Текст книги "Алеет Восток"

По пути запрыгивает к нам «опаздывающий пассажир». Оказался радистом из аэропорта города Пржевальска. Свои ребята из порта поведали ему тайну чартера на Самарканд. У него там или жена рожала, или друг женился, в суматохе я не понял, не до того было.

Подъезжаем к самолету, видим: в наш «Як» заходит еще один левый пассажир! Беспредел творится! Влетаю в салон, возмущаюсь, а командир воздушного судна смотрит на нас непонимающими глазами, а потом заявляет, что он рейсовый на Ош, а самаркандский вон полетел! И показывает пальцем на взлетную полосу.

Мимо нас на форсаже по взлетке уходил в небо другой красавец «Як». Презрительно обдав нас струей горячего авиационного керосина, он вознесся к небесам.

Это была катастрофа. Самолет улетел в Самарканд пустой. Зачем? На какие деньги он заправится на обратный полет? Кто будет платить за сей неудавшийся «банкет»?

Из глубокого нокаута к жизни меня вывел решительный демарш Пржевальского радиста. Для него такая ситуация была обычным делом!

– Вперед, к руководителю полетов!

Используя «покорителя эфира» как таран, мы прорвались через рубежи охраны к «начальнику неба». Брызжа слюной и нечленораздельно мыча, я попытался объяснить ситуацию. Благо «начнеб» был опытным аэродромным волком и видал не такие фортеля, которые отмачивали его воздушные ассы.

– Ваше дело – труба! – компетентно заявил он. – Командир «Яка» только что доложил о взятии курса и ушел со связи.

Это был второй нокаут. Даже наш боевой радист загрустил. Накрылась его свадьба медным узбекским карнаем.

Но есть на свете Вышний разум! Неожиданно в громкоговорителях что-то зашуршало, и бодрый голос воздушного хулигана доложил о грозовом облаке по курсу и попросил разрешения обойти фронт.

Геолог от бога и альпинист от души. Евгений Стрельцов

«Начнеб» иезуитски-вкрадчивым тоном спросил:

– А ты куда летишь?

– В Самарканд, чартерный рейс, пассажиров нет! – четко отрапортовал воздушный сокол.

– Забираешь кого?

– Хрен его знает! – простодушно и честно ответствовал «пернатый».

– А как возвращаться будешь? Кто за керосин в Самарканде платить будет?

В ответ были слышны только разряды приближающейся грозы. Голосом громовержца «начнеб» изрек:

– Давай поворачивай оглобли на посадку! – И сладким елейным тоном добавил:

– За керосин на этот возврат будешь платить пополам с диспетчером, который тебя выпустил!

На взлетном поле у трапа севшего «Яка» нас встретил командир. Правда, был он похож не на воздушного хулигана и не на орла, а больше на пощипанного воробья. Мне стало его даже жалко. А ведь всего десять минут назад я проклинал его далеко не литературным языком.

– Ребята, понимаете, два месяца не летал! Работы не было, – оправдывался пилот. – А тут удача. Чартерный рейс. Боялся, опять отменят, поэтому спешил. Спросил диспетчера: «Пассажиры есть?» Он говорит: «Нет». Ну, я и по газам!

Повинную голову меч не сечет. Ведь все правильно: мы не пассажиры, а заказчики.

А рейс на Самарканд удался. Радист успел на свадьбу. Американцы даже не заподозрили о существовании перспективы остаться надолго среди всемирно известных архитектурных развалин древнего города. На следующий день группа бодро крутила педали по раскаленному асфальту Боомского ущелья в сторону озера Иссык-Куль. За что большое спасибо «начальнику неба», имени которого я в спешке не спросил, но до сих пор вспоминаю его с благодарностью.

Кроме обычных неприятностей, сваливающихся на голову туристических компаний, типа жалоб туристов на транспорт, питание, гостиницы, неулыбчивых пограничников, были вещи серьезнее. Любой политический или экономический кризис, даже на другой стороне планеты, очень больно отзывается на нежном цветке по имени «туристическая орхидея».

Как правило, в начале каждого сезона происходил какой-нибудь катаклизм. И партию первой скрипки по раздуванию «шумихи» всегда исполняли средства массовой информации. Отношения между туристическими компаниями и СМИ – это брак по расчету. Жить вместе приходится без любви. Тур-бизнесу нужна реклама. А СМИ – «жареные» материалы. Борьба и единство противоположностей.

В 1999 году в Казахстане в местной газете проскочила небольшая заметка о нескольких случаях холеры в богом забытом ауле в степи. Это была искра. Ее подхватило ТВ, дунуло в мировой эфир, и железный занавес карантина захлопнул все казахские границы. Наши туристы не смогли попасть из международного аэропорта Алматы в Кыргызстан! В качестве печальной компенсации они могли увидеть Победу и Хан-Тенгри лишь с борта самолета.

Горы поздно пришли в жизнь Максимова, но оставались с ним до последнего дня

Казалось бы, какое отношение к нашей родимой стране имеет птичий грипп, который зверствовал на юге Китая? Ан нет! Вдруг залетит на Иссык-Куль какая-нибудь гриппозная цапля по пути из Гонконга в Сибирь и на тебе, эпидемия! Каждую цаплю на предмет вируса не проверишь. Еще есть перелетные утки, гуси – птиц тысячи.

А у нас в ветеринарной службе республики человек пять спецов если наберется, и то хорошо. И трубит об этом вся мировая пресса. Разве приедет турист в Кыргызстан?

На другой год вирус перескочил с птиц на животных. Свиной грипп не давал нам расслабиться. Хотя, конечно, свиньи по небу не летают, зато летают пассажиры, которые съели этих симпатичных зверушек. Опять пришлось менеджерам киргизских турфирм ставить в графиках путешествий жирные нули.

Эту зачитанную до дыр книгу тоже оформлял В. Максимов

В 1997 году перевернулся грузовик, который вез на золотодобывающий рудник Кумтор ядовитые химикаты. Часть из них попала в реку Барскаун, а потом в озеро Иссык-Куль. Это была бомба! Весь телеэфир, Интернет и мировая пресса кричали о гибели жемчужины Центральной Азии. А о том, что этот яд в воде через пару часов разлагается на безобидную соль, никто и не хотел слышать. Зря наш министр по чрезвычайным ситуациям перед камерами, стоя по колено в воде в озере, даже выпил двести грамм соленой озерной воды из граненого стакана. Министр остался жив и здоров, но Иссык-Куль недосчитался в тот год больше половины «туристических» цыплят.

А о внезапном закрытии китайских, узбекских, казахских и таджикских границ даже говорить неудобно. Это обыденное явление. Об этом даже в СМИ не пишут.

Апофеозом антирекламы Кыргызстана в мире, конечно, были наши две революции, названные в народе «днями мародера», так как сопровождались разгромом торговых центров и магазинов. Впору было разрабатывать специальные экстремальные туристические программы с взятием Белого Дома или по следам беглых президентов.

Баткенские события, аксыйские, саруйские, ошские – не было года, чтобы не происходили какие-нибудь пугающие катаклизмы.

И в нашей фирме проблемы множились как тараканы. Туристы, несмотря ни на что, приезжали к нам со всех сторон света. Бирюк, наш руководитель, как самый продвинутый из нас, очень уверенно мог произнести только одну замечательную фразу: «Алее гут – Гитлер капут!» На этом его иноязычные познания заканчивались.

Срочно понадобился корпус профессиональных переводчиков. От классических английского и немецкого до экзотических японского и китайского языков. Как оказалось, живого иностранца многие из имеющихся тогда переводчиков видят впервые, а работать с туристами могут только с помощью няньки – гида. Эту роль из-за экономии поначалу исполняли мы сами.

Участие в международных выставках подняло Кыргызстан на несколько ступеней вверх в рейтинге Международной туристской организации.

У нас в конторе (слово «офис» поначалу никак не монтировалось в нашем сознании с бухгалтерскими счетами) появилось невиданное устройство – факс! День, когда он призывно зазвонил и из него выползла бумажка, написанная на иностранном языке, был для нас праздником! Международные телефонные переговоры из-за отвратного качества связи и плохого знания языка напоминали общение двух глухих. Но вскоре вершины наших гор начали подрастать башнями сотовой цифровой связи. И с чувством глубокого удовлетворения я видел изумление и растерянность на лицах моих немецких партнеров, когда они читали на моей визитке адрес электронной почты. У многих из них самих еще не было Интернета – этого чуда века. Это была информационная революция девяностых годов. Мгновенный обмен информацией с партнерами. Моментальное решение многих проблем. Правда, и куча новых. Спам! Горы ненужной бесполезной рекламы и близкое знакомство с международными мошенниками. Например, недетская афера с «нигерийскими письмами». Обычно они приходили из Нигерии в таком виде: «Уважаемый сэр (далее следовала ваша фамилия)! Я Аюба Бумбало, сын премьер-министра Замбези. У нас была революция, и моего папу убили. Но перед смертью он положил 20 миллионов долларов в банк. Я не могу снять их. За мной следят. Если вы поможете обналичить их, я сообщу вам пароли. И вы получите 20 % от этой суммы».

За версту от такого письма дурно пахло аферой. Тем не менее, находились простаки, которые велись на эту собачью чушь. Впечатляла сумма и собственная фамилия в письме. Забывая о том, что сами вручали на выставке свои визитки кому не попадя, летели в Африку. Конец был весьма печален. Деньги и люди растворялись на необъятных пространствах черного континента.

Были еще и другие последователи великого комбинатора Остапа Бендера.

Эта афера до сих пор прекрасно работает, потому что соблюдается главный принцип – не просто отнять у клиента деньги, но обязательно взамен дать ему какую-нибудь ерунду.

Афера называется «Золотые рога». Вы, директор новой компании, недавно вышедшей на рынок, побывали на одной из международных выставок. Вам приходит письмо по обычной почте. На шикарном бланке с водяными знаками и многочисленными печатями утверждается, что всемирно известный и уважаемый «Европейский Центр развития и поддержки туризма» выбрал именно вашу компанию, как «Лучшую туристическую компанию Центральной Азии за этот год».

Вам нужно прибыть в Швейцарию в город Женеву для получения приза «Золотые рога». Вручение будет происходить в лучшем отеле Женевы. В числе лауреатов сто представителей других различных турфирм со всех континентов. В конце встречи банкет и на следующий день экскурсия по Женеве. Все это удовольствие, включая две ночи в гостинице и сами «Золотые рога», стоит 4650 полновесных американских долларов. Без авиабилетов, питания, визы и страховки. Итого, тысяч шесть с половиной. Конечно, дорого. Даже очень. Но зато звание лауреата, новые контакты, известность… Молодой компании нельзя упускать такой шанс! Действо будет сниматься на видео, и вам вручат копию фильма.

И ехали, получали. На встрече были такие же начинающие, неопытные турфирмы. Толку от встречи было мало. Звание лауреата ни известности, ни знаний не прибавляло.

Если посчитать расходы на всю пирушку: «Рога» – 200 долларов, две ночи в гостинице – 400, банкет – 200, экскурсия -200, итого – 1000 долларов на человека.

Баланс: 4650–1000 = 3650. Умножим на 100 и получим 365 000 долларов. Вот это бизнес, 365 % прибыли! Выше только игорный бизнес и торговля оружием да наркотиками. Но все законно и все довольны. Рога украшают голову, пардон, кабинет директора. А контора «Рога и копыта» набирает под свои флаги очередную партию новобранцев.

Подобные аферы гуляют по всему интернет-пространству в любом виде бизнеса и по сей день.

Туристический бизнес Кыргызстана встал на ноги. Вслед за нами открывались все новые и новые фирмы. Главное, что мы неожиданно нашли то, что искали всю жизнь. Горы и работа. Два в одном. Раньше, при Союзе, одно другому мешало. Теперь же мы занимались любимым делом: ходили в горы, организовывали путешествия, и за это нам платили деньги.

Прав был великий мудрец Конфуций, советуя: «Найди себе дело по душе, и ты ни дня не будешь работать!»

Дом родной Ала-Арча

«Шайтан-арба» из Майда-Адыра

 
Лысые романтики, воздушные бродяги,
Ваша жизнь – мальчишеские, вечные года.
Прочь тоску гоните вы, выпитые фляги.
Ты, метеослужба, нам счастье нагадай.
 

А. Городницкий

Урочище Майда-Адыр – место расположения альпинистского базового лагеря – это мелкосопочник, где дефицит воды и много пограничников, так как рядом погранзастава. Местного названия урочища, расположенного на краю географии Кыргызстана, не было даже на карте. Оно созвучно со всем известным детским стихотворением Сергея Михалкова «Мойдодыр» и при произнесении неизменно вызывало улыбку у русскоговорящих туристов. Майда-Адыр знает каждый альпинист, бывавший на леднике Иныльчек. От лагеря вдоль реки по остаткам геологической автотропы до языка ледника два дня пути. Потом опасный брод через могучую реку Иныльчек к Чон-Ташу – Большому Камню, где обычно останавливались на отдых все экспедиции. Затем еще три дня тяжелого подъема по леднику к месту слияния ледников Южный Иныльчек и Звездочка. Там благословенное место, где всегда ставятся верхние базовые лагеря, откуда можно сразу увидеть две жемчужины Центрального Тянь-Шаня: царственный Хан-Тенгри и грандиозную Победу. Всего то пять дней «ишачки» под неподъемными рюкзаками.

Все изменилось с появлением в горах вертолетов. И оказалось, что самый лучший маршрут для путешествия к высотному полюсу Тянь-Шаня – это 150 км на машине по раздолбаной дороге от Пржевальска до Майда-Адыра, где можно было упасть в объятия 180-го вертолетного отряда всемогущего Аэрофлота. В этом урочище и «свили гнездо» киргизские вертолетчики. Отсюда с 1990 года начались регулярные коммерческие полеты по маршруту Майда-Адыр – базовые лагеря «Южный» или «Северный Иныльчек». Тридцать минут туда, тридцать назад. А потом открылись полеты по всем ущельям, ледникам и весям Центрального Тянь-Шаня.

Сначала, по аналогии со «сталинскими соколами», как называли летчиков в сталинские времена, мы звали пилотов по имени первого президента республики – «акаевскими соколами». После первой революции 2005 года – «бакиевскими соколами». После второй 2010 года величаем «атамбаевскими соколами».

Но, несмотря на смену высоких покровителей, летать в горах было по-прежнему сложно. Погода всегда оставалась непредсказуемой. Стабильно изменялась только цена летного часа. От 500 полновесных советских рублей в 1990 году до 500 непонятных долларов США в 1995. От 1500 «агрессивных» баксов в 2005 при революционном президенте Бакиеве Курманбеке Салиевиче, имевшем среди острословов кличку БаКС, соответствующую не только его Ф.И.О., но и сущности всех его деяний, до 2700 баксов при новых лихих революционерах. Тем не менее, большая часть экспедиций на Иныльчек предпочитает залетать и выбираться обратно при помощи «киргизских соколов» на российских Ми-8 МТБ. МТБ – это не реклама музыкального телевидения, а специально модифицированная машина, с форсированными движками для высокогорных полетов.

Асс высотных посадок, пилот-инструктор Шаимбек Каразаков

Мое знакомство с «соколом» Шаимбеком Каразаковым состоялось при весьма неординарных обстоятельствах.

Во время разрухи и неразберихи 1994 года группа австрийских альпинистов в моем сопровождении прибыла на зеленую поляну Майда-Адыра. Бессменный начальник лагеря Петр Саломатин раскатал перед нами скатерть-самобранку с неслыханным по тем временам перечнем местных услуг. Как то: ночевка в 4-местных палатках на кроватях с венскими сетками и матрасами; туалет стационарный, а не как обычно – в кустах; душ, правда, только с холодной водой; и шикарная русская баня – настоящий сруб из сибирской сосны с парилкой, горячей водой и маленьким бассейном. Была в лагере даже небольшая столовая. Одним словом, горный пятизвездочный отель.

Мои бравые австрийцы, под руководством бергфюрера – горного гида – обалденной красавицы Франциски Рапп, после замечательной бани вкушали яства от местных щедрот. И вдруг востроглазая Франциска говорит мне:

– Слава, я видела, наш командир вертолета там выпивает водку Как же мы завтра полетим?

«Там» – это вагончик для пилотов. Я мухой туда. И точно, командир уже был в хорошем подпитии. Экипаж – бортмеханик Саша Погребной и незнакомый мне молодой второй пилот – в тяжелом молчании. Командир есть командир. Сами ребята не пили, но и запретить ему не могли. Он прекрасный летчик, талантливый учитель, но страдал традиционной русской болезнью – пристрастием к «Столичной».

Через два часа банно-парильных процедур и купания в ледяной воде бассейна под моим чутким руководством вся «дурь» из командира вылетела. Он поведал, что сегодня с утра поминал своего друга – знаменитого казахского альпиниста Валеру Хрищатого, который погиб в прошлом году на Хане. Но не рассчитал силы. Казалось, инцидент был исчерпан.

Ночь прошла спокойно. Но черт не дремлет. И рано утром он предстал перед командиром в образе авиатехника-доброхота со ста граммами водки для опохмелки. Упали эти граммы на вчерашнюю закваску. Этого хватило, чтобы привести главного «сокола» майда-адырского авиаотряда в нерабочее состояние.

Всё, катастрофа! Отмена полета, скандал, неустойки и потеря имиджа! Позор на всю Европу. Я был в панике.

Вдруг бортовой Саша и говорит:

– Васильич, давай посадим командира в кресло и пристегнем. Пусть спит. А второй пилот, не смотри, что молодой, хорошо летает. Он вчера уже садился на ту площадку. Я гарантирую!

Саше я верил. Он был очень опытный бортмеханик и в пилотах разбирался. Но! Опять эта проблема выбора! Быстро прикидываю минусы: пилот молодой, площадка под пиком Горького ниже всяких норм – 15x15 метров. Высота 4000 метров над уровнем моря. С одной стороны к площадке впритык склон, с другой – обрыв на ледник. А в салоне десять австрийских душ и полтонны груза. В кабине трое летунов, да и мне самому еще хочется мир посмотреть, детей воспитать.

Плюсы: погода хорошая, Юра говорит, что пилот вчера там садился. Думаю, посмотрю-ка ему в глаза… глянул – взгляд спокойный, уверенный. Говорит ясно и четко, не мандражирует.

– Ну что ж, сегодня ты командир, давай знакомиться.

– Второй пилот, Шаимбек Каразаков.

Полет прошел отлично, как написано в летном наставлении. Штатный командир успешно проспал все тридцать минут и только при посадке, вот что значит опыт, встряхнулся и потянулся было к рычагу управления, но я нежно обнял его сзади за плечи и в доступных выражениях попросил ничего не трогать, потому что уже приехали. С тех пор мы летаем с Шаимом уже двадцать лет. Вернее, это он летает, а я пользуюсь привилегией старого заказчика и иногда подсказываю площадки для приземления, поскольку помню их все наизусть.

Над просторами Тянь-Шаня

Начиналась дорога в небо для нашего «сокола» довольно романтично. Сельским пацаном он пас барашков на склоне деревенской горы. Однажды разомлел на солнце, да задремал. Солнце жаркое, травка зеленая, барашки смирные, никуда не разбегаются. Сморило мальчугана. Проснулся от шума. Видит, ангел в небесах летит. Только какой-то необычный. Голос трубный, а вместо крыльев винт крутится. Сзади хвост, тоже с винтом. На боку надпись «Аэрофлот». Серебристо-белый ангел приветственно покачался в бездонном небе и скрылся за снежным перевалом. Вот тогда и запала в душу деревенского пацана мечта о небе. После школы попробовал поступить в летное училище. Но двойка по русскому языку похоронила крылатую мечту, и жизнь быстро опустила его с небес на землю.

Пришло время для простого сельского парнишки из аула Баткен Ошской области стать совершеннолетним. Ударило Шаиму восемнадцать лет. И вместе с правом избирать и быть избранным, создавать семью, курить, употреблять спиртные напитки и смотреть ранее недоступные фильмы он получил почетную обязанность отдать долг Родине в виде двух лет службы в рядах Советской Армии.

Путь в эту волшебную организацию пролегал через древний город Ош. И второго апреля 1982 года, ничего не объяснив, желторотых пацанов посадили в эшелон и отправили на самый южный край географии Советского Союза – в город Кушку, в пехотную часть учебного центра. Там, на горе, стоит огромный крест, поставленный еще при Екатерине Второй. Это была граница Российской Империи.

В Советской Армии ходил популярный стишок: «Есть на свете три дыры – Термез, Кушка и Мары». Служить даже за полярным кругом считалось легче, чем в этих подотчетных одному Шайтану краях. Кушка находилась как раз в вершине этого забытого богом треугольника.

Шутки кончились. В автомате боевые патроны. Под ногами земля Афгана

Шаиму немного повезло потому, что он туда прибыл в апреле, пустыня цвела и покрылась маками. В небе порхали жаворонки. Из всяких щелей повылезали огромные черепахи, на панцирях которых выпускники учебки масляной краской выражали свои сокровенные чувства – «ДЫБ 66 Воронеж» или «ДЫБ 72 Одесса». Кому когда срок выходил уйти на дембель. По надписям на черепахах можно было проследить историю и географию этого учебного заведения.

Но в мае уже все выгорело, и Тахта-Базарский полигон, этот образцовый филиал пустыни Сахара, распахнул свои объятия молодым солдатам. Жара под пятьдесят. Лучший способ охладиться – это закопаться в песок. Вода соленая, мерзкая, с непривычки вызывающая тошноту и рвоту. Через три месяца, в июле, по окончании курса молодого бойца, «молодых» посадили в вертолеты Ми-26 и – здравствуй, страна тысяча и одной ночи, Афганистан! Вот так. Три месяца, и готово пушечное мясо. Бросили пацанов в котел войны.

Ребята сначала даже обрадовались, потому что командиры сказали, что в Афгане будет нормальная вода и не так жарко. Отчасти, это оказалось правдой. Вода действительно была нормальной. Но насчет жары командиры промахнулись – ребята из мирной жизни попали в самое пекло войны.

Вначале Шаимбек попал в Герат в полк сопровождения. Вручили ему винтовку СВД и назначили снайпером. Через неделю первый боевой рейд и первые потери. Ребята, которые еще вчера ели из одного с ним котелка, говорили и улыбались, в один момент превратились в «Груз 200». Вот только тогда до Шаимбека дошло, что игрушки кончились. Это была война. И она была рядом.

Через месяц общее построение. Командир предлагает всем, кто умеет водить трактор, перейти в танкисты. На войне все просто: сегодня пехотинец, завтра снайпер, послезавтра – танкист. Шаим – парень сельский, на тракторе гонял будь здоров. Согласился. Подумал: лучше в танке, чем окопы рыть. А танк как трактор, только вот поле пахать пришлось другое. Поле смерти. Так два года механиком-водителем и пропахал. В памяти все смешалось в один беспорядочный военный калейдоскоп…

.. В день смерти Брежнева шел сильный дождь. Перешли реку вброд. Часть танков заглохла в воде. Недоучились, видать, в учебке механики, или в колхозе плохими трактористами были. Пришлось выдергивать их из реки. Вокруг аула заняли позицию. Никого не видно. Все расслабились, стоят, курят. Вдруг очередь. Пятеро упали замертво. Шаим завел танк и загородил ребят. Вызвали артиллерию. «Грады» так долбанули, что ничего на двух гектарах не осталось. Даже самим страшно стало.

.. Потом подорвался на мине. В Герате улочки узкие, дувалы и дома глиняные. Развернуться негде. Приходилось сдавать задом. А зеркал заднего вида, как на легковушке, на танке нет. Пока пятился, за это время «духи» мину успели подложить. Днище выдержало, а катки и гусеницу оторвало напрочь. Шаим-беку повезло. А рядом у соседнего танка оторвало башню в три тонны весом. Видимо, боекомплект взорвался. Улетела башня метров на пятьдесят.

Танки грязи не боятся. Боятся мин и гранатометов

…Но тяжелее всего было зимой. Холодрыга. Снег лежит выше 2000 м. Жили в палатках. Песок, кругом песок. И на зубах, и в котелке с едой. Угля не было, буржуйки топили автомобильными баллонами, а разжигали запалами от гранат. В танке печки нет. Только валенки и ватные штаны помогали. Однажды шли через перевал зимой по асфальту. Танк не слушается. Траки забились снегом. И вдруг машина покатилась вперед как на салазках. Обрыв рядом. Шаим заорал: «Выпрыгивай, ребята!»

Сам отпустил тормоза, и в последний момент танк чудом зацепился траком за какой-то камень. Появилось управление.

В другой раз от холода в танке отказало все электрооборудование. Ни одна электрическая система не работала. Идет бой, а в танке все оборудование клинит. При выстреле у молодого заряжающего руку оторвало. Моджахеды окружили, стали колотить по люку. Хорошо, пехота на помощь пришла, и «духи» разбежались.

Но хуже всего было, когда из Москвы приезжали начальники. Ребята совершали рейды. Абсолютно непонятно, зачем и для чего. Люди гибли, а эти кабинетные стратеги получали звания генералов или звезды героев за рейд.

Вот так два года войны и прошли. В Ташкент прилетели, ребятам даже спасибо не сказали. Но предела их радости не было. Остались живы, и то хорошо.

После войны Шаим решился на второй заход в вертолетное училище. Насмотрелся в Афгане на «вертушки», еще больше захотел летать. А война помогла выучить русский язык на «отлично».

Поступил Шаим в Кременчугское училище. После окончания по распределению попал на Крайний Север. Диксон на два года стал родным домом. Потом вернулся в Киргизию.

Тогда в киргизском вертолетном отряде было 20 экипажей. Шаиму здорово повезло. Он попал в группу горных летчиков. Инструктора были отличные: Бондарчук, Овчаренко, Сергиенко, Кочерыгин, Джангиров. Они, вслед за Игорем Цельманом, сделавшим первую посадку на Иныльчеке на Ми-4, осваивали этот грандиозный район Центрального Тянь-Шаня, но уже на диковинных тогда Ми-8.

Владимир Сергиенко, первый в Киргизии пилот, оседлавший легендарный Ми-8

Путь этот был долог и тернист. Как-то попробовали свои силы на тянь-шаньских просторах представители конкурирующей организации – Министерства обороны Казахстана. В те достославные времена границ в небе еще не догадались провести и вертолеты летали как перелетные птицы. Вот тогда и случилось фантастическое, неприродное явление – вертолетопад.

В двухтысячные годы на площадке Южный Иныльчек на высоте 4000 м самый крутой базовый лагерь был у знаменитого казахского альпиниста Казбека Валиева. Кроме красивых фирменных палаток-ангаров, на зависть всем лагерям у него еще была и баня. А вот вертолеты он использовал киргизские, поскольку уже тогда стоимость казахских вертолетов МЧС перевалила за три тысячи баксов час.

В одной российской команде альпинистов из Иркутска затесался гражданский вертолетчик. А у него оказались друзья-вояки, которые недавно вернулись с афганской войны и базировались в Алматы. Боевые пилоты, вся грудь в орденах, ниже майора никого нет. Вот он и договорился с друзьями по дешевке заброситься на Иныльчек.

Боевые ордена, известно, за просто так не дают. Наверное, ребята были хорошими пилотами, но военными. Одно дело – воевать с душманами. Скрытно подлететь к перевалу, подобно грому выскочить в долину, дать ракетный залп, расстрелять все, что в живых осталось, из пушки и пулеметов, и на рысях вернуться на базу. Не зря афганские «духи» прозвали наши атакующие вертолеты Ми-24 «Колесницей Шайтана», а грузовые Ми-8 МТБ – «Шайтан-арбой».

Пример неудачного приземления вертолета на 3200 му озера Сары-Челек

В Алматы иркутяне затарили «Арбу» под потолок. Сами расположились сверху груза, а двух самых красивых девчонок посадили у кабины, что уже послужило отвлекающим моментом. Командиры, для верности, заправились керосином по полной, в оба конца. И новая машина с трудом оторвалась от взлетной полосы. Долетели до Южного Иныльчека нормально, а вот дальше все пошло не так. Не было у экипажа опыта посадок на больших высотах на ограниченную площадку, да еще с таким тяжелым грузом. При заходе на посадку вертолет потерял скорость и стал медленно и торжественно падать. И плюхнулся на морену ледника Звездочка, как жирная селедка под разделочный нож удачливого рыбака.

Первая посадка Ми-4 под Победой. Пилот Игорь Цельман

Все-таки под счастливой звездой родились ребята. По касательной вертолет метров пятьдесят протащило по льду и камням на пузе, прежде чем он остановился. Двигатели продолжали работать. Винты разбились в лохмотья о камни, но остатки продолжали вращаться и могли убить того, кто выскочит из салона. Пилоты были в отключке, а бортмеханик вылетел через блистер на лед. На счастье, повар, заваривший всю эту кашу, – гражданский пилот, оказался в порядке и сумел выключить двигатели. И вовремя. Из разбитого бака стал вытекать керосин. И если бы он загорелся, то мало бы никому не показалось. Прибежали ребята из казбековского лагеря и успели вытащить всех. Слава богу, никто из них сильно не пострадал. В основном, ушибы и растяжения.

На следующий день в лагерь прилетели казахские генералы в лампасах и фуражках. Но они себе цену знали, поэтому прилетели на киргизском вертолете с нашим экипажем. Раздали всем сестрам по серьгам. Вместо трех больших звезд на погонах командира стало две. А у кого была одна большая, стало сразу четыре, но маленьких. Технической бригаде приказано было демонтировать ценные узлы и оборудование для транспортировки.

Через три дня прилетела новая «Шайтан-арба» из той же части. Командир – однополчанин аварийщика. Приказ: никого из посторонних не брать. Грузят на борт всего один двигатель весом в сто двадцать килограммов и по мелочи приборов, килограммов на двести. Из пассажиров всего три техника да больной иркутянин. Пустая машина, по нашим понятиям. Взлетная площадка ровная, но с колеса не уйдешь, камней много. Ледник Звездочка в пятидесяти метрах в том месте, где упал первый вертолет и теперь стоял второй, обрывается вниз ледовой стеной в озеро шириной метров тридцать, а за ним уже Иныльчек и лагерь Валиева. Публика, как будто что-то предчувствуя, вывалилась из палаток на берег с фото– и кинокамерами.

И вот вертолет взревел винтами, поднялся метров на пять и завис, пробуя воздушную подушку и вес машины. А потом вдруг начал на этой высоте медленно смещаться в сторону лагеря. Фото– и кинооператоры сделали стойку и замерли в ожидании представления. И дождались.

О чем думал в тот момент пилот? Вспоминал ли свое боевое прошлое или любимую девушку? Вертолет сместился вбок до обрыва над озером, потом, внезапно потеряв воздушную подушку, рухнул с десятиметровой высоты в воду озера ледника Звездочка. К счастью, оно было неглубоким. Утопленников, кроме самого вертолета, не было.

Больше казахские военные летчики не испытывали судьбу на ледовых аэродромах Иныльчека. Все остальные причиндалы – винтики-шпунтики от двух вертолетов растащили любители сувениров. Лишь остатки салона да огрызки винтов, как протянутые к небу крылья раненой птицы, напоминают зрителям об этой необязательной катастрофе.

Остатки вертушки после работы ледника и любителей сувениров

Но хватит о грустном. Мне давно хотелось использовать сумасшедшую идею канадских экстремалов – хелиски! Это катание на горных лыжах с использованием вертолета. От английского «хеликоптер» – вертолет, а «ски» – лыжи. Идея сработала. Лыжники, желающие кататься по целинным снегам, стали съезжаться со всего белого света. Вот тут наши «киргизские соколы» показали класс! Стадионом для этого «горнолыжного банкета» становились долины Сусамыра и Чон-Кемина, хребты Терскея и Кунгея, ледники Сары-Джаза и Куйлю. Вертолет подхватывал группу бесшабашных любителей горнолыжного экстрима и возносил их на какую-нибудь «девственную» вершину. Одну из таких трасс и саму гору стали называть «Австрийский поцелуй» – потому, что австрийской лыжнице так понравился этот спуск, что она в благодарность расцеловала нашего гида и пилота вертолета. Другой спуск носит имя «Ледник заблуждения». Заблудились наши проводники, видимо, на радостях, при спуске по новому пути. Такое иногда бывает. Благо связь по рации с «вертушкой» была всегда надежной. Разыскал нас тогда Шаим быстро. Если для лыжников эти катания по целинным снегам и диким просторам были раем небесным на земле, то для экипажей вертолетов эти полеты были показателем высокого класса профессионализма.