Текст книги "Летний брат"

2

Солнце стоит высоко. Нашим коротконогим теням приходится поторапливаться, чтобы поспеть за нами. В углу парковки вокруг своих автобусов сидят на корточках рабочие. Один из них с клокочущим звуком вливает в себя бутылку воды практически целиком, а остатки со дна выливает соседу за шиворот. Рядом присел на корточки другой парень. Похлопав руками и подняв целое облако белой пыли, он отломил кусок хлеба от ломтя, лежавшего между ними на полиэтиленовом пакете.

– У вас есть минутка? – Я сначала даже не осознал, что голос обращается к нам. – Господин Шевалье?

За нами идет мужчина, держа в левой руке папку.

– Кто спрашивает?

– В каком смысле?

– Кто вы такой?

Под подбородком у этого мужчины выпирает второй подбородок. А под тем еще один.

– Сантос, – тяжело выдыхает он. И поднимает руку в знак приветствия. – Я новый заведующий.

– Ах вот как, заведующий, значит…

– В регистратуре мне сообщили, что к Люсьену приходил отец, – он говорит это таким тоном, будто речь идет о ком-то третьем.

– Ну, мы вообще приходили, э-э-э…

Па жмет на кнопку на ключах от машины, чтобы разблокировать двери, но она стоит слишком далеко, так что не начинает нетерпеливо мигать фарами, как обычно.

– Я не займу много времени. Речь идет о Люсьене.

– Тогда вам лучше поговорить с его матерью.

– Да-да, мы с вашей женой уже по…

– Бывшей женой.

Па скрещивает руки, так что кожаные рукава скрипят в месте сгиба.

– Извините, конечно, безусловно, с вашей бывшей женой.

– Если вы насчет денег, то вам к ней.

– Нет, я хотел поговорить о другом.

– На этот счет тоже к ней.

Неподалеку стоит контейнер, по которому с треском и грохотом с самого верхнего этажа спускают строительный мусор.

– Из личного дела Люсьена я понял, что вас не лишили родительских прав.

– Послушайте, – начал па, – мы наших мальчиков поделили полюбовно и без скандала.

Он наклонился к Сантосу.

– И это был ее выбор. Ей Люсьен, мне Брайан.

– Речь идет о паре недель летом, – неуверенно произнес Сантос. – Так как ваша бывшая жена на данный момент не располагает возможностью, ввиду ее свадебного путешествия, она сказала нам…

– Свадебного путешествия?

– Моя мама выходит замуж?

– Ну… Да ведь? – Он раскрывает и тут же захлопывает свою папку. – Такую информацию я получил от нее.

– За Дидье? – спрашиваю я. – Они уже поженились?

– Полагаю, что так. – Папку он держит перед собой, словно щит. – Как я понял, они едут на месяц в свадебное путешествие.

– Месяц? – па рассмеялся, часто вздыхая ох-ох-оооох, так же, как когда он смотрит смешные любительские видео, где кто-то получает по морде.

– Прошу прощения, я был уверен, что вы оба в курсе.

– То есть пока она прохлаждается где-то на пляже, Люсьен тут должен сам как-нибудь? Вариться в собственном соку?

– Я бы не называл это так, – сказал Сантос.

– Это его мать вас попросила нам об этом сказать?

– Нет-нет, конечно, нет. Мой вопрос связан с ремонтом. Вы, наверное, тоже заметили, что нам необходимо модернизировать помещение. – Сантос рад, что может сесть на своего конька. – Пространство комплекса сформировано еще во времена, когда на этом месте был монастырь. Сейчас оно больше напоминает больницу, чем пансион. Мы хотели закончить еще в мае, но в таком деле без сюрпризов не обойтись. Это притом, что мы постарались учесть все подводные камни, когда планировали ремонт. Мобильных обитателей нашего комплекса мы смогли пристроить в организации, с которыми сотрудничаем в нашем регионе. Но места там предоставили только на ограниченное время. А у нас все еще не хватает кроватей. Поэтому я хотел спросить, не могли бы вы забрать Люсьена домой на лето?

– Ух ты! – Па поднимает руки. – Мы тут появляемся не часто, и мальчик едва ли знает, кто мы такие. А теперь вот так пролежать у нас целое лето? Мы скромно живем. Две собаки. Брай. Я. И кстати… – Он до конца застегивает молнию на куртке, потом снова опускает бегунок до середины. – Мне надо работать.

– Хорошо, – заведующий улыбается бессмысленной улыбкой. – Мне все ясно.

– И снова за ваши ошибки приходится расплачиваться родителям. – Па крутит на пальце брелок с ключами от машины. – Вот что бывает, когда нанимаешь самого дешевого подрядчика.

– Ну, тут вы не правы, – отражает удар Сантос, – эти люди отлично делают свое дело. И наш подрядчик понимает всю срочность ситуации. Кроме того, тем родителям, кто согласится помочь, мы готовы оказать финансовую поддержку.

Сантос посмотрел на часы.

– Спасибо, что уделили мне минуту. Я попробую найти другое решение, – он простился едва заметным кивком. – Ах да, мама Люсьена пока недоступна, так что мы не сможем сообщить ей, куда мы переведем его. Могу я сообщать о решениях касательно вашего сына вам?

– Что?

– Могу ли я сообщить вам, куда мы переведем Люсьена?

– Да-да-да, – говорит па, – конечно, конечно. Пожалуйста.

Сантос вынимает из нагрудного кармана рубашки ручку и что-то быстро пишет на желтом стикере.

– А в чем она выражается?

– Что?

– В чем выражается эта финансовая поддержка? Ваших подрядчиков?

Сантос открывает ежедневник и клеит стикер на форзац.

– Дело в том, что многие родители вынуждены взять отпуск или отгул на работе, чтобы ухаживать за ребенком дома. Часто это связано с непредусмотренными дополнительными расходами. Поэтому подрядчик предлагает покрыть эти непредвиденные траты.

Когда Сантос уже почти развернулся, чтобы пойти обратно ко входу в здание, па вдруг спрашивает:

– И какую выплату они предлагают?

– Мы называем это именно возмещением расходов, компенсацией.

– Так сколько?

– На этот вопрос я вам прямо сейчас не отвечу. Зависит от сроков.

– Ну хоть примерно.

– Чуть больше двухсот тридцати восьми евро.

– За?..

– Что?

– За месяц?

– Нет, в неделю. – Сантос указывает на вход. – К сожалению, мне действительно пора идти.

– Но ведь самое важное, чтобы моего мальчика перевели в хорошее место, ведь так?

– Это всегда самое главное, – сказал Сантос, – и мы над этим работаем.

Па уперся кулаками в бока, затем снова скрестил руки на груди.

– Ну а если бы мы все-таки смогли забрать его на время?

– Это очень мило с вашей стороны. Но в случае с Люсьеном есть несколько запасных вариантов, куда я могу обратиться.

– Месяц, думаю, мы сможем осилить.

Кажется, что от этого разговора у Сантоса немного закружилась голова.

– Вы же только что сказали, что у вас мало места? И что вы должны работать. И что Люсьен больше общается с матерью.

– Это из-за нее я так редко приезжал. Люсьен же не должен теперь за это расплачиваться?

– Это верно, ребенок не должен страдать из-за конфликта родителей.

– Я же его папа, разве нет? И мальчикам вместе будет хорошо. – Па вдруг притянул меня за шею к себе и потрепал костяшками пальцев по макушке. – Этот парень свободен все лето. Чего уж лучше для Люсьена? – Я вырвался из его цепкой хватки.

– Послушайте, давайте я буду с вами откровенен, – уверенно начинает Сантос, но затем колеблется, – эта финансовая поддержка… она ни в коем случае не должна быть мотивацией забрать Люсьена домой. И э-э-э… – Но тут он замолчал и не сказал больше ничего.

– Люсьен – мой сын! И Брай сейчас на каникулах. Так что он всегда будет под присмотром.

– А ваша работа? Ваш сын нуждается в постоянном уходе. А те условия, которые вы описали?

– Вы прямо набросились на меня… Для родного сына у меня всегда найдется кровать. Иначе и самому можно на улице поспать. Ведь это так здорово, что мальчики смогут пообщаться подольше.

Казалось, что и Сантос, и па – оба ждали, что ответит другой.

– Ну что, договорились?

Сантос игнорирует протянутую ему руку, копаясь в бумагах.

– Мне нужно обсудить это с коллегами. И пройти некоторые формальные процедуры.

Розовые пальцы заведующего вытащили из папки бумагу, Сантос просмотрел документ и перевернул.

– У нас в системе есть ваш актуальный номер телефона?

Па проверяет номер на бумаге, пока Сантос называет цифры.

– Последняя семерка или единица? – обращается он ко мне.

– Ты же говорил, семь?

– Тут должна быть семерка. – Па берет у Сантоса из рук ручку и рисует большую семерку сверху. – Спросить Шевалье.

– Хорошо. – Теперь Сантос коротко пожал па руку. – Будем на связи.

Владея собой, папа проезжает по территории и включает поворотник, когда мы съезжаем на главную дорогу. Чуть дальше он даже кого-то пропускает. Пока нас никто не может услышать, он тихо говорит мне:

– Всего пару недель. Вам же здорово будет? И это наверняка не так сложно. Твой брат ведь только и делает, что лежит в постели. Покормить яблочным пюре с ложечки раз в пару часов, может чаще, если он захочет. Попоить из бутылочки. Все по расписанию. Помыть в душе, когда подгузник наполнится. Он наверняка какает по часам, так что мы посадим его на горшок, и останется только дождаться, пока все выйдет. Он же никуда не торопится. Поставлю ему рядом с кроватью телевизор, пусть параллельно смотрит. И оп-ля, снова вечер. Глазки протереть, зубки почистить и на боковую. Просто же?

– Мхм-м-м-м…

На асфальте лежит блинчик из кролика. Когда мы подъезжаем, от сплющенного тельца во все стороны разлетаются птицы. Вороны не отрываются от трапезы дольше всех и первыми возвращаются на дорогу. Обычно па останавливается, если кто-то сбил кролика, но он не сильно поврежден. Тогда я должен выйти посмотреть, не слишком ли много у него в глазах насекомых. Если нет, я беру его за уши или задние лапы и бросаю в кузов: дома мы заморозим его для наших собак.

Примерно каждые пару километров мы обгоняем какой-нибудь чадящий трактор или маленький грузовичок без номерных знаков. Они все едут в ангары Синт-Арнака. А иногда в следующую деревеньку. Башни из тюков сена на качающихся прицепах опрокидываются на поворотах. Па дважды жмет на клаксон прежде, чем мы догоняем машину. За рулем грузовика сидит парень моего возраста, боясь посмотреть в нашу сторону, пока мы проезжаем мимо.

– Покажем кое-что твоей ма.

– Что?

– Как мы отлично справляемся втроем. Что я хороший отец. – Свободной рукой он проводит по пустующему креслу трехместного переднего сиденья нашего пикапа.

– А ты знал, что ма собирается выйти за Дидье?

– Если бы знал, то и тебе уже давно рассказал бы.

Моя мать вышла замуж, а я даже ничего не знал. Может, я в тот момент сидел на какой-то заправке в машине, ждал и пытался поймать какую-нибудь волну по радио. А может, она произнесла «да», пока я ехал на велосипеде домой из школы. Или прыгал в ручей. Или читал комиксы.

Я кручу ручку с моей стороны двери, открывая окно, от чего раздается скрип резины.

– Да ведь? – спрашивает па, перекрикивая врывающийся в машину ветер.

– Да! – кричу я в ответ, хоть и не услышал, о чем он спрашивал.

Костяшки его пальцев врезаются мне в левое плечо.

– Брай?

Еще удар. Он так же колошматит по автоматам с газировкой, пока оттуда не вывалится бесплатная банка, и он продолжит меня колотить, пока не выбьет ответ из меня.

– Правда же?

Еще удар.

– А то! – кричу я.

– А то, – повторяет за мной па. Он несколько раз кивнул и еще что-то сказал, но что – я уже не могу разобрать, потому что высунул голову в окно.

3

Правый ботинок у меня просит каши, оторванная подошва каждый раз зачерпывает горсть песка. Па высадил меня из машины, чтобы я пешком дошел домой и пожарил яйца. Сам он поехал купить картошки фри. В кустах я замечаю какое-то копошение и останавливаюсь. Это серый воробей пытается продраться сквозь листву. Под кустами лежит мусор, из которого торчат осколки плитки для ванной и куча упаковок с рекламными листовками. На колючих ветках болтаются синие лоскуты мусорного мешка, содержимое которого разлетелось. Мне осталось только пересечь небольшой ручей и подняться между кустами терновника. Оттуда я уже чувствую запах бака для сбора стеклотары. Он стоит на повороте с главной дороги на грунтовку, ведущую к нам.

Перед ржавыми воротами стоит какая-то незнакомая машина. Мужчина за рулем посмотрел на меня, отвернулся и уставился себе на колени. Когда я прохожу мимо, он открывает дверь автомобиля и выходит.

– Извини, – обращается он ко мне, – я ищу Мориса.

– Он уехал.

Белая рубашка в голубую клетку, брюки поддерживает плетеный кожаный пояс. Острый нос, редкие темные волосы с проседью. Такие люди редко сюда захаживают.

– Но он ведь тут живет?

– Возможно.

– В каком смысле?

– Зависит от того, зачем он вам.

– Кажется, здесь можно что-то арендовать, – он показывает объявление, которое мы повесили на доске в супермаркете.

– Вы не должны были срывать его.

– О, прости, – он посмотрел на бумажку так, будто только сейчас заметил, что держит ее в руке. – Мне нужно было что-то, на чем можно писать. Я повешу его обратно.

– Но если вы арендуете трейлер, то можете не вешать.

– Если только на какое-то время.

– На какое-то время… – повторяю я вслед за ним. Пауза важнее слов, которые ты произносишь. Это па меня научил. На пассажирском сиденье я замечаю две коробки для переезда. Из-под сидений выглядывает черный экран телевизора. Дяденька в беде. Наверняка может заплатить по полной стоимости.

– На какое время?

– Зависит от того, что здесь есть.

Я пожал плечами и притворно зевнул, чтобы потянуть паузу.

– Думаю, на пару дней… – он бросает на меня косой взгляд. – Думаю, этого будет достаточно.

– На пару дней?

– Но лучше подольше. На пару недель, если возможно. Все это очень неожиданно.

– На пару недель, если возможно…

Я поднимаю вверх брови. Па говорит, повторять – это важно. Тогда кажется, что ты отвечаешь, и твой собеседник думает, что снова его очередь говорить. «В школе тебя ничему не научат. Слушай меня, тогда узнаешь, как с людьми договариваться. А это самое важное. Когда у тебя мало денег, надо чтобы вещи стоили подешевле. Тогда ты сможешь удержаться на плаву, если я вдруг коньки отброшу». Па часто задает вопросы только для того, чтобы самому на них ответить. «Всегда помни: ты бы приехал сюда жить ради вида из окна? Нет, конечно. Те, кто сюда приезжают, не могут позволить себе ничего лучше». Все это я уже знаю наизусть. «У этих людей проблемы, у них нет дома, они не хотят ехать в отель…» У па есть стратегия, как обходиться со съемщиками: делать длинные паузы, думать долго, давая понять, что все не так просто. Озираться по сторонам, тянуть время. «Терпение, только терпение, – повторяет он каждый раз, будто это единственное, чего мне не хватает. – Чем быстрее ты разговариваешь, тем меньше получишь».

Мы прошли несколько метров.

– Может, на месяц.

– На целый месяц?

Я окидываю взглядом окрестности: сараи, трейлеры, транспортные контейнеры и ангары Черного Генри и Жана. Стены с железными заклепками практически целиком скрылись за дровницами, прикрытыми гофрированными листами железа, на которые сверху взгромоздились булыжники, призванные не дать ветру разворотить всю конструкцию. Когда мы только переехали сюда, Жан периодически ездил тоже на каком-то куске железа, но вот уже вторую зиму его скутер «Пьяджо» стоит на сдутых шинах в зарослях крапивы.

– Это непросто, непросто, – тяну я. Мы сдаем только один трейлер, но я веду себя так, словно перебираю в голове все возможные варианты размещения, и медленно отрицательно качаю головой. – Очень непросто.

Мужчина посмотрел на собачью клетку рядом с нашим трейлером. Рико и Рита лают так, словно сейчас легкие наружу выплюнут. Они подпрыгивают и по очереди пытаются схватить зубами прутья решетки сверху. Гости у них не в почете.

Мужчина складывает руки на груди. Он смотрит на меня, но не выпускает собачью клетку из поля зрения.

– А что Морис?

– А что он?

– Мне его подождать? Может быть, он знает, есть ли места?

– Морис – это мой па.

– Как ты думаешь, во сколько примерно он вернется?

Я смотрю на часы у него на запястье, тонюсенькая золотая стрелка плавно скользит сквозь секунды.

– Еще не скоро.

– Может, я тогда в машине подожду? Или ты думаешь, что все равно ничего не выйдет?

– Вам на месяц, так?

– Если возможно.

– Пойдемте со мной. Как вас зовут?

– Эмиль, – отвечает он, явно чувствуя себя немного не в своей тарелке.

В ангаре завизжала болгарка. Генри не видно, только искры летят в темноте во все стороны.

– Я Брайан.

– Ясно. А здесь есть еще дети?

– Не очень много. А что?

– Да так, просто спросил.

– Мне только что исполнилось шестнадцать, – прибавляю я себе три года. – Так что мне тут и без детей хорошо.

– У тебя каникулы?

– Только начались.

– А ты где живешь?

– Вон там, – я машу куда-то назад. – Вы один? – спрашиваю я, опережая его следующий вопрос. – Или с кем-то?

– Это все немного… – Эмиль пожимает плечами. – Я такого не ожидал. – Впервые он посмотрел на меня прямо и смущенно улыбнулся. – У меня, знаешь ли, остались рыбки.

– Рыбки?

– Да ничего особенного. Так, аквариум небольшой.

Руками он примерно показал размеры.

– Скалярии?

– Нет-нет.

– И что, он в машине?

– Эти рыбки переживут. В такую погоду вода охлаждается не слишком быстро, в машине уж точно. Так что все в порядке, – говорит он, убеждая в первую очередь самого себя.

– Можно мне посмотреть?

– Может, сначала мы?.. – Он показывает на трейлер, стоящий спиной к пустому бетонному бассейну. – Это он?

По стене расползается вверх зеленая плесень. Наклейки из парков аттракционов и курортов поблекли и отклеились по краям. На окнах засаленные занавесочки.

– Здесь кто-то живет?

– Сейчас нет. Мы не сдаем его на тот случай, если кому-то надо будет срочно переночевать.

– И с кем такое может случиться, позволь спросить?

– С остальными.

– Что ты имеешь в виду?

– Они на вас не похожи.

Па никогда не рассказывал мне, что делать, если другие молчат.

– Недавно тут был какой-то Арафат с двумя детьми и женой в парандже. Но они съехали через две недели.

Эмиль как-то отрешенно кивает.

– А до них парень, у которого были проблемы с налоговой. Он исчез неожиданно, оставив здесь кофе-машину и все свои вещи. Даже грязные трусы.

– И что?

– Больше мы его не видели.

– А…

– Уже год прошел, не волнуйтесь, мы уже все прибрали. Кофе-машину оставили.

– Кофе-машина у меня тоже есть.

Я показываю, как открыть дверь. Наружу вырывается теплый застоявшийся воздух.

– Осмотритесь тут, если хотите.

Встав одной ногой на алюминиевую подножку, он заглядывает налево, потом направо. На макушке у него лысина размером с подставку под пиво.

– Если включить свет, будет лучше видно.

Ногой я отпихиваю кусок изоляционного материала, отвалившегося сбоку.

– Это только на время, – говорит Эмиль, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. Закрывает и снова открывает дверь. Крутит ручку. – От нее тоже есть ключ?

– Она только изнутри закрывается.

– А…

– Сюда, кроме нас, никто не заходит.

Эмиль еще раз окидывает взглядом помещение.

– Берете?

Он как будто кивает, это движение можно понять как «да» или «может быть». Или как «нет».

– Есть кондиционер.

Эмиль еще раз проверяет, как работает замок, осматривает его с внутренней стороны.

– Па должен его еще подлатать, кондиционер этот. Но там ремонта на пять минут.

Я тыкаю в алюминиевый ящик для инструментов.

– Думаешь, твой отец не будет против моего аквариума?

– Конечно, нет.

– Надо его дождаться, наверное? Или я могу с тобой договориться об аренде?

– Сто евро в неделю, – выпаливаю я.

– О-о-о…

– Без залога. – Я не очень знаю, что это такое, но па всегда так говорит. – Плата вперед.

– Цена у вас кусается.

Его взгляд задерживается на моей разорванной мочке уха.

– У меня была сережка.

Он кивает, как будто я застал его врасплох.

– Машину можно здесь оставить, и, если что-то будет нужно, обращайтесь.

– Ну…

– Дешевле тут в округе не найдете.

Этот трейлер вообще-то не совсем наш. Он принадлежит двум братьям, у которых была фирма по сносу зданий. Это они начали строить тут бассейн на заднем дворе. Сейчас там только бетонный мешок с пленкой засохшей слякоти на дне. С тех пор как братьев упекли, мы и сдаем этот трейлер. Я слышал, как Генри говорил, что те использовали его, чтобы девчонок водить. Два года назад, когда мы сюда переехали, Жан и Черный Генри уже жили здесь. Они утверждают, что еще задолго до нас выкупили его. У па на это денег не было. Поэтому он получает часть прибыли, утрясая все вопросы со съемщиками, улаживая проблемы и занимаясь по мере необходимости мелким ремонтом. И он же собирает и распределяет деньги.

4

На столе стоит разорванный бумажный пакет из забегаловки Ногтя. Вообще-то это место называется «Снэк Пэлас», но мы зовем его Ноготь, потому что у Армана, хозяина заведения, на пальце ноготь длиной не меньше сантиметра. Когда покупаешь у него сосиску, он протыкает этим ногтем шкурку и проводит им по всей длине. Можно выбрать одну из трех бутылок с соусом, которым он тонкой струйкой польет разрез.

– Ты где был? – раздается голос па из кресла, говорит он с набитым ртом. Он берет два ломтика картошки и обмакивает их в майонез. – Я думал, ты яйца пожаришь.

Я уставился на него так пристально, как только смог.

– Что?

Я молчу.

– Чего с тобой?

Я не сдаюсь. Он уже прищурил глаза, долго мне не продержаться.

– Ты чего на меня уставился? – Па обтирает жирные пальцы о штанину и собирается встать. – Черт побери, Брай! Отвечай сейчас же!

Я быстро кидаю на стол четыре двадцатки.

– Это за первую неделю. – Я пытаюсь ничем не выдать, как я собой горжусь. – И жилец уже въехал.

Па переводит взгляд с денег на меня и обратно. Но продолжает работать челюстями.

– Это там, перед воротами, его машина, значит? – Он пересчитывает двадцатки, как будто не верит своим глазам. – За одну неделю?

– Он не сильно сопротивлялся.

Па сдвигает занавеску на окне в сторону, но через окошко тот трейлер не виден.

– Это ведь не кто-то типа Арафата с семейством? Еще раз орава детей нам тут не нужна.

– Нет-нет. Он один. Во всяком случае, почти.

– Что значит почти?

– У него с собой аквариум.

– Аквариум?

– И он хочет, чтобы ты починил кондиционер.

– Это мы завтра утром глянем.

Па двигается, чтобы я мог сесть на подлокотник. Он пододвигает ко мне сосиску и еще больше разрывает пакет с картошкой. Из двадцаток он делает вялый веер и машет им перед лицом.

– Здорово провернул, Брай.

Пятая двадцатка жжет мне карман.