Текст книги "Психологические основы профессиональной деятельности. Хрестоматия"

Еще большее значение имеет изучение психических процессов (их взаимоотношений и взаимопереходов) в исследовании структуры и динамики индивидуальной деятельности: прогнозирования хода событий, связанных с ее мотивами и целями, формирования концептуальных моделей и оперативных образов, принятия решений, трансформации цели в систему задач, переработки текущей информации, планирования деятельности, оценки результатов и коррекции действий. (Более подробно о структуре и динамике деятельности см. Береговой Г. Т. и др., 1978; Душков Б. Н и др., 1977).

Все вышеизложенное подводит нас вплотную к наиболее сложному и вместе с тем наиболее существенному для психологии вопросу – вопросу о соотношении деятельности и психики.

Одна из распространенных в советской психологии точек зрения состоит в утверждении, что психика есть деятельность, внутренняя деятельность, которая является производной от деятельности внешней (прежде всего предметно-практической). Эта внутренняя, психическая, деятельность имеет такое же строение, что и деятельность внешняя. Утверждается, например, что психические процессы строятся в соответствии с теми же принципами, но которым строится трудовое действие; психическое, таким образом, выступает как своеобразная модель материального действия. В этой, связи в качестве основного механизма формирования психического (психических действий) объявляется интериоризация (понятие, введенное в психологию П. Жанэ, но позднее существенно измененное). Если суммировать работы, выполненные на основе этой позиции, то можно дать упрощенную схему: сначала индивид выполняет некоторое действие с предметом (вещью); это действие является внешним (например, манипулирование с вещью), затем это действие интериоризуется, как бы «вращивается» в субъекта и становится внутренним, т. е. подлинно психическим действием. При этом происходит свертывание действия, его редукция и видоизменение. Иногда утверждается, что именно такими внутренними, интериоризованными и являются перцептивные, мнемические, умственные и другие психические деятельности (и действия).

<…> Любое внешнее действие опосредуется процессами, протекающими внутри субъекта, а внутренний процесс, так или иначе проявляется вовне. Задача психологии заключается не в том, чтобы их сначала разделить, а затем искать, как они связаны, а в том, чтобы, изучая «внешнюю сторону» деятельности, раскрыть «внутреннюю сторону», а точнее, понять реальную роль психического в деятельности.

Структура деятельности, любой деятельности – едина: она включает и внешнее, и внутреннее. При этом в разных видах деятельности внешнее и внутреннее сочетаются специфическим образом. Важнейшей задачей психологии в изучении деятельности является разработка такой теории, которая раскрывала бы эти внешнее и внутреннее в единой структуре, а также изучение тех специфических способов интеграции психических процессов, которые свойственны разным видам человеческой деятельности. Но тогда, если в структуре любой деятельности есть и внешнее и внутреннее, возникает сомнение в правомерности идеи интериоризации как основного механизма формирования внутренних (например, умственных) действий. Этим понятием «схватывается», по-видимому, лишь некоторый частный случай или специфический момент в развитии механизма психической регуляции деятельности.

<…> Есть ли основание рассматривать психику как особую деятельность, как интериоризованную «внешнюю» деятельность? Или иначе: есть ли основания распространять на психические явления (например, на психические процессы) схемы, сложившиеся при изучении различных видов исторически сложившихся деятельностей? Действительно ли такое распространение открывает пути анализа соотношения психики и деятельности? К сожалению, четкие критерии, позволяющие дифференцировать различные виды человеческой деятельности, еще не разработаны. Однако совершенно ясно, что понятие «психическая деятельность» не вписывается, например, в такой ряд понятий, как «деятельность производственная», «деятельность политическая», «деятельность научная» и т. д.

Но вместе с тем психика, психическое имеет отношение к любой из них, включена в любую из них.

Чтобы, например, рассматривать перцептивные, мнемические, интеллектуальные и иные психические процессы как особые виды деятельности, нужно прежде всего доказать, что каждый из них имеет специфический мотив, специфическую цель, специфический предмет и средства. В самом деле, имеет ли восприятие или мышление собственный мотив, отличный от того, который побуждает человека заниматься, например, наблюдательской или исследовательской деятельностью? Вряд ли такой мотив можно найти. Восприятие и мышление выступают не как самостоятельные виды деятельности, а как моменты реальной деятельности человека, как ее «составляющие». Они включены в деятельность и наблюдателя, и исследователя (и любую другую), обеспечивая отражение условий, предмета и средств этой деятельности, формирование мотивов и целей, выявление проблем и решение задач и т. д.

Деятельность наблюдателя нельзя сводить к восприятию, хотя восприятие в этой деятельности и играет особую роль; точно также нельзя сводить деятельность исследователя к мышлению. Задача психологии – разобраться в той специфической структуре психических процессов, которая характеризует некоторую определенную деятельность, а не сводить одно к другому.

По существу термины «перцептивная деятельность», «мнемическая деятельность» и т. д. имеют то же основание, по которому разделяются психические процессы.

Как показал еще И. М. Сеченов (1952), роль психических процессов в том и состоит, что они, являясь процессами отражения действительности, обеспечивают регуляцию деятельности, ее адекватность тем условиям, в которых она протекает.

Иначе говоря, основные функции психики в деятельности – когнитивная и регулятивная.

Изучая деятельность, психология раскрывает (во всяком случае должна раскрывать), как в процессе этой деятельности осуществляется субъективное отражение действительности и каков механизм психической регуляции этой деятельности. Ее задачей является также изучение влияния деятельности на развитие психических функций, процессов, состояний и свойств человека.

Из всего сказанного в предыдущих разделах статьи вытекает, что разработка общепсихологической теории деятельности вряд ли может быть построена полностью на основе изучения только той ее формы, которая определяется как индивидуальная. Психологические исследования должны охватить также и совместную деятельность.

К сожалению, в психологии совместная деятельность почти не изучается, на что мы уже не раз обращали внимание (Ломов Б. Ф., 1971, 1975, 1979). Лишь в последние годы она становится объектом исследования социальной психологии. Нужно, однако, отметить, что ее изучение важно для развития не только социальной психологии, но также и других областей психологической науки, общей теории психологии.

Понятие «совместная деятельность» – весьма широкое. Строго говоря, любая индивидуальная деятельность является составной частью деятельности совместной. Конечно, в научном анализе можно индивидуальную деятельность «вырезать» из общего контекста и рассматривать ее изолированно. Но при этом неизбежно картина становится неполной.

Когда мы пытаемся описать индивидуальную деятельность в ее «собственной замкнутой логике», т. е. рассмотреть ее как «замкнутую систему», неизбежно обнаруживаются «провалы», «нарушения», «белые пятна», «разрывы» в общей линии и т. п.

Значит, исходный пункт анализа индивидуальной деятельности состоит в том, чтобы определить ее место и роль в совместной деятельности, а соответственно и функцию данного индивида в группе. Только при этом условии можно понять особенности его мотивов, целеобразования и раскрыть структуру его деятельности (в том числе особенности взаимоотношений и динамики психических процессов).

<…> В совместной деятельности, так же как и в индивидуальной, психика выполняет когнитивную и регулятивную функции. Но как только мы обращаемся к анализу совместной деятельности, так сразу же сталкиваемся с проявлением еще одной функции психики – коммуникативной.

Существенным компонентом совместной деятельности является общение людей, в процессе которого осуществляется обмен знаниями, умениями, навыками, мотивами, целями, планами и т. д. и формируется субъект (совокупный субъект) этой деятельности. Без анализа общения невозможно раскрыть ее структуру и динамику.

Общение как бы пронизывает совместную деятельность, играя организующую роль.

В контексте совместной деятельности цель, формируемая каждым индивидом как членом группы, неразрывно связана с общей целью. Вопрос о том, как формируется общая цель, как соотносятся с ней цели индивидуальные, как происходят их взаимные трансформации, в психологии пока еще не изучен. Можно лишь в очень общей форме сказать, что процесс целеобразования в совместной деятельности существенно зависит от тех социальных условий, в которых она протекает. В подлинном коллективе цель (идеальное представление будущего продукта) формируется в результате творчества всех его участников, хотя вклад каждого из них и может быть различным. Поэтому цель здесь принимается всеми именно как общая и вместе с тем каждым – как «своя». По-видимому, иначе протекает процесс целеобразования в других общностях.

<…> Соотношение целей и мотивов в совместной деятельности, еще более сложно, чем в индивидуальной. Объединенные в ней индивиды могут иметь общую цель, но мотивы их могут быть и обычно бывают различными. Здесь возможны многообразные варианты: от совпадения мотивов участников совместной деятельности до их антагонизма.

«Переплетение» индивидуальных мотивов в совместной деятельности создает подчас весьма сложную картину, порождая множество разнообразных эффектов, например изменение индивидуальных мотивов и целей в условиях совместной деятельности, «обогащение» мотивационной сферы каждого из ее участников… или распад совместной деятельности в результате столкновения мотивов (впрочем даже при столкновении индивидуальных мотивов общая цель может быть сохранена). Межличностные отношения и раскрываются прежде всего именно в соотношении целей и мотивов людей, объединенных деятельностью.

В условиях совместной деятельности мотив индивида, включенного в нее, так или иначе соотносится с мотивами других ее участников и в силу этого он может изменять их. В этих условиях раскрываются некоторые новые стороны в динамике индивидуальных мотивов. Сложность «переплетений» мотивов в совместной деятельности создает, пожалуй, наибольшие трудности в руководстве этой деятельностью.

<…> Как известно, совместная (как и индивидуальная) деятельность предполагает планирование, которое осуществляется в процессе общения. Спецификация задач (не имеет значения, разрабатывается ли она группой или одним из ее участников) создает основу общего плана совместной деятельности. Такой план включает не только спецификацию и распределение задач и соответствующих действий, но также и их координацию. В ходе реализации совместной деятельности общий план выполняет прежде всего координирующую роль. Наряду с общим планом (и на его основе) каждый участник группы формирует свой индивидуальный план, хотя бы и очень простой. При этом любой индивидуальный план строится не только как план собственных действий, но с учетом предполагаемых действий других участников совместной деятельности, их содействия или противодействия (например, я должен выполнить действие «в» после того, как другой участник выполнит действие «а»; от того, как я выполню действие «в», зависит действие «с» и т. д.).

В ходе реализации совместной деятельности действия ее отдельных участников регулируются отражением не только того предмета, на который оно направлено, но также и отражением действий, выполняемых другими участниками, и тех изменений, преобразований предмета, которые ими осуществляются. Действие индивида строится, таким образом, не только соответственно предмету и задаче. Индивид «подстраивает» выполняемое им действие к действиям других людей. Это повышает уровень динамичности деятельности. В частности, «подстройка» проявляется в таком феномене, как синхронизация индивидуальных действий, т. е. в формировании общего темпа (и ритма) совместной деятельности. Каков механизм синхронизации и какие факторы на нее влияют – этот вопрос требует экспериментального исследования.

<…> Наконец, оценка результата выполненных индивидуальных действий также подчиняется тем требованиям, которые определяются «совместностью» выполняемой деятельности. В психологии достаточно подробно изучается вопрос о роли сигналов обратной связи, несущих информацию о результатах выполненного действия, в его оценке и коррекции; однако в основном эти исследования относятся к изолированно взятым индивидуальным действиям. Но как только мы рассматриваем эти действия в контексте совместной деятельности, сразу же обнаруживаются два важных момента: во-первых, оценка осуществляется по критериям (и нормам), принятым в группе, во-вторых, сигнал обратной связи здесь несет информацию не только об изменении предмета, но и об оценке результата действия (и самого действия) со стороны других людей. Таким образом, сигнал обратной связи «обогащен» дополнительной – и часто весьма существенной для индивида – информацией.

Эти моменты, конечно, есть (или могут быть) и в изолированно взятом, индивидуальном действии, но там они выступают в скрытой форме.

Вообще психологически содержание совместной деятельности (особенно если она является подлинно коллективной) значительно богаче индивидуальной. Каждый участник этой деятельности вносит в нее свой уникальный опыт, которым не обладает никто другой, кроме него. В процессе совместной деятельности как бы образуется общий фонд информации, которым пользуется каждый. Формируются своеобразные – и наиболее экономные – способы обмена информацией (хорошо сработавшиеся люди понимают друг друга «с полуслова»), приемы выполнения и координации действий. В целом уровень их регуляции становится более высоким. Возрастают и возможности решения задач.

Мы отметили лишь некоторые из вопросов, возникающих при изучении совместной деятельности, а также деятельности индивидуальной в контексте совместной. Дальнейшие исследования, несомненно, вскроют и новые вопросы <…>.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 269–317.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 188–321.

Абульханова-Славская К. А. Деятельность и психология личности. М., 1980.

Ананьев Б. Г. О проблемах современного человекознания. М., 1977.

Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л., 1968.

Анохин П. К. Философские аспекты теории функциональной системы. М., 1978.

Береговой Г. Т., Завалова Н. Д., Ломов Б. Ф., Пономаренко В. А. Экспериментально-психологические исследования в авиации и космонавтике. М., 1978.

Буева Л. П. Человек: деятельность и общение. М., 1978.

Давыдов В. В., Зинченко В. П. Принцип развития в психологии // Вопросы философии. 1980. № 12. С. 47–60.

Душков Б. А. и др. Основы инженерной психологии. М., 1977.

Забродин Ю. М. Проблемы разработки практической психологии // Психол. журнал. 1980. Т. 1. № 2. С. 5–18.

Каган М. С. Человеческая деятельность (опыт системного анализа). М., 1974.

Конопкин О. А. Психологические механизмы регуляции деятельности. М., 1980.

Крылов А. А. Человек в автоматизированных системах управления. Л., 1972.

Кузьмин В. П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. М., 1980.

Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1959.

Ломов Б. Ф. Состояние и перспективы развития психологии в СССР в свете решений XXIV съезда КПСС // Вопросы психологии. 1971. № 5. С. 3–19.

Ломов Б. Ф. О системном подходе в психологии // Вопросы психологии. 1975. № 2.

Ломов Б. Ф. Категории общения и деятельности в психологии // Вопросы философии. 1979. № 8. С. 34–47.

Ломов Б. Ф. Личность в системе общественных отношении // Психол. журнал. 1981. Т. 2. № 1. С. 3–17.

Ломов Б. Ф., Сурков Е. Н. Антиципация в структуре деятельности. М, 1980.

Пономаренко В. А., Завалова Н. Д. Структура и содержание психического образа как механизма внутренней регуляции // Психол. журнал. 1980. Т. 1. № 2.

Проблема общения в психологии / Отв. ред. Б. Ф. Ломов. М., 1981.

Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973.

Сеченов И. М. Собр. соч. М.—Л., 1952.

Смирнов А. А. Современное состояние и развитие психологической науки. М., 1975.

Суходольский Г. В. Понятийная система психологической теории деятельности.// Психол. журнал. 1981. Т. 2. № 3. С. 12–24.

Психологические механизмы целеобразования / Под ред. О. К. Тихомирова. М., 1977.

Филиппов А. В. Вопросы психологии управления // Психол. журнал. 1980. Т. 1. № 2. С. 19–28.

Шадриков В. Д. Психологический анализ деятельности как системы // Психол. журнал. 1980. Т. 1. № 3. С. 33–46.

Теоретические проблемы психологии личности / Отв. ред. Е. В. Шорохова. М., 1974.

Б. Ф. Ломов
О системном подходе в психологии[53]53
  Вопросы психологии. 1975. № 2. С. 31–44.


[Закрыть]

<…> Интенсивное развитие психологии как науки обусловлено возрастанием роли человеческих факторов в различных сферах жизни общества и связанными с этим потребностями общественной практики в данных о человеке. Такие задачи, как повышение производительности труда, совершенствование производства, разработка новой техники, воспитание и образование человека, охрана его здоровья, требуют научных знаний о возможностях и свойствах человека, закономерностях его развития (прежде всего психического), о психологическом складе личности, межличностных отношениях и т. д. (Ломов, 1974).

Синтезируя в определенном отношении достижения общественных, естественных и технических наук, психология выступает в роли основного звена в системе научных дисциплин, разрабатывающих проблему Человека. Вместе с тем возрастает потребность других наук в данных, накапливаемых психологией.

<…> Прогрессирующая дифференциация психологической науки вызвана объективной необходимостью: прежде всего теми задачами, которые ставятся жизнью, общественной практикой. При этом важно подчеркнуть, что в ней находит свое отражение и развитие основного объекта психологических исследований – Человека: обусловленное научно-техническим прогрессом и изменениями жизни общества развитие его бытия, тех новых отношений, в которые он включается, новых видов его деятельности. Именно в связи с этим возникли такие новые области науки, как психология управления, инженерная, авиационная и космическая психология.

<…> Дифференциации психологической науки противостоит другая, также общая со всеми иными науками тенденция развития – интеграция ее областей и направлений. В каждой из специальных областей психологии по мере исследования ее специфического предмета возникают проблемы, решение которых требует выхода за пределы этой области и обращения к данным, накапливаемым в других областях. Это легко показать на примере инженерной психологии. Основным предметом ее исследования является информационное взаимодействие человека и технических устройств в системах управления и контроля. Изучая процессы приема, переработки и хранения информации человеком, инженерная психология абстрагируется от многих психологических характеристик его деятельности. Такая абстракция, конечно, позволяет получать некоторые полезные результаты. Однако исследователи непрерывно сталкиваются с «нарушениями» выявленных закономерностей: человек далеко не всегда ведет себя так, как полагалось бы ему себя вести с точки зрения представлений об информационных системах. Так, при определении скорости приема и переработки информации человеком-оператором обнаруживается, что она зависит от многих факторов, таких, как особенности воспринимаемых сигналов, степень тренированности оператора, уровень его работоспособности, характер мотивации и др. Выступая в роли звена системы управления, человек остается человеком со всем присущим ему многообразием свойств, и эти свойства так или иначе проявляются в процессе его информационного взаимодействия с техникой. Нам не удается даже в самом стерильном лабораторном эксперименте «отсечь» те свойства, которые выходят за пределы представлений о человеке как звене информационной системы. Поэтому инженерная психология вынуждена обращаться к тем проблемам, которые разрабатываются в психологии и психофизиологии труда, в психофизике и даже в такой, казалось бы, далекой от инженерной психологии области, как социальная психология. Конечно, инженерная психология берет проблемы, разрабатываемые другими науками, под определенным углом зрения. Но важно то, что она в силу логики исследования вынуждена выходить в область этих проблем. То же самое можно сказать и о любой другой специальной области психологии. В процессе развития каждой из них формируются «цепочки» проблем, связывающие эти области между собой; в свою очередь, эти цепочки образуют сложную «сеть» проблематики, охватывающую всю систему психологических дисциплин.

<…> Связи между психологическими науками создают лишь предпосылки интеграции, в лучшем случае являются ее первой ступенью. Действительная интеграция предполагает раскрытие в массе специальных описаний, сложившихся в разных психологических дисциплинах и нередко противоречащих друг другу, того главного, общего и существенного в психических явлениях, что так или иначе проявляется при любом специальном подходе.

В конце концов все специальные области психологии смыкаются в «зонах» ее фундаментальных проблем, разрабатываемых в общей теории психологии.

Связь между общей теорией психологии и ее специальными областями двусторонняя: с одной стороны, общая теория «питается» данными, накапливаемыми в отдельных областях, с другой – отдельные области могут успешно развиваться лишь при условии развития общей теории.

Дифференциация и интеграция, по существу, являются двумя сторонами единого процесса поступательного развития науки.

В том, что психология подчиняется общим законам диалектики научного познания, ничего удивительного нет. Удивительно другое – чрезвычайная широта и многообразие связей психологии с другими науками. В этом с ней, пожалуй, не может сравниться никакая иная область научного знания. Одни ветви психологии смыкаются с физикой и химией, другие – с социологией и лингвистикой; в изучении одних аспектов психологических явлений она обращается к историческим наукам, в исследовании других – к биологическим, в исследовании третьих – к техническим и т. д.

<…> Однако, как бы широко ни разветвлялась психологическая наука, она не теряет (во всяком случае не должна терять) своей основной задачи – изучения природы психики, ее механизмов и управляющих ею закономерностей.

Многообразие областей психологии вызвано многообразием практических задач, которые перёд нею ставятся. Вместе с тем оно связано и с внутренними потребностями развития самой науки. Но оно было бы невозможно, если бы сам объект психологического исследования не обладал разнообразием качеств. По-видимому, возможность названного многообразия вытекает из самой природы психических явлений.

Основным (если не единственным) объектом психологических исследований является человек – сложнейшая из известных науке систем. Как отмечал И. П. Павлов (1951) «Человек есть, конечно, система (грубее говоря – машина), как и всякая другая в природе, подчиняющаяся неизбежным и единым для всей природы законам, но система, в горизонте нашего современного научного видения, единственная по высочайшему саморегулированию» (c. 194).

<…> Проблема Человека уже давно определилась в науке как комплексная (см., например, Б. Г. Ананьев (1968). Человек изучается и как продукт биологической эволюции, и как главный элемент производительных сил общества, и как носитель производственных (и всех других общественных) отношений. Он включен во многие системы реальной действительности. Связи и отношения человека с окружающим миром многообразны (С. Л. Рубинштейн (1973). А потому многообразны и его качества.

Одним из труднейших является вопрос об определении в этом многообразии тех качеств, которые составляют предмет психологического исследования.

Как утверждают философы, науке известны, три основные разновидности объективно взаимосвязанных качеств: материально-структурные, функциональные и системные (В. П. Кузьмин, 1974). Попытка рассмотреть психологические свойства как материально-структурные, характерная для вульгарного материализма, не привела к раскрытию их сущности. Крайним ее выражением явилась френология.

Более плодотворным оказался подход, рассматривающий психологические качества как функциональные. Собственно говоря, с понимания психологических качеств как функциональных и начинается развитие научной психологии. В частности, в русле этого подхода было сформулировано фундаментальное для развития психологии положение о том, что психическое выступает в роли регулятора поведения животных и человека (И. М. Сеченов (1952); A. H. Северцов (1922)).

Конечно, связи между психологическими науками создают лишь предпосылки или первую ступень интеграции. Действительная интеграция требует выявления в массе специальных описаний сложившихся в разных психологических дисциплинах и нередко противоречащих друг другу, того общего, что характеризует изучаемые психические явления.

Подход к изучению психических явлений в плане анализа их реальных функций в поведении и деятельности позволил выявить целый ряд существенных характеристик психики. Более того, он еще не исчерпал себя; исследования в этом направлении чрезвычайно важны для дальнейшего развития психологии, для понимания места и роли психического в системе явлений материального мира.

Вместе с тем изучение функций психики в жизни человека закономерно приводит к необходимости рассматривать его психологические качества в многообразии отношений к той сложной системе, в которой он живет и которая образует его мир. В исследовании психического обнаруживаются не только функциональные характеристики, но и модус системного качества.

Системные качества, <…> являясь интегральными, недоступны прямому наблюдению и могут быть выявлены только путем научного анализа тех систем, которым принадлежит человек и закономерностям которых подчиняется его поведение (и его жизнь в целом).

Как показал С. Л. Рубинштейн, человеческое бытие не есть нечто гомогенное. Ему присущи многоплановость, многоуровневость и многослойность (1973). Чтобы раскрыть все многообразие качеств человека и определить место, которое занимают среди них психологические качества, нужно рассмотреть совокупность систем, образующих бытие человека и являющихся основаниями его качеств, т. е. рассмотреть способ существования человека.

<…> Нужно отметить, что социальная система, служащая основанием социальных качеств индивида, является сложным образованием, которое включает множество подсистем разного уровня. Конкретный человек – компонент целого ряда таких подсистем. Так, он одновременно выступает как член семьи, член определенного трудового коллектива (или рабочей группы), как представитель определенного класса, определенной нации, народа, как гражданин государства, как участник тех или иных социальных институтов и процессов и т. д. Многообразие подсистем, в которые включен человек, обусловливает и многообразие его социальных качеств. Позиция, занимаемая данным, конкретным человеком в социальной системе (и ее подсистемах), определяет направленность его деятельности, ее содержание и способы, а также сферу и способы общения этого человека с другими людьми, т. е. образ его жизни, как члена общества.

Социальные качества не есть нечто внешнее по отношению к человеку, нечто подобное ярлыкам. В процессе деятельности и общения они становятся инцидентными психологическим качествам человека, психологическому складу его личности. Психологические свойства личности вне системы общественных отношений, в которую эта личность включена, просто не существуют (так же как не существует, например, стоимость товара вне его отношения к другим товарам и лежащему в их основе труду). В этом плане можно, пожалуй, говорить об определенной категории психологических качеств как об индивидуализированных (т. е. выступающих как свойства индивида) социальных качествах. Уникальность социальной позиции человека, образа его жизни и жизненного пути порождает и уникальность его личности. Важно отметить, что социальная система не только определяет психологические свойства личности, но и определенным образом влияет на развитие психических процессов.

<…> Подчеркивая ведущую роль социального способа существования человека, мы не должны забывать о том, что человек выступает и как природное существо, как организм.

Бытие человека не исчерпывается только деятельностью и общением, в ходе которых формируются его социальные и социально-психологические качества. Необходимая «составляющая» жизни, погруженная в ее основание, – это биологическое развитие.

<…> Центральным в изучении биологических оснований психических явлений стал в ходе развития науки вопрос о соотношении психических и нейрофизиологических процессов; это вполне естественно, поскольку субстратом психического является нервная система.

<…> Перспективным представляется подход, утверждающий принцип системности в анализе уже самих нейрофизиологических основ психики. Он развит в теории функциональной системы (П. К. Анохин (1968, 1973) и в теории динамической локализации психических функций (А. Р. Лурия, 1963). С позиций этого подхода целостные психические и элементарные нейрофизиологические процессы сопоставляются не прямо, а через анализ общемозговых системных механизмов, через системные процессы, объединяющие элементы в одно целое: в функциональную систему поведенческого акта. Психическое рассматривается здесь в связи с исследованием интеграции элементарных нейрофизиологических процессов.

Таким образом, психическое в отношении к нейрофизиологическому выступает как системное качество: оно реализуется в динамике функционирования мозга как целостной системы, а не во множестве отдельных элементов (как ‘полагает, например, «экранная» концепция психического образа).

Вместе с тем если иметь в виду дальнейшее развитие системного подхода, то нужно отметить, что данных, которые накапливаются в исследованиях только нервной системы, для понимания соотношений биологического и психологического недостаточно. Для психологии важно исследование закономерностей функционирования также всех других систем (точнее, подсистем) человеческого организма (мышечной, сердечно-сосудистой, гуморальной и др.) в их взаимосвязях, т. е. физиологии человеческого организма как целого. Конечно, было бы грубой ошибкой пытаться понять психологические качества как обусловленные генетически. Но нельзя не учитывать того факта, что таковыми являются многие свойства субстрата психики.