Текст книги "Ирод Великий"

Если же мой отец пленен и я отрекусь от него, он сумеет понять меня, так как сам учил никому не доверять.

Итак, решено. Я должен войти и, если опознаю его, с ухмылкой признать, что ожидающий меня человек не мой отец. С ухмылкой или нет, это следовало решить на месте. Мама объясняла, что непосредственная реакция бывает более верной, нежели заранее заготовленная.

Я вздохнул и, отвесив Цыпочке отменный пинок, заставил его пересечь порог опасной комнаты первым. Это немного вернуло меня в норму, в конце концов там меня могла ожидать засада, к тому же летел он преуморительно.

«Сказать про отца, что он не отец, – скомандовал я себе и…

– Отец!!! – Передо мной в освещенной масляными светильниками комнате, точно помещение храма, в деревянном кресле лежал… нет, даже сейчас мороз по коже. Передо мной был мой отец! Только это уже был не мой отец, не тот, которого я запомнил. Передо мной лежало тело с головой и руками до локтей, ноги были отрезаны – одна по колено, другая выше. Завершал уродство сморщенный, почти черный член, странно смотревшийся на этом белом, иссеченном множеством порезов теле. Но все-таки это был мой отец, и его глаза не были глазами рехнувшегося от страданий безумца. Это был мой отец.

– Отец!!! Что они сде… – я подался было вперед, вокруг нас у стен происходило какое-то движение. Там были люди. Опытные в таких делах дознаватели, возможно, жрецы, которые видели мои слезы, которые…

– Сынок, – простонал изуродованный человек, скривив в безобразной улыбке опаленный рот с черными бугорками вместо зубов, – ты пришел за своим стариком, ты не оставил меня. Мой сын, мой Квинт.

– Простите, но его имя Кунтус! Кунтус, а не Квинт! Я ошибся! – завизжал за моей спиной Аппий. – Я все перепутал, я виноват, пощадите меня!

– Квинт или Кунтус?

Я поднял полные слез глаза на говорившего со мной, но не увидел ничего, кроме пламени свечи.

– Кунтус, господин, – я тряхнул головой, как человек, отгоняющий от себя морок. – Мне сказали, что здесь я увижусь с отцом, но это не…

– Сынок. Ты бросишь меня этим падальщикам? Ты не сжалишься над своим отцом? Предашь родную кровь, не побоявшись, что я прокляну тебя именами фурий? Прозерпиной и Плутоном?

– Меня зовут Кунтус Публий Фалькс. И я не знаю этого человека. В первое мгновение мне показалось, что он похож на моего отца, но теперь я ясно вижу, этот «обрубок» не имеет ничего общего с моим благородным родителем.

– Будь ты проклят! – Изуродованный человек сполз со своего кресла и теперь пытался подкатиться поближе ко мне. – Будь ты проклят именами гарпий и фурий!

– Публиев в Риме, как собак нерезаных, господа. Недалеко отсюда улица легиона Публия, то есть я не хочу сказать, что Публиев здесь легион, просто Публий был военным трибуном[52]52
  Во главе легиона в период Республики стоял военный трибун, в период Империи – легат.


[Закрыть], подчиненные которого прокладывали дорогу, а на этой дороге потом выросла улица. Но только я одного в толк не возьму. Мне обещали встречу с отцом, а здесь я вижу только человека, нуждающегося в милосердии.

– Квинт ты или Кунтус, но ты уже ввязался в это дело, гражданин, – в полутьме кто-то достал метательный нож, – а стало быть, и ты и этот обрубок ныне умрете. Ничего личного, на всякий случай.

– Убей меня, солдатик, я ведь тоже носил красный плащ, ну же, не дай ветерану подохнуть в убожестве и мучениях, ну же, пока эти подонки не расправились и с тобой.

Круг светильников прекрасно освещал центр комнаты, где находились мы трое, и не давал возможности разглядеть сидевших у стен наблюдателей. Хотя, судя по шевелению и дыханию, я уже определил, что их четверо.

– Нет ни малейшего желания столь глупо погибать, гражданин, – медоточивым голосом ответил я, на всякий случай подтягивая к себе Цыпочку, прикрываясь им, словно щитом. По судьбе мне сегодня написано обниматься с этим ряженым.

Жаль, невозможно одновременно держать в правой руке меч, а в левой верещащего от ужаса приятеля и при этом метать припрятанные за поясом ножи.

Но тут за моей спиной послышался топот ног и, оглянувшись на мгновение, я успел узреть прекраснейшую картинку – десяток идумейских молодчиков, посланных со мной в Рим Иродом.

– Прикройте меня, они там! – я ткнул мечом в сторону своих незримых врагов, механически отбивая летевший в меня нож.

– За мной! – Прикрываясь коротким щитом, десятник вылетел вперед, круша на своем пути светильники. Я влетел в комнату за последним из идумеев, прикрываясь ими. Внезапно сделалось светлее. Я увидел огненную вспышку, и тут же пламя полезло вверх по незамеченной мной ранее занавеске. Я присел и, повернувшись на пятках, перерубил мечом горло узника. Гладиус встретился с преградой, руку чуть тряхнуло. Я обернулся в последний момент, увидев то, что и должен был увидеть, – залитого кровью отца.

Глава 21

Через меня перескакивали мои люди, летели метательные ножи, масляные светильники, поломанная мебель. Наверное, следовало оттащить отца, чтобы его не затоптали во время заварушки. Но я не сделал этого.

Скажу больше, я даже не поспешил на помощь готовым погибнуть за меня идумеям, не выяснил, чем закончилось сражение, вместо этого я просто бежал по улице, понимая, что мой меч весь в крови и омыть его негде и некогда. Бежал, и люди в ужасе давали мне дорогу, а я летел куда-то, даже не понимая, что меч можно в конце концов спрятать в ножны.

Не знаю, сколько прошло времени. Помню, как поочередно заходил в какие-то трактиры, где требовал холодного вина и столик в самом темном местечке заведения. Я падал на лавку и, подпирая голову руками, ждал заказанное. А потом пил и быстро уходил, бросив трактирному слуге какие-то деньги и не слушая слов благодарности. Помню, душные едальни ощутимо давили на меня, и я рвался на свежий воздух. Но едва оказывался на солнце, как тут же находил глазами новое злачное местечко и спешил к нему. Несколько раз ко мне подваливали местные шлюхи, пытались заговорить сидевшие за соседними столами воины. Не помню, что я отвечал им, и отвечал ли вообще. Потом меня снова поднимала с места какая-то сила и несла неведомо куда. Припоминаю, что я страстно хотел побыть один и попытаться осмыслить произошедшее и понять, что следует делать дальше. Поначалу я еще тупо старался занимать места напротив выхода или окна, дабы иметь обзор улицы и видеть, «не отрос ли у меня хвост». Слава Юпитеру Капитолийскому – несмотря на всю мою глупость, меня как будто никто не преследовал.

Наверное, окажись я в более богатом районе, кто-нибудь из граждан непременно показал бы на меня преторианцам, но я как раз шлялся по кварталам, где селились пролетарии и прочий сброд, состоявший из мелких карманников «базарников», самых дешевых гнилых шлюх, а также где традиционно гнездились артели сверлильщиков – «водяных воров», как называют их в городском магистрате, или «водяных клопов», как принято именовать эту категорию любителей пожить за чужой счет среди «тайных дел мастеров». Добавлял колорита в местный цветничок – вчерашние ветераны великого Цезаря, а ныне наемные убийцы, готовые за несколько монет и вино перерезать горло любому, на которого заказчик только покажет пальцем.

Скорее всего, видя мое состояние и учитывая количество выпитого, меня тоже принимали за одного из пришлых сорвиголов, к которым из соображения безопасности никто по доброй воле подходить не станет.

Меж тем я пил, пытаясь прояснить голову, но она отчего-то становилась все тяжелее, мысли двигались вяло, боль от соделанного не проходила, а казалось, сделалась еще острее. Тем не менее боги упорно лишали меня дара слез, а без них я мог только лакать дешевую кислятину и удивляться, что до сих пор не порушил ничего вокруг, не кинул в стену кувшином, не наподдал прислуживавшим мне рабам. Что мог просто сидеть, тупо оглядывая зал и не давая себе роздыху в кровавой потасовочке. Нет, несмотря на то, что я обагрил свой гладий отцовской кровью, Марс не благоприятствовал мне, позволяя душе пылать в муках, вместо того, чтобы дать волю своим чувствам.

Впрочем, то, что никто не гнался за мной, – уже было невероятной удачей, так что вряд ли я имел право жаловаться на богов. Кто-то из них, безусловно, взялся опекать меня в этот тяжелый день. Но я упорно не мог сообразить, кто же проделал со мной все эти фокусы? Быть может, мой отец попал в руки своих личных врагов, имени которых я не знал. Или Аппий Плавт прав и кто-то взял на себя неблагодарную повинность уничтожать «черных пауков» по всему Риму? Или… и тут я по-настоящему испугался, или кто-то узнал о том, что Ирод – избранник богов, а я, настоящий «Черный паук», нахожусь при нем. Кто-то проведал об этом и решил покончить с моим господином, пока меня не будет рядом!

Эта мысль живо отрезвила меня, так, что на какое-то время я даже умудрился забыть, что только что убил своего отца.

Итак, то, что я при Ироде – это факт, не требующий доказательств. Я «тайных дел мастер» и «Черный паук», эта информация целиком или частично могла просочиться в руки людей, не шибко любивших Ирода идумея. Какой они должны были сделать вывод? Либо поняли, что я нахожусь при особе будущего царя Иудеи с целью шпионажа, либо решили, что я поддерживаю это выдвижение и состою при нем как советник и защитник. Человек, обладающий знаниями и возможностями охранять ставленника богов силой, о которой мало кто знает. Например, самое невероятное, собрать «тайных дел мастеров» и уничтожать с их помощью всех возможных конкурентов. Подкупить авгуров, чтобы из их уст потекли одни только добрые предсказания относительно моего господина и его семьи. Как можно не верить авгурам?

Мне не хотелось думать, что на службе у Ирода мое имя Квинт, а не Кунтус, как кричал Аппий. И почему, зная это, меня не задержали? Не могли же простые идумейские воины остановить опытных «тайных дел мастеров», так что никто из них не увязался за мной? Или все-таки могли?

Я рассмеялся. Во все времена «тайных дел мастера» готовили лучших из лучших воинов. Спрашивается: зачем, если горстка полуграмотных пограничников способна ворваться к ним в дом и учинить там безнаказанную резню. О том, что моего отца могли взять живым и удерживать силой только люди, понимающие в тайных воинских дисциплинах, было очевидно.

Нет! Всего этого попросту не могло быть! По уму, по опыту, по всему на свете… но это было. А стало быть, не иначе как нами всеми играли боги, подобно тому, как дети шевелят руками и ногами своих кукол, произносят диалоги и монологи… да, в любом случае все произошло по воле богов, а богам виднее.

А раз я правильно догадался о происходящем, теперь следовало как можно быстрее добраться до Ирода, где бы он ни был. До сих пор я нарочно откладывал отъезд, ожидая гонцов отца. Поэтому на всякий случай я решил не возвращаться в гостиницу и связаться с моими людьми позже, набрать новую охрану и отправляться в путь под вымышленным именем.

Но, перед тем как убраться из Рима, может быть, навсегда, я решился на рискованный шаг: пробраться в свою бывшую школу и попробовать потолковать с учителем Люцием. Конечно, там меня могла ожидать засада, хотя, если подумать, те, кто резал по кускам моего отца, скорее всего, думали обо мне, как о человеке рассудительном, который ни по чем не полезет в такое опасное место, как школа. Впрочем, кто скажет, что блуждая с окровавленным мечом по городу, у меня меньше шансов нарваться на несвоевременные разборки?

Терять было особенно нечего, и я рванул за город, где располагалась вилла Люция Грасса Вулпеса, или школа «тайных дел мастеров».

Глава 22

Не сразу я предпринял попытку войти, несколько часов нарочно пронаблюдав за домом, время от времени меняя пункты наблюдения. На первый взгляд вилла выглядела брошенной. Снятые ворота, отсутствие дверей. Возможно, в этом районе, по воле Прозерпины и Плутона, произошло землетрясение, и теперь учителя с учениками переехали в новый дом. Никто не входил и не выходил. Наверное, если бы вилла располагалась ближе к городу, там бы уже поселились уличные попрошайки и воры. Здесь я приметил только вездесущих птиц, сновавших по двору и даже залетавших в окна.

Возможно, следовало переговорить с соседями. Неподалеку от школы Старого Лиса находилась прачечная, и, возможно, я так и поступил бы, но судьбе было угодно не допустить этого.

Убедившись, что за мной и за домом никто не следит, я решился войти внутрь.

Да, здесь давно никто не жил. Я ходил мимо разбитых скамей, на которых совсем недавно сидели, слушая скучные наставления, ученики, попинал ногами черепки чашек и кратеров, из которых предпочитали пить учителя. В чуланчике сторожа сохранились два старых ведра и были аккуратно сложены напольные тряпки; ящик с хозяйственной утварью оказался взломан и обчищен. В кабинете учителя Люция, в котором я, еще будучи учеником, успел изучить каждую мелочь, пожар уничтожил почти всю мебель. Почерневшие осколки мраморного столика, статуэтка Харона с отбитой десницей… Должно быть, пожар быстро затушили, потому что обгорели только несколько комнат второго этажа. Но эта разруха…

Я обошел поочередно все помещения, силясь отыскать какой-нибудь тайный знак, по которому можно было бы прочесть судьбы некогда близких мне людей.

Вот бывает же так, в один день все идет прахом. Сколько лет я искал отца и сам же убил его, теперь учитель, школа… – возможно, какие-то неведомые мне враги пытаются убрать со своей дороги не «Черных пауков», а вообще «тайных дел мастеров». Кто-то… римские власти или, скорее всего, другие, пришлые воры и убийцы пытаются исподволь захватить Рим, истребляя плотно окопавшуюся здесь плеяду воспитанных на родной почве «тайных дел мастеров» – настоящих хозяев Рима.

Почему я заранее отвел от подозрений римские власти, по-моему очевидно. Во все времена «тайных дел мастера» платили определенную мзду за их пребывание на территории республики. «Тайных дел мастера» шпионили для Рима, выступали в роли убийц, помогали уничтожать инакомыслящих, удаляли конкурентов и врагов. Кроме того, «тайных дел мастера» защищали своих покровителей, не поднимаясь против них и не давая пришлым грабить разделенные на контролируемую сетку районы Рима. Они владели почти всей теневой информацией, которой время от времени делились с властями.

Кровосмешение, интрижки, супружеские измены, рождение незаконнорожденных детей, заговоры и подкупы – «тайных дел мастера» располагали информацией, которая и не снилась стражникам Рима – преторианцам, и при хороших отношениях и взаимопонимании тайная власть города делилась наиценнейшими сведениями с властью явной. Поэтому ни сенату, ни «тайных дел мастерам» было не выгодно терять друг друга.

Я пересек дом и, оказавшись во дворике учителя, внимательно оглядел стену. Все было почти так же, как в день, когда я оставил виллу. Нет, решительно никакого намека на то, что произошло здесь в мое отсутствие. Оставался подвал. Будучи учеником, я неоднократно забирался туда вкусить прохладного винца из личных закромов Старого Лиса или посидеть в полной тишине. Не думаю, что те, кто грабили школу, могли пропустить такое важное место, как подпол, а стало быть, не стоило и надеяться на уцелевший кувшинчик вина. Однако весьма неразумно обойти дом и не забраться в подвал… Дверь, через которую можно было попасть в подпол, перекосилась и теперь сдвинуть ее мог разве что сильнейший из богов Вулкан, но я приметил, что в одном из помещений первого этажа пол частично провалился, образовав дыру. У меня не было с собой огня, но, судя по всему, струившегося из щелей в стенах и полу света должно было хватить, чтобы там оглядеться. Какое-то время я сидел над дырой, пытаясь различить шорохи и втягивая носом запах пыли и плесени. Не хотелось бы плюхнуться там на разложившиеся трупы моих бывших соучеников или учителей, но покойниками вроде не воняло. Вздохнув и обратившись для верности за помощью к богине удачи Фортуне, я осторожно просунул в дыру сначала ноги, а потом, повисев немного на упертых в пол руках, спрыгнул внутрь.

Глаза быстро привыкали к полумраку. Да, тут царил тот же разгром, что и наверху: разбитые кувшины и ночные горшки, валявшаяся тут и там поломанная мебель. Если бы виллу конфисковал магистрат, здесь бы оставили стражу да и прибрались бы. В нише, где обычно держали вино для учителей, пусто. Зато над потолком точно корни растущих наверху трав, висели запыленные пучки каких-то растений. Возможно, петрушка или что-нибудь из кухонных пряностей. Я уже совсем собрался уходить, когда вдруг с невероятной четкостью ощутил на своей спине взгляд. Резко выхватив меч, я крутанулся на месте, одновременно выбрасывая вперед нож. Кто-то быстро присел, метнувшись ко мне под ноги. Я сделал выпад вперед, намереваясь проткнуть своего противника, и тут же тот проскочил под моей рукой, с силой сжав запястье и кольнув меня в живот чем-то острым. В следующую минуту в лицо мне пахнуло перегаром и запахом жареного мяса. Напротив, упирая острие меча мне в пупок, стоял учитель Люций.

– Приветствую тебя, Кунтус, соратник Ирода идумея, – осклабился он, убрав гладий. – У тебя такой вид, будто бы ты только что зарезал с десяток врагов.

– Можно и так сказать, – я выдавил из себя подобие улыбки, но, судя по выражению лица Люция, получилось не очень-то убедительно.

– Что же, убил первого, скажи, дай бог, чтобы не последнего. Прекрасное начало дня!

– Спасибо, учитель Люций, постараюсь, чтобы он прошел не менее весело. – Это была старая-престарая шутка, вроде пожелания «доброго утра» у обычных людей, но сейчас она не сработала. Я чувствовал себя подавленно. Мы обнялись.

– Говори мне – гражданин. Сейчас такое время, что псы преторианцы сожрут живьем любого, кто покажется им похожим на одного из учителей скромных адептов Черной Луны. Ты же, мой дорогой, не должен вникать в наши ссоры и временные разногласия, потому как пророчество оракула из Фив по поводу Ирода нашло подтверждение в недавнем гадании авгуров, о чем теперь знаем не только мы. Так что, не подсуетись в свое время Марциалий Нунна и я с твоим назначением, сейчас пришлось бы попотеть, вживляя своего человека в его свиту. А посему держись места близ избранника богов и будь начеку. Мы еще не знаем, как сложится судьба Ирода, это похоже на явление из-под воды диковинного острова. Восстанут гигантские волны, которые смоют береговые селения, уничтожат деревья и пляжи, поднимется вихрь, который будет крушить все вокруг, но в результате буря рано или поздно закончится. Какие-то земли окажутся под водой, а какие-то явятся из самой бездны, принеся в дар жемчужные раковины, сокровища с затонувших сотни лет назад кораблей или даже представителей живущего под водой народа Нептуна.

Кто-то видит в возвышении никому прежде не известного идумея возможность подняться вместе с ним, зацепиться за край его туники и взлететь на недоступные простым смертным высоты, другие чуют угрозу своей безопасности и привычной жизни, а значит, будут стараться ему навредить.

– Ты желаешь задать вопрос? – лисье лицо Люция озарила хитрая улыбка.

– Да, не можем ли мы перебраться в какое-нибудь более удобное для долгой беседы место? – Я почесал в затылке. – Если честно, я сегодня перебрал немного с вином, и теперь жутко хочется пить, и… – я огляделся. Вокруг царила разруха, но не мог же я осквернить еще больше место, совсем недавно бывшее мне домом.

– Мы сделаем еще лучше – совместим приятное с полезным, отправимся к моему старому другу, и выпьем там, как это и подобает приличным людям, не видевшимся несколько лет.

Глава 23

Я скакал на коне по недавно осиротевшей земле, на которой продолжали оплакивать Гая Юлия Цезаря и уже поговаривали о новом Цезаре, который возник словно из пепла погребального костра, и теперь парил над миром – юный, дерзкий, жестокий. Внучатый племянник великого Цезаря, мальчик из рода Юлиев благородный Гай Октавиан, называвший себя теперь Гай Юлий Цезарь Октавиан и получивший от сената должность претора[53]53
  Претор – одно из высших должностных лиц Древнего Рима в период Республики и в первый период Империи. Первоначально (с 367 г. до н. э.) обладали административной, военной. а также судебной властью по уголовным и гражданским делам.


[Закрыть]. Тем не менее империей правил бывший сторонник Цезаря Антоний – человек, с которым в самом скором времени мой господин – тетрарх Иудеи – должен был сойтись. И тут дело не ограничивалось бы одними только богатыми дарами. Новый хозяин желает, чтобы вокруг него все было по-новому, а стало быть, необходимо убедить его в искренней своей дружбе, и тогда… кто сказал, что предел мечтаний для Ирода – Самария и четверть Иудеи? Где Антоний возьмет более надежного человека, нежели Ирод? Подумаешь, когда-то был преданным слугой и личным другом Кассия, все когда-то с кем-то дружили. Так времена же изменились! Отчего бы Антонию и не приблизить к себе Ирода, который вот-вот женится, обретя право на трон. Чем не ставленник для Рима? Чем не этнарх? Конечно, придется потеснить хасмонеев, но кто возвел в непреложный закон, будто хасмонеи – единственный род, поставляющий царей в Иерусалим? Бог сказал? А есть ли Риму дело до чужих богов? Своих считать устанешь. Рим хочет получать дань. Ему не прожить без египетского зерна, сирийских тканей, македонской конопли, галльских тюфяков и подушек – поэтому Цезарь поставил в Египте свою наложницу царицу Клеопатру. На хозяйство посадил, чтобы налоги для империи сбирала, требуемое Риму на собственных кораблях доставляла, будь то зерно отменное, благовония ли изысканные, ткани тонкие.

«Узрите образ бога и обеих владычиц, повелителя земли, пчелы и тростника, – вдруг зазвенело над головой, и я оказался в просторном здании, стены которого были сделаны из желтоватого камня с египетскими рисунками, изображавшими людей с собачьими головами, – узрите сына Ра, божественного рождением», – взвыл размалеванный, точно дешевая шлюха, евнух.

– Что это? Как это? – По лбу и по спине тек пот, а туника была вся мокрая. Черные, точно головешки, рабы обмахивали здоровенными опахалами из павлиньих перьев сидевшего на престоле юношу, или нет… это девушка, молодая женщина с прической, подобной тем, что носят знатные горожанки Рима. Только ее наряд, наряд божественной Клеопатры, ничем не напоминал просторную тунику с привычной, надетой поверх нее, юбкой столой, это не плащ пала, препоясанный драгоценным поясом и закрепленный на прическе разноцветными фибулами. Египетская царица облачена в облегавшее ее изумительное тело длинное платье с широким воротом. На шее – скромное, но необыкновенно красивое и, по всей видимости, драгоценнейшее ожерелье, тонкие руки увенчаны длинными браслетами. На ногах сандалии из тончайшей кожи антилопы. Правда, в жизни я ни разу не видел такие, но сразу же понял, что это именно они.

Изящная, красивая и, как мне тогда показалось, одинокая в мире жирных евнухов и фанатичных жрецов, она – дочь бога солнца Ра – словно ждала чего-то. Чего?

Я огляделся и понял, что конь мой все еще стоит на дороге, по которой я скакал в сторону порта, но одновременно с тем я продолжал видеть ее – бывшую подругу Цезаря, женщину, по слухам, родившую ему сына, и вот теперь оставшуюся без поддержки и защиты.

Чего она ждет? – Ясно как день. Нового возлюбленного, который сумеет спрятать ее от тревог, укрыть дорогой ей Египет с его пирамидами и древними уродливыми богами, порожденными самим хаосом и тьмой. Ей нужен мужчина – возможно, такой, как мой господин Ирод. Тот, кто сумеет…

Впрочем, со времени гибели маленького Птолемея[54]54
  Птолемей XIII Теос Филопатор (61–47 гг. до н. э.) – царь Египта из династии Птолемеев, правивший в 51–47 гг. до н. э. Сын Птолемея XII, младший брат Клеопатры VII.


[Закрыть] и воцарения Клеопатры я не слышал, будто бы в Риме жаловались на нерегулярность поставок зерна. Стало быть, царица реально выполняла свою часть договора и была не просто подстилкой Гая Юлия, не очередной его прихотью. Царица Клеопатра являлась не только царицей и любовницей, она была ставленником Рима, умело посаженной на хозяйство и выполнявшей свои обязанности, а стало быть, пока у власти в Риме стоят мужчины, а не евнухи, никто не отдаст эту божественную женщину идумейскому выскочке.

Итак, царица Клеопатра нужна Риму, и Рим позаботится, чтобы рядом с ней был не кто попало, а настоящий римлянин. Кто? Да хоть Марк Антоний[55]55
  Марк Антоний (14 января 83 г. до н. э., Рим – 1 августа 30 г. до н. э., Египет) – римский политик-цезарианец и военачальник, триумвир 43–33 гг. до н. э., трижды консул 44 до н. э., 34 г. до н. э. и 31 г. до н. э., квестор 51–50 гг. до н. э.


[Закрыть]! Хоть юный Цезарь или, как его, – Октавиан. Ну не Цицерон же на смех гарпиям? Не предатель Брут[56]56
  Марк Юний Брут Цепион (85–42 гг. до н. э.) – римский сенатор, известный как убийца Цезаря.


[Закрыть] и не Кассий, да будут они прокляты именем Аида.

Я встряхнул головой, и видение исчезло.

Надо будет добраться до ближайшего святилища и подкрепить проклятья жертвой, иначе все пойдет прахом. Надо подумать по дороге, кого бы еще проклясть, пока можно отыскать святилище, и заодно сообразить, кому молиться за Ирода. Надо спешить, и еще… надо попить и поспать, что ли… надо отыскать постоялый двор и как следует выспаться. Да, понятно, для чего при любом повелителе вечно отирается целый сонм жрецов. Тех, кто знает, кому и по какому поводу молиться, как гадать. В школе нам преподавали много такого, но все же… лучше, чтобы каждый занимался своим делом, и еще одно, было бы прекрасно, если бы Ирод мог отказаться от своего нелепого бога и верить, как положено. Вот тогда можно было бы с легким сердцем приносить жертвы за победу Марсу, за любовь Венере, за…

Я попытался еще раз вызвать в памяти образ египетской царицы, и мне это удалось, Клеопатра VII возлежала на узком ложе, выслушивая доклад какого-то жреца. Я не мог разобрать слов, да и, возможно, это был не жрец. Но вдруг я явственно понял, нет, буквально осознал, что нам, то есть мне и Ироду, еще придется столкнуться с этой бабенкой. Сильно и кроваво.

Думаю, что среди «Черных пауков» немало отыщется людей, склонных к пророчествам и умеющих слышать волю своего бога. Мой отец не обладал этой способностью, полагаясь на интуицию и смекалку. Поэтому справедливо было бы предположить, что способность видеть сны наяву перешла от мамы, в прошлом жрицы богини Кибелы.

Однако видение истомило меня до такой степени, что я еле держался в седле, раскачиваясь и чудом удерживаясь на кромке сознания. Копыта коня вздымали крошечное облачко пыли, которое сделалось золотистым на закате. Теряя силы, я смотрел на попирающие дорогу копыта своего скакуна, пока земля не приблизилась настолько, что я уже мог коснуться ее рукой и… Я не упал потому, что в последний момент кто-то поддержал меня за одежду, зубы стукнулись о край чаши, и я тут же начал пить, захлебываясь и словно заново наполняясь жизнью. Солнце уже коснулось горизонта, когда я наконец обрел способность сколько-нибудь соображать и мог оглядеться окрест себя.

Бородатые рожи в длинных поношенных туниках и ефодах с голубыми кистями – иудеи! Мне что-то говорили об этих кистях, вроде как, перебирая их, евреи вспоминают заповеди или что-то в этом роде. Я не вникал, хотя сейчас эта незначительная деталь сыграла весьма своевременную службу – я понял, кто передо мной. Однако радоваться раньше времени не стоило. Любимец богов Антипатр, не будучи евреем, умудрился подмять под себя практически всю Иудею, да еще и оставить после себя не менее талантливых, чем он сам, сыновей, что временами вызывало зависть и острую злобу к пришлым идумеям, тянувших все в свои закрома. Сначала нужно разобраться, кто мои спасители, а уж потом… сам я был одет на римский манер с аккуратно постриженными волосами и приличным оружием. Ничто в моем облике или содержимом сумы не должно было выдать мою службу у Ирода идумея, так что я мог оставаться какое-то время просто человеком, попавшим в тяжелую ситуацию.

– Могу ли я узнать имена моих благородных спасителей? – Вежливо осведомился я, на всякий случай проверяя свой меч. На счастье, меня не успели разоружить, что можно было принять за неплохой знак.

– Наши имена ничего не скажут тебе, господин. Мы торговцы и везем в город египетский виссон, который высоко ценится во всем мире и даже царица Клеопатра не гнушается одеждой из этой ткани.

– А… тонкий лен, – я поднялся и, шатаясь, подошел к своему коню. Должно быть, мы находились на каком-то постоялом дворе, но я не помнил, как оказался здесь. Возможно, торговцы обнаружили меня на дороге и привели моего коня или конь остановился, заметив людей и почуяв воду.

– Позволь отвести его в стойло? – ловкий трактирный слуга появился точно чертик с щеткой и тряпкой. – В один миг расседлаю и оботру, как водится. А ты пока в дом проходи, господин, выпей, поешь, девки есть, постель мягкая удобная…

В глазах потемнело, но я быстро справился с собой, кинув парню мелкую монету, после чего, опершись на его плечо, прошел в дом.

Проворные служанки быстро водрузили на стол вино и воду, чечевичную похлебку, которая, по всей видимости, являлась здесь основным блюдом и оттого всегда была под рукой, нежную ягнятину, пирожки и лепешки с медом. Не знаю, как долго пришлось ждать жаркое. Время шутило со мной на свой весьма странный манер, и я то проваливался в странное оцепенение, то оказывался при дворе Ирода в Идумее, то в Египте, где вел бесконечные и бессмысленные беседы с царицей. Возможно, нашедшие меня евреи подлили что-то в мое питье, отчего я никак не мог сосредоточиться и начать нормально соображать. Какую же цель они преследуют? Ограбление? – это можно было сделать на дороге. Убийство? – Бессмысленно. Я старался не клевать носом, поддерживая отяжелевшую голову. Заказал и теперь поливал мясо жгучими арабскими соусами, надеясь хоть таким образом сбросить с себя сонное оцепенение.

Меж тем трактир наполнялся людьми, возле широких темных столов рассаживались гости, в углу я приметил компанию моих новых знакомых, рядом с ними сновали детишки и укутанные во множество платков женщины. Целыми семьями, что ли, за товаром ездят? Странно… Путь неблизкий, дорога лихими людишками богата, чего ради детьми малыми да женами рисковать? А коли переезжают, отчего прямо не скажут? В любом случае, ведут себя подозрительно, значит, надо присмотреться.

Эти мысли лучше перченого соуса растревожили сонную одурь, я потянулся и, помахав своим спасителям рукой, подозвал к себе бегавших между столами купеческих мальчишек и, когда те робко приблизились, велел прислуге одарить их блюдом сладких пирожков, после чего послал со своего стола кувшин вина и лепешки с медом их родителям.

Как и следовало ожидать, получившие мои скромные дары иудеи тотчас закланялись, доброжелательно улыбаясь и заставляя повторять поклоны своих многочисленных малышей. Начало было положено, и на какое-то время я оставил изучение этой компании, понимая, что деваться им из кабака по большому счету некуда, не настолько же они тупы, чтобы пуститься в путь с дорогим грузом и семьями на ночь глядя. Да и особой охраны вокруг них было незаметно. Двое рослых ухарей, один из которых помогал мне спуститься с коня, судя по внешнему сходству, братья, сухорукий мужичонка в маленькой траченной молью шапочке, которую перед тем как произнести молитву он покрыл темным шерстяным талитом[57]57
  Талес или талит – молитвенное покрывало у евреев. Обычные молящиеся надевают его во время утренней молитвы и чтения Торы. Во многих общинах канторы надевают его во время любой молитвы, также отец на обрезании сына надевает талит во время всей процедуры. У многих каббалистов и раввинов принято носить талит весь день для изучения Торы. (Википедия).


[Закрыть] вроде тех, что я уже видел на мужчинах в Идумее. Вот, собственно, и все мужская часть каравана. Да… либо я встретился с очень глупыми и отчаянными людьми, либо они выдавали себя за кого-то другого. Зачем?