Текст книги "«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том II. «Франция и я – Я и Франция!»"

После «пирровой» победы, одержанной у Ампфинга 1 декабря, австрийское командование полагало, что французские войска спешно отходят на запад и настал благоприятный момент для того, чтобы войска Кинмайера, действовавшие несколько севернее главных сил, объединились с последними в окрестностях Гогенлиндена (или Хоэнлиндена) неподалеку от Мюнхена с целью дальнейшего сосредоточенного удара именно по нему.

В свою очередь, бой у Ампфинга дал Моро достаточно ценной информации о противнике. Он сделал верные выводы, куда и какими силами наступают австрийцы и разработал план решающего сражения.

Северный фланг под командованием Гренье, включая дивизию Нея, вместе с центром под командованием Груши должны были активной обороной сдерживать австрийские войска на выходе из Гаагского леса. В то время как расположенные южнее дивизии Ришпанса и Декана предназначались для нанесения поперечного удара по растянутым вдоль лесной дороги главным силам противника. Далее планировалась атака всеми наличными силами французской армии.

На рассвете 2 или 3 (данные разнятся) декабря австрийская армия четырьмя колоннами двинулась на запад.

Самой северной и самостоятельно действовашей была колонна Кинмайера. Вдоль шоссе Мюнхен-Мюльдорф через лес двигалась главная колонна австрийцев Коловрата, прикрываемая авангардом Леппера. Севернее ее шла колонна Латора (Латура), южнее – колонна Риша.

Наступавшая по шоссе главная австрийская колонна вырвалась далеко вперед по сравнению с фланговыми соединениями и атаковала дозорную цепь дивизии Груши на выходе из леса. Стремясь как можно дольше задержать противника в лесу, французы, ответили мощной контратакой и завязался позиционный бой.

Это послужило сигналом для начала марша на северо-восток дивизии Ришпанса. Следом за ней шла дивизия Дека (е) на.

Тем временем к северному флангу войск Моро вышла колонна Кинмайера. Самая левая дивизия Шварценберга пыталась прорваться к югу на соединение с Коловратом, но Моро бросил в контратаку резервную кавалерию. Под ее прикрытием Гренье перестроил войска и начал изматывать атакующего Кинмайера активной обороной.

Австрийские колонны Латора (Латура) и Риша сильно отставали из-за плохих дорог. Оба военачальника, не дойдя до поля боя, остановились, заняли оборонительные позиции и отправили часть своих сил на разведку.

Коловрат понял, что неприятель отнюдь не отступает и он ведет не арьергардный бой, а по сути дела ввязался в полномасштабное сражение. Для временного прикрытия левого фланга основных сил до прибытия Риша пришлось отправить на юг два гренадерских батальона. Они столкнулись с дивизией Ришпанса, но тот прикрылся бригадой Друэ и продолжил движение в тыл австрийцев.

Выйдя на шоссе, Ришпанс встретил арьергард Коловрата. Французы опять оставили заслон, не прерывая главного движения.

Услышав звуки боя в своем тылу, Вейротер отправился на разведку с двумя баварскими батальонами, но попал под артиллерийский огонь и был ранен. Еще три батальна из колонны Коловрата двинулись к юго-востоку и ввязались в бой с бригадой Друэ.

Одновременно с атакой Ришпанса на тылы Коловрата, Дека (е) н подходил с юга к полю боя: Польский Легион атаковал артиллерийский обоз австрийцев, заслоны Ришпанса получили своевременную помощь, слабые передовые и разведовательные отряды колонны Риша были отброшены к его основной оборонительной позиции. Коловрат уже задействовал все свои силы, но помощи от Риша все не было.

Австрийское командование потеряло инициативу и перешло к обороне.

Неуверенные действия и прекращение атак со стороны основной колонны австрийцев, Моро правильно расценил как признак того, что части Ришпанса достигли шоссе Мюнхен-Мюльдорф и завязали отвлекающий бой. Груши и Ней получили приказ начать решительное наступление. Продавив слабое прикрытие северного фланга колонны Коловрата, Ней соединился с Ришпансом. К этому моменту фактически уже окруженная главная австрийская колонна была дезорганизована и потеряла боеспособность: началось ее беспорядочное бегство. Незадачливый юный эрцгерцог Иоанн спасся от плена только благодаря быстроте своего коня. Ней и Ришпанс преследовали бегущих вплоть до Гааза.

Разгром основной колонны австрийцев позволил Ришпансу отправить часть сил на юг в помощь своим войскам, оставленным для прикрытия его главного движения. Туда же повернул и Польский Легион. С такими подкреплениями Дека (е) н во второй половине дня приступил к охвату оборонительной линии Риша, которому ничего не оставалось как начать ретираду.

После решающего успеха на шоссе Мюнхен-Мюльдорф Моро отправил резерв Нея на усиление войск Гренье, которые сдерживали атаки двукратно превосходящего противника.

На северном фланге войска Кинмайера были разрезаны надвое и также отступили. К ним примкнула колонна Латора (Латура), которая начала отход после появления в лесу толп бегущих солдат из разгромленной колонны Коловрата.

Сражение при Гогенлиндене стало самым значимым в карьере генерала-республиканца Жана Моро. Принято считать, что австрийская армия тогда потеряла 7—8 тыс. чел. убитыми, 12 тыс. пленными, 71 артиллерийское орудие и более 300 фур. Победа Франции в этой битве, стоившая ей 3 тыс. убитых и раненых, оказалась решающей в войне против Второй антифранцузской коалиции европейских монархов и стала главным поводом подписания Люневильского мирного договора в 1801 г.

Порой, Гогенлинден в исполнении Моро сравнивают с Маренго Бонапарта (вернее, Дэзе без которого Наполоен терпел катастрофу!), но, скорее всего, Гогенлинден – важнее: во-первых потому, что по численности войск сражение в 2—3 раза масштабнее Маренго, во-вторых германское направление для Австрии было важнее, так как линия фронта была все же ближе к Вене, нежели компания в Италии, и в-третьих именно сражение при Гогенлиндене, а не битва при Маренго Первого консула Наполеона Бонапарта, дало возможность республиканской Франции заключить мир с монархической Европой после десятка лет революционных войн. Не исключено, что в историческом раскладе сражение при Гогенлиндене сопоставимо лишь с битвой при Аустерлице или как высказался биограф генерала Моро Эрнест Доде: «Снег Гогенлиндена достоин „солнца Аустерлица“».

После разгрома в Германии генералом Моро армии австрийского эрцгерцога Иоанна при Гогенлиндене было заключено Штейерское перемирие (25 декабря 1800 г.). Несмотря на то, что ещё продолжались военные действия в Италии, после Гогенлиндена исход войны уже был решён, поскольку дорога на Вену для армии Моро была открыта, но он предпочёл заключить перемирие, считая, что цель войны достигнута и новые жертвы бессмысленны.

После Гогенлиндена новым министром иностранных дел Австрии вместо барона Тугута был назначен граф Кобенцль, а командующим армией – эрцгерцог Карл, брат Иоанна, не без оснований считавшийся самым талантливым в то время австрийским полководцем. Ознакомившись с состоянием армии, он тут же выступил за мирные переговоры, которые не замедлили начаться.

Австро-французские переговоры начались ещё в октябре 1800 г. в Париже между Кобенцлем и Наполеоном Бонапартом вместе с Талейраном, а затем продолжались в Люневиле тем же Кобенцлем и Жозефом Бонапартом, действовавшим под диктовку Наполеона. Сперва, Кобенцль затягивал переговоры, рассчитывая, что Франция тем временем потерпит поражение. Но в ноябре 1800 г. закончилось перемирие, заключённое после битвы при Маренго, военные действия возобновились и привели к разгрому австрийцев при Гогенлиндене и к новому перемирию. После этого Кобенцль стал ускорять ход переговоров, а Наполеон, наоборот, дал Жозефу указания не спешить с подписанием мирного договора.

Кобенцль согласился на сепаратный мир без участия Англии и на подтверждение условий Кампоформийского мирного договора 1797 г. и переговоры закончились подписанием Люневильского мира, заключённого 9 февраля 1801 г. во французском городе Люневиль между Францией и Австрией. Со стороны Франции он был подписан Жозефом Бонапартом, со стороны Австрии – министром иностранных дел Кобенцлем. Этот договор явился ухудшенным (для Австрии) «изданием» (варинатом) Кампоформийского договора, положенного в основу нового договора. Австрия совершенно вытеснялась с левого берега Рейна. Эта территория полностью переходила к Франции, которая, кроме того, приобретала нидерландские владения Австрии (Бельгию) и Люксембург. Франция стала ведущей державой на континенте. Австрия окончательно потеряла своё значение как великая европейская держава, каковой она являлась с XV в.

Люневильский договор восстановил мир на континенте после почти 10 лет непрерывных войн с революционной Францией.

Заключение Люневильского мира означало конец Второй антифранцузской коалиции. Из стран, первоначально входивших в нее, войну продолжала только Великобритания, но и, она истощенная ее тяготами, вынуждена была пойти на мир. Наполеон Бонапарт также нуждался в передышке и пошёл навстречу мирным предложениям английского правительства Эддингтона, которое сменило кабинет Питта-младшего, стоявшего за продолжение войны.

1 октября 1801 г. в Лондоне были подписаны предварительные условия мира. На собравшейся в следующем году в Амьене мирной конференции уже был запротоколирован Амьенский мирный договор, ратифицированный в апреле 1802 г.

Правда, он оказался лишь кратким перемирием. Заключая его, обе стороны, естественно, действовали неискренне (в Большой Политике не бывает Клинических Идеалистов и Законченных Идиотов, а только Большие Подонки, не так ли!?), рассматривая его как перемирие, и готовились к продолжению борьбы…>>

А вот в «развернуто-беллетризованной» версии завершения 10-летней эпохи войн революционной Франции со Второй коалицией европейских монархов есть немало интересных деталей и любопытных поворотов…

Глава 4. Моро – не Бонапарт и, наоборот…

Вместе с тем, чтобы закрепить внутреннюю победу (правда, до полного порядка во Франции еще было весьма далеко), Первый консул решил восстановить свои завоевания в Италии, вновь отняв ее у Австрии. После по-разному объясняемой неудачи в Египте Бонапарту нужна была быстрая, полновесная и триумфальная победа.

…Между прочим, на восстановление относительного порядка внутри страны генералу Бонапарту потребовалось всего лишь пара месяцев. Уже к февралю 1800 г., применяя, как уже отмечалось выше, политику кнута и пряника (против одних банд были отправлены регулярные войска, иным из них предлагалась амнистия при условии добровольного сложения оружия), он восстановил общественный порядок во Франции. Кроме того, было разрешено вернуться на родину дворянам-эмигрантам, правда, без восстановления прав владения бывшими землями. Тоже самое относилось и к духовенству, но без восстановления церковного сана…

Но перед этим он (повторимся) сделал очень ловкий пропагандистский шаг: обратился к своим главным европейским недругам – Англии и Австрии – с мирными инициативами. Наполеон прекрасно видел, что все французы жаждут мира. К тому же, к миру стремилась и вся Европа. Взяв на себя инициативу мирных переговоров, Бонапарт выигрывал не только в общественном мнении своей измученной революционными войнами страны, но и в глазах передовой европейской общественности. Поступая так, он перекладывал ответственность за все последствия на монархическую Европу. Несговорчивость австрийцев и англичан [в лице главы гофкригсрата Тугута и лидера партии тори (консерваторов) Питта-Младшего – виги (лейбористы) оказались в проигрыше, тщетно доказывая в парламенте никчемность династии Бурбонов во главе Франции] привела к тому, что французы снова проявили столь присущий им ранее массовый энтузиазм в поддержку Бонапарта и его лозунга «Путь к миру лежит через войну!».

Он просил у монархической Европы мира, а ему в нем презрительно отказали!

Наполеон прекрасно знал, какова будет реакция «Туманного Альбиона» и «Венских кружевниц» (последних он уже не единожды ставил на поле боя в «позу прачки»»! ) и загодя начал готовиться к большой войне. Французам и их первому консулу предстояла кампания против звонко бряцавшей на границе оружием монархической старушки Австрии, воодушевленной громкими суворовскими победами в Италии.

…Кстати, Россия тогда в силу ряда причин «вышла из Большой Европейской Войны»: неординарный русский царь Павел I наконец-то все понял «про Больших Подонков» из Просвященной Европы и потерял интерес к попыткам задушить французскую революцию, а его главный козырь в этой игре – неистовый старик Souwaroff – уже ушел непобежденным в Бессмертие. К тому же, главный вековой (вечный и неодолимый) российский «джокер» в войнах с врагами – ее необъятные просторы и специфический климат – в той войне, в центре Европы, задействован не мог быть ну, никак…

С помощью спецпризыва Наполеону удалось поставить под ружье не много не мало – 280 тыс. человек!

У французской республики не было денег на длительную войну, да и внутриполитическое положение и престиж Первого консула не допускали затяжной войны. Повторимся, что после катастрофы в Египте Бонапарту нужна была быстрая, полновесная, триумфальная победа – смелая операция вторжения, генеральное сражение, навязанное врагу и уничтожающее его армию, и сразу же – перемирие с опрокинутым навзничь противником. Успех мог быть лишь при условии внезапности, а значит, противника нужно было дезинформировать и застигнуть врасплох.

Для этого в условиях строжайшей секретности Наполеон разработал весьма оригинальный, но довольно опасный план молниеносного разгрома в Германии Рейнской армией генерала Моро крупной (порядка 108 тыс. штыков и сабель) австрийской армии генерала-фельдмаршала-лейтенанта, барона Пауля фон Края (1735—1804), вояки сколь энергичного, столь и посредственного. (Правда, кое-кто считал в ту пору этого ветерана Семилетней войны смышленым и хватким). Тем самым, открывалась бы кратчайшая дорога на Вену, тогда как сам Бонапарт собирался ударить по второстепенным силам генерал-фельдцейхмейстера барона Михаила-Фридриха-Бенедикта фон Меласа (1729—1806) в Северной Италии, блокировавшим у Генуи войска Массена.

Дело в том, что Наполеон, будучи Первым консулом, по новой конституции как глава государства не имел права быть верховным главнокомандующим. Кроме того, в Рейнской армии, славившейся своей верностью республиканским идеалам и наличием в ее рядах целого созвездия командиров-соратников Моро, «генерала Вандемьера», мягко говоря, недолюбливали. Они, тем более, не позволили бы Первому консулу взять в свои руки командование вопреки закону. Вот он, как бы, умышленно и отошел на второй план.

Именно Моро Наполеон предоставлял командовать главной французской армией на центрально-европейском театре военных действий. По сути дела, это была хорошо известная тому Рейнская армия, усиленная бывшими войсками Массены, так блестяще зарекомендовавшими себя в тяжелой борьбе в Альпах с неистовым стариком Souwaroff и по сути дела поставившими крест на полководческой карьере последнего.

Весной 1800 г. Моро прибыл в отданную ему под команду Рейнскую армию.

На ее правом фланге действовал самый мощный корпус в 31.797 тыс. чел. Им командовал первоклассный генерал Клод-Жак Лекурб (1758/60/69? – 1815) (умело тормозивший в Альпийских горах рвавшегося на помощь Римскому-Корсакову «русского Марса»! ), под началом которого были такие «звезды» «рейнцев», как генералы Лорж, Нансути, Вандамм и Монришар. Причем, первые трое со временем войдут в обойму лучших генералов Великой армии (Grande armee) Наполеона, пройдя с ним почти все его войны!

Центральным корпусом в 26.356 тыс. чел. руководил дивизионный генерал Сен-Сир, не нуждавшийся в рекомендациях (вполне достойно прошедший противостояние самому неистовому старику Souwaroff под Нови!), к тому же, будущий маршал Франции! Он командовал такими генералами как Ней, Тарро, Бараге д’Илье и Саюка. Правда, только первый из них станет легендой французского оружия на все времена.

И наконец, слева располагался корпус в 20.624 тыс. чел. еще одного старого «брата по оружию» Моро – генерала Сен-Сюзана, у которого служили генералы Суам, Легран, Делаборд и Коло.

В резерве у Моро под его личным началом имелся отборный корпус из 29.400 чел. с такими ассами своего кровавого ремесла как Дельмас, Антуан Ришпанс (1770—1802) и зять Наполеона – Леклерк. (У последнего была совершенно особая роль: ему надлежало «держать ухо востро» среди генералитета и сообщать о всем крамольном своему шурину; сразу скажем, что особо доставалось Бонапарту от ненавидевшего его Лекурба!)

Каждому корпусу согласно штатному расписанию придавался внушительный артиллерийский парк.

В кратчайшие сроки Моро привел врученную его заботам Рейнскую армию в образцовое состояние, доведя ее численность до 139.619 тыс. человек. По тем временам это было очень много для действий только на одном из направлений, правда, по задумке Бонапарта – ударном!

Объективно говоря, на тот момент в Рейнской армии были сосредоточены лучшие кадры, прошедшие «обкатку танками» за почти 10 лет революционных войн, причем, именно на этом театре военных действий. Ей отводилась главная роль в предстоявшем «блиц-крице» по-наполеоновски!

Самый мощный из ее корпусов – Лекурба – ложной демонстрацией должен был сковать австрийские силы барона Края с фронта в районе гористо-лесистого Шварцвальда (Черного леса). (Лучший австрийский полководец той поры эрцгерцог-эпилептик Карл в силу не зависящих от него причин «оказался вне игры»! ) Тем временем все остальные стремительно и одновременно переправившись через Рейн в одном месте, обходили бы Края с левого фланга и всего за 6—7 дней выходили бы ему в тыл в районе Ульма. Освободившийся после прорыва за Рейн трех других корпусов – корпус Лекурба – двигался бы в Швейцарию, чтобы в случае острой необходимости поддержать Массену, который с силами бывшей (времен неудачной для французского оружия суворовской кампании 1799 г.) Итальянской армии Моро и Макдональда (всего ок. 35 тыс. чел.) сковывал бы порядка 128 тыс. австрийцев Меласа в окрестностях Генуи. Сильно уступавшая армии Моро, Резервная армия из новобранцев и ветеранов Итальянского и Египетского походов Бонапарта (не более 60 тыс.) под его собственным началом (формально под руководством Бертье) занимала бы центральное положение между войсками Моро и Массена в Дижоне. В случае острой необходимости она поддерживала бы того или другого. Правда, к Массене ей пришлось бы прорываться в Италию через Альпийские перевалы.

…Между прочим, в наполеоновском сценарии разгрома Австрии были свои скрытые нюансы! На каком этапе операции Резервная армия Бонапарта подключалась бы к действию!? То ли в момент обхода левого (коммуникационного) фланга Края, связывавшего его с Веной, полного его окружения и победного марша на Вену!? То ли, поддержанная Лекурбом, она совершала бы самостоятельный бросок через Альпы в Италию на Меласа? Если все это так, то очень вовремя подключившийся «джокер» – Наполеон по ходу успешно развивавшейся операции превращался бы в Наполеона-«козырного туза» со всеми вытекающими из этого дивидендами: он разработал операцию – он ее и завершил!? Вся слава ему – Наполеону Бонапарту! Вполне возможно, что многоопытный Моро все просчитал и, вовсе не желая играть второстепенную роль, затеял свою собственную игру…

Казалось бы, все продуманно и монархическую Европу ждет образцово-показательная операция республиканских армий под началом ее талантливых полководцев, разработанная Бонапартом совместно со ставшим к тому моменту полулегендарным Лазарем Карно! Но разработчики «блиц-крига» делали его «под себя», не учтя некоторых основополагающих черт полководческого почерка того, кому предлагалась главная роль в этой операции – Жана-Виктора Моро.

Он был, безусловно, храбр и хладнокровен в бою, но, порой, ему не хватало мгновенной, взрывной решимости, которая обуславливалась особенностями его характера – исключительной методичностью и предельной осторожностью. Более того, ему при всех его несомненных «плюсах», все же, не хватало озарений гения – рискнуть в самый нужный момент, ни на минуту раньше и, ни на минуту позже – что так выгодно выделяло его «визави» в борьбе за славу лучшего полководца революционной Франции Наполеона Бонапарта. Скорее всего, именно поэтому ему не понравилась рискованность хоть и мощного, но весьма опасного для самих исполнителей наполеоновского плана, базировавшегося в первую очередь на внезапности и секретности – важнейших элементах наполеоновской стратегии. К тому же, ему вовсе не хотелось выделять свой лучший ударный корпус Лекурба (повторимся, мастера – первоклассного!) для подкрепления Массены или… самого Бонапарта!? И наконец, не обошлось, вероятно, и без банального личного соперничества: ему, прославленному Моро (!), подчиняться приказам более молодого (между ними была разница в шесть лет) «корсиканского выскочки»!?

В общем, это был победоносный план Наполеона для… самого Наполеона, полководца мыслящего «слишком» широко и рискованно для всех других, даже очень талантливых полководцев, в том числе, очевидно, и не для Моро. Впрочем, это – всего лишь «оценочное суждение» и сколько людей – столько и мнений! Не так ли?

Правда, Бонапарт, все же, попытался было навязать свой план наступления, но несговорчивый Моро рьяно «оскалился»: «Я поведу в бой только ту армию, которую я сформировал лично и, которая будет действовать в соответствии с моей диспозицией, так как я считаю, что лучше всего исполняются планы, которые ты сам разработал». Проницательный авантюрист Наполеон все понял – перестал рвать и метать – предпочтя не дожидаться пока упертый республиканец Моро перейдет к более жестким действиям – «огрызнется» и… отошел в сторону! Он прекрасно понимал, что тогда он не был еще настолько могущественен, чтобы открыто конфликтовать со столь популярным в войсках и у народа генералом Моро: «Мое положение тогда было еще недостаточно прочным, чтобы идти на открытый разрыв с человеком, имевшим многочисленных сторонников в армии и которому только не хватало энергии, чтобы попытаться занять мое место. С ним необходимо было обходиться как с самостоятельной силой, какую он, собственно, и представлял в то время». (Придет время и Наполеон припомнит Моро его несговорчивость!) Начальник штаба Моро – генерал Дессоль – на последней встрече, где в отсутствии Моро, уже бывшего в войсках, утверждались окончательные варианты действий против Австрии, стоял насмерть против навязываемого ему и его шефу наполеоновского плана! «Ну что же, пусть ваш несговорчивый шеф поступает, как знает! Возможно, со временем ему придется пожалеть о славе, которую он мне оставил…» – многозначительно-дальновидно «сдался» Первый консул. Тем более, что у Моро был свой план действий против столь же сильной как его собственная армия – армии барона Края. Он не был столь молниеносен и рискован, не обещал блестящей победы, но надежно гарантировал успех, хотя и не так быстро.

…Кстати сказать, по некоторым данным у австрийского гофкригсрата был свой план разгрома Франции, в котором именно Краю отводилась второстепенная роль: сковывать силы Моро, пока Мелас разберется в Италии с Массена и затем вместе с подоспевшими роялистами Пишегрю через Прованс вторгнется во Францию с юга…

Категорически отказываясь от наполеоновского мощного удара по рейнскому выступу, Моро предлагал действовать «по-старинке» (если так можно выразиться?), как это делали республиканские армии Франции в середине 90-х гг.: переправиться через Рейн не в одном месте – у Шаффенхаузене – а в четырех удаленных друг от друга пунктах, т.е. на широком фронте. Правда, с некоторым усилением правого (ударного) фланга у Шаффенхаузена. Форсированием Рейна в разных местах Моро предполагал ввести Края в заблуждение относительно истинных своих намерений и заставить его оттянуть силы туда, где форсирование реки не предполагалось, а лишь демонстрировалось. Этот маневр делали и до Моро, и после Моро, многие полководцы всех времен и народов. И хотя этот ход был «своего рода» классикой военного искусства и все его хорошо знали, но, порой, это проверенное средство приносило успех.

Максимум отвлекающих маневров по предполагаемой переправе Моро рассчитывал «продемонстрировать» против правого крыла Края, чтобы отвлечь его от Шаффенхаузена, где планировалась переброска сразу двух корпусов. Следовательно, скрепя сердце, Жан-Виктор частично «пошел навстречу» первоначальному плану Бонапарта-Карно.

С этой целью – слева направо – он и расположил свои корпуса: 20-тысячный (18 тыс. пехоты и 2 тыс. кавалерии) корпус Сен-Сюзанна при поддержке 20 орудий; 30-тысячный (26 тыс. пехоты и 4 тыс. кавалерии) Сен-Сира с 40 пушками; свой резервный 35-тысячный (28 тыс. пехоты и 7 тыс. кавалерии) с 40 пушками; и, безусловно, лучший из них – 30-тысячный (28 тыс. пехоты и 2 тыс. кавалерии) с 40 орудиями Лекурба, у которого, как известно, было свое – совершенно особое – предназначение согласно плану Бонапарта.

Именно на него очень рассчитывал Наполеон, но все его «задумки» в отношении Лекурба (отзыв сразу трех из четырех его дивизий для прикрытия коммуникаций Резервной армии Бонапарта) натолкнутся на непоколебимую решительность старого «собрата по оружию» последнего Жана-Виктора Моро. Он согласится отпустить солдат Лекурба на помощь Резервной армии Бонапарта для его поддержки в Италии только после того, как разобьет Края и войдет в Ульм.

…Между прочим, спустя пять лет Наполеон шикарно докажет всем боеспособность своего плана 1800 г. нападения на Австрию и в кратчайшие сроки окажется под все тем же… Ульмом, где пленит австрийскую армию Макка. Но все это будет потом, а пока Моро наотрез отказался воевать по-наполеоновски! Мощнейшему лобовому удару Наполеона Моро предпочел стратегию искусного маневра! В тоже время, не исключено, что, несмотря на все его незаурядные способности, опыт и хладнокровие, Моро, подчеркнем это еще раз (!), был слишком осторожен как полководец и не готов был еще раз рисковать своей репутацией, совсем недавно дважды (на Адде и при Нови!) побежденный «русским Марсом» Суворовым, к тому моменту уже готовившемуся к своему последнему походу – в Бессмертие. Повторимся, что, так или иначе, но именно этого штриха гениальности – способности на непредсказуемые маневры (столь присущие как Суворову, так и Бонапарту) – и не хватало первоклассному, выдающемуся генералу Моро для реальной конкуренции с Бонапартом на военном поприще. Впрочем, это всего лишь «заметки на полях», оставляющие за читателем право на свои выводы…

Моро начал наступать с месячным опозданием: ему пришлось потратить это время на исправление недостатков в снабжении армии. Только 25 апреля под неистовым нажимом Бонапарта Рейнская армия приходит в движение и путем целого ряда маршей и контрмаршей, когда отдельные части французской армии переходили с одного берега Дуная на другой, все же, запутала австрийцев Края. Еще бы – только одна лишь дивизия из корпуса Сен-Сюзанна трижды форсировала эту широкую реку, причем каждый раз в новом месте. В результате Моро так удачно сосредоточил всю свою армию, что она «обошла» очень удобные для обороны австрийские позиции на горном хребте Шварцвальда. В очень тяжелом бою под Энгеном 25-тысячный французский корпус, возглавляемый лично Моро, сумел-таки одержать вверх над превосходящими силами врага под началом самого Края.

…Кстати сказать, Моро в том бою сильно подвел Сен-Сир, здорово опоздавший с подмогой и Моро пришлось выкручиваться самому! Впрочем, такая «задержка в пути» была в стиле Сен-Сира и мало кто ей удивился: все уже давно знали особенности полководческой манеры Сен-Сира – «поспешать – не спеша»! (Примерно так же любил воевать и Бернадотт – еще один мастер-выжидала!) Так бывает или «а la guerre – comme a la guerre»…

После того как Лекурб захватил Штокках, пути отхода австрийцам через Швейцарию оказались отрезаны. Затем снова со знаком «минус» «отличился» Сен-Сир: он опять не поддержал Моро, когда тот в одиночку 13 часов «бодался» с упорно лезшим на рожон Краем под Месскирхом. С трудом, но французы снова взяли вверх, а о Сен-Сире его «братья по оружию» громко заговорили как об «уклонисте»: он был рядом с Моро, но откровенно бездействовал, «действуя» сугубо в рамках данного ему ранее самим Моро приказа. Зато под Биберахом, где имелись огромные запасы продовольствия, Сен-Сир показал себя в полном блеске: ловко маневрируя и мощно атакуя, он опрокинул численно превосходящего его врага. Затем Лекурб овладевает Меммингеном и неприятель откатывается в… Ульм, т.е. туда, куда и собирался загнать его по своему плану Наполеон! Но проделал это Моро, причем, сугубо «по-своему»: не стремительно проламывая в лоб, а искусно втягивая в паутину бесконечных маневров и разящих уколов – Энген, Штокках, Месскирх, Зигмаринген, Биберах и Хохштадт.

Казалось, Моро вот-вот возьмет Ульм, но тут в дело вмешался Первый консул. Сначала он написал Моро после всех его побед приторно-льстивое письмо: «Я бы с удовольствием променял пурпурную мантию первого консула на эполеты командира бригады под вашим командованием». А затем через срочно прибывшего к Моро военного министра Карно потребовал, не дожидаясь взятия/сдачи Ульма, выделить из его армии для прикрытия готовящейся перевалить через Сен-Готард в Альпах Резервной армии Бонапарта то ли 15, то ли 18, либо даже 35-тысячный корпус (данные о его численности на тот момент сильно разнятся) … все того же Клода-Жака Лекурба!

Объяснение было очень простым: почти 128 тыс. австрийцев Меласса так сильно прижали ок. 35 тыс. человек Массена в Генуе, лишив его воды, что тот вот-вот может капитулировать, если его срочно не деблокировать; именно поэтому Наполеон начал форсировать свой выход в поход в Италию. Моро, так или иначе, выкрутился, передав Бонапарту две дивизии – генералов Лоржа и Монсея, сохранил при себе ударный прекрасно обученный ветеранский корпус Лекурба, совсем недавно блестяще объегорившего под Меммингеном целую австрийскую дивизию! На бумаге Моро отправлял Бонапарту почти 20 тыс. человек (18.714 пехотинцев и 2.803 кавалеристов), но на самом деле их оказалось всего лишь 11 тыс. и это были самые худшие солдаты Рейнской армии, собранные «с бору по сосенке» из всех частей, которым было приказано избавиться от «нестроевого балласта». Правда, после этой вынужденной «чистки» численно армия Моро, все же, сократилась до 85 тыс. человек, а ведь ему еще предстояло решать проблему Края, засевшего в Ульме!

…Кстати сказать, Моро досадовал, что Наполеон помешал ему по-своему, искусно решить «проблему» Ульма. Бонапарт, в свою очередь, никогда не забывал демарш Моро с подкинутыми ему «рейнскими» отбросами под началом не самого даровитого французского военачальника той поры – генерала Монсея вместо затребованного ударного корпуса Лекурба – генерала, повторимся в который уже раз, первоклассного дарования и, к тому же, признанного мастера горной войны! Ревность – самая сильная из страстей, а среди военных – с их совершенно особым отношением к воинской славе, густо замешанной на морях крови (своей и чужой) и бесчисленных смертях (с обеих сторон) – и вовсе ужасна!!! За примерами, далеко ходит не надо: Суворов был крайне нетерпим в этом вопросе, Багратион – вообще не знал здесь границ, Кутузов – старательно «задвигал» всех, кто хоть как-то мог «высунуться» из-за его спины и т. д. и т.п., Бонапарт и вовсе не терпел соперничества. «На военном Олимпе – нет места для двоих!» – примерно так высказался по этому поводу победитель… Наполеона… герцог Веллингтон!!!