Текст книги "Голый конунг. Норманнизм как диагноз"

Еще взмах палочки Клейна, и другой хор в той же норманнистской кромешной темноте гремит, конечно, басами: «Поэтому когда «антинорманнисты» обвиняют своих оппонентов в антипатриотизме и русофобии, это чистейшая демагогия, призванная замаскировать слабость или отсутствие научных аргументов» (а припевом идет гимн, на мотив детской песенки, «Спору о варягах» Клейна: «Представьте себе, представьте себе, а вот не устарела! Представьте себе, представьте себе, а вот не устарела!»).

И этот сводный «ученый» хор, а в нем участвуют доктора, кандидаты и даже просто «историк-археолог» Мачинский, представляет себя в качестве историков. Там довольно много подписей. Прокомментирую лишь некоторые. И в том нет ничего личного. Только факты.

Первый факт: историками не являются ни Ф.Б. Успенский, ни Т.Н. Джаксон. Они – филологи. Джаксон – кандидат филологических наук – стала доктором исторических наук по докладу, защищенному в качестве докторской диссертации в 1995 г. в Институте российской истории РАН при директоре А.Н. Сахарове, на которого она, как один из подписантов «открытого письма», теперь так яростно обрушилась. И занимается она исландскими сагами, которые указывают на появление норманнов на Руси лишь в конце Х в., следовательно, на их полную непричастность к варягам 862 года. Но как норманнист Джаксон все видит лишь в нужной ей проекции и, за неимением аргументов, навязывает читателю стереотипы, с которыми тот уже никогда не узнает истины и на километры убоится приблизиться к противоположному лагерю. Так, в 1993 г. она говорила о «ложно понимаемом патриотизме», на котором «густо», по ее словам, замешан варяго-русский вопрос, а в 1995 и 2001 г. – об антинорманнизме с его «шумным национализмом»[215]215
  Джаксон Т.Н. Варяги – создатели Древней Руси? // Родина. 1993. № 2. С. 82; ее же. Герард Фридрих Миллер // Историки XVIII–XX веков. Вып. 1. М., 1995. С. 16–20; ее же. Август Людвиг Шлецер // Там же. С. 51; ее же. Август Людвиг Шлецер // Историки России. Биографии. М., 2001. С. 65.


[Закрыть].

Второй факт: среди поставивших под письмом свои подписи профессиональных историков очень мало – шесть человек из девятнадцати. Это А.А. Горский, И.Н. Данилевский, А.Ю. Дворниченко, С.М. Каштанов, Л.В. Столярова, Е.В. Пчелов. Однако никто из них специально варяго-русским вопросом не занимался, и этой теме не посвящены их кандидатские и докторские диссертации, над которыми работают многие годы и работа над которыми формирует истинного профессионала в какой-то определенной области (разумеется, что никто не ставит под вопрос их профессионализм в тех областях, в которых они себя заявили). В данном случае не могу не привести слова Клейна, с которыми я согласен полностью и которые он высказал в «Троицком варианте – наука», что «в наши дни история очень специализирована». Жаль только, что в отношении себя и своих единомышленников археолог забывает об этом правиле, ибо специализация позволяет достичь обоснованных, т. е. научных, результатов и не позволяет скатиться к голословным, т. е. ненаучным утверждениям.

Но какие тогда специалисты в варяжском вопросе Горский и Данилевский, если докторская диссертация первого посвящена источниковедческим проблемам «Слова о полку Игореве», «Слова о погибели Русской земли» и «Задонщины», а второго – герменевтическим основам изучения летописных текстов? Однако это их нисколько не смущает. Потому как заучив со школьной скамьи три слова и тире: «Варяги – это норманны», они думают, что уже знают все «правды» про варягов и про русь, а также про Ломоносова, как эти «правды» знают не учившиеся на истфаках технарь Карпеев и геолог Романовский, также со школы просветленные все тем же простеньким «символом веры» норманнистики.

Так, например, Данилевский в 1998 г. утверждал, что «химии адъюнкту» Ломоносову «мы в значительной степени обязаны появлению в законченном виде так называемой «норманнской теории», ибо ему «принадлежит сомнительная честь придания научной дискуссии о происхождении названия «русь» и этнической принадлежности первых русских князей вполне определенного политического оттенка». Но, приписывая Ломоносову «сомнительную честь», а другой чести у него, видимо, быть не может, «ломоносововед» и «варяговед» Данилевский не знает очень хорошо известного факта (и не только специалистам), что он никогда не был «химии адъюнктом». В январе 1742 г. Ломоносов был назначен адъюнктом физического класса Петербургской Академии наук, а в июле 1745 г. – профессором химии. И как «профессор» и «химии профессор» он подписал свои замечания на «диссертацию» Миллера, данные в сентябре – ноябре 1749 и июне 1750 г.[216]216
  Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 25, 42, 80; т. 10. С. 338–339, 742; Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 44.


[Закрыть] А Горский, добавлю из свеженького, утверждал в 2011 г., что Н.А. Полевой в 1829 г. отстаивал «точку зрения антинорманистов», хотя этот историк был норманнистом и ввел в науку определение «норманская феодальная система», существовавшая якобы до смерти Ярослава Мудрого, а другому также известному норманнисту О.И. Сенковскому приписал, видимо, под влиянием Клейна статью «Возникновение Руси» (об этих и других принципиальных ошибках Горского я говорю в статье «Слово о Ломоносове»[217]217
  Фомин В.В. Слово о Ломоносове // Слово о Ломоносове. С. 52–59.


[Закрыть]).

И научные интересы Дворниченко, докторская диссертация которого посвящена теме «Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)», также далеко отстоят от варяжского вопроса и его историографии. Правда, в 2005 г. он на одной конференции прочитал доклад «Г.Ф. Миллер и российская историческая наука», но это нисколько, понятно, не превратило его ни в профессионального миллероведа, ни в профессионального ломоносововеда. Однако его также ничего не смущает, ибо варяжский вопрос ясен ему как светлый день. И в 2010 г. он, повторяя за Клейном, что «норманская «проблема» закрыта», а лично ему «возня» сегодняшних антинорманнистов «особенно смешна», все и сразу же объяснил в учебном пособии: «Летописец повествует о том, что в 862 г. чудь, славяне, кривичи и весь обратились к жителям Скандинавского полуострова – варягам: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». Хотя в ПВЛ нет ничего близкого к тому, что Дворниченко преподнес в качестве обращения «к жителям Скандинавского полуострова»: «Реша руси чюдь, и словени, и кривичи вси: «земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет; до поидете княжит и володети нами». К тому же, как отмечал хорошо знавший шведскую историю М.П. Погодин, в IX в. в пределах Швеции, не составлявшей единого целого, обитало «множество мелких, независимых друг от друга племен»[218]218
  ЛЛ. С. 19; Погодин М.П. О происхождении Руси. С. 119; его же. Исследования… Т. 2. С. 150–151; Дворниченко А.Ю. Г.Ф. Миллер и российская историческая наука // Университетские музеи: прошлое, настоящее, будущее. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 300-летию со дня рождения первого ректора университета Г.Ф. Миллера и 60-летию Музея истории СПбГУ. С.-Петербург, 17–19 окт. 2005. СПб., 2006. С. 9—17; его же. Российская история с древнейших времен до падения самодержавия. Учебное пособие. М., 2010. С. 86–87, 106.


[Закрыть]. И кому же тогда из этих «жителей» Скандинавского полуострова, а там проживали не только шведы, в 862 г. дружно кричали, по команде историка, «Ау!» чудь, славяне, кривичи и весь? Член-корреспондент РАН Каштанов – историк, источниковед, дипломатист и археограф, автор большого числа работ, но проблемой варягов он также никогда не занимался, и его докторская диссертация посвящена очеркам русской дипломатики.

Столярова и Пчелов являются, как Горский с Данилевским, специалистами в области источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин (докторская диссертация первой по теме «Древнерусское книгопроизводство XI–XIV вв. По материалам записей на книгах» и кандидатская второго – «Генеалогия древнерусских князей IX – начала XI в.»). Если диссертация Столяровой, как и диссертации Горского, Данилевского, Дворниченко и Каштанова, также не связана с варяго-русским вопросом, то диссертация Пчелова, казалось бы, имеет к нему отношение. И, действительно, Пчелов, занимаясь генеалогией наших князей, в силу своего норманнизма моментально выяснил, кто прав в споре об их этнической принадлежности. Ибо, уверял он в 2001 г., антинорманнистами движет «странное» понимание патриотизма, когда считают, что «присутствие иноземцев на Руси и неславянское происхождение правящей династии ущемляют чувство национального достоинства русских, показывают их неспособность к самостоятельной самоорганизации», и что «происхождение династии Рюриковичей никак не может умалить «национальную гордость великороссов»[219]219
  Пчелов Е.В. Рюриковичи: история династии. М., 2001. С. 18–20.


[Закрыть].

Но никто, кроме норманнистов, и не печалится, что это происхождение что-то умаляет. Как справедливо заметил в 2002–2003 гг. А.Н. Сахаров, «объективная научная истина не имеет никакого отношения к патриотическим или антипатриотическим настроениям того или иного автора. Так русское сердце равнодушно относится к фактам происхождения первых князей Северо-Восточной Руси от половчанок, к бракам московских князей с ордынскими княжнами или к тому, что первой русской императрицей была литовская крестьянка Екатерина I – она же Марта Скавронская. Точно так же исследователей мало трогают факты полунемецкого происхождения Петра III или чисто немецкого – Екатерины II»[220]220
  Сахаров А.Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // Мир истории. 2002. № 4/5. С. 66; то же // Сб. РИО. Т. 8. С. 14.


[Закрыть]. И нас может трогать только неправда как о них, так и о многих других истинно русских нерусского происхождения – Багратионе, Крузенштерне, Беллинсгаузене, Тотлебене, Рубинштейне, Левитане, на разных поприщах прославивших свою Родину – Россию.

Недавно в серии «ЖЗЛ» Пчелов выпустил книгу «Рюрик» объемом более 300 страниц, хотя об этом князе в ПВЛ всего-то несколько строк. Но что летописец и что Пчелов, написавший большущее сочинение о скандинавском происхождении родоначальника русской династии. Родоначальника, которого в Западной Европе в XVI – первой половине XVIII в. связывали, а речь об этом уже шла, со славянами Южной Балтики. Как тут не вспомнить того же А.Л. Шлецера, в 1768 г. совершенно справедливо заметившего: «Фантазируйте, придумывайте, мечтайте, пишите романы, но и называйте это романами! Имя Истории свято – не оскверняйте его!»[221]221
  Schlözer A.L. Op. cit. S. 52.


[Закрыть].

А вот и третий факт: остальные из подписавшихся, доктора и кандидаты исторических наук – археологи, в основном из Института истории материальной культуры РАН (ИИМК, Санкт-Петербург). В их числе и наш главный герой – Л.С. Клейн. А также его ученики С.В. Белецкий, Д.А. Мачинский, Е.Н. Носов и др. О Клейне и его фантазиях в области варяго-русского вопроса разговор был, о Мачинском с Белецким и их фантастическим Исуборгом – то же. И все их археологические фантазии в варяго-русском вопросе проистекают из причины, которую в 1872 г. очень точно определил историк Д.И. Иловайский: «Наша археологическая наука, положась на выводы историков норманистов, шла доселе тем же ложным путем при объяснении многих древностей. Если некоторые предметы, отрытые в русской почве, походят на предметы, найденные в Дании или Швеции, то для наших памятников объяснение уже готово: это норманское влияние»[222]222
  Иловайский Д.И. Разыскания… С. 271.


[Закрыть].

Наша археологическая наука и сейчас все идет этим «верным путем». Да и куда еще могут повести ее люди, по характеристике того же Белецкого, «неизлечимо больные норманизмом». И как этот путь далек от научного, в июле 2009 г. продемонстрировал возглавляемый Носовым ИИМК, проведя совместно с учеными Франции Международную научную конференцию, посвященную «1150-летию первого упоминания Новгорода в русских летописях и 150-летию Императорской Археологической комиссии» (никто, кстати заметить, из антинорманнистов не устраивал истерик по поводу того, что их не пригласили на это мероприятие).

Но не о конференции речь. А о том, что проводилась она в рамках программы научного обмена, поддержанной Национальным Центром научных исследований Франции и Российской Академией наук «Две «Нормандии»: междисциплинарное сравнительное исследование культурного присутствия скандинавов в Нормандии (Франция) и на Руси (Новгородская земля) и его историческое значение». Причем, как сказано в разъяснении, «целью совместного проекта является сопоставление результатов российских и французских исследований, посвященных аккультурации скандинавов в местной среде (франкской, славянской и финской), особенностям их культурной и этнической ассимиляции, взаимной трансформации скандинавских общин и местного общества в процессе политических и культурных контактов, вкладу скандинавского присутствия в национальную историю и местную культуру, значение связанной со скандинавами исторической памяти для формирования представлений о прошлом и ее влиянию на сложение региональной идентичности и средневековой историографии».

Вот такая русская Нормандия, неизвестная истории (кроме прославленного истребительного авиационного полка «Нормандия-Неман» других «Нормандий» на нашей земле не было). И идею о существовании которой взялся усердно проталкивать в науку директор ИИМК, член-корреспондент РАН Носов.

Говоря о наличии массового археологического материала, связанного с Южной Балтикой, я ссылаюсь и на Носова, но в том и состоит парадокс нашей археологической науки, которая, открывая южнобалтийские древности в Новгородской земле, преподносит последнюю в качестве Нормандии. Преподносит потому, что археологи, которые работают с варяго-русскими древностями, «неизлечимо больны норманизмом». Потому, что до сих пор они молятся на книгу своего учителя Клейна «Спор о варягах», отбивая поклоны со словами: «А вот не устарела!», «А вот не устарела!». Носов в послесловии к этой книге так и пишет, что «она совершенно не устарела…»[223]223
  Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 356.


[Закрыть]. Видимо, по причине ложного представления, что в археологии ничего не устаревает, директор ИИМК к старой работе Клейна 1960 г. под видом послесловия напечатал свою также далеко не свежую статью 1999 г., опубликованную в тот год дважды[224]224
  Носов Е.Н. Современные археологические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999. С. 151–163; то же // Stratum plus. СПб., Кишинев, Одесса, Бухарест, 1999. № 5. С. 112–118.


[Закрыть].

Поэтому, пользуясь случаем, я хотел бы спросить у Носова, а что это за Нормандия на Руси, в каких источниках она именно так и названа, где именно о ней говорится, какие такие нормандцы на ее территории жили, на каком таком нормандском языке они разговаривали и вообще чем это таким нормандским эта Нормандия прославилась. Да прославилась так, что об этом знают только археологи ИИМК, а все остальные почему-то не ведают. И что это за программа такая, побратавшая реальную Нормандию во Франции с небывалой русской Нормандией, тем самым придав этой небывальщине историческую легитимность, кто ее разработал, когда и кем она была принята в Российской Академии наук? Все-таки любопытно знать, да и почитателям нормандских героев Руси негоже оставаться в тени.

Тем более что В.В. Путин обещал увеличить финансирование археологических изысканий. Замечательное дело, лучше будем знать свою историю, да сколько из древностей сохранится. Однако, учитывая позицию директора ИИМК, можно не сомневаться, что эти деньги пойдут не только на дело, но и на финансирование разного рода «нормандских» проектов, не имеющих никакого отношения ни к русской истории, ни к истории скандинавских народов. То есть большие деньги будут брошены на ветер, точнее – на сказочную Нормандию Носова, на очередной мыльный пузырь норманнизма.

И это ведь понимают некоторые сотрудники ИИМК. Так, А.Н. Кирпичников (а он, как можно судить, оказался среди подписантов «открытого письма» по принуждению) отмечал в 2000–2002 гг., что в источниках, в том числе восточных, «вместе со славянами обычно упоминаются русы. Их уверенное соотнесение со скандинавами безоговорочно принять нельзя». Поэтому, полагая, что «термин русы имеет не этнический, а если можно так выразиться, геосоциальный смысл», он предложил понимать под русами особую группу торговцев, в которой могли быть представители разных этносов: скандинавы, славяне, возможно, финны[225]225
  Кирпичников А.Н. Великий Волжский путь, его историческое и международное значение // Великий Волжский путь. Материалы Круглого стола «Великий Волжский путь» и Международного научного семинара «Историко-культурное наследие Великого волжского пути». Казань, 28–29 августа 2000 г. Казань, 2001. С. 19; его же. Великий Волжский путь // Родина. 2002. № 11–12. С. 62; его же. Великий Волжский путь и евразийские торговые связи… С. 44.


[Закрыть].

Кирпичников не так зашорен, может быть, потому, что не был учеником Клейна, который категорично утверждал в 2004 г., что «если прежде под русами арабских источников многие еще понимали славян Киевской Руси, то сейчас всем уже совершенно ясно, что речь идет о норманнах. Достаточно сказать, что их женщины, по описанию Ибн-Фадлана, носили скандинавские фибулы («коробочки»)». Но надо не сказы сказывать, а доказывать. А что можно доказывать, когда даже такой норманнист, как всемирно известный датчанин В. Томсен, рассмотрев арабские известия о русах, в том числе и Ибн Фадлана, и констатируя их неконкретность, заметил, что, «как бы ни были интересны эти различные повествования о руси, они проливают мало света на вопрос о национальности руси». По причине чего, заключал он, «любая теория происхождения руси может находить себе кажущуюся опору в сочинениях восточных писателей. При этих условиях следует пользоваться этими сочинениями с большою осторожностью»[226]226
  Томсен В. Указ. соч. С. 35; Клейн Л.С. Воскрешение Перуна. С. 172–173.


[Закрыть].

Имеются под письмом и подписи московских археологов, например, д.и.н. В.Я. Петрухина. Как Петрухин понимает русские летописи, следовательно, русскую историю, видно из того, что для него летописцы есть «норманнисты», что летописное «за море» указывает только на Швецию, что «варяги для Нестора – жители Скандинавии…», что «летописец знал из дошедших до него преданий, что само имя «русь» имеет варяжское (скандинавское) происхождение…», что он согласовывал предания «о происхождении руси из Скандинавии… с общим этноисторическим контекстом», что летопись содержит предание «о варяжском – скандинавском – шведском происхождении руси…»[227]227
  Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Скандинавы на Руси и в Византии в X–XI веках. С. 58, 62, 67; их же. Легенда о «призвании варягов» и становление древнерусской историографии // ВИ. 1995. № 2. С. 45; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX–XI веков. Смоленск, М., 1995. С. 17; его же. «От тех варяг прозвася…» // Родина. 1997. № 10. С. 12; его же. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. I (Древняя Русь). М., 2000. С. 59, 67, 84, 99—100; его же. Путь из варяг в греки // Родина. 2002. № 11–12. С. 52; Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 1998. С. 237, 257, 271.


[Закрыть].

Как специалиста-археолога Петрухина характеризует его «норманнско-хазарская» концепция, в которой псевдоскандинавские погребения в камерах занимают центральное место и через призму которой он несколько десятилетий псевдореконструирует историю Киевской Руси. И эта псевдореконструкция настолько не соответствует источникам, что вызывает протест даже у ученых, не сомневающихся в норманнстве варягов. Так, в 2000 г. византинист Г.Г. Литаврин отметил, что Петрухин несколько преувеличивает роль норманнов на Руси и что он не имеет оснований для вывода о заметном «хазарском компоненте» в русской культуре, т. к. «нет решительно никаких доказательств того, что их влияние на духовную культуру и политическую систему Древней Руси было сколько-нибудь глубоким и длительным». Но доказательства Петрухину вообще-то и не нужны. Потому что есть его личное мнение. Его и достаточно. И согласно которому, большие курганы Черниговщины (Черная Могила и Гульбище) насыпаны с соблюдением скандинавских обычаев, а Черная Могила (60-е гг. Х в.) представляет собой захоронение знатного русского дружинника «скандинавского происхождения», осуществленное небывалым славяно-норманно-хазарским сообществом того времени: «Славяне, норманны и хазары возвели своему предводителю единый монумент»[228]228
  Петрухин В.Я. Об особенностях славяно-скандинавских этнических отношений в раннефеодальный период (IX–XI вв.) // ДГ. 1981 г. М., 1983. С. 179–181; его же. Славяне, варяги и хазары на юге Руси. К проблеме формирования территории Древнерусского государства // ДГВЕ. 1992–1993 гг.
  М., 1995. С. 120–122; его же. Варяги и хазары в истории Руси // Этнографическое обозрение. 1993. № 3. С. 74–76; его же. Начало этнокультурной истории… С. 97—101, 170–194, 221, 224–229; его же. Большие курганы Руси и Северной Европы. К проблеме этнокультурных связей в раннесредневековый период // Историческая археология: традиции и перспективы. С. 361–369; его же. Гнёздово между Киевом, Биркой и Моравией (Некоторые аспекты сравнительного анализа) // Археологический сборник. Гнёздово. С. 117; Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Указ. соч. С. 284–289; Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.). СПб., 2000. С. 14, 19.


[Закрыть].

Большой курган Черная Могила вошел в науку как погребальный памятник норманна посредством Х. Арбмана. И вошел потому, что шведский археолог отнес – а так ему захотелось – к скандинавским мечи, которые были франкского производства и которые имели самое широкое хождение по всей Европе (они найдены там, где скандинавов никогда не было). Отнес он к скандинавским и два орнаментированных рога-ритона. Но при этом признав, что орнаментация оправ носит не скандинавский, а восточный характер, что весь остальной погребальный инвентарь, от шлема до одежды, чужд скандинавской материальной культуре, что в кургане не найдено скандинавских женских украшений и что погребенная здесь женщина, видимо, не носила традиционной скандинавской одежды. И все эти допуски и натяжки Арбмана в отношении Черной Могилы английский археолог П. Сойер привел в 1962 г. в качестве ярчайшего примера тенденциозной аргументации.

Но выдумки Арбмана были приняты Петрухиным (в 2003 г. он представил погребальный комплекс кургана как «настоящую модель Вальхаллы»). Несмотря даже на то, что в 1960—1970-х гг. антрополог Т.И. Алексеева констатировала отсутствие в Черниговском некрополе германских (норманнских) особенностей. В 1998 г. В.В. Седов указал, что особенности обрядности Черной Могилы – «предметы вооружения и конского снаряжения на кострище были сложены грудой, остатки кремации с доспехами были собраны с погребального костра и помещены в верхней части кургана – не свойственны скандинавам, но имеют аналогии в других дружинных курганах Черниговской земли»[229]229
  Сойер П. Указ. соч. С. 95–96; Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян… С. 267; ее же. Антропологическая дифференциация… С. 81; ее же. Славяне и германцы… С. 67; Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999. С. 211; Петрухин В.Я. Мифы древней Скандинавии. М., 2003. С. 291.


[Закрыть].

Стремясь к норманнизации русской истории, Петрухин в книгу «Мифы древней Скандинавии» (2003 г.), в популярной форме знакомя читателя «с картиной мира скандинава-язычника», вставил важнейшие сюжеты нашей ПВЛ – о призвании Рюрика, Синеуса и Трувора, об Олеге Вещем и Игоре Святославиче. Вставил вроде бы как для сопоставления с мифами и преданиями скандинавов. На самом же деле эти летописные известия, взять хотя бы одну только авторскую характеристику их героев и участников (имена Олега и Ольги суть скандинавские, русь – скандинавы, клянущиеся Перуном, «Святослав заслужил Вальхаллу»), воспринимаются именно как скандинавские. Это восприятие еще больше усиливается тем, что всем этим «вальхаллическим» рассуждениям предшествует подробно изложенный рассказ Ибн Фадлана о похоронах руса, в котором автор видит норманна-викинга («русского вождя», следовавшего завету Одина, что этому же завету «следовали и русские языческие князья Х века…», как ему следовали и «правители Швеции»), которого хоронили «русские мужи»[230]230
  Петрухин В.Я. Мифы древней Скандинавии. С. 279–292, 400–411.


[Закрыть].

Так, рассказ арабского путешественника, наряду с названными сюжетами ПВЛ о первых русских князьях, стал, благодаря археологу Петрухину, «мифом древней Скандинавии».

Приписывая норманнам то, что к ним не имеет отношения, Петрухин из русской истории выбрасывает очень важное свидетельство, объявляя недостоверным, по причине его несоответствия норманнизму, сообщение сирийского автора VI в. Захария Ритора о народе «рус» (hros), живущем к северу от Кавказа. Хотя о пребывании русов в южных пределах Восточной Европы в доваряжскую эпоху свидетельствуют многие византийские и восточные авторы[231]231
  Фомин В.В. Начальная история Руси. С. 152–162.


[Закрыть]. Стоит также привести слова, сказанные в 1939 г. А.П. Дьяконовым по поводу этих hros и показывающие надуманность настойчивого разговора археолога о легендарном характере их упоминания у Захария Ритора: «Собственные имена народов обычно не создаются фантазией даже в легендах, а скорее являются реальной точкой отправления для создания легенд»[232]232
  Дьяконов А.П. Известия Псевдо-Захарии о древних славянах // Вестник древней истории. М., 1939. № 4 (9). С. 84; Петрухин В.Я. Комментарии // Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985. С. 283, коммент. ** к с. 188; его же. Легендарная история Руси и космологическая традиция // Механизмы культуры. М., 1990. С. 99—103; его же. Начало этнокультурной истории… С. 42–48; его же. «Русский каганат», скандинавы и Южная Русь: средневековая традиция и стереотипы современной историографии // ДГВЕ. 1999 г. М., 2001. С. 128–129; Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Указ. соч. С. 261–267.


[Закрыть].

Вот такой «научный» взгляд Петрухина на русскую историю, который горячо одобряют его сотоварищи-норманнисты. И он очень не любит, когда ему противоречат, да еще про какие-то доказательства спрашивают. Так, в мае 2007 г. на конференции в Государственном Эрмитаже «Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света» Петрухин после доклада Фомина «Южнобалтийские варяги в Восточной Европе», бурно реагируя на посягательство на норманнизм, в оскорбительной форме обрушился на В.Н. Татищева, М.В. Ломоносова, А.Г. Кузьмина, на докладчика, заявив, что их воззрения не имеют отношения к науке и что за эти воззрения надо «бить канделябрами» (из своего что ли печального личного опыта вынес представление о «весомости» «канделябрного аргумента»?).

Показательно, что горячие призывы Петрухина «за дружбу» прозвучали в многочисленной аудитории. Но никто из присутствующих, а это были в основном петербургские ученые, даже не одернул москвича с канделябрами, позорящего и Эрмитаж, и их самих. Потому как сами норманнисты. Вот такая «свобода» научной мысли в понимании норманнистов. В полном согласии с унтером Пришибеевым: «Ежели глупого человека не побьешь, то на твоей душе грех».

Но недолго осталось норманнизму мутить воду в науке. Дни его сочтены, и сами норманнисты – исчезающая популяция в науке, ее вчерашний день. И что бы сегодня они ни делали – все это лишь несколько может задержать неизбежный процесс их исчезновения. Но без шума и скандала они, конечно, не уйдут. На это дело энергии и выдумки у них хватит. Поэтому следует обязательно ждать новых писем из серии «Без нас», «Зачем без нас?», «Куда ж без нас?», «Возьмите нас», жалоб, протестов в мыслимые и немыслимые инстанции (дошли бы до Одина, может быть, он их вразумит, что его подопечные к событиям в русской истории IX–X вв. никакого отношения не имели) и многое другое: они, мол, такие мягкие и «добрые внутри» и за свободу научного творчества, конечно.

А Фомин вот не так их понял и все не так о них сказал. Все так сказал! И сказал то, что современные норманнисты давно заслужили. И на что сами напросились. Сидели бы уж в своей нормандской Пришибеевке да помалкивали.

А молодым исследователям можно пожелать быть умными, добросовестными, честными и в поисках истины не пасовать перед авторитетами – ни перед большими, ни перед маленькими (weder vor grossen, noch vor kleinen), ибо, как гласит народная мудрость, которой руководствовался А.И. Солженицын и которую он озвучил в своей нобелевской речи, «одно слово правды весь мир перетянет».

И пусть не стесняются быть патриотами, какими были наши отцы, деды и прадеды. Не стесняются ни в делах, ни в выражении своей позиции перед любителями охаивать патриотизм. Ведь именно патриоты создали Россию, именно патриоты ее и сберегли. Сегодня нашей Родине очень нужны ум и энергия молодых в науке, которая не может быть или патриотичной, или непатриотичной. Она либо есть, либо она отсутствует.