Текст книги "Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы"

Войдя туда, Марианна застала воеводу на том же месте. С тем же суровым и сосредоточенным лицом.

– Отец, – твердым голосом обратилась она.

– Да, моя милая, – тепло ответил Мнишек.

– У меня плохая новость.

Марианна стояла напряженная и бледная от переполнявших ее чувств.

– Что за новость? – расстроившись еще больше прежнего, спросил Мнишек.

– Мой жених ведет себя неподобающе царской особе, – отчеканила она. – И вы обязаны защитить мою честь!

Мнишек облегченно выдохнул, поняв, что речь идет о Ксении.

– Не беспокойся, доченька. Отец уже предупредил твоего суженого, что коронованные особы на то и коронованы, чтобы держать слово, – спокойно сказал он. – Не волнуйся. Скоро эта девка будет прозябать в каком-нибудь монастыре под Архангельском или Костромой.

– Я слышала, что она умна и изворотлива, – на глазах у Марианны появились слезы, но она держалась и не показывала виду.

– Зато я знаю, что ты умнее и благородна, дитя мое, – Мнишек подошел к дочери и обнял ее.

Марианне вдруг захотелось разрыдаться на груди у отца, но она не могла себе позволить делать это в присутствии Корвуса, предательски подговорившего воеводу покинуть поле боя и подвергнуть Дмитрия невиданному унижению. Она подняла голову и отошла к дивану, на котором, молча наблюдая эту сцену, сидел монах.

– Что мне делать, Корвус? – прошептала Марианна.

– Она не стоит ваших слез, пани, – сочувственно ответил он.

– Он бросает меня?

– До сегодняшнего известия он соблюдал все наши договоренности. Не думаю, что стоит расстраиваться по этому поводу. Мужчинам свойственно легкомыслие.

Корвус понял, что разговор с Мнишеком не удастся довести до конца и стал собираться.

Он положил кубок прямо на обивку дивана, взял свою сумку и поклонился.

– Я передам ваши пожелания своим наставникам, воевода, – любезным тоном сказал он.

– Надеюсь, что как и раньше, магистры пойдут навстречу просьбам своего покорного слуги, – небрежно бросил Мнишек.

Ошеломленный таким отношением Корвус еще несколько секунд не двигаясь, смотрел на то, как воевода, обнимая Марианну, успокаивает ее. И убедившись, что на него намеренно не обращают внимания, вышел.

– Марыся, моя, – с нежностью сказал Мнишек.

– Да, батюшка, – Марианна с надеждой смотрела на него.

– Сегодня у меня для тебя только самые лучшие новости, милая, – воевода по-отечески тепло улыбнулся.

– Какие? – Марианна изобразила удивление.

– Я получил подтверждение верности своему слову со стороны твоего жениха. – Мнишек подошел к дивану, на котором лежали списки, и взял их в руку. – Вот оно!

– Что это?

– Это моя награда за твое московское царствование! – гордо ответил он. – Перечень книг из библиотеки Ивана Четвертого.

Марианна так умело изобразила удивление и любопытство, что Мнишек даже немного испугался за судьбу книг, которые собирался уже через несколько месяцев перевезти в Самбор.

– Он прислал вам список? Всего собрания? – спросила Марианна.

– Абсолютно всего! – радостно сообщил воевода. – Естественно того, что меня интересовало. Но в нем есть все!

– Боже! Батюшка, это, действительно, лучшее доказательство серьезности его намерений! – Марианна улыбнулась. – Но, ведь эта Ксения – не выдумка?

– Нет, – равнодушно ответил Мнишек. – Но я советую тебе воспринимать ее как фантом, ничего не значащее видение…

– Что вы имеете в виду?

– Став царицей, ты отправишь ее в монастырь. Вот и все!

– А, если она…

Тут, Марианна посмотрела на бумаги в руках отца и улыбнулась.

– Вот именно, дочь моя, – сказал Мнишек. – И вторая новость. Не менее важная.

Марианна заинтересованно приподняла брови.

– Самые старые и уважаемые бояре Московского царства, признали в нашем царевиче черты лица, голос и характерную форму рук государя Ивана Четвертого…

Мнишек сделал паузу, чтобы насладиться впечатлением, которое произвели на Марианну его слова. И прочитав на лице дочери сначала недоумение, потом некоторое смятение, сменившееся удивлением и радостью, продолжил:

– Да, Марыся! Он оказался настоящим царевичем Дмитрием. А ты – абсолютно законной царицей!

Марианна, весьма довольная тем, что ей удалось убедить отца в своей неосведомленности, поклонилась и подошла к столу, чтобы налить себе воды.

– Таким образом, нам остается лишь поторопить Дмитрия Иоанновича с венчанием, – закончил свою мысль Мнишек.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Марианна.

– Мы пригласим на венчание одного их верноподданных монахов, который от его лица заключит с тобой брак в Польше. Допустим, в Кракове, – ответил воевода, – И после этого никакие московские боярыни не будут для тебя помехой на пути к царствованию. Ты согласна?

– Великолепная идея!

– Раз так, дочь моя, то, окажи любезность своему престарелому отцу, и оставь его наедине с этими списками. Наш общий друг и наставник, – слово «наставник» Мнишек произнес с нескрываемой иронией, – так и не дал мне возможности дочитать их до конца.

– Батюшка, надеюсь эти книги не отвлекут вас настолько, чтобы оставить меня в одиночестве на московском троне, – почтительно обратилась к нему Марианна.

– Что ты! Мы выполним все свои обязательства перед бенедиктинцами и королем. – Мнишек подошел к Марианне вплотную и прошептал. – А после этого, сделаемся абсолютно независимыми и от тех, и от других.

– Что вы хотите этим сказать, отец? – обеспокоенно спросила она.

– Московия, Марыся, лишь повод, чтобы получить самую редкую в мире библиотеку, которая раскроет нам пути к беспрепятственному властвованию. А это означает, что спустя несколько лет руками русских мы создадим свое собственное царство, которое спустя века подчинит себе весь мир. – Мнишек боязливо оглянулся и посмотрел на стену, за которой находилась потайное слуховое окно. – Корвус и его братья бернардинцы пока что слишком опасны для нас. Возможно, нам и не удастся сбросить с себя их оковы, но мы сделаем так, что твои дети и мои внуки освободятся от этого ордена.

Глава 10. Венчание

В высокие ворота дома ксендза Фирлея въехала красная кардинальская карета, украшенная золотыми канатами и резьбой. Венчание было назначено на полдень, но кардинал в сопровождении нунция прибыли в дом рано утром.

Обряд венчания должен был проходить в главном зале дворца Фирлея, где по случаю этого события был поставлен красивейший алтарь. Осмотрев зал и удовлетворившись тем, как он был подготовлен для столь значительного политического события, кардинал сел на одну из скамей, приготовленных для гостей, и стал дожидаться приезда невесты.

За воротами уже стояли разгруженные обозы с дарами из Москвы. Царский посол с прекрасно подобранной свитой, прибывшей почти на двух сонях лошадей, как сообщили кардиналу, еще засветло выехал из своей квартиры в дом придворного Сигизмунда – пана Монтелюпа, где дожидался прибытия короля со своим двором в дом Фирлея.

Внезапно из дверей, намного раньше, чем предполагал кардинал, вышла невеста.

Она была одета в прекрасное, белое платье. На голове у нее была корона, от которой по волосам струились сотни нитей, унизанных жемчугом и другими драгоценными камнями.

На улице послышался шум. Кардинал встал и с волнением стал дожидаться лакея. Но, буквально через минуту в двери зала вошел сам король. Он дождался, пока кардинал должным образом не поприветствует его, после чего сел в первом ряду на специально подготовленном троне. Рядом с ним встал королевич Владислав.

Королева Екатерина Ягелонка с дамами вошла через минуту и сразу же направилась к невесте.

Марианна, успешно разыграв благоговение перед королевой, в самых изысканных выражениях и так тепло поблагодарила ее за честь присутствовать на венчании, что придворные дамы тут же начали судачить о том, что будущая русская царица ведет себя с польской королевой, как фрейлина со своей хозяйкой.

Отойдя от невесты, королева села рядом с Сигизмундом Третьим. И, как только это произошло, в зал вошел московский посол.

Встав в нескольких шагах перед королем, он опустился на колени и ударил челом о землю, на что Сигизмунд никак не отреагировал. После этого довольно холодного приема, посол, вместе со своими слугами поцеловали руку короля. Проходя мимо королевича, московские посланники низко кланялись. В ответ Владислав снимал перед каждым из них свою шапку.

После этого, кардинал надел архиерейские ризы и драгоценную митру и в зал вошли два прелата в специально сшитых по заказу Мнишека фелонях, которые были буквально усажены жемчугом.

Царские мальчики-пажи внесли шелковый ковер и встали рядом с послом – справа от Сигизмунда. За рядом с послом стояли воевода Серадский и Гнезненский кастелян.

Марину подвел к венцу друг Ежи Мнишека – воевода Ленчицкий Липский и кастелян Малогосский. Затем к невесте подошла сама королева, которая, незадолго до венчания дала согласие стать свидетельницей.

– Ваши Величества! Ваше Высочество! – торжественно сказал посол. – Мне выпала великая честь по воле государя Московского Дмитрия Иоанновича просить у воеводы Сандомирского его дочери и родительского благословения.

Посол поклонился и встал на свое место.

После этого канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега подошел к воеводе Липскому и, поклонившись, от его имени дал ответ.

– Мы почитаем великой честью предложение царя Московии и видим в нем проявление премудрость и воли Божьей. Этот союз несет на себе печать Божьего благословения, ибо возвеличивает наши государства, – сказал Сапега. – Великое царство Московское принимает в свое лоно девицу из славного дома Речи Посполитой. Воспитанной в лучших традициях Церкви Христовой, отличающейся огромным богатством добродетелей, что, не является чем-то особенным в нашем королевстве. Мы прославляем и благодарим, и возносим благоразумие царя московского, ответившего исполнением своего обещания, в знак благодарности за благорасположенность короля Сигизмунда Третьего.

Сапега поклонился послу и к алтарю подошел кардинал.

– Сие таинство совершается по воле Промысла, ибо в лице царя Московского, великого правителя и государя великой России, мы видим нашего брата во Христе и выдающегося монарха, вступающего в брак с дочерью Святой Римской Церкви, дабы послужить во имя процветания всего христианского мира. А также для самого царя и народа Московии. После кончины великого государя московского Иоанна, Господь на протяжении долгих лет наказывал подданных царства разномыслием. И мы с болью в сердце становились свидетелями того, как люди Московии искали себе государя в далеких странах – от Дании до Испании, Англии до Аппенин. Как сажали на престол незаконных наследников. Теперь же милость Божия снизошла на это многострадальное царство, и Московия нашла себе государя. Своей невидимой рукой Он указал на законного наследника трона, гонимого самозванцами, и нашедшего пристанище под крышей нашего милостивого государя Сигизмунда Третьего. Сейчас не время и не место рассказывать, какие великие милости и огромную помощь получил Дмитрий Иоаннович от его величества. Но, само событие, происходящее в этом зале указывает нам на то, что сам Его Величество царь Московии Дмитрий, помня все это, открыл благочестивому государю свои намерения, дабы доказать свою благодарность. И в знак этого, он берет через многочтимого посла московского себе в супруги свободную шляхтянку, дочь благородного сенатора из благородного рода.

Кардинал сделал многозначительную паузу, посмотрел на посла и продолжил:

– В нашем славном и свободном королевстве князья, короли брали себе в жены девиц из свободных шляхетских домов. И сегодня Бог ниспосылает подобное благо царю Дмитрию, а также подданным его царства, – кардинал поклонился королю. – Сим священнодействием Его Величество Царь Московский связывает себя с Его Величеством, милостивым государем Речи Посполитой дружбой, а подданных своих – с подданными короля прямым родством. И отвечаем в ответ на такую любовь к нашему королевству своим благорасположением.

Сразу после этих слов служители запели «Veni Creator».

Король, вместе с гостями и невестой встали на колени. Стоять остались только шведская королевна и московский посол. После этого кардинал приступил к самому обряду венчания.

– Слыши, дщи и виждь и приклони ухо твое и забуди народ твой! – сказал он Марианне. – Эти слова означает, что вскоре прекрасная невеста покинет Родину и уедет в чужую страну.

Он повернулся к послу.

– Как Авраам посылал своего подскарбия в чужую страну за женой для своего сына, – произнес он.

– Не обещал ли великий царь кому другому жениться?

– Разве я знаю? Царь ничего не поручил мне на этот счет.

По залу разнесся шепот, а помощники посла стали что-то быстро шептать ему на ухо.

– Если бы он дал обещание другой девице, то не посылал бы меня сюда, – спохватился посол, но тут же довольно резко спросил. – Возможно ли не использовать латынь в обряде венчания?

– Пан посол, повторяйте за мной, и говорите мне, как требует Католическая Церковь и Православная.

Посол стушевался.

– Я беру тебя в супруги! – произнес кардинал.

– Я буду говорить с девицей Мариной, а не с вами, ксендз кардинал.

И посол повторил слова кардинала.

После этого, Марианна произнесла слова присяги царю Московскому на верность, а посол присягнул невесте за царя.

Посол вынул из маленькой шкатулки алмазный перстень с большой и острой верхушкой, величиной с большую вишню и передал его кардиналу.

Кардинал надел его невесте на палец, и передал от невесты перстень, не надевая его на палец и не давая в руку, а вложив в ту же шкатулку, в которой хранилось кольцо Марианны.

В зале произошло небольшое смятение – кардинал должен был связать епитрахилью руки жениха и невесты, но посол, не имея права прикасаться к невесте, послал к жене воеводы Мнишека – Ядвиге за чистым платком, чтоб обернуть им свою руку.

– Нам нужна ваша голая рука, от имени вашего царя, – строго сказал кардинал.

Через полчаса, когда церемония венчания закончилась, все направились в столовую.

Марианна шла впереди. За ней следовала Екатерина, а позади – московский посол.

Они встали на возвышенном месте у стола. Марианна – справа от подошедшего короля, королева – слева. После этого, Сигизмунд сел.

В это время в зал празднований вошли около сорока москвитян, неся драгоценные подарки от царя.

Их посол отдавал новой русской царице.

Жена львовского хорунжего Тарлова, бабушка Марианы, стоявшая рядом, заменившая заболевшую Ядвигу, принимала подарки.

Невесте подносили десятки материй разных сортов – венецианский бархат, турецкий атлас, внесли сто двадцать пять фунтов жемчуга. Но особо понравились придворным золотые часы, на которых сверху было изображение слона с башней. Часы били в бубны, играли на флейтах, литаврах, на трубах, которых было двенадцать штук.

Сигизмунд попросил исполнить какую-нибудь мелодию на трубах, и часы зазвучали так громко, что оглушили всех присутствовавших.

Потом внесли корабль, сделанный из золота и обсыпанный каменьями и жемчугом нескольких видов. За кораблем – золотого вола, который раскрывался, и в него можно было уложить домашний прибор.

Королеве особо понравилась фигура серебряного позолоченного человека, сидевшего на колене с коралловыми ногами. Эта фигурка стояла наверху большого сосуда, сделанного из цельного дорогого камня в виде птицы с крыльями.

Был среди обрадовавших поляков подарков и серебряный пеликан, пронзающий клювом собственное сердце, чтобы собственной кровью накормить детей, и золотой павлин с красиво распущенным хвостом, у которого перья дрожали, как у настоящей живой птицы, и запонка с жемчужиной размером со сливу, и перстень, и чарки, и золотые, коралловые, гиацинтовые украшения, крестики, и золотое перо…

– Истинно царские подарки! – говорили гости.

Посол от себя лично прибавил к подаркам персидский двусторонний ковер с вытканными золотыми фигурами. После этого посол поднес царские подарки Мнишеку. Из них больше остальных собравшимся понравилась золотая фигура коня с прибором, находящимся в нутрии. А также несколько сот драгоценных шкур, прекрасные наборы столового серебра и инкрустированная золотом, бриллиантами и другими камнями сабля с ручкой из бивня мамонта. После поднесении подарков, гости расселись за столом.

Марианну посадили в правом углу. И в тот момент, когда она садилась, король приподнялся и приподнял шапку. В левом углу села королева. Посол сел около Марианны, чуть пониже, а королевич Владислав – около Екатерины, напротив посла.

Перед этим столом за другим сидели кардинал и нунций папы. Внесли воду для умывания.

Все встали и Сигизмунд помыл руки. Марина умывалась, сидя. После этого воду поднесли королеве, послу, королевичу и всем остальным.

Дворяне раздавали воду для умывания гостям из Московии, а слуги Мнишека разносили яства. Но Марианна от волнения ничего не ела.

Посол несколько раз интересовавшийся ее здоровьем, в итоге, так и не прикоснулся к еде, из-за того, что царица отказывалась от блюд.

Кроме того, панически боясь Дмитрия, он не хотел тянуться к подносам с едой, чтобы, не дай Бог, случайно не дотронуться своей одеждой до платья Марианны. Изначально он даже из страха перед царем не хотел садиться за стол, и Мнишеку достаточно долго пришлось уговаривать его сделать это.

В итоге сам король послал к нему маршала, чтобы спросить, почему он не ест.

– Передайте Его Величеству, что холопу не следует есть с государями, – ответил посол.

– Передай ему, чтобы ел, потому что представляет собой лицо государя, – сказал маршалу Сигизмунд.

– Передайте, что я благодарю его королевское величество, что угощает меня во имя моего государя, но прошу дозволить мне не есть за столом столь великого государя короля Польского и Ее Величества Шведской королевны, – ответил посол. – Я доволен и тем, что смотрю на государя и короля Польского и государыни королевны Шведской.

За вечер посол лишь выпил несколько кубков вина.

Когда король пил вино, все вставали.

Сигизмунд поднимал тосты только за здоровье государыни – Марианны. При этом он изящно снимал шапку и немного приподнимался со стула.

В разгар пира, Екатерина отправила к Марианне своего подчашего, и тот поздравил ее с венчанием. Когда подчаший полностью передал Марианне слова королевы, Екатерина встала. И тут, сама не зная почему, вопреки этикету, поднялась и Марианна.

Королева со свойственной ей деликатностью вышла из положения, низко поклонившись Марианне и дождавшись, пока московская царица сделает то же самое.

После этого Марианна пила за здоровье королевича. Королевич – за здоровье посла. Посол пил за здоровье кардинала.

После этого, Марианна обратилась к послу и пила за здоровье царя. Возможно, она бы и не стала делать этого, но Мнишек, то и дело встававший со своего места, чтобы проверять у всех ли гостей есть яства и вино, подошел к ней и приказал поднять этот тост.

– Ты можешь уже не вставать, когда я подхожу к тебе, и ничего не есть, – довольно раздраженно сказал воевода, – но пить за своего супруга ты обязана.

Марианна даже не успела повернуться на голос – так быстро Мнишек прошел мимо.

Он направился к столу, расположенному ниже, где сидели его злейшие враги: кастелян Гнезненский, епископы Куявский и Перемышльский, воеводы Ленчицкий, кастелян Варшавский, канцлер Великого княжества Литовского, кастелян Вышегородский и еще несколько сенаторов.

Мнишек любезно интересовался у них качеством блюд и вина, но вопреки ожиданиям не услышал в ответ ни иронии, ни шуток.

За другим столом сидел сын посла и около двадцати московских дворян. Рядом с ними сидели придворные старосты из Пильзнена, Валецка и других городов.

Женщины обедали в другом зале. В еще одном зале обедали королевские придворные рангом пониже. Чтобы уместить всех гостей, Мнишек за свой счет переделал несколько каменных домов. Обед затянулся до ночи.

Ближе к одиннадцати королю принесли фрукты и сласти.

После этого Мнишек поднес Сигизмунду в подарок шесть больших позолоченных кубков. А Екатерине – позолоченные кувшин, таз и золотой кубок. Королевичу Владиславу подарил четыре вызолоченных кубка поменьше.

После этого, посол подарил от себя Марианне шелковый, вышитый золотом ковер и сорок соболей.

Начались танцы. Коронный и велико-литовский маршалы очистили место и Сигизмунд, взяв под руку Екатерину открыли танцы. Им прислуживали канцлер Литовский с Гнезненским кастеляном – королю, а Мнишек с Ленчицким воеводой – королеве.

После танца, Сигизмунд дал знак послу, чтобы тот шел танцевать с царицей, но посол в долгих и витиеватых фразах отказывался, говоря, что не достоин того, чтобы прикасаться к царице.

– Ну, что ж, – улыбнулся Сигизмунд. – Тогда мы с королевой станцуем за вас.

На этот раз королю прислуживали два кастеляна – Гнезненский и Варшавский, а королеве – канцлер Великого княжества Литовского с кастеляном Ленчицким.

Потом танцевали Екатерина и Марианна и им прислуживали сенаторы. После них королевич, с прислуживавшими Литовским канцлером, Валецким старостой, воеводой Ленчицким и Мнишеком.

После танцев Мнишек подошел к королю и громко сказал:

– Марыся, поди сюда, пади к ногам Его Величества, нашего милостивого государя, моего и твоего благодетеля, и благодари его за столь великие благодеяния!

Марианна подошла к королю. Король встал, и вместе с отцом упали к его ногам.

Король поднял Марианну, снял свою шапку.

– Я поздравляю вас, Московская Государыня, с браком и новым званием. Уверен, что вы поведете своего мужа, чудесно данного Богом, к соседской любви и дружбе для блага Речи Посполитой. Ибо мы знаем, что если тамошние люди прежде сохраняли с коронными землями согласие и доброе соседство, когда не были связаны с королевством никаким кровным союзом, то при этом союзе любовь и доброе соседство должны быть еще больше.

Марианна поклонилась королю.

– Не забывайте, что были воспитаны в королевстве, в котором Господь возвеличил вас настоящим достоинством. И, что здесь остаются ваши родители, близкие и дальние родственники, и заботьтесь о сохранении доброго соседства между нашими государствами. Наполняйте сердце вашего супруга дружелюбием и любовью к Речи Посполитой, дабы он стремился к доброму соседству и был готов оказывать услуги, вознаграждал все то доброе, что было с любовью сделано нами для него.

Закончив свою речь, Сигизмунд снял шапку, и перекрестил ее.

Марианна, растроганная таким вниманием короля, заплакала, и снова упала к его ногам. Следом за ней на пол бросился и Мнишек.

Затем, встав с помощью короля, она подошла к Елизавете Ягелонке и припала уже к ее ногам.

После этого Малогосский и Ваповский кастеляны подвели Марианну к Ядвиге.

Король встал из-за стола, и вышел из зала. Следом за ним встала и Екатерина. Она подошла к Марианне и Ядвиге и, дав царице несколько наставлений, уехала следом за королем.

Проводив короля с королевой, придворные проводили посла. Мнишек, на правах отца, довел его до кареты, а его другие воеводы – до дверей посольской квартиры.

Посол был очень доволен таким вниманием, и наутро сильно удивился, когда московские дворяне пришли к нему наутро с не очень приятной новостью.

– Челядь украла почти у всех наших сабли и ножи, лисьи шапки и две легкие шапки, расшитые жемчугом, – пожаловался адъютант.

– Чтоб ни слова об этом! – крикнул посол, опасаясь царского гнева из-за скандала на венчании. – Сами-то, я слышал, тоже хороши! Что за двое молодцов налакались за столом? А-ну отвечай!

Вопрос был закрыт.

В тот же вечер, поляки давали ответ послу.

– От имени короля сообщаю, что его величество радуется счастливому вступлению на престол Великого Князя Московского и обещает показывать с своей стороны расположенность к нему, – сказал в самом начале пиршества канцлер Великого Княжества Литовского. – Что же касается союза против турок, то об этом наши государства будут вести дальнейшие переговоры.

– Я нахожу оскорбительным, уважаемый канцлер, что моего государя не называют царем, а только великим князем и государем. Кроме того, я просил бы передать воеводе Сандомирскому, что во время брачного пиршества меня также оскорбляло то, что московская царица падала к ногам его величества Сигизмунда, – гордо ответил посол.

– Король является благодетелем русской царицы, господин посол. И она – его подданная, и будет оставаться таковой до тех пор, пока не покинет пределов королевства.

На это посол ничего не ответил.

* * *

Марианна сидела у себя в комнате и, любуясь обручальным кольцом, предавалась мечтам. Она уже пересмотрела все имеющиеся картины и рисунки Москвы, перечитала книги о нравах москвичей, выучила родословные самых знатных бояр. И теперь с нетерпением ждала, когда пройдет весенняя распутица, чтобы отправиться на коронование.

За долгие пять месяцев, которые прошли со дня ее венчания в Кракове, Марианна и Дмитрий написали друг другу не меньше полусотни писем. И, с каждым письмом от теперь уже законного мужа, она чувствовала, что ее привязанность к нему растет. Не то, чтобы Марианне было неприятно это осознавать. Скорее, ее это пугало. С той самой ночи, когда она узнала, что по ее вине погибла няня, и чуть было не лишился жизни ее кузен Войцех, она старалась отгородить себя от лишних переживаний. Поначалу она просто перестала обращать внимание на страдания или радость людей. А потом, когда это переросло в привычку, Марианна превратилась в холодную и расчетливую девушку, которую интересовала только личная выгода и больше ничего.

Вся эта авантюра с Дмитрием для нее была ничем иным, как попыткой возвыситься. Но после того, как отец предательски покинул его отряды, захватив с собой жалование шляхтичей, в душе Марианны появилась какая-то привязанность к царевичу. Она день и ночь пыталась придумать все новые способы, чтобы помочь ему достичь московского престола.

В конце концов, она начала ловить себя на мысли, что переживает не столько за свое будущее, сколько за его успех. Именно тогда, она попросила Корвуса найти для нее хорошую наставницу, которая бы научила ее поведению с супругом. И, прикрывавшийся монашеской рясой, чернокнижник Корвус, в чьи обязанности входило и подбор кандидаток для сатанинских оргий в подвалах Самборского замка, без труда оказал ей эту услугу.

Больше полугода Марианна тайно посещала известную на всю Польшу блудницу и куртизанку по прозвищу Аполлония. Каждую ночь, по два три часа, иногда в присутствии Корвуса, она выслушивала наставления Аполлонии и выполняла ее задания. И, наконец, раззадоренная, желающая проверить свои знания, она отправилась в лагерь к Дмитрию.

Ночь в шатре стала вторым событием в ее жизни, сильно изменившим не только ее отношение к своему будущему жениху, но даже и характер Марианны. На обратном пути в Самбор, Марианна долго размышляла о роли этого молодого человека в ее судьбе. Она вспоминала их первую встречу, беседы в саду. Его письма и грусть в его глазах, когда они расставались. В какие-то минуты ей даже хотелось вернуться обратно в лагерь, но насмешливый взгляд Корвуса, сидевшего напротив нее в повозке, охлаждал ее пыл.

И, наконец, венчание. Эта формальная процедура, празднование, то раболепие, которое проявлял по отношению к ней посол и московские дворяне – все вместе произвело на нее странное впечатление. Вместо того чтобы почувствовать себя полновластной царицей, Марианна, вдруг прониклась сильным почтением к Дмитрию. Она вдруг неожиданно для себя стала связывать свой царский статус с его именем. И если в самом начале, несмотря на симпатию к царевичу, Марианна даже подумывала отравить его, чтобы стать полновластной царицей, а потом выйти замуж за одного из европейских монархов, то сейчас, мечтая о встрече с мужем в Москве, она даже и представить себе такого не могла.

Она смотрела как отблески заходящего солнца, пробиваясь через пока еще голые ветки деревьев попадают на бриллиант и создают вокруг камня какой-то сказочный и волшебный ореол из переливающихся всеми цветами лучей, и чувствовала, что любовь захватывает ее все сильнее и сильнее.

Марианна уже даже не задавалась вопросом о том, не путает ли она страсть к власти с чувством к Дмитрию. Она просто лежала на своей кровати и мечтала о нем. Представляла себе свою встречу с ним, взгляды, улыбки, поцелуи, его красивые тонкие пальцы, сильную широкую спину и дыхание на своем лице. Она была влюблена.

Ее взгляд упал на один из шкафов, в котором стоял сундук со всеми ее любовными снадобьями, травами и эликсирами.

«Зачем они мне? – спросила себя Марианна, и тут же вспомнила, что пришло время купать в вине куклу из корня мандрагоры. – И эта кукла – зачем?».

Она повернулась на бок, чтобы не видеть шкаф, но рука как-то сама по себе, будто вопреки ее воле потянулась вниз, под матрас и вытащила магическую куклу.

Марианна взглянула на сильно пахнущую вином и одурманивающим запахом мандрагоры куклу, словно во сне встала с кровати и подошла к столику, на котором стоял кувшин с вином и ваза с засахаренными ягодами. Она высыпала ягоды на стол, налила в вазу вина, сняла с куклы одежды и погрузила ее в вино. Искупав свою магическую игрушку, Марианна снова положила ее под матрас, повернулась на спину и забылась глубоким тяжелым сном.

Последняя мысль, которая пришла ей в голову, была о Дмитрии.

«Скорее бы его увидеть, – подумала она. – Он освободит меня от этой магической чуши».