Текст книги "Герои былых времен"

Как он выглядел? Малопривлекательно. Почему-то на картинах троллей принято изображать если не одетыми в штаны и куртку по моде людей-лесорубов, то, по крайней мере, закутанным в шкуры. Увы, в действительности дело обстояло иначе. Может, троллю стало жарко, и он шёл купаться, а может, одежда была лишь художественным вымыслом.

– Как же много в Средневековье голого народу! – пожаловалась Ильза, в смущении отворачиваясь.

А смущаться, надо сказать, было от чего! Размеры впечатляли.

В отличие от бесстыдства, слабоумием тролль не страдал. Он быстро понял, что жертва ускользнула, и выцарапать её из щели не удастся даже с помощью палки. Злобно зарычав на прощание, великан побрёл восвояси, на поиски новых жертв. На этом дело, пожалуй, закончилось бы. Но вдруг приключилось непредвиденное.

Испустив воинственный клич, Эфиселия отпихнула Рагнара, выскочила из расселины и бросилась в атаку на чудовище! Как успела подумать практичная Меридит, у амазонки была бы небольшая надежда на успех, если бы она подкралась к троллю сзади и сразу перерубила сухожилия на ногах. Но крик заставил его обернуться, и единственно возможное преимущество – внезапность, было утрачено.

Тролль резко развернулся и ловким, отработанным движением сцапал деву поперёк туловища. И сразу потащил в рот. По слухам, тролли обычно подвергали свои жертвы хотя бы минимальной термической обработке. Но этот, видимо, здорово проголодался и решил закусить свежатиной.

Деву Эфиселию вся компания успела здорово невзлюбить. Но смотреть, как новую спутницу пожирают заживо, оказалось выше их сил. Не сговариваясь, они устремились на помощь. Тихо. Молча. И, так же не сговариваясь, Хельги и Меридит почти одновременно рубанули увлечённого добычей монстра по ногам. Тот взревел от боли, споткнулся и, широко размахнувшись, отшвырнул деву в сторону. Тело глухо стукнуло о камни.

Нет, этот тролль был совсем не дурак. Следующее что он предпринял, это схватил огромную каменную глыбу и завалил вход в расселину! Путь к отступлению был отрезан.

Раны не лишили тролля возможности передвигаться, только умерили прыть. Бой шёл с переменным успехом. Временами казалось, что чудовище начинает выдыхаться. Но скоро силы возвращались к нему, и он атаковал. Молотил направо и налево огромной дубиной, способной с одного взмаха развалить целый дом. Швырялся огромными камнями, хорошо, что не очень метко. Но от ударов о землю во все стороны отскакивали, разлетались камни помельче, колотили нещадно, оставляя страшные кровоподтёки и глубокие ссадины… Друзья могли бы убежать, если бы не неподвижное тело амазонки, к которому враг никак не позволял подобраться.

И вновь, в который раз уже, они с сожалением вспоминали об инфернальном мече из драконьего серебра. Как бы он сейчас пригодился! Не брало тролля обычное оружие. Ранило, но не убивало.

– Хельги, – взмолилась Энка, едва приходя в себя от удара по спине, на её счастье, скользящего. – Попробуй его через Астрал завалить! Сил больше нету!

Попробовал. В магическом пространстве туша северного людоеда выглядела как серое расплывчатое пятнышко величиной с орех. Такого не ухватишь, проскользнёт между пальцами.

– Тогда камни свои раскинь! О-ой! – осколок рикошетом попал ей по колену.

– Не выйдет… Ай! Демон побери!.. Спригганская магия на троллей не действует! Давно проверено!

Оставалось одно – дожидаться спасительного рассвета.

Как долго, как мучительно тянулось время! Казалось, не будет конца битве, и надо либо пожертвовать амазонкой и отступить, либо смириться с неизбежной гибелью. Но конец приходит всему. Первый, очень робкий, очень бледный лучик солнца чуть озарил самый краешек неба над Безрудными горами.

Тролль окаменел мгновенно. Он, наверное, даже не успел понять, что с ним происходит. Так и замер, как был, с дубиной в поднятой руке. Но превращение на этом не остановилось. Окаменевшая фигура продолжала обрастать камнем, и в течение часа превратилась в бесформенную гранитную глыбу, сохранившую лишь общие очертания, отдалённое подобие живого существа.

В её благодатной тени Аолен до самого полудня пользовал хворых и увечных.

– Идиотка! – рычала Меридит, не обращая внимания на плачевное состояние организма амазонки. Если бы не бдительный Аолен, она бы, пожалуй, ещё и треснула её хорошенько! – Какого демона ты устроила?! Что за вожжа тебе под хвост попала?! Чуть не угробились из-за тебя!

Дева взглянула надменно.

– Спасать мир своими подвигами – вот моё предназначение. Я не намерена убегать от опасностей и отсиживаться по щелям подобно вам, жалким трусам!

Такого обвинения не смогла выдержать даже рыцарская натура Рагнара.

– Когда бы не мы, жалкие трусы, то вы, дамочка, теперь бы не с нами беседовали, а лежали кучкой троллячьего помёта! – выпалил он и сам порадовался, как складно сказалось.

Но верная себе диса всё-таки поправила.

– «Троллячьего» – так не говорят.

– Чего вы с ней спорите, она же ненормальная, – вмешался Эдуард. – Вы посмотрите, у неё даже глаза дикие!

Все послушно посмотрели. Ничего особенного не увидели, но опровергать слова принца не стали.

– Думайте что хотите, – усмехнулась Эфиселия, – Но именно благодаря мне подвиг совершён. Сделан первый шаг к спасению мира.

Хельги сел, прислонившись к бывшему троллю. До него никак не доходила очередь на исцеление левой сломанной руки, поэтому к общению он был мало расположен. Но обстоятельства требовали.

– Подвиг должен иметь цель, – сказал он, морщась. – Не абстрактную, вроде спасения мира, а вполне конкретную. Он должен принести кому-то пользу. Иначе это не подвиг, а просто дурость. Бессмысленный риск, вызванный желанием повыпендриваться.

На личные оскорбления амазонка не реагировала, но слова демона задели её за живое. Бледное лицо её пошло пятнами, ноздри возмущённо раздувались.

– Я…Мы, – всё-таки поправилась она, – мы истребили отвратительное чудовище, наверняка наводившее ужас на всю округу. Мы избавили от него здешних обитателей, подарили им спокойную жизнь. Мы действовали им во благо.

Хельги невесело усмехнулся.

– Не обольщайся. Как там Энка говорит?… Сытное место пусто не бывает. Как только станет известно, что территория освободилась, сюда непременно явится другой тролль. К старому население уже привыкло: знали его повадки, часы охоты, умели спрятаться или откупиться. К новому надо будет приспосабливаться не один месяц. За это время поляжет куча народу. Вряд ли нам скажут спасибо!

– Так что же ты сразу не предупредил?! – возмутился до глубины души Орвуд. – Стоило спасать эту свиристелку, – он кивнул на деву, – если от этого окружающим только вред! Пусть бы себе пропадала, если хотела! В другой раз полезет на рожон – пальцем не шевельну! А если сами надумаем геройствовать, нужно сперва разузнать, хотят того местные, или нет… Может, они нам и приплатят когда, за подвиг-то…

– Э, нет! – оборвал его мечты Рагнар. – Вот об этом забудь! Слышал я одну притчу про древнего героя. Гераклом мужика звали. Ему тоже пришлось подвиги вершить. Десять или двенадцать, не помню… Он всё больше с изменённой живностью возился, кого истреблял, кого наоборот, добывал. А однажды ему велели вычистить конюшни у какого-то аполидийского царя. Как его?… Ав… Ав…Забыл. Короче, вычистил он их. И что бы вы думали?! – он обвёл слушателей взглядом, выдерживая театральную паузу.

– Что?! – выдохнула заинтригованная Ильза.

– Не засчитали за подвиг, вот что! А знаете, почему? Он подрядился на работу за плату! Скотом хотел взять. Притом, что и скот в Аполидии всегда гроши стоил, и царь его надул, не заплати вовсе. Неважно, сказали, раз имел корысть, значит не подвиг! Представляете, какая досада!

Но Ильзу рассказ разочаровал. Не вызвал сочувствия.

– Подумаешь, – сказала она пренебрежительно. – Я лично сотни раз чистила дядюшкину конюшню, и платить мне никто не думал. Но за подвиг всё равно не засчитывалось. Чего героического в уборке конюшни? Так все поступают.

Рагнар нахмурился. Он смутно помнил: что-то с царскими конюшнями было не так, какая-то сложность существовала… Только герой мог их вычистить. А почему?… Забыл, безнадёжно забыл!

– Вот неучи! – скорбно вздохнула Меридит, она, как и большинство присутствующих, прекрасно знала историю с Авгиевыми конюшнями. – Хотя, Рагнар, пожалуй, прав. Будем действовать бескорыстно. На всякий случай…

– Конюшни конюшнями, а где у нас Бандарох Августус? – вдруг вспомнила сильфида.

Бандароха Августуса не было. Нигде. Кричали, звали – не откликался. Искали – не нашли. Ценой невероятных усилий откатили каменную глыбу от входа в расселину – пусто.

– Всё! – драматически объявила Энка после очередной бесплодной попытки докричаться. – Значит, он отстал, когда мы бежали от тролля, и тот его сожрал. А мы и не заметили! Не уберегли! Бедный Бандарох! Давайте, оборудуем ему символическую могилу, это будет трогательно!

– Скажешь тоже! – возмутился рыцарь. – Как это – не уберегли! Я лично его всю дорогу волок, а потом запихал в трещину! Рядом со мной сидел, пока мы прятались!

– Это обнадёживает, – немного разочарованно вздохнула сильфида. – Значит, он просто пропал, когда мы сражались. Испугался и убежал куда-то. Хельги, обернись-ка ты волком…

– Ну вот ещё! – обиженно перебил тот. – Не стану я никем оборачиваться. Тем более при посторонних. Это неприлично.

– Если ты не обернёшься, то не сможешь выйти на след, – миролюбиво пояснила сильфида. – Не бойся, мы отвернёмся. А хочешь, превращайся частями, как прежде моих женихов распугивал. Лишь бы тебе было удобно вынюхивать.

Хельги недовольно фыркнул.

– Дался вам этот Бандарох! Не желаю его вынюхивать! У меня ещё даже рука не срослась. Вот! – он довольно энергично помахал кистью перед носом девицы.

Тогда в дело вмешалась Меридит. Чмокнула брата по оружию в щёку и попросила.

– Хельги, счастье моё, ну хватит уже изображать идиота! Быстренько оборачивайся и нюхай, не то я тебя стукну прямо по шее, честное слово!

– Рука у меня не действует! – воззвал тот к её состраданию. – Даже пальцы не шевелятся!

Но диса логично и бессердечно возразила.

– Ты ведь не пальцами нюхать будешь.

Подменный сын ярла встал и обречённо потрусил к расселине. На полпути обернулся и велел грозно: «Только не вздумайте подглядывать!» Хотя оборачиваться целиком он, разумеется, не собирался. Обошёлся одной волчьей головой. Но даже она не помогла. Следы свидетельствовали однозначно: в расселину Августус проник, наружу не вышел. Прямо тут, внутри, и сгинул!

– Значит, кобольды уволокли, – предложил новую версию Орвуд, памятуя о случае из собственной биографии. – У них есть тайные проходы в скалах.

– В наше время кобольды у побережья не водились, – усомнился демон.

– Мало ли, что было… будет в наше время! Теперь всё иначе, пора к этому привыкнуть.

– Надо говорить не «теперь», а «прежде было». Мы ведь в прошлом находимся, – поправил гнома Эдуард.

– Всё я правильно сказал. Мы здесь, значит, прошлое для нас – настоящее, и происходит сейчас, и нужно говорить…

Тут Ильза громко и сладко зевнула.

– Наш долг – спасать Избранника Августуса! – громко напомнила амазонка, решив, что беседа зашла не в то русло.

Сильфида в ответ театрально развела руками.

– Уж и не знаю, как нам быть! То ли мир спасать, то ли избранников! Разорваться впору! Хотя по мне, так мир важнее будет!

Рагнар примиряющее похлопал девицу по плечу.

– Ладно, не вредничай. Не оставим же мы нашего Бандароха в беде!

– Само собой! – продолжала иронизировать та. – Если мы даже эту особу, – она кивнула на Эфиселию, – бросились защищать как родную, разве сможем пережить потерю НАШЕГО, собственного Бандароха! Надо выручать боевого товарища!

– Разве вы были знакомы прежде? – удивилась амазонка. Она до сих пор не поняла этого – слишком старательно избегала общения с новыми спутниками.

– А как же! – усмехнулась Энка. – В последний раз мир вместе спасали. Нам, знаешь, не впервой, – и умолкла, предоставив деве возможность переварить услышанное.

Несколько часов они просидели в расселине. Ждали, не захотят ли кобольды напасть, не откроют ли тайный ход в свои подземелья. За это время Хельги пришлось ровно десять раз втолковывать нетерпеливой сильфиде, что проникнуть туда сквозь стену он не в состоянии, потому что камень НЕ СЕРЫЙ, а вовсе даже красный. Типичный красный гранит-рапакиви, состоящий из сферических агрегатов калийного полевого шпата, окаймлённых оболочкой олигоклаза! Неужели не ясно, что спригганская магия против такой породы совершенно бессильна?!

Но неугомонная девица в магии смыслила мало, в петрографии – ещё меньше, так что разговор «в пользу бедных» (по определению Орвуда) периодически возобновлялся. Под конец Хельги совсем потерял терпение и принялся угрожать девице цикутой, которая, якобы, растёт неподалёку. Надо только нарвать и в суп подбросить. Энка, разумеется, в долгу не осталась, в расселине стало шумно. Так что диковинному существу, внезапно возникшему у входа, пришлось потрудиться, чтобы привлечь к себе внимание присутствующих.

Первым его появление заметил Рагнар.

– О! – обрадовался он. – Опять ты! Надо же, а я думал, ты мне спьяну померещился! Ну, заходи, раз пришёл, гостем будешь! – он сделал широкий приглашающий жест, будто не в крошечную пещерку пришельца зазывал, а в царские хоромы.

– Королева Мэб не забыла про вас! – объявил карлик, игнорируя приглашение. – Трепещите, твари, прогневившие Королеву! Я, посланец Пурцинигелус, прибыл объявить волю её! Один из вас отныне – пленник Королевы. Велено вам явиться к престолу и отдаться на милость Королевы, иначе жизнь пленника будет короткой, а смерть – долгой и мучительной. Повинуйтесь, презренные твари!

На этом посланник Пурцинигелус хотел удалиться, но Орвуд его остановил. Не то чтобы гном собирался повиноваться, просто так, ради интереса, спросил.

– Эй, как тебя? Куда являться-то? Где твоя Мэб обитает?

Изжелта-бледное при дневном свете личико существа порозовело от возмущения, тонкий длинный нос смешно задёргался.

– Как смеешь ты… – начал он, но быстро взял себя в руки и ответил лаконично и гордо. – Ваш путь в Волшебную Страну лежит через острова Эмайн.

Сказал и исчез. Растаял в воздухе, как и не бывало.

– А где это – острова Эмайн? – спросил Эдуард. – Никогда не слышал! А ведь я неплохо географию знаю.

– Это старое название Замёрзшего Архипелага, – удручённо вздохнул Хельги. Душу магистра Ингрема терзали противоречия. С одной стороны, вся его спригганско-фьордингская натура восставала против повиновения чужой воле. С другой, безумно хотелось посетить родину предков. Действительно, разорваться впору!

Меридит незаметно погладила брата по рукаву, шепнула тихо.

– Ну что ты мучаешься? Мы ведь и сами шли именно туда. Не станем же менять планы из-за какой-то королевы?

Не стали, разумеется.

– Интересно, почему на нас так взъелась эта Мэб? – рассуждал Рагнар дорогой. – Неужели только за то, что девчонку расколдовали? Мне думается, правящим особам подобная мелочность не к лицу. Представьте, что вышло бы, если бы я, к примеру, приказал у себя в Оттоне заколдовать всех, кто красивее… Нет, не красивее, я же не дама! Всех, кто умнее меня. Это сколько народу ни за что пропало бы!.. Нет, а чего вы смеётесь то?! Я правду говорю!

– Ты уж лучше заколдовывай тех, кто сильнее, – посоветовал Хельги, отсмеявшись. – Ущерб меньше будет.

Рагнар взглянул на собеседника с искренним удивлением. Спросил без тени хвастовства, пожалуй, даже с сожалением.

– Кто же это в Оттоне сильнее меня? Где я такого найду? Я в шестнадцати лет ни одного поединка не проиграл.

Дева Эфиселия, шествующая, по своему обыкновению, впереди, но на сей раз не так резво, вдруг обернулась и снизошла вступить в разговор.

– Королевские отпрыски вообще редко проигрывают на поединках своим подданным, – сказала она с неприятной улыбкой, – И дело тут не в силе.

– А в чём? – Рагнар не сразу понял намёк. – Ты что?! Ты думаешь, соперники нарочно поддавались, потому что я принц?! Да если хочешь знать, мой папаша, чтобы держать меня в форме, в своё время обещал тому, кто меня одолеет, такую награду, что можно было бы – сам себя победил бы! Вот! – рыцарь шумно перевёл дух. Не привык он говорить так длинно и красиво.

– Вот и вышел ты ослом! – укорил принца Орвуд – У тебя что, надёжного друга не было?

– Почему не было? Был. Седриком звали. В Кобольдовых Ямах погиб, – Рагнар скорбно вздохнул.

– Вот и надо было, пока не погиб, договориться. Ты бы ему на поединке поддался, он награду получил, потом пополам разделили бы, или вместе прогуляли. И тебе, и ему хорошо.

– Хорошо-то хорошо, – усомнился Рагнар, – да как-то не по-рыцарски… Хотя что теперь говорить. Нет его, Седрика.

Орвуд успокаивающе похлопал товарища по плечу.

– Не печалься! Вернёмся назад, пойдём в Оттон, и я тебя с удовольствием победю… побежу? Тьфу! Как правильно то?!

Энка громко всплеснула руками.

– Вы только подумайте! У самого в Оттоне на хранении целая куча драгоценностей из клада, не считая золотой ванны, а ему всё мало! Ещё и награду подавай!

Но Орвуд не смутился.

– Вы сами собрались весь клад на взятку пускать. Вот я и вынужден заботиться о своём будущем.

Вот так, болтая ни о чём, вошли они во владения фьордингов. Но не в сами фьорды. Береговая линия в здешних местах была ещё мало изрезанной, открывался широкий вид на три стороны горизонта.

Ближе к закату им встретилась первая пристань. Длинная, грубой постройки, она была сложена из толстых, свежих, даже неокорённых брёвен, испещрённых ржавыми пятнами лишайника. В дождь такие брёвна делались скользкими, будто их облили киселём. Хельги ностальгически вздохнул. Когда-то в детстве он поскользнулся и здорово расшиб затылок на точно такой же пристани в отцовском фьорде. Впрочем, вспоминать об этом вслух при сильфиде не стоило. Она непременно сочинила бы какую-нибудь гадость про последствия удара.

Ни людей, ни драккаров на пристани не было. Ещё не вернулись с моря, из дальних походов и ближних набегов. Ловят последние летние дни.

От пристани круто вверх уходила накатанная дорога. По обеим сторонам её, будто обелиски на кладбище, теснились рунные камни. Одни стояли прямо, другие покосились и повалились от времени.

…Те из чужеземцев, кто не умет разбирать фьордингские руны, думают, что в них сокрыта магическая сила, и поставлены они для защиты. На самом деле, на них пишут всякие глупости, не имеющие ни малейшего отношения к колдовству. Приходит из похода фьординг, и если ему не лень, ставит камень с письменами о том, какой он молодец. Сколько сёлений разорил, сколько народу перебил, какую добычу привёз. Чтоб славилось имя в веках.

Фьордингам не нужна защитная магия. Сила воина – в мече и доспехе, в стремительном драккаре и верном соратнике, а не в мёртвом камне, вонючем зелье и подлом наговоре. Фьординги привыкли встречать опасность лицом к лицу, а не прятаться под охранными символами. Страх неведом им, Королям Севера. Кто осмелится стать поперёк их дороги? Робкий цверг? Низкорослый кобольд? Изнеженный южанин? С чёрных гор приходят тролли. Тролль – это как буря на море, как обвал в горах, как удар молнии. Неизбежное зло, посланное Судьбой. Но даже тролля можно одолеть силой и отвагой. И значит, не бояться надо, а побеждать.

Такими они были всегда, люди фьордов – гордые, жестокие, бесстрашные…

Они ещё узнают свой страх. Когда по злой воле богов, демонов ли, двинутся из Утгарда на земли смертных большие льды, оттесняя всё дальше на юг Границы Жизни. Когда замёрзнут Большие Острова со всеми, ПОЧТИ со всеми своими обитателями. Страх придёт с Запада, в облике странных тварей с дурной магией в крови. Он поселится в серых кольцах дольменов. Бесшумной звериной походкой прокрадётся в прежде бесстрашные души. У Севера появятся новые Короли, жестокие и опасные, не страшащиеся никого и ничего… ну разве что клопов и профессора Перегрина (не в обиду последнему будь сказано).

Наученные горьким опытом, под открытым небом решили больше не ночевать. Берег становился всё более изрезанным и скалистым, так что найти подходящее укрытие труда не составило. Это был очень удобный, сухой грот – надёжная защита от поднявшегося к ночи шквалистого ветра. Вход в него располагался довольно высоко в скале, ни волны прилива, ни потоки дождя, хлынувшего после полуночи, не могли проникнуть внутрь.

– Красота! – радовалась Энка. – В таком и жить можно, никакого дома не надо!

И всё-таки в полной безопасности друзья себя больше не чувствовали. Неизвестно, каким именно образом выкрали Бандароха Августуса, на что ещё способны его похитители. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, распределили дежурства.

Ильзе выпало нести караул последней, под самое утро. Девушка была довольна: Аолен и Энка просыпаются рано, не придётся долго скучать в одиночестве.

Однако она просчиталась. И эльф, и сильфида, утомлённые предыдущей бессонной ночью, подниматься с первыми лучами солнца на этот раз явно не собирались. Впрочем, и светало здесь, на севере, уж слишком рано. Полярный день в этих широтах длился до середины июля, потом солнце переставало кружить по небу как проклятое – сутки напролёт, начинало уходить за горизонт. Но ночи всё равно оставались очень короткими.

Сменив на рассвете моментально захрапевшего Рагнара, Ильза сперва просто сидела на песке, смотрела на спящего Хельги и думала о том, как же она его любит. И что может быть, однажды настанет такой день, когда она наберётся смелости и решится сказать ему об этом. Конечно, никакой новости она ему не сообщит. Стараниями излишне проницательной и недостаточно тактичной сильфиды, трепетные девичьи чувства давно перестали быть секретом. Но, размышляла Ильза, одно дело, когда об этом говорят посторонние, и совсем другое, когда сама признаешься.

Потом ей надоело размышлять, и она решила заняться стряпнёй. Здорово будет – все только проснутся, а еда уже готова. Получится настоящий завтрак в постели. Но для этого нужен огонь. Вообще-то, оставлять спящих без присмотра караульному не полагалось. Но, мудро рассудила боец Оллесдоттер, если тайные враги не стали творить свои чёрные дела под покровом тьмы, на свету и подавно не полезут. Не будет большой беды, если она отлучится на несколько минут, соберёт деревяшек для костра – серые, окатанные морем, они во множестве разбросаны были вдоль берега.

О том, что опасность может угрожать ей самой, Ильза как-то не подумала. И даже не вспомнила наставления дисы, которая не раз говорила: «В чужом краю хоть на минуту одна остаёшься, пусть даже в кусты идёшь – меч держи при себе». Оставив оружие в гроте, девушка отправилась за топливом.

Дерево от дождя отсырело, стало совсем тёмным и тяжёлым. Выбирая кусочки посуше, те, что лежали под навесами скал, Ильза зазевалась и не заметила приближение врага. Человек, огромный, ростом почти с Рагнара, но ещё более массивный, сумел подкрасться тихо, как хищник. С одежды и длинных волос его стекали потоки воды. Доспеха на фьординге не было, из оружия имелся только лёгкий походный меч. Острие его было направлено точно Ильзе в живот. Но даже эта неприятная деталь не так испугала девушку, как глаза незнакомца – блёклые и мутные, будто испачканные. Холодное безумие отражалось в них.

– Чья? – хрипло каркнул фьординг.

– Что? – не поняла вопроса девушка.

– Ты чья, спрашиваю. Чья баба?

– Ничья. Своя собственная, – отвечала Ильза с достоинством. А что? Пусть не надеется, что она станет кричать и плакать.

Фьординг усмехнулся странно, левой половиной лица. Правая оставалась каменно-неподвижной, только веко чуть дёрнулось.

– Ничья, говоришь? Вот и славно. Моя будешь.

Волосатая ручища потянулась к девушке… Будто огромный горячий пузырь ярости взорвался в её душе. Вся её ненависть к северным разбойникам вылилась в высказывание столь эмоциональное, что воспроизвести его в письменном виде не позволили бы приличия.

Трудно сказать, что сильнее задело фьординга – эпитеты, относящиеся к нему лично, к его матери или народу в целом, но стерпеть подобное он, разумеется, не мог. Страшно представить, что ждало Ильзу, не подоспей помощь. Между ней и разъярённым противником встал Хельги. Откуда он взялся, оба не успели заметить. Вырос как из-под земли и спокойно, без малейшего вызова сказал фьордингу:

– Пошёл к демону!

Глаза северянина побелели, веко задёргалось ещё сильнее. Лицо совсем перекосилось.

– Ты ещё кто какой?! – проревел он. – Скажи, чтобы я знал, кого убью!

– Я, Хельги, сын ярла Гальфдана Злого, владельца Рун-Фьорда, буду тем, кто убьёт тебя, – нагло глядя фьордингу в глаза, сообщил демон. Уточнение «подменный» он опустил. Для ясности. В средние века детей Фьордингам ещё никто не подменивал, разве что, изредка, феи. Но на фею он явно не тянул.

Фьординг оскалился.

– Ты паршивая тощая тварь, не похожая на человека. У ярла не может быть такого сына.

Хельги усмехнулся, сверкнув жёлтым глазом.

– Не твоё дело указывать свободному ярлу, каких сыновей ему иметь!

В ответ противник промолчал, потому что это была чистая правда. И ярл, и даже простой фьординг имел полное право заводить потомство от кого угодно, хоть от троллихи, приключись у него такая фантазия. Так что крыть было нечем. А когда фьординг не знает, что сказать, он начинает действовать.

Он с самого начала недооценил противника, и немудрено. Составить верное представление о силе Хельги по его внешнему виду не мог никто. Не в пользу фьординга было и то, что со времён Средневековья техника боя успела здорово усовершенствоваться. В чем, в чём, а в области боевых искусств прогресс этого мира на месте не стоял.

Убивать своего врага Хельги не собирался. Не по доброте душевной. Как раз наоборот. Для фьординга пасть на поле битвы – это большая честь и прямая дорога в Вальхаллу, куда все они почему-то стремятся. Зачем доставлять ему такое удовольствие? Куда приятнее оставить побеждённого недобитым, чтобы тот в полной мере испытал унижение.

Но вышло не так, как он хотел. Чем больше кровавых ран появлялось на теле человека, тем яростнее он сражался. Не чувствовал боли, не слабел. Вид его стал страшен: мокрый, окровавленный, лицо искажено яростью. Из оскаленного, с крупными жёлтыми зубами рта летели брызги слюны. Розовая пена пузырилась на губах. Глухой звериный рык вырывался из тяжело вздымающейся груди. Берсеркер! Одержимый безумием битвы!

От любопытства Хельги пропустил удар, меч врага рассёк левую руку, ту самую, что пострадала в бою с троллем. Но он не обратил внимания, увлечённый зрелищем. Берсеркеры всегда интересовали подменного сына ярла. В том, собственном времени, ему довелось встретить нескольких, но его не покидало подозрение, что они были ненастоящими. Просто притворялись для пущей важности.

Этот, средневековый, был самым что ни на есть подлинным, одержимым и безумным. Какая жалость, что при нём не имелось щита! Хельги давно мечтал посмотреть, как настоящий берсеркер грызёт щит. Зачем он, осёл сехальский, оставил в гроте свой? Можно было бы подсунуть, пусть бы погрыз…

– Тебе не помочь? – крикнула сестра по оружию. – Что-то ты долго с ним!

Фьординг производил столько шуму, что перебудил всех, и у поединщиков появились зрители.

– Правда! – поддержала подругу Энка. – Я уже есть хочу! Давай скорее, или мы тебя не ждём.

– Ладно, – кинул демон, легко уворачиваясь от удара. Озверевший фьординг уже ничего не соображал, просто молотил мечом направо и налево, как тролль дубиной. Сражаться с ним стало скучно. – Идите, готовьте, я сейчас! – и любезно предложил фьордингу. – Может, сдашься на милость победителя? Я не буду против.

Берсеркер его даже не слышал. Ну, тем хуже для него!

Давно миновали… хотя, нет. Ещё не наступили те дни, когда Ильза бледнела и взвизгивала, когда под ноги к ней прикатывалась отрубленная голова. Теперь девушка лишь пренебрежительно передёрнула плечами: неприятно, конечно, но берсеркера иначе не убьёшь.

После завтрака Орвуд пошёл проверить карманы убитого. Карманов не оказалось, вместо них к поясу были приспособлены мешочки-кошели, один – гладкий кожаный, второй – суконный. На нём женскими волосами были вышиты руны.

Средневековое письмо отличалось от современного староземского довольно сильно.

– Роггса, сын Асмунда, по прозвищу Кровавый, – медленно прочитала Меридит.

– ЧТО?! – Хельги вдруг подскочил и выронил фляжку, по песку побежал ручеёк. – Что ты сказала?!

– Роггса, сын Асмунда, – встревожено повторила сестра по оружию. – Ты что, его знаешь?

– Знаю ли я его?! Спрашиваешь! Это же Роггса Кровавый! Ой! Что же я наделал!

Друзья переглянулись. Давненько они не видели Хельги в таком потрясении. Пожалуй, со времён «снедания» Иракшаны или двухмесячного прогула занятий в Университете. Меридит тихо заскулила и вцепилась в первое, что попалось под руку – локоть сильфиды. Ей передалось паническое настроение брата по оружию. Аолен почувствовал необходимость взять ситуацию в свои руки.

– Так, – велел он, стараясь придать голосу спокойствие и решительность. – Давай всё по порядку. Что это за человек, откуда ты его знаешь?

– Давным давно, – Хельги рассказывал монотонно и без запинки, как по писаному, – Жил человек по имени Асмунд, по прозвищу Стрелок. Был он по матери родом из Свольда, а родичи со стороны отца – всё больше из Агланда и Сётланда. Было у Асмунда семь боевых кораблей и собственный горд в Тор-Фьорде. И сказал он другу своему Скафти: «Помоги мне, друг мой, посвататься к Йофрид, дочери ярла Харвана». «Что же, попробую сделать так, как ты желаешь» – отвечал Скафти. Отправились они к Харвану, и тот принял их хорошо. И отдал дочь свою замуж за Асмунда, и дал за ней новый драккар с фигурой морского демона Ро на носу.

Йофрид, дочь Харвана, была достойной, сильной женщиной и хорошей женой. Родила она мужу двух сыновей. Старшего нарекли Эйриком, в честь отца матери Асмунда…

– Хельги! Эй! Э-эй!

Рассказчик вздрогнул и умолк. Это Орвуд щёлкал пальцами у него перед носом, чтобы привлечь внимание.

– У тебя что с головой?! Что ты несёшь?

– Как что? – удивился демон. – Сагу о Роггсе Кровавом. Сами же велели – по порядку.

– А поконкретнее, без лишних подробностей, нельзя? – нетерпеливо осведомилась сильфида.

– Нельзя. Что же это будет за сага, если без подробностей? Весь колорит пропадёт.

– Силы Великие! – гном начал раздражаться. – Тебя не просят рассказывать саги! Ответь просто, кто такой Роггса. Сведения о его родителях нам ни к чему.

– О дедах, – укоризненно поправил Хельги. – До родителей я ещё не дошёл. Его деда тоже звали Асмунд. Он погиб за день до рождения отца Роггсы, и сын был наречён в его честь.

Борода гнома от возмущения встопорщилась. Он был готов сорваться и наговорить лишнего, а это, учитывая нервное состояние Хельги, грозило ссорой. Аолену пришлось снова вмешаться.