Текст книги "Лабиринты сознания, или Девять кругов моего персонального Ада"

– Это из-за снотворного, которое я ей дал, – спокойно ответил Дональдс, доставая папки, из дальнего шкафа.

– Но вы же сказали, что у нее непереносимость!

– У нее непереносимость успокоительного, а не снотворного! Тем более что… – доктор посмотрел на спящую Эл.

– Тем более что? – эхом повторил Питер.

– Ей не помешает крепкий и здоровый сон! – с легкой таинственностью в голосе, закончил свою мысль, Дональдс. – Итак, теперь перейдем к делу, ради которого я попросил вас остаться, – от этой фразы, все, внутри Питера, сжалось до невозможно маленьких размеров.

– И ради чего вы меня оставили? – с трудом подавляя тревогу, спросил он.

– Из-за твоих рекомендаций, – спокойно ответил Дональдс, положив первую папку, перед Питером, – И из-за Эл! – с этими словами, мужчина положил вторую папку, рядом с первой.

– А причем тут Эл? – удивленно, глядя на доктора, переспросил Питер.

– Питер, ты работаешь у нас уже сколько?

– Почти пять лет, – ища подвох в словах Дональдса, неуверенно ответил он.

– Вот и я про это. Почти пять лет! – сказал доктор, сев в кресло, напротив Питера. – Пора тебе начинать уже вести своих пациентов, а не быть просто дежурным врачом.

– Но Эл, она же часть персонала…

– Эл не только является частью персонала, она так же является моим очень хорошим другом, и нашим пациентом, – спокойствие Дональдса выглядело абсолютно лишним, в сложившейся ситуации.

– Но разве?…

– Все ответы ты найдешь в ее личном деле, – перебив Питера, ответил доктор. – Я обещал, одному человеку, что позабочусь о ней, но… – доктор неожиданно замолчал, посмотрев на лежавшие на столе папки.

– Но? – переспросил Питер в тот момент, когда молчание уже достаточно затянулось.

– Но сейчас мне это не по силам. Поэтому я прошу тебя, с завтрашнего дня, начать изучение личного дела Эл, с последующей разработкой терапии, для нее.

– А возможно такое автономное лечение? – неуверенно спросил парень, открыв папку с делом девушки, но, не решаясь даже начать его читать.

– В ее случае – да! – ответил Дональдс. – Как ты сам сегодня понял, Кристал, пациент, которого я сейчас веду, является олицетворением кошмаров Эл…

– Кошмар на яву?

– Именно! – Дональдс встал из своего кресла, и, обойдя стол, оказался рядом с Питером. – Я не смогу лечить обеих, так как одна – катализатор для болезни другой. Поэтому нужен человек, который сможет диагностировать ее состояние, без моего непосредственного вмешательства.

– А кто-нибудь еще в больнице знает, о том, что вы наблюдаете свою ассистентку?

– Никто! И поэтому советую тебе, не распространятся на данную тему!

– У вас, действительно, особенные отношения, – тихо сказал Питер.

– У нас общее прошлое, которое мы оба предпочли бы не иметь! – тихо ответил на его слова Дональдс, и, подойдя к Эл, внимательно посмотрел на нее. – Я рассчитываю на вашу помощь, доктор, – уже громче и увереннее добавил он.

– Хорошо, – неуверенно ответил он.

– И вам, лучше всего, быть более уверенным, в вопросе лечения Эл! Если я пойму, что вы что-то делаете в разрез с необходимым, или замечу ухудшение в ее состоянии… Я думаю, мне не нужно объяснять, что последует после этого? – Дональдс внимательно проследил за реакцией парня. Тот, сначала побледнел, потом слегка покраснел, и после этого, прижав к груди папку так, словно в ней была ценная информация, касающаяся его жизни или смерти, нервно кивнул, в знак понимания. – Вот и отлично. Ты свободен!

– А как же Эл? – поднявшись с кресла, спросил Питер.

– Я сам отвезу ее домой, – спокойно ответил Дональдс, и аккуратно подняв девушку на руки, движением головы, попросил Питера придержать двери. – Ей будет лучше проснуться среди родных стен, а не в больничном крыле.

Выходя из кабинета Дональдса, Питер погасил везде свет, после чего, помог доктору не только донести девушку до машины, но и аккуратно положить ее на задние сидение.

После того, как машина скрылась за воротами больницы, парень присел на скамейку, под горящим фонарем, все это время, в его руках была папка, с данными о проблеме этой, казалось бы, нормальной девушки. Не решаясь ее открыть, он поднял голову вверх, и посмотрел на плафон.

В отблеске электрического света, была едва заметна паутинка, в которую угодил небольшой мотылек, и сейчас, окончательно устав бороться за свою свободу, он, с покорностью жертвенного агнца, ждал своего убийцу. Паук, осторожно приближаясь к пойманной жертве, словно ожидая еще каких-то попыток освободиться, не подходил ближе, чем мог размахнуться крылом сам мотылек. Но убедившись, что жертва полностью отдалась на волю охотника, подполз ближе, и начал заворачивать мотылька в кокон из паутины.

– Вот и конец… – тихо сказал Питер, после чего вновь, с сожалением, посмотрел на полученную им сегодня папку. Он чувствовал себя тем самым мотыльком, захваченным врасплох неожиданными обстоятельствами, о которых, судя по всему, не знал никто. И этот гнет то ли тайны, то ли появившейся ответственности, за чью-то еще жизнь и здоровье, становился непомерным грузом на сердце молодого мужчины.

6 круг сознания: «Место встреч… Здесь я встречаю тех, кого никогда не смогу увидеть в своей реальной жизни…»

«Что толкает нас на создание идеала в своем сознании? Почему каждый так сильно нуждается в том идеальном и недосягаемом существе, которое, как кажется самому человеку, ждет его где-то там, за горизонтом, стоит лишь только сделать несколько шагов вперед, и протянуть руку, для того чтобы ухватится за таинственного него или нее… Возможно, разгадка кроется в том, что каждый подвержен определенным комплексам и страхам, сомнениям и слабостям, которые мешают нам самим ощутить себя идеальными. Поэтому люди занимаются поиском «Золотого тельца», лишенного всех тех изъянов, которые мы находим в себе с упорством исследователей, находящихся в поиске нового микроорганизма, или лекарства.

Идеальность никогда не остается абсолютно неизменной величиной. С возрастом, в зависимости от статуса или потребностей, этот критерий меняется, деформируясь под действием желаний и целей определенного человека. В погоне за соответствием каким-то мифическим параметрам, люди не только меняют себя, но и стремятся подавить и изменить всех тех, кого они выбирают, в качестве объекта, для воплощения идеала в жизнь, подчас не спрашивая, хотят ли последние меняться только в угоду их прихоти. В итоге, все попытки, стремления и действия, сводятся к одному итогу: разочарованию и боли. Особенно ощущаемыми в те моменты, когда тот, кого вы почти довели до состояния собственного представления идеала, сломался, устав играть в придуманную вами игру. И ушел к тому, кто ценит в нем все то, что осталось от него прежнего, и в том числе, что он успел приобрести в процессе игр в создание идеального человека».

Питер внимательно изучал личное дело своего первого пациента. Как оказалось, доктор Дональдс наблюдал Эл уже на протяжении десяти лет, и все это время состояние девушки было относительно стабильно. Ухудшения имели место быть, но в основном, состояние девушки было стабильно, и большую часть времени Эл не нуждалась в помощи специалиста. И все это длилось ровно до тех пор, пока в их отделение не поступила Кристал.

– Что же такого в ней, привело к прогрессированию твоего заболевания? – перечитывая больничную карту девушки снова и снова, Питер был в небольшой растерянности. С одной стороны, в карте было написано все, в соответствии со всеми нормами и правилами, но с другой – создавалось ощущение, что доктор Дональдс намеренно не написал всей правды, об истинных причинах появления заболевания Эл, словно хотел кого-то запутать. – Или сохранить в тайне какой-то секрет, например объединяющий их… – отложив карту в сторону, Питер, сцепив руки в замке, поставил их согнутыми в локтях, на стол. И упираясь в тыльную сторону руки лбом, тяжело вздохнув, закрыл глаза.

Их первый сеанс должен был начаться через час, и Питер не был уверен ни в том, что забирать Эл у Дональдса, спустя столько лет наблюдений, было хорошей идеей, ни в том, что сама Эл не посчитает это предательством, и захочет пойти с ним, новым врачом, на контакт.

– Я, всего лишь молодой доктор, у которого и опыта никакого нет. Кроме нескольких месяцев практики, да и то, я лишь присутствовал при сеансах, но никогда не вел их сам, – слегка постукивая себя в лоб, сжатой в кулак, рукой, мужчина облокотился на спинку кресла, и, открыв глаза, посмотрел на потолок.

Сомнения, терзавшие его с того момента, как он прочитал первое заключение, составленное Дональдсом, о ее состоянии, не оставляли Питера в покое. Информация, не укладывалась в его голове. Как здоровая девушка, не имевшая предрасположенностей к заболеваниям психологического и психического характера, неожиданно стала страдать маниакально-депрессивным психозом, в сочетании с манией преследования? Причем этот преследователь выглядел для нее не как конкретный человек. А представлялся тенями и размытыми образами, которые девушка видела повсюду, и одновременно с этим нигде. Она боялась, что они завладеют ее сознанием, замыкалась в себе, падала в обмороки, впадала в кратковременный ступор, или длительную неконтролируемую истерику. И Питер видел уже два таких приступа.

– Хладнокровие доктора, в этой ситуации, для меня просто не понятно, – замерев, он потер правой рукой глаза, и, наклонившись к столу, вновь пододвинул больничную карту к себе. – Как же мне быть?

Размышление о дальнейших действиях и способах общения, захлестнули его вместе с волнением и неуверенностью в собственных силах. И хотя последнее было для него, как для врача, крайне недопустимо, Питер не мог отогнать от себя все негативные мысли. Неожиданный стук в дверь, выдернул его из этих размышлений.

– Да! Войдите! – пытаясь справиться с волнением, сказал Питер.

– Здравствуйте, Питер! – дверь его кабинета открылась и внутрь вошла Эл. Она была еще немного бледна, но между тем, уже более спокойна, по крайней мере, она хотела выглядеть таковой. Неуверенным шагом, девушка прошла внутрь, закрыв за собой дверь. – Где я могу сесть? – оглядывая кабинет, она искала хотя бы одно свободное кресло или стул, но все было занято папками с документами, одеждой, либо книгами.

– А! Минуту! – растерянно улыбаясь, словно он пытался извиниться за весь этот беспорядок, Питер переложил пальто и свитер на стул, где стопкой лежали книги, и, пододвинув его ближе к столу, посмотрел на Эл. – Можете сесть сюда.

– Спасибо, – тихо ответила девушка, и сев, начала осматривать кабинет. Слегка улыбаясь, она посмотрела на Питера. – Когда-то и доктор Дональдс начинал в похожем кабинете. Только у него, кроме книг, папок с документами и одежды, еще стояла целая куча упаковок от китайской лапши… Он очень любил бывать в кабинете, и чувствовать запах кисло-сладкого соуса, на книгах и бумаге.

– Доктор Дональдс? – немного удивленно переспросил ее Питер.

– Нет, Майкл… его сын, – тихо, и одновременно с этим, немного задумчиво, произнесла она.

– У доктора есть сын? – удивлению Питера не было предела, конечно, с одной стороны доктор Дональдс уже был достаточно зрел, и само предположение о наличии у него семьи, было вполне логично. Но с другой стороны, его нездоровая привязанность к работе выглядела так, словно больше в этой жизни у мужчины просто ничего не осталось.

– Был… – опустив голову, тихо ответила Эл, и, судя по тому, как напрягся ее лоб и скулы, для нее это была больная тема. – А еще у него была чудесная жена, но потом…

– Что было потом?

– Это… – вдруг девушка тяжело задышала, и, подняв испуганные глаза на Питера, неожиданно сказала. – Не нужно!

– Эл, что-то не так? – Питер удивленно следил за реакцией девушки.

– Не нужно больше спрашивать меня о семье доктора! Вам нельзя!… Никому нельзя! – закусив губу, словно маленькая девочка, которая рассказала большой секрет, и точно знает, что ее за это отругают, Эл растерянно осматривала стены, потолок, пол, мебель. Все это время она молчала.

– Эл, никто не узнает об этом! Ты можешь быть спокойна! – пытаясь прервать затянувшееся молчание, и хоть как-то разрядить обстановку, сказал Питер.

– Можете и рассказать, но вам все равно никто не поверит, – чуть прищурившись, ответила Эл. В этом новом взгляде скользили презрение и насмешка, которые он никогда не видел ранее.

– О чем ты Эл? – отшатнувшись, Питер пытался оценить ситуацию, которая разворачивалась сейчас, прямо на его глазах.

– Какой вы видите меня, Питер? – Эл внимательно следила за ним, следя за каждой реакцией молодого врача.

– В каком смысле? – вопрос был для него настолько неожиданным, что Питер просто не нашелся, что еще сказать.

– Доктор видит во мне пациентку, и человека, за которого он несет ответственность. Работники больницы в своих взглядах более широки, от коллеги, до любовницы Дональдса. Для вас я пациентка только с сегодняшнего дня… Так какой вы видите меня, Питер? Кто я для вас? – интонации и голос девушки звучали настолько жестко и безоговорочно строго, словно она докладывала командиру взвода о местоположении лагеря врага.

– Эл, я не знаю, что на это можно сказать… Прости!

– Не нужно извиняться, доктор, – он видел ее злую ухмылку, которая, до неузнаваемости, изменила лицо кроткой и добродушной девушки. – Просто иногда нужно понимать, что значит стать чьим-то врачом!

– Почему ты думаешь, что я не понимаю этого? – он чувствовал, как злость, появлявшаяся от этой бесцеремонности, начинало закипать недовольство где-то глубоко, возможно в самом низу живота, и быстро, волнами, поднималось вверх.

– А не вы ли, еще буквально несколько минут тому назад, видели здесь кроткую и добрую девушку, которую нужно оберегать и защищать? Ведь именно это сказал вам Дональдс? – она наступала, каждым словом лишая Питера возможности трезво оценивать ситуацию. Его попытки понять, что же все-таки происходит, не приводили ни к чему, кроме бессвязного бреда. – О! Я вижу по вашим глазам, что это именно так! Бедный доктор, не знает, как еще ему защитить тех немногих, кто остались рядом, а вы отличный громоотвод.

– Я… Кто? – слова застревали в горле, создавая огромный ком. Недовольство сменилось чем-то другим, первобытным, от чего мысли в голове смешались и слились в одну: «Бежать! Бежать как можно дальше отсюда!»

– Тот, на кого падет наша ярость! – Питер готов был поклясться, что сейчас он слышал, как голос Эл раздвоился, или даже разтроился, и он услышал даже звук мужского голоса, среди общего слияния.

– Эл? Что происходит? – вжавшись в кресло спиной, Питер вытянул руки вперед, словно пытался закрыться от нее.

– Еще ничего не происходит, все только начинается! – зловещие чужие голоса, звучавшие сейчас в его ушах, заставляли чувствовать все намного острее. Его тело, мозг, все его естество чувствовало огромную опасность, с которой он не мог справиться, потому как не имел ни моральных, ни физических сил. Питер чувствовал, что еще слово, сказанной ей, ненастоящей Эл, а в ее фальшивости он был уверен, станет окончательным приговором. – Ты правильно делаешь, что боишься. Возможно так, у тебя будет шанс выжить! – договорив эти слова, девушка схватила первое, что попалось ей под руку, это была ручка. Быстрым и уверенным шагом она направилась в его сторону.

– Эл! Остановись! – Питер вжал голову в плечи, и попытался закрыть лицо руками, но руки лишь безвольно опустились на подлокотники кресла, и стали абсолютно неподвижными, словно что-то привязало их к стулу. – Что?

– А ты думал, я позволю тебе пропустить самое интересное? – в ее глазах блеснул зловещий огонек. Подойдя к Питеру вплотную, девушка, с уже чужим злым лицом, занесла руку над его лбом. – Я думаю, потеря одного глаза – не такая большая потеря! – тихо, почти шепотом, сказала она.

– Остановись!… – кричал он, повторяя это снова и снова.

Сильно зажмурив глаза, Питер мотал головой из стороны в сторону, надеясь, что это даст ему какой-то шанс не лишиться глаза, или получить еще какое-то увечье. Неожиданно, что-то мокрое и холодное брызнуло ему в лицо. Резко открыв глаза, Питер вскочил со стула, и, упав на колени, схватился за правый глаз.

– Питер? Что с вами? – в трех шагах от него стояла Эл, держа в руках пустой стакан. В ее глазах смешались удивление и испуг. Она смотрела на молодого доктора, поворачивая голову то на правый, то на левый бок.

– Что?… Эл?… Когда?… – все еще держась за глаз, Питер испуганно смотрел на девушку, пытаясь понять, куда делась та злая ухмылка, и где теперь она прячет ручку. Напрягшись так, словно он ожидал новый удар, Питер следил за каждым ее движением.

– Вам приснился кошмар? – поставив стакан на стол, Эл подняла с ближайшего к столу стула пальто и портфель, и, переложив их в кресло к папкам и книгам, села напротив Питера.

– Да… Именно кошмар… – быстро приходя в себя, Питер взял несколько бумажных салфеток, быстро вытерев лицо, и, сев в кресло, посмотрел на Эл. – Я кричал?

– Питер, вы размахивали руками так, что я не могла к вам подойти, поэтому пришлось применить радикальные меры, – договорив эти слова, девушка, сначала провела глазами по письменному столу, а потом указала глазами в сторону пустого стакана.

– Так неудобно получилось, – все еще ощупывая глаз, Питер стал оглядывать кабинет. Последствия сна, действительно, оказались ощутимыми. Большая часть бумаг, папок, ручек и книг, до этого лежащих стопками разного размера на столе, лежали на полу, там же лежал и письменный набор, а так же та самая ручка, которая, по сюжету его собственного кошмара, чуть не оказалась в его глазу.

Окончательно придя в себя, Питер постарался как можно быстрее собрать все то, что оказалось на полу, и, сложив документы и папки, одной стопкой на край стола, снова ощупав глаз, он посмотрел на Эл. Девушка все это время сидела молча, и наблюдала за ним.

– Ничего док, нам всем снятся кошмары… – чуть прищурившись, она вскользь посмотрела на его действия. – Вам что, во сне правый глаз выкололи?

– С чего вы взяли? – резко выпрямившись, Питер посмотрел на Эл, широко раскрытыми глазами.

– А вы как-то иначе можете объяснить то, что постоянно ощупываете его, словно проверяете на месте ли он? – говоря это, Эл смотрела в одну точку, которую нашла где-то на стене кабинета, находящейся за спиной молодого врача.

– Действительно, иначе этого не объяснить, – немного смущенно ответил Питер, и посмотрел на полную холодного безразличия Эл. – Ты… Вы всегда так спокойны и хладнокровны.

– Не всегда, – слегка опустив голову, ответила она. – Если бы мне удавалось это всегда, то больничная карта, лежащая сейчас на вашем столе, носила имя другого человека, – она говорила сухо, практически без каких-либо эмоций. И человеку, не знающему ее достаточно хорошо, тяжело было судить о том, что же на самом деле творится на душе у Эл. К сожалению, Питер был одним из тех, кто пытался понять, но так и не мог прочитать ее эмоции до конца.

Молчание затянулось, Питер быстро пролистывал страницы больничной карты, в поисках хоть чего-нибудь, что указало бы на понимание проблемы самой девушкой. Он не хотел действовать наобум, но сон вышиб из его головы все те мысли, которые касались этого, важного для Питера, сеанса. Эл же, облокотившись спиной на спинку кресла, сидела, закрыв глаза, и лишь ее размеренное дыхание говорило о том, что девушка все еще находится в одном кабинете с молодым доктором.

– Эл, – услышав свое имя девушка, невольно, встрепенулась и, открыв глаза, не без интереса посмотрела на Питера. – Что тебя так пугает в Кристал?

– Решили действовать прямо? – покачав головой, ответила она. – А что вас так пугает в потери глаза?

– А это здесь причем? – удивленно спросил Питер.

– Потому, что между нашими ощущениями, чисто теоретически, можно поставить знак равенства… – с какой-то благосклонной, но в тоже время улыбкой усталости, ответила она.

– Почему только «чисто теоретически»? – Питер с интересом наблюдал, за изменениями, которые затрагивали выражение лица девушки.

– Инстинкт самосохранения, – немного устало ответила Эл. – С вами когда-нибудь такое бывало, что ты сидишь, смотришь на человека, а все тело твое, натянуто, словно струна, от макушки, до кончиков пальцев ног. И каждое слово или движение того или иного собеседника, заставляет вас дрожать все сильнее и сильнее, просто потому, что этот человек рядом. А главное вы не совсем понимаете, что происходит, почему так хочется бежать прочь, без оглядки… Вы просто смотрите на него, и ждете, что сейчас либо струна перестанет дрожать, либо… – тяжело вздохнув, Эл неожиданно прервала свою речь, и замолчала.

– Либо? – желая услышать окончание мысли девушки, Питер с нетерпением ребенка, вскрывающего подарки, ждал, чем она закончит эту мысль.

– … либо… Либо… – Эл подняла голову, и посмотрела Питеру прямо в глаза, пронзающим от холода взглядом. – Либо вы найдете ответы на все вопросы, но тогда у вас будет только два выбора: послать все к черту, и начать все отрицать, либо поверить даже в самое безумное объяснение.

Серьезность девушки сбивала Питера с толку. Еще вчера он видел ее напуганной, разбитой, и абсолютно не имеющей сил ни для чего, кроме поддержания страха, лишающего ее всего. А сегодня перед ним сидел то боец, который не собирался так просто сдаваться, то уставшая светская дама, которой только не хватало огромной шляпы и кота на коленях, для полного соответствия образу. Удивило его и то, как были расставлены акценты в словах девушки, словно она пыталась подвести Питера к тому, что ему придется поверить в любое, даже самое нелепое, граничащее с сумасшествием объяснение, и сейчас он ждал, что еще она скажет.

– Тогда, может быть стоит начать объяснять, – предлагая Эл продолжить говорить, мягко сказал он.

– Не сейчас, – чуть покачав головой, ответила она. – Потом… Потом, когда придет время, я обо всем вам расскажу.

– Эл, я думаю, что время уже пришло, так как теперь я буду помогать тебе…

– Питер вы уже не сможете мне помочь! – резко ответила Эл. – Доктор Дональдс должен был вам объяснить, что моя реабилитация направлена на поддержание стабильности состояния, не более.

– Ты не права!… – он слышал, как начинал дрожать его голос, чувствовал, как вместе с громкостью голоса увеличивалось и негодование, накрывавшее его подобно лавине. – Я могу…

– Нет, – твердый спокойный ответ Эл, не просто остудил его пыл. Питер почувствовал себя так, словно с разбегу влетел в стену изо льда. И это пугало и вводило его в ступор, просто потому, что он не знал, как ему действовать. Ведь если больной отрицает факт заболевания, то любая терапия не будет оказывать должного эффекта.

– Эл, его терапия… – замявшись на полуслове, Питер опустил глаза, пытаясь не смотреть на девушку. Сейчас ему казалась кощунственной сама мысль о том вопросе, который он хотел задать девушке, но другого выхода, узнать всю правду, у него просто не было. Поэтому, собрав всю волю в кулак, он поднял глаза, и, словно извиняясь за неуместные слова, Питер продолжил говорить. – Доктор Дональдс… он ведь не оказывал тебе помощь так, как это было необходимо… Он просто научил тебя жить с этой проблемой?

Передернув плечами, Эл зло посмотрела на сидящего перед ней Питера. По ее взгляду стало ясно, что эти слова не просто оскорбили ее, но и задели какие-то чувства по отношению к доктору Дональдсу.

– Не суди о том, чего не знаешь! – испепеляя его взглядом, девушка резко встала с кресла, и направилась в сторону выхода.

– Эл! Куда ты?… Сеанс еще не окончен! – быстро выйдя из-за стола, он попытался остановить девушку, но на все свои слова, Питер получил в ответ лишь взгляд полный презрения и гнева. – Я понимаю твою реакцию, но Эл, я действительно хочу тебе помочь!

– Что ты, человек, который не знает ничего, кроме того, что тебе когда-то рассказали, понимаешь? – повернувшись к Питеру всем телом, девушка говорила эти слова, и с каждым словом она делала шаг вперед, на что мужчина, борясь с желанием выставить руки, как преграду, ей на встречу, делал шаг назад.

– Я хочу помочь! – он пытался ответить твердо и уверенно, вместо этого, слова звучали, как жалкая попытка оправдаться.

– Как глухой и слепой может помочь немому?

– О чем ты? – Питер не заметил, как они дошли до стола, и сейчас, Эл стояла, опираясь одной рукой на стол, а вторую она упирала в правый бок.

– Для меня, моей жизни и тех ситуаций, которые я пережила, и со знанием о которых, просто научилась жить – ты слеп и глух! – гнев огнем пылал в ее глазах, в то время как голос, не смотря на спокойную речь, приобретал не свойственную твердость. Словно девушка стремилась отсечь все лишнее, в этом разговоре, раз и навсегда.

– Тогда объясни мне, что мешает тебе перестать быть немой?

– Ты этого не поймешь! – уже громче повторила она.

– Что я не пойму? – Питер ощущал себя слепым котенком, ищущим выход из складок покрывала.

Она молчала. Изучая его лицо, то, как он вжался в кресло, стол, который стал безусловной преградой между ними. Она молчала, словно пыталась подобрать те слова, которые заставят его перестать задавать вопросы. А он ждал ее реакции, с несвойственным ему любопытством, и боялся, что сейчас то, что еще какие-то полчаса назад было обычным кошмарным сном, станет его реальностью.

– Твой сон! Что ты видел, перед тем как я облила тебя водой? – чуть помолчав, неожиданно спросила она.

– А это здесь причем? – его удивление, и вместе с тем любопытство, касающееся поведения девушки, становилось все сильнее и больше. – Это был обычный кошмар!

– Либо ты рассказываешь мне, что видел, либо я скажу доктору, что ты не справился, и больше он не доверит тебе ни одного сеанса! – эти слова звучали как ультиматум, и лишь только те, кто недавно работал в больнице, назвали бы эти слова пустой угрозой. С трудом веря в такую силу влияния девушки на доктора Дональдса. Питер же знал, что Эл сейчас не шутила, и говорила чистую правду, ее слова было достаточно для того, чтобы отстранить от работы любого врача, будь он хоть самым отличным специалистом во всем мире.

– Эл… мне приснилось… – Питер начал испытывать жуткую неловкость, теперь уже с трудом понимая из-за чего сильнее: то ли из-за того, что ему приснилась Эл, то ли из-за того, при каких обстоятельствах она ему приснилась, то ли из-за того, что именно ей он об этом и вынужден рассказать. Девушка же, очень внимательно слушала его. Видя ее заинтересованность, Питер закрыл глаза, и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, договорил уже на одном дыхании. – Мне приснилось, что ты выколола мне глаз… ручкой…

– И тебе было очень страшно, потому что ты ощущал все так, словно это происходило наяву? – в глазах Эл читалась заинтересованность, а вместе с ней и какая-то легкая жалость к нему.

– Да… – приоткрыв один глаз, очень тихо прошептал он, на что девушка лишь слегка ухмыльнулась.

– А ведь мы теперь с тобой в одной лодке, – с какой-то легкой радостью, сказала она.

– В каком смысле? – Питер силился понять, что же все-таки Эл имеет ввиду, когда говорит подобные слова, или начинает, невпопад, ухмыляться, словно знает чуть больше, чем он сам.

– Давайте договоримся, если вы увидите еще один подобный по ощущениям сон, то тогда, я расскажу вам о том, для чего нужна моя терапия.

– А если я не увижу подобного сна? – сейчас он абсолютно перестал понимать все происходящее, и главное, не мог понять, почему Эл предлагает ему договориться, словно ситуация, от начала и до конца, находится полностью под ее контролем.

– Тогда я назову вас счастливчиком, но ни о чем более вы не узнаете, – с некоторым равнодушием, ответила Эл.

– Но как тогда я смогу помочь тебе? – эти варианты не устраивали Питера, хотя бы потому, что он обещал Дональдсу помочь Эл, а сейчас получалось так, что стоит только ему согласиться на это, как выбора не останется даже у Дональдса.

– В этом случае я буду уже не твоей головной болью, – слегка улыбнувшись, ответила девушка, и, поправив ворот пиджака, она направилась к выходу.

– Эл, стой! Я же еще не дал своего согласия!

– А оно и не нужно, все равно все решит сон. Если судьба, то этот кошмар будет далеко не последним, – и стоя уже за порогом, девушка, неожиданно обернувшись, добавила в закрывающуюся дверь. – Береги себя! – дверь захлопнулась, и он услышал лишь легкую поступь ее каблучков, эхом разносящуюся по пустому коридору.

Она уже давно ушла, но Питер все никак не мог прийти в себя, после этого непонятного сеанса общения. У него никак не укладывалось, как доктор Дональдс, на протяжении десяти лет находил подходы к Эл, и помогал ей, возможно даже и жить с ее проблемой. Как из этого, кажущегося со стороны, бессвязного потока слов и мыслей, можно было вытащить то, что было так необходимо, для дальнейшей терапии. И какая терапия была к ней применима.

– Хотя это нельзя назвать совсем бессвязным потоком мыслей… Но логика перехода от одного к другому – мне непонятна! Может он мыслит с ней на одном уровне? – Питер поймал себя на том, что все то время, пока он пытался понять хоть что-то, он не сводил своего взгляда с ручки, которая лежала на полу. – Причем здесь мои кошмары? Один страшный сон, который действительно мог показаться реальностью, по сути своей является лишь игрой моего воображения, не более… – он бормотал себе это под нос, пока подходил к ручке, но подняв ее с пола, что-то заставило Питера засомневаться даже в собственных мыслях, еще несколько мгновений назад, казавшихся такими правильными.

Положив злополучную ручку на стол, Питер еще раз посмотрел на больничную карту.

– Возможно, мне стоит отказаться от нее? – сев за стол, он хмуро переводил взгляд с больничной карты Эл, на стопку с бумагами и обратно. – Доктор Дональдс этого не одобрит… Но, возможно, так будет лучше для всех?…

– Возможно, так будет лучше для всех… – размышляя над тем, что произошло сегодня, Эл то и дело смотрела на дверь кабинета доктора Дональдса, размышляя о том, что ему не мешало бы, сначала, поговорить с ней о столь внезапных переменах. Девушку не устраивала столь внезапные изменения, которые даже не были объяснены. – Вы просто поставили меня перед фактом, что теперь я наблюдаюсь у другого врача! – растущее раздражение и возмущение не давали ей покоя, и Эл очень тяжело давалось терпеливо ожидать окончания разговора доктора Дональдса с родными очередного больного.

Ей казалось, что время остановилось, и чтобы хоть как-то отвлечься от этого, девушка занялась тем, что стала перебирать карты больных, которые необходимо было отправить в архив. Работы было достаточно, необходимо было проверить, является ли владелец карты пациентом клиники, а если нет, то выяснить по какой причине он перестал им быть, и отослать все документы, с соответствующе заполненными формами, в архив.