Текст книги "Перезагрузка"

«Слава богу, идет на поправку», – радуясь его здоровому аппетиту, подумала Галина.

– Какой вкусный и горячий! Ты же сказала, что прямо с работы?! Тогда откуда домашний бульон?

– Представляешь, на работе готовлю.

– У вас же сейчас дел – невпроворот? Ты говорила, даже поесть некогда.

– Да, подводим баланс, и я действительно боюсь не успеть. Он ведь у меня первый на новой работе. Но ты знаешь, в офисе в основном работают женщины – так наш шеф поставил на кухне автоматическую стиральную машину с сушкой. Приходишь на работу, забрасываешь белье, а вечером забираешь выстиранное и высушенное. Обед для нас готовят, но кто хочет, может сам приготовить еду: кухня полностью для этого оборудована, и холодильник постоянно полный.

– Это ты мне какую-то коммунистическую утопию описываешь?

– Юра, это правда. Кроме того, те женщины, у кого есть дети, имеют дополнительный свободный день раз в неделю. Он так и называется: «семейный день».

– А платят как на твоей новой работе?

– Ты ешь, ешь, а то я тебя заговорю.

– Нет, мне это очень интересно.

– За месяц мне начислили две с половиной тысячи рублей. Да я в жизни не видела такой зарплаты! Сейчас я на должности старшего бухгалтера, а к осени буду главным.

– Так что же, выходит, что ты получаешь больше, чем я, полковник?

– Знаешь, я была у шефа дома. Не успевала в тот день забрать Сережку из садика, так его водитель Кана забрал и отвез к нему домой. Его дочь там присматривала за моим. А вечером после работы я подъехала за Сережей. Я-то думала, что генеральный директор такой большой фирмы должен жить в хоромах, а у него – обыкновенная «двушка» в Купчино, только что в доме сто сорок седьмой серии.

– Может, он деньги собирает в чулок? – усмехнулся Молин.

– Не знаю. Он сам – кореец, а жена, оказывается, у него русская; так она не отпустила нас с Сережкой домой, пока не накормила. Мы разговорились, и я ее так, по-женски, спрашиваю, что, мол, как же так, муж имеет совместное предприятие с приличным валютным оборотом, под его началом – несколько тысяч рабочих, а вы живете в двухкомнатной квартире…

– Галь, можно я закурю? – Молин, кряхтя, сел в кровати.

– Тебе нельзя! Зайдет сестра – криков не оберешься. Так слушай: и она тут показывает мне свой гардероб, а в шкафу – самая обыкновенная одежда, никаких сногсшибательных и дорогих нарядов. Говорит, он всегда был такой. Всю прибыль тратит на производство, а получает только зарплату: так решил совет директоров.

– Что ж, правильно делает. Предприятие же – его собственность?

– А вот и нет, товарищ полковник. Я же видела все учредительные документы. Акции у совета директоров: они даже в долевом участии в строительстве двух жилых домов на Гражданке.

– Значит, квартиры в этом доме хапнут себе директора.

– Нет, я сама слышала, что Кан чуть не уволил своего заместителя Павлова. Тот хотел выделить квартиру своему сыну, но совет директоров уже распределил все квартиры среди рабочих и матерей-одиночек.

– Ты что, хочешь сказать, что, проработав полтора месяца, ты получишь квартиру?

– Да, мой дорогой. Главный бухгалтер, Чубасова, выдвинула мою кандидатуру. В бухгалтерии работают восемнадцать сотрудников в ленинградских офисах и еще пять – на местах ремонтов кораблей. Я – единственная мать-одиночка, проживающая в коммуналке. Мою кандидатуру поддержал Фофанов.

– Насколько я знаю, он – мозг всего предприятия. Кажется, это именно он там составляет ребусы, которые мы не можем разгадать.

– Ты давай поправляйся, а не решай ребусы. Пусть твои ребята сами поработают, без тебя.

– Да, пожалуй, поживешь с тобой спокойно! Ты мне сейчас принесла больше информации, чем мои ребята собрали за два месяца.

– Юра, это нечестно! Я тебе просто рассказываю про работу, а ты хочешь использовать эту информацию против Кана. Тогда я тебе, мой милый, тоже объявляю войну!

– Галина, ты даже не представляешь, насколько ты открыла мне глаза. Но я думаю, что ты права, и мне сейчас нужно заниматься только своим здоровьем. Пусть мои пацаны сами узнают о том, что ты мне рассказала.

– Вот какой ты хороший! – Галина прилегла рядом на узкой кровати и пощупала повязку в паху. – Больно, дорогой?

– Болит не рана, а душа. Как я теперь – с таким диагнозом?

– Юр, а жена быстро согласилась на развод?

– Да, и я ее понимаю. Ей всего тридцать лет, и у нее очень высокие сексуальные аппетиты. К сожалению, я узнал об этом только после свадьбы. А тут еще моя работа – с нервами и риском. Придешь с дежурства, поешь, и ничего не хочется. А у нее потребность каждый день. Хочешь – не хочешь, а надо выполнять мужской долг.

– Раньше я думала, что такие женщины бывают только в кино да в книжках. А вот, поди ж ты – и наша главный бухгалтер тут со мной поделилась, что минимум три раза в неделю ей обязательно нужен хороший секс, а иначе у нее мигрень и голова кружится. А ведь с виду – очень спокойная интеллигентная дамочка.

– Эту Чубасову он привез из Москвы. Она там в аппарате ЦК профсоюзов работала.

– Юра, ты не переживай, профессор говорит, что есть такие протезы. Он постарается помочь.

– Боюсь, моя дорогая, что никакой протез тут не поможет.

– Юрочка, я сильная, и я очень тебя люблю. Думаю, все будет хорошо, а сейчас главное – чтобы ты выздоровел.

* * *

Рано утром Кана разбудила Белка, которая в предчувствии охоты начала прыгать на дверь и лаять. Проснувшись, он взглянул на спящую Катю. Девушка спокойно дышала, грудь ее при каждом вдохе слегка вздрагивала под ночной рубашкой. Шелковистые волосы разметались по подушке, а кожа была такой свежей и гладкой, что хотелось прижаться к ней губами и целовать до бесконечности.

Иван Арсеньевич встал и с ворчанием вышел во двор.

– Что, милая, замерзла? Ведь тепло на дворе, – с нежностью проворчал старик своей собаке.

У ворот стояла машина с включенными фарами. Кан услышал со двора голос Ивана Арсеньевича:

– Кого нечистая принесла в такую рань, да еще в субботу?

В спальню постучали.

– Станислав Иванович, Борис Лернер приехал, – шепотом сказал Иван из-за двери.

– Ваня, зайди, помоги одеться.

Кан одеялом прикрыл плечи и грудь Кати. Девушка во сне поискала своими нежными руками любимого и, не найдя, повернулась к стенке. Иван помог Кану одеться, поправил повязку. В столовой старик уже наливал чай Борису. Кан взглянул на ходики с кукушкой. Кукушки в них не было: наверное, устала прятаться и уже много лет как улетела из гнезда, но сами часы еще ходили и показывали пять минут пятого. Увидев Кана, Лернер встал из-за стола.

– Доброе утро, Станислав Иванович, – сказал он и протянул руку для пожатия.

– Доброе, если, конечно, ты, Борис, привез добрые вести. Но в такой час обычно привозят только плохие вести.

Лернер виновато улыбнулся. Кан знал, что этот надежный молодой человек даже в самую трудную минуту не падал духом и был готов поддержать других. В нем чувствовалась порода: он был потомственный офицер российского флота. Еще дед его был морским офицером, а его отцом был легендарный капитан первого ранга Лернер, который во время войны служил на подводной лодке на Балтике. В свое время Борис окончил военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского комсомола. Кан забрал его к себе из Кронштадта – прямо в погонах старлея.

– Борис, садись, и давай спокойно попьем чай.

Иван начал разливать по чашкам свежий чай. Иван Арсеньевич ушел покормить собаку и сделать дежурный обход. Вдруг открылась дверь спальни и оттуда вышла Катя, завернувшись в покрывало.

– Борис, Ваня, привет! – сказала она, потом посмотрела на Кана и сказала, как бы извиняясь:

– Я думала, что вы уехали на охоту без меня, и немного испугалась.

– Без тебя точно не уедем. Иди, поспи еще немного, – ответил Иван.

Катя ушла, и Кан опять повернулся к Лернеру, готовый слушать.

– Станислав Иванович, в двенадцать ночи звонил дежурный с кронштадтского завода: в понедельник к нам приезжают из шестого отдела Литейного[21]21
  Шестой отдел КГБ по борьбе с организованной преступностью. Начальник отдела – полковник Молин Ю. Б.


[Закрыть]. Будут проверять личный состав работающих на подводных лодках и кораблях.

– И что – не мог подождать с этим до воскресенья и приперся ни свет ни заря? – возмутился Иван, отхлебывая чай из розового блюдца.

– Вань, он все сделал правильно. На самом деле он даже должен был сразу позвонить.

– Я звонил. Это было после часа ночи, и вы, наверное, уже спали.

– Ваня, у меня что, мобильный выключен?

– Да. Катя выключила ночью, чтобы вас не беспокоили.

– Принеси телефон. Говоришь, проверка? – спросил он Бориса. – Сколько у нас в Кронштадте рабочих на сегодня?

– Точно по списку без строителей и мастеров – тысяча сто пять человек, из них четыреста пятьдесят – с кронштадтского завода, они работают на подряде.

– Значит, шестьсот пятьдесят пять наших, – уточнил Кан.

– Да, вот ведомость последней зарплаты. Тут точно такое же количество рабочих без ИТР, кому в Кронштадте выдали зарплату.

– Борис, сколько из них у тебя в резерве?

Пришел Иван с телефоном.

– Вань, давай, буди Фофанова и Павлова.

– Хорошо, я позвоню с кухни. Там связь лучше.

– Резерв у меня – сто двадцать человек.

– Ты уверен, что все на местах? Может, кто уехал или болен?

– Пять дней назад на зарплате были все. Если что, они меня заранее предупреждают. Думаю, все на месте.

– Станислав Иванович, Алексей на связи!

– Иваныч, – послышался в трубке голос Фофанова, – ты что так рано? Я думал, ты уже на рыбалке.

– Алексей, я пока у Ивана Арсеньевича. Сейчас сюда приехал Лернер из Кронштадта.

– Там у него должно быть все в порядке. В понедельник получит металл и нержавейку для лодок.

– Тут другое. В понедельник парни с Литейного будут пересчитывать наш личный состав.

– Но они не имеют права без разрешения прокурора!

– Ты прав. Поэтому они приезжают не к нам, а на КМОАЗ.

– Тогда дело серьезное. Я сейчас приеду к тебе. Пусть Лернер дождется меня.

– Хорошо, а я вызываю Павлова.

– А вот этого не надо! Пусть готовится к поездке с тобой. Разберемся без него. Приеду – расскажу.

Лернер пришел на кухню.

– Фофанов едет сюда. Придется подождать. Ваня, давай, готовь завтрак.

К семи часам утра подъехала черная «Волга» Фофанова. Алексей вышел из машины в спортивном костюме и с барсеткой в руке.

– Вот хорошо! Как раз к завтраку! – обрадовался хозяин.

– Свининку с картошкой будешь? – спросил Иван.

– Конечно буду! Клади больше! Я свинину люблю, – моя руки в умывальнике, приговаривал Фофанов.

На шум вышла Катя – уже одетая и причесанная.

– А секретаршу вроде не вызывали, – засмеялся Алексей.

– Алексей, привет! Ты же знаешь, что после работы я по совместительству еще и медсестра. Кто шефу сделает перевязку? Ты, что ли?

– А что? Я умею. Спроси Ваню, как я ему сделал перевязку в Швеции.

– Врачи не могли потом ее снять. Пришлось разрезать ножницами, – сказал со смехом Геннадий.

– Минуточку, но ведь повязки и положено разрезать, – оправдывался Фофанов.

Завтрак прошел со смехом и шутками. Ваня с Катей начали убирать со стола.

– Иваныч, давай пройдемся по стройке, – сказал Алексей Кану.

На первом этаже рабочие уже установили окна и двери и готовили помещения под внутренние работы. Внутри было тепло. Фофанов с Борисом спустились в подземный этаж посмотреть бассейн. Кан осматривал двери, еще обернутые в пленку. Мамина дверь вышла, как он хотел. Он специально заказывал для нее карагач из Узбекистана. Дерево как будто светилось изнутри и поблескивало цветом сандала. Пусть эта дверь напоминает маме Азию.

– Иваныч, ты думаешь, что бетонные плиты выдержат такую домину без свай? – Алексей поднимался наверх.

– Видишь ли, в России технология своя. Дома строят на мощном фундаменте. Здесь берег залива, и вода в двадцати метрах. Грунт – сплошной песок. На Западе имеется большой опыт строительства на песке. В Азии – тоже. Я привез Гене проект фундамента для строительства на песчаном грунте из Польши. Сначала мы распланировали участок, потом утрамбовали и вбили шестиметровые железобетонные сваи. Потом пошли железобетонные плиты с неглубоким фундаментом где-то пятьдесят сантиметров. По расчетам и опыту, такой фундамент выдержит и десять этажей и простоит тысячу лет.

– А окна – из того дуба, что привезли из Сибири?

– Да, спасибо Никифорову: он там все просушил и отсортировал. Столяр говорит, что отходов практически нет. И структура подходит. На остальные этажи двери тоже уже готовы. Ждут монтажа.

– Борис, ну что там срочного?

– Как ты уже знаешь, в понедельник к нам нагрянут гости: будут искать наш резерв в Кронштадте.

– Ты не подумал: может, кто-то капнул на нас?

– Сейчас не время выяснять детали. Давайте говорить по существу, – вмешался генеральный директор.

– Сколько у тебя «мертвых душ» по последней зарплате? – продолжил Алексей.

– Сто двадцать человек.

– Ну и зачем ты тогда летел сюда через дамбу сломя голову? Решал бы все на месте сам!

– Дело в том, что они живут в Ломоносове, Ленинграде и Кронштадте. За двое суток я не в состоянии всех объехать.

– У тебя же есть списки всех людей?

– Да, я их привез. Они в машине.

– Тогда давайте распределим их между собой. Ленинградских возьмешь ты, Алексей, а Ломоносов и Кронштадт – Лернер, – предложил Кан.

– Но ленинградцев только восемь, остальных мне одному не осилить.

– Дай мне тогда еще Ломоносов. Сколько человек у тебя?

– Двадцать три.

– Вот и прекрасно! Я поеду в Ломоносов, потом в Ленинград, а ты подключи Шмырева и давайте по Кронштадту! Вечером, около одиннадцати, позвонишь мне в машину или домой.

– Все понял, еду за Шмыревым.

– А ты, Иваныч, дыши свежим воздухом. Тебе сейчас это полезно. Все будет нормально. Утром доложу тебе об обстановке.

– Хорошо, держите меня в курсе. Ваня будет на телефоне.

– Отдыхай и не мучай людей. Ему еще три недели быть за рулем. Утром я сам тебе позвоню. Сказал же, что решу все сам.

Кан пошел провожать их к воротам. С ним вместе вышла Катя, кутаясь в пуховую шаль.

– Ты смотри, вовремя делай ему перевязки, ухаживай как следует, иначе уволю без выходного пособия, – подшучивал над ней Алексей.

Катя надулась, не воспринимая шутку. Она побаивалась первого заместителя Кана. На работе говорили, что он бывает очень крут, хотя и справедлив. Только он может все прямо высказать в глаза генеральному.

– Слушай, Иваныч, пусть прораб заедет ко мне в офис, как поедет за кирпичами в Ленинград – я ему шею намылю. И пусть прихватит все счета и накладные. Ты оставь это мне, все равно я лучше тебя считаю.

– Я давно предлагал Станиславу Ивановичу, чтобы тебе передали Гену, – поддержал Ваня.

– Пока вы будете в командировке, я наведу порядок, – пригрозил Алексей, усаживаясь в «Волгу».

– Борис, звони мне, а генерала не беспокой! – крикнул он в открытое окно отъезжающей машины.

Борис Лернер поехал в Кронштадт следом за машиной Фофанова.

– Ну что ж, готовимся к выезду! – сказал Иван Арсеньевич.

Калининградский переход границы Мамонова. Ваня

Когда въехали в Эстонию, дорога пошла хуже. Водители у поста ГАИ поменялись. Артур уверенно вел БМВ: он хорошо знал эти места.

– Артур, не гони! «Форд-транзит» за нами не поспевает, – заметил Осипов.

– Ты лучше предупреди передний БМВ. Я держу дистанцию.

Осипов взял рацию.

– Первый, я второй, держите сто, «транзит» не успевает.

– Так мы и идем сто, – возмутился Павлов. – Второй, как там шеф?

– Все нормально, отдыхает.

– Первый, я второй. Мы сменились за рулем. Все нормально. Идем сто.

– Артур, ты все же поаккуратней на ухабах. Вчера, говорят, у шефа открылась рана, – настаивал охранник.

– Ваня меня предупредил, но, к сожалению, ухабов не избежать после весны.

Кан проснулся в салоне машины. Через стекло перегородки он увидел, что за рулем Артур. «Значит, мы уже в Эстонии», – подумал он, и тут же в боковом окне промелькнул указатель «Тарту – Таллинн». «Неплохо проехали ребята». Он достал из бара бутылку боржоми и наполнил фужер. В холодильнике лежали бутерброды, завернутые в фольгу. Он вспомнил, как Катя давала инструкцию Ване, чтобы он переложил их в холодильник салона. Осипов чуть опустил перегородку.

– Станислав Иванович, вас Фофанов спрашивает.

– Переключи на меня, – Кан открыл дверцу бюро.

Телефонный аппарат мигал красными точками.

– Слушаю тебя, Алексей.

– Не разбудил? Как ты себя чувствуешь? Говорили, что опять открылась рана?

– Не разбудил – я не спал уже. В этом лимузине лучше, чем в старом. Спишь, как в гостиничном номере. Чувствую себя нормально. Мы уже в Эстонии.

– Павлов уже доложил. Говорит, что на завтрак ребятам дал по сто рублей. Иваныч, ты предупреди его, что я за каждый рубль и доллар с него спрошу. Не получится так, как с его последней командировкой в Англию? Иваныч, в общем, так: была проверка с утра, они не смогли связаться только с двумя нашими людьми, оба из Кронштадта. Один, слесарь, был выходной и уехал за город за грибами, а другая, маляр, была в больнице. Так что все нормально. Особисты были удивлены: одного слесаря просили показать руки. А у него ногти грязные и длинные. Потом он Лернеру говорит: «Жена меня всегда ругает, что грязные руки». Так что поезжай спокойно. Но прослушку через окна они не сняли. В программе «600 секунд» Невзоров показывал, как ранили их полковника при задержании западного дипломата.

– Думаю, что после проверки они вызовут меня на собеседование к себе на Литейный.

– Похоже, что так. Уж больно крепко они в нас вцепились. Как вы утром загрузились?

– Рогов привез два «дипломата», Павлов их проверил. Все прошло нормально.

– Не успел тебе сказать в Сестрорецке, вернее, забыл с этим Лернером. Мне не нравится знакомство Павлова с Бекетовым, а особенно – с Роговым. У них с Игорем есть что-то общее, но я пока не могу нащупать, что. Только чувствую я, что будет у нас много проблем с этим тандемом, вот увидишь.

– Алексей, тебе по должности положено всех подозревать и никому не доверять. Галина Ивановна тебе тоже не нравилась, а теперь ты рекомендуешь совету директоров ее кандидатуру в главные бухгалтеры. Я в больнице видел твое заявление.

– Вот черти! Предупреждал же, чтоб следили, чтобы в больницу ни бумаги, ни телефон не просочились.

– Это естественно, Алексей. Мы с тобой делаем одно дело, но подходим к этому разными командами людей.

– Но цель у нас одна! А вот Павлов пусть едет на своей машине! Постарайся, чтобы он меньше крутился возле тебя. Он же вечно пытается бежать впереди паровоза.

– Алексей, ладно, звони.

Кан выключил телефон, закрыл крышку бюро и включил телевизор. По эстонскому каналу показывали документальный фильм о достопримечательностях Тарту. Слушая рассказ о Тартуском университете, Кан вспомнил, как в семьдесят восьмом году на БПК[22]22
  Боевой противолодочный катер.


[Закрыть] «Гремящий» проходили Зунд. Командир выставил караул по всему периметру корабля. Была суровая зима, и по Балтике плавали огромные льдины. Пролив Зунда прошли ночью, а утром политпомощник командира корабля не досчитался одного из матросов, по национальности эстонца. Через несколько дней, когда БПК был у берегов Франции, по каналу «СиЭнЭн» показывали интервью с этим самым матросом. Он обмазался тавотом[23]23
  Техническая смазка.


[Закрыть], чтобы не замерзнуть, и выбросился за борт. Через несколько минут его подобрал датский паром. Впоследствии Кан узнал, что тот моряк был единственным сыном ректора Тартуского университета. С тех пор никто ничего не слышал ни о командире БПК, ни о ректоре. Сработала коммунистическая система инквизиции, разработанная главным грузином Советского Союза, под жернова которой попадали не только сами провинившиеся перед властью, но и члены их семей.

– Станислав Иванович, через час будем въезжать в Литву. Павлов просит сделать остановку: хочет накормить ребят, – доложил Осипов через приспущенное стекло перегородки.

– Пусть выберет нормальное кафе, я тоже поужинаю.

Через час кортеж из трех машин с желтыми номерами[24]24
  Регистрационные знаки автомобилей совместных предприятий и иностранных организаций, аккредитованных в СССР, были желтого цвета.


[Закрыть] остановился возле кафе в маленьком литовском поселке Мику. К лимузину подошел Павлов.

– Иваныч, нам заказать отдельно?

– Нет, я буду ужинать со всеми.

Павлов с водителем вошли в кафе. Кан с трудом вышел из машины: сказывалась многочасовая поездка. К нему подошел Осипов.

– После ужина нужно сменить вам повязку, и заодно посмотрим, как заживает рана.

– Хорошо. Как там ваши ребята в «форде»?

– Нормально, только беспокоятся насчет своих австрийских виз.

– Извини, что до сих пор не сказал: визы на всех твоих ребят ждут вас в Калининграде. Перед выездом сообщили.

– Спасибо. Одного оставлю у лимузина, потом сменит другой.

Кан вдруг подумал: надо же – совсем забыл, что в машине столько денег. Может, и к лучшему. Проехали две республики: на некоторых КПП только документы смотрели. В кафе было людно и шумно, а по телевизору шел футбольный матч литовских команд. Павлов составил вместе несколько столов и теперь диктовал заказ на всех официантке – литовской девушке в униформе с национальными мотивами.

– Василич, только мне не заказывай мне мультикапс, – Кан сел рядом с Павловым.

– Это что еще?

– Это национальное блюдо из теста с белой подливой. Вот, в меню тридцать пятый номер.

– Тогда этого не надо.

Официантка приняла заказ и ушла за стойку.

– Как ты сказал? Мультик…?

– Мультикапс. Это что-то наподобие украинских галушек, только тесто наполовину из муки и наполовину из картошки. Заливается белым мучным соусом. Мне не нравится. Вообще, этот литовский белый соус – на любителя, к нему надо привыкнуть.

– Зато он дешевый.

– Василич, ребят корми нормально! Они в командировке. Не слушай Фофанова.

– Иваныч, мне Иван рассказывал, что как-то раз они поехали в Швецию, так Фофанов взял с собой чемодан сала и лука, чтобы на еду не тратиться – только хлеб покупать. В отеле – опять же, из экономии – он снял двухместный номер на четверых. Регистрируя их при въезде в отель, администратор морщилась от запаха лука, а потом задала Фофанову какой-то вопрос, который он то ли не расслышал, то ли не понял, но решил, что она спрашивает, почему у них с собой еда. Он ответил, что это у русских такая национальная традиция. Администратор удивленно уставилась на Алексея и сказала:

– У нас в городе живут русские, но об этом я впервые слышу.

Тут вмешался Ваня.

– Алексей, она тебя спросила: «Почему вы заказали две койки на четверых. Вы голубые пары?».

Вся группа смеялась до слез. Когда Иван на шведском объяснил хозяйке, почему они так смеются, то она побежала рассказать мужу. В итоге муж бесплатно дал им еще один номер на двоих, а Алексей подарил ему полкило сала.

– Я помню эту поездку. Алексей еще тогда привез себе «вольво 416». А ты кричал в моем кабинете: «Людей голодом моришь, а себе машины покупаешь!».

– Да, тогда мы только начинали зарабатывать. Но – нет худа без добра. Благодаря его старому «вольво» я решился на японскую «сакуру». Мы сразу получили большие деньги, но потеряли Константинова.

Ребята с аппетитом ели, переговариваясь между собой. Только Осипов постоянно отходил от стола, меняя своих бойцов и беспокоясь, чтобы все поели. Такова его должность.

– Иваныч, я тогда был у тебя слесарем-ремонтником и ничего не знал об этой истории. Потом я много слышал об этой трагедии с японской «Сакурой»…