Текст книги "«Крысиный остров» и другие истории"

XI

Я мчу на мотоцикле в южном направлении и вспоминаю тот день, когда Рагнар с близнецами О’Лири забрали Тупня. Ведь все могло бы сложиться совершенно иначе. Или нет? Как бы то ни было, я приближаюсь к бойне, к окончанию этого рассказа. Позади осталась лента-еж с чуваком, который пытался меня остановить, дом, где я впервые встретила Уилла Адамса, и здание корпорации Лоува, которое сброд того и гляди возьмет штурмом. Возможно, все предрешено с самого начала, возможно, такие, как я, просто на побегушках у судьбы. Стрелка на датчике уровня топлива дрожит на красной линии. Ну и ладно, пускай судьба и решает, кончится ли у меня бензин и таким ли будет конец, как задумывалось. Нечто неожиданное на каждом шагу случается. Я, например, и не ожидала, что Тупень объявится всего неделю спустя после исчезновения.

Я уже потеряла всякую надежду снова увидеть Тупня, когда телефон у меня зазвонил. Мария проснулась первой и почти испуганно протянула мне телефон. Он уже пару месяцев молчал: сотовые вышки почти все разрушены и остался только один оператор мобильной связи.

Я ответила, и в трубке послышался голос Тупня:

– Мне разрешили сделать один звонок.

Он сидел в тюрьме в Даунтауне, единственной действующей тюрьме в городе, куда помещали как на предварительное заключение, так и отбывать срок. Через час мы смотрели друг на друга, разделенные толстой стеклянной стеной, прижимая к уху телефонную трубку. На Тупне была полосатая роба. Я назвала этот наряд «винтажным», и тогда Тупень, по крайней мере, рассмеялся, так как понял, что я сказала что-то прикольное.

А потом он рассказал, что с ним стряслось, и никто из нас больше не смеялся.

Похитив Тупня, Рагнар отвез его в новое пристанище «Хаоса» – по объяснениям Тупня я поняла, что это заброшенная бойня возле нефтяного месторождения, по дороге к аэропорту. Однажды вечером Рагнар притащил с собой какого-то мужика. Они выгнали из комнаты тех, кто жил там вместе с Тупнем.

– Рагнар показал на меня и сказал, что я шикарно подхожу, – сказал Тупень, – мужик может меня забрать, если поселит остальных в нормальном месте, раздобудет Рагнару новый мотоцикл, двенадцать «калашей», пятьдесят гранат для базуки, пятьдесят ручных гранат, сто пятьдесят граммов мета, двести таблеток с рогипнолом, двести таблеток антабиато… нет, анта…

– Антибиотиков, – подсказала я.

– Точно, и…

– Хватит, – перебила я.

Случалось, в памяти у Тупня оседали мельчайшие подробности, особенно совершенно неважные.

– Но мужик же не за одну ночь все это заплатил? Или как?

– Нет, – покачал головой Тупень, – вообще за все.

– То есть он приперся из того клуба в порту?

– Нет, он сказал, что он с Крысиного острова.

– Да ладно? А он сказал, чего ему от тебя надо?

– Да. Точнее, это Рагнар сказал.

– И чего Рагнар сказал?

– Он сказал, что скоро приедут полицейские и чтобы я им передал, что это я ударил ту девушку по голове клюшкой для гольфа. И чтобы судье я сказал то же самое.

Я уставилась на него:

– А если ты этого не сделаешь?

Большие глаза Тупня наполнились слезами, а голос задрожал:

– Тогда они скормят меня крысам на Крысином острове.

– Понятно, почему ты согласился. Но когда судья услышит…

– Я не согласился, – всхлипнул Тупень, – я отказался. Потому что иначе мне пришлось бы всю оставшуюся жизнь сидеть в тюрьме, а я не хочу.

– Ясен пень. Но полицейским ты сказал, что это ты сделал, – поэтому ты тут и сидишь, верно? Это ты хорошо придумал, потому что теперь они не скормят тебя крысам, а судье ты скажешь, что они тебе угрожали.

– Нет! – выкрикнул Тупень и стукнулся лбом о стекло.

Он так делал порой, когда был не в состоянии объясниться. Тюремный надзиратель посмотрел в нашу сторону.

– Уймись, Тупень.

– Они мне не угрожали. Они тебе угрожали! Сказали, что, если я их не послушаюсь, они убьют Ивонн.

Я переваривала услышанное. Вот твари. Им главное – узнать, что тебе дороже всего, и все, он у них на крючке. Или она. Надзиратель кашлянул, и я прижала ладонь к стеклу.

– Я тебя вытащу отсюда, Тупень. Обещаю. Я тебя вытащу, слышишь?

Тупень по другую сторону тоже прижал ладонь к стеклу, а по щекам у него катились слезы.

– Минута! Вертолет приземлится через минуту!

Нелепое ощущение: стоишь на крыше небоскреба, держишь в руках бокал шампанского, а знакомый тебе мир там, внизу, катится в тартарары. С другой стороны, оно и без шампанского было бы не менее нелепо.

Подойдя к нам, лейтенант шепнул что-то на ухо Колину и вернулся на вертолетную площадку, где последняя группка богачей ожидала, когда их доставят на авианосец, в новую жизнь.

– Он сказал, что сброд прорвался внутрь, – сказал Колин, – но охрана обрубила кабели лифтов, поэтому всем желающим придется штурмовать лестницы. Ты, кстати, знаешь, почему винтовые лестницы в древних соборах и крепостях всегда закручиваются по часовой стрелке? – Как обычно, Колин Лоув ответа не дожидался. – Чтобы тем, кто защищает здание, проще было махать мечом. Ведь меч-то держали в правой руке.

– Интересно. – Я кивнул. – Кстати, ты не знаешь, отсюда можно выбраться так, чтобы тебе голову не оторвали? Тем, кто не улетит на вертолете?

– Разумеется. Расслабься, все будет путем. Смотри, вот и вертолет.

К нам приближалась светящаяся точка. Я посмотрел в бокал, на пузырьки, поднимающиеся со дна к поверхности. Неохотно, повинуясь законам физики.

– Скажи, Колин, ты заразился страхом, как крысы?

Колин немного удивленно посмотрел на меня. Он еще не поднимал бокал и не произносил тост, который – я не сомневался – он произнесет. За дружбу, за семью, за хорошую жизнь. Три неизменные величины.

– О чем задумался? – спросил он.

– Когда ты купил признание Тупня. Ты запаниковал?

Колин покачал головой:

– Не знаю, насколько рационально способен мыслить отец, когда речь заходит о его сыне или дочери, но когда этот Рагнар связался со мной и сказал, что у него есть предложение, от которого я не смогу отказаться, он был прав.

– И совесть у тебя не возражала?

– Как ты знаешь, голос у моей совести тише, чем у твоей, Уилл. Поэтому нет, она меня особо не тревожила. По словам Рагнара, у Тупня была сильная умственная отсталость, поэтому его сочли бы невменяемым и наказание смягчили бы.

– Все не так просто, Колин. И ты, по-моему, это знаешь.

– Ты прав, но мне хотелось, чтобы все было просто. К тому же мне хотелось, чтобы его хоть как-то наказали. Рагнар сказал, что Тупень изнасиловал Хейди.

С силой стиснув ножку бокала, я не сомневался – она вот-вот сломается. Точка на оранжевом небе все росла и приближалась к небоскребам. Это прилетел вертолет. Он походил на кузнечика. На того чудесного зеленого кузнечика, которого я взял с собой домой, возвращаясь с бабушкиной фермы после летних каникул. Я посадил его в банку из-под варенья и проделал в крышке дырки. Однако, когда мы доехали до дому, кузнечик был мертв, и потом, на протяжении нескольких лет, отец на семейных праздниках вспоминал тот случай, мою безутешность и то, как я, желая себя наказать, проколол иголкой палец. Я так и не понял, почему взрослые смеются.

– Я думаю о том, что случилось после, – сказал я.

– Ты прекрасно знаешь, что я тут ни при чем, – вздохнул Колин.

– Но ты мог бы предотвратить это.

– Уилл, мы много чего не учли – таким прегрешениям числа нет. Конечно, можно обвинить меня в отсутствии фантазии, потому что я не учел того, насколько Рагнар циничный. Но если бы он спросил моего мнения, я ни за что не допустил бы подобного.

До меня донесся гул вертолета, шум бьющего о воздух пропеллера, бормотание двигателя.

Когда я на следующий день поехала в суд, шел дождь. С Тупнем я не встретилась, но узнала, что адвокатом ему назначили некоего Марвина Грина из «Эмбер и Догерти». Остаток дня я посвятила поискам этой конторы – в суде мне дали адрес, но контора, похоже, съехала и теперь располагалась в исписанном граффити здании. Внутрь меня не пустили, а через селектор сказали, что Грина на месте нет. Когда я спросила, где его искать, и сказала, что это важно, потому что у меня есть информация по делу, над которым он работает, в трубке расхохотались и сказали, что либо я найду Грина в пабе на углу, либо он уже дома. Я дошла до паба, где бармен сообщил, что Грин только что ушел, поэтому я вернулась к офису и выпросила адрес Грина. Зарядил ливень, и дорога превратилась в настоящий ручей.

Жил он неподалеку от виллы, откуда нас выгнали. Но дом у Грина был маленький, почти бунгало, какие сооружали себе художники, первыми поселившиеся в этих краях. Однако дом все равно был обнесен стеной с внушительными воротами и колючей проволокой.

Я позвонила в ворота.

– Кто там? – У говорящего через динамик заплетался язык.

Посмотрев в камеру на столбе, я представилась и сказала, что у меня есть информация, которая, возможно, поможет мистеру Грину в защите Гэбриела Нортона, также известного как Тупень.

Я услышала, как звякнул бокал.

– Ну валяй, – проговорил он.

– В смысле, можно войти?

– В смысле, выкладывай. Я чужих в дом не пускаю.

Стоя под дождем перед воротами, я рассказала все, что знала. Что Тупень не убивал Эми, а стал жертвой заговора, цель которого – отмазать Брэда Лоува, сынка богатея. Монолог получился длинный, меня не перебивали, слушает ли он меня, я не знала, поэтому чуть погодя заподозрила, что Грин отключился. Но меня никто не прогонял, делать мне все равно было нечего, так что я рассказала все до конца. И о том, как мы с Тупнем – хотя в тот момент мы были незнакомы – почти случайно спасли друг дружке жизнь во время пожара. И о том, как с тех пор держимся вместе. Нас приняли в банду, и благодаря этому мы выжили. Я сказала, что Тупня можно много за что под статью подвести, но уж никак не за смерть Эми, я сама тогда находилась в доме и могу обеспечить ему алиби на момент убийства.

В конце я так промокла и замерзла, что у меня зубы клацали, но я все стояла и пялилась на латунную дощечку с гравировкой под кнопкой звонка. Я подумывала было выложить и про то, как Брэд убил Эми, однако заиметь среди врагов Брэдова папашу – значит не только собственной жизнью рисковать, но и Тупня с Марией подставить. Моя цель – освободить Тупня, а уж будет ли сидеть Брэд, мне вообще до лампочки.

– Мистер Грин? – спросила я.

Тишина. Но затем в динамике послышался влажный кашель. И снова тот же хриплый голос, причем язык заплетался меньше:

– Чтобы вызвать тебя в качестве свидетеля, мне нужен твой адрес.

Я продиктовала название улицы, номер дома, где жили мы с Марией, и номер квартиры – так медленно и внятно, что запомнит даже забулдыга-адвокат, которому давно уже на все на свете положить.

– Тебе безопаснее всего никому не рассказывать ни о том, что тебе известно, ни о том, что ты там была, – сказал он, – я с тобой свяжусь, а ты больше не приходи.

Когда я возвращалась оттуда, мне пришлось притормозить после одного поворота: прямо посреди дороги неподвижно стоял койот. Он не отрываясь смотрел на меня. Из-за отраженного света фар глаза его горели и сам он напоминал привидение. Обычно койоты убегают, но этот никуда не спешил. Прямо как я. Я подумала было, что надо взять «ремингтон» и пристрелить его, а то у нас мясо кончилось, а койот, возможно, съедобный, если хорошенько его прожарить. Но потом я вспомнила, что мое ружье забрали Рагнар с близнецами. Я все ждала, когда он наконец свалит, вот только он и не собирался уходить. Наоборот – с обочины к нему вышли еще два койота.

В последнее время на дорогах их стало больше, да и не только койотов. Зверей вообще прибавилось. А людей стало меньше – я, бывало, несколько кварталов проезжала, не встретив ни единой живой души. Может, все по домам сидят, как в пандемию? Или в деревню перебрались?

Я машинально взглянула в зеркало заднего вида – хотела проверить, нет ли и сзади койотов.

Нет, там их пока не было.

Я дала по газам, рванула вперед и посигналила.

Койотов это не особо впечатлило, потому что отошли они неохотно. А один, когда я проезжала мимо, еще и оскалился.

XII

Вернувшись с Крысиного острова, я не стал рассказывать Хейди о том, что отказался от билетов Колина на авианосец «Новые рубежи». Она и сама вряд ли согласилась бы на такой обмен – уверен, ей не меньше моего хотелось, чтобы Брэд предстал перед судом. Но знай она о существовании такого варианта, она стала бы задаваться вопросом, ее душу выматывало бы сомнение в том, что мы поступили правильно, лишив Сэма шанса на более удачную жизнь.

В то же время я почти ожидал следующего хода Колина. Если у него имеется запасной план освобождения Брэда, не пожалею ли я о том, что отверг предложение Колина? Или по-прежнему буду считать свое решение верным, полагать, будто поступил, как и полагается добропорядочному человеку? Возможно, мне не довелось увидеть, как убийца моей дочери несет заслуженное наказание, зато и собственной души я не потерял.

И наконец я его дождался. Следующего хода.

Я сидел в саду, когда мне позвонила Адель Матесон. Прорываясь сквозь помехи на линии, она сообщила, что некий Гэбриел Нортон по кличке Тупень сознался в убийстве Эми. И что пока он не откажется от признательных показаний или пока мы не получим доказательств невиновности Нортона, она, разумеется, не может выдвинуть обвинение против Брэда Лоува.

Я сказал, что это дело рук Колина Лоува, что либо этот Тупень жертвует собой ради банды, либо они угрожают ему чем-то пострашнее пожизненного заключения.

– Этого исключать нельзя, – согласилась Матесон, – но…

Говорить еще что-то не было смысла. Пока мы не способны доказать, что Тупень врет или что он – орудие в чужих руках, сделать она ничего не может.

Я привалился к дереву, удостоверился, что Хейди с Сэмом далеко и ничего не слышат, и собрался с мыслями. Адель Матесон меня не торопила, однако я лишь открывал и закрывал рот, не в силах выдавить ни слова.

– Мне очень жаль, – проговорила она немного погодя, – остается лишь надеяться, что этот Тупень изменит показания или ему не удастся убедить суд в своей виновности. Я слышала, как один из следователей говорит, что Нортон карлик и траектория удара должна бы быть иной.

– Карлик?

– Ох, прошу прощения, низкорослый. Или какие уж там сейчас приняты эвфемизмы. Как бы то ни было, технические улики почти не играют роли, поскольку у них есть признательные показания.

Занятый собственными мыслями, я слушал ее вполуха. Значит, признавшийся в убийстве – парнишка, который вместе с девушкой позвонил той ночью в ворота нашего дома. Парнишка, которого я отпустил, когда мы захватили виллу.

– Я поговорю с ним, – решил я.

– Попробуйте, – сказала Матесон.

– Постараюсь. Когда они еще с одной девушкой уезжали на мотоцикле с виллы, я не дал одному из наших пристрелить их… Он должен был запомнить, что я… ну да, что я спас им жизнь. Возможно, он почувствует себя моим должником.

Матесон не ответила.

– Я буду держать вас в курсе дела, – пообещал я.

– Всего доброго, – попрощалась она так, как прощаются, не собираясь снова встречаться.

XIII

Обыскав, меня пропустили в просторную комнату для свиданий. Там уже сидели четверо других посетителей, и все они разговаривали по телефонам со своими близкими, которые находились с противоположной стороны стекла. Совсем как в больнице, когда в пандемию я навещала Марию. Надзиратель показал мне на стул. Номер восемь. Тупень еще не пришел.

Я радовалась, представляя, как расскажу ему, что говорила с его адвокатом и что тот вызовет меня свидетелем, чтобы я предоставила Тупню алиби. Нам надо просто сказать, что в это время были вместе. Про то, что именно я видела в замочную скважину и что это сделал Брэд, я умолчу. И все будет хорошо. Это не вранье, просто мы расскажем не все.

Усаживаясь, я заметила за стеклом, в углу, в кабинке номер один, знакомую физиономию. Кевин Ванкель. Так вот, значит, где отбывает пожизненное этот любитель мета.

Я села и стала ждать, поглядывая на дверь, в которую должен был войти Тупень.

У Кевина, похоже, новостей для своей посетительницы было негусто, они оба сидели ссутулившись, она раскачивалась из стороны в сторону, он – приоткрыв рот с коричневыми остатками зубов. Волосы у него жирно поблескивали.

Тут дверь в стене позади них открылась и в комнату ввели Тупня в прежней полосатой арестантской робе. Увидев меня, он просиял, да и я тоже. Тюремщик у него за спиной сказал что-то – из-за стеклянной стены я все равно не услышала – и показал на стул передо мной.

Тупень направился в мою сторону, и краем глаза я уловила какое-то движение, но сперва не обратила внимания, – кажется, Кевин решил, что свидание окончено, и шагнул к двери и Тупню. Когда он приблизился, я обратила внимание на руку Кевина – он держал ее за спиной. Я вскочила и закричала, но эта проклятая стена – она до потолка и глушит все звуки.

Блеснула сталь, Кевин взмахнул рукой, ударил Тупня в живот и отдернул руку. Тупень согнулся пополам, прижимая обе руки к животу. Между его короткими пальцами выступила кровь. Кевин ухватил Тупня за волосы, чуть оттянул его голову назад и рывком перерезал Тупню глотку. Кровь выплескивалась на пол, Тупень повалился вниз, в комнату ворвались двое охранников, Кевин выпустил из рук оружие, похожее на плоский кусок металла, и поднял руки, сдаваясь. Охранники уложили Кевина на пол, вбежавший в комнату третий охранник зажал ладонью зияющую рану в горле Тупня. Кровь уже не хлестала, а слабо, будто бы толчками, выплескивалась.

Взгляд у Тупня остекленел, но смотрел он на меня. Из него столько кровищи натекло, он наверняка уже был без сознания, и я это прекрасно понимала, но все равно сняла трубку и, приложив ладонь к стеклу, проговорила:

– Все будет хорошо, просто смотри на меня, Тупень. Все будет хорошо.

Потом остекленевший взгляд точно подернулся пленкой, и я уже точно знала: он мертв.

Я вошел в комнату ожидания возле зала свиданий, отыскал свободный стул и уселся ждать свидания с Гэбриелом «Тупнем» Нортоном. Чуть раньше в тот же день я ознакомился с фотографией заключенного и еще раз убедился в собственной правоте: передо мной был тот самый парнишка, который стоял в ту ночь на крыльце нашего дома. Который помог связать меня. Который…

Я знал – об этом думать нельзя, если, конечно, я хочу добиться поставленной цели. Выстроить отношения, добиться взаимной симпатии и понимания, основы человечности, сопереживания и – сложнее всего – прощения.

С кем у него свидание, я не знал, по крайней мере точно не с адвокатом – с ними встречаются не в зале свиданий.

Внезапно из-за двери послышались крики, визг и грохот падающих стульев.

Надзиратель приоткрыл маленькое окошко в двери и заглянул внутрь, а после удостоверился, что запер его.

– Что случилось? – спросил я.

– Поножовщина, – бросил он, не оборачиваясь.

Через минуту он отпер дверь и выпустил пятерых посетителей. Они были бледными и потерянными, но ножевых ранений ни у кого не имелось.

Одна девушка плакала. Беззвучно, но лицо ее было залито слезами. Возможно, слезы ее ослепили, потому что меня она не узнала.

Я быстро сопоставил события и увидел четкую закономерность.

И пошел следом за ней.

Она заметила меня лишь на улице, когда уселась на мотоцикл, а я встал перед ней.

– Тупень мертв? – спросил я.

Девушка машинально пошарила рукой сбоку, возможно искала оружие, которого там не было.

– Это ты его убила?

Я уставилась на него. Ведь это и впрямь он – отец Эми, я только сейчас его толком и разглядела-то. Он что, серьезно думает, что я убила Тупня?

– Нет… – Мой голос не слушался. – Но возможно, это вы его убили.

– Тогда мне проще было бы разрешить лысому убить вас тогда, на вилле. Он уже и прицелился.

Что ответить, я не знала. И как поступить – тоже. Потому что да, судя по голосу, именно он тогда не дал мужику с лазерным прицелом нас пристрелить. Закричал, что «мы-де не убийцы», и – если я не ошибаюсь – еще и пушку на того мужика наставил.

– Тогда кто же убил? – спросил он.

– Не знаю. – Я завела двигатель.

– Но ты знаешь, что мою дочь убил не Тупень.

Ну какого хрена? Чего ответить-то? Тупень мертв, спасать некого. Кроме меня самой.

– Ничего я не знаю.

Мотор заревел, но этот упрямый дурак не уходил.

– Ты знаешь, что убил ее Брэд. – Он положил обе руки на руль.

Глаза у отца Эми так блестели, словно он спидами закинулся.

Я не ответила.

– Перестань, – уперся он, – ты же не такая, как они.

– Как кто?

– Все остальные в банде. «Хаос». Тебе нужно больше, ведь так?

– Мне нужна моя пушка, «ремингтон», – отрезала я, – а на все остальное мне положить. Сдвиньтесь-ка, мистер.

– Я живу на вашей бывшей вилле. Если ты, как и я, за справедливость, то приходи. По-моему, мы можем помочь друг другу.

Я отпустила сцепление, и он отскочил в сторону. Я дала по газам, выхлопная труба кашляла и шипела – все потому, что О’Лири продырявил мне тогда мотоцикл. Неслась я так, что слезы текли горизонтально, забирались под шлем и капали с висков.

Это все Рагнар. Я знала, что это Рагнар, только он мог подбить Кевина на такое. Вопрос лишь в том, каким образом до Рагнара дошло, что я хочу уговорить Тупня отказаться от показаний. Да и этот вопрос не особо сложный.

Все стало еще очевиднее, когда я, добравшись до дому, увидела на улице «скорую». С одной стороны, я удивилась, потому что «скорую» сейчас редко где увидишь, а с другой – почти ждала этого.

Я спрыгнула с мотоцикла и подошла к двоим санитарам, заносившим в машину носилки.

– Кого… – начала было я, но они запрыгнули внутрь вслед за носилками, захлопнули дверцы прямо у меня перед носом и, врубив сирену, скрылись из виду.

Я обернулась и посмотрела на кровавый след, ведущий от того места, где стояла «скорая», до подъезда. И сглотнула. Это я виновата. Опять я.

Это же я оставила свой адрес продажному алкашу, которого назначили адвокатом Тупня.

Да уж, вопрос несложный.

Дверь в подъезд распахнулась, и ко мне подбежала молодая красивая женщина.

– Что случилось? – спросила я.

– Приезжал какой-то парень в таком же шлеме, как у тебя.

– И в красной кожаной куртке, а на ней еще дракон из моря вылезает?

– Да.

– И что?

– Он вытащил лом и вышиб дверь квартиры на первом этаже.

– Но…

– Когда этот вломился в квартиру, хозяин попытался его ножом пырнуть, но тот дал по нему очередь из «калаша» и свалил. Я с женой соседа разговаривала. Она сказала, он выживет.

Мария вытерла слезу, я обняла ее и прижала к себе.

– Я боюсь. – Она шмыгнула носом.

– Понимаю, Мария.

Тишина была такая, что я слышала, как вдалеке завывает сирена «скорой», словно никак не может попасть в определенную частоту.

Я вспомнила того мужчину. Он похож на свою дочь, Эми. Я вспомнила, как он, связанный, сидел в гараже, вспомнила его лицо, когда он услышал крики. Боль от мысли о боли, которую испытывают те, кого любишь.

– Значит, убийство Тупня – дело рук Рагнара, а не твоих? – спросил я.

Вертолет приближался, поэтому мне почти пришлось кричать.

– Он доложил мне обо всем уже потом, сам бы я, как я уже сказал, ни в коем случае не допустил подобного. Убийства – уж точно, – Колин вздохнул и посмотрел на небо, – но совсем невиновным меня не назовешь.

– Вон оно как.

– Я связался с Марвином Грином, адвокатом Тупня. Хорошие адвокаты – на вес золота, в городе их почти не осталось, и поэтому Тупню выделили Грина, спившегося беднягу, которому просто денег не хватило, чтобы уехать отсюда. И да, он оказался легкой добычей и попросил совсем немного. Ему велели не слишком усердствовать, защищая Тупня, и не позволять Тупню давать свидетельские показания, чтобы он не отказался от признания. Но потом Грин позвонил мне и сказал, что к нему заявилась какая-то девушка, которая может обеспечить Тупню алиби. Он дал мне ее адрес. – Колин вздохнул. – Знаешь, пока тут не начались перебои с электричеством, я и не подозревал, что над этим городом такие чудесные звезды.

– Не отвлекайся.

– Поэтому я снова связался с этим Рагнаром и сказал, что оружие и все остальное он получит при условии, что Тупень не откажется от признательных показаний и что Брэда никто не обвинит.

– Иначе говоря, ты приказал ему убить и Тупня, и эту девушку.

Колин покачал головой:

– Достаточно было бы запугать эту девушку и заставить ее молчать, а Тупня осудили бы. И на этом все. Вместо этого Рагнар начал действовать более решительно, потому что – он сам потом так сказал – мертвые не болтают. Когда он приехал рассказать о своих подвигах, то от гордости едва не лопался. До девушки он не добрался – она, похоже, Грину не доверяла и адрес дала неправильный, но Рагнар сказал, что это ничего, потому что он все равно заткнул Тупню рот, причем навсегда, так что теперь он от признательных показаний точно не откажется. Он и не понял, чего я так разозлился…

– А сам ты, Колин, не считаешь себя виноватым?

Пожав плечами, он выпятил нижнюю губу, как делает обычно, притворяясь, будто не понимает очевидного.

– Это не мой выбор, Уилл. Он поступил так по доброй воле.

– Ты дал его злобе фору, потому что знал, каков будет итог. И ты, очевидно, дал ему адрес девушки. Это ты поступил так по доброй воле, Колин.

– Я думал, он с ней поговорит, а не… – Он всплеснул руками. – Ладно, возможно, я наивный, но я верю в человеческую способность учиться. В способность меняться и выбирать добро.

– Это хорошо, – сказал я.

– В смысле?

– Хорошо, что ты полагаешь, будто желание и опыт могут заставить злодеев выбирать добро.

– А ты в это не веришь?

– Да, – кивнул я, – поэтому по окончании срока преступники выходят из тюрьмы, и мы надеемся, что опасности они больше не представляют. Поэтому, Колин, будем на это надеяться – это в твоих интересах и в интересах твоей семьи.

– О чем это ты, Уилл?

Рев вертолета приходилось перекрикивать.

– О том, что моя, твоя, да и чья угодно жизнь зависит от нашей способности проявлять жалость, мудрость и милосердие. И особенно – от способности научить им наших близких.

– Аминь! – прокричал Колин, глядя на звезды и на вертолет и подняв наконец бокал.