Текст книги "Голый конунг. Норманнизм как диагноз"

Чтобы навсегда избавить будущих историков от сомнений в том, где все же начинается русская «история территории, на которой сейчас находится Россия», Вовина-Лебедева навязывает им, грубо попирая принципы исторической науки, параллели (потому как их можно провести с кем угодно), что «совместные пиры конунга со своими воинами – древний обычай норманнов. О нем постоянно упоминают и скандинавские саги, и русские былины» (ну, те, наверное, в которые, по мнению также петербургского историка Скрынникова, превратились саги), что «в Киевской Руси, как и в Скандинавии, меч был рубящим оружием, не предназначался для колющих ударов…», что «у скандинавов меч считался священным оружием. … Мы знаем, что и дружинники русских князей приносили клятву на мече», что, «как и в Скандинавии, копье на Руси никогда не метали во врага. Это было колющее оружие для рукопашной схватки», что «древние норманны всегда сражались пешими, даже если подъезжали к месту битвы на конях. На Руси в IX–X вв. также был распространен пеший бой. Кони служили лишь способом передвижения», что «первоначально у славян, как у скандинавов, распространены были круглые щиты, довольно большие по размеру… и плоские»[328]328
  Вовина-Лебедева В.Г. Указ. соч. С. 58–61, 63–74, 76, 79.


[Закрыть].

Зная, видимо, что отсутствие в сагах имен предшественников Владимира Святославича прямо указывает на время его правления как на время начала проникновения скандинавов на Русь, следовательно, демонстрирует надуманность ее утверждений о IX–X вв., автор связывает русского князя Игоря с неким Ингваром, известным по одной из саг. Эта идея совсем свежая и порождена она «взвешенно-объективно-научным норманнизмом» (прежние «невзвешенно-необъективно-ненаучные» норманнисты такого отождествления избегали). В 1996 и 1999 г. Г.В. Глазырина, отмечая якобы имеющееся совпадение имен др. – сканд. Yngvarr и русского Игорь, не исключала, что «конунг из Гардов» Ингвар из «Саги о Стурлауге Трудолюбивом», созданной около 1300 г., «идентичен князю Игорю, пришедшему, согласно, древнерусским источникам, в Киев с севера». В 2002 и 2005 г. мною было подчеркнуто, что попытки «объявить конунга Ингвара… князем Игорем являются чистейшим источниковедческим произволом», одобренным единомышленниками Глазыриной. Вместе с тем я тогда же констатировал: «Как показывает практика, один из приемов норманистов как раз и заключается в том, чтобы, высказав мнение, многократным повторением придать ему силу несомненного факта»[329]329
  Фомин В.В. Скандинавомания, или небылицы о шведской Руси // Сб. РИО. Т. 5. С. 239; его же. Варяги и варяжская русь. С. 377; Вовина-Лебедева В.Г. Указ. соч. С. 68.


[Закрыть]. В данном случае псевдофакт не просто стал «несомненным фактом», но уже прописался в таком качестве в вузовском учебнике.

Занимаясь школами исследования русского летописания, Вовина-Лебедева заключает: «Летописец ошибался, думая, что в легенде о призвании варягов речь идет о трех братьях. Дело в том, что фраза, звучавшая на древнескандинавском языке как «Рюрик сине хус трувор», обозначает в переводе: «Рюрик с домом и дружиной»[330]330
  Вовина-Лебедева В.Г. Указ. соч. С. 66.


[Закрыть]. Но это она кардинально ошибается, зря возводя напраслину на летописца, как ошибается, датируя знаменитую битву при Липицах 1224 г.[331]331
  Там же. С. 73.


[Закрыть], тогда как та произошла в 1216 году.

В первой части я касался разговора, начало которому в нашей науке положил в 1956 г. «советский антинорманнист» Б.А. Рыбаков, что имена братьев Рюрика Синеуса и Трувора представляют собой якобы ошибочное толкование древнешведских слов: Синеус (sine hus) – «свой род», а Трувор (thru varing) – «верная дружина». И эту чушь «советского антинорманнизма», согласно которой «Сказание о призвании варягов» есть перевод с древнешведского, что якобы подтверждает норманнство варягов, торжественно огласил в сентябре 2002 г. представитель «взвешенно-объективно-научного норманнизма» археолог Е.Н. Носов на пленарном заседании Международной конференции «Рюриковичи и российская государственность», проходившей в г. Калининграде и посвященной 1140-летию призвания варягов на Русь.

Чуть повторюсь: этот норманнистский миф, давно внесенный в школьные учебники и превративший несколько поколений наших соотечественников в норманнистов, в том числе воинствующих, которые ныне поливают антинорманнистов, лишающих их примитивных и так привычных им представлений о русской истории, грязной бранью, разрушает одно лишь свидетельство Пискаревского летописца, отразившего многовековую традицию бытования в нашей истории имени Синеус. В известии под 1586 г. об опале на князя А.И. Шуйского и его сторонников сказано, что «казнили гостей Нагая да Русина Синеуса с товарищи». К тому же, как отмечал в 1994 г. С.Н. Азбелев, толкованию имен братьев Рюрика как sine hus и thru varing противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе, т. е. народная память о них, людях, а не о искусственно созданных конструкциях sine hus и thru varing, которые, надо добавить, чужды шведскому языку (даже норманнисты указывают, что sine hus и thru varing полностью не соответствуют «элементарным нормам морфологии и синтаксиса древнескандинавских языков, а также семантике слов hus и væringi, которые никогда не имели значение «род», «родичи» и «дружина»…»)[332]332
  Полное собрание русских летописей. Т. 34. М., 1978. С. 39. См. об этом подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 225–246; его же. Варяго-русский вопрос и некоторые аспекты… С. 366–375.


[Закрыть]. Противостоит такому толкованию и свидетельство француза К. Мармье о Рюрике, Сивар и Труворе, т. е. также народная память потомков южнобалтийских славян.

Отрицающему существование норманнизма норманнисту Клейну следует привести еще одно свежее и также петербургское свидетельство даже не бытия норманнизма, а пребывания его в самом распрекрасном расположении духа.

В 2012 г. в Северной столице была издана ПВЛ, комментарии к которой написали члены, как они себя представляют, содружества «двух филологов (литературоведа и лингвиста), двух историков (украинского и российского) и поэта»[333]333
  Бобров А.Г. В поисках Нестора. Послесловие к комментариям // Повесть временных лет / Пер. с древнерусского Д.С. Лихачева, О.В. Творогова. Коммент. А.Г. Боброва, С.Л.Николаева, А.Ю.Чернова при участии А.М. Введенского и Л.В. Войтовича. Ил. М.М. Мечева. СПб., 2012. С. 395.


[Закрыть]: А.Г. Бобров, А.М. Введенский, Л.В. Войтович, С.Л. Николаев, А.Ю. Чернов (среди них два доктора филологических наук и один доктор исторических наук). И вот этот дружный коллектив норманнистов с легкостью превратил – а норманнистам все по плечу! – древнейшую русскую летопись в «лживую» сагу, славящую деяния скандинавов на Руси (о чем в самой летописи, естественно, нет ни слова). Превратил своими комментариями, которые представляют собой один из ярчайших образцов использования летописи – причем, весьма назойливого, с обильным привлечением по каждому поводу схожих и несхожих сюжетов из мифов и истории скандинавов – в качестве иллюстрации норманнистского взгляда на русскую историю, в связи с чем теперь можно говорить еще, помимо Лаврентьевской и Ипатьевской, и о третьей редакции ПВЛ – «норманнистско-шведской» (или «питерско-украинской»).

Этим комментариям вообще свойственна какая-то удивительная бесцеремонность в толковании текста летописи, чего не скрывает лингвист Николаев (а он много даже чего необыкновенного объяснил из русской истории тем, кто «не владеет скандинавскими языками»[334]334
  Повесть временных лет. С. 243 (коммент. к с. 17).


[Закрыть]): «Настоящее издание не относится ни к академическим, ни к энциклопедическим, поэтому авторы не ограничивали себя в подходах. …Что кроме научного в комментариях проводится и интуитивный, «поэтический» подход к великому тексту, который не противоречит научному, а иногда и дополняет его». Говоря же о своей статье «Семь ответов на варяжский вопрос», читаемой после комментариев, Николаев подчеркнул, что эти ответы «по форме академичны, но следуют духу издания – содержат идеи, некоторые из которых экстравагантны и находятся на «грани научного фола»[335]335
  Николаев С.Л. Семь ответов на варяжский вопрос // Повесть временных лет. С. 429.


[Закрыть].

Один из примеров множества проявлений «интуитивно-поэтическо-экстравагантного», проще говоря, норманнистского подхода, а также чрезмерного владения комментаторами «скандинавскими языками» и чрезмерной любви ко всему скандинавскому, виден в пояснении к летописному известию, что Олег прибил щит на врата Царьграда: «А.Ю. Чернов предположил, что Олег, прибив щит на городских воротах, продемонстрировал свое происхождение из рода Скьельдунгов. Князь Олег являлся в таком случае потомком легендарного Скьельда, одного из сыновей бога древних скандинавов Одина, имя которого, как считают многие исследователи, было образовано от слова «щит». А несколько ниже находится такое же глубокомысленное рассуждение: «Если Олег вешает на царьградские врата «скьельд» (skiǫldr – щит), слово, созвучное с его родовым именем, то Инглинг, надо полагать, вряд ли бы так поступил»[336]336
  Повесть временных лет. С. 270–271 (коммент. к с. 24).


[Закрыть]. Да тут и полагать не надо, господа хорошие, сколько всего вы уже навешали читателю под видом науки и изуродовали великий текст, к которому надлежит относиться с великим уважением (в 2011 г. Чернов на проходившей в Старой Ладоге Международной конференции, ссылаясь на рассуждения Е.А. Мельниковой о том, что «личное имя Хельги/Хельга прежде всего отмечается в именослове Скьельдунгов – легендарной династии правителей о. Зеландия…», утверждал, что «Олег повесил на врата не свой герб (гербов еще не было), а свое родовое имя», что «из этого символического жеста потомка Скьельда позже и родилась европейская геральдика», «что, сам того не подозревая, провозгласил он и учреждение новой традиции – геральдической» и что «легенда о щите – отголосок не дошедшей до нас киевской саги о Вещем Олеге», которая «не могла возникнуть в XII веке, ведь летописец уже не знал, что Олег – Скьельдунг»[337]337
  Чернов А.Ю. Олег и его щит. Как ныне сбирается Вещий Олег щита прибивать на ворота… // Староладожский сборник. Вып. 9. СПб., 2012. С. 60–68.


[Закрыть]).

Читая подобные комментарии, удивительно слышать, что их авторы, оказывается, порой спорили, как поясняет Бобров, доверительно вводя читателя в творческую атмосферу поисков и открытий, «из-за одного слова или формулировки… часами, так и не приходя к единому мнению»[338]338
  Бобров А.Г. Указ. соч. С. 395.


[Закрыть]. Но, буквально изнасиловав ПВЛ, где нет ни слова о германстве (скандинавстве) руси и варягов, они выводят единое мнение, которое у них сомнений, конечно, не вызывало: «Первоначально «русским» называли не славянский, а германский (древнескандинавский) язык». Затем Николаев дополнительно говорит, что «словом ruotsi восточные финны стали называть местных славян, а потом и сами славяне стали называть себя русью, названием, ранее использовавшимся для шведской руси», что «по крайней мере до XII в. восточнорусские славяне помнили, что 1) русь является восточногерманским («варяжским») племенем, 2) русская династия Рюриков имеет варяжское (точнее, восточношведское) происхождение, а сам Рюрик был русским, то есть среднешведским конунгом», что шведская русь «овладела почти всей Восточной Славией, и ее название стало названием и славянского населения Древней Руси»[339]339
  Повесть временных лет. С. 206 (коммент. к с. 10); Николаев С.Л. Указ. соч. С. 413, 418.


[Закрыть].

Так что, дорогие соотечественники, своего рода рефрен наших сказок «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет» надо теперь понимать как «Здесь германский (древнескандинавский, среднешведский) дух, здесь Германией (Древней Скандинавией, Средней Швецией) пахнет». И пахнет после прочтения «норманнистско-шведской» редакции ПВЛ очень и очень сильно.

И последнее по поводу отрицания Клейном норманнизма. Осенью 2010 г. его ученик С.В. Белецкий огласил Интернет, хотя к этому его никто не неволил (видимо, чувства тогда его переполнили), что мы «неизлечимо больны норманизмом»[340]340
  http://durnowo.livejournal.com/112381.html


[Закрыть]. Но раз так болен ученик, то этой болезнью, понятно, он обязан только своему учителю. Как и другие ученики Клейна, распространившие эту болезнь, принявшую характер эпидемии, на всю науку. Хотя для такой болезни нет никаких оснований, она своего рода «фантомная». И когда это поймут, внимательно ознакомившись со всеми источниками, то болезнь и ее симптомы сразу же исчезнут (причем спокойно может выздороветь даже «неизлечимо больной», но при условии, конечно, что он захочет выздороветь).

Пустомеля Петрей – прародитель норманнизма, или Шведский взгляд на русскую историю

Так называемая норманнская теория была создана в Швеции в 1614–1615 гг. и представляет собой шведский взгляд на русскую историю, который со временем начнут величать, для придания видимости науки, «теорией». Его «родителем» был вышеупомянутый швед П. Петрей. Не отыскав, как он сам признает, «что за народ были варяги», этот сочинитель высказал, в силу непомерно разыгравшихся во время Смуты внешнеполитических аппетитов Швеции, шведский взгляд на русскую историю, стараясь подкрепить эти аппетиты, нацеленные на северо-западные земли России, апелляцией к истории: «От того кажется ближе к правде, что варяги вышли из Швеции…»[341]341
  Petrejus P. Regni muschovitici sciographia. S. 2–6; idem. Historien und Bericht… S. 139–144; Петрей П. Указ. соч. С. 90–92.


[Закрыть].

На этих словах, по характеристике немецкого историка Г. Эверса, «простодушного пустомели Петрея»[342]342
  Ewers J.P.G. Op. cit. S. 53, anm. 2.


[Закрыть], и держится до сих пор норманнизм, вызванный к жизни, как на это показывает, начиная с 1993–1994 гг., автор настоящих строк, настойчивыми попытками Швеции навязать России в качестве претендента на ее престол брата шведского короля Карла-Филиппа, что могло помочь шведам удержать за собой захваченные русские территории, и затем «обоснованный» в 1639–1734 гг. шведами Р. Штраухом, Ю. Видекиндом, Э. Рунштейном, О. Верелием, О. Рудбеком, А. Моллером, А. Скариным и другими, т. е. задолго немца до Г.З. Байера, и чьи «аргументы» затем приписали как ему, так и Ю. Тунману, А.Л. Шлецеру, А.А. Кунику[343]343
  См. об этом подробнее: Фомин В.В. Норманизм и его истоки // Дискуссионные проблемы отечественной истории. Арзамас, 1994. С. 18–30; его же. Норманская проблема в западноевропейской историографии XVII века // Сб. РИО. Т. 4 (152). От Тмутороканя до Тамани. М., 2002. С. 305–324; его же. Варяги и варяжская русь. С. 8—57; его же. Начальная история Руси. С. 9—22.


[Закрыть].

В 1997 г. С.Ю. Шокарев отметил, что Петрей, выступая «прежде всего как апологет шведской интервенции», относит Рюрика с братьями к шведам, «стремясь обосновать права герцога Карла-Филиппа на русский трон»[344]344
  Шокарев С.Ю. Сочинения И. Массы и П. Петрея о Смутном времени // О начале войн и смут в Московии. М., 1997. С. 471.


[Закрыть]. В 2000 г. немецкий историк Б. Шольц, в поле зрения которой также попал Петрей, констатировала, что он пытался доказать шведское происхождение варягов, «чтобы затем вывести из этого право шведов вмешиваться в русскую политику и исторически оправдать вступление иноземных правителей на царский престол», что в следующей за ним шведской историографии добайеровского периода сильно «выражены политические тенденции» («русским отказывалось в способности создать собственное государство и управлять им, и тем самым исторически оправдывается чужеземное господство») и что после поражения Швеции в Северной войне «шведские авторы с помощью исторических аргументов стремились узаконить претензии на господство, которое уже нельзя было осуществить силовыми методами»[345]345
  Шольц Б. Немецко-российская полемика по «варяжскому вопросу» в Петербургской академии // Русские и немцы в XVIII веке: встреча культур. М., 2000. С. 109–112.


[Закрыть].

И шведский взгляд на русскую историю, как взгляд искусственно созданный, не имеет, разумеется, доказательной базы, ибо основан, по точному замечанию С.А. Гедеонова, «не на фактах, а на подобозвучиях и недоразумениях»[346]346
  Гедеонов С.А. Указ. соч. С. 57.


[Закрыть], т. е. не на чем (но пустота-темнота обычно порождает фантасмагории). Потому он и не может быть подкреплен ни одним источником, ибо нигде в них не найти, что шведы и есть те самые варяги и русь, которые, согласно летописи, прибыли в 862 г. к восточным славянам.

О том нет даже намека прежде всего в самом главном источнике по нашей истории IX–XI вв., в которой активно действуют варяги-князья, варяги-дружинники, варяги-послы, варяги-купцы, – в ПВЛ. И на этот отрицательный для норманнизма факт указывают не только русские «ультра-патриоты» вроде Фомина, но и такие же, выходит, «ультра-патриоты», но только немецкой выпечки, да еще самые ярые норманнисты – А.Л. Шлецер и А.А. Куник, которые в отличие от сегодняшних норманнистов летопись все же знали и, что немаловажно, понимали.

Так, первый в 1768 г. отмечал, что «Нестор четко отличает русских от шведов» и что утверждение в обратном «надобно доказать» (русь тогда он помещал на юге Восточной Европы). Слова, что «Нестор ясно отличает русских от шведов», Шлецер произнес и в начале XIX в. в своем «Несторе», но теперь, чтобы уже как-то привести летопись в соответствие с норманнской теорией, под полнейшее влияние которой он попал под воздействием шведа Ю. Тунмана, принимает «изобретенный» последним в 1774 г. особый «вид» скандинавов – русов, родиной которых якобы была Швеция.

Второй в 1875 г. признал (тем самым прямо говоря единомышленникам о всей напрасности их труда), что «одними ссылками на почтенного Нестора теперь ничего не поделаешь». Добавив к сему в 1877–1878 гг., что «было бы благоразумнее Киевскую летопись совершенно устранить и воспроизвести историю русского государства в течение первого столетия его существования исключительно на основании одних иностранных источников». Куник предлагал устранить ПВЛ потому (а норманнисты очень любят неудобные для себя тексты устранять или на свой лад переделывать), что антинорманнисты, как он правильно заметил, «в полном праве требовать отчета, почему в этнографическо-историческом введении к русской летописи заморские предки призванных руссов названы отдельно от шведов»[347]347
  Schlözer A.L. Op. cit. S. 83, 86–89; Шлецер А.Л. Указ. соч. Ч. I. С. 316–317, 330, 421; Дополнения А.А. Куника. С. 452, 457, 460; Куник А.А. Известия ал-Бекри и других авторов о руси и славянах. Ч. 2. СПб., 1903. С. Х, 04, 016, 018, 032–033, 039.


[Закрыть].

К этим заключениям можно добавить мнения немца И.С. Фатера, считавшего русь черноморскими готами и подчеркивавшего в 1821–1823 гг.: Нестор «сказал весьма ясно, что сии варяги зовутся русью, как другие шведами, англянами: следственно, русь у него отнюдь не шведы», и норманниста М.П. Погодина, констатировавшего в 1825 и 1846 г., что, согласно Нестору, руссы – это племя особенное, как шведы, англичане, готландцы и прочие, и что он в одно время различает «именно русов и шведов». С приведенными суждениями абсолютно согласуется вывод, который обосновал в 1860—1870-х гг. антинорманнист С.А. Гедеонов: ПВЛ «всегда останется, наравне с остальными памятниками древнерусской письменности, живым протестом народного русского духа против систематического онемечения Руси»[348]348
  Фатер И.С. О происхождении русского языка и о бывших с ним переменах // Вестник Европы (ВЕ). М., 1823. № 5. С. 45; Погодин М.П. О происхождении Руси. М., 1825. С. 110–115; его же. Исследования… Т. 2. С. 142–146; Гедеонов С.А. Указ. соч. С. 58.


[Закрыть].

Однако иностранные источники, на которые последнюю надежду возлагал Куник и которые сегодня норманнисты превратили в приоритетные по начальной истории Руси, отводя ПВЛ лишь роль иллюстрации к ним, при их внимательном прочтении, как того и требует историческая критика, не содержат ничего утешительного для адептов шведского взгляда на русскую историю (о том я подробно говорю в «Начальной истории Руси»[349]349
  Фомин В.В. Начальная история Руси. С. 62–73.


[Закрыть]).

Так, в наиглавнейшем сокровище норманнистов – Бертинских аналлах, введенных в научный оборот Г.З. Байером, речь идет под 839 г. о представителях народа «Рос (Rhos)», которые на деле оказались «свеонами (Sueones)». Но свеоны – это не шведы, как уверяют норманнисты (видимо, это заблуждение покоится на повествовании хрониста XI в. Адама Бременского, называвшего шведов свеонами, а их страну – Свеонией[350]350
  Швеция и шведы в средневековых источниках. М., 2007. С. 88, 121.


[Закрыть]). И их ошибка особенно видна в свете показаний Тацита, который, поселяя свионов «среди Океана», т. е. на одном из островов Балтийского моря, резко отделяет их от свебов-шведов, живших тогда на северо-востоке Германии и переселившихся на Скандинавский полуостров в VI в., в эпоху Великого переселения народов, дав название Швеции.

Более того, Бертинские анналы, обращал внимание историк А.Г. Кузьмин, не столько отождествляют росов и свеонов, сколько противопоставляют их. Свионы (свеоны) Тацита, заключал ученый, представляли собой небольшое островное балтийское племя, имевшее царя, который ими повелевал «безо всяких безограничений», сильную дружину и хороший флот. Но «в IX в. франкские летописцы «свеонами» называли неопределенное население Балтийского побережья и островов», т. е. этот термин является «географическим, а не этническим определением»[351]351
  Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1618 г. / Под ред. А.Г. Кузьмина, С.В. Перевезенцева. М., 2004. С. 27–31, 106–107; Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. 1. М., 2003. С. 99; его же. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003. С. 98, 271.


[Закрыть].

Сближать же свеонов со шведами (самоназвание svear) по принципу лишь созвучия, это то же самое, что выдавать немцев за ненцев, ромеев (римлян и византийцев) за цыган (рома), сирийский город Тартус за эстонский Тарту, считать Китай-город в Москве и местечки с таким же названием в бывших Киевской, Подольской и Полтавской губерниях основанными китайцами, любившими в летние отпуска отправляться не домой, в Поднебесную, а загорать на берегах озера Китай нынешней Украины, от которого рукой подать до Черного моря, или в коленкоре увидеть Коленкура, а в русской бой-бабе – подружку американского бой-фрэнда.

Такого пошиба «лингвистика» – по принципу угодливого «чего-с изволите!» – была создана в XVII в. шведом О. Рудбеком, представлявшим посредством ее, потому как ничего другого не было ни тогда, ни теперь, наших варягов своими предками (понятие «рудбекианизм» уже в середине XVIII столетия стало символом чудовищного насилия над историей, но при этом «рудбекианизм» никуда не исчез и органично вошел в норманнизм, сформировав его первичную и главнейшую базу – лингвистическую, точнее, псевдо-лингвистическую). Согласно именно «лингвистике» Рудбека Клейн утверждает, что «город Суздаль и назван по-норманнски – его название означает «Южная Долина» (««-даль» у скандинавов «долина»)[352]352
  Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 17, 218, 226.


[Закрыть]. В таком случае надо, конечно, известного «советского антинорманниста» В.В. Мавродина непременно посчитать потомком тех, видимо, скандинавов, которые и дали Суздали ее имя. Потому как он Мавр-Один: «Один у скандинавов бог» (ну а мавра, наверное, какие-то южные ветра занесли в Скандинавию или прибило к ее берегам Гольфстримом).

А слова «инструк-Тор», «экскава-Тор», «эксплуата-Тор», в общем, все с окончанием на «Тор»: «Тор у скандинавов бог», выдать за скандинавские, привнесенные на Русь понятно кем, что даже очень подтвердит взгляд пустомели Петрея на русскую историю. Цену такой «угодливой и оплошной лингвистики», которую можно использовать в любых целях, даже в самых благих, хорошо понимал, следует отдать ему должное, Шлецер, говоря, что, «если дадут мне сотню руских имян и слов, то с помощию известнаго Рудбековскаго… искуства возьмусь я отъискивать столько же подобных звуков в малайском, перуанском и японском языках»[353]353
  Шлецер А.Л. Указ. соч. Ч. I. С. 429.


[Закрыть]. Клейн может попробовать, и все у него пойдет как по маслу. Но тогда, надо же предупредить человека, малайцы, перуанцы и японцы изгонят из русской истории всех его норманнов, до единого. Без всякого содействия Фомина и Грот.

В 2012 г. Е.В. Пчелов выводил норманнство руси, напавшей в 860 г. на Константинополь, из слов «Венецианской хроники» Иоанна Дьякона рубежа X–XI вв.: «В это время народ норманнов на трехстах шестидесяти кораблях осмелился приблизиться к городу Константинополю»[354]354
  Пчелов Е.В. Рюрик и начало Руси. М., 2012. С. 32.


[Закрыть]. Но, во-первых, следует пожелать ему, решающему варяжский вопрос в пользу скандинавов с помощью многократного повтора волшебного слова «однозначно», не игнорировать труды антинорманнистов, о которых он – при этом не видя многие из них в глаза! – отзывается, что так характерно для норманнистов (известно, кто первым и громче всех кричит: «держи вора!»), с высокомерным пренебрежением: «околонаучные круги», «псевдонаучные рассуждения», «ура-патриоты от истории»[355]355
  Там же. С. 4–5; http://mn.ru/society_history/20111214/308596564. html


[Закрыть]. Потому как много бы полезной информации извлек из них и обезопасил себя от простейших ошибок.

Во-вторых, почитать первую книгу «Антападосис» Лиудпранда, где тот отмечает, что Константинополь «расположен среди самых диких народов. Ведь на севере его соседями являются венгры, печенеги, хазары, русы (Rusios), которых мы зовем другим именем, т. е. нордманнами…» (то есть все перечисленные народы вместе взятые), а затем пятую книгу, в которой автор уже только русь называет норманнами (в рассказе о походе князя Игоря на Константинополь в 941 г.), при этом объясняя, получается, и члену «неоколонаучного круга» и «неуранепатриоту» Пчелову: «В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют Ρουσιος, русиями (т. е. «красными», «рыжими». – В.Ф.), мы же по их месту жительства зовем «нордманнами». Ведь на тевтонском языке nord означает «север», а man – «человек»; отсюда – «нордманны», то есть «северные люди»[356]356
  Лиутпранд Кремонский. Антаподосис. Книга об Оттоне. Отчет о посольстве в Константинополь / Перевод с лат. и комментарии И.В. Дьяконова. М., 2006. С. 20, 96–97.


[Закрыть], то, надеюсь, бы понял, что термин «норманны» в «Венецианской хронике», написанной спустя полтора века после событий 860 г., есть термин географический – «люди, живущие севернее».

Как пояснял Д.И. Иловайский, Лиудпранд получил информацию о руссах от византийцев, которые относили русь к гиперборейским (северным) народам, что и было передано им по-своему, по-лонгобардски. Сегодня М.В. Бибиков констатирует, что византийским памятникам «присуща замена этнонимов описательными выражениями, например, «северный» может обозначать русских…» («северные скифы»)[357]357
  Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. М., 1876. С. 197, 332; Бибиков М.В. Пути имманентного анализа византийских источников по средневековой истории СССР (XII – первой половины XIII в.) // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М., 1978. С. 98; его же. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа (XII–XIII вв.) // ДГ. 1980 г. М., 1981. С. 43–44; его же. BYZANTINOROSSICA: Свод византийских свидетельств о Руси. М., 2004. С. 541.


[Закрыть]. И неопределенное в этническом смысле понятие «гиперборейские», т. е. «северные», т. е. «норманские», народы включает в себя их широчайший перечень. Как подчеркивается, например, в схолии к сочинению Аристотеля «О небе», «мы, говорят, заселяем среднее пространство между арктическим поясом, близким к северному полюсу, и летним тропическим, причем скифы-русь и другие иперборейские народы живут ближе к арктическому поясу…»[358]358
  Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о скифах и Кавказе. Т. I. Греческие писатели. СПб., 1890. С. 385.


[Закрыть].

Можно напомнить, что мы и ныне именуем живущих на Севере – в Воркуте, в Норильске – «северянами», т. е., по-тевтонски (по-немецки), «норманнами», которые получают свои «северные», т. е. «норманнские» надбавки. Поэтому утверждать, как это делает активно печатающийся сегодня в России историк из Львова Л.В. Войтович, что «тождество Rusios и Normandos в тексте кремонского епископа Лиудпранда» позволяет «придти к выводу, что русами называли шведских викингов»[359]359
  Войтович Л.В. Викинги в Центрально-Восточной Европе: загадка Ладоги и Плиснеска (II) // Вестник Удмуртского университета. Сер. История и Филология. Вып. 1. 2012. С. 3. См. также: Назаренко А.В. Русь IX века. С. 16–18.


[Закрыть], значит заблудиться в четырех сторонах света и географические термины «северный человек» – nordman, «восточный человек» – ostmann, «южный человек» – südmann, «западный человек» – westmann принимать за этнонимы.

Есть у Пчелова, как ему кажется, еще один неотразимый аргумент в пользу норманнства руси. Это сообщение арабского географа и историка ал-Йа’куби (ум. 897/905), которого его первооткрыватель академик Х.Д. Френ именовал ал-Катибом. В его «Книге стран», завершенной около 891 г., говорится о нападении на испанскую Севилью в 844 г. маджус, «которых называют русами…». Но восточные памятники последующего времени нападавших называют не русами, а ал-урдуманийун, т. е. норманны.

В 1870 г. востоковед А.Я. Гаркави напомнил, что сообщение ал-Йа‘куби наделало вначале много шуму в научном мире России, и норманнисты – Х.М. Френ, П.С. Савельев, О.И. Сенковский, И.Ф. Круг, А.А. Куник, Ф. Крузе – поспешили воспользоваться им «для подкрепления своей партии». Гаркави, говоря, что сам он не примыкает ни к норманнистам, ни к их оппонентам, пришел к выводу, что слова «ал-маджус, которых именуют ар-рус» принадлежат не ал-Йа‘куби, а его переписчику, принявшему ошибочное и робкое отождествление ал-Масуди (ум. 956) ал-маджус (огнепоклонники, язычники) с русами «за истину».

Ранее С.А. Гедеонов, обращая внимание на то, что имя «русь» применительно к скандинавам появляется на Западе «только раз и только у одного писателя», установил, что этот факт является плодом осмысления ал-Йа‘куби двух категорий источников. По западноевропейским сообщениям он знал, что ал-маджус разорили Севилью в 844 г., а по арабским, что эти же ал-маджус «приходят для торговли в Итиль и Болгар и слывут у его единоверцев под общим именем русь». И в конечном итоге соединяет «в одно полученные им из двух разных источников сведения и разорителей Севильи называет «неверными, которых именуют русью». А.А. Куник, констатируя, что против доводов Гедеонова «ничего нельзя возразить», признал: свидетельство ал-Йа‘куби «не имеет безусловного достоинства, а представляет только личный взгляд арабского географа и этнографа». Ныне в науке подчеркивается именно то обстоятельство, что «те авторы, которые имели конкретные известия о набеге 844 г., не связывали разбойников, нападавших на Севилью, с именем ар-рус, а называли нападавших ал-маджус и ал-урдуманийун»[360]360
  Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. III. С. 38; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русах (с половины VII века до конца X века по Р.Х.). СПб., 1870. С. 66–71, 150; Гедеонов С.А. Указ. соч. С. 354–356, 360, 448, прим. 272; Замечания А. Куника. (По поводу критики г. Фортинского). СПб., 1878. С. 6; Калинина Т.М. Ал-Мас‘уди о расселении русов // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 20–22; ее же. Арабские ученые о нашествии норманнов на Севилью в 844 г. // ДГВЕ. 1999 г. М., 2001.С. 199. См. также: Назаренко А.В. Русь IX века. С. 17.


[Закрыть].

В свете же отмеченного выше географического смысла термина «норманны» (а его именно так понимал и М.П. Погодин: «с норманнами славянскими») весьма проблематично видеть в «ал-урдуманийун» собственно скандинавов или только их. Л.П. Грот правомерно подчеркивает тот факт, а на него указывали и до нее, что «обращает на себя внимание разное написание Nortmanni как устойчивого собирательного обозначения для разноэтничных групп и как название Norveorum, где оно – явный этноним, который без особой сложности можно связать с будущими норвежцами. В современной литературе эти два названия смешиваются довольно свободно»[361]361
  Грот Л.П. О Рослагене на дне морском… С. 407.


[Закрыть].

И полностью, конечно, неправ Клейн, сказав в 2004 г., что «если прежде под русами арабских источников многие еще понимали славян Киевской Руси, то сейчас всем уже совершенно ясно, что речь идет о норманнах»[362]362
  Клейн Л.С. Воскрешение Перуна. С. 172–173.


[Закрыть]. Нам много чего неясно в современной истории, т. е. в том, что происходит у нас прямо на глазах. А в прошлом эту «ясность», да еще с использованием наречия «совершенно», надо очень и очень потрудиться доказать. Напомню, что у каждой науки, в том числе истории, есть весьма точная система доказательств. Правда, у историков она довольно сложная, подчас громоздкая, т. к. требует соотнесения между собой многих фактов, да еще, как в случае с варяго-русским вопросом, соотнесения фактов из разных наук, и плюс к тому, естественно, профессионального владения всеми методами исторического познания. Причем исследователь должен обосновывать и тот материал, который работает на его концепцию, и тот, который работает против нее. Ибо это противоречие может оказаться кажущимся, как, например, в случае с норманнами «Венецианской хроники» и Лиутпранда.

Из самой тональности негативных и часто просто оскорбительных откликов в Интернете на фильм Задорнова следует, что они в массе своей принадлежат выпускникам археологических кафедр, зацикленным как на своем якобы приоритете все и всем объяснять, так и на скандинавских и псевдоскандинавских находках и памятниках (а также слушателям неисторических факультетов, но лекции которым по истории России читали археологи-норманнисты, например С.В. Белецкий). Да еще воспитанным на работах с кричащими от восторга названиями «Скандинавское то, скандинавское се», найденное там-то и сям-то, «Скандинавские черты» того-то и сего-то (отдельной строкой в описании массы предметов обязательно идет сообщение о самой незначительной вещи, которой без проблем находят скандинавские параллели в стиле В.Г. Вовиной-Лебедевой).

Разумеется, наличие собственно скандинавских вещей на территории Восточной Европы никто не отрицает. Но, во-первых, воспринимать любую такую находку за прямое свидетельство пребывания скандинава (скандинавов) в землях восточных славян – это явно антиисторично. А как еще прикажите понимать, например, заявление В.В. Мурашевой, представившей в 1998 г. ременный наконечник из Старой Рязани (слой XI в.), орнамент которого, по ее оценке, «связан по своему происхождению с предметами в стиле Борре», в качестве одного «из немногих археологических свидетельств присутствия скандинавов на Руси в XI в.»[363]363
  Мурашева В.В. Скандинавские наборные ременные накладки с территории Древней Руси // Историческая археология: традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д.А. Авдусина. М., 1998. С. 163. Мурашева со временем осознала свою ошибку и в 2012 г. отмечала, что «мода на пояса, украшенные металлическими накладками, распространилась в раннем Средневековье по всей территории евразийских степей. В Х в. наборные пояса получили популярность в полиэтничной воинской среде Восточной Европы, откуда проникли и на территорию Скандинавии» (Мурашева В.В. Славяне, варяги… С. 40).


[Закрыть].

Специалист, конечно, не должен так безответственно рассуждать. Специалист скажет, как это сказала в 1985 г. норвежский археолог А. Стальсберг, т. е., замечу, представительница скандинавского мира, что по находкам скандинавских вещей трудно определить, попали ли они к восточным славянам «в результате торговли или вместе со своими владельцами»[364]364
  Стальсберг А. Женские вещи скандинавского происхождения на территории Древней Руси // Труды V Международного конгресса славянской археологии. Киев, 18–25 сентября 1985 г. Т. III. Вып. 1б. С. 74.


[Закрыть]. К тому же не надо забывать о войнах и походах наших предков (и к ответным к ним подобного же рода «визитам»), так что скандинавские вещи попадали к ним еще и в качестве многочисленных военных трофеев.

Не лишним будет привести мнение крупнейшего знатока древностей викингов англичанина П. Сойера, заметившего в 1962 г., что скандинавские находки «свободны от пристрастности, они не говорят ни за, ни против скандинавов. Тенденциозность создают те, кто работает с этим материалом», и что «предметы такого рода могут переходить из рук в руки, нередко оказываясь очень далеко от народа, который их изготовил или пользовался им первым. Это может показаться ясным как день, но порой об этом забывают. Некоторые ученые воспринимают обнаружение скандинавских предметов, особенно в России, как доказательство тесных связей со Скандинавией»[365]365
  Сойер П. Эпоха викингов. СПб., 2002. С. 21, 95.


[Закрыть].