Текст книги "Скажи мне что-нибудь хорошее"

СРЕДА

Наступил день встречи.

Заслышав звон будильника, Грибов перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову.

– Вставай, опоздаешь, – принялась тормошить его жена.

– Мне с утра на завод. Так что ты давай, иди, а я потихоньку.

Жена ушла, а он взял телефон и позвонил Китяеву.

– Слушай, тут из ЖЭУ платёжка странная пришла. Надо бы разобраться.

– Давай. Всё равно поездка отменяется – шеф срочную работёнку подкинул.

Урегулировав и этот вопрос, Грибов быстренько умылся, позавтракал и решил вынести ведро. Он выскочил на лестницу и увидел спускающегося сверху соседа.

– Здрасте, – проскрипел сосед. Руки у него тряслись, под глазом красовался здоровенный синяк.

– Здорово, – отозвался Дмитрий. – С собакой гулять?

– Сдохла собака.

– А ты поминки отмечаешь? – не удержался Грибов – И, как всегда, не рассчитал: начал с пива, а закончил чем попало.

– С женой поругался. Для этих баб, сколько не делай, никогда хорошим не будешь. Домой придёшь, только пилит и пилит. Пью я, видите ли. Так на свои пью, на заработанные. Денег ей не хватает. Всем не хватает. Транжирка. Жизнь на неё угробил. Поневоле с горя запьёшь.

– Фонарь тоже жена навесила?

– Не, стражи порядка.

– Не понял, а к ним-то ты как попал. На улице буянил?

– Родная жена сдала. Я её решил уму поучить, а она… Понимаешь, как какую-то ненужную вещь сдала, как вторсырьё. – Сосед икнул. – Слышь, Михалыч, дай пятёру в долг. С получки отдам. Ей богу, отдам.

Грибов смотрел на него, и чувство какой-то странной жалости, смешанное с брезгливостью, овладело им. Стоило появляться на свет, чтобы затем старательно замазывать прожитые дни.

– В долг не дам, – ответил он. – Держи червонец без отдачи и больше никаких денег, даже не проси.

«И понесло же меня этот мусор выносить, – чертыхнулся он, вернувшись в квартиру. – Как день начнётся, так и пройдёт».

Он уселся на диван, на всякий случай положил возле себя телефон и принялся ждать. Время тянулось мучительно медленно. Несколько раз он срывался с места и подходил к окну, а вдруг она заплутает и не найдёт подъезд. Наконец раздался звонок в дверь, и Дмитрий с такой скоростью метнулся в прихожую, что едва не свернул по дороге стул. На пороге стояла Лариса.

Он быстро закрыл за ней дверь, повернул ключ и оставил его в замке. Теперь попасть в квартиру снаружи стало невозможно. Он помог ей снять пальто, повесил его на крючок и тут же привлёк Ларису к себе, моментально позабыв о своих благих намерениях.

– Ты всё-таки пришла, – прошептал он.

– Как видишь, – ответила она, закрыла глаза и, обхватив его за шею, прижалась всем телом.

Губы их соприкоснулись и слились в затяжном, страстном поцелуе.

– Только я ненадолго, у меня номерок на час, – сказала Лариса, когда они, наконец, смогли оторваться друг от друга.

– Время есть, – отмахнулся Грибов.

От ощущения близости этой женщины, от дурманящего запаха её волос, кожи, он совершенно потерял голову. Руки его скользнули ей под свитер и, пробежав от плеч до бёдер, снова вернулись вверх и замерли на застёжке белья.

– Дима, ты же обещал.

Этот негромкий упрёк сразу вернул его на землю. Он виновато вздохнул и убрал руки.

– Извини.

– Пойми, так нельзя. А если и я не удержусь, что мы будем делать?

– Не знаю.

– Вот видишь. Сейчас ты тут, со мной, а уйду, ты останешься со своей женой, и каково будет мне?

Грибов молчал, понимая, что она права.

– Не грусти, – улыбнулась Лариса.

– Я не грущу, но… я хочу, чтобы тебе было хорошо, а это не жизнь.

– А какая она, жизнь? Она у каждого своя, и никто другой за тебя не может её изменить, а это очень трудно. Знаешь, мой словно чувствует, с утра не пошёл на работу. Позвонил и отпросился – вроде как приболел.

– У тебя не будет неприятностей?

– Нет, его сосед позвал в гараж, а это надолго, хотя, кто его знает.

Вспомнив о муже, она занервничала.

– Я должна идти.

– Как? – подскочил Дмитрий. – Но мы даже толком не поговорили.

– Что поделать.

– Ты ещё придёшь? – он с надеждой заглянул ей в глаза.

– Я не знаю, – глухо ответила она и, путаясь в рукавах, торопливо надела пальто. – Я подумаю.

Она ушла, а Грибов повалился на диван. Голова у него звенела, под ложечкой разливалась странная, вызывающая тупую боль, пустота. Как ни крути, а в глубине души он надеялся, что их встреча закончится совершенно по-иному.

«Ну почему мы не можем хотя бы немного побыть вместе? Что за несчастье? А впрочем, почему несчастье? Меня любят и надо радоваться, что я кому-то нужен, ведь многие вообще живут без любви. К тому же она обещала прийти снова».

Лариса вернулась домой и с облегчением увидела, что мужа нет дома. Всё-таки она не смогла бы скрыть своего состояния. Она устало опустилась в кресло, от пережитого у неё началась нервная дрожь и жутко разболелась голова.

«Нужно немедленно успокоиться, иначе скоро придёт Олег и добром это не кончится».

Она схватила телефон и набрала номер подруги.

– Катюша, привет. А я сегодня на свидание ходила.

– Ну наконец-то, – послышался в трубке довольный голос. – И как он?

– В смысле?

– В постели.

– Да ты что! – возмутилась Лариса. – Мы просто разговаривали.

– Тоже правильно, мужикам нельзя сразу поддаваться, сначала нужно поморочить им голову. А когда следующая встреча?

– Не знаю. Меня и так всю трясёт, вдруг кто видел, стыда не оберешься.

– Ты дура! – сердито заявила подруга. – Я на твоём месте твоему козлу давно бы рога наставила, а у тебя одни тараканы в голове. В следующий раз так и сделай, а если негде будет встретиться, звони, так и быть, я вам свою квартиру на пару часов уступлю.

– Прекрати немедленно, – рассердилась Лариса. – Ты же знаешь, я не могу.

– А не можешь, разводись. Ладно, муж был бы нормальный, а твой только ревнует да скандалы закатывает, дома палец о палец не ударит. Ты вокруг него прыгаешь: Олеженька то, Олеженька сё, словно он второй ребёнок, а не глава семьи. Так жить можно?

– Тебе легко рассуждать, – вздохнула Лариса. – А куда я пойду одна, со Стасиком, без квартиры, с мизерной зарплатой.

– Припрёт – побежишь, лишь бы поздно не было. Ладно, не вешай нос, главное, начало положено.

– Да ну тебя, – отмахнулась Лариса и повесила трубку.

Выговорившись, она почувствовала себя немного легче, но, взглянув на часы, всполошилась и бросилась бегом в садик. Затем поликлиника, магазин. Занятая повседневными заботами, она понемногу пришла в себя, однако подойдя к дому, увидела, что в окнах их квартиры горит свет. Она снова разнервничалась, ей казалось, что муж по её лицу сразу догадается, где она была днём.

Войдя в квартиру, она торопливо сбросила пальто, раздела ребёнка и, отправив его к себе в комнату, прошла на кухню разобрать сетку.

– Явилась? – хмуро спросил появившийся в двери Олег.

– Мы со Стасиком к врачу ходили. Ты что, забыл? – принялась торопливо оправдываться она.

– А до этого? Я несколько раз домой звонил, никто трубку не поднимал.

– К подруге забегала, к Кате.

– К Катьке? – подозрительно переспросил он. – Ужин-то готов?

– Готов.

Чувствуя себя виноватой, Лариса быстро собрала на стол, старалась ещё больше не рассердить мужа. Олег наелся, сыто рыгнул и завалился на любимое кресло – к телевизору. Лариса убрала со стола, уложила ребёнка и, быстро разобрав постель, нырнула под одеяло.

– Эй, подвинься, спишь, что ли? – рядом с ней грузно опустился муж.

– Сплю.

– Успеешь.

Он грубо развернул её на спину и задрал ночнушку.

– Перестань, ребёнок не спит, услышит, – испуганно зашептала она, пытаясь прикрыться.

– Ерунда, – отмахнулся он и с силой развёл ей ноги.

Несколько минут был слышен скрип кровати и его учащённое дыхание, затем он несколько раз дернулся, хрипло выдохнул и мешком навалился на неё. Немного отдышавшись, он перекатился на край кровати и повернулся к ней спиной.

– Ну ты и корова, лежишь как бревно, – презрительно бросил он через плечо. – Я спать.

– Ах, это я корова?! – Лариса вскочила и в бешенстве с такой силой толкнула мужа, что он кувырнулся на пол. – Конечно, я корова, дура набитая, обстирываю тебя, кормлю, обхаживаю, обслуживаю!

Она лупила мужа, пинала ногами, вымещая на нём всю боль от безысходности своей жизни.

За стеной заплакал ребёнок. Лариса бросилась в детскую и, обняв Стасика, принялась гладить его.

– Мой маленький, мой золотой, всё хорошо, всё нормально, ложись спать.

Успокоив и уложив сына, она прошла на кухню, схватила со стола пачку сигарет и нервно закурила. Следом вошёл растерянный Олег.

– Ты чего?

– А ничего! – закричала она. – Надоело! Всё надоело! Вся жизнь такая! Я так больше не могу! Я уйду от тебя!

Слёзы хлынули у неё из глаз, впервые за время их семейной жизни она дала волю чувствам. И муж перетрусил. Он смотрел на неё округлившимися от испуга глазами, и когда до него дошло, что это не обычная «бабская истерика», побледнел и бросился на колени.

– Не уходи. Я люблю тебя и не могу без тебя.

Обхватив её ноги, он торопливо говорил, что они одна семья, что у них ребенок, и они любят друг друга. Он клялся, что отныне всё изменится, он исправится, и они заживут по-другому: он обязательно сделает ремонт, купит ей новые духи, а потом они все трое поедут летом отдыхать за границу.

Лариса стояла и рыдала, ей так хотелось в это верить, но она уже не могла, не было сил.

ЧЕТВЕРГ

Утром, едва Грибов прибыл на работу и уселся за стол, позвонила Лариса.

– Ты один?

– Пока да.

– Я тоже. Спасибо тебе за вчерашнее. Я очень боялась идти и благодарна, что ты сдержал слово.

– Муж-то как, не выступал?

– Нет, он даже просил прощения.

– Я рад за тебя, – печально ответил Грибов, и тут же, спохватившись, торопливо поправился. – Правда, я действительно рад,

Он помедлил, смахнул со стола невидимую пыль и неуверенно спросил:

– А мы ещё встретимся? Ты же обещала. В смысле – обещала подумать.

– Здесь, на работе, исключено. Если только вечером, и то, как получится.

– А на выходных? Послезавтра. Моя сегодня уезжает к дочке, вернётся в субботу вечером.

– Даже не знаю. Стасика куда девать? Слушай, давай не будем загадывать. Завтра посмотрим.

– Но… – начал Грибов и замолк.

Дверь распахнулась, в отдел вошли Маринка с Вановной и вслед за ними ввалился Синичкин.

– Хорошо, Сан Саныч. Завтра утречком я тебе доложу, – выпалил Грибов, положил трубку и уставился на подчинённых.

– Главный приказал за сегодня-завтра подобрать все хвосты. Так что займитесь делом. Леонид – шагай к конструкторам, Марина – сходи в архив, проверь документацию, а вы, Мария Ивановна, подготовьте второй экземпляр сборочных чертежей.

Озадачив народ, Грибов обложился чертежами и справочниками, попросил по пустякам не беспокоить и принялся тупо таращиться в бумаги, изредка перелистывая страницы, изображая, что с головой погрузился в работу. Но все его мысли были заняты одним: что ответит Лариса. Он оторвался от бумаг и поглядел в окно.

Снова пошёл дождь, затянув город серой пеленой. Сквозь мокрое стекло тёмными тенями проступали размытые силуэты домов с блеклыми пятнами желтоватых окон. Порывистый ветер раскачивал стоящее неподалёку одинокое дерево. Унылый пейзаж навевал тостку. Грибов совсем пал духом. Похоже, даже стихия настроена против их встречи. В такую погоду Лариса точно не придёт.

– Разве это весна, – прошептал он. – Голимая осень. А осенью, к сожалению, всё заканчивается.

Он взял лист бумаги, ручку и написал: «Подступила незаметно осень».

В попытках передать своё настроение и поисках подходящей рифмы прошёл день. Оставалась пережить вечер. Однако Тамара, увидев его унылую физиономию, сразу поймёт, что он не в своей тарелке, и может отложить поездку. Поэтому вечером он развёл бурную деятельность. Метался по квартире, помогая жене собирать чемодан, пару раз сбегал в магазин прикупить внукам гостинцев, и без конца спрашивал, не забыла ли она положить в сумочку документы и билеты. Наконец сборы были закончены и он, сославшись на усталость, отправился спать.

Всю ночь он ворочался в боку на бок, пытаясь предугадать, что произойдёт завтра. К тому же надо как-то незаметно переговорить с Ларисой. По телефону не получится – слишком много посторонних ушей, в архив тем более соваться опасно. Единственный вариант – «случайно» встретиться, и на разговор несколько секунд. Как два разведчика. Или шпиона. Приняв такое решение, Грибов задремал.

ПЯТНИЦА

Утром, поднявшись ни свет ни заря, Грибов быстренько умылся, проглотил бутерброд и начал собираться.

– Ты чего вскочил? – удивилась Тамара, выйдя из спальни.

– Сдаём проект, надо подготовиться, – ответил он, быстренько оделся и выскочил на улицу.

Он подошёл к институту минут за пятнадцать до начала работы и притаился за углом соседнего дома. Вскоре потянулись сослуживцы. Наконец появилась Лариса, и Грибов ринулся вперёд, рассчитывая одновременно с ней очутиться возле входа.

– Доброе утро, – громко произнёс он, открывая перед ней дверь, и еле слышно спросил. – Ну что?

– Доброе, – ответила она, прошла вперёд и прошептала: – Приду. Но только поговорить. И недолго.

– Во сколько?

– Часов в одиннадцать, мой пойдёт на футбол.

– Буду ждать.

Со счастливой физиономией, он вприпрыжку промчался по лестнице и влетел в отдел. Тут же появились и остальные. Грибов снова обложился бумагами, но эмоции требовали выхода. Он вылез из-за стола, объявил: – Я к главному – и вышел в коридор. Несколько минут он глазел в окно, затем сделал несколько кругов по этажам и вернулся в отдел. И тут его поджидал неприятный сюрприз. Народ при его появлении дёрнулся в разные стороны. Похоже, они обсуждали какие-то новости, но не хотели, чтобы об этом знал Дмитрий. Синичкин бросил на него хитрый взгляд и принялся сосредоточенно рыться в ящике стола. Маринка с Вановной слегка порозовели и сделали вид, что занимаются исключительно работой. Грибова прошиб холодный пот: уж не о нём ли шёл разговор? Целый день сидеть под любытными взглядами сослуживцев было выше его сил. Он метнулся в вешалке, схватил куртку и, состроив озабоченное лицо, пробормотал: – Посылают на завод. – И выскочил обратно в коридор. Шагнул, было, к кабинету Китяева – отпроситься, но тут же передумал: а вдруг и тому уже нашептали. Грибов спустился в фойе и достал телефон.

– Саныч, я уйду пораньше? Моя сегодня к дочке собирается, надо проводить.

– Давай, – прогудело в трубке.

Грибов вышел на улицу и огляделся. После вчерашнего ненастья слегка распогодилось. И хотя солнышко с трудом пробивалось сквозь серые тучи, ветер стих, стало заметно теплее. Появилась надежда, что Лариса всё-таки придёт. Идти домой или к жене на работу не имело смысла, и он весь день бродил по городу. Несколько раз он загадывал на исполнение желаний: нечётное количество машин на стоянке или из-за угла дома с соседенй улицы должна выйти непременно женщина. И когда задуманное сходилось, довольно улыбался: значит завтра всё получится.

Наконец наступил вечер, и он направился домой. Тамара уже собралась, они поехали на вокзал, и он посадил жену на автобус.

Вернувшись домой, Дмитрий понял: впереди долгий беспокойный вечер. Душа в ожидании предстоящей встречи маялась, и он не знал, чем заняться, чтобы хоть как-то отвлечься. Он наскоро поужинал и принялся наводить в квартире порядок, но вскоре забросил это занятие. Попытался смотреть телевизор, но пощёлкав кнопками переключения каналов, выключил – ничего стоящего не попалось.

«Нужно выспаться», – скомандовал он сам себе.

Но сон не приходил. Он лежал и пытался представить, что произойдёт завтра. Полтора часа сам футбол, плюс перерыв, час на дорогу до спортхола и обратно. На этот раз у них будет достаточно времени. Он будет умненьким, благоразумненьким, просто говорить ей ласковые слова, гладить и целовать её лицо, и всё, ничего более. Хотя, если она сама захочет… Будет видно, – И он закрылся одеялом с головой…

Звонок раздался ровно в одиннадцать. Не успела она снять пальто, как он заключил её в объятия.

– Ты, ураган, – улыбнулась она. – Подожди, дай немного отдышаться.

Он провёл её в комнату, усадил на диван, примостился рядом и, памятуя о своём решении не трогать Ларису, бережно гладил её лицо, волосы, целуя в лоб, щёки, губы. Лариса полулежала, закрыв глаза, и не шевелилась. И тут, увидев, что верхняя пуговичка у неё на блузке расстегнулась, он не удержался и прикоснулся губами к ложбинке между грудей. В глазах у него поплыло, и он взялся за следующую пуговку.

– Не надо, – прошептала она, не делая ни малейшей попытки ему помешать.

Но он уже не мог остановиться. Распахнув блузку, он принялся страстно целовать её обнажённые плечи, верхнюю открытую часть груди, опускаясь всё ниже и ниже, а увидев, что застёжка на бюстгальтере расположена спереди, быстрым движением расстегнул его и раздвинул ажурные чашечки. Перед его взором предстала изумительная маленькая грудь с небольшими сосками. Грибов замер, любуясь прекрасными формами, затем, осторожно сдавив их руками, провёл языком сначала по одному соску, затем по другому и, почувствовав, как они моментально набухли, совершенно сошёл с ума от близости любимой женщины. Лариса вздрогнула, напряглась и, обхватив его голову руками, прижала её к себе, и он, позабыв о своих благих намерениях, уже не мог остановиться и бросился на неё, срывая одежду.

Несколько секунд он неподвижно лежал, ощущая каждую клеточку её упругого тела, и тут они, не выдержав, одновременно сплелись в одно целое. Он вошёл в неё и начал двигаться, сначала медленно, осторожно, продолжая целовать её лицо, грудь, затем всё быстрее, быстрее и… и проснулся.

– Н-да, – он удручённо покачал головой. – Размечтался. Умненький, благоразумненький. Данные самому себе обещания ни черта не стоят. Нечего врать – я хочу её и неизвестно, чем наша встреча закончится.

– Но ты же обещал, – снова вылез тоненький противный голосок.

– Слушай, уйди, не трави душу, – взмолился Дмитрий. – Я и сам помню.

– Ой, смотри, забудешься, с такой женщиной легко голову потерять.

Грибов вздохнул. Главное, она придёт, а там уж как получится. Почему-то в мечтах одно, а на деле, большей частью, получается совершенно противоположное.

СУББОТА

Звонок раздался ровно в одиннадцать. Не успела Лариса снять пальто, как Грибов заключил её в объятия.

– Ты, ураган, – улыбнулась она. – Подожди немного, дай отдышаться.

Он провёл её в комнату, усадил на диван и, как паинька, примостился рядом, аккуратно положив руки на колени, но тут же не выдержал и с нежностью погладил её по волосам и лицу. Рука его непроизвольно попыталась скользнуть ниже, но он усилием воли сдержал себя.

Лариса полулежала, закрыв глаза, и не шевелилась. Дмитрий осторожно поцеловал её в лоб, обе щёки, а затем в губы и шею. Верхняя пуговичка у неё на блузке расстегнулась и он, не удержавшись, прикоснулся губами к ложбинке между грудей. В глазах у него поплыло, и он взялся за следующую пуговку.

– Не надо, – прошептала она, не делая ни малейшей попытки ему помешать.

Грибов обмер, его сон повторялся наяву, и он знал, что сейчас произойдёт. Голова у него пошла кругом и он, быстро справившись со всеми застёжками, принялся неистово целовать её обнажённую грудь.

И вдруг Лариса расплакалась. От обиды на эту жизнь, на мужа, которого она, несмотря ни на что, любила, на то, что с мужчиной, с которым ей легко и просто, она никогда не будет вместе.

– Солнышко, успокойся, – перепуганный Грибов начал неуклюже застегивать блузку. – Я больше не буду.

Лариса, закрыв лицо руками, рыдала, не в силах вымолвить ни слова, а она так хотела сказать ему, прокричать, что она хочет его и пусть он её возьмёт, но не могла.

– Родная, любимая, – шептал Грибов. – Прости меня.

Понемногу успокоившись, она вытерла слёзы и посмотрела на Диму.

– За что, глупый?

– Я думал, что смогу удержаться, а получилось… – виновато проговорил он.

– Ничего, – она ласково провела рукой по его волосам. – В этом вопросе мужики намного слабее женщин. Другой на твоём месте не остановился бы, а ты сильный. – Она села и грустно произнесла: – Теперь ты видишь, что мы не можем встречаться.

Грибов ничего не ответил, он взял её руку и, глядя в печальные глаза, начал тихонько целовать тонкие пальчики, старался сохранить это безумное мгновение, в котором они были вместе, прекрасно сознавая, что скоро они расстанутся, и повторения не будет.

Лариса потрепала его по волосам и грустно улыбнулась.

– Ты знаешь, про нас с тобой уже весь город болтает. Позавчера встретила подругу, сто лет не видала, в садике воспитательницей работает, так она с такой хитрой рожей выспрашивала, как у меня дела. А вчера Олег спросил.

– А ты?

– Сказала правду.

– Какую правду?! – дёрнулся Грибов. – Ведь у нас с тобой ничего не было.

– Я так и сказала. У нас на работе мужиков много, и я не считаю, кто и сколько раз к нам в архив заглядывает.

– Что за жизнь! – возмутился Дмитрий. – Встречаешь замечательного человека, и оттого, что тебе с ним хорошо, другим плохо.

– Какая есть, – вздохнула она. – Люди любят чужие тайны.

– Ещё бы, приятно, разговаривая с человеком, думать: «А я знаю, с кем ты вчера вечером шёл». Даже если это полный бред, всё равно что-либо доказывать бесполезно: не шёл, так пойдёшь; а не пойдёшь, значит собирался, но пока не получилось. Лишь бы поперемывать косточки тем, кто умнее, красивее, удачливее или просто моложе.

– И с этим ничего не поделаешь. Жаль, мы не встретились лет пятнадцать назад.

– Пятнадцать лет назад ты ходила в школу и лупила мальчишек по голове портфелем.

– Дима, не утрируй. Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду. Я много раз перечитывала твоё письмо: был момент, когда я почти сошла с ума и была готова пойти за тобой на край света. Только где он этот край, в котором мы будем вдвоём? Его нет, не существует. У меня нет права жить эмоциями, слишком много делала глупостей в молодости, и теперь я долго думаю, прежде чем принять какое-нибудь решение. Женщинам вообще намного труднее менять свою жизнь.

– Ты молодая, умная, красивая.

– С красоты воды не пить, а ума не больше, чем у других. У меня раньше большой выбор был. Я до замужества весёлая была, парни за мной табуном ходили, на кого пальцем покажу, тот и мой. Вот и допоказывалась. Помнишь, ты мне рассказывал сказку о Поэте и Розе? У неё другой конец.

Однажды Поэт пришёл домой и сказал: «Я уезжаю на один день и снова вернусь». Он налил ей полную банку свежей воды и ушёл. К сожалению, он не смог выполнить своего обещания и вернулся только на третий день. Радостный он бросился к окну: в банке была вода, но Роза засохла. Она слишком верила ему и не перенесла разлуки. Так-то. Я не хочу быть такой розой.

– Но и нельзя жить в тёмном дремучем лесу! – Грибов вскочил и заметался по комнате. – Ты потерялась в этих дебрях, потеряла веру в себя. Твой муж – слабый человек и пытается внушить тебе, что это ты никчёмная и никому, кроме него, не нужна. Каждый самоутверждается как может. Разве о такой жизни ты мечтала? – он остановился и в отчаянии помотал головой. – Разве твой принц был похож на небритого мужика с бутылкой пива в руке, развалившегося в кресле перед телевизором. Неужели из-за того, что он один раз сказал, что тебя любит, ты обязана всю оставшуюся жизнь бить ему земные поклоны и опрометью нестись выполнять любой его каприз.

– Где его возьмёшь, принца-то? Перевелись, а тех, кто остались, на всех не хватает. – Она встала и, обхватив его за шею, заглянула в глаза. – Мне пора. Я благодарна тебе за всё, что ты для меня сделал. Мы с Олегом последнее время много разговаривали. Я ему сказала, что, как прежде, жить не могу и не буду. Он обещал исправиться.

– Мало ли чего он обещал.

– Посмотрим. Он меня любит и Стасика любит, и мы попробуем начать жизнь снова. И потом, пропадёт он без меня.

– Жалко?

– Да. Поэтому мы с тобой больше не будем встречаться ни на лестнице, ни тем более у тебя дома. – Она тяжело вздохнула. – Проводи меня.

Дмитрий окаменел. Всё это время он постоянно ожидал и страшился этих слов. Он прекрасно понимал, что у их романа нет, и не может быть продолжения, но продолжал надеяться на чудо.

– Пошли, – повторила она.

Они вышли в прихожую, но он никак не мог с ней расстаться и лихорадочно придумывал мало-мальски подходящий повод, чтобы её хоть ненадолго задержать.

– Слушай, если в твоей жизни что-то изменится…

– Дима, а ты сам веришь, что что-то может измениться?

– Ну, всё-таки, если понадобится моя помощь, звони.

– К сожалению, ты ничем не можешь мне помочь, все свои проблемы я должна решать сама.

– Мало ли, – упрямо повторил он и тут вспомнил о просьбе Пузырёва. – Погоди секунду.

Он схватил куртку и вытащил из кармана визитку.

– Возьми на всякий случай. Один знакомый попросил подыскать ему что-то вроде технического консультанта: документация, обзор новых разработок и прочее. Работа тебе знакомая, зарплата не в пример выше твоей. Единственно – нужен английский, но ты вроде говорила, что его учила. Короче, попробуй, скажешь от меня, вдруг получится.

– Ну, не знаю, – неуверенно сказала она, покрутила карточку, но спрятала её в карман.

Он помог ей надеть пальто, не удержавшись, уткнулся лицом ей в волосы и на мгновение обнял, крепко прижав к себе.

– До свидания, Дима, – проговорила Лариса.

– Постой, – он придержал её за рукав и протянул сложенный вдвое листок. – Я тут написал ещё одно, получается последнее, стихотворение.

Глаза у Ларисы наполнились слезами, она бросилась ему на шею и принялась исступленно покрывать его лицо поцелуями, затем резко отстранилась и выбежала, захлопнув за собой дверь.

Грибов прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Он понимал, что она уходит, а вместе с ней и какая-то очень важная частичка его души, его жизни. И как бы ни сложилась его дальнейшая жизнь, ему будет не хватать этих тёплых, беззащитных глаз, этих нежных, трепетных губ, этих ласковых рук. Жуткая, раздирающая на части, боль пронзила всё его тело. Холодея от неотвратимости расставания, он рванулся вслед за ней, схватился за ручку двери, но заметил в зеркале своё отражение: перекошенное лицо пожилого человека. Он резко остановился и сжал руками голову. Ничего нельзя изменить, ничего. Остановив Ларису, он неизменно обрекал на страдания всех, кого любил в этой жизни: жену, делавшую для него всё и не заслуживающую такого обращения; детей, которым он всю свою жизнь внушал: «Мы в ответе за тех, кто нас любит». Да и для той же Ларисы он через несколько лет может превратиться в обузу, ведь как не бодрись, а годы возьмут своё.

Лариса шла по улице, и слёзы катились у неё по лицу. Она развернула лист и начала читать стихотворение. Пошёл дождь и её слёзы, смешиваясь с дождинками, капали на бумагу, размывая буквы. Редкие прохожие торопились по своим делам и не обращали на неё внимания: мало ли вокруг хмурых лиц, а мокрых и подавно.

Подступила незаметно осень.

За окошком тихо плачет дождь,

И печально грусть меня уносит;

Никогда ты больше не придёшь.

Почему судьба зло пошутила?

Для чего дороги две взяла,

На короткий миг соединила,

А затем на веки развела.

Лишь слегка, теперь кивнув при встрече,

Безразлично будешь холодна.

Вспоминая наш прощальный вечер,

Я застыл у мокрого окна.

Сжало сердце болью на мгновенье;

За стеклом, вдруг промелькнула ты-

Зыбкое и хрупкое виденье,

Милые, любимые черты.

Всё пройдёт, и вряд ли повторится,

Пусть нам вместе быть не суждено.

Будут мне, порой, ночами сниться

Сны, где светит солнышко моё.

– Солнышко моё, – повторила она и улыбнулась сквозь слёзы.

Дождь перестал так же внезапно, как и начался, ветер разорвал мрачные тучи, в разрывах показалось голубое небо, и на душе у Ларисы стало светлее. Она твёрдо знала, что сможет изменить свою жизнь, и она это сделает.

Грибов стоял, пустым взглядом уставившись в стену. Он не знал, как быть дальше, ведь встретив завтра Ларису, он не сможет удержаться, но невозможно разрываться между двумя любимыми женщинами, невозможно скрывать свои чувства, мучая и их, и себя. Он должен был решать, и решать немедленно.

Он сел за стол, достал чистый лист бумаги, ручку и решительно написал: – Директору филиала НИИ «Проммаш» от начальника отдела внедрения Грибова Д. М. Прошу уволить меня по собственному желанию.

Закончив писать, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Таким его и застала жена.

– Ты знаешь, я решил поменять работу и… – начал он, приподнимаясь, но Тамара, закрыла ему рот ладошкой и покачала головой. – Не говори ничего, не надо.

Грибов обмяк и уткнулся носом в грудь жены. Она гладила его по голове, невидящим взглядом уставившись в стенку. Что бы ни произошло, но он, её муж, здесь рядом с ней и она никому его не отдаст.

– Я люблю тебя, – прошептала она

– И я люблю тебя, – ответил он, чувствуя, как на глаза ему наворачиваются слёзы. – И никуда от тебя не денусь.