Текст книги "Эмигрант с Анзоры"

– А что надо-то, пап? – деловито спросил мальчик.

– Да вот, хотел вам показать один эффект интересный…

– Тот самый? – глаза мальчика загорелись. Марк кивнул.

– Тот самый. Туннель.

– Так вы смоделировали? А можно я ребят тоже приведу? – обрадовался Кей.

– Приводи хоть всю группу, – сказал Марк, – кстати, мы с Лансом собираемся на море. А, вы же еще не знакомы. Ланс – Кей.

Мы пожали друг другу руки.

– Вы друг Таро? – серьезно спросил мальчик. Я кивнул.

– Я тоже хочу на море, – сказал Кей, – я вам не помешаю?

По-моему, мальчик был куда солиднее и серьезнее своего отца.

– Не только ты не помешаешь, но и шибагов неплохо бы взять с собой. Шиба-аги! – заорал Марк. Кей слегка поморщился.

– Я их найду, папа… а Лиль тоже брать?

– Как хочешь… ну что, пошли?

И мы двинулись к морю.

В Летнем Зале тем временем мельтешение прекратилось. Я только теперь заметил, что вдоль одной из стен тянется широкая черная панель, на которой золотом выведена гигантская и очень длинная математическая формула… вероятно, она имела какое-то отношение к принципу гетеротропности. Я не стал уточнять.

Физики – в основном, начиная от сорока лет, молодые уже перекочевали наружу – расселись вдоль столов и стен. В центре располагалось трио – женщина в облегающем серебристом платье за большим синтаром, другая женщина, в черном, со скрипкой, и мужчина с виолончелью. Они исполняли что-то очень красивое. Я люблю музыку и с удовольствием бы послушал, но Марк не проявил к концерту большого интереса, и я послушно пошел за ним. Тем временем нас нагнал Кей с «шибагами» – младшими братьями Ларсом и Лиссом, семи и шести лет, за ними семенила с угрюмо выпяченными губками Лилль – теперь она была переодета в голубое, тоже очень пышное платье, и голубой же бант.

Оказывается, не нам одним пришла мысль отправиться к морю. На волнах невдалеке от берега колыхался огромный плот, и на нем расположилась куча народу, включая детей. То и дело кто-нибудь нырял с плота, а кто-то неуклюже на него влезал, отряхивая воду, как собака.

Песчаный берег был живописно заляпан разноцветными пятнами брошенной одежды купальщиков. Дети Марка тут же начали раздеваться, папаша стянул через голову рубашку и обернулся на меня.

– Давай, Ланс! Ты чего, не в плавках? Ладно, трусы сойдут…

– Понимаешь… – сказал я смущенно. Марк подошел ко мне поближе.

– Я плавать не умею, – прошептал я. Марк уставился на меня. Потом сказал.

– Как же ты минимум собрался сдавать?

– Не знаю, – сознался я, – я еще об этом не думал.

– Ладно, – сказал он, – раздевайся. До плота я тебя довезу, а там посидишь.

По правде сказать, я чувствовал себя очень хреново. Я еще ни разу вообще не раздевался на пляже. У нас в отеле был бассейн, и кажется, все жильцы туда ходили постоянно. Кроме меня. Не только потому, что я плавать не умею. Мне вообще кажется совершенно дикой мысль на людях раздеться. Это так ужасно, унизительно… хотя когда я на других на пляже смотрю, мне это кажется нормальным.

Шрамов уже на мне не было, так что особенно стесняться нечего. Я потолстел, мышцы тоже стали получше. Да здесь и со шрамами никто не стесняется… Но все равно. У нас это совершенно не принято. Дико просто. У нас раздеваются только в бане. Но деваться некуда… Я неловко стал стаскивать с себя одежду.

Дети тем временем молниеносно покидали свои вещички на песок (включая осевшее проколотым воздушным шариком голубое платье) и рванули к воде. Я с большим удивлением наблюдал, как все четверо шустро вбежали в волны и с крейсерской скоростью поплыли. Причем малышка не отставала от остальных. Похоже, плавала она лучше, чем бегала.

Марк совершенно беспечно отнесся к вхождению детей в воду. Он дождался, пока я разденусь, хлопнул по голой спине ладонью

– Пошли, горемыка.

И мы вошли в воду и поплыли к плоту. Я держался за плечо Марка и подгребал кое-как рукой и ногами. Для меня это было совершенно новое ощущение – вода охватила тело со всех сторон, ласково, легко, и какое-то беспричинное веселье начало овладевать мною. Но за Марка я держался крепко.

Он подсадил меня на плот. Я вскарабкался, сел, вцепившись руками в какую-то скобу. Плот мягко покачивался на волнах. Это было даже приятно, хотя и страшновато немного.

– Ну пока, я пошел, – Марк махнул мне рукой и нырнул. В нескольких метрах от плота он вынырнул. Я с тревогой за ним следил. Вот темноволосая голова снова исчезла. И больше не появилась…

Не знаю, сколько прошло времени. Нигде поблизости Марк не выныривал. Я вскочил на ноги… Преодолевая вязкий, холодный ужас, с великим трудом стал передвигаться по качающейся поверхности. Может, он где-нибудь с другой стороны? Нет… Я со скоростью локатора сканировал окрестности. Цхарн, что делать? Поднять тревогу? Я не сводил глаз с водной глади. Ведь уже не меньше трех минут прошло. Может, он где-то выныривал, а я не заметил?

На меня уже стали посматривать. Я видел темно-русые головки детей Марка – а самого его так и не было. Цхарн, да не мог же он в самом деле утонуть?! Они же все очень хорошо плавают…

Наконец я увидел его. Он вынырнул неподалеку от плота, с другой стороны. Поймал мой взгляд, весело помахал рукой и нырнул снова.

Подожди… чего я так беспокоюсь-то? Они же могут до десяти минут не дышать… их с детства учат. Вон какие клопы плавают, еще меньше Лилль. И родители даже в ус не дуют.

Я сел на краю плота, свесив ноги в воду. Мне было холодно, несмотря на жару, очень неуютно и вообще хреново. Я подумал, что все-таки сильно отличаюсь от остальных. Конечно, Ингор здорово привел меня в порядок – ребра уже не выпирают наружу, шрамов почти не видно. Но все равно… кожа белая, бледная. Остальные-то вон как загорели. И какие-то они все ловкие, легкие. У некоторых мужчин мышцы накачанные, могучие, у других – поменьше, но все равно видно, что народ спортивный. А я – как бледный гриб… бесформенный совершенно. Ужас.

Меня даже стало подташнивать от качки. Давно я свои пилюли не принимал… Зато, правда, вода высохла на теле, и стало тепло, даже жарковато. Все равно я чувствовал себя крайне неудобно, неловко. Все веселились, ныряли, играли в воде, все были вместе и при деле, а я… Потом я понял, почему мне так неудобно. Слишком уж незащищенным я себя чувствовал. Страшно мне было, просто физически страшно.

Чтобы отвлечься, я стал наблюдать за пловцами. И было на что посмотреть! Плавали все квиринцы очень хорошо. Чье-то тело скользило вдоль плота, под тонким слоем воды. Даже непонятно, каким образом плывет – незаметно, чтобы он руками или ногами шевелил. Просто скользит, стремительно, как дельфин. Как будто у него реактивный двигатель в пятки встроен. Нет, все же шевелит ногами, но этого почти не видно. Лицо вниз… ну да, они же долго могут не дышать.

Какие-то девушки неподалеку затеяли водный танец – сплывались в круг и расплывались, делали синхронно разные фигуры.

Марк играл со своими детьми. Они гонялись друг за другом, то уходя под воду, то плескаясь весело на поверхности.

Здорово. Все здорово. Если представить, что ты к этому никакого отношения не имеешь и смотришь, к примеру, фильм.

Вскоре мы выбрались на берег. Я с облегчением оделся. Уже сгущались сумерки. Дети снова убежали вперед. Кей шел с каким-то другом, и они очень серьезно что-то обсуждали. Наверное, какую-нибудь физическую проблему.

В Летнем Зале играла музыка, и по паркету двигались пары. Танцевали физики очень красиво. Профессионально, можно сказать. Это не наши танцульки, где народ дрыгался, кто во что горазд. Тут – я понял с первого взгляда – мне можно и не пытаться… Слишком уж сложные и незнакомые мне танцы.

Марк посмотрел на меня и, видимо, понял, что в зал я не пойду ни за какие коврижки.

– Ну ладно, Ланс… пошли, выпьем еще, что ли.

Около полуночи Марк отвез меня домой на своем флаере. Детей уложили спать у бабушки. Марк уверял, что концентрация алкоголя в его крови вполне позволяет вести машину. Я немного сомневался в этом, поскольку подъем был слишком уж быстрым и крутым, а в полете флаер слегка раскачивался из стороны в сторону. Но я сидел тихо и послушно, в конце концов – не мое это дело… Марк с третьей попытки завел флаер на насест у балкона.

– Ну все Ланс, – он обнял меня за плечи, – Слушай, ты классный парень! Но плавать я тебя научу. Завтра… нет, послезавтра. Договорились?

– Ладно, – сказал я, – Ты до дома-то долетишь?

– О! – Марк засмеялся, – В этом не сомневайся. Я тебе завтра позвоню, идет?

Я перелез через балконные перила, помахал Марку рукой и отправился к себе.

Постепенно, с этого времени моя жизнь стала меняться.

Не то, чтобы я вдруг стал совершенно счастливым человеком. Нет, конечно… я по-прежнему везде чувствовал себя чужим. Ни Марку, ни Ирне с Геррином я не доверял до конца. Даже наоборот, мне было с ними немного неуютно, и я радовался, когда вечером оставался – уже точно, гарантированно – один. Тогда можно было вспоминать Анзору, думать о Пати, об Арни и Таро. Можно было читать что-нибудь интересное, жевать что-нибудь вкусное, размышлять… В одиночестве я был свободен, в одиночестве я был самим собой. С квиринцами же было тяжеловато – я пытался понять их, подстроиться под них, соответствовать их ожиданиям. Может быть, зря, не знаю… их-то мне не в чем упрекнуть.

Ирна периодически звонила мне, приглашала в гости. Когда я к ним приезжал, старалась накормить как можно лучше. Часто расспрашивала о Таро, об Анзоре, воспринимая мои рассказы теперь уже спокойно.

Марк явился ко мне очень скоро после праздника и совершенно бесцеремонно потащил на море.

– Плавок нет? Ну ты даешь, старик… Ладно, сейчас закажем.

Он подошел к моему родному циллосу, потыкал пальцами в пульт управления. Сам я толком не научился им пользоваться – я-то ведь мог управлять голосом. На чужой голос моя Чуча не реагировала.

Марк выбрал Текстильную Централь, в ней – раздел спортивной одежды, в этом разделе мужские плавки. Пощелкал кнопкой – на экране замелькали расписные трусы.

– Какие тебе? Иди выбирай.

– Да мне все равно, – буркнул я, – подешевле только.

Марк сделал заказ, мы отправились пить чай. Через двадцать минут почтовый робот запищал у балконной двери. Я распаковал пластиковую коробочку, вытащил плавки вполне петушиного вида.

– Ну вот, теперь мы с тобой вполне можем пойти на море.

В первый раз Марк не взял с собой детей. Он довольно долго обучал меня лежать на воде, расслабившись… это получилось у меня только часа через два. Дальше пошло легче. На следующий день я сам впервые решился спуститься в бассейн – в пять утра, когда нормальные люди еще спят – и потренироваться, придерживаясь за поручни.

Марку же я высказал робкую мысль о том, чтобы научиться водить флаер. Конечно, на свою машину денег у меня не было. Но в Коринте полно общественных стоянок. Берешь машину, летишь, куда тебе хочется (автопилот знает только несколько стандартных маршрутов). Там оставляешь на другой стоянке, диспетчерская потом в случае чего произведет перераспределение. Одна общественная стоянка была и на крыше нашего отеля. В принципе, я обходился пока и так… но очень уж хотелось самому попробовать водить машину. Говорят, флаер – это элементарно, это очень легко… его уже с 14 лет разрешается водить. Не говоря уже о том, что вождение флаера входит в минимум эмигранта.

Марк вытаращил на меня изумленные глаза.

– Так ты что, до сих пор еще не начал учиться?!

Мы с ним отправились в учебный аэроцентр. Это целая сеть небольших аэродромов, плюс сам центр с тренажерами. Марк определил меня к молодой девушке-инструкторше. Первым делом мне предстояли занятия на симуляторе три раза в неделю, затем – учебные полеты.

Жизнь становилась все интереснее. Я учился плавать и летать, я гулял с Марком и его детьми в Бетрисанде, посещал Ирну и Геррина. Марк как-то привел меня и в свой институт, но там было не так уж интересно… Я и сам подтянулся, стал снова регулярно заниматься физическими упражнениями, потом – по программе изучал разные науки, от математики и основ навигации до общей истории цивилизаций. Вечером, за ужином я смотрел новости, потом надевал демонстратор и, лежа в кровати, читал что-нибудь интересное или смотрел фильмы.

Наступила осень.

Я сдал экзамен по вождению флаера. Да и программу практически закончил, только побаивался идти сдавать минимум. Хотелось закрепить знания, позаниматься еще. Торопиться некуда – еще и полугода не прошло, деньги еще долго будут платить. А после сдачи минимума ведь все равно надо куда-то определяться… какую-то профессию выбирать. Я пока еще не знал – какую.

Мой успех решено было отметить в «Синей вороне». Там я не был еще ни разу. Марк и Мира детей оставили дома, и мы отправились в ресторан втроем.

Погода не такая уж хорошая. Море стальное, с белыми гребнями волн, бьющихся о парапет – залило все пляжи. Да сейчас только сумасшедший полезет купаться… едва эта мысль проскользнула в моей голове, я тут же увидел сумасшедшего. В одних плавках он занимался виндсерфингом – летел на высоченных гребнях волн, с огромным, видимо, напряжением, лавируя на страшном ветру.

– Смелый человек, – заметила Мира, глядя на сумасшедшего. Она запахнула плотнее свою белую мохнатую курточку. С утра лил дождь, но теперь разве что чуть-чуть капало. Зато соленые брызги ложились на лицо, пахло солью и йодом, как всегда на ветру у моря.

Я искоса смотрел на Миру. Она давно уже вернулась из своей экспедиции. Теперь занималась потихоньку отчетом, сидя дома. Симпатичная, и очень подходит Марку – невысокая, темноволосая, смугленькая. Мира часто улыбалась, даже просто безотчетно, неизвестно почему, и на лице ее играли ямочки. Между прочим, никогда бы не подумал, что ей уже под сорок, у нее четверо детей…

Но что же тут удивляться… Марк для Таро был бы дядей. И для меня он дядя. По возрасту и в отцы годится… Странные у нас с ним отношения сложились. Мы подружились, но все равно Марк – как бы старший. Старший друг. Таскает меня на разные спектакли, выставки, концерты, как у них тут принято, иногда довольно бесцеремонно интересуется моими занятиями. Мне это не обидно, нисколько. Наоборот… я сейчас понимаю, в чем тут дело. Ведь здесь на Квирине человек предоставлен во многом самому себе. То есть пропасть тебе никогда не дадут, но и не контролирует особенно никто… ты сам должен свое время распределять, сам все решения принимать. А я не привык. У нас в Лервене все время кто-то за тебя решал, что и когда ты будешь делать, направлял тебя туда-то или туда-то… И для меня эта здешняя свобода поначалу казалась чрезмерной.

Не только одиночество меня угнетало. И сейчас я не могу сказать, что не одинок – никто и никогда не заменит мне Арни и Таро. Таких отношений у меня не будет ни с кем… разве что Пати… я часто думаю о ней, мечтаю. Но если бы я лишился друзей, будучи общинником – я бы страдал, но никогда не пустился бы в запой и вообще не совершил бы глупостей. Мне нужно было бы вставать каждое утро, идти на работу, на собрание, выполнять чьи-то поручения… за меня бы думал кто-то другой, командовал каждым моим шагом кто-то другой. А здесь… самому нужно. А если сам ты не видишь в своем существовании никакого смысла?

Вот поэтому Марк для меня оказался спасением. Ирна и Геррин – слишком уж тактичные, скромные… они никогда не стали бы лезть в чужую жизнь. А мне оказался необходим как раз бесцеремонный и наглый приятель. Относительно, конечно, бесцеремонный… по сравнению с другими квиринцами, которые вообще-то очень трепетно относятся к чужой жизни и очень боятся быть навязчивыми.

Вот и сейчас – ведь он не спросил меня, хочу ли я пойти с ними в ресторан. Даже не то, чтобы пригласил. Нет. "Ну что, сдал? Ну, дед, ты молоток! Так, сегодня по этому поводу гуляем в «Синей вороне».

Снаружи-то я часто видел ресторанчик. Так себе, здание старинное и ничем таким не выделяющееся. Синяя большая птица с огромным клювом сидит нахохлившись у входа. Интересно, это статую тут поставили из-за названия, или ресторан назвали по статуе?

Это, говорят, чуть ли не самое древнее заведение. Еще в первом веке построили…

И недорогой ресторан, между прочим. Есть ведь частные, к примеру, «Древо», так у них и интерьер поинтереснее, и подают люди-официанты – это считается особым шиком. Сам я еще в таких заведениях не был, и что-то не очень тянет. А в «Вороне» обслуживание автоматическое, цены демократические…

Интерьер – ничего особенного. Столики разделены стенками-барьерами, увитыми зеленью. И отовсюду видна небольшая эстрада, где играет живой музыкант.

Музыкантша. Девушка с очень длинными белыми волосами. Сидит у синтара и наигрывает-нашептывает мелодию, похожую на шелест дождя или шорох прибоя.

Мы сели за свободный столик. Взяли пластинки меню, начали изучать… да, кто его знает, что заказывать. Что-нибудь подешевле. Я в затруднении посмотрел на Марка. Тот, как всегда, взял на себя инициативу.

– Так, значит… Мира, тебе как обычно? А нам с тобой так. Морской салат, и к нему немного ву, – он нажимал кнопочки на меню, – дальше, закуска лаккар, это из рыбы и водорослей… не делайте такое лицо, юноша, вы это еще не пробовали. Ну, мясо – лучше всего наборный гуляш. Индейка в тесте… к этому делу нужно артиксийского светлого. Мягкие сухарики… Ты у нас сладкоежка, дедуля, десерт тоже будешь?

– На десерт сиккаргу с мороженым и белым соусом, – подсказала Мира, – здесь ее так готовят!

Я думал, что сиккаргу – сливочную кашу – пробовал уже во всех видах… со всеми ягодами, фруктами, орехами во всех мыслимых комбинациях. Ан, нет…

Марк отправил заказ кнопкой «ввод». Уже минуты через две к нам подкатила тележка с тремя подносиками, на которых были сервированы закуски.

– Лиль сегодня сидит, – сказала Мира, – и поет такую песню: рыбка умерла, рыбка умерла… а мы – люди, и мы никогда не умрем, вот так!

Марк засмеялся.

– Это она рыбку дохлую вчера нашла на берегу, – пояснил он.

– Вот ведь надо же, – Мира покачала головой, – значит, она уже так серьезно этот вопрос обдумывает, о смерти…

– И пришла к выводу, что мы никогда не умрем, – сказал Марк.

– Ну да, наверное, она думала, думала, переживала… и решила, что люди не умирают, иначе это было бы слишком печально.

– Я вот не помню, – сказал Марк, – когда в первый раз о смерти подумал. Мне кажется, лет в восемь… но может, и раньше что-то было. Я помню, сильно испугался, что ничего там не будет…

– А я сразу знала, что там будет что-то, – вставила Мира.

– Ну, у тебя родители верующие… а у меня, сама знаешь.

Я попробовал вспомнить – когда же я впервые задумался о смерти. Не знаю… смерть для меня была реальностью. Проще вспомнить, когда впервые увидел мертвого – года в три. Может, и раньше видел, но не помню. И не боялся я этого никогда. Цхарн, есть вещи похуже, чем смерть… ну лег, ну заснул. Правда, неизвестно, может, там что-то еще будет.

Рыба с водорослями – страшненькие на вид кубики – оказалась действительно очень вкусным блюдом. Мы накалывали кубики на маленькие вилочки, прихлебывали теплое ву.

– Ну, Ланс… теперь тебе надо минимум сдавать, – сказал Марк деловым тоном, – тянуть не стоит.

– Ты думаешь, я готов? – пробормотал я нерешительно.

– Ну конечно, – весело сказала Мира, – да ты не беспокойся… они эмигрантов сильно не гоняют.

– А потом куда? Ты уже об этом думал? – поинтересовался Марк. Я пожал плечами.

– Я бы тебя взял в лабораторию… да по-моему, ты не физик. Неинтересно тебе… – вслух размышлял Марк.

– Не только в этом дело, – сказал я, – у меня ума просто не хватит. У вас совершенно другое представление о пространстве, времени… с этим представлением нужно родиться, вырасти… или уж быть великим талантом. Нет, я не смогу физиком.

Я это сказал почти с сожалением. Как было бы удобно – учиться у Марка, или Миры, или хоть Геррина. Ведь я же никого здесь больше не знаю.

Тележка подкатила к нам второй раз, мы разгрузили мясные блюда, бутылку артиксийского светлого вина.

Марк разлил вино по бокалам.

– Ну, за флаер мы уже выпили. Теперь за удачную сдачу минимума!

Я проглотил вино залпом, как ром. Вкусное… Тепло разбежалось по жилкам, и стало как-то веселее, спокойнее. Как будто сенки курнул…

– Я летать хочу, – как-то само вылетело. Я почему-то стеснялся этого желания, – если можно, я бы хотел летать в Космосе… ну, просто эстаргом. Чтобы разные миры видеть…

Почему-то я ощущал громадную ответственность – как будто находился на комиссии, где должна была решиться моя судьба. Хотя это был просто разговор…

– Эстаргом неплохо, – одобрил Марк, – но кем? Навигатором, пилотом-профессионалом ты не сможешь… ну, сможешь, но это еще хуже физики. Надо с детства летать… просто будешь плохим профессионалом.

– Да и планет особо никаких не увидишь, – добавила Мира.

– Самое простое – транспортником или курьером, – размышлял Марк. Я подумал. Представил – привычные, спокойные трассы… привычные вылеты и возвращения… стабильная уважаемая работа, надежный кусок хлеба.

– Наверное, это мне подходит, – сказал я робко. Мира посмотрела на меня.

– В транспортники, Ланс, идут у нас те, кто в основном занят чем-то другим. Ну, интересы другие, не Космос. Например, художник… ведь в рейсе заняться нечем, вот он месяц на Посту сидит – рисует. Вернется, опять же, отпуск большой, время есть, чтобы рисовать. Писатель… музыкант. Профессионалов у нас очень немного, а искусством многие занимаются, кое-кто и очень серьезно. Вот они деньги таким образом зарабатывают, обществу служат… Ну или, к примеру, мать раньше летала как спасатель, а дети родились, в долгий патруль уходить не хочется, она переходит в транспортники. А если у тебя особых интересов нет – ну, не то, чтобы ты не мыслил себе жизни без стихов или романов, скажем… семьи нет… тебе скучновато будет в транспорте работать. Ну, конечно, свой интерес тоже есть… скажем, если большой пассажирский…

– А что вы мне посоветуете? – спросил я, выбирая из гуляша кусочки… странное блюдо – тут по крайней мере пять видов мяса собрано.

– А в науку ты все-таки не хочешь? Ведь есть столько разных специальностей… минералогия, скажем… микробиология, – сказал Марк. Мира, прищурившись, смотрела на меня.

– Надо тебе просто пойти в центр профориентации, там люди поумнее, тесты пройдешь… посоветуют, что тебе больше всего подходит.

– Ну, схожу, – согласился я, – вот минимум сдам и схожу.

– Остается еще несколько вариантов, – сказала Мира, – военные, спасатели и полиция. Ну, военные отпадают, наверное. Это очень высокий профессионализм… да они в основном занимаются испытаниями новой техники, разработкой… те же ученые. Нет… спасатели. Это интересная работа. Я ведь в молодости училась… летала пару раз в патруль. В основном они вытаскивают людей из разных пикантных историй… ну, скажем, заклинит гравитор где-нибудь в парсеке от ближайшей системы. Или какие-нибудь психи, – она взглянула на Марка, – полезут изучать свойства пространства вблизи от пульсара, вот их приходится вытаскивать. Часто еще бывают разные землетрясения, стихийные бедствия на планетах, там приходится массовые работы проводить. Особенно неприятно бывает спасать на каких-нибудь планетах, не входящих в Федерацию, да при враждебном отношении населения. Ведь оружия у спасателей нет, им запрещено причинять людям какой-либо вред вообще. Даже приемы рэстана, и те…

– Я знаю… читал про спасателей, – заметил я.

– Ну вот, работа, в общем, очень интересная. Есть еще варианты – сейсмологическая служба, землетрясения останавливать, извержения вулканов прекращать. Или, скажем, экологи, тоже интересно. Восстанавливать загаженные атмосферу, биосферу… Ну и другие разные службы. Это все варианты. И есть полиция. СКОН. Ну, это всем известно. Бластер на поясе, электрохлыст, броня… борьба с шибагами, работорговцами, наркомафией и прочей шушерой. Тоже, наверное, кучу фильмов видел про наших доблестных ско.

Я кивнул. Фильмы-то я видел… только вот себя на место «доблестных ско» никак не примерял.

Это ведь как наши Треугольные… я никогда не хотел быть Треугольным.

Я не хотел быть сильным, вот в чем дело. Мне это было противно. На Анзоре.

Но это было на Анзоре, и к тому же давно. Мне предлагали как-то поступить в отделение Треугольных. Но тогда это было связано с тем, что я должен уйти от ребят, отказаться от Магистерия… и вообще. Вот я буду стоять на посту, а мимо меня Арни и Таро будут ходить на работу. А возможно, кто-то из них заслужит наказание, и я должен буду караулить их в карцере. Или на качалку вести… И жизнь моя станет совсем другой. Уже далеко не все можно будет обсудить с друзьями. Я буду одиноким… конечно, мне этого совершенно не хотелось.

Но теперь я увидел все это в другом свете. Квиринский ско вряд ли выполняет те же функции, что и наш Треугольный. Если и выполняет, то редко. Если даже мне придется служить в тюрьме – здесь в тюрьме никого не бьют. Так что этим меня не заставят заниматься.

Зато у меня будет маскировочный бикр с дополнительной тяжелой броней, и оружие, и сила, и право… и возможность вести малый патрульный корабль – самому! И даже, возможно, участвовать в космических боях, вполне реальных. Я вдруг увидел себя самого – повзрослевшим, суровым, сильным, в пятнистом бикре, с оружием… И ни один Зай-зай даже близко ко мне не посмеет подойти. И мне до колик захотелось такой судьбы. И я понял, что уже практически сделал свой выбор.

Сказать Марку с Мирой или нет? Нет, подожду еще. Сначала все-таки надо минимум сдать и тесты пройти… вдруг я в полицию и не гожусь вовсе.

Часть 3. Ученик ско.

Теперь я понимаю, почему сделал такой выбор.

Профессий на Квирине множество. Самые распространенные и те, что у всех на слуху – связаны с Космосом. Научные специальности – на любой вкус. Просто эстарги – спасатели, пилоты всякие, техники-инженеры… И еще сколько угодно наземных специальностей. Включая самые невероятные, вроде, например, паркового дизайна или разведения декоративных кузнечиков.

Только все это для меня было – вроде бальных танцев. Слишком сложно, красиво и непонятно. Для этого нужно было родиться и вырасти на Квирине. Вот тогда можно не спать ночей над каким-нибудь уравнением или рискуя жизнью, изучать бабочек на отдаленной и опасной планете. Да и спасателем, всегда готовым выручить и помочь, даже ценой собственной жизни, я себя не представлял. Это для меня слишком возвышенное что-то, непонятное.

Но вот что-то родное и близкое почудилось мне в СКОНе. Парни в пятнистых бикрах, в броне, с холодно блестящим оружием… Вот это было мне вполне понятно. И даже знакомо. Странное дело, никогда я не был милитаристом, на войну не рвался, на армейских сборах вперед не вылезал. И не видел себя военным, даже высшим офицером не хотел быть.

Но разве в этом дело… я не хотел этого, Цхарн видит, но я дрался много раз, и много раз меня били, в мире, где я вырос, ценилось умение ударить и уйти от удара… когда-то нас спасло умение Таро стрелять – и решимость выстрелить по людям. Ненависть, хитрость, подлость, враждебность… Я не люблю всего этого, но ведь Родину не выбирают – таким был мой мир.

Нет, квиринские ско совсем не такие. Это не наши Треугольные (что меня и успокаивало). Я знал, что и Устав у них совсем другой, и заняты они другим. Но в то же время что-то родное чудилось мне в их лицах – словно они знали то же, что и я.

Вот поэтому, наверное, я никем другим себя реально не представлял – только ско.

То есть, для очистки совести я прошел консультацию и всякие тесты в центре профориентации. Но сам уже заранее знал результат.

Странно… я никогда не был сильным и не стремился им быть.

Я и сейчас, по-хорошему, не хотел быть сильным. Но ско-солдат был просто ближе к моему миру, чем все другие квиринцы.

Они часто казались мне детьми. Детьми-переростками, вундеркиндами. Да, физику они знают не в пример лучше меня, да, пиликают на скрипочках и поют хором под гитарку… (глаза горят, улыбки сияют, голоса звучат стройно и слаженно).

Надоело говорить и спорить,

И любить усталые глаза.

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса.

Такие умненькие, красивенькие, талантливые детки. Я учился у них, я старался жить, как они, но где-то внутри у меня сидел холодный взрослый наблюдатель, который лишь усмехался, глядя на эту жизнь.

Что они знают о жизни, эти квиринцы? У них и беды-то ненастоящие, картонные какие-то… Что они знают о боли, о смерти, об одиночестве? О голоде? О болезнях? Что они знают о ненависти, о страхе, о настоящих чувствах?

Что они знают о любви?

Может быть, я не прав, не знаю… мне просто так казалось.

Когда в Коринте выпал первый снег, я все-таки сдал минимум.

Это оказалось совсем несложно. Хотя на экзамен ушел целый день. И после этого я шел по заснеженной Набережной, глядя на серое, спящее холодное море, и думал, что вот теперь начнется другая жизнь… новый этап… что я постепенно приближаюсь к Пати. Только жди меня, Пати! Как плохо вышло, что мы даже не попрощались, и расстались так скверно. Только жди, и я обязательно приду за тобой.

Я отправился в Главный Штаб Службы Космической Охраны и Наблюдения и попросил начальника школы СКОНа принять меня в ученики. Меня приняли тут же. Но до пятнистого бикра, брони и оружия было еще очень далеко…

Начальник спросил, выбрал ли я уже себе наставника. Я никого из ско не знал, и мне было безразлично. Тогда начальник покопался в базе данных и позвонил какому-то незнакомому ско. Спросил, не хочет ли тот взять ученика (за ученика им полагались какие-то надбавки к зарплате). Ско без лишних слов согласился. Звали его Валтэн Нори. На следующий день мы встретились с ним в холле Управления.

Нори пришел без всякого бикра, в темном строгом костюме. Был он сухой, не очень высокий, стремительный, голос глуховатый. Не молодой уже. Глаза орехового цвета поблескивали на смугловатом лице, тронутом морщинками. Он быстро окинул меня взглядом, словно оценивая. И по-моему, остался не очень доволен результатом. Я слегка обиделся про себя.

Врач ведь меня здорово починил. И все это время я делал упражнения – вначале медицинские, потом по спортивной программе. Тело очень быстро менялось, хотя занимался я не так уж много. Просто принимаешь стимулятор перед занятием. Нервная проводимость резко увеличивается, запоминание мгновенное, автоматизмы закрепляются не после тысячи повторений, а после пятидесяти. Мышцы растут, как на дрожжах. Это то же самое, что для интеллектуальной деятельности – мнемоизлучатель. Таким образом за полгода занятий я стал совершенно другим человеком. Внешне, во всяком случае. Мне теперь и в зеркало было приятно на себя посмотреть. Никаких шрамов, чистая загорелая кожа, мышцы так и перекатываются буграми. Даже фигура оказалась совсем неплохая – плечи и грудная клетка раздались, бедра узкие… А вот моему наставнику, видно, что-то не понравилось.