала теплая встреча. Вернее, Левана. Ведь он проработал здесь восемь лет дорожным мастером. А на Памирском тракте дормастер – это большой человек. И Левана под белые ручки местная команда Памирского автомобильного треста увела на торжественную встречу в честь него самого.

У нас же было особое задание – добыть свежее мясо. Альпинистов-вегетарианцев не бывает. Выше 4000 м без калорий не попрешь. Но зато бывают исключения. Якобы вегетарианцы.

Вот им в нашей команде и был Саша Онин. Мастер спорта по альпинизму, а заодно по самбо, греко-римской борьбе и всяческим боевым искусствам и единоборствам. Невысокого роста, сухощавый, легкий, он обычно играл роль забивного. Шел первым, бил тропу в снегу, завинчивал ледобуры в лед, организовывал страховку. Если эту веревку навесил Саша, можно было смело грузить ее собственной персоной. А еще это добрейшей души человек. Работал тренером в детской спортивной школе в городе Канте. Мало ему было детского шума и крика на работе, так еще вместе с женой организовал детский семейный дом. Иногда в этой семье, кроме своих двоих, жило по десять детей! На тренерскую зарплату разве прокормишь этот детский батальон?! В лихие девяностые какому доброму дяде-чиновнику нужны были эти дети и их проблемы? От полной безысходности снялись Онины с родимого киргизского гнезда и перебрались в матушку Россию. Конечно, не ждали они манны небесной и готовились к худшему. К удивлению, в городе Кирове власти дали им и дом, и деньги на содержание детей. Не дворец, конечно, но то было начало сказки. Через два года Сашу везут в Первопрестольную в Кремль, где президент Путин лично вручает ему орден «За заслуги перед Отечеством»!

Народ должен знать своих героев – Саша Онин

Теперь спустимся на грешную землю и вернемся к вопросу о распространении вегетарианства в рядах альпинистов. Быть лидером на восхождении очень почетно, но трудно. Несмотря на моральные принципы, расход энергии очень большой и организму хочется кушать. Ну очень хочется! А в овсянке и сгущенке калории вроде есть, но ноги не идут. Поэтому выше 5000 м наш вегетарианец Онин сало украинское с мясными прослойками жрал, да требовал еще! Против природы не попрешь.

Вот он-то и руководил операцией по поимке ходячего мяса в образе десяти курдючных баранов. Пока мы нашли стадо в горах, пока разбудили пастуха, пока выбрали самых крупных, уже свечерело. Доверчивые животные, чувствуя свою невеселую участь, сгрудились возле нашего липового вегетарианца, чуя в нем защитника. Но из кустов выскочила шайка презренных поклонников шашлыков по-карски, бешбармака по-киргизски и плова по-узбекски. Дальнейшая транспортировка разъяренных предательством Саши баранов по горной тропе при свете полной луны до дороги превратилась в трагикомедию. Бараны разбегались в разные стороны. А тащить на себе тридцатикилограммовую тушу было тяжело и неудобно. Она дергалась на плечах, пиналась и норовила спрыгнуть в обрыв вместе с носильщиком. Я лично считал ниже своего достоинства переть такого громилу на себе, когда он может ходить. И хитрость была найдена. Если взять барана за задние ноги и приподнять, тогда он спокойно идет на передних в нужном направлении. Таким иезуитским манером бараны были доставлены к дороге и погружены в автомобиль.

После перевала Талдык нас негостеприимно принял Чон-Алай. Холодный пронизывающий ветер нес пыль и обрывки газет. И столица Чон-Алая – поселок Сары-Таш только подтвердил его суровую репутацию. В придорожной «рыгалов-ке» – по-другому это заведение общепита назвать нельзя – мы сгоряча заказали на всю команду по порции шорпо. Странный мерзкий запах внес смущение в наши души. А дотошный геолог Женя Стрельцов обнаружил на замызганной стене подозрительную бумажку. Групповое изучение каракулей привело нас в полное замешательство. Она гласила: «Блуда ис усобшей баранены». Наш солдатский аппетит немедленно зачах на корню. Но было поздно. Источник зловония уже стоял на столе. И один смельчак рискнул вкусить блюдо из баранов, замерзших в прошедшую жестокую алайскую зиму Чамар, в миру он же Гена Чемерис, чемпион республики по тяжелой атлетике, решил, что для его бронебойного желудка мясо усопшей баранины не тяжелее тренировочной штанги. Тем более, халява, плиз! Три миски злосчастного блюда наполнили его живот, а наши сердца – предчувствием беды. Недаром за Геной водилось еще одно прозвище: «Чамар – тридцать три несчастья», хотя все его поступки были всегда продиктованы самыми добрыми помыслами. Если мы делали заброски, рюкзак Чамара был самым тяжелым. В его рюкзаке почему-то обязательно разливался бензин и продукты обретали неповторимый запах и вкус. Если он торил тропу в снегу, то она была удобна, как траншея, но всегда почему-то заводила не туда. Если он шел впереди по скалам, то из-под его ноги вылетал самый большой камень, пытаясь угодить в друзей по связке. Все эти недетские шалости назывались «чемергесками» и вызывали у нас резкие возражения, начиная от ненормативной лексики и заканчивая угрозами прямого физического воздействия. Но когда Гены не было в составе экспедиции, сразу же становилось скучно и у костра образовывалась пустота.

Кличут Гену кореша Язгулем-Заде-Паша

Очередная остановка для обеда в местной чайхане, уже в небольшом таджикском кишлаке, одарила нас парой интересных встреч. Посещение местной лавки обогатило очередным шедевром в области российской изящной словесности в таджикском варианте.

На полке с кастрюлями разного калибра красовался ценник: Каструл – 2 р., Каструлка – 1 р., Каструлчнк – 50 коп. А на улице нас ожидало погружение в историко-демографическую дискуссию о местном народонаселении. На небольшой деревенской площади собралась ватага ребят поглядеть на заезжих незнакомцев – обычное развлечение деревенской детворы. Но сама детвора была необычной. Одеты они были в традиционные таджикские одежды. Половина из них были типичными потомками Согдийского царства: брюнеты со смуглой кожей, крупными носами, темными глазами и разговором на фарси. Другая половина тоже говорила на фарси, но выглядела совсем иначе. Яркие блондины с длинными прямыми волосами, белыми лицами и яркими голубыми глазами. Явные представители еврозоны. Откуда в забытом богом местечке, затерянном в высокогорном Памире, могли взяться такие дети? Обсуждение этого вопроса получило свое продолжение в культурном центре кишлака – чайхане.

Дети Памира – демографическая загадка для историков

В ожидании плова сторонники новейшей истории отстаивали версию случайных связей заезжих геологов с местными представительницами прекрасного пола. Эту сторону представлял Чамар. Он целых три месяца работал в геологической партии канавщиком и был знатоком тамошних нравов. Но на защиту землепроходцев всей республики встал Стрелец, геолог от бога.

Женя Стрельцов был личностью совершенно неординарной. Начиная с внешнего вида – под два метра ростом, мефистофельскя бородка, сердито блестящие профессорские очки. И все это великолепие венчала видавшая виды солдатская панама Среднеазиатского военного округа образца 1970 года, в которой он ходил в горы. А ходил он в них почти всю жизнь, потому что по профессии был геолог, а по призванию – альпинист. Редкое сочетание. Особенно неудобное для начальства: оно знало, что в разгар летнего полевого сезона Стрельцов опять принесет заявление на отпуск! Высокое начальство скрипело зубами, но отпускало! Поскольку знало, что свою работу он выполнит в срок и на самом высоком уровне. И уедет он отдыхать не на черноморский пляж, а унесет его черт опять в те же горы. В ту же Ала-Арчу, где совершил он свои первые восхождения, на пик Ленина или на Иныльчек к Хан-Тенгри и Победе. В основном Евгений Александрович занимался высотными восхождениями. При его комплекции и природной неуклюжести трудно было представить Женю на скальных стенах. А вот в среду снежных гигантов где-нибудь на Памирском фирновом плато он вписывался очень хорошо. Он был под стать окружающим его вершинам!

Женя стал «Снежным Барсом» в 1972 г. и получил почетный знак Покорителя высочайших вершин СССР. Со свойственным ему грубоватым, стрель-цовским юмором он называл сей знак – «гроб с венком». Действительно, дизайн этого знака напоминал гроб, а окружающая его веревка – венок. Но, тем не менее, Женя очень гордился этим званием. За ним еще закрепилось прозвище «Прямой, как лом». Относилось оно и к внешнему виду, и к характеру. Резал правду-матку в глаза! Это, конечно, мало кому нравилось. Но такой он был и не собирался изменяться. В 1984 г. Стрельцов в составе спартаковской экспедиции второй раз взошел на пики Е. Корженевской и Коммунизма на Памире. При спуске с пика Коммунизма по ребру Бородкина почувствовал себя плохо, но еще мог передвигаться самостоятельно. По леднику Вальтера мы уже тащили его на самодельных носилках. Лагерный радист тогда поставил «на уши» эфир. Ачик– Таш, Ош, Алма-Ата, Ташкент, Душанбе – все знали, что в горах умирает человек. Уже было темно, а вертолеты в ту пору по ночам не летали. В лагере у ледника Москвина врач поставил диагноз – прободная язва. Женю обложили льдом, и он протянул в полузабытьи всю ночь. А наутро прилетели вертолеты. Сразу два. Один душанбинский, второй наш, из-под пика Ленина. Опять встала проблема выбора. На душанбинской «вертушке» было два врача, но лететь дольше. Да и чужие края там. На нашей машине нет врачей и керосина впритык. Собрали в Ачик-Таше все запасы по канистрам. Но вопрос решился сам собой. Неожиданно Стрелец, лежавший как труп на носилках, приоткрыл левый глаз и хрипло выдохнул в морозный воздух:

– На хрена мне ваш Душанбе? Помру на чужбине… Домой… в Ош!

Командир вертолета – знаменитый «Андреич» – Вячеслав Андреевич Овчаренко, выжал из машины все. Шли напрямик, нарушая все летные правила и законы физики. На последних каплях керосина «упали» на взлетную полосу ошского аэропорта. Выкарабкался тогда Евгений Александрович, спасибо Андреичу и врачам.

Любая Революция просто так не сдается. Тут думать надо!

Вернемся к нашей дискуссии о местных нравах. Наш «Снежный Барс» со всей геологической грубостью и прямотой заявил, что в партиях летом набирают до хрена всякого дерьма, особенно канавгциков, единственное исключение – это Чамар. Но их мало, а детей много. По-видимому, тут виноваты строители дороги. Это был явный камень в огород Левана, поскольку он восемь лет оттрубил на строительстве Памирского тракта. Леван, невысокий, пружинистый, парировал этот неуклюжий выпад высоченного Стрельцова, указав на то, что на строительстве дороги работало на девяносто девять процентов местное население. И добавил, что если заглянуть в глубь веков, то во время Индийского похода Александра Македонского передовые части его армии доходили до этих мест. И у этих детей, возможно, «ноги растут» из Греции!

Эта версия повергла участников высокого Дивана в шок. Из глубокой задумчивости их вывело громкое блеяние баранов. Нет, не сельского стада. А тех, которые сидели в кузове машины. Они тоже хотели есть и громогласно заявляли об этом! Протестная баранья акция произвела неожиданное впечатление на завсегдатаев чайханы. Они забегали вокруг нашего ковчега, пытаясь забраться на колеса и заглянуть в кузов, как будто никогда не видели живого барана в этой горной чабанской стране.

Инцидент разрешился с прибытием парламентера. Оказывается, острый слух пастуха сразу определил, что блеет не обычный баран, а курдючный! А это резко повышало его ценность. Один плов с курдючным салом чего стоил! На переговоры мы выставили нашего завхоза Колю Щетникова. Что-что, а торговаться он умел.

В результате бартерного соглашения за двух баранов мы получили двадцать великолепных джурабов. Это произведение памирского искусства – яркие высокие вязаные носки ручной работы. Я лет пятнадцать еще носил их, с благодарностью вспоминая местных мастериц и жертвенных баранов.

Столица Памира и Горно-Бадахшанской автономной области – Хорог встретил нас жарой, симпатичным зоопарком и строгим альпинистским начальством. Начальник спасательной службы Центрального Памира Геннадий Овчаров при знакомстве с нашими победными планами энтузиазма не проявил.

– Пик Революции далеко, народа там мало, вертолета нет. В общем, если что случится, то вам, ребята, кранты! Поэтому шли бы вы на Коммунизм (высочайшая гора СССР, 7495 м). Там есть спасотряд и вертолет, – заявил он.

На что Леван резонно, но недипломатично возразил:

– На Коммунизме мы были, хотим Революцию!

Эта бессмертная фраза Левана стала лозунгом нашей экспедиции.

После долгих препирательств с начспасом Овчаровым вопрос был решен положительно. Но в последний момент произошел казус, который чуть было не перечеркнул все наши благие начинания. Была разлита по граненым стаканам водка, купленная в придорожном духане (магазине), произнесен тост за удачу и погоду, и благословенная жидкость забулькала в горлах. Реакция была странной.

– По-моему, это не водка! – задумчиво произнес Овчаров. – Скорее вода, правда, хорошая. Леван и Бирюков переглянулись, и решение было принято мгновенно. Пока гонец на первой космической скорости носился в лагерь экспедиции, на головы местных производителей алкоголя вылились такие проклятия и пожелания, что если бы хотя бы одно из них исполнилось…

Вот здесь и выстрелила первая бутылка знаменитого коньяка «Казбеги» из славного города Таш-Кумыра, и встреча на высшем уровне закончилась при полном удовлетворении сторон.

Расставание с Хорогом ознаменовалось первой потерей. Из наших стройных рядов выпал один из самых стойких бойцов – Чамар. Его могучий организм штангиста долго сопротивлялся поглощенной в Сары-Таше тройной порции шорпо. Но усопшая баранина оказалась миной замедленного действия, и Гену с букетом подозрений от простого поноса до холеры местные эскулапы поместили в изолятор.

Гену было жалко, и мы загрустили. Экспедиция могла печально закончиться в самом начале. На ум стали приходить различные случаи из мировой истории о массовой гибели в Европе миллионов человек от эпидемии холеры в позапрошлом веке. Но нам повезло куда больше, чем европейцам. Через неделю Чамар внезапно появился в нашем лагере на поляне у ледника Медвежий. Исхудавший и почерневший, Гена радостно сообщил, что от обвинений в холере и чуме он отделался, обошлось всего лишь презренным поносом.

На этой поляне с говорящим названием «Пыльная» закончилась автомобильная часть нашего путешествия. Дальше шла автотропа, по которой могли проехать только трактора с прицепами, доставляющие грузы на рудник «Хрустальный».

По дешевке сторговавшись о транспортировке в прицепе экспедиционного груза, мы напрочь забыли поговорку о бесплатном сыре и мышеловке и налегке пошли по тропе за трактором, любуясь окрестностями.

Любоваться было чем. Подпирая бездонную памирскую высь, вдоль ущелья возвышались Ванчский и Язгулемский хребты. Внизу в каньоне ворчала на камнях река Ванч. Наша тропа веселой змейкой серпантинов взлетала к плато на 4200 м, где в штольнях и добывали знаменитый памирский хрусталь.

Памирский хайвэй ледник Федченко

Дальше за перевалом Абдукагор-2 лежал знаменитый ледник Федченко и цель нашей экспедиции – пик Революции. А прямо перед нами возвышалась огромная дамба изо льда и камней. Это и был знаменитый ледник Медвежий. Знаменит он был тем, что раз в четыре года от него откалывался язык и с большой скоростью съезжал по крутому склону в реку Банч и перегораживал ее своим ледяным телом. Получалась мощная плотина. Река быстро наполняла котлован и образовывала озеро. Далее существовало два сценария. Первый – щадящий. Прибывающая вода потихоньку начинала переливаться через край у стенки, промывала себе коридор, и озеро постепенно сливалось в реку. Второй – катастрофический. Плотина не выдерживала напора воды, и вся эта громадная водно-каменно-ледовая каша с грохотом устремлялась вниз в долину. И что перед этой стихией венец творения природы – Человек!? Букашка ничтожная! Все его дороги, мосты, дома и поселки превращались в пыль. И было так не один раз. Так зачем человек снова и снова восстанавливает разрушенное? Где смысл?!

Вот такие философские мысли посетили меня при созерцании этой грандиозной картины. Но недолго музыка играла. Из этого благостного состояния меня вывели реальный грохот и крики с использованием ненормативной лексики. Видимо, наш тракторист был с похмелья, и его прицеп-арба плохо вписалась в очередной серпантин. Прицеп прямо на глазах изумленной публики медленно и торжественно перевернулся на крутую осыпь. И весь наш экспедиционный скарб равномерно размазался по острым камням. В том числе и уникальный высотный продукт. Помятые банки печени трески в масле во множестве игриво блестели на солнце. Икра черная гроздьями призывно темнела на светлых камнях. Палки колбасы твердого копчения нагло торчали из щелей.

Глядя на эту катастрофу, один Леван сохранял присутствие духа. Оставшиеся три бутылки коньяка «Казбеги» были предусмотрительно им упакованы и размещены по рюкзакам.

Куда там парижским ресторанам до памирских блинчиков

После позорного бегства тракториста моторизованная часть экспедиции окончательно закончилась. В результате упаковки рюкзаков стало понятно, что в горах будет трудно. По крайней мере, встать с рюкзаком без посторонней помощи я уже не мог, а передвигался только торжественным аллюром индийского слона.

Я знал, что ледник Федченко один из самых больших горно-долинных ледников мира.

Пик Парижской коммуны. И точно на баррикаду похож

Но он оказался ну о-о-о-о-чень большим. Идешь час, два, оглядываешься – как будто стоишь на месте. Еще два, три часа. Смотришь, вершины стоят в той же позиции. Еще и улыбаются. Высота – пять тысяч. Впереди ровная, как стол, снежная дорога, и посреди нее наш караван невольников, связанных одной веревкой. Под ногами четыреста метров льда. И трещины. От брошенной в черноту банки звука приземления не последовало. И два дня такого сомнительного удовольствия. Наконец устанавливаем лагерь под стеной Революции на 5400 м. И два дня отдыха. Если, конечно, ночевки и жизнь на высоте Эльбруса можно назвать отдыхом.

Сергей Орлов

Были в этом забытом богом месте и приятные моменты. Например, встреча с экспедицией свердловчан, которые оказались здесь на две недели раньше нас. Их предводительница «барсиха» Галина Рожальская встретила нас восхитительными блинчиками. Кроме того, что они были очень вкусными, подтвердился и тот факт, что на высоте очень сильно меняются вкусы. Так, икра черная лососевая, королева всех застолий, которую мы так старательно отскребали с камней рудника «Хрустальный», вставала комом в горле. Коньяк грузинский «Казбеги» не разбегался по жилам и не согревал. Поэтому тут же килограмм икры черной был обменян на два кило сала – шикарного, украинского с чесноком, а две бутылки божественного «Казбеги» на два литра чистого, медицинского спирта.

С пика Омара Хайяма и Революция не страшна

Обе стороны были удовлетворены сделкой. Свердловчане потому, что они уже возвращались и внизу коньяк и икра ценились гораздо выше. А мы потому, что сало прекрасный энергетик и на больших высотах его едят в холодном и горячем виде даже самые ярые противники свиноводства. А чистый спирт, кроме прямого антисептического назначения, был прекрасным снотворным. После тяжелой работы на высотном траверсе обычно невозможно заснуть. Бессонная ночь выше 5000 метров над уровнем моря превращается в кошмар, когда выход из палатки «по нужде» поднимает всех ее обитателей и сопровождается едкими, бодрящими комментариями. А всего десять грамм спирта снимают всю усталость и убаюкивают, как материнское молоко младенца.