Текст книги "Перезагрузка"

– А деньги вы переведете сейчас?

– Как только Киришский НПЗ подтверждает получение разнарядки, я сразу даю команду на перевод средств.

– Слушайте, Станислав Иванович, – загорелся министр. – А ведь мы так сможем сработать и с теми кораблями, которые будут на ремонте в других судокомпаниях. У меня сейчас на очереди на ремонт еще тринадцать судов стоят.

– К сожалению, этот вариант не получится. Я хочу отработать эту схему только на кораблях, которые заберу в эксплуатацию и на ремонт на СП «Ленпан».

– Хорошо. Но давайте сейчас не будем принимать окончательное решение. Как говорят на Востоке, перешагнул арык – не говори, что трудности позади.

– Пусть будет так, но и в следующий раз я скажу вам то же самое, Шавкет Мухамедович. А вот на Севере рыбаки говорят так: «Если кушать понемножку, то хорошо для здоровья, а если сразу много съесть, то может быть заворот кишок». Я предлагаю действовать так, как лучше для здоровья.

– А как вы собираетесь поступить с остатком топлива, Станислав Иванович?

– Остаток я заберу в этот приезд.

– Как? Вы уже заказали танкер?

– Не совсем так, в танкере не было необходимости.

– Значит, вы заберете его вертушками железной дороги? – пытался разгадать очередную загадку гостя министр.

– Не вертушками и не танкерами. Мы с вами подписываем контракт о передаче нам в аренду двух судов с последующим ремонтом. И тут у меня есть к вам такое предложение. Два корабля необходимо забункеровать по максимуму, кроме этого, необходимо будет заполнить все балластные танки и диптанки топливом. Танки для пресной воды тоже можно смело бункеровать дизтопливом. После прихода их зачистят и забункеруют водой. Итого на двух кораблях можно забункеровать восемнадцать тысяч тонн дизтоплива. За двенадцать тысяч тонн мы заплатим сразу по прилету, а за остаток – после прихода кораблей в Ленинград.

– Корабли с таким бункером топлива и снабжением судов на год не пройдут по осадке на шлюзах по Волге!

– Снабжение завтра грузим на железнодорожные платформы и через пять дней они будут в Ленинграде.

– Я думал, что топливо буду передавать вам в течение года, а вы, оказывается, заберете его в течение месяца! – обрадовался Шавкет. – Да эти восемнадцать тысяч тонн я бы передавал вам несколько месяцев! Вот это удача! Сегодня же вышлю телеграмму в Москву по фондам.

– Теперь относительно двух кораблей. «Огурчинский» и «Туркменистан» будут у нас работать год с условием, что один из них пройдет капитальный ремонт. Арифметика по кораблям следующая: месячная аренда за корабль – как договорились наши замы – тридцать тысяч долларов США. Расходы, зарплата экипажей – за нами. Корабли заработают вам за год семьсот двадцать тысяч долларов США. Ремонт, а он будет капитальным, с вводом судна на класс Регистра СССР, – один миллион триста тысяч долларов. На капитальный ремонт у вас уходит один год. Мы предлагаем следующее: за годовую аренду «Огурчинского» мы заплатим триста шестьдесят тысяч долларов США, «Туркменистан» поставим на капитальный ремонт на один год. Вы нам заплатите один миллион триста тысяч долларов. Из них триста тысяч наличными я выдам вам.

– А что я буду должен дать взамен?

– «Туркменистан» мы отремонтируем за четыре месяца с отличным качеством ремонта. Семь месяцев он будет у нас в эксплуатации. Ваша задача – оставить нам эти семь месяцев эксплуатации без оплаты аренды судна.

– Вы действительно можете за четыре месяца провести капитальный ремонт с вводом в класс Регистра СССР?

– Да. У нас уже есть такой опыт.

– Ну что ж, тут я ничем не рискую. В министерстве все знают, что такой ремонт занимает не меньше года и стоит миллион триста тысяч. Тогда по рукам! – министр протянул руку, Кан пожал.

– Станислав Иванович, а есть возможность за топливо семьдесят процентов перечислить в валюте на Ашхабадский Центробанк, а оставшуюся сумму плюс триста тысяч за ремонт отдать налом в долларах в Ленинграде?

– Тогда, Шавкет Мухамедович, нам надо изменить контракт и включить в него только перечисление.

– Да-да! Конечно, изменим! Я попрошу отдать нал в Ленинграде Бекетову. Я дам вам его телефон.

– Никаких проблем не вижу. Будет сделано. Перед расчетом вы мне еще раз подтвердите получателя.

Становилось прохладно: солнце начинало садиться за горизонт. С моря подул сильный ветер. Они за беседой не заметили, как пролетело время.

«Да уж – много нового я узнал за сегодня! Как говорится, век живи – век учись. Прав был Дергунов: у Кана в голове масса отличных планов. Только нужны время и люди для их реализации, – медленно шагая рядом с Каном, рассуждал про себя министр. – Чем бы мне его заинтересовать?»

– Станислав Иванович, мне пятьдесят четыре года. На посту министра я всего один год, но, видимо, пробуду еще семь лет. Почему бы нам не попробовать поработать вместе? Тем более что вы выросли здесь и знаете наши обычаи.

– В начале восьмидесятых я работал в Таджикистане несколько месяцев; однако возвращаться в Среднюю Азию не входило в мои нынешние планы. А за предложение спасибо, Шавкет Мухамедович. Устал служить государству: теперь можно поработать на себя и своих людей.

– Станислав Иванович, как вы отнесетесь к тому, что мы дадим вам еще два судна в аренду?

– Это заманчиво, но я пока не готов. Вы же сразу попросите оплату и за аренду, и за топливо?

– Мы могли бы договориться.

– Тогда, как только мы вернемся в Ленинград, с вами свяжется Павлов, потому что я сразу улетаю в Берлин.

– Буду ждать вашего ответа.

Было уже поздно. Попрощавшись с хозяевами, Кан и Павлов поехали обратно в резиденцию.

После теплого душа, снявшего напряжение в теле, Кан сел в удобное кресло и смог наконец расслабиться. «Приятная семья у министра. Чувствуется, что они соблюдают древние традиции, хотя и живут в современном комфорте. Такое случается в тех семьях в Средней Азии, где муж и жена родились в дальнем кишлаке, а образование получили в городе…» Его мысли прервал стук в дверь.

– Войдите! Не заперто.

На пороге появился Павлов.

– Не спишь еще? – сказал он, проходя в комнату и усаживаясь на диван.

– Да нет, вот, сижу, перебираю в уме разговор с Абдурахмановым.

– Я понял, что «уложил» ты его по всем правилам! А жена его только про тебя весь вечер и спрашивала. Оказывается, они слышали о тебе на Кубе!

– Никто никого не «укладывал»: мы договорились о новом контракте. А насчет Кубы – так это старая история.

– Ну – старая так старая. Стас, послушай, выходит, что Бекетов был прав. Он действительно имеет влияние здесь, в Красноводске.

– Получается так. К тому же, Бекетов говорит, что вы с ним хорошо знакомы.

Павлов сделал вид, что не услышал последних слов Кана. Потянувшись, он встал с кресла и сказал:

– Ну, я, пожалуй, пойду: поиграю в нарды с охранниками.

– Иди, а я сегодня лягу пораньше.

Уже стоя в дверях, Павлов сказал:

– Слушай, Стас, а ведь выходит, что из Ленинграда тянутся нити к НПЗ. Видимо, наверху Госкомнефтепродукта распродают лицензии и квоты. Грядут времена, которые мы видели только в старых американских кинофильмах: мафия, террористы, рэкет. Мир движется по спирали: все повторяется – только в новом обличии.

…Сквозь сон Кан слышал телефонные трели, но не было сил дотянуться до трубки. Наконец, преодолевая усталость, он ответил на звонок:

– Да, слушаю. Алексей, это ты?

В трубке послышался тихий голос:

– Это Бекетов. Поздравляю вас с успешными переговорами!

– Спасибо, но контракт еще не подписан.

– Это уже дело техники. Главное, что вы открыли ему глаза! Он теперь торопит меня. Станислав Иванович, вы не возражаете, если мы посидим с вами внизу в баре?

– Хорошо, я только оденусь и сразу спущусь.

– Хорошо. Жду вас, – Бекетов первым положил трубку.

В баре никого не было. За столиком в углу зала Павлов играл в нарды с лейтенантом службы охраны. Судя по тому, как он весело размахивал кружкой пива, было очевидно, что выигрывал. У стойки бара сидел Бекетов со своей давешней спутницей. Только теперь она была не в алом, а в сиреневом платье с глубоким вырезом. Пышные светлые локоны мягкими волнами лежали у нее на груди и плечах. Бекетов выглядел безупречно: белая накрахмаленная рубашка, белые брюки со стрелками, туфли и ремень в тон и даже одной фирмы. Он приподнялся с барного стула и протянул руку для пожатия. Потом представил свою спутницу:

– Это Натали. Вы не против, если она посидит с нами? Не захотела оставаться одна.

– Почту за честь присутствие такой девушки, – произнес Кан.

Наташа удивленно взглянула на узкоглазого корейца.

– Не удивляйся, Натали. Станислав Иванович – бывший морской офицер.

– Ты тоже бывший офицер, но что-то от тебя таких слов я не слышала, – с грустью сказала девушка.

Времена менялись: теперь стало модно возить своих «половин» в служебные командировки – по примеру первых государственных лиц. Первым из советских лидеров начал брать в поездки супругу Михаил Сергеевич Горбачев. И если бы она просто сопровождала его в этих поездках! Она принимала в них самое активное участие. Это именно Раисе Максимовне пришла в голову идея поставить страну на путь трезвенников. Это именно «благодаря» ей в Молдавии и на Кавказе в течение двух лет были уничтожены виноградники с ценнейшими уникальными сортами, а в Кишиневе и Сочи – хранилища коньяков и вин столетних выдержек.

– А почему вас зовут Натали, а не Наташа? – поинтересовался Кан.

– Посмотрите внимательно, Станислав Иванович: она вам никого не напоминает? – спросил Бекетов.

– Точно! Девушка в роскошной шубе с рекламного щита фирмы «Лена» на углу Невского и Садовой! Неужели это вы?

– Вы угадали! – рассмеялась она. – Та шуба называлась «Натали». Кстати, ее потом на пушной бирже в Ленинграде продали финнам за двадцать тысяч долларов.

– Финны получили свою «Натали», а я – свою, – сказал Бекетов, погладив девушку по плечу. – Станислав Иванович, вы не против того, чтобы сесть за стол?

– Не против. Давайте сядем, – согласился Кан.

Они заказали напитки, и Бекетов продолжил:

– Из разговора с Абдурахмановым я понял, что вы подсказали ему, как нужно зарабатывать деньги, сидя в кресле министра морского флота Туркмении. Когда он только вступил в должность, то все жаловался, что его поставили командовать старым флотом. А тут вы приезжаете и открываете ему глаза. Он завтра будет говорить со своим приятелем, министром рыбного хозяйства Туркмении Азизовым. Хочет привлечь его в ваш контракт.

– Думаю, пока это преждевременно. Нужно сначала рассчитаться за первую партию топлива. Кстати, вы оказались правы: Абдурахманов намекнул, что нал хотел бы получить через вас.

– А я, Станислав Иванович, вообще редко ошибаюсь. Вы это потом поймете.

«Непонятно: это угроза или предложение дружбы?» – подумал Кан.

– В Ленинграде Павлов встретится с вами, как только мы будем готовы.

– Может, не надо через него? – Бекетов кивнул в сторону играющего Павлова. – Не люблю я его и не верю ему. К тому же, мой приезд не связан с вашим туркменским контрактом.

– Тогда я ничего не понимаю. Поясните.

Кан попросил, чтобы им принесли боржоми со льдом.

– У нас боржоми из холодильника. Льда нет, – ответил из-за стойки бармен.

– Подойдет из холодильника, – согласился Кан.

Бекетов продолжал:

– Родом я из Красноводска, здесь мои родные места. Нашу семью знают все местные жители. Мой род происходит из Ирана. Прадед пришел на эти земли с большим состоянием, и каждое следующее поколение только умножает семейную казну. Мой отец здесь очень уважаемый человек. Если кому-то нужны большие деньги, а большие деньги зачастую нужны деловым и высокопоставленным людям, то они обращаются к моему отцу, и тот всегда их выручает. А учился я в Ленинграде – окончил юрфак Ленинградского университета еще при Брежневе…

Бекетов 80-х

В те времена, когда у руля коммунистической партии Советского Союза стоял его пятикратный герой, вся страна жила девизом: «Возьми сам и дай возможность другим!». Как-то Брежнев сам рассказал такую историю в одном из своих выступлений: «Помню, учился я в техникуме, времена были голодные. По ночам мы разгружали вагоны с цементом, песком, мукой. А бывало, попадался вагон с яблоками – так мы тогда его быстро разгружали и несколько мешков брали себе, пока не видел охранник». Советский Союз был изолирован от внешнего мира. Все – от хлеба до самолетов – производили союзные республики. Импортные товары широкого потребления можно было купить только в специализированных магазинах, где оплата производилась чеками и сертификатами, которые получали граждане, работавшие за границей. В таких магазинах без всякой очереди продавали импортные телевизоры, видеомагнитофоны, бытовую технику, даже автомобили, в то время как обычные советские граждане могли без очереди купить только уксус да кабачковую икру. Чтобы купить автомобиль, нужно было ждать шестьдесять лет. У валютных магазинов и интуристовских гостиниц кружились армии фарцовщиков. В Ленинграде в начале восьмидесятых был такой известный фарцовщик по кличке Грузин. На самом деле звали его Александр Фомин, и был он наполовину азербайджанец, наполовину русский. Ему было тогда лет тридцать, и все знали, что он работает в порту – сутки через двое. Сутки он был на работе, а потом двое суток занимался фарцовкой. В восемьдесят четвертом Грузин имел особую популярность среди фарцовщиков, которые с утра до вечера тусовались в баре на Двинской. Все знали, что именно через него проходил основной поток импортной радиотехники, холодильников и автомашин. Поскольку весь импортный товар для валютных магазинов поступал на склады Внешмортрансфлота, было очевидно, что за Грузином кто-то стоял сверху, но никто из фарцовщиков не знал его имени. В разговорах называли его «Пахан».

Бекетов в то время служил младшим лейтенантом в транспортной прокуратуре на Двинской, где прокурором был В. Г. Мампория. Фарцовщики, если попадались на перепродаже валюты или чеков ВТБ, в основном проходили через молодого лейтенанта. Бекетов имел неограниченные финансовые средства, которые высылал ему отец. А доступа к импортному товару у него не было. Он искал надежный контакт, который обеспечил бы ему такой доступ, тем более что отец все время просил его достать новую «Волгу». В то время в Красноводске только председатель горисполкома ездил на «Волге». В какой-то момент Бекетов узнал, что все пути сходятся на Фомине-Грузине. Но тот работал осторожно и сам не светился у магазинов. Лейтенант понимал, что взять Грузина на деле невозможно. И тогда он решил устроить ему «подставу». Он вызвал из КПЗ[14]14
  Камера предварительного заключения.


[Закрыть] сидевшего там фарцовщика по кличке Тощий, который промышлял на «куклах» у валютного магазина «Альбатрос». Обычно на «куклах» работали два фарцовщика. Происходило это примерно по такому сценарию.

…Тощий стоял у «Альбатроса» уже пару часов, но клиентов все не было. Наконец его напарник по кличке Нос махнул рукой с остановки трамвая, указывая на «фраера» в морской форме. Тощий пошел навстречу потенциальному клиенту. Моряк явно был не из Ленинграда, похоже, что с Севера.

– Чеки[15]15
  Чеки Внешэкономбанка СССР. Курс на черном рынке в те годы – один к восьми рублям.


[Закрыть] не продаете? – приостановившись за несколько шагов от него, тихо спросил Тощий.

– А почем? – моряк замедлил ход.

– Могу купить по десять, – предложил Тощий явно завышенный курс.

– Пойдет. А если я продам больше? – моряк уже остановился.

Тощий подошел вплотную.

– Не останавливайся! Идем к магазину. А сколько у тебя есть?

– Если продашь по одиннадцать, то тысяча, а после «Альбатроса» – еще пятьсот.

– Давай по двенадцать – и все полторы тысячи сейчас?

Клиент задумался и замедлил шаг.

– Хорошо, идет!

– Давай зайдем за угол этого дома. Тут никто не помешает, – предложил Тощий.

Встали между домами. «Вот подфартило! Хорошо, что с утра Нос приготовил «куклу»» на десять тысяч», – стучало в голове Тощего.

– Давай быстрее, чтоб менты не засекли! Приготовь шесть книжек, – нагнетал он обстановку.

– Да у меня уже все готово.

Тощий вынул пачку двадцатипятирублевых банкнот и передал моряку.

– Вот. Тут десять тысяч.

Он вынул другую пачку и отсчитал восемь тысяч рублей.

– Еще восемь. Давай чеки! Считай!

Моряк достал шесть книжек чеков и отдал Тощему.

– Ты, давай, шустро считай, пока нет ментов! – торопил Тощий, проглядывая чеки. Клиент от возбуждения начал пересчитывать второй раз.

«Так. Все как по маслу. Теперь надо незаметно достать «куклу» и спрятать в рукав куртки. А вот и Нос стоит наготове – ждет сигнала», – спокойно планировал Тощий. Моряк был весь красный от возбуждения.

– Тут все правильно: восемь тысяч, – он держал в левой руке пачку. – А тут на пятьсот рублей больше! – моряк тряс правой рукой пачку двадцатипятирублевок.

– Вот спасибо! Дай проверю! – Тощий взял пачку и начал пересчитывать. В этот момент он и заменил ее на «куклу» – пачку нарезанной бумаги – и отступил от моряка на шаг. Нос начал движение в их сторону.

– Да, ты прав! – обрадованно сказал Тощий. – Тут больше на пятьсот рублей, в спешке проглядел. Вот, пятьсот рублей я вынимаю, а остальное – твое.

Нос быстро прошел рядом.

– Орлы, атас! Менты! – раздался тихий оклик.

Клиент схватил пачку, протянутую ему Тощим, и быстро зашагал к «Альбатросу», на ходу засовывая деньги во внутренний карман шинели. Тощий завернул за дом, где в «девятке» его уже ждал Нос. Машина медленно поехала по Двинской. Только в гостинице морячок достанет деньги, чтобы пересчитать, и увидит вместо пачки из двадцатипятирублевок «куклу»: сверху и снизу две банкноты по двадцать пять рублей, а между ними – нарезанная бумага. Вместо восемнадцати тысяч он получил восемь. После такой удачной «сделки» Тощий не появлялся на «работе» пару дней.

Но в последний раз ему не повезло, и теперь он сидел в КПЗ, откуда его и доставили к Бекетову. Тощий вошел в просторный кабинет лейтенанта. «Интересно, что этому менту надо? Ребята говорили – он ничего», – думал он, приглядываясь к следователю. Форма на менте была сшита не из государственного сукна, а на заказ – из лавсана, который можно купить только на валюту или у моряков с рук. На ногах вместо форменных ботинок – явно дорогие итальянские. «Да эта форма с ботинками потянет баксов на шестьсот», – прикинул фарцовщик. Бекетов предложил сесть на стул напротив и пододвинул к нему пачку сигарет «Кэмел».

– Закуривай, Тощий!

Тощий не любил импортные сигареты: слишком слабые. Но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба! Свои-то у него отобрала конвоир в юбке. «Вот баба! Заставила раздеться догола, да еще за член схватила, будто ей это нравится, и говорит: «Моя бы воля – я бы всем фарцам яйца поотрывала!» – а потом дернула так, что кадык заходил от боли. Стерва! Еще бы в двери зажала», – взвыл про себя Тощий. Она швырнула в него одежду и прошипела в самое ухо:

– Вечером достану тебя из конуры. Если не удовлетворишь, то опять шмотки отниму, и просидишь голый до утра!

А тут еще этот мент в импортных ботинках. Ему-то что надо?

– Тощий, скажи-ка мне, среди ваших крутится вот этот тип? – Бекетов положил на стол черно-белую фотографию, на которой он сразу узнал Грузина. Только жаль, на фотографии не вышла золотая коронка во рту. Тощий сильно затянулся сигаретой и выпустил дым:

– В «Альбатрос» приходят тысячами разные люди, разве всех запомнишь?

– Давай сразу условимся. Ты мне сейчас отвечаешь без дураков, а я постараюсь сделать так, чтобы Мампория не попросил лично для тебя годков пять, скажем так, где-нибудь на БАМе. Тут на прошлой неделе был морячок с Севера. Его кинули на десять тысяч косых. Так он на фото опознал тебя, – Бекетов похлопал по лежащей перед ним синей папке и, выдвинув ящик стола, вынул из него хорошо знакомую Тощему «куклу». – Узнаешь, браток?

– Понятия не имею, что это – отпарировал Тощий.

– Можешь не стараться, я знаю, что тебе ее сделал Нос. Но Нос по делу не проходит, а вот ты как раз тянешь на…

– Ладно, понял. Короче, это – Грузин. То есть зовут его Сашкой, а фамилию не знаю.

– То, что его фамилия Фомин, я и без тебя разобрался. Говорят, что он имеет «ключи» к складам Мортрансфлота?

– Можно еще сигарету?

– Твое здоровье – мне не жалко! – не отказал лейтенант.

– Грузин появился в Питере несколько лет назад. Сначала он работал в морском порту, скупал у моряков чеки и отоваривался в «Альбатросе»: покупал товар по заказам знакомых. Потом он начал покупать холодильники «Шарп» и цветные телевизоры «Панасоник». На них навар выходил триста процентов. Два года назад он перевелся сменным механиком на портовый буксир. И вот с тех пор он стал самым крутым среди фарцы. За ним стоит Пахан. Говорят, Пахан занимает большой пост в морском флоте. Обо всем, что поступает на склады, Грузин знает заранее. Он на заказ все братве доставляет, а остаток товара распределяет в «Альбатрос» и «Березку».

– Гонишь ты мне, Тощий, – перебил лейтенант.

– Бл… буду! Не гоню! – возмутился арестованный.

– И что же – так-таки никто и не видел этого Пахана? – съехидничал лейтенант.

– Говорю же – не видел. Похоже, Грузин с ним встречается на работе, а в порт из наших никого не пропускают. Полгода назад я заказал Грузину две «восьмерки»[16]16
  ВАЗ-2108.


[Закрыть]. Мне надо было их перекинуть черным[17]17
  Кавказцы.


[Закрыть], так Грузин в течение двух дней дал мне накладные на машины. Я сам получал их в порту.

– Ну ладно, Тощий: будем считать, что ты меня убедил. Завтра тебя отпустят, но должен будешь сделать Грузину заказ.

– Что за заказ? – нервно заерзал на табурете Тощий, подумав с тоской: «Похоже, от бабы-конвоира не отвязаться».

– Закажешь ему два японских холодильника. Вот тут для тебя приготовлены чеки, – лейтенант снова выдвинул ящик стола и вынул из него две книжки ВТБ. – Мы возьмем вас, когда будете рассчитываться.

– Ага! А потом ты пришьешь мне две статьи – за старое и новое?! – возмутился Тощий.

– Нет. Холодильники эти нужны мне и начальнику, а Грузин сам будет расплачиваться. Тебя за неимением улик отпустим сразу.

– И это потом будет часто повторяться? Нет, я не согласен быть стукачом! – Тощий опять заерзал на табурете.

– Я же тебе сказал, что это нужно будет только один раз. Грузин и не подумает на тебя, – сказал Бекетов.

– Который сейчас час? – спросил вдруг Тощий, у которого часы тоже отобрали при обыске.

Бекетов посмотрел на свои часы «Сейко» с электронным циферблатом:

– Без пяти час.

«Ого! – увидев часы, сразу подумал Тощий. – Такие «котлы» в «Березке» за час были бы проданы подчистую. Они стоят триста баксов! Уж наверняка этот лейтенантик их приобрел не на свою зарплату в триста рэ!»

У Тощего созрел план:

– Слушай, так может, я прямо сегодня сделаю заказ? Наверняка Грузин еще сидит в кафе на Двинской.

– Вот это уже дело! На, звони! – следователь придвинул к нему телефон и отошел к шкафу.

Тощий набрал номер:

– Олег, это ты?

– Да, а что? – ответил голос бармена в трубке.

– Слушай, это Тощий. Грузин там?

– Да, тут он. Сидит уже второй час с двумя телками.

– Слушай, а передай ему трубку!

– Сейчас, подожди.

– Алло… – послышался в трубке голос Грузина.

– Сань, привет. Это Тощий говорит.

– Ну, здорово, Николай!

– Сань, там у тебя нет двух холодильников, «Шарпов»? Мне заказали.

– Когда надо? – уточнил Фомин.

– Вчера еще надо было. Помоги, прошу, – клянчил Тощий.

– Ты знаешь, что я теперь беру по двести пятьдесят за штуку?

– Да, я в курсе: на той неделе Нос брал у тебя по этой цене.

– Готовь пять косых чеков. Завтра в три привезу к бару.

– Сань, буду обязан. Может, тебе талоны на девяносто третий подкинуть?

– Завтра разберемся. Пока… – в трубке послышались короткие гудки.

Бекетов снова сел за стол.

– Вот тебе пятьсот чеков. Завтра в баре встретимся.

– Дать расписку на чеки? – поинтересовался Николай.

– Мне твоя расписка ни к чему – за пятьсот чеков ты и сам не сбежишь. Сейчас тебя отпустят. Давай, готовься к завтрашнему дню. Ну, будь здоров, Колян!

Операция прошла успешно, и наконец перед Бекетовым сидел Фомин, а во дворе постовые разгружали холодильники. Бекетов разглядывал Грузина. «А что – и правда на грузина похож, – думал он. – А еще, когда улыбается своей наглой усмешкой, как сейчас, то слева во рту виднеется золотой зуб».

Во дворе что-то грохнуло. Бекетов подскочил к окну и высунулся в форточку:

– Вы, осторожнее там! Не поцарапайте! – крикнул он трудившимся внизу милиционерам.

– Не беспокойтесь! Они упакованы в пять слоев картона! – ответил постовой.

Бекетов вернулся за стол и достал бланк протокола.

– Ну что ж, пожалуй, начнем, Александр Фомин! Твои данные у меня есть, осталось только несколько формальностей.

– Откуда данные-то? – возмутился Фомин, нервно потирая руки. – Я ведь еще не привлекался.

– Тем не менее у меня есть на тебя полное досье. Ты ведь работаешь в порту?

– Да, в морском порту – судомехаником на буксире «Вьюга». Работаю сменно, сутки через двое.

– Второе место работы? – с улыбкой спросил лейтенант.

– Я работаю только в порту. Остальное время дома.

– Ну что ж, стояние у валютных магазинов засчитаем как работу на дому.

– Я уже сказал, что работаю только судомехаником на «Вьюге», – перестал улыбаться Грузин.

– Тогда я поставлю вопрос иначе. Будем считать, что двое суток, свободные от вахт, ты отдаешь своему хобби. Это оно тебе приносит столько валюты? – Бекетов открыл сумку и высыпал на стол перед Грузином кучу чеков и сертификатов ВТБ. – Тут тянет на «в особо крупных размерах», да еще и в валюте. Или, может, ваш буксир «Вьюга» ходит за границу? Или заработную плату в порту нынче выдают в чеках ВТБ?

– Это мне дали знакомые, чтобы я купил им товар, – заученно ответил Фомин.

Лейтенант засмеялся.

– Я был о тебе, Фомин, лучшего мнения. А ты сразу раскололся.

У Грузина пробежала по лицу тень сомнения.

– В каком смысле – раскололся?

– Да в таком. Твой ответ хорош для моих постовых. Кто из твоих знакомых может дать тебе столько чеков? Тут заработок целого экипажа, и не за один рейс! И даже если чеки тебе могли дать знакомые моряки, то сертификаты-то кто тебе дал? Знакомые дипломаты? Это детский лепет. Придумай что-нибудь посерьезней. У тебя в камере для этого будет полно времени.

Бекетов нажал кнопку под столом. Вошла все та же баба-конвоир.

– Уведите задержанного!

– Товарищ лейтенант, а у нас там битком. Только что привезли уголовников. Может, в одиночку его?

– Нет, одного из них перекиньте в одиночку, а этого, – Бекетов кивнул на Грузина, – в общую. Пусть увидит небо в алмазах.

– Поняла, – довольно ухмыльнулась баба-конвоир. – Сейчас мы его, голубчика, ощупаем, а потом определим к уголовникам.

К обеду следующего дня Фомина вновь доставили в кабинет Бекетова. Теперь вид у него был ужасный. Модный костюм покрыт пятнами, рубашка порвана у воротника, ухо надорвано, и кровь на нем запеклась черным сгустком. От него воняло так, как будто ночь он провел на «параше».

– Как отдыхалось, Фомин? – участливо поинтересовался Бекетов.

– Спасибо, хреново, товарищ начальник, – в тон ему ответил тот.

– Тогда перейдем к делу, – продолжал лейтенант. – Ты подумал, что мне написать в протоколе насчет денег? Откуда они у тебя? И еще. Сегодня у тебя дома был обыск.

Фомин старался скрыть нервозность. «Он спросил, что писать в протоколе? – лихорадочно думал он. – Значит, есть надежда. Что-то от меня нужно этому щеголю лейтенанту». Как можно спокойнее он спросил:

– И что вам дал этот обыск?

– Тут я задаю вопросы, а ты отвечаешь, если, конечно, хочешь. Если нет, то я сам заполню графу на свое усмотрение, а там суд разберется.

– Ну, мне тяжело так сразу сказать, чьи это деньги.

– У тебя была целая ночь на раздумье, Фомин.

– Какие там раздумья! Я впервые в жизни провел такую ночь. Врагу не пожелаю такого!

– Видишь ли, теперь к деньгам, изъятым у тебя при задержании, добавились еще и чеки, обнаруженные в процессе обыска. Я уже подготовил заявление на имя прокурора Мампории о выдаче постановления на обыск у твоей тещи на Лесном проспекте и у твоей матери в Луге. Так, глядишь, и насобираем с родственников Александра Фомина по нитке – прокурору на рубашку. Думаю, что тут выйдет не рубашка, а целая коллекция одежды, которой хватит, чтобы одеть все население Китая.

– Я понял. Давайте ваши вопросы, буду отвечать.

– Откуда у тебя чеки ВТБ и сертификаты? Если их тебе дали знакомые, то выкладывай их данные.

– Валюта моя, заработанная за несколько лет. Другие тут ни при чем. А можно мне адвоката?

– Ты, видимо, насмотрелся американских боевиков. Это у них на следствии и даже при задержании может присутствовать адвокат. Наш процессуальный кодекс подключает адвоката только после окончания предварительного следствия или вообще на суде.

Фомин сник. Бекетов между тем продолжал:

– У меня собраны данные за последние шесть месяцев твоей «работы» с фарцовщиками. Так вот, за это время ты поставил им тысячу пятьсот комплектов цветных телевизоров «Панасоник» и видеомагнитофонов той же марки, и четыре тысячи двадцать японских холодильников фирмы «Шарп» объемом пятьсот литров – прибавь сюда еще два, которые стоят у меня на складе, – триста тридцать автомобилей марки «Жигули» и, наконец, сто пять автомобилей марки «Волга» ГАЗ-24. И это – только перечень зафиксированного нами крупногабаритного товара. А сколько прошло мимо нас? Остается только догадываться.

Пока он говорил, на лице Фомина заметно проступало облегчение, а под конец он вообще заулыбался. Он еще раз повторил про себя: «…и, наконец, автомобилей «Волга» ГАЗ-24»… Так вот где собака зарыта!»

Указом правительства СССР от февраля 1963 года автомобили ГАЗ-21, а в последующем ГАЗ-24, ГАЗ-24А, ГАЗ-24-10 и ЗИЛ-14, ЗИЛ-117, ЗИЛ-114 поставлялись только транспортным предприятиям под такси или для обслуживания лиц из правительства или аппарата управления. Продавать их позволялось только по спискам и только определенным слоям населения, а именно: заслуженным гражданам Советского Союза, Героям Советского Союза и Героям Социалистического Труда. Одним словом, простой смертный мог прокатиться на «Волге», только заказав такси или работая водителем такого «членовоза», как их называли в народе. И даже герои войны и труда и заслуженные граждане порой ждали своей очереди на получение заветного автомобиля до глубокой старости.

– Откуда у тебя, простого судомеханика портового буксира, столько товара?

– Да уж не украл, поди, – это любому понятно!

– Любому, может, и понятно, а мне, следователю морской транспортной прокуратуры, нет, – задумчиво произнес лейтенант, разглядывая свои холеные ногти.

«Во дает! Даже у моей Натки маникюр похуже будет, – думал Фомин, глядя на руки мента. – Вот ведь как любит себя. Такие, как он, падки на деньги да подарки». Как бы нехотя он произнес:

– Ну, есть у меня один канал, вернее, человек, который мне помогает.

– Не прибедняйся, друг Саша: это не канал, а целая река, и не просто человек, а Гулливер в стране лилипутов!