Текст книги "Перезагрузка"

– Спасибо. Работайте, – не торопил их Кан. – Артур, помоги мне снять пиджак.

– Да, крепко вас помяли, – заметил Артур. – Это я виноват: надо было ехать с вами в Сестрорецк.

– Артур, даже пророчица Ванга не знает, когда умрет, – успокаивал его Кан. – У меня был выбор: или Катя, или охрана. Я, конечно, выбрал первое.

– А как тогда там оказался Иван? – с плохо скрываемым ревностным чувством по отношению к другому водителю не унимался Артур. – Говорят, он спас вам жизнь.

– С утра для больного слишком много вопросов, – уклончиво ответил генеральный. – Лучше скажи: как вы съездили с Павловым?

– Вы спрашиваете про его встречу с Роговым? Да нормально все.

– Я, конечно, спрошу самого Павлова, и он мне не даст прямого ответа. А ты не умеешь врать.

– Это нечестно – пользоваться моей слабостью, – отшучивался Артур.

– Артур, вы с Иваном не только мои водители, но и персональная охрана, которая отвечает за мою безопасность. Встречи моих заместителей с такими людьми, как Рогов, без моего ведома могут для меня плохо кончиться.

– Зачем вам вообще нужен этот павлин?

– Какой павлин?

– В офисе все называют Павлова павлином. Пыжится, делает вид, что важный, а толку от него – ноль.

– Артур, у нас в компании только очень ограниченный круг лиц может давать оценку сотрудникам, и ты в этот круг пока не входишь.

– И все равно: вы уж извините меня, Станислав Иванович, но на кой хрен он вам сдался?! – не унимался водитель. – Он только и занимается своей больной женой и дачей. Водители уже устали возить его придурочную жену с псом, который уделал все заднее сиденье в машине!

– Артур, я все это знаю, и позвал я тебя не для этих разговоров. После обеда поедешь с Ваней на Варшавскую в автомагазин. Примете новую машину. Проверите ее в автохозяйстве у Липатова и заодно подготовите к выезду в Австрию.

– Когда вывозим?

– Через три дня. Все эти дни обкатывать ее будешь ты – вози Фофанова. А мы с Ваней будем на стройке в Сестрорецке.

– Понял, шеф. Бегу!

– Только Фофанову руль не давай! Машина весит пять тонн, хотя с виду обыкновенная БМВ.

– Вы каждый раз меня предупреждаете, как маленького.

– Зайди к Ирине Сергеевне и позови ее ко мне.

В дверях Артур столкнулся с Олей.

– Ты что это, прям сияешь весь от радости? – спросила она.

– Да вот – бегу получать бронированный БМВ!

– Так разнарядка пришла неделю назад, пока шеф был в больнице!

– А на следующей неделе мы на этом новеньком БМВ уезжаем в Австрию! – продолжал хвастаться Артур.

– Наверное, с вами поедет эта старуха главная бухгалтерша? Бедная Катька! Она нужна только здесь, в Союзе.

– Ладно, не причитай! Иди, тебя шеф ждет. Поговорим после работы.

– Станислав Иванович, вот сводки, – Оля положила длинные склеенные листы на стол. – Маргарита Владимировна хочет зайти к вам с отчетом за июль месяц.

– Оля, ко мне никого не пускай. Всех к Фофанову.

– А Чубасову?

– Ее я уже сам позвал через Артура. А к Алексею я зайду позже.

– Может, вам чайку принести?

– Спасибо, это тоже – позже.

Тут вошел наладчик окон с начальником безопасности Осиповым. Начальник безопасности был явно чем-то разозлен.

– Станислав Иванович, они теперь внаглую «обстреливают» окна средь бела дня!

– Минутку, давайте сначала примем работу, а потом поговорим.

Рабочие доложили наладчику о завершении работ и начали складывать инструменты. Наладчик подписал им документы, и они вышли из кабинета.

– Теперь давайте по порядку, – повернулся Кан к Осипову.

– Мы проверяли окна со стороны бухгалтерии. Их прибор показал, что детектор находится в доме напротив. Лучше пусть он сам вам доложит, – Осипов кивнул в сторону наладчика.

– Да, сигнал идет из дома напротив с третьего этажа, – подтвердил тот.

– А что показывают наши новые стекла?

– Станислав Иванович, стекла в бухгалтерии показывают стопроцентное отражение луча.

– Тогда все в норме. Осипов, надо радоваться, что мы смогли проверить стекла в боевой обстановке. Хоть какое-то время нас не смогут прослушивать.

– Обижаете, Станислав Иванович, наши стекла будут работать несколько лет. Мы гарантируем, – заверил наладчик.

– Будут, если завтра не придумают новый детектор. Осипов, подписывайте акт, и пусть бухгалтерия перечислит деньги.

– За что им перечислять деньги? За то, что рабочие разбили мне вазу? – в дверях стояла главный бухгалтер.

Осипов заступился за рабочих:

– Ирина Сергеевна, за вазу я с них вычту, а вот деньги перечислить надо. Стекла работают отлично.

– Хорошо, Владимир Иванович. Давайте акт. Надеюсь, что завтра увижу вазу на положенном месте, – полушутя сказала Чубасова.

Когда все вышли из кабинета, Чубасова подошла к Кану и положила руку ему на плечо.

– Как ты себя чувствуешь, дорогой?

– Как новенький. Пытаюсь работать.

– Ты всегда отшучиваешься, когда вопрос касается твоего здоровья.

– Как у вас с балансом?

– Боюсь, не успею. Галина Ивановна старается, но у нее неприятности дома. Родственника ранили на работе. Ей приходится ездить в госпиталь кормить его, а еще ребенок на руках.

– Значит, «Судоремонт» опаздывает с балансом?

– Я ведь сказала: «Боюсь, что не успеем», – но можем и успеть.

– Тогда давай отложим твою поездку в Австрию. Поеду сам с Павловым.

– Да, я тоже так подумала. Сейчас важнее баланс, чем этот австрийский банк «Кредиткапитал». Послушай, может, вы самолетом полетите? Ты все-таки еще очень слабый.

– Не получится, мы ведь наличные повезем. Артур готовит новую машину: там заднее сиденье раскладывается, как диван, и можно лежать.

– Хорошо, я подготовлю приказ на валюту.

– Ира, я после обеда уеду в Сестрорецк и буду там на стройке до отъезда. Если что, звони туда.

– А меня ты теперь не приглашаешь? Говорят, с тобой в Ольгино была Катя?

– Это говорят, а на самом деле был Ваня, что подтверждает милицейский протокол. И потом – ты же занята, готовишь баланс с бухгалтерами.

– Да, ты прав. У меня сейчас нет свободного времени.

– Как Галина Ивановна?

– Очень грамотный бухгалтер, я ею довольна.

– Ну и отлично.

– Кстати, она очень изменилась после того вечера, когда ты пригласил ее с ребенком к себе домой на ужин. Говорит, не думала, что Кан такой человек. После того дня она как будто замкнулась, что ли.

– Да нет, тебе показалось. Мы ведь просто съездили ко мне домой, потому что надо было покормить ее сына. Дома была моя бывшая жена и наша дочь Кристина. Галина накормила детей, потом женщины немного поговорили – вот и все.

– Ладно, может, и правда показалось. Будешь уезжать – зайди ко мне.

– Обязательно, дорогая.

Ирина остановилась в дверях.

– Ты действительно так думаешь или просто так сказал? – задумчиво спросила она Кана.

– Ирина, ты действительно очень мне дорога. Мы с тобой и Фофановым прошли уже очень длинный путь в Ленинграде. И ты же знаешь, как и откуда мы начинали.

– Тогда я лечу! В последнее время мне очень не хватает твоего внимания.

Кан остался один в кабинете. Набрал номер телефона.

– Катя, привет! Не разбудил?

– Ой, привет! А я как раз собиралась звонить Оле, узнать, где ты.

– Я на работе. К пяти Ваня подъедет за тобой. Поедем до понедельника в Сестрорецк на стройку.

– Вот здорово! Буду готова к пяти.

Галина Ивановна

– Алексей, ты мог бы в «Горлите» забрать готовую печать нашей фирмы? – сказал Кан, заходя в кабинет к Фофанову.

– Иваныч, забыл тебе сказать, что вчера звонили: печать будет готова через месяц. Там какой-то госзаказ.

– Слушай, но это же просто катастрофа! Ты же сам знаешь, что послезавтра без этой печати «Внешэкономбанк» не переведет нам валюту.

– Я пытался с ними спорить, но бесполезно.

– Ладно, после райкома партии заеду к ним сам. Дай мне бумаги на печать.

В машине генеральный директор вспомнил, что ему надо ехать в «Горлит».

– Артур, после райкома сразу в «Горлит» поедем.

– Станислав Иванович, я по дороге заправлюсь? Там неплохой бензин.

Секретарь райкома партии Безруков поднимался по лестнице. Завидев ждущего у его кабинета Кана, приостановился.

– Станислав Иванович, вы ко мне?

– Здравствуйте, Игорь Никитич! Угадали. Специально не звонил. Знаю, что вы помните очередность посетителей.

– Раньше даже даты рождения помнил, а теперь уже память не та: старею. Подождите меня в кабинете. Я только в кассу забегу.

Кабинет был знакомый. За последний месяц Кан тут был уже несколько раз. Безруков, видимо, все еще приглядывался к нему и не хотел сразу открываться. Сказывалась его прежняя работа во внутренних войсках. Кан был рекомендован с хорошей протекцией генералом Байдуковым, и, тем не менее, требовалось время, чтобы завоевать доверие партийного администратора. Сегодняшний визит был переломным. Вошел хозяин кабинета.

– Да вы садитесь, Станислав Иванович. В ногах правды нет.

– Спасибо. Я, собственно, по минутному вопросу. Помните, при нашей последней встрече вы предложили мне занять под офис второй этаж райкома партии?

– Конечно, Станислав Иванович, помню. Я даже получил ответ из обкома партии и сегодня собирался вам звонить по этому вопросу.

– И какое ваше решение?

– Получил «добро» из Смольного. Бухгалтерия готовит договор: переезжать можете уже на следующей неделе. Только я бы хотел обговорить пункты, не входящие в договор.

«Так, уже теплее», – подумал Кан.

– Разумеется, я готов обговорить устные дополнения, Игорь Никитич.

– Режим работы офиса мы не ограничиваем. Можете работать хоть круглые сутки. Но просим вас обеспечить охрану всего здания за счет вашей фирмы.

– У вас же стоит охрана на входе?

– Только до конца месяца, а там мы переходим на хозрасчет. Придется уволить половину райкома партии. И еще вот такой довольно щекотливый вопрос, Станислав Иванович: вы будете занимать весь второй этаж? Насколько я понимаю, ваш кабинет и касса будут поставлены на сигнализацию?

– Обычно у меня три кабинета и бухгалтерия с кассой находятся под сигнализацией.

– Это здорово. Мы бы хотели оставить на втором этаже два сейфа.

– Какого они размера и как часто ваши сотрудники будут ими пользоваться?

– Давайте сейчас пройдем туда, и вы все прямо на месте посмотрите.

Они вышли из кабинета и спустились на второй этаж.

– Пользоваться сейфами буду только я и мой заместитель Дегтярев, и, может, только раз в месяц.

Вошли в приемную. В углу стоял серый железный шкаф, который занимал полстены у окна.

– Да, внушительный у вас сейф, – удивился Кан, – такие я видел только в хранилище банка.

– Вы угадали, Станислав Иванович, он и есть из банка. Сделан на совесть. Второй такой же стоит у моего зама в кабинете, но его сегодня нет, а ключи только у него. Вероятно, вы будете занимать этот кабинет?

– Вы правы. Приемную и эти три кабинета мы так и оставим. А сейфы? Пусть стоят. Они нам не помешают. Только бы перекрасить их в другой цвет, если вы не возражаете. Уж очень они выглядят как-то по-казенному.

– Да конечно, перекрашивайте в любой цвет.

– Тогда договорились. За договором заедет мой главный бухгалтер, и она же во вторник организует переезд.

– Очень буду рад видеть Ирину Сергеевну. Ведь мы с ней знакомы добрых десять лет. Она была у нас куратором от ЦК профсоюзов.

– Насколько мне известно, Чубасова была куратором при ЦК по морским делам, а вы служили в МВД?

– Так точно, Станислав Иванович. Я действительно служил во внутренних войсках и был заместителем по политической части командующего Шикотанского округа. Тогда лагеря для заключенных находились на кораблях.

– Извините, не совсем понял. Как на кораблях?

– Я думал, что Ирина Сергеевна вам рассказывала об этом. Остров Шикотан – самая восточная точка Советского Союза. Там проживают только военные и заключенные. Продукты и топливо доставляются судами раз в месяц, если позволяет погода. На острове находится рыболовная база. На рыбных траулерах некому работать – вот и организовали на них плавучую тюрьму. В рыбном цеху и на палубе работают заключенные, а офицеры – из вольнонаемных моряков.

– И что, заключенным там год засчитывается за два?

– Нет, дорогой Станислав Иванович, мотают свой положенный срок. Даже бывало, что многие после срока оставались работать на траулерах, уже получая заработок моряка. А заработки были хорошие по тем временам.

– Мне в моих поездках по роду службы довелось видеть разные тюрьмы, – задумчиво сказал Кан. – В Афганистане я видел зиндан – это глубокая яма, в которой, как шакала, держат заключенного. На Кубе в качестве тюрем используют островки, засаженные сахарным тростником. Заключенные убирают этот тростник при температуре 55 градусов по Цельсию. Но о кораблях-тюрьмах я слышу впервые.

Когда ехали обратно, в машине зазвонил телефон. Артур поднял трубку.

– Артур, шеф на месте? Дай ему трубку, – попросил Фофанов. – Иваныч, как там секретарь?

– Получил «добро»: во вторник переезжаем.

– Слушай, я вчера встречался с Юрой Дегтяревым, так он сказал, что они нам оставляют два сейфа на хранение.

– А что, здесь есть какая-то проблема?

– Я спросил Юру об этом. Ты же знаешь, он мой бывший однокашник. Он сказал, что время покажет. Больше я из него ничего не смог вытянуть. Зачем нам проблемы? Нужно отказаться от них.

– Уже поздно. Я согласился с тем, что один останется в приемной, а другой в твоем кабинете.

– Вот ведь – забыл предупредить тебя об этих сейфах до твоего отъезда. Ладно, прости. Да, и насчет «Горлита»! Там, кстати, есть такая Галина Ивановна, фамилию не знаю. Она заведует производством. Сама по себе очень ничего. Тебе такие нравятся.

– Алексей, нам нужна печать, – раздраженно прервал зама Кан, – а ты мне о какой-то Галине Ивановне!

– Так я к тому, что если ты ее очаруешь, то она сделает печать за несколько часов.

– Фофанов, ты ездил к ней три раза, а печать будет готова только через месяц.

– Поэтому и выпускаем «тяжелую артиллерию». Ты же в курсе, что я не пользуюсь успехом у молоденьких дам. Так что дерзай, генеральный директор СП!

Артур остановил машину у крыльца «Горлита». Кан в сопровождении Осипова вышел из машины. На проходной попросили документы. Осипов достал свои малиновые «корочки», которые всегда попадали в десятку.

– А второй? – неуверенно спросил охранник.

– Со мной, дорогой мой человек, – отрезал Осипов.

Охранник уступил дрогу и показал на дверь с табличкой «Прием печатей». В кабинете сидела женщина лет сорока. Она подняла взгляд на входящих.

– Слушаю вас, молодые люди.

Осипов протянул женщине документы.

– Мы заказывали печать и сегодня должны были ее получить, но нам сказали, что готова она будет только через месяц.

Та даже не посмотрела документы, а ограничилась мимолетным взглядом на Осипова.

– Ну, раз сказали – через месяц, вот и приходите через месяц.

– Но мы бы хотели ускорить, – не сдавался охранник.

– Молодой человек, не морочьте мне голову. Сказано: через месяц – значит, через месяц. Ходят тут всякие.

– Мешают работать, – продолжил Кан.

– Вот именно, я это и хотела сказать, – удивилась женщина.

– Старо как мир, – сказал генеральный директор и добавил: – Извините, а можно Галину Ивановну? Если она не занята, конечно.

– Вы по личному вопросу или служебному?

– По обоим, но больше по личному.

– Минуточку, – женщина набрала номер. – Галина Ивановна, тут к вам молодой человек. Говорит, что больше по личному вопросу. Хорошо, так и передам.

Она положила трубку и повернулась к Кану.

– Подождите в коридоре. Она сейчас выйдет.

– Извините, а какая она из себя? Ну, чтобы ее узнать?

– Говорите, что по личному вопросу, а сами не знаете ее.

– Вот потому и говорю, что по личному вопросу: хочу узнать.

– Ух, и хитры же вы! Высокая блондинка с короткой стрижкой «каре» и голубыми глазами.

– Значит, красивая?

– У нас тут все красавицы! – женщина легким движением поправила прическу.

– Вы правы, как же я сразу не заметил?

Из дверей с табличкой «Служебный вход» вышла молодая девушка лет двадцати пяти в сиреневом платье. «Алексей был прав: до чего же хороша!» – подумал Кан.

– Галина Ивановна? Здравствуйте, – сказал он, подходя к ней.

– Да, я самая. Добрый день. А вы откуда меня знаете?

– Мой заместитель Фофанов пытался получить у вас печать.

– Подождите, это такой рыжий, с золотым зубом?

– Точно, он самый.

– Совместное предприятие «Ленпан»?

– Ну вот, вы все про нас знаете! Давайте отойдем в сторону, – предложил Кан.

Ему понравилось, как она ведет беседу. Улыбается, держится свободно, изучающий взгляд, будто не о работе разговаривает, а просто беседует со старым знакомым.

– Так он же у вас пьяница! Какой может быть из него заместитель?

– Вы так думаете?

– Да у него же на лице написано, что он алкоголик.

– Но и среди алкоголиков есть деловые и незаменимые люди.

– Согласна, но все равно, ваша печать будет в производстве не раньше, чем через месяц.

– Печально, а нельзя ли получить ее завтра? Иначе у меня пропадет контракт и с ним валюта во Внешэкономбанке.

Галина засмеялась весело и открыто, как девчонка:

– Смешной вы! Я вам – через месяц, а вы мне – завтра! А чем вы занимаетесь, что вам платят валютой?

– Наше совместное предприятие занимается ремонтом кораблей, и еще мы строим корпуса яхт для голландцев.

– Так у вас серьезное предприятие?

– Да – даже без печати.

– А вам случайно не нужны бухгалтеры или экономисты?

– Хорошие бухгалтеры всем нужны, а вот экономикой как раз командует этот «пьяница». И он очень требовательный начальник. Я бы побоялся идти к нему на работу!

– Что вы говорите! И много у него в команде экономистов?

– На трех предприятиях двенадцать человек.

– Ого, так у вас действительно большое предприятие!

– Как раз предприятие называется «малое», и их три, а вот новому совместному предприятию с поляками к завтрашнему дню нужна печать.

– А мне нужна работа, – подытожила девушка Галина. – Я закончила торгово-экономический институт, имею опыт работы главным бухгалтером.

– Насколько я понял, в «Горлите» вы заведуете производством?

– Да, это так. Работаю не по профилю, к тому же, здесь мало платят, а у меня ребенок.

– Тогда договорились. Завтра я вас заберу на этом месте и в это же время с печатью СП «Ленпан» и дипломом вуза в руках!

– Как? Так сразу?

– А чего нам ждать? Как говорил Юлий Цезарь, пришел, увидел, победил!

– Если вы помните, он плохо кончил, – с улыбкой сказала девушка.

– Что ж, – в тон ей ответил Кан, – кто не рискует, тот не покоряет вершин.

– И не оказывается в пропасти, – парировала Галина.

– Даже в пропасти надежда дает нам крылья.

– Ну что ж, я тоже из рисковых. Вы меня убедили. Побегу отливать вам печать. До завтра, товарищ генеральный директор!

– Зовите меня Кан. Кан, Станислав Иванович.

Фофанов был еще на месте, когда Кан вошел в его кабинет без стука. Он знал, что в это время у Алексея нет посетителей.

– Ты оказался прав. Она действительно – очень красивая девушка.

– Я же говорил, что знаю твои вкусы.

– Завтра наша печать будет готова.

– Как тебе это удалось? Какой ценой?

– Ты, конечно, думал, что за печать мне придется рассчитываться из своего кармана? Нет, Алексей, ошибаешься. Оплата произведена за твой счет.

– Не понял, как это?

– Очень просто. Я взял Галину Ивановну на работу в твое ведомство. Она, оказывается, дипломированный бухгалтер со стажем работы на производстве.

– Ты шутишь?

– Даже и не думаю. Осипов подтвердит. Будешь воспитывать новые кадры.

– Может, это и к лучшему. Маргарита совсем зашивается, а ей скоро на пенсию. Если девушка окажется толковой, то у нас будет замена главному бухгалтеру.

– Вот завтра в это же время и заберешь нового бухгалтера из «Горлита» – с печатью и дипломом.

Сестрорецк

Иван уверенно вел машину, напевая какую-то мелодию. Хорошо, что рядом не сидел Осипов, а то за последнее время Ваня порядком устал от его советов по вождению машины. «Прямо не охранник, а инструктор по вождению. Была бы воля Фофанова, он давно бы уже сменил начальника безопасности, а Иваныч терпит». Впереди показалось Ольгино. Водитель специально прибавил скорость, чтобы сидящие сзади шеф с Катей не увидели проклятый пансионат.

Катя убрала подлокотник, разделяющий пассажиров, и подсела ближе к Кану. Взяла его за руку и преданно посмотрела в глаза.

– Катя, не смотри так, а скажи сразу: чего хочешь?

– Хочу знать, как ты себя чувствуешь: я же вижу, как ты напрягаешься от тряски машины.

– Чувствую себя не хуже, чем твои сверстники.

– Ты всегда уходишь от вопроса, когда дело касается тебя или твоего здоровья. Может, лучше остались бы в городе? На выходных поехали бы к маме, она приготовила бы твой любимый рассольник.

– Заманчиво, но надо ехать на стройку. Посмотрим, что там творит Геннадий. Наверное, уже третий этаж заканчивает. Как думаешь, Ваня?

– Третий он уже закончил, теперь они готовятся собирать стропила под четвертый. Надо бы вам в этот раз проверить его расходы. Он же страх какой прижимистый!

– Понимаешь, Катенька, Гена – друг детства Ивана. Ваня сам мне рекомендовал его на стройку прорабом, а теперь вот, видишь – говорит, что его надо контролировать.

– Я же за справедливость, Станислав Иванович! В детстве он не был таким жадным, а теперь, как появилась лишняя копейка, он шкуру снимает с рабочих и на бетоне начинает экономить.

– Хорошо, Ваня, мы его проверим, – засмеялась Катя.

Кан перевел разговор на другую тему:

– Вань, будем выезжать в понедельник. Не забудь карты Европы.

– Спасибо, что напомнили. Мне надо их будет переложить из этой машины в ту.

– Ты что, уезжаешь куда-то? И на машине? Почему я узнаю в последний момент? – взволнованно спросила Катя.

– У тебя был выходной, когда принималось это решение. Да и еду я всего на три недели.

– Ты только после операции: тебе нельзя ни в какую дорогу.

– С Ваней можно. Видишь, как он осторожно ездит?

– А можно мне с тобой?

– На этот раз нет. Серьезная будет поездка. Поедет еще Павлов со своей секретаршей – она знает немецкий, будет для нас переводить.

– Но хотя бы до воскресенья мы будем вместе?

– Поэтому и едем сейчас в Сестрорецк. Ваня, закажи корейский ресторан на вечер!

Водитель тут же набрал номер телефона:

– Андрей, это ты? Это Иван. На вечер зарезервируй столик моему шефу. Да, на двадцать часов. Спасибо. Пока.

– Вот, Катя, вместо маминого рассольника будет у нас с тобой корейский ужин.

Наконец показался Сестрорецк. Машина въехала на мост. Отсюда хорошо были видны деревянные финские домики у мемориала «Ленинский шалаш» в Разливе. А неподалеку от них шла диковинная по тем временам стройка большого коттеджа.

* * *

Шел 1936 год. В Пушкинском танковом училище был выпускной вечер. Молодые лейтенанты в новеньких формах вальсировали по парадному залу со своими подругами. Иван Кан и его однокашник Сан Енг Цой сидели за столом в кругу таких же, как они, новоиспеченных офицеров.

– Когда выезжаешь? – спросил Кан у друга.

– Утром в Москву, а через сутки – во Владивосток.

Кан перешел на корейский язык:

– А дальше?

– Из Владивостока пароходом до Кореи, – ответил по-корейски Цой.

– Не завидую тебе. Политическая обстановка в стране говорит о том, что скоро будет война. Мы нужны тут.

– А я думаю, наоборот. Японцы терзают нашу страну. Мы – кадровые офицеры, и должны помочь нашей Корее. Ты окончил училище с отличием, и такие офицеры сейчас нужны Родине.

– Мои родители – в Союзе, я выучился тут, значит, моя Родина – Советский Союз.

– Прежде всего, ты – кореец, и твои предки – корейцы, – настаивал Цой.

– Санг Енг, прежде всего, я – коммунист. Партия приказала мне служить в Ленинградском округе, значит, здесь мое место. Давай не будем спорить перед расставанием, мы же друзья, – Кан улыбнулся другу.

– Я переживаю, как бы судьба нас не развела по разные линии фронта, – задумчиво сказал Цой.

– Все может случиться. Корея всегда была нестабильна. Сейчас она заискивает и с коммунистами, и с буржуями. Но что бы ни случилось, я не стану стрелять в тебя, даже если мне придется идти под трибунал.

– Знаю. Ведь мы как братья. Я у тебя восьмой брат, – улыбаясь, сказал Цой. У Ивана Кана было семь братьев и четыре сестры. Сам он был вторым ребенком в семье.

– Ребята, хватит вам болтать по-своему, – вмешался в разговор сидевший рядом лейтенант Соколов. – Идемте лучше танцевать с девушками!

– Кан, давай хоть напоследок познакомимся с русскими девушками! Когда еще нам выпадет шанс потанцевать? – и офицеры пошли на другую сторону зала, где у стены стояли русские красавицы в нарядных платьях.

…Перрон Московского вокзала в это раннее утро был пуст. Отъезжающих в столицу было мало. Цой, держа в руках коричневый чемодан с металлическими заклепками на углах, в ожидании вышагивал вдоль вагона. Наконец в начале перрона он заметил поверх голов редких пассажиров Кана. Он, высокий и стройный, в новой форме, подчеркивающей его ладную фигуру, сразу выделялся из толпы. «Жаль, что мы расстаемся. Тем более что, скорее всего, будет война с финнами, – думал Цой, – а Кан ведь в первых рядах попросится на фронт». Кан подошел и обнял друга.

– Боялся опоздать. Я ночевал на Васильевском, а трамваи в этот час еще не ходят. Спасибо конным милиционерам: подвезли меня на лошади.

Цой взглянул на часы.

– Ты не опоздал: до отправления поезда еще целых двадцать минут. Послушай, я ведь буду во Владивостоке, и могу заехать к твоим.

– Спасибо, Санг Енг, но я думаю, что они уже выехали на Кавказ. С месяц назад я встретил земляка в Пушкине. Он знал моих родственников и сказал, что они собирались туда.

– Ты сегодня в часть?

– Провожу тебя – и сразу в часть. Буду устраиваться. Со мной туда же попал Агапов, но его не назначили командиром танка.

– Стас, за тебя я не переживаю: я уверен, что ты будешь отличным офицером! Сбылась наша мечта. Вот только жаль, что разъезжаемся.

– Ты не пропадай, пиши. Если потеряемся, пиши на училище. Они нам помогут найтись.

– Кан, давай поменяемся личным оружием! – Цой вынул из кобуры новенький наган.

Кан отдал свой, а наган друга вложил в кобуру и пристегнул рукоятку к карабину.

– Теперь каждый из нас будет помнить о друге.

– Ну что, товарищи военные, кто из вас едет? Поезд отправляется! – крикнула проводница.

Цой напоследок обнял «младшего брата» и вскочил на ступеньки отъезжающего вагона.

– До встречи! – крикнул Кан и отдал честь.

Цой в ответ приложил правую руку к козырьку фуражки.

Кан долго смотрел вслед поезду, который уносил его друга в далекую Корею. Никто из них не знал и не догадывался тогда, что дорога эта будет длиной в десять лет. Лейтенанта Цоя задержат во Владивостоке и распределят в Посьетский район, в шестую танковую бригаду. В тридцать седьмом году Сталин подписал указ о переселении корейцев, проживающих во Владивостокском, Сахалинском, Буденовском и Посьетском районах, вглубь страны. Войска НКВД и шестая танковая бригада плотным кольцом окружили районы, где проживали корейцы. Они хватали людей и, как скот, загоняли их в теплушки. За двое суток в товарные вагоны погрузили семьсот тысяч корейцев. Молодой лейтенант Цой смотрел из дальномера танка, как его земляков гнали на товарную станцию прикладами винтовок, пиная коваными сапогами. Над толпой раздавались крики милиционеров:

– А ну, выродки узкоглазые, шире шаг! Живо по вагонам!

Цой до боли сжимал рукоятку нагана, и слезы бессильной ярости падали на петлицы потрепанного мундира.

– А вы что, видели отца Станислава Ивановича? – медленно спросила Катя.

– А ты разве не знала? – удивился Иван Арсеньевич. – Я не только видел Ивана Ивановича Кана, но и был его ординарцем.

– Выходит, что вы воевали вместе с его отцом?

– Нет, воевал я в штрафном батальоне. Это, доченька, длинная история.

– Расскажите, Иван Арсеньевич, – попросил Гена.

– Да, да, мы вас очень просим, – просила за всех девушка.

– Хорошо, Катенька, только поставь на стол вон те граненые стаканы.

– Но их всего два.

– А их и должно быть два, доченька. Именно из этих стаканов в последний раз в жизни пили вместе мой отец и Иван Иванович. А через несколько дней началась Финская война. Отец сохранил их на память.

– Вы пока слушайте Ивана Арсеньевича, а мы с Ваней съездим в ресторан, – сказал Кан, вставая из-за стола.

– Это же интересно! Он же будет рассказывать про твоего отца! – воскликнула Катя.

– Мы с Иваном все знаем не только со слов Ивана Арсеньевича, но и из документов Инюрколлегии, – сказал Кан и вышел вместе с Иваном во двор.

В ресторане уже не было клиентов. Официантки убирали со столов. Хозяйка, завидев входящих Ивана и Кана, позвала мужа.

– Может, хотите что-нибудь выпить, закусить? – предложил хозяин.

– Спасибо, мы только что из-за стола. Наши еще ужинают.

– Вы извините, что мы хотели поговорить насчет ресторана, – начала разговор хозяйка.

– Оля, зачем так сразу! Неудобно ведь! – на корейском языке остановил ее муж.

– Нет, так даже лучше. Время позднее: зачем тянуть? – ответил на корейском Кан.

– А вы неплохо говорите по-корейски! – удивилась хозяйка.

– Вы говорили что-то насчет ресторана?

– Да, да, – продолжила женщина. – Мы хотели выкупить помещение, но горком Сестрорецка нам отказал.

– А чем они мотивируют отказ?

– Говорят, что тут зона заповедников и исторических мест. Мы знаем, что у вас вначале было то же самое.

– Нет, у меня было по-другому. Хотя место, где стоит дом, тоже относится к такой же зоне, но мне не надо было покупать дом и участок. Мне все перешло по завещанию от бывшего владельца.

– А как вы тогда строите?

– Вот со строительством все оказалось намного труднее, и пришлось очень много потратить времени и средств. На этом Угольном острове все деревянные дома – исторические памятники, а зона заповедная. Все строения и сооружения должны сохраняться в первозданном виде.

* * *

В назначенное время Кан был в секретариате горкома Сестрорецка. На обитой дерматином двери висела голубая табличка, на которой было написано «Н. Б. Дыбенко». Секретарша, классическая старая дева в больших круглых очках, сверилась со списком назначенных на этот день посетителей:

– Товарищ Кан? – спросила она строго, как учительница начальных классов, приподняв очки.

– Да, мне назначено на пятнадцать тридцать.

– С вами вместе будет главный архитектор города.

– Я в курсе, спасибо.

Через несколько минут из кабинета секретаря горкома вышла пожилая пара. Дама была заплаканная и вытирала платком покрасневший от слез нос. «Похоже, начальство не в духе. Придется действовать иначе», – мелькнуло в голове Кана.

– Товарищ Кан, ваша очередь, – оторвалась от бумаг «училка».

Кан вошел в кабинет. За ним проследовал мужчина с рулонами бумаг в руках.

– Добрый день, – поздоровался Дыбенко, не вставая из-за стола и жестом приглашая обоих посетителей садиться.

– Товарищ Кан, я внимательно ознакомился с вашим заявлением, поэтому пригласил нашего архитектора присоединиться к разговору. Знакомьтесь, Геннадий Абрамович Давыдов.

Геннадий Абрамович разложил на столе карты Сестрорецкого района.

– Вот, смотрите: это район Угольного острова между реками Сестра и Малая Сестра. Эти дома были построены финнами в начале тридцатых годов. В шестьдесят восьмом прошел капитальный ремонт с заменой венцов и крыш. А вот – в трехстах метрах оттуда – мемориал «Шалаш В. И. Ленина». Здесь все в радиусе пяти километров относится к мемориалу. Если вы начнете строительство современного дома, то мы нарушим архитектурный облик музея. Два года назад финны хотели вывезти эти домики к себе, предлагали взамен построить современный район на двести семей. Смольный категорически отказал.