Текст книги "Операция «Вирус» (сборник)"

Пирог удался на славу. Да и вино из обширного погреба было неплохим. Джон и Маргарет сами не заметили, как оказались в постели. В этом доме с ними такое случалось нередко. Сказывались годы жизни в крохотной комнатенке в Куполе, с тонкими, почему-то считающимися звуконепроницаемыми стенками. Они словно вернулись в медовый месяц.

– Джон, – позвала Маргарет. – Не спи.

– Я не сплю, – откликнулся он.

Ленивое течение дремы выносило Джона на стрежень. Плакучая ива полоскала зеленые волосы в прибрежном омуте. В камыше вопросительным знаком изогнулась цапля, прильнувшая клювом к груди. Тучи мошки резвились в прохладном воздухе…

– Нет, ты спишь, – сказала цапля. – Бессовестный…

– А! Что? – вскинулся Джон. – Что случилось, Мардж?

– Ничего, – ответила Маргарет. – Я просто спросить хочу…

– Ага, слушаю…

Джон потянулся к тумбочке, где у него лежала трубка. Много лет назад бросивший курить, чтобы попасть в группу кандидатов на работу в марсианской колонии, в доме Джон снова вспомнил о давней привычке. А может, привычка нашла его. Во всяком случае, однажды он обнаружил самшитовую трубку и целый мешок табака – превосходного английского кнастера. И не удивился. Не хотелось уже удивляться.

– Мы не выберемся отсюда? – спросила Маргарет, дождавшись, пока он раскурит трубку.

– Ну что ты такое говоришь, Мардж… Рано или поздно люди Воронихина нас обнаружат. Ты же знаешь, у них приказ – ни одного пропавшего без вести. Помнишь, как долго искали группу Жанэ?

– Помню, – отозвалась Маргарет. – Три недели… Только мы уже прожили здесь в десять раз больше.

– Ну да, ну конечно, – смешался Джон. – Но ведь дом не иголка. Его обязательно обнаружат. А мы подождем. С комфортом. У нас же здесь полно всего, даже слишком…

– Да, слишком, – эхом откликнулась Маргарет. – Но все же кое-чего не хватает…

– Ну, стоит только пожелать, – проговорил Джон, – и дом…

– Я не хочу ЭТОГО от дома, Джонни, – сказала она. – Я хочу это от тебя!

– Боже мой, Мардж! – Джон подскочил. – Так ты о?..

– Разумеется, о ребенке, мистер Ньюкомб, – рассмеялась Маргарет. – Какой же вы все-таки тупица.

– Подожди, Маргарет, – сказал он. – Ты уверена? Мы ведь все еще на Марсе. А это малопригодная для рождения детей планета.

– Ты же сам говоришь, что дом даст нам все, – возразила она. – А значит, он даст все и для нашего ребенка.

– Да, но сама рассуди, – сказал Джон. – Каково ему будет расти в четырех стенах? Смотреть в окно и видеть веселенький пейзажик. И не иметь ни малейшей возможности оказаться за пределами дома.

– Не знаю, Джонни, – сказала Маргарет. – Придумай что-нибудь… В конце концов, ты мужчина, глава семьи… И потом, ты так горячо веришь в спасательную команду.

– Воображаю, что скажет Воронихин, – пробормотал Джон, – когда узнает, что его полку прибыло…

– Он обрадуется, – сказала Маргарет, – когда узнает, что можно переселить колонию сюда. Ведь места в доме хватит на всех…

– Пожалуй, – буркнул Джон.

– Но пока они будут нас искать, мы должны обзавестись ребенком, – заключила она. – Иначе я сойду с ума.

– Хорошо, Мардж, – сказал он, вставая с постели. – Только дай мне время все обдумать. Это серьезный шаг. Весьма серьезный.

Джон захлопнул книгу. Невидящим взглядом уставился в окно. Он нашел наконец-то ответ. И теперь сожалел о том, что искал его. Марсиане, достигнув всего на свете, усовершенствовав себя и свой мир до невозможных пределов, затосковали. Черной тоской безысходности. Они устали от прогресса, от культуры, от беспечной жизни, но больше всего они устали от самих себя. И тогда великий зодчий, чье имя с общемарсианского переводится как Отвернувшийся-от-Звезд, объявил, что построит каждому дом, исполняющий любые желания. В таком доме можно жить семьями, или с друзьями, или в одиночку, как угодно, но главное, только в таком доме можно спастись от самого себя. Ведь любые желания исполняются. И такие дома были построены. И марсиане заперлись в них. А может быть, дома сами их заперли. Как бы то ни было, улицы марсианских селений опустели. Смолкли детские голоса во дворах, из кофеен и баров пропали судачащие старики, домохозяйки не обменивались рецептами, их мужья не съезжались на охоту, а молодежь не танцевала до утра. Все то, что создавало мощь и величие марсианской цивилизации, постепенно пришло в упадок. Ведь дома обеспечивали своих обитателей всем необходимым. Но природа, вышедшая из-под контроля совершенных марсианских машин, стала стремительно возвращаться в первобытное состояние. Взбунтовавшиеся вулканы, покинувшие изначальные русла водные потоки, лавины и оползни, ураганы и цунами в мелководных морях сметали с лица Марса дома-ловушки вместе с их ушедшими от себя обитателями. Последний удар нанес Космос, которым марсиане пренебрегали. Из Обломочного пояса пришла малая планета. Она немногим превосходила размерами Фобос, но отклонить ее было некому. Она вонзилась в кору Марса в восточном полушарии, неподалеку от Южного полюса. Миллиард тонн небесного камня и железа пробил планету до самого ядра, вспучив в западном полушарии исполинский нарыв вулкана Олимп и горную систему Фарсиды. В огненном хаосе выкипали моря, испарялись ледники, атмосфера была перенасыщена серой и варевом вулканических газов. Эта катастрофа уничтожила все уцелевшие от прежних, менее опасных природных катастроф дома. Все, кроме одного.

Этот дом выжил. Выжил, потому что сумел приспособиться. Он не хотел исчезать. Слишком много в него было вложено ума, таланта и хитроумной техники. Этот дом Отвернувшийся-от-Звезд предназначал для себя. Он собирался войти в него последним. Но не вошел. Когда великий зодчий осознал масштабы беды, у него осталось только одно желание. Чтобы исполнить его, Отвернувшийся-от-Звезд не нуждался в услугах собственного творения. Он застрелился на пороге своего чудо-дома. И никто не пришел, чтобы смежить ему веки. Некому было приходить. И великий зодчий смотрел невидящими глазами на звезды, от которых он отвернулся. Смотрел до тех пор, пока птицы не выклевали эти глаза. И дом остался ждать хозяина. Он был не прочнее других, но он был умнее. Он придумал единственный надежный способ избегать природных катастроф.

Что это за способ, в книге сказано не было. Джон не стал ломать себе голову. В конце концов, его это устраивало. Это означало, что дом достаточно надежен, чтобы они с Маргарет могли позволить себе ребенка. Честно говоря, они уже позволили. Жена не стала ждать, пока он примет решение. Джон и сам не помнил, как это случилось, но округлившийся живот Маргарет был красноречивее любых уверений. Оставалась одна загвоздка. Непонятно было, кто написал эту книгу, если все марсиане погибли? Может быть, в дом все-таки кто-то вошел и жил здесь до самой смерти? От этой мысли Джону стало неуютно, словно призрак давно истлевшего марсианина вдруг появился у него за плечом. Джон поспешно встал из-за стола и направился в гостиную, где Маргарет вязала крохотные смешные пинетки. Джон присел рядом, обнял жену, погладил живот, выпирающий под халатом. Маргарет, не отвлекаясь от вязания, поцеловала его в небритую щеку.

– Дикобраз, – пробурчала она. – Погряз в своих книгах по уши. Бриться перестал.

– Как малыш? – спросил он.

– Толкается, – улыбнулась Маргарет. – Испинал всю… Знаешь, я придумала такую симпатичную кроватку малютке, что ах! Надеюсь, наш милый домик сумеет ее сочинить?

– Набросай чертежик, – проговорил Джон. – Я сам ее сделаю. Надоело сидеть сложа руки, я все-таки инженер… Постой, как ты сказала?..

– Я сказала, что придумала замечательную кроватку…

– Нет, – перебил ее Джон. – Ты что-то сказала про дом!

– А, ну да, – кивнула Маргарет. – Я сказала, что надеюсь на то, что дом сможет ее сочинить, как сочинял до сих пор все необходимое… А в чем дело?

– Ты гений, Мардж!

Джон поцеловал жену в шею и выбежал из гостиной. В кабинете он вновь схватил прочитанную книгу. Взглянул на титульный лист. Пестренький марсианский шрифт медленно, как бы нехотя стал превращаться в латиницу. Теперь Джон мог видеть, как это происходит, но сейчас ему были неинтересны метаморфозы марсианских иероглифов. «Го…во…ряща…я кн…и…га» – появилось на титуле. Джона колотила нервная дрожь, когда он, перебросив три сотни страниц, добрался до самых последних – чистых, как первый снег. Схватил золотое перо с неиссякающими чернилами и вывел:

«Эту книгу написал ты?»

Почти сразу же появились «иероглифы», которые немедленно превратились в английские слова:

«Я. Это книга о конце и начале времен…»

Джон хмыкнул, хотя его все еще бил озноб.

«То, что о конце, я заметил, – написал он. – А где – о начале?»

«Ты читал невнимательно, – отозвался дом. – Впрочем, тебя интересует не это…»

«Ты угадал. Меня интересует, почему ты не выпускаешь нас наружу?»

«Потому что снаружи нет ничего, что вам нужно…»

«Откуда ты знаешь, что нам нужно?»

«Вопрос не имеет смысла, – отозвался дом. – Все, что нужно вам и моему будущему хозяину, я даю сполна…»

«Ты не понимаешь, – написал Джон. – Нам нужно не только жилище, не только тепло, воздух, вода и пища. Нам нужен простор, не ограниченный стенами, свободный ветер, купол неба над головой…»

«Странное желание, – удивился дом. – Но любое желание хозяина для меня закон. Тот мир, который вы видите за окнами, вас устроит?»

«Да, – накорябал неверной рукой Джон Ньюкомб. – Да, – повторил он, не веря своей удаче. – Да, черт побери! Да!»

«Будь по-твоему, – согласился дом. – Но учти, если ты переменишь свое решение, я не смогу исполнить второго, настолько же странного желания…»

«Не переменю», – поспешил заверить его Джон.

– Закрой глаза, Мардж! – потребовал Джон, беря супругу под пухлый локоток. – И обещай, что не будешь подглядывать.

– Ну, закрыла, – отозвалась Маргарет. – Что еще?

– Теперь тихонько, маленькими шажочками продвигайся вперед, – сказал он. – Не бойся, я буду тебя поддерживать. Только не открывай глаза.

Маргарет послушно пошла за ним, тяжко переваливаясь на ходу. Джон подвел ее к двери, легонько толкнул когда-то неодолимую преграду. Он не опасался, что дом его подведет. Он все проверил. Сегодня утром он уже был ТАМ.

Дверь распахнулась. Теплый летний ветер ворвался в дом, взъерошил распущенные волосы Маргарет, которые она любовно отращивала несколько лет. Ведь ей так не хватало этих каштановых, свободно ниспадающих на плечи прядей, которые невозможно было уложить под гермошлемом.

– Что это, Джонни?!

– Теперь можно смотреть, – сказал он. – Теперь все можно.

Она открыла глаза, взмахнула густыми, темными от природы ресницами над синей бездной своих глаз. И в этой бездне отразилась другая. Густая синева марсианского неба с золотой монетой солнца и белым пухом облаков. Лазуритовая чаша, опрокинутая над зеленой долиной и ослепительной саблей полноводной реки.

– Как он это делает, Джонни? – спросила Маргарет. – Неужели это настоящее?

– Самое настоящее, Мардж, – откликнулся Джон. – Это мир для нас и нашего будущего сына.

– Дочери, – поправила его жена.

– Ну хорошо, для нашей будущей дочери, – не стал спорить Джон, хотя точно знал, что у них будет сын.

Ведь дом сказал: «моему будущему хозяину». Чудесный дом. Волшебный. Дом-гений, научившийся выживать в гекатомбе катастроф, обрушившихся на Марс. В ожидании хозяина сумевший приспособиться и нашедший единственно надежный способ выжить.

– Ты прав, Джонни, – пробормотала растроганная Маргарет. – Этот мир прекрасен, будто в первые дни творения…

Джон пошатнулся. Солнечный свет померк для него.

– Повтори, что ты сейчас сказала, Мардж!

– Что я такого сказала? – изумилась супруга. – Я сказала, что мир этот прекрасен, как если бы мы перенеслись на миллиарды лет назад, в самое начало времен.

Спасательной операцией командовал сам Дементий Воронихин. Он был руководителем колонии и за каждую смерть отвечал перед Объединенным Директоратом. А с Земли не видно, насколько нелегко отыскать в марсианских пустынях двух человек, пропавших много месяцев назад перед началом осенних пылевых бурь. Земля требовала, чтобы каждый погибший на Марсе был «возвращен в ее материнское чрево». Тьфу ты…

Воронихин с тоской наблюдал, как спасатели просеивают песок на последнем клочке Тирренской земли, куда по расчетам могли забрести супруги Джон и Маргарет Ньюкомб.

«Бедолаги, – думал он них Воронихин. – Погибли, можно сказать, в пяти минутах от мировой славы…»

Гипотеза Маргарет Ньюкомб о ледниковом происхождении морен Исиды полностью подтвердилась. А роман Джона Ньюкомба «Красный лик, обезображенный шрамом» третью неделю не покидает списка бестселлеров «Вашингтон пост».

«И читают же на Земле всякую чушь, – досадовал Воронихин. – Марсиане, дескать, от землян произошли… провалившихся в прошлое…»

– Нашел, мистер Воронихин! – проскрежетал в наушниках голос Эдвина Паккарда, одного из старейших колонистов.

– Трупы?

– Нет, сэр… Я думаю, вам лучше взглянуть самому.

Воронихин огляделся. Все спасатели выглядели одинаково в своих порыжевших от пыли скафандрах, но опытный в таких делах Паккард догадался поднять дюралевый щуп с белым флажком на конце. Воронихин зашагал к нему. Старик стоял у продолговатого ящика, лишь слегка очищенного от песка.

– Что это, Эдди?

– Думаю, контейнер для ареологических образцов. У Мардж был такой. Только у нее… Она его специально заказывала в мастерских. Аккуратная была женщина, сэр…

– Благодарю, Эдди, – Воронихин потрепал старика по плечу и обернулся к остальным, что уже успели собраться у места находки. – Смотрите в оба, парни, – сказал им руководитель колонии. – И учтите, без четы Ньюкомб мы в Купол не вернемся. Они не могли далеко уйти… Я чувствую, они где-то рядом.

АНГЕЛ МЩЕНИЯ

Вопрос: Не кажется ли вам, что создание корпорации «Хронос» противоречит базовым принципам морали нашего общества?

Ответ: Я юрист, а подобные вопросы входят в сферу компетенции философов, этиков, историков. Однако как частное лицо скажу, что ответ здесь не может быть однозначным. Во всяком случае, и Юридическая Комиссия, и Комиссия по Этике разрешили этот вид деятельности.

Из интервью Бу Тена, независимого юриста, программе «Спектр»

В вышине над крышами полыхали трехмерные буквы: «ООО «ХРОНОС»: ЛЮБОЕ МЕСТО И ВРЕМЯ! ХОТИТЕ УВИДЕТЬ, КАК ЖИЛИ НАШИ ПРЕДКИ? ВСТРЕТИТЬ ДИНОЗАВРОВ, МАМОНТОВ И САБЛЕЗУБЫХ ТИГРОВ? ТОГДА ВАМ СЮДА! ГРУППАМ – СКИДКИ ДО 30 %! ВАША БЕЗОПАСНОСТЬ ГАРАНТИРУЕТСЯ!»

Прежде чем пройти сквозь мерцающую голубизну, скрывавшую вход, человек постоял возле здания минут этак десять, делая вид, что занят исключительно своей сигарой, и исподволь изучая посетителей. Ничего интересного в них не было – обычные геды и понаплаки с тусклыми лицами – тип, давно и хорошо им изученный, – что и понятно: нормальные люди редко ездят в такие круизы – либо некогда, либо скучно, либо тяжело и кроваво. Специалисты же идут по линии Универсэ, и отношение у него к ним совсем иное… Он тоже был в свое время в числе избранных, но, когда руководство ради пополнения казны решило начать это дело, ушел, хлопнув дверью. Он еще мог понять так называемых мидвов с их лозунгами «Назад – к культуре!» либо «Назад – к природе!», группы которых, закупив необходимое снаряжение, растворялись в прошлом, но вот новые туры… Посещение исторических битв, казней и убийств. Бои гладиаторов, печи Дахау и битва на Калке с пиром на телах побежденных – вот что было в программе.

Мало того что они превратили историю в балаган, они еще делают ее балаганом для извращенцев. Надо положить этому конец! – решил он.

Вопрос: Как вы оцениваете вероятность преступной деятельности отдельных лиц или групп в прошлом?

Ответ: Как исчезающе малую. Все временные перемещения контролируются нами от начала и до конца.

Из интервью Сарди Ошвата, начальника Управления Порядка, программе «Спектр»

В большом камине весело потрескивали бутафорские дрова. В гостиной старого особняка в фешенебельном районе Лондона собралась компания старых друзей. Джаян Кыров, для друзей – Рарик, сделал предметом антикварной страсти даже собственное жилище. Вот и сейчас собрались не просто так – обмывали новое приобретение хозяина, последнее прижизненное издание лемовской «Суммы технологии». Сама книга торжественно возлежала на черной бархатке посреди стола (Англия, восемнадцатый век, ампир), освещаемая свечами, торчащими из двух серебряных подсвечников (Франция, двадцатый век, модерн).

– Признайся, Рарик, – сказала Дайана Лакшми, невероятного смешения кровей женщина, и кокетливо прищурила большие, слегка навыкате глаза, усиливая тем самым столь присущее ее взгляду стервозное выражение, – ты приволок этот фолиант из прошлого?

– Дайни, зачем такую глупость говоришь? – возмутился хозяин. – Я антиквар, а не пират! Никогда уважающий себя антиквар до такого не дойдет. Никогда!

– А кстати, дорогие однокашники и однокашницы, – оживился доселе молчавший Ксан Обри, – скоро нашему Джаяну туговато придется! Натащат из прошлого кому чего не лень.

– Э-э, не пугай, дорогой! – отмахнулся Джаян. – Уже таскают! Ну и что? Настоящий коллекционер совсем не ценит такую вещь! Коллекционер ценит настоящую старину.

– И почем сейчас на рынке вещи из прошлого? – вступил в беседу четвертый участник посиделок, старший инспектор Управления Порядка Влад Реюн, рассматривая сквозь бокал бутафорское пламя.

– А! Как специалист спрашиваешь? Почти как новоделы. Туда-сюда чуточку дороже, потому что контрабанда, черный рынок. Вот стол, – Джаян хлопнул ладонью по столешнице, – двадцать тонн зелени стоит. А новодел – в десять раз меньше. А если из прошлого такой выдрать, красная цена – пять. Так что не пугай!

Дайана взяла в руки книгу, рассеянно перелистнула пару страниц.

– Это какой язык?

– Русский. В России Лема часто издавали. Пророческая книга! – важно пояснил Джаян.

– Положим, путешествий в прошлое он предвидеть не смог, – заметил Ксан Обри. – Кстати, Влад, что это пресса так расшумелась о спаде преступности? Действительно?

Влад поморщился:

– Все умные люди отлично понимают, откуда ветер дует. «Хроносу» позарез нужна реклама, вот он и трубит об этом на всех углах.

– Но все-таки? – не отставал Ксан. – Есть такой факт?

– Факт такой есть, – согласился инспектор, – однако это снижение лично у меня вызывает большой скепсис. Не верю, что это надолго. Просто преступления переместятся в то же прошлое. Наверняка. Наш шеф слишком большой оптимист в этом вопросе…

– Мальчики, хватит разговоров! – сморщила носик Дайана. – Давайте потанцуем, или я с вами совсем испорчу фигуру. Джани, у тебя есть человеческая музыка?

– Замуж тебе, девка, пора, – добродушно заметил Джаян. – Засиделась…

Влад и сам не подозревал, что сказанное им начнет сбываться уже через несколько дней. Ранним утром его разбудил звонок из Управления:

– Извините, инспектор, но начальство требует вас на ковер.

Пришлось ни свет ни заря тащиться к шефу.

Комиссар Ошват был мрачнее тучи.

– Здравствуй, – буркнул он в ответ на приветствие Влада. – Полюбуйся…

Он швырнул на стол пачку фотоснимков. На них были трупы. Еще в той кондиции. Взглянув на даты, инспектор удивился – и было отчего: он не ожидал такой демонстрации своего пророческого дара.

– Похоже на работу маньяка, шеф.

– Тонко подмечено! – съязвил комиссар. – И это после всех моих заверений!

«Не хрен было давать дурацкие обещания», – подумал Влад.

– Все дела побоку, заниматься только этим долбанным хрономаньяком. Людей в помощь подберешь сам – лучших людей, стократно проверенных. Никаких утечек информации, доклады лично мне на стол!

Чем аудиенция и завершилась.

Вопрос: Как вы прокомментируете деятельность террористической организации «Прошлое – предкам!»?

Ответ: Вопрос не ко мне. Скажу только, что пока существование самой организации является гипотетическим.

Вопрос: Как вы расцениваете возможность масштабного изменения прошлого силами подобных организаций?

Ответ: Это совершенно исключено. Как ученый скажу: прошлое чрезвычайно стабильно. Это фантастам вольно было рассуждать о раздавленных в прошлом бабочках и глобальных последствиях таких действий. Чтобы существенно изменить актуальное настоящее, нужно воздействие такого масштаба, что подготовка такового, безусловно, не может остаться незамеченной нашими спецслужбами. Также не следует забывать, что из-за принципа неопределенности пространственно-временного базиса путешествия в ближайшее прошлое принципиально невозможны вплоть до порога Крашенинникова – сто двадцать восемь лет – и крайне затруднительны вплоть до двухсот пятидесяти лет. А чем дальше в прошлом будет осуществляться попытка такого воздействия, тем более экспоненциально нарастает событийная энтропия хронополя.

Из интервью Эшли Баррета, генерального директора корпорации «Хронос», данного еженедельнику «Мир Наизнанку»

Было от чего прийти в отчаяние. Вся его деятельность оборачивалась выгодой для «Хроноса». За последние две недели он совершил три теракта. Никакая собака не смогла пронюхать, каким образом он подключается к хронополю и входит в систему Универсэ. Он стартовал с трех разных станций, из разных точек земного шара. Он распустил в сети слухи о террористической организации – могучей и беспощадной. И что же? Понаплаки хлынули в прошлое потоком. Адреналину у них в крови, видите ли, не хватает, острых ощущений, будь они неладны. Он вспомнил искалеченные тела. И ведь ничего паршивцев не останавливает!

И что начали творить! Тащат из прошлого что ни попадя. Ученому, чтобы вывезти один экспонат, нужно десять разрешений, и то, бывает, не помогает. А тут – дал взятку смотрителю станции, и тащи хоть живого динозавра. И ведь всё знают, паскуды, все эти Эшли Барреты, Сарди Ошваты, все эти ублюдочные Службы и Наблюдения. Знают, что вытворяют туристы в прошлом: убивают людей, пытают, насилуют… Недавно целую деревню в Африке вырезали. Ничего, спишем на португальских колонизаторов. Деньги рекой текут к «Хроносу», никаких существенных изменений в актуальном настоящем, и всех все устраивает! Ну что ж… Значит, надо по-другому. Если гора не идет к Магомету, значит, сходим на поклон к горе. Говорите, зона нестабильности – двести пятьдесят лет? Посмотрим.

За окном гостиницы шумела-гудела Москва двадцать первого века. Он стоял на лоджии, курил и думал о том, какого ценного ученого лишилась Универсэ в его лице. Способ точной локализации в нестабильной зоне до гениального прост. Но открыл его не какой-нибудь профессор Хирохеру, а он. И кто из них гений? Он посмотрел на часы: пора. Он оборвет все это, раз и навсегда.

В подъезде отчетливо воняло кошками, блевотиной и табачным перегаром. Обшарпанная дверь, болтающийся на проводе звонок. Вперед!

– Витя, ты? – донеслось из-за дверей.

– Я! – коротко ответил он.

Дверь распахнулась. Не давая опомниться хозяину, он влетел внутрь и что есть силы ударил того под дых, а когда тот согнулся – врезал ладонями по ушам. Запер двери, схватил хозяина за шиворот, заволок в комнату и уронил на пол.

Пару минут он сидел в кресле и любовался зрелищем – жалкий, хлипкий юноша лет двадцати натужно ворочался, стонал и всхлипывал.

– Ну что, сволочь? – негромко обратился он к жертве. – Поговорим напоследок?

– Кто вы? – всхлипнул тот. – Что вам надо? Денег?

– Денег? – он рассмеялся. Все шло по сценарию. Жертва произносила намеченные заранее реплики. – Нет, дурак. Ты хоть знаешь, что ты сделаешь через, – он посмотрел на часы, – двадцать три года, семь месяцев и шестнадцать дней?

Юноша молчал, глядел взглядом затравленного хомячка.

– Ты, размазня, изобретешь машину времени! Думаешь, я псих? Думай на здоровье. Говори последнее слово! – Он вытащил из кармана свое изобретение – миниатюрный узконаправленный парализатор.

Глаза юноши побелели от ужаса.

– Это… какая-то ошибка. Я ничего не собираюсь изобретать… такого. Моя тема – диффузионная… диффузионная устойчивость динамических сред…

Он усмехнулся. Все по сценарию – разумеется, жалкий лепет. Итак, миг истины!

Юноша умолк на полуслове – схватился за грудную клетку. Лицо его посинело, он икнул, еще икнул, медленно, словно укладываясь на доски с гвоздями, растянулся на полу и замер.

Он удобно откинулся в кресле. Вот и все. Спрятал парализатор и вынул другое свое изобретение – маленький дистанционный пульт. Последняя проверка: сейчас он нажмет кнопку, но зеленое, напоминающее колыхающийся огонек свечение блуждающего портала не возникнет в этой комнате. Гении рождаются раз в сто лет. Этот слизняк, правда, не похож на великого ученого. И тем не менее. Понадобился без малого век, чтобы его теория единого информационного поля, допускающая возможность хроноинверсий, нашла практическое применение. Теперь же все кончено.

Он злорадно усмехнулся. Он все еще не нажал на кнопку, он, как истинный гурман, смаковал момент подачи блюда и не спешил его пробовать. Они думали, что зона нестабильности – слишком хорошая защита для этой твари. Ну что ж. Что ж.

Он нажал на кнопку, и в углу комнаты заклубилось зеленоватое марево временного портала. Несколько мгновений он созерцал, затем поднялся и шагнул в свое настоящее.

Пройдя сквозь голубоватую завесу, отделяющую вход в станцию от окружающего мира, он огляделся: куда занесло? Похоже, что в Латинскую Америку. Что ж, за точность перемещения во времени иногда стоит заплатить пространственным сдвигом. Лишь бы не в безвоздушное пространство…

В вышине над крышами полыхали трехмерные буквы: «ВЫ ХОТИТЕ ЗНАТЬ, ЧТО ЧУВСТВОВАЛ НА КОСТРЕ ДЖОРДАНО БРУНО? ИСПЫТАЛА ЛИ КЛЕОПАТРА ОРГАЗМ В ПЕРВУЮ НОЧЬ С МАРКОМ АНТОНИЕМ? ХОТИТЕ СТАТЬ НА ВРЕМЯ ЖЕНЩИНОЙ, ЕСЛИ ВЫ – МУЖЧИНА, И МУЖЧИНОЙ – ЕСЛИ ЖЕНЩИНА? ТОГДА ВАМ – К НАМ!..»

Он заскрежетал зубами. Дело оборачивалось даже хуже, чем он предполагал.

Ксан Обри и Влад Реюн ужинали в кафе. Болтали о пустяках – погоде, футболе, женщинах… О чем еще могут болтать два старых друга за бутылочкой доброго шабли? Наконец, когда были съедены последние блюда, распита уже вторая бутылка шабли и пришел черед кофе, Реюн перешел к тому, собственно, ради чего он и назначил эту встречу:

– Значит, дружище, выходит, все у тебя в порядке?

– Все в порядке может быть только у покойника, – философски ответил Ксан.

– А у меня вот проблемы. Из-за тебя. Бровки-то не вскидывай. Кто завалил Крашенинникова? Положим, он и так без малого двести лет, как в земле гнил, но все-таки?

– Выследили-таки, – спокойно заметил Обри.

– Угу. Хочешь знать как – спроси у меня. Мы быстро поняли, что хрономаньяк прекрасно разбирается в теории и практике временных переходов. Настолько прекрасно, что его методы проникновения никто не может вычислить. Значит, связан с Универсэ. Или был связан – что вероятнее. Обиженные иногда бывают довольно агрессивны…

– Я ушел по идейным соображениям.

– Ты ушел, потому что должность начальника отдела дали не тебе. Не так? Ну, неважно. А потом произошло изменение.

– Послушай, Влад, – перебил его Ксан. – Откуда ты знаешь, что произошло изменение? Ты ведь не должен помнить.

– А я и не помню, – невозмутимо сообщил Реюн, отхлебывая кофе. – Ты даже не знаешь, что в Универсэ есть целый отдел наблюдателей. Сидят в хронокапсулах и отслеживают изменения актуального настоящего. Теперь тот мир – виртуальное настоящее. Вот так-то, борец за справедливость. Наверное, хочешь знать, что произошло? Не Крашенинников был создателем Теории. А его приятель, некто Рыбкин, тоже физик. Работал тайно, ни с кем не делился. С приятелем вот поделился, когда работа была почти закончена. Заметь, почти. А приятель, не будь дурак, его возьми и грохни. И присвоил открытьице себе. Теперь понял, каких ты дров наломал? Ты убрал Крашенинникова, и ничто не помешало Рыбкину никуда не спеша довести до ума свою теорию. В итоге мы получили более совершенные хронотехнологии. И теперь в «Хроносе» гигантские очереди… Ты не кипятись, Ксан, пойми меня. Я твой друг. Не мне тебя осуждать, тем более меня самого тошнит от всего этого балагана, в который превратили прошлое… Хм, – Влад довольно улыбнулся. – Шеф чуть не убил меня, и убил бы, если бы изменение не было столь благоприятным для «Хроноса». Но второй попытки тебе никто не даст. Так что обещай мне, что ты бросишь хронотерроризм, – и все останется между нами. Нам не изменить этот мир, дружище, лучше принять как есть. Обещаешь?

– Обещаю.

– Вот и славно. – Влад вынул бумажник. – Спокойно, за ужин плачу я. И вот еще, не пытайся меня убрать. В этом случае информация в Управлении будет незамедлительно. Ну, я пошел.

– Постой! Как вы все-таки меня вычислили?

– А, это? Недавно ты обратился к нашему Рарику с просьбой подобрать тебе коллекцию русских денег 2037 года выпуска. Ты гений, Ксан! Никто не мог допереть до такого простого хода. Чао!

Ксан еще долго сидел в кафе. Что ж, он наломал дров, он и исправит. Рыбкин – значит Рыбкин. Теперь ошибки не будет. Он поморщился, вспомнив столбцы фамилий в очередях на ментальные хронопутешествия. Побывать в сознании Наполеона во время ночи с Жозефиной – семьдесят пять тысяч претендентов. Жанны д'Арк на костре – сорок тысяч с гаком. И так далее. Всех интересует чужой секс и чужая смерть. Эйнштейн в работе над теорией относительности – три претендента. Миклухо-Маклай среди папуасов – девять, делаем скидку на экзотику. А вот Кук, съедаемый аборигенами, – десять тысяч семьсот пятнадцать. «Хронос» гребет деньги лопатой. Влад не поверил его обещанию, не такой уж он и дурак. И от Рарика теперь базисных предметов не дождешься. Ничего, мы хоть парни и простые, зато с богатым творческим воображением…

Вопрос: Как вы прокомментируете появившиеся в «желтой» прессе слухи о том, что хронотеррористам якобы удалось провести несколько масштабных изменений актуального настоящего?

Ответ: Как провокационные и лишенные какого-либо основания. Видимо, есть силы, которым выгодна сенсационная шумиха вокруг «Хроноса».

Из ответов комиссара Сарди Ошвата на брифинге в Управлении Порядком

Сегодня он впервые в жизни напился. Сидел дома и жрал дешевый синтетический виски, пока не отключился. К жизни его вернул сигнал видеофона. Ксан с трудом разлепил веки, соображая, где он и что с ним. Кружилась голова, ныл правый бок. С экрана на него смотрела знакомая до отвращения ухмыляющаяся физиономия Влада Реюна.

– Никак горе заливаешь? – осведомился тот.

Ксан вперил мутный взгляд в экран.

– Да пошел ты… – вяло пробормотал он.

– Ты нарушил наш договор, Ксан, – с мягкой, почти отеческой укоризной в голосе сообщил старший инспектор.

Да, черт побери, нарушил. И на этот раз вы попытались меня остановить. Он вспомнил, как дикторша с экрана телевизора в гостиничном номере поведала, что в городе появился опасный маньяк – показали его, Ксана Обри, лицо. Ха, это он-то – сексуальный монстр! Но он подготовился к противодействиям и прибыл в прошлое в искусно наложенном гриме. С боем прорывался к охраняемому агентами «Хроноса» дому Рыбкина! Да, на сей раз обошлось без напыщенных речей, не до того было, он просто разнес Рыбкина на куски. Это плохо, потому что сладкий ужас ожидания смерти достался не тому – обыкновенному вору.