Текст книги "Фёдор Сабашников и Кодекс о полете Леонардо да Винчи"

Мечта летать

Мечта летать – одна из самых исконных в истории человечества и сопровождает людей с незапамятных времен, что подтверждают самые древние мифы и легенды, дошедшие до наших дней. Но никто так не стремился к этой мечте, с такой настойчивостью и методичностью, как Леонардо. В общей сложности он посвятил этой теме более тридцати лет, с 1482 по 1515 годы. Это практически единственный предмет, наряду с анатомией, к которому он не потерял интерес и неоднократно возвращался на протяжении всей своей жизни.

Его исследования о полете можно разделить на два основных блока: совершение полета с механической точки зрения, как он сам определял «strumentale», и изучение полета птиц. Эти два направления соответствуют двум периодам его жизни: первый, когда в нем преобладал инженер, изобретатель, техник, и второй, когда Леонардо выступал больше в качестве натуралиста, исследователя, ученого. Начав с практических экспериментов, с годами Леонардо разработал целую теорию на основе своих наблюдений и сформулировал ее в глобальную концепцию о полете.

Значимость исследований Леонардо заключается еще и в том, что он наверняка ничего не знал о других, предшествующих его труду опытах, поскольку о них не осталось никаких задокументированных свидетельств, поэтому мог выстроить свою теорию о полете только на основе своих собственных экспериментов, наблюдений и размышлений.

Первые исследования Леонардо на тему полетов относятся к его миланскому периоду при дворе Лодовико Моро, с 1482 по 1499 годы. В то время он сделал свой самый первый рисунок летательного аппарата. Есть мнение, что Леонардо и сам неоднократно предпринимал попытки полета, но скорее всего неудачные. Если бы ему удался хоть один из экспериментов, хотя бы частично, неужели не дошел бы до нас этот факт, как это произошло с другими его экспериментами, пусть даже провальными? Кстати, одна из легенд гласит, что его ученик и друг Томмазо Мазини, известный под псевдонимом Зороастро, испытал одну из летательных машин, созданных Леонардо, пролетев 1000 метров, после чего неудачно упал, сломав себе ноги, но выжил.

Леонардо хотел выяснить, каким образом человек может махать механическими крыльями с такой силой и быстротой, чтобы сжать воздух под ними и подняться вверх, точно так же, как это делают птицы. Для этих опытов он сконструировал различные виды крыльев, прообразом для которых послужили крылья птиц, насекомых, летучих мышей и летучих рыб. Модели этих конструкций дошли до наших дней. Но в итоге он пришел к заключению, что человек не сможет достигнуть того же результата и эффективности, что и птицы. Можно сделать искусственные крылья, чтобы летать, но кроме этого нужна летательная машина из относительно легких материалов и источник энергии, который бы приводил ее в движение, поскольку мощности человеческих мышц недостаточно.

И если попытки создания летательного аппарата не привели к успеху, то до нас дошли два других уникальных изобретения Леонардо, без которых невозможно представить современный мир: парашют (проект, датированный приблизительно 1485 годом, представлявший из себя жесткую структуру пирамидальной формы, диаметром в основании 7,20 м и высотой 7,20 м, из накрахмаленного льна, компактного и не пропускающего воздух) и вертолет (своего рода воздушный винт, предшествующий созданию аппарата, вертикально поднимающегося в воздух, который Леонардо разработал, отталкиваясь от учений Архимеда).

После своего миланского периода, Леонардо посвятил последующее десятилетие, совпадающее по времени с его возвращением во Флоренцию, углубленному изучению полета птиц и воздушных потоков. Это были непростые, даже тягостные для Леонардо дни после его провальной попытки создать фреску Battaglia di Anghiari – «Битва при Ангьяри». Речь идет об утраченной фреске Леонардо да Винчи, над которой он работал в период с 1503 по 1506 годы, предназначенной для украшения одной из стен зала Большого Совета в Palazzo Vecchio во Флоренции, по приглашению республиканского правительства на тему из недавней флорентийской истории.

По замыслу Леонардо, фреска, рассказывающая о битве при Ангьяри и победе, одержанной флорентийцами над ломбардскими войсками 29 июня 1440 года, должна была стать самой масштабной его работой, не уступающей по силе производимого впечатления «Тайной вечере» и конной статуе Франческо Сфорца. При этом противоположную стену залы должен был расписывать Микеланджело. Это был единственный случай, когда Леонардо и Микеланджело пересеклись в одном проекте. Но, в итоге, ни одна из фресок того заказа не дошла до нас. Микеланджело так и не приступил к работе, а Леонардо, поддавшись роковым для него поискам новшеств, решил использовать новую технику росписи, но столкнулся с трудностями из-за выбора красок и состояния штукатурки. В итоге фреска растеклась и рассыпалась и через некоторое время от нее не осталось и следа. Но сохранилось предание, легенда, намного пережившие само произведение. Впоследствии эту работу пытался повторить Питер Пауль Рубенс, используя сохранившиеся картоны Леонардо. Его копия дошла до наших дней и находится в парижском Лувре. Что же касается самого Леонардо, он с тяжелым сердцем переживал свою неудачу и пытался переключиться и найти утешение в других проектах.

Природа и все природные явления всегда были главным источником вдохновения для Леонардо и для его научных заключений. Он осознал, что сама природа может дать ответы на многие его вопросы, и строение тел пернатых может стать образцом для летательной машины. Он проводил долгие часы на окружающих Флоренцию холмах близ Фьезоле, изучая поведение птиц и строение их крыльев, их способность парить в воздухе «senza battito d’alie[7]7
  «Не взмахивая крыльями» (итал.).


[Закрыть]». Леонардо изучал восходящий поток воздуха, заметив, что птицы зачастую используют именно его, летая по спирали и не махая крыльями, не теряя при этом высоты. То есть практически он понял, что сам воздух, его поток и плотность, а не взмахивание, может поддержать существо или предмет в полете. Принцип, который спустя столетия был использован для создания планера и дельтаплана. Но для человека, живущего в XV–XVI веках прийти к таким заключениям только на основе наблюдений означало выйти за рамки привычного и превзойти самые смелые фантазии.

Лицо, проявившееся на обороте 10-го листа Кодекса. Как предполагают специалисты – это автопортрет Леонардо в молодые годы.

Леонардо не просто наблюдал за птицами и их поведением, он сумел понять, как и почему они летают, не имея при этом никаких специальных устройств и инструментов из тех, которыми мы владеем сегодня. В его распоряжении были только собственные глаза, записная книжка и терпение. Его анализ полета птиц отличается невероятной скрупулезностью, его наблюдения методичны и постоянны, в них сочетаются измерения, записи, рисунки, опыты. Ему удавалось в одно мгновение улавливать и запоминать различные движения птиц во время полета, перенося их потом графически на бумагу с невероятной точностью. Леонардо не только описал механику полета и разнообразие движений крыльев птиц. Он изучил перья птиц, их структуру, эластичность, прочность, как они раскрываются и закрываются во время движения крыльев. Он пытался разобраться в их поведении при ветреной погоде, анализировал поворотные маневры птиц, роль центра тяжести, их способность сохранять равновесие на ветру.

Все эти наблюдения за птицами, строением их крыльев, формулировки «законов» полета, заметки и замечания о воздушных потоках и зарисовки были занесены Леонардо в тетрадь, которая впоследствии получила название «Кодекс о полете птиц». Это название носит условный, хотя и общепринятый характер, поскольку сам Леонардо оставил свои гениальные записки безымянными.

«Кодекс о полете птиц»

«Кодекс о полете птиц» занимает особое место среди работ Леонардо да Винчи, возможно, это его самый знаменитый и известный большинству кодекс, по многим причинам. Он вобрал в себя намного больше, чем просто наблюдения и записи о полете птиц, став настоящим символом, запечатлевшим мечту человека подняться в небо и летать подобно птицам. Опередивший свое время и созданный в эпоху, когда это было похоже только на миф и сон, за много веков до создания первых самолетов, этот труд определил на века вперед развитие науки и воздухоплавания и общепризнанно считается основой истории полетов человека.

Оборот 10-го листа Кодекса с предполагаемым автопортретом Леонардо в прямом и «зеркальном» отображении.

Как я уже упомянула, почти все, что касается Леонардо и его наследия, наполнено таинственностью и загадками. И «Кодекс о полете птиц» не исключение. Написан кодекс на староитальянском языке справа налево в зеркальном отображении (известно, что Леонардо был левшой и очень плохо говорил и писал на латыни), что уже само по себе впечатляет. Мы так и не знаем точно, почему Леонардо делал свои записи таким образом. Боялся, что его могут скопировать или обвинить в ереси? Как бы там ни было, чтобы прочитать эти заметки, необходимо использовать зеркало.

Леонардо написал «Кодекс о полете птиц» в течение одного месяца, приблизительно с 14 марта по 15 апреля 1505 года (хотя среди исследователей наследия Леонардо существуют расхождения относительно года написания и некоторые считают, что это был 1506 год). Кстати, в это самое время он, помимо прочего, работал и над «Джокондой». То, что для обычного человека было бы титаническим усилием, работать одновременно над такими грандиозными и непохожими затеями, для Леонардо являлось почти нормой. Как известно, одной из его особенностей было то, что он мог одновременно работать и размышлять над совершенно разными проектами, порой не имеющими между собой ничего общего.

Леонардо записывал свои наблюдения в тонкой тетради размером 153 мм на 213 мм, «un quadernuccio miserello»[8]8
  «Жалкая тетрадочка» (итал.).


[Закрыть] по словам Луиджи Фирпо[9]9
  Luigi Firpo (1915 – 1989), итальянский историк и политик, посвятивший многие свои работы эпохе Возрождения.


[Закрыть], состоящей из 18 листов, исписанных с обеих сторон и пронумерованных самим Леонардо, и двух обложек из грубого желтовато-серого картона. На оригинале, на его задней внешней обложке, было написано «Uccelli et altre cose»[10]10
  «Птицы и прочее» (итал.).


[Закрыть], но не рукой Леонардо. По мнению Луиджи Фирпо, «надпись, сегодня почти нечитаемая, сделана Помпео Леони, который нанес ее точно уже после того, как завладел тетрадью в начале XVI века». О том, кто такой Помпео Леони и о его роли в истории леонардовских кодексов, вы узнаете чуть позже.

«Кодекс о полете птиц» – произведение сложное, как по структуре, так и по содержанию. Текст кодекса не имеет характер взаимосвязанного, последовательного, логичного повествования, хотя он и менее хаотичен по сравнению с другими кодексами. Это вообще характеризует манускрипты Леонардо, почти все они представляют из себя на первый взгляд разрозненные, как в хронологическом плане, так и с точки зрения аргументов, наслоенные друг на друга записи. Но, перефразируя Фридриха Ницше, из хаоса рождаются звезды, и леонардовский хаос, из которого в итоге родились самые гениальные идеи, тому подтверждение.

Помимо научных записей, касающихся полета птиц и механики летательных аппаратов, «Кодекс о полете птиц» содержит многочисленные рисунки, сделанные чернилами и семь рисунков красным карандашом, являющиеся неотъемлемой частью манускрипта. Ученые предполагают, что некоторые из них были нанесены на бумагу еще до того, как Леонардо стал использовать эти страницы для кодекса. Что вполне возможно, поскольку бумага в те времена была ценной и очень дорогой вещью. И известно, что Леонардо часто использовал старые листы бумаги для новых записей и рисунков.

Разворот Кодекса (оборот 18 листа и внутренняя сторона задней обложки).

Рисунки для Леонардо были важнейшим способом коммуникации, а не просто декоративной деталью для сопровождения своих записей, он часто использовал их вместо слов. В кодекс включены рисунки птиц, (чаще всего встречаются коршун и хищные птицы, которые, как считается, лучше других умеют летать, не взмахивая крыльями, используя потоки воздуха), а также летучих мышей, геометрические фигуры, анатомические, ботанические и архитектурные зарисовки, чертеж виллы, возможно проект загородного дома для французского наместника в Милане, над которым Леонардо работал в то время, а также объяснения, как чеканить монеты и создавать краски, философские изречения, наброски и даже хозяйственные пометы, например, записи о появлении ученика по имени Лоренцо, о получении 25 золотых флоринов от казначея флорентийского госпиталя Санта Мария Нуова, список расходов, включая отруби и сено для лошади.

Хронология зарисовок и записей отражает все происходящие в жизни Леонардо события, его перемещения, темы, которые его интересовали, его наблюдения и ход мышления. Именно поэтому так интересно знакомиться с записями Леонардо, где параллельно с идеями о сложнейших научных материях находятся записи бытового характера, что делает его личность особенно живой и понятной. Свои удивительные открытия он записывал рядом с кухонными счетами на листах, заляпанных жиром. Нет более знаменитого творения в мировой истории, которое сочетало бы в себе столько гениальности и простоты!

Но, безусловно, именно та часть, что касается полета птиц, вызывает сегодня наибольший интерес и ценность, учитывая невероятную точность, с которой сделаны наблюдения и рисунки с натуры. «Кодекс о полете птиц» демонстрирует, что Леонардо, еще за четыре века до братьев Райт[11]11
  Уилбур и Орвилл Райт, построившие первый в мире самолет с двигателем, совершившие первый управляемый человеком полет на аппарате тяжелее воздуха в 1903 году, что сделало возможным дальнейшее развитие самолетостроения в мире.


[Закрыть], уже мечтал о полетах и что его целью было сконструировать летательный аппарат, способный, подобно птицам, парить в воздухе, взлетать и опускаться, который бы позволил человеку летать «sopra alii nugoli»<sup>[12]12
  «Над облаками» (итал.).


[Закрыть]</sup>, чтобы «iscoprire piu paesi»[13]13
  «Чтобы увидеть разные земли» (итал.).


[Закрыть]. Леонардо да Винчи был настоящим пионером, хотя до него наверняка существовали и другие попытки, но он первым заложил научные основы для последующих экспериментов, которые в итоге привели человека в небо, а позже и в космос.

Но вернемся непосредственно к самой драгоценной тетради. Как и положено шедевру руки Леонардо, у нее богатейшая, полная самых невероятных драматических моментов, непредсказуемых поворотов и испытаний история, состоящая из странствий, потерь и находок. Из всех манускриптов Леонардо, пожалуй, именно на долю «Кодекса о полете птиц» выпало больше всего перипетий и приключений.

Началось все незадолго до смерти Леонардо, произошедшей 2 мая 1519 года в местечке Амбуаз во Франции. 23 апреля 1519 года в замке Клу рядом с Амбуаз Леонардо да Винчи в присутствии свидетелей составил свое завещание. До нас дошла его копия. Перевод на итальянский язык был сделан в 1779 году графом Перуцци с оригинала, хранившегося в семье Винчи и затем утерянного. Впервые завещание было опубликовано в 1804 году. По завещанию Леонардо назначил своим наследником Франческо Мельци. «В благодарность за услуги и расположение, – говорилось в документе, – завещатель дарует мессеру Франческо Мельци все и каждую из книг, которые находятся в его, завещателя, собственности, и другие принадлежности, и рисунки, относящиеся к его искусству и занятиям в качестве художника».

Кем являлся этот счастливец, в руки которого попала большая часть ценнейшего наследия итальянского гения? Франческо Мельци был художником, последним из учеников Леонардо. Он попал к Леонардо в 1506 году, в возрасте 15 лет, и в дальнейшем стал близким, возможно, самым верным другом великого итальянца, сопровождавшим его до самой кончины. После смерти учителя Мельци унаследовал все его рисунки, манускрипты с рассуждениями об искусстве и науке, с наблюдениями о животных, с бесчисленными набросками, проектами военных орудий и архитектурных сооружений и созданные Леонардо модели, переместив их в 1520 году в свою семейную виллу в местечке Vaprio d’Adda, у подножия Альп, недалеко от Милана, где верно и бережно хранил их и заботился о памяти Леонардо до самой своей смерти в 1570 году.

Но уже в конце XVI века весь архив и наследство великого маэстро было свалено на чердак виллы и в дальнейшем буквально разбазарено первенцем Франческо Мельци, юристом Орацио Мельци. Он не унаследовал отцовского отношения к многочисленным сокровищам, оказавшимся в его распоряжении, и проявил себя невнимательным и неумелым их хранителем, забросив все это наследство подальше, в числе других ненужных вещей, на его взгляд не имеющих никакой ценности. В итоге, это несметное богатство стало переходить из рук в руки незнакомцев, спекулянтов, хитрецов, любопытных, было расчленено, перемешано, растеряно. Так началась утечка и разделение наследия Леонардо, расхищение его книг, рисунков и моделей, их нелегальные продажи и физическое истребление. Среди пропавших «чердачных манускриптов» был в том числе и «Кодекс о полете птиц».

Как нельзя лучше и подробно все приключения наследства Леонардо, его записей и манускриптов описывает в своей статье Марко Чанки, один из соавторов Карло Педретти: «Сразу же после смерти Франческо Мельци его же сын Орацио, хранивший документы на чердаке на вилле, позволил знакомым пользоваться ими как вздумается. Так, примерно в 1585 году, «опекуном» семьи Гаварди д’Азола были украдены 13 манускриптов. В 1588 году священник Джованни Амброджо Мадзента (в мемуарах которого описаны эти первые случаи потери манускриптов Леонардо) смог убедить Гаварди вернуть украденные материалы, но Орацио Мельци продемонстрировал абсолютное к ним безразличие. В итоге, материалы остались в руках Амброджо и его братьев Алессандро и Гвидо Мадзента. До тех пор, пока в Милан не приехал из Испании Помпео Леони, скульптор при мадридском королевском дворе Филиппо II, и не проявил интерес к кодексам Леонардо, готовый выплатить за них крупную сумму и пообещавший Орацио Мельци важный пост в миланском Сенате и другие привилегии. Перед такой перспективой Мельци не мог устоять и ему пришлось умолять Мадзента, чтобы они вернули ему кодексы, поскольку на руках у него уже практически ничего не осталось от бесценного наследия. В итоге ему были возвращены только 7 из 13 манускриптов, которые он передал Леони, виновному в расчленении многих леонардовских кодексов. В результате, на заре XVII века Мадрид становится местом, после Амбуаза и Милана, где сконцентрировано самое большое количество кодексов Леонардо… После смерти Леони его наследники попытались продать коллекцию…, но их оферта тосканскому герцогу Козимо II де Медичи в 1614 году была отвергнута… поскольку материалы были расценены как «тривиальные и не заслуживающие интереса». Так, Флоренция упустила уникальную и единственную возможность завладеть бесценным наследием Леонардо».

Семья Сабашниковых и жизнь в Кяхте

Но оставим на время Леонардо и приключения его кодексов и совершим скачок во времени и пространстве, из Италии эпохи Возрождения в Россию второй половины XIX века. Здесь 18 ноября 1867 года родился Фёдор Васильевич Сабашников в семье известного богатого сибирского купца и предпринимателя Василия Никитича Сабашникова.

В середине XIX века семья Сабашниковых жила в старинном городке Кяхта, расположенном посреди долины, окруженной высокими горными хребтами, примерно в 240 км на юг от Иркутска, почти на границе с Монголией. По тем временам почти на краю света! Сегодня это территория республики Бурятия и, что скрывать, даже среди россиян мало кто слышал об этом городе и знает его историю (хотя он и входит в Ассоциацию малых исторических городов России), а вот в XVHI–XIX веках слава о Кяхте распространялась далеко за пределами Российской империи.

На самом деле Кяхта и ее окрестности имеют богатое историческое прошлое. Город возник в 1727 году вследствие продвижения России на восток, освоения Сибири, расширения границ и развития торговли с азиатскими странами. Сначала здесь была заложена Троицкосавская крепость. Место ее строительства было выбрано неслучайно: зная не понаслышке о хитром характере китайцев, способных на самые коварные замыслы, как, например, отравить воду в реке у новой крепости, прибывшие на место первопроходцы выбрали мелководную реку Кяхту, текущую не из Китая, а в Китай, тем самым обезопасив население острога. Выросший вокруг крепости город именовали Троицкосавском, сложив название из имени его основателя – российского дипломата Саввы Лукича Владиславич-Рагузинского – и Троицина дня, когда была заложена крепость. Затем Троицкосавск был объединен с торговой слободой Кяхта и переименован. В 1852 году в Кяхте было учреждено градоначальство, город перестал быть заштатным и его включили в список российских городов.

Торговая слобода Кяхта. Конец 1880-х гг.

После подписания в августе 1727 года Буринского, а в октябре того же года Кяхтинского договоров начинается новая эпоха во взаимоотношениях России и Китая, и Кяхта становится главным, если не единственным, центром русско-китайской торговли. Через Кяхту из России в Китай вывозилась в первую очередь «мягкая рухлядь», то есть пушнина всевозможных видов, а также сукно, мануфактура, ревень (его высушенный корень, служивший в допенициллиновую эпоху довольно эффективным лекарством, очень ценился) и юфть, а из Китая в Россию доставлялся в основном чай, а также шелковые (креп, атлас) и хлопчатобумажные (китайка) ткани, бархат, фарфоровые изделия, сахар и китайский табак. Благодаря кяхтинской торговле в Сибири развивались различные промыслы, судостроение, перевозки. Значение Кяхты и кяхтинского товарообмена по тем временам было велико и для бюджета, и для национального дохода страны, и для развития Сибири и в целом России.

Кяхта слыла чайной столицей Российской империи. Она была одним из пунктов Великого Чайного Пути, который брал свое начало в Китае, пересекал территорию нынешней Монголии и через Россию доходил до Европы, протягиваясь в общей сложности на почти 9500 километров. По товарообороту и значимости он лишь немногим уступал Великому Шелковому Пути. Длительное время, почти целый век, именно Кяхта снабжала чаем всю Россию и практически монопольно – Западную Европу, что делало ее крупнейшей торговой и финансовой точкой на карте мира. Любопытно, что в России китайский чай называли кяхтинским, а за границей – русским, и он считался эталоном качества.

Здесь стоит сделать небольшое отступление и экскурс в историю появления и развития чая в России. Пришел он к нам сравнительно поздно и завоевывал популярность постепенно. Первое упоминание относится к 1638 году, когда русский посол боярин Василий Старков привез царю Михаилу Фёдоровичу четыре пуда китайского чая в подарок от монгольского Алтын-хана. Сначала это был исключительно царский лечебный напиток, в эпоху Петра I – дворянский, доступный только элите: аристократии, высшему купечеству и высшему духовенству. В 1769 году Россия заключила с Китаем первый договор на поставку чая. Это дало новый толчок для его развития и популяризации. С ростом импорта чай стали пить купцы, а следом за ними и простой люд. Аристократы-дворяне копировали в петербургских салонах английскую чайную церемонию. Купцы и помещики же создали собственную культуру, пили чай из блюдечка вприкуску с сахаром, вареньем, сухариками, печеньем, булочками и плюшками, бубликами, блинами, пряниками и другими всевозможными сладостями. По всей стране открылись чайные и появился особый вид приглашения в гости – «на чай». Со временем чай вошел в русский фольклор, пословицы, поговорки, сказки и даже повлиял на лексику русского языка, достаточно вспомнить такие слова, как «чаевые» и «чаепитие». Ну а появление самовара, ставшего одним из русских национальных символов, хотя идея его пришла с Тибета, сделало чаепитие настоящей русской народной традицией, синонимом застолья, хлебосольства и гостеприимства.

Именно благодаря чайной лихорадке, к середине XIX века Кяхта стала важнейшим, одним из самых богатых городов России, приобрела известность по всей стране и огромное значение и весомость в экономическом плане. С развитием торговли, с ростом популярности чая и его потребления стали расти и доходы кяхтинских купцов. На чайных поставках стали формироваться целые торговые династии, семьи миллионеров и финансовые империи. Заработанные ими на чае деньги перетекали в другие сферы торговли и промышленности, становились частью капитала для многих фирм самых разных профилей и для банков. Кяхтинские купцы считались отличными бизнесменами и славились не только в России, но и за границей, ни одна крупная ярмарка не проходила без их участия. Кяхта была известна любому предпринимателю Европы, Америки и Азии, а экономику этого сибирского города даже изучал и упоминал в своих трудах Карл Маркс.

Все, кто бывал в Кяхте в те времена, отмечали деловитость, предприимчивость, зажиточность наряду с радушием и гостеприимством кяхтинцев. Многие из них могли себе позволить жить с размахом и на широкую ногу даже при том, что они платили в разы больше налогов, чем в среднем по стране. Для строительства особняков и городских учреждений приглашали архитекторов и мастеров из Италии (один из примеров – Воскресенская церковь с хрустальным иконостасом, заложенная в 1830 году итальянскими мастерами по проекту московского архитектора Григория Герасимова), для обучения детей выписывали гувернеров из Франции, а местные модницы заказывали себе наряды в европейских столицах.

В Кяхте начинались и заканчивались путешествия и научные экспедиции исследователей Восточной и Центральной Азии – Н.М. Пржевальского, Г.Н. и А.В. Потаниных, В.А. Обручева и многих других. Почти четверть городского бюджета тратилась на образование. Благодаря сосланным в те края декабристам, образованнейшим людям своего времени, местные жители начали интересоваться политикой и общественными вопросами, стали читать такие прогрессивные журналы, как «Полярная звезда» и «Колокол». К тому же Кяхта была единственным российским городом, находившимся на самоуправлении. Все годы, начиная с момента своего основания, Кяхта была военным форпостом России. Сложно переоценить роль Кяхты того времени и в дипломатии, здесь успешно разрешались многие спорные моменты и вопросы в пограничных делах и отношениях с соседней Монголией. Одним словом, Кяхта хоть и была далека от Москвы и Петербурга, но считалась одним из самых важнейших, богатейших и развитых городов России.

В. Н. Сабашников, отец Фёдора Сабашникова. 1879 г.

С. С. Сабашникова, мать Фёдора Сабашникова. Нач. 1870-х гг.

Среди богатых купцов, живших в Кяхте, было много умных и образованных людей. К таковым относился и Василий Никитич Сабашников, отец Фёдора, сделавший крупное состояние на чаеторговле и золотодобыче. Его отец Никита Филиппович, служивший правителем Кяхтинской конторы Российско-Американской компании с 1831 по 1853 год, первым в семье обосновался в Кяхте.

Вот, что пишет в своих воспоминаниях Михаил Сабашников, младший брат Фёдора:

«Род наш, по-видимому, происходит от выходцев в Сибирь из Кадниковского уезда Вологодской губернии… Так или иначе, но дед наш, Никита Филиппович, всю жизнь провел, насколько знаю, в Сибири, где и женился на бабушке нашей Аграфене Степановне. Дед служил доверенным Российско-Американской компании и за продолжительную безупречную службу получил звание потомственного почетного гражданина. Жил он, или вернее сказать, при постоянных его служебных разъездах обосновался он в Кяхте, где завелся собственным домом».

Вообще, мемуары Михаила Сабашникова[14]14
  Сабашников М.В. Записки. Письма. – М.: Из-во им. Сабашниковых, 2011.


[Закрыть] – это ценнейший исторический материал, один из немногих сохранившихся и дошедших до наших дней, позволяющий узнать многое не только о семье Сабашниковых, но и в целом об истории России, поэтому я буду нередко к ним прибегать.

Василий Никитич Сабашников управлял оптовой торговлей китайским чаем, транспортируемым от чайных китайских плантаций до Нижегородской ярмарки через Кяхту. Его торговая компания, в которой также принимали участие его братья, с успехом вела здесь дела и занимала в ряду других чаеторговцев заметное место. Одновременно он вкладывал капиталы в золотодобычу и занимался поиском золотых россыпей в приграничных районах, в бассейнах рек Забайкалья и Приамурья, и стал совладельцем процветающих предприятий, таких как Зейская золотопромышленная компания и «Ононская К° бр. Сабашниковых», одной из самых долголетних частных компаний Забайкалья, добывавшей золото вплоть до 1917 года.

Мать Фёдора, Серафима Савватьевна, в девичестве Скорнякова, по происхождению сибирячка, родственница селенгинского городничего, была женщиной образованной и общительной, окончила Санкт-Петербургский Институт благородных девиц, обладала изысканным вкусом и способностями к музыке, выписывала книжные новинки из Москвы и Парижа и устраивала у себя в доме литературные чтения. Несмотря на свою юность (она была на 19 лет моложе Василия Никитича), она играла заметную роль в кяхтинском обществе. Серафима Савватьевна способствовала открытию в Кяхте женской гимназии, став ее попечительницей.

В семье было пятеро детей: дочери Екатерина и Антонина, которую все всегда называли Ниной, родившиеся в Кяхте, и сыновья Фёдор, Михаил и Сергей, родившиеся позже в Москве. До них в Кяхте родились еще два сына, Александр и Василий, оба скончавшиеся в юном возрасте.

Семья Сабашниковых, опровергая расхожее мнение о сибирских купеческих кланах, отличалась редкостной образованностью и утонченностью. Их дом в Кяхте был своеобразным «культурным клубом» и средоточием местной интеллигенции, где собиралось все образованное общество, в том числе политические ссыльные и жившие на поселении в Сибири декабристы, среди которых Николай и Михаил Бестужевы и Иван Горбачевский. Бывал здесь и сам генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев-Амурский, а также художники Карл Рейхель и Карл Петер Мазер, путешественник и географ Михаил Венюков и этнограф-беллетрист Сергей Максимов. Василий Никитич ухитрялся через китайскую границу привозить запрещенный в России герценовский «Колокол», читать который приходили к нему все знакомые. Немало денежных переводов делали Сабашниковы на устройство школ в Сибири и подготовку для них учительского персонала. Василий Никитич был высокого мнения о торгово-промышленной деятельности, приносящей прямую пользу народу и государству, и не жалел средств на общественные нужды, прилагая одновременно все усилия к приумножению собственного капитала.

На приисках Зейской золотопромышленной компании. 1900-е гг.

Вот в такой благополучной семье и благоприятной обстановке родился и стал делать свои первые шаги Фёдор Сабашников. Как пишет А. Л. Панина в предисловии к воспоминаниям Михаила Сабашникова: «Истоки филантропических и просветительских устремлений и начинаний братьев Сабашниковых лежат… в семье, самый строй жизни которой, ее особая атмосфера были проникнуты