Текст книги "Имя на площади Победы"

Высокий взлет с короткого разбега

Г. В. Заборский прибыл с семьей в Минск в июле 1945 г. Можно не сомневаться, что он ждал этого момента и морально был готов к большим делам. Будучи в госпиталях и эвакуации, Георгий Владимирович рисовал не только памятники и мемориальные ансамбли. В его личном архиве сохранился эскиз минской филармонии, подготовленный еще в 1942 г. Он не «реализован в натуре», как принято говорить у архитекторов. Здание на главном проспекте белорусской столицы, в котором филармония размещается сейчас, создано по замыслу и чертежам Р. М. Гегарта. Жизненные обстоятельства сложилась так, что в марте 1953 г., когда проект рассматривался на заседании архитектурного совета, Георгий Владимирович выступал в качестве эксперта. Однако само наличие замысла свидетельствует о том, что Заборский еще на Урале серьезно задумывался о том, каким может быть его вклад в возрождение родного города. Если же говорить о проектах, воплощенных в реальности, то пока за ним таковых не числилось вообще, но потенциальные его возможности руководством Союза архитекторов уже оценивались высоко, что и было изложено белорусскому партийному и правительственному начальству. Приказом № 98 от 18 августа, как отмечено в его трудовой книжке, он был зачислен руководителем архитектурно-конструкторской мастерской в институте «Белгоспроект» – главной проектной организации БССР на то время. Сейчас о том назначении можно рассуждать по-разному. Допустимо сказать, что не имеющему никакого опыта специалисту сразу поручили возглавить мастерскую по причине острой нехватки квалифицированных кадров, а время и ситуация не могли ждать, пока они появятся. И в этом будет значительная доля правды. Позволительно также предположить, что назначению способствовал А. П. Воинов, пользовавшийся авторитетом у первых лиц республики. Это тоже вряд ли будет натяжкой: Воинов как незаурядный человек, в силу обстоятельств, связанных с руководством творческим союзом, успел быстрее и лучше других оценить возможности Заборского. Более того, он включил его в свой ближний круг, куда посредственностей не допускал. А это говорит о том, что главное все-таки таилось в потенциале, который у Георгия Владимировича явно наличествовал и в котором Воинов был уверен. Оставалось только правильно применить его, что Заборский не преминул сделать. Через год-два о его мастерской и в сообществе архитекторов, и в докладах на самом высоком уровне заговорили как о ведущей в институте.

Г. В. Заборский после возвращения в Минск в 1945 г.

Если о людях, наделенных большим талантом, принято говорить, что Бог поцеловал их в темечко при появлении на свет, то, следуя этой логике, не трудно предположить, что ему же было угодно сделать так, чтобы Заборский реализовывал свои дарования, не размениваясь на мелочи. Георгий Владимирович с самого начала занимался проектами весьма значимыми. И чтобы четче понять и оценить, какой вклад в белорусскую архитектуру он внес, важно обратить внимание и на то, где именно возводились создаваемые им сооружения. А самые первые послевоенные его работы были посвящены Полоцку.

Этот город после освобождения тоже оказался в тяжелейшей ситуации. Вот что тогда писал о нем в своей докладной записке уполномоченный ЦК КП (б)Б и СНК БССР А. Сиротский: «До войны жилой фонд Полоцка составлял свыше 3000 домов с населением 46 тысяч человек, после изгнания фашистских захватчиков население насчитывалось в первые два-три дня 170–200 человек, жилищный фонд составляет по предварительному подсчету:

а) коммунальных домов -310,

б) частных домов – 240.

Центральная часть города уничтожена полностью. На 28 июля с. г. населения насчитывалось по Полоцкому району около 15 тысяч человек, из них около 3000 человек в г. Полоцке…». К сказанному следует добавить, что судьба этого древнего города не была чем-то из ряда вон выходящим для белорусских территорий. В соседнем

Витебске было «уничтожено почти 90 % всей жилой площади, на 80–90 % вырублены парки», в Минске, как утверждают некоторые источники, на день освобождения оставалось примерно двадцать тысяч жителей из предвоенных почти трехсот тысяч.

Однако Полоцк, судьба которого была вручена Заборскому, стал для него местом знаковым еще и потому, что требовал особого внимания, особого подхода, поскольку это был старейший город в белорусской истории. Причем это внимание исходило от всех: республиканских властей, представителей исторической науки, искусства. Как следует из записок М. С. Осмоловского, сразу же после войны было проведено «детальное обследование с фотофиксацией и обмерами полоцких уникальных памятников зодчества – Софийского собора XI века, Спасо-Евфросиньевской церкви XII в., домика Петра I». Эта задача выполнялась силами Академии архитектуры СССР с участием белорусских специалистов и не ограничивалась определением степени разрушений. Как потом с явным удовлетворением констатировал М. С. Осмоловский, «во время работы той экспедиции обнаружены на территории Спасо-Евфросиньевского монастыря руины неизвестной церкви XII в.». В личном архиве Заборского сохранились акварельные рисунки Софийского собора в Полоцке, выполненные в то время и свидетельствующие, что участие в тех обследованиях принимал и Георгий Владимирович. И то участие было для него очередной школой с новыми весьма авторитетными преподавателями, с которыми он быстро нашел общий язык, о чем говорит еще одна записка М. С. Осмоловского, адресованная секретарю ЦК КП(б)Б Н. В. Киселеву и датированная 8 августа 1946 г. Проинформировав партийного руководителя о том, что «рассмотрены основные технико-экономические показатели и схема генплана г. Полоцка», начальник Управления по делам архитектуры при правительстве республики сообщал также о том, что поскольку «Полоцк, как исторический город, требует очень внимательного и вдумчивого подхода при решении генплана», управление «дало указание Белгоспроекту привлечь в качестве консультанта академика архитектуры т. Щусева А. В.», и «руководитель архитектурно-планировочной мастерской Белгоспроекта архитектор-художник т. Заборский выезжает 10 августа с. г. с материалами к т. Щусеву для консультации».

Теперь уже известно, что между московским мэтром и белорусским архитектором возникло не только профессиональное взаимопонимание. Установились и добрые личные отношения, что тоже способствовало проявлению талантов молодого зодчего. Ведь немаловажным был сам факт поддержки со стороны знаменитого академика. Можно говорить, что Полоцк стал подарком судьбы для Заборского, а незаурядные способности Заборского – подарком древнему Полоцку. Ему Георгий Владимирович посвятил четыре года, которые были отмечены взаимным обогащением города и архитектора. Георгий Владимирович сделал для Полоцка то, что во многом определило лицо восстановленных улиц и кварталов. Об этом свидетельствует состоявшийся 18 февраля 1948 г. на заседании правления Союза советских архитекторов БССР «Индивидуальный творческий отчет руководителя архитектурной мастерской Белгоспроекта архитектора-художника Заборского Г. В.», в обсуждении которого приняла участие вся архитектурная элита столицы – 31 человек, а в их числе И. Г. Лангбард, А. П. Воинов, М. С. Осмоловский. В списке работ, представленных Георгием Владимировичем на просмотр, что зафиксировано специальным протоколом, значилось шесть названий, касающихся именно Полоцка:

– генеральный план города;

– детальный проект планировки центра Полоцка;

– перспектива площади города;

– общая перспектива центральной части Полоцка;

– развертка центральной площади города;

– рисунки памятников архитектуры Полоцка.

В протоколе также сказано, что «по выставленным работам Г. В. Заборский сделал пояснения и изложил принципиальные позиции своего творчества», а «выступившие товарищи одобрили творческую деятельность Заборского». Ему тогда было высказано единственное критическое замечание, и состояло оно в том, что главным недостатком архитектора является «отсутствие осуществленных строительством объектов». Однако, как показало последующее время, это была последняя возможность сделать Георгию Владимировичу подобный упрек. Буквально за несколько лет он станет самым «строящимся» членом этого творческого союза. Еще до того отчета на заседаниях архитектурного совета Управления по делам архитектуры было рассмотрено несколько фундаментальных работ Заборского, предназначенных не только для областного центра, но и для столицы. В январе анализировался генеральный план и детальный проект планировки центрального района Полоцка, над которым Георгий Владимирович работал вместе с Мацкевичем и Хегаем и экспертиза которого отметила, что «проектное задание решено на должном архитектурно-художественном уровне и может быть рекомендовано для разработки в техническом проекте».

В феврале, за день до отчета, получило одобрение и проектное задание 97-квартирного жилого дома и общежития ФЗО – школы фабрично-заводского обучения – для поселка Минского автозавода, выполненное Заборским вместе с Я. Г. Шапиро. В кругу архитекторов тогда было известно также, что через неделю Георгию Владимировичу предстояла дискуссия по проектному заданию здания Полоцкого облисполкома, а одновременно он напряженно работал над проектом педагогического института в Минске. Генеральный план Полоцка был уже одобрен городским и областным исполкомами и направлен на утверждение председателю Совета Министров П. К. Пономаренко. Вряд ли кто сомневался и в том, что такая же благоприятная судьба в республиканском штабе зодчих, а потом и в правительстве ожидает и проект здания для облисполкома. Ведь было известно, что в самом Полоцке он был принят с лестным для автора добавлением: «отметить отличное плановое и архитектурное решение фасадов…». Все предположения подтвердились. Вскоре в докладе на съезде белорусских архитекторов Дом Советов в Полоцке будет назван примером творческого успеха в деле «отражения особенностей национального искусства».

О том, насколько тщательно каждое свое решение Георгий Владимирович продумывал и обосновывал, руководствуясь сочетанием красоты и пользы, свидетельствует пояснительная записка к проекту здания облисполкома. В ней он отметил, что стремился, прежде всего, к созданию ансамбля в центре города, потому, определяясь со стилевой характеристикой будущего строения, ему «пришлось искать то объемное выражение, которое соответствовало бы размерам данной площади и месту расположения здания во всем ансамбле». При этом он подчеркнул, что старался сочетать будущее строение не только с пространствами площади, но и с уже готовыми сооружениями. И не скрывал своих опасений, что ошибка в любую сторону способна все испортить, так как «меньший объем здания вряд ли смог бы удержать вышеупомянутый ансамбль, а больший… может стать самодовлеющим и выпасть из общей гармонии». В своем поиске автор исходил из того, что «найденный объем здания в соответствии с окружающим пространством, местоположением» должен «вполне устроить все запросы города как в архитектурно-пространственном отношении», так и в смысле получения кабинетов, необходимых для служб, управлений, отделов, которые там будут размещены. И добился этого, что было отмечено и в творческом сообществе, и во властных структурах. Соединение приятного с полезным в его проектах всегда было обязательным условием, хотя ради красоты, как утверждали некоторые его сподвижники, он мог пожертвовать кое-какими элементами полезности.

Еще одна особенность того, каким Заборский видел восстановленный Полоцк, приступая к генеральному плану города, состояла не только в том, что он предлагал создавать красивые архитектурные ансамбли общественных, культурных, жилых зданий, включать в них сохранившиеся объекты старины, но и в том, чтобы производственные предприятия сдвинуть к окраинам. Такая идея была принята не сразу и не всеми из высшего начальства, особенно республиканского, в частности, министром внутренних дел Цанавой. А это в то время являлось существенным моментом, так как при одном упоминании имени Лаврентия Фомича вряд ли у кого-то улучшалось настроение. Однако при обсуждении полоцкого генплана Георгий Владимирович был активно поддержан коллегами. Можно не сомневаться, что на формирование той поддержки серьезно повлияло и то, что проект Заборского по восстановлению древнего города высоко оценил академик А. В. Щусев, авторитет которого был непререкаем и до которого руки Цанавы не могли дотянуться хотя бы потому, что мастер был автором мавзолея В. И. Ленина. Похоже, что напоминание об «отсутствии осуществленных строительством объектов», брошенное во время того отчета, было в какой-то мере машинальным и диктовалось, скорее всего, тем, что упрекнуть молодого коллегу оказалось делом трудным, а оставить совсем без замечаний не позволяла традиция таких отчетов и высокий статус оценщиков – как творческий, так и должностной.

В личном архиве Г. В. Заборского сохранился номер газеты «Советская Белоруссия» за 17 января 1948 г. На второй странице в самом верху помещен снимок всех трех авторов генплана «у законченного ими проекта». Подпись под ним информировала читателей, что Полоцк будет застроен многоэтажными домами, а проект предстоящей застройки утвержден архитектурным Советом БССР. Весомости тому, что полочане будут довольны тем, что им предложено, добавляло уточнение: генеральный план «консультировал академик архитектуры А. В. Щусев». Разумеется, одна из главных газет республики, которая тогда выходила как орган ЦК КП(б)Б, Совета Министров и Президиума Верховного Совета БССР, не высказывала суждений, которые бы расходились с выводами высшего руководства. Для авторов же проекта такая публикация являлась прямым поощрением, не зря Георгий Владимирович всю жизнь хранил этот номер «Советской Белоруссии» в своем личном архиве.

На обратной стороне рисунка надпись: «Эскиз главной площади Полоцка. 1946 г.»

Надпись на обратной стороне: «Арх. худ. Заборский Г. В. Полоцк. Эскиз набережной. Рисунок»

Через год Заборскому было поручено готовиться к творческому отчету уже на заседании президиума правления Союза советских архитекторов СССР, притом вместе с такими известными фигурами, как М. П. Парусников, И. Г. Лангбард, Н. Е. Трахтенберг, Г. А. Парсаданов. Одновременно он был включен в состав комиссии по подготовке выставки «Всесоюзный смотр архитектуры крупнейших новостроек Сталинской пятилетки». И то, и другое свидетельствовало, что Георгий Владимирович завоевывает прочное место в списке ведущих зодчих республики, основную часть которых еще составляли люди, направленные в Минск союзным руководством. К означенному времени свои творческие усилия он больше всего посвящал той улице, которой предстояло стать главным минским проспектом с «нанизанными» на него «бусинами» площадей, – своеобразным градостроительным ожерельем. Именно им, по словам ученицы Г. В. Заборского доктора архитектуры И. А. Йодо, больше всего интересен нынешний Минск.

На первом этапе восстановления и строительства белорусской столицы основное внимание уделялось четырем площадям, которые предстояло соединить между собой тогда еще Советской улице. Это Привокзальная, площадь Ленина, Центральная, Круглая.

Творческий коллектив проекта застройки центральной части Минска: Л. П. Мацкевич, Г. В. Заборский, В. А. Король. 1952 г.

Георгий Владимирович участвовал в судьбе всех их, а в создание последних трех внес весьма большой вклад. Потом добавилась еще одна, носящая теперь имя Якуба Коласа. По сравнению с Полоцком творить для столицы ему приходилось с учетом дополнительных сложностей, которые в какой-то мере были неизбежны для молодого специалиста. И не только потому, что Минск был городом более значимого официального статуса и, соответственно, требовал более высокого полета мысли. В столице действовали правила довольно жесткой творческой, а временами и личностной конкуренции, притом конкуренции людей, авторитет которых был признан не только на республиканском уровне. Ведь, как справедливо констатировала И. А. Йодо, Москва и Ленинград лишь бы кого не присылали на помощь в восстановлении разрушенного Минска. И тот факт, что приезжали люди специально отобранные, был весьма выигрышным для дела моментом, поскольку в противном случае в качестве помощников пришлось бы привечать всех, кого судьба сама прибила бы к белорусскому берегу, а потом среди них выискивать тех, кто годится для решения предстоящих задач, притом задач весьма сложных. К счастью, в реальности получилось так, что прибывали уже проверенные градостроительные кадры, многие из которых имели значительные заслуги и перед официальной союзной столицей, и перед революционной на Неве, а затем добились их в Минске.

Для белорусских архитекторов это, конечно же, в определенной мере усложняло ситуацию. И не потому, что приезжие могли позволить себе смотреть на местных с долей покровительства или снисходительности, что в принципе не исключалось, хотя ни в документах того времени, ни в воспоминаниях самих зодчих такое не зафиксировано. Скорее, речь идет о сложностях все-таки полезного свойства – о высоком уровне задач, на фоне которых ни академики, писавшие «Основные соображения…», ни Парусников с Воиновым, творчески опекавшие послевоенное восстановление Минска, не могли допустить снижения планки требовательности как к себе, так и к подопечным любого, если можно так выразиться, происхождения. А этот нюанс только возвышает как уже состоявшихся мастеров, присланных в белорусскую столицу, так и тех «местных», которые не только приняли вызов, но и вскоре стали творчески теснить «приезжих», включая самых именитых. Г. В. Заборский к способным потеснить относится в первую очередь. Притом такие заявки Георгий Владимирович стал делать, начиная с первых своих шагов на творческом поприще, совершаемых уже в столице и для столицы. Подтверждением сказанному опять же является не только то, что он построил, но и то, в каких местах Минска стали появляться спроектированные им здания, что дополнительно подчеркивает значимость задуманного им и реализованного.

Площадь Ленина, теперь площадь Независимости, в Минске. Проект планировки и застройки, предложенный Г. В. Заборским и Л. П. Мацкевичем

Волею судьбы случилось так, что с самого начала объекты, возводимые по проектам Георгия Владимировича, стали соседствовать с сооружениями признанных архитекторов. Первый был им создан на площади Ленина. Теперь это площадь Независимости, по своим размерам превышающая в полтора раза Красную площадь в Москве. Доминирует на ней Дом правительства – детище И. Г. Лангбарда. И уже мало кто знает, что росла и расширялась площадь целые десятилетия, что многие годы прямо перед памятником вождю мирового пролетариата, застывшего в позе оратора, напутствующего отправляющиеся на советско-польский фронт войска, бежала трамвайная линия и стояли жилые дома. Дольше всех на ней продержался так называемый дом металлистов. До революции это был доходный дом Ядвиги Костровицкой, квартиры в котором сдавались в аренду, а в советское время там поселились рабочие металлообрабатывающих предприятий, что и дало ему новое название. Не стало этого здания, а также некоторых других в середине шестидесятых, когда площадь уже вырисовалась до нынешних параметров. Впрочем, она могла быть еще больше. В. А. Король вспоминал, что в проекте планировки города, разработанном в 1938 г. под руководством В. Витмана в Ленинградском филиале Гипрогора СССР, намечалось создать главную площадь столицы перед Домом правительства, «пространственно связав ее через университетский городок с Привокзальной площадью». Однако «эта идея была признана еще до войны неудачной».

Заборскому площадь тоже поначалу виделась значительно меньшей, ее торец должен был «упираться» в памятник Ленину, но не «захватывать» ни крыльев Дома правительства, ни, тем более, Красный костел. Шел поиск, и в нем каждому из участников надо было исходить из того, что его проект площади и то, что на ней вырастет, эстетически должно соответствовать творению Лангбарда, которое пощадила даже война, а это многие тоже считали знаком судьбы. Нужно было решить и другие задачи, притом тоже весьма важные. Предстояло получить ответ на вопрос, каким должен стать и целый квартал, прилегающий к Дому правительства, Белорусскому государственному университету и железнодорожным путям, какие улицы там должны были появиться, а какие исчезнуть. И Заборский нашел такой ответ, проектируя здание педагогического института, которому поначалу присвоили имя Максима Горького, а спустя годы ему суждено было стать Белорусским государственным педагогическим университетом имени Максима Танка.

Так поначалу в 1947 г. Г. В. Заборскому виделся педагогический институт им. М. Горького

Проект здания пединститута им. М. Горького, принятый к реализации, 1947 г.

Поначалу в том комплексе предполагалось разместить три учреждения. Кроме педагогического, там должен был расположиться институт иностранных языков, решение об открытии которого было принято белорусским правительством 4 октября 1947 г., а также один из научно-исследовательских институтов. Правда, «инъяз», как называют это высшее учебное заведение обычно в разговорах, тогда виделся небольшим, всего на тысячу студентов. Как сказано в постановлении Совета министров № 3485, на факультет английского языка предполагалось принимать 70 человек, на факультет французского – 40, на факультет немецкого языка – 25. Не удивительно, что через некоторое время приведенные цифры пришлось увеличивать, а для самого института возводить специальное здание. Однако для Заборского главное заключалось в другом: найти оптимальное решение градостроительной проблемы, о чем в первую очередь и говорилось на заседании архитектурного совета при Управлении по делам архитектуры, которое состоялось 2 августа 1949 г. Экспертное заключение по тому, что предложил Заборский, делал профессор М. О. Барщ. А он как раз и подчеркнул, что перед Георгием Владимировичем стояла весьма непростая задача, так как «проектируемое здание пединститута должно занять весьма ответственный в градостроительном отношении участок, выходящий одной стороной на вновь проектируемую площадь Ленина перед существующим зданием Белорусского правительства, и двумя боковыми сторонами на существующую Советскую улицу и на вновь проектируемое продолжение новой Советской улицы». В дискуссии приняли участие главные архитектурные силы республики – Осмоловский, Мацкевич, Король, Гегарт. В итоговом решении проектное задание «комплекса Педагогического института имени Горького…» было одобрено.

Фасад здания педагогического института, построенного по проекту Г. В. Заборского. Снимок 1950-х гг.

Как утверждают специалисты, не все из задуманного Георгием Владимировичем было в полной мере осуществлено в ходе строительства института. На дальнейшую судьбу этого здания повлияло и увеличение размеров площади. Через четыре десятка лет главный корпус вуза был переделан в высотную коробку. Однако несомненным знаком уважения к созданному Заборским, стало то, что внешние интерьеры на входе в старый корпус были сохранены – их сделали внутренними в основном вестибюле нового здания.

Второй знаковой площадью для Георгия Владимировича стала Центральная. Как уже говорилось, с момента ее задумки отправными точками для нее было здание ЦК КПБ, почти достроенное еще до войны по проекту А. В. Воинова и В. Н. Вараксина, а также окружной Дом офицеров И. Г. Лангбарда. Оба эти сооружения тоже благополучно пережили бомбежки, а затем были разминированы советскими саперами. На противоположной ЦК стороне площади предполагалось возвести пышный дворец, предназначенный для правительства и других главных органов государственного управления. Его проектированием на протяжении нескольких лет занимался сам М. С. Парусников. В той ситуации тоже присутствовало условие, соблюдение которого было обязательным: ни одно из сооружений на площади не должно быть невзрачным, серым, случайным, выпадающим из общего ансамбля красоты и значимости. Заборскому удалось возвести на ней три здания, два из которых выросли на противоположных флангах тогдашнего партийного штаба. Ими стали дом ЦК белорусского комсомола, который теперь называется Республиканским домом молодежи, и расположенные под одной крышей театр кукол и кинотеатр «Пионер», а через проспект – здание, в котором почти сорок лет располагался музей Великой Отечественной войны. Они строились в разные годы и отличаются не только архитектурным стилем, но и судьбой.

Такой в 1948 г. депутаты Минского горсовета хотели видеть центральную площадь столицы. В наши дни на месте здания, изображенного в центре, стоит Дворец Республики

Самым первым на том самом склоне, из-за которого нынешняя улица Карла Маркса когда-то называлась Подгорной, на одной линии с Домом офицеров выросли хоромы для республиканского комсомольского штаба. Место, на котором ему предстояло появиться, было весьма значимым. До войны там стоял Дом крестьянина – одновременно и гостиница, и библиотека с залом на 400 человек, и сельскохозяйственный музей, и картинная галерея с постоянной экспозицией картин Репина, Серова, Маковского. Дом крестьянина гитлеровцы взорвали перед самым своим отступлением в июле 1944 г. Но то место долго пустовать не могло, так как рядом стояло здание ЦК КПБ, и это ко многому обязывало. Свидетельством тому, как Заборский понимал стоящую перед ним задачу, являются его же слова в одной из написанных в 1950 г. пояснительных записок к проектному заданию. А в ней Георгий Владимирович сразу же подчеркнул, что «здание ЦК ЛКСМБ входит в большой и весьма ответственный ансамбль центральной части города». Он тоже исходил из того, что «основным композиционным объемом данного ансамбля является здание ЦК КП(б)Б», которому предстояло «с двумя флангирующими зданиями, одним из которых является здание ЦК ЛКСМБ», возглавлять «одну неразрывно связанную интересную композицию». В то же время, будучи частью единого, отмечал автор, комсомольский дом «является и самостоятельно решенным произведением со всеми присущими ему особенностями, как в композиции, так и в архитектурной трактовке его характера и образа, вытекающей из окружающей среды, местоположения и внутреннего содержания сооружения». В этих словах, написанных, Георгием Владимировичем, образность его суждений ничуть не мешает четкости мысли, его стремлению выделить главное и наиболее важные детали.

Проект здания ЦК ЛКСМБ на углу улиц К. Маркса и Красноармейской. Теперь – здание ЦК БРСМ

Вид на здание ЦК ЛКСМБ из сквера около театра имени Янки Купалы

Для того, чтобы подчеркнуть значение и место здания в ансамбле площади, он «привязал» его не только к Дому ЦК, как в то время нередко говорили, но и к скверу у театра имени Янки Купалы, так запроектировав вход в комсомольский дом, чтобы к нему вела главная аллея этого сквера. В соответствии с идеологической модой тех лет предполагалось, что на антах – специальных выступах продольных стен здания – будут «вкомпонованы тематические барельефы с цитатами Ленина и Сталина». Кроме того, «в архитектурной трактовке наружного фасада» намечались «лепные украшения по мотивам народного белорусского орнамента».

Важность стройки подчеркивалась и другими нюансами. В архитектурно-планировочном задании на проектирование здания, подписанном 22 сентября 1950 г. архитектором Сталинского, теперь Ленинского, района Анчихиной, говорилось, что поскольку оно «должно являться частью ансамблевой застройки Центральной площади» и «соответствовать его назначению и месту расположения», фасады необходимо покрыть «цветной штукатуркой высокого качества», а «цоколь облицевать естественным камнем». Правда, изменчивое под влиянием политики время оставило на антах только белорусский народный орнамент, от цитат пришлось отказаться. Есть под документами тех лет и подпись секретаря ЦК белорусского комсомола П. М. Машерова, что напоминает, с какого времени начались уважительные отношения между архитектором и политиком, которому в будущем предстояло возглавить республику.

Здания, в одном из которых до сих пор по-соседски обитают театр кукол и кинотеатр «Пионер», а в другом почти сорок лет находился музей Великой Отечественной войны, появились десятилетие спустя. Уже в ходе проектирования судьба их стала складываться по-разному, хотя решения об их строительстве принимались с небольшой разбежкой во времени, а возведение велось почти параллельно. Как следует из замысла архитектурного решения Центральной площади, на противоположном крыле партийного штаба просто обязано было вырасти во всех отношениях значимое сооружение. Существовавшее до этого положение в условиях уже возрожденного Минска терпеть далее было нельзя. Ведь там тогда еще стояли и обычные сараи, и даже общие уборные. И это рядом с ЦК и домом, в котором жили знаменитые писатели, о чем сейчас напоминают посвященные им мемориальные доски. Потому 19 ноября 1959 г. исполком Минского горсовета принял решение № 723, восьмой пункт которого гласил: «предоставить Министерству культуры БССР земельный участок площадью 0, 36 га по ул. Энгельса под строительство здания детского кинотеатра на 800 мест за счет территории, временно занимаемой под гаражи Комитетом Госбезопасности при Совете Министров БССР и уменьшения дворовой площади на 340 кв. метров при доме № 32 Министерства пищевой промышленности по ул. Энгельса». Выигрышным то место было еще и потому, что буквально в десятках метров от него располагался городской Дворец пионеров, построенный по проекту того же архитектора, что и ЦК партии, а одновременно и старшего товарища Г. В. Заборского – А. П. Воинова.

Поначалу предполагалось, что будет построен только кинотеатр с двумя залами, но потом последовала просьба министерства культуры «пойти навстречу» театру кукол. Спроектировал его Заборский в совершенно иной по сравнению с домом комсомола стилистике. С витражами, с зимним садом, игровыми комнатами, внутренними росписями, широкими стеклянными проемами, даже небольшим бассейном, что было совсем непривычным для тех лет и даже стало на некоторое время предметом критики со стороны отдельных коллег. Здесь тоже не все задумки ему удалось осуществить, однако есть основания считать, столичные дети остались довольны. Как писала 5 февраля 1966 г. республиканская пионерская газета «Зорька» – за несколько дней до открытия «Пионера», – «переступят мальчишки и девчонки порог и окунутся в сказку… На дворе зима, а за стеклянной стеной, поднявшейся до потолка, – лето. На зеленой лужайке распустился куст черемухи. Рядом по камням-самоцветам журчит ручей. На другом конце лужайки зеленеют пальмы, кактусы и прямые стрелки бамбука. На миг забываешь, что все это в фойе, не под лучами летнего солнца, а под светом множества неоновых ламп. Здесь просторно, 800 ребят одновременно может принять кинотеатр».