Текст книги "«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том II. «Франция и я – Я и Франция!»"

Некоторые историки полагают возможным сравнивать значимость гогенлинденской победы Жана-Виктора Моро с аустерлицкой победой самого Наполеона Бонапарта. Впрочем, на то есть свои основания: обе привели к завершению затянувшихся войн. Действительно, после фиаско под Гогенлинденом Австрия уже больше не надеялась на улучшение мирных условий и подписала 25 декабря в местечке Штейер перемирие.

Переговоры о мире начались немедленно: брат Бонапарта Жозеф и граф Кобенцль, австрийский уполномоченный вели дебаты в Люневиле о мирных условиях. Пока они дискутировали стало известно, что российский император прислал письмо с предложением к Первому консула «… восстановить со мной всеобщий мир, который, если мы того пожелаем, никто не сможет нарушить…» Австрийцы, узнав об этом, поняли, что у них нет никаких оснований затягивать переговоры и подписали с Первым консулом 9 февраля 1801 г. Люневильский мирный договор. 12 февраля об этом парижанам возвестил… пушечный залп.

В общем, не победа 14 июня 1800 г. под Маренго принесла Бонапарту мир!

Только после громкой победы 3 декабря 1800 г. в лесистых окрестностях морозно-заснеженного Гогенлиндена в Баварии конкурента Наполеона в воинской славе среди республиканских полководцев генерала Моро над австрийцами эрц-герцога Иоанна – да и то, спустя лишь полгода – австрийский посланник граф Кобенцль перестал «кобениться»!

Таким образом, Гогенлинден затмил славу Маренго, которое не дало Франции и ее Первому консулу главного – мира.

…Кстати сказать, Бонапарт «не забыл» не простить никому из основных героев гогенлинденской победы их вклада в этот успех его главного конкурента за славу первого полководца республиканской Франции. Гренье отправили в Сан-Доминго, Ришпанса – в Гваделупу, Декана – в Индию, а затем еще дальше – на Сейшелы, но он еще прославится обороной о. Иль-де-Франс. Близкого Моро, но в силу обстоятельств, не игравшего никакой роли при Гогенлиндене генерала Лекурба Наполеон в силу большой личной неприязни и вовсе уволил со службы. Лишь Нею повезло и он не только стал маршалом Франции, причем, в первой шеренге из числа 14 генералов, но и… безусловной легендой французского оружия. Впрочем, Капризная Девка по имени Фортуна всегда благоволила к «Les Brave des Braves» №2 («Храбрейшему из храбрых»). Недаром про таких, как он говорят… «любимчик Фортуны»…

И все же, будучи нерешительным политиком, Моро так и не сумел воспользоваться как военными, так и политическими дивидендами от этой громкой победы!

Наполеон был очень недоволен двусмысленным поведением Моро, как во время обсуждения плана войны с Австрией, так и после его триумфа под Гогенлинденом. Тем более, что тот был истинным «рейнцем» (служил в Рейнской армии, как Ней, Даву, Клебер, Журдан, Вандамм, Дезе, Лефевр, Ренье, Ришпанс и вышеперечисленные другие генералы), а не «итальянцем» или, вернее, «моим египтянином», так Бонапарт называл горстку преданных ему генералов (Ланн, Мюрат, Бертье, Бессьер, Дюрок, Лавалетт, Мармон, Жюно, Леклерк, Андреосси и др.), которых он взял на борт своего корабля, когда поспешно ретировался из Египта во Францию, бросив там – по сути дела на произвол судьбы – таких выдающихся военачальников, как, вскоре трагически погибший Клебер, спасший его под Маренго, но погибший тогда Дезе и никогда не забывавший как с ним поступил «генерал Бонапарт» Даву, самостоятельно героически (вдвое численно уступая) выигравший у пруссаков Ауэрштедт!

Наполеон не забыл, как резко – «в штыки» – принял Моро его сколь молниеносный, столь и не небезопасный план разгрома австрийцев в 1800 г., где по началу Моро отводилась главная роль в разгроме австрийцев. Честолюбивый, не терпевший соперничества корсиканец (полная копия в этом смысле «иконы» русского полководческого искусства Александра Васильевича Суворова!), стал искать лишь случая, чтобы удалить героя Штоккаха, Энгена, Мускрона, Менена, Мескирха, Бибераха и Гогенлиндена с глаз долой. Вскоре такой случай подвернулся и Моро навсегда покинул Францию.

Но это уже другая история – история, давшего вскоре слабину в политическом противостоянии с «генералом Вандемьером», генерала Жана-Виктора Моро, потерявшего репутацию и в обществе, и в армии, которая в решающий для него момент так и не выступила в его поддержку…

Глава 9. Мирные помыслы Последнего Демона Войны?

По Люневильскому миру от 9 февраля 1801 г. (еще более выгодному, чем Кампоформийский мир от 1797 г.) значительная часть Италии, о которой Наполеон хвастливо говорил «это моя любовница, с которой я хочу спать один!», снова принадлежала Франции. Кроме того, к Франции переходил правый берег Рейна, т.е. она сохранила за собой «естественные» границы – по Рейну и Альпам.

В общем, Бонапарт был покрыт новой славой. В ее шлейфе его человеческие недостатки казались ничтожными. Его популярность еще более возросла.

25 марта 1802 г. был заключен Амьенский мир с главным противником – островной Англией, которая хотя и не была заинтересована в том, чтобы генерал Бонапарт оставался у власти, но предпочла на время взять «тайм-аут» в своем вечном противостоянии с континентальной Францией. На бумаге этот договор выглядел как очень весомый для престижа наполеоновской внешней политики. Англичане должны были уйти из Египта и с Мальты, тогда как французы не теряли практически ничего. Но «Владычица Морей» так и не выполнила этих условий. Впрочем, и Франция Наполеона Бонапарта тоже не спешила выполнять свои обещания в отношении Италии, Швейцарии и Голландии. Все это вскоре приведет к очередной эскалации военных действий.

И тем не менее, на тот момент война со Второй антифранцузской коалицией была успешно завершена. Народ ликовал. Первый консул внедрял все новые и новые реформы, которые постепенно затрагивали все сферы общественной жизни. После стольких лет войн Франция стала меняться на глазах: преображались города, строились новые дороги, мосты, каналы, улучшались порты и гавани. Люди почувствовали все прелести мирного бытия.

После стольких удачных побед наслаждаться мирной жизнью мог и Наполеон. Интересно, что в ту пору он в основном жил в загородном поместье Мальмезон и именно с той поры – от размеренной, спокойной жизни (?) – стал постепенно полнеть и чрезмерно увлекаться горячими ваннами, что также негативно сказывалось на его отнюдь не богатырском здоровье.

Потом по причине нехватки места для его многочисленной свиты и обслуживающего персонала он с Жозефиной перебрались в более просторный дворец Сен-Клу. Примечательно, что в начале на новом месте пребывания муж и жена спали в одной постели, но потом Бонапарт стал постепенно отдаляться от своей благоверной и занял комнату в некотором отдалении от ее апартаментов. Если раньше он писал ей страстные письма, но теперь, всецело прикрываясь государственной занятостью, отделывался крохотными записочками и… мимолетными любовными похождениями. Кроме того, теперь он перемещался в карете, запряженной восьмеркой цугом. Слуги стали одеваться в ливреи и исчезло из обихода обращение на «ты». Церемониал во всех его проявлениях все возрастал и возрастал. В частности, началось всеобщее увлечение столь присущей королевскому режиму… дворцовой охотой, быть приглашенной на которую стало признаком исключительной привилегии.

…Кстати, спустя годы, уже на о-ве Св. Елены Наполеон утверждал: «После Амьена я уже хотел было целиком посвятить себя управлению Францией и, думаю, сотворил бы чудеса. В мире есть только две силы – сабля и разум. В конечном счете, разум всегда одерживает победу над саблей. Я бы завоевал Европу морально – как чуть не завоевал силой оружия. Если бы я мог править Францией сорок лет, я бы превратил ее в самую прекрасную империю, которая когда-либо существовала. У моего народа, возможно, будут более счастливые и могущественные государи. Но не было и не будет государя, который бы так, как я, всем сердцем любил Францию». Сегодня, по прошествии двух веков, кажется, что этот «Последний Демон Войны» (так не без оснований величают его некоторые историки-«наполеоноведы»), но все же, не «Подельник Дьявола на Земле», явно кривил душой: без войны существовать он не мог ибо она была у него (как и у всех величайших полководцев от Александра Македонского до Суворова) в крови. Впрочем, это всего лишь предположение («оценочное суждение»), в котором наверно есть какая-то доля истины…

После триумфа Маренго сбылось предостережение Максимилиана Робеспьера: «Генералы станут надеждой и идолом нации!» И действительно звание консула, даже пожизненное от 2 августа 1802 г. (общественный плебисцит был категоричен: «за» – 3.568.885 и лишь 8.374 – «против»; что такое «воля народа» и как она «технологически формируется», мы все хорошо знаем!), уже не устраивало генерала Бонапарта. Пожизненное консульство – слишком ненадежно, поскольку зависит от прилета «черных лебедей» – случайных событий. Он хотел большего.

И 2 декабря 1804 г. французы путем очередного плебисцита (всего лишь 2.569 «нет» против 3.572.329 «за»; в мире все меняется, кроме «воли народа», который всегда хочет вкусно жрать и сладко «спать»! ) провозгласили 35-летнего Наполеона императором Французской республики с цивильным листом в 25 млн. франков в год под именем Наполеона I.

…Кстати, первый плебисцит был связан с Гражданским Кодексом (это Вам ни что не напоминает?) и по официальным данным тогда «за» высказалось ок. 3 млн. голосов, а «против» – 1,5 тыс. На самом деле по некоторым данным поддержали его ок. 1,5 млн. человек, а остальные голоса были фальсифицированы. «Черные технологии» были актуальны во все времена и у всех народов…

С тех пор он стал подписываться не «Бонапарт», а «Наполеон»! А в войсках боевой клич «Свобода! Равенство!! Братство!!!» (Liberte! Egalite! Fraternite!) сменился раскатами грома: «Да здравствует император!!!» (Vive I`Empereur!)

Провозглашение Наполеона императором отвечало не только его личным честолюбивым планам, оно еще больше удовлетворяло стремление буржуазии и крестьянства укрепить новые социальные порядки, которым все еще угрожали свергнутые эмигранты Бурбоны и стоявшие за ними европейские монархии. У французов теперь была империя и это устроило во Франции если не всех, то очень многих: нищета, анархия, бандитизм и гражданская война оказались позади – всех «манило светлое Будущее!»

…Между прочим, прелюбопытнейший факт! Для защиты революции, свергнувшей монархию Бурбонов, Франция выбрала себе… императора! Причуды (Гримасы) Истории?..

Им самим этот титул по началу воспринимался, как нечто типа «вождя нации» («вождизм» и сегодня в почете на «1/6 суши» всей планеты) или, как он выражался, «короля народа», а не «короля дворян», как это было при Бурбонах. Наполеон откровенно объяснял, почему он предпочел провозгласить себя императором французов: «Титул короля, связанный со старыми представлениями, превратил бы меня в наследника Бурбонов. Я же не хочу ни происходить, ни зависеть от кого бы то ни было. Титул императора величественнее; он слегка непонятен и волнует воображение». «Я наследую не Людовику XVI, а Карлу Великому!» – добавил он, обращаясь к специально выписанному на церемонию коронации папе Римскому Пию VII. Претендуя на роль объединителя Европы (под рукой Франции, естественно), он намеренно следовал примеру Карла Великого, подчинившего в свое время почти всю Западную Европу. Отсюда во многом и императорский титул Наполеона – Карл Великий тоже носил императорскую корону. Только тому ее водрузил на голову папа Римский Лев (Леон) III в Риме. А вот Бонапарт в длинной, до полу, белой тунике и наброшенной на плечи тяжелой пурпурно-бархатной, отороченной горностаем мантии, 2 декабря 1804 г. в Нотр Дам де Пари (Соборе Парижской Богоматери) поступил по-своему. Подойдя к папе Римскому Пию VII, который должен был возложить на него императорскую корону, не стал дожидаться, когда тот его коронует, а выхватил корону из рук замешкавшегося «святого отца» и сам надел ее на свою голову. Тем самым он дал понять, что не хотел принимать корону из чьих-то рук, а обязан был ею только самому себе. Более того, он как бы подчеркнул, что стал императором благодаря воле народа, а не в связи с каким-то религиозным благословением.

Впрочем, позднее на эту «щекотливую» тему («Я сам себя возвел!») возникла масса всевозможных спекуляций.

Так и иначе, но эпоха наполеоновской империи – сколь блистательной, столь и кровавой – началась!

Корону по меньше Наполеон водрузил на голову коленопреклоненной перед ним, а не перед папой своей супруги Жозефины. Упиваясь торжеством своей коронации, он шепнул своему брату Жозефу: «Ах, как жаль, что наш отец не может нас сейчас видеть!»

А зрелище было действительно потрясающее. С раннего утра многотысячные толпы народа заполнили улицы Парижа, созерцая невиданное доселе зрелище. Торжественные аккорды «Те Deum» величаво гремели в воздухе, заглушая говор бесчисленных толп. Все взоры были прикованы к блестящему императорскому кортежу, возглавляемому Мюратом, который не спеша следовал от Тюильрийского дворца к собору Парижской Богоматери. Императора сопровождали маршалы Империи, сверкающие богато расшитыми золотом мундирами, орденами, драгоценными саблями, лентами и пышными плюмажами. В огромной свите нового монарха, поражающей воображение великолепием церемониальных нарядов, они резко выделялись среди всех остальных своим мужественным видом, суровым благородством и исполненной достоинства величавостью. Прославленные военачальники осознавали значимость момента, благодаря которому они вместе со своим императором навечно занимали почетные места в истории Франции.

Маршалы играли активную роль в коронации. На них была возложена почетная обязанность нести официальные императорские регалии. Так, Бернадот нес орден Почетного Легиона, Келлерман – корону Карла Великого, Бертье – державу, Периньон – скипетр, Лефевр – меч, наполеоновский пасынок Эжен де Богарне – золотое кольцо императора, а облаченный во все алое обер-камергер Талейран – корзину для его мантии. Еще три маршала несли регалии императрицы Жозефины: Мюрат – корону, Серюрье – золотое кольцо и Монсей – корзину для ее мантии.

Одной коронации в Париже, ему императору всего Запада, показалось мало и 26 мая 1805 г. в Милане состоялась еще более пышная церемония, на которой «корсиканского выскочку» увенчали исторической реликвией: железной короной лангобардских королей, которой за тысячу лет до этого венчался на царство сам Карл Великий.

В то же время Бонапарт умел заигрывать с церковью. Он был твердо убежден, что управлять любым государством можно, лишь опираясь на религию, т.е. будучи в ладах с духовенством. Лишь примирение с католической церковью укрепило бы его личный престиж, особенно среди фанатично верующего крестьянства. И вот уже вступает в силу знаменитый конкордат от 15 июля 1801 г., определивший положение и права католической церкви во Франции. Полностью восстанавливалось свободное отправление католического культа. Отделение церкви от государства отменялось. Государство брало на себя оплату служителей культа. В то же время епископов и архиепископов назначал Первый консул, а их каноническое утверждение оставалось за папой. Все священнослужители должны были приносить присягу на верность Первому консулу. Простой народ был очень доволен тем, что по всей Франции вновь зазвонили церковные колокола, молчавшие почти 10 лет.

Наполеон ликовал!

Но не все были «за» – например, Карно!

…Выдающийся военный, государственный деятель, инженер и ученый, дивизионный генерал (25 января 1814 г.) граф Империи (20 марта 1815 г.), пэр Франции (1815) Лазар Никола Маргерит Карно (13.05.1753, Ноле близ Кале, департамент Па-де-Кале, – 2.08.1823, Магдебург, Пруссия), прозванный «Организатором победы» (L, Organisateur de lavictoire) и «Великим Карно» (Le Grand Carnot).

Родившись в многодетной (18 чел.) (то ли офицера, то ли адвоката: данные разнятся), он закончил Военный колледж Мезьера (Ecole militaire de Mezieres), и в 1771 г. поступил в Парижское военно-инженерное училище. После его окончания Карно был произведен в офицеры и определен на службу в королевский корпус военных инженеров в 1773 г. В 1783 г. Лазар произведен в капитаны, а в 1784 г. за работу «Похвальное слово Вобану» удостоен награды Дижонской академии.

Когда по всей стране громыхнула революция, Карно, в отличие от большинства своих сослуживцев, эмигрировавших за границу, остался во Франции и перешел на сторону восставшего народа. В 1787 г. познакомился с Максимилианом Робеспьером. В 1791 г., уже став подполковником, он избирается депутатом Законодательного собрания Франции от своего родного департамента Па-де-Кале, где оказывается среди крайних радикалов, выступавших за углубление революционных преобразований в стране. В 1792 г. он стал членом Конвента, где зарекомендовал себя стойким республиканцем, проголосовавшим за казнь низложенного короля Людовика XVI.

С началом войны революционной Франции против 1-й коалиции европейских держав в апреле 1792 г. Карно отправляется на фронт, знакомится с офицерами и солдатами, лично участвует в боевых действиях против интервентов.

С осени 1792 г. – он уже комиссар Конвента и выезжает на различные фронты. В годы Революционных войн выполнял эту миссию неоднократно, лично переписывался с боевыми генералами, решал вопросы о назначениях и составлял планы кампаний; в критический для Республики момент он настойчиво внедрял новую тактику войны: «Нужно атаковать внезапно, стремительно, не оглядываясь назад. Нужно ослеплять как молния и бить молниеносно». Резко выделялся глубокими знаниями военного дела, энергией и решительностью от многих других комиссаров, являвшихся сугубо гражданскими людьми, не имевшими никакой военной подготовки и зачастую только мешавшими командующим армиями выполнять свои прямые обязанности. Так, в частности, Карно принимал активное участие в организации обороны французских войск в Восточных Пиренеях, затем во Фландрии и ряде других районов.

После измены генерала Ш. Дюмурье в апреле 1793 г. именно Карно принял на себя общее руководство французскими войсками в Северной Франции. Именно он на пару с генералом Ж. Журданом нанес противнику поражение (одно из четырех судьбоносных для республиканской Франции!) в сражении при Ваттиньи (15—16 октября 1793 г.), прямо на поле боя разжаловал генерала Пьера-Гийома Грасьена, давшего приказ отступить своей бригаде, приведённой в беспорядок фланговой атакой неприятеля.

Военно-административные способности Карно были высоко оценены революционным правительством Французской республики. В августе 1793 г. он был введен в состав Комитета общественного спасения (высший военно-политический орган республики в период якобинской диктатуры), где с 14 августа 1793 г. возглавил стратегическое руководство вооруженными силами республиканской Франции. На этом посту Карно проявил незаурядные военные дарования, выдвинулся как выдающийся военный организатор борьбы французского народа против объединенных сил европейской реакции и внутренней контрреволюции, всячески стремившихся восстановить во Франции старые порядки («загнать быдло в скотные дворы»).

Дело в том, что если по началу массовый энтузиазм и патриотизм граждан позволял добиваться успеха против хорошо вооруженных и вымуштрованных австро-прусских войск, то вскоре стало ясно, что для ведения затяжных кампаний нужна жесткая дисциплина и субординация. Именно для этого в армии появились комиссары Конвента с неограниченными полномочиями, например, правая рука Максимилиана Робеспьера «великий и ужасный» Антуан Сен-Жюст, прозванный современниками «ангелом смерти». Критериями оценки военных стали только успех и победа. Поражение грозило военачальникам самым гуманным из всех способов казни – обезглавливание с помощью гильотины, как, например, это случилось с бывшим командующим Рейнской армией генералом де Кюстином. (Ее изобретатель Жозеф-Игнас Гильотен убеждал власти, что за всю историю человечества это самый совершенный инструмент для мгновенного и безболезненного отрубания головы.) Дело дошло до того, что если тот или иной генерал к назначенному часу (!) не делал того, что ему предписывалось, то его ждал эшафот. Наиболее шустрые и прозорливые из генералов не дожидались когда за ними придут для ареста и стремительно «делали ноги» (на современном молодежном сленге – «ударяли по тапкам»), перебегая к врагам.

Революционный энтузиазм многочисленных добровольческих формирований, их вера в правоту идей великой Революции Liberte, Egalitе, Fraternite (Свобода, Равенство, Братство), конечно, имели огромное значение в мобилизации широких народных масс для защиты революционных завоеваний французского народа. Но слабая военная подготовка волонтеров серьезно снижала оборонный потенциал революционной Франции, которой угрожали прекрасно подготовленные, вымуштрованные армии европейских монархов, решивших силой оружия задушить французскую революцию, не дать ей перекинуться на сопредельные государства и восстановить в мятежной стране прежние порядки – извините за повтор («загнать быдло в скотные дворы»).

Офицерский состав старой королевской армии был настроен контрреволюционно и в своем большинстве был ненадежен. Своих же командных кадров Революция не имела. В этой обстановке особо важную роль сыграли те немногие офицеры и унтер-офицеры старой армии, которые восприняли идеи Революции и отдали в этот грозный для нее час все свои силы и знания делу создания армии нового типа, армии, способной дать отпор врагу и защитить Революцию.

Вот Карно и выдвинул план создания массовой армии и явился одним из основных руководителей, воплотивших этот грандиозный план в жизнь. Под его непосредственным руководством были сформированы 14 армейских объединений, проведена военная реформа, в результате которой коренным образом реорганизована и приспособлена к новым условиям вся военная система Франции.

23 августа 1793 г. по настоянию Карно Конвент принял декрет о всеобщей военной мобилизации, объявлявший всех французов от 18 до 40 лет мобилизованными на военную службу для спасения революции. Он обязывал встать под ее знамена всех способных носить оружие. В первую очередь призыву в армию подлежали молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет, а также неженатые и бездетные мужчины старших возрастов. На основании декрета для нужд армии в каждом административном округе также мобилизовывались запасы продовольствия и фуража. По расчетам Карно, первая мобилизация должна была дать 400—500 тыс. человек, но фактически она дала значительно большее количество призывников.

Если в феврале 1793 г. вооруженные силы Франции насчитывали лишь ок. 230 тыс. человек, то к сентябрю 1794 г. общая численность французской революционной армии достигла 1 млн. 26 тыс. человек! В 1794 г. на различных фронтах Французской республики действовали 14 армий!

Во многом благодаря усилиям Карно был решен вопрос с вооружением и материальным обеспечением массовой революционной армии. Изменена система снабжения войск продовольствием и фуражом. Старая магазинная система снабжения и лагерного расположения войск была отброшена. Республика не располагала материальными средствами для того, чтобы создавать громоздкие магазины и огромные обозы для их обслуживания. Французская армия перешла к системе реквизиций и расположения бивуаками. Это существенно повысило ее подвижность и маневренность.

Массовая революционная армия не могла воевать по-старому, как это было принято в армиях феодально-абсолютистских государств: для использования ее крупных войсковых масс потребовались новые способы стратегии и тактики. Не только Карно, но и один из вождей якобинцев Л. Сен-Жюст это хорошо понимали. Недаром последний утверждал, что революционная французская «военная система должна заключаться в стремительности и натиске».

Для обеспечения руководства войной был создан Комитет Общественного Спасения, который составлял планы ведения войны в целом, отдельных кампаний и походов, определял необходимость сосредоточения сил на том или ином направлении, организовывал снабжение войск, контролировал исполнение отданных приказов, распоряжений и директив. Единство в руководстве войной вносило свой весомый вклад в успешное проведение боевых действий. Подходя по-новому к ведению войны, Карно играл в комитете главную роль по военным вопросам. Поскольку многочисленные армии действовали на разных оперативных направлениях, то он настоял на отказе от кордонной стратегии (равномерного распределения сил на театре военных действий), не предусматривавшей создания ярко выраженных ударных группировок войск.

Вместо распыления сил для прикрытия отдельных крепостей и других стратегически важных объектов Карно стал применять новый способ ведения войны. Французы наносили сильные удары мощными группами войск по неглубокому (не эшелонированному) расположению вражеских войск. Таким образом, максимально большая масса людей и артиллерии в строго определенное время энергично направлялись для стремительной атаки каких-то конкретных пунктов.

Несмотря на то, что неприятель в целом обладал большим численным превосходством, военное руководство французской республики умело использовало распыленность войск противника, создавая превосходство в силах над ним на направлениях главных ударов. Новизна такой стратегии состояла в том, что она применялась на обширном театре военных действий, охватывавшем по периметру границы целой и притом крупной по европейским меркам страны. Почти полтора десятка республиканских армий действовали то в одиночку, то группами, создание которых достигалось посредством быстрых и внезапных для противника перегруппировок. Французы сражались крупными массами, нанося решающие удары в штыковой атаке, стремясь преследовать врага до полного его уничтожения.

Стратегии Карно были присущи впечатляющая масштабность, стратегическая четкость и решительность в выполнении поставленных задач. Главным для французов стало уничтожение армии противника, они сами ищут сражений, которые теперь для них становится главным средством к победе над врагом. Новые черты стратегии уже резко отличают военное искусство французской революционной армии от искусства феодально-абсолютистских армий Западной Европы.

Правильный выбор направления главного удара в войне с сильным и опытным врагом, искусная концентрация сил на угрожаемых направлениях, стремительное нанесение ударов по наиболее уязвимым местам противника, решительный маневр и неотступное преследование разгромленного неприятеля – все это говорило о высоком стратегическом искусстве военного руководства Французской республики, возглавляемого в 1793—94 гг. Карно.

В 1793-м году начинаются ошеломительные победы французской революционной армии. Ее молодых солдат ведут в бой молодые талантливые военачальники, выдвинувшиеся в жестоких битвах с врагом, снискавшие доверие и признательность своих подчиненных благодаря своим военным дарованиям и беспредельной преданности делу Революции. Их всех, и солдат, и генералов, в равной мере вдохновляла на подвиги горячая любовь к Отечеству под доселе неслыханными вышеупомянутыми лозунгам – Liberte, Egalitе, Fraternite (Свобода, Равенство, Братство).

Уже к осени 1793 г. произошел перелом в ходе боевых действий на всех фронтах. Французы не только остановили наступление врага, но и нанесли ему ряд крупных поражений. К концу 1793 г. армии интервентов были отброшены за Рейн. На юге французы удержали свои позиции против испанских войск, вторглись в Савойю и овладели Тулоном. Революционная Франция преодолела кризисное состояние своих вооруженных сил и создала массовую армию.

Карно явился одним из создателей новой ударной тактики революционной армии – тактики колонн и рассыпного строя. (Справедливости ради отметим и в который уже раз повторимся, что в крупнейшей европейской державе той поры – российской империи, активно воевавшей в том столетии – на это обратили внимание и активно применяли уже в середине – 2-й пол. XVIII в. такие прогрессивные полководцы своего времени как выдающийся военачальник П. А. Румянцев, а затем и гениальный А. В. Суворов.) Построение боевых порядков французскими войсками производилось с быстротой, которая была неизвестна их западноевропейским противникам. Боевой порядок французов отличался гибкостью и подвижностью. Потерпев неудачу в столкновении с врагом, они быстро отрывались от противника, а при наступлении неожиданно появлялись на его флангах. С принятием на вооружение новой ударной тактики боеспособность французских войск резко повысилась. Это позволило им добиться крупных успехов в борьбе с армиями монархической Европы на всех фронтах в ходе кампаний 1793—94 гг.

На командные должности выдвинулись новые офицеры, преданные Революции; выросли новые генералы, в значительной степени свободные от устаревших взглядов на военное искусство, продолжавших царить в армиях антифранцузской коалиции. И в этом Карно тоже принадлежала немалая заслуга. По его инициативе на высшие командные должности был выдвинут целый ряд способных генералов, впоследствии выковавших славу французского оружия и вошедших в пантеон полководческого искусства Франции.

А затем в биографии Карно начались «ухабы», которые преследовали его по сути дела до конца его жизни.

С весны 1794 г. начались трения между Карно и сторонниками М. Робеспьера. Причиной тому послужило несогласие Карно с некоторыми военно-политическими шагами якобинского руководства, в частности, он резко выступал против крайностей кровавого якобинского террора, особенно репрессий против высшего командного состава армии. Вследствие этого Карно подвергался ожесточенным нападкам со стороны радикалов, как в Конвенте, так и в Комитете общественного спасения.

Во время государственного переворота 9 термидора (27—28 июля 1794 г.) он выступил против Робеспьера и его ближайшего окружения. После их свержения он был избран председателем Конвента. Но вскоре Карно предпочел снова сконцентрироваться на деятельности в военном министерстве. В немалой степени он (с подачи всесильного в ту пору Барраса) посодействовал назначению генерала Наполеона Бонапарта командующим Итальянской армией, тем самым, дав «зеленый свет» его блистательной карьере полководца мирового класса. В 1796 г. его избирают членом Директории, просуществовавшей с 4 ноября 1795 г. до 10 ноября 1799 г.

После новых выдающихся успехов на разных фронтах, Карно, понимая, что за годы длительной и разорительной войны Франция остро нуждается в передышке, в 1797 г. выступил за заключение мира с коалицией европейских монархов, чтобы восстановить внутренний порядок в стране. Однако его предложение вызвало резко негативную реакцию со стороны большинства членов Директории (Барраса, Ребеля и Ларевельера-Лепо), заподозривших Карно в сговоре с врагами Франции. Во время государственного переворота 18 фрюктидора (4 сентября 1797 года), вовремя предупрежденный о том, что его ожидает арест и ссылка в далекую заморскую Кайенну (колония Французская Гвиана с ужасным климатом, где европейцы, как правило, стремительно угасали), он успел бежать в Швейцарию, потом в Баварию. Жил под чужим именем в Аугсбурге.