Текст книги "Побег из преисподней"

Глава двенадцатая
Ящеры

В ту ночь Кентаврийские равнины были особенно темны. И не гроза являлась тому причиной: туман войны лежал над травами, и под его покровом Дикая Охота скрытно и быстро преодолела большое расстояние и появилась у городка по имени Кастр.

Никто, кроме архидьявола, не знал, как нашли они снова следы беглецов. Но стоя у края колышущихся под грозовым ветром трав, перед исчезнувшими дорогами кентавров, архидьявол внезапно понял, что чувствует золотисто-зеленый запах магии своего заклятого врага.

Накинув на равнину черный туман войны, он разглядел светящуюся пыль, словно пыльцу, осыпавшуюся с крыльев бабочки.

Метки, которые дриада Таниэль прожгла на спинах подручных королевы Мародеров, вели архидьявола сквозь мокрые травы, сквозь грозу.

Предводитель отряда Сисульф летел над демоном-магом, и туман войны казался плащом Адского герцога. Ведьма старалась не отставать ни на пядь: позади сопели оба молоха, Правый и Левый. Молнии били в черный туман, протыкали его огненными стрелами, но пламя гасло, чернота затягивала все вновь.

Ближе к рассвету архидьявол вывел Дикую Охоту на окраину равнин, на ничейную землю. Здесь покров тумана пришлось снять, он выдал бы отряд раньше, чем все остальное. Гроза ушла, небо очистилось, и над промытыми дождем равнинами засияло звездное небо.

Пятерка демонов пролетела над спящим городом и опустилась на крышу «Буйного кентавра».

Зачем Рету потащил с собой Плюшку, он и сам не знал. Но не оставлять же ее в подвале лавочки торговца Доминика вместе с вещами королевы Мародеров?! А тут она на глазах, точнее, едет себе в мешке и в ус не дует.

Но с Плюшкой наперевес воин из Рету получался никудышный – он это и сам готов был признать. Все несли арбалеты, даже Лидриэль, только он один дерюжный мешок с жабкой. Но, с другой стороны, его кинжал остался при нем, а если бы он взял арбалет, то солнечной танцовщице бы не хватило. А так она была страшно довольна, что тоже, как все, хоть и принцесса, и великая путешественница в одном лице.

Солнце после ночной грозы, видимо, хотело отыграться и разошлось не на шутку. Утром, пока крутились около лавки торговца Доминика, это не так чувствовалось, но как только встали на тропу и пошли – навалились жара и духота. Солнце било по макушке огненным кулаком, влажные деревья по краям тропы потели, просто баня какая-то, парная, а не лес.

Альберих, поминутно утиравший лицо кухонной тряпочкой, прихваченной со стола торговца Доминика, уверял, что, когда доберутся до гор, станет легче – там ветер овеет, принесет свежесть.

– Это в болоте-то? – хмыкнул Гальванюс, вытиравшийся кружевным платком (словно у опекуна позаимствовал, один к одному).

Легче всего переносила жару Лидриэль – все ж таки эльф, лесной житель, да еще солнечная танцовщица в придачу. Ее солнце не било, как остальных, а ласково гладило по головке.

Заметив, что Рету задыхается от душной жары и тяжелой ноши (жабка не собиралась худеть), Лидриэль коварно попросила:

– Я по Плюшечке соскучилась, так нечестно! Всю ночь ее держал и сейчас не выпускаешь. Дай, я тоже хочу понести!

Вырвала мешок у Рету и вручила ему арбалет. А потом взяла, да и вытряхнула Плюшку на пышный зеленый мох.

Жабка сначала зашлась от возмущения, но, увидев, что жалости не дождешься, а Рету идет по тропе впереди, довольно бодро поскакала вслед за солнечной танцовщицей.

Наконец вышли на опушку, увидели старое заброшенное кладбище и скелет, красующийся на колу на пригорке.

Охотников гулять по кладбищу не нашлось, обошли его и холм со скелетом стороной.

Здесь уже были ясно видны горы, у подножия которых заболотилась речка. Особого ветра, как обещал Альберих, не было – но стало легче, хотя бы не так парило.

Альберих и Гальванюс предложили сделать привал, передохнуть и подумать, как быть дальше.

Рету расстелил мешок и сел на него, блаженно вытянув гудящие ноги. Альберих плюхнулся рядом, достал флягу с водой, сделал пару больших глотков и передал Рету. Еще утром Рету побрезговал бы пить из той же посуды, что другой человек, но сейчас хотелось воды, только воды, все равно какой и откуда. Он просто поднял горлышко фляги повыше, разинул широко рот и налил себе в глотку водички, как в чашку. И блаженно сглотнул.

Лидриэль захихикала. Она, присев на корточки, чесала Плюшке лоб в знак примирения, а жабка в ответ обвивала ее пальцы своими мягкими выростами.

– Просто припереться в болото – глупо, – начал военный совет Гальванюс, которому ни жара, ни усталость были не в силах помешать выглядеть элегантно.

Он не стал садиться ни на траву, ни на мешок, так и стоял с кружевным платком в одной руке и арбалетом в другой. И от воды отказался.

– А что не глупо? – сварливо спросил Альберих. – Если хочешь мое мнение знать, эта затея с самого начала – сплошная дурость.

– Оставим начало в покое, – отмахнулся небрежно платком Гальванюс. – Если ящеры сидят в болоте, надо к ним подобраться незаметно. Я предлагаю обходной тропкой до гор дошагать, найти там удобную высоту над болотцем и расстрелять их с господствующей позиции, без шума и без драки. Зачем нам лишний риск?

– Идея хорошая, – нехотя одобрил Альберих. – Соваться под их мечи мне как-то совсем не хочется, я обещал жене, что останусь живым.

– А что за обходная тропка? – спросила Лидриэль. – Это так, для красного словца, или она существует?

– Раньше старая, удобная тропа вдоль реки шла, – объяснил Гальванюс. – Тут и вода, и дрова рядышком, все есть. А вторая вела в лагерь наемников Харрада. Она не такая удобная, зато короткая, они по ней к Доминику за выпивкой бегали, когда трубы горели. Мы этой тропкой можем к горам подобраться, а там уже по склону зайти на нужную нам точку. Встречаться с людьми-ящерами в их родном болоте я не хочу, уж увольте. И, как это ни странно, я тоже пообещал жене Альбериха, что ее ненаглядное чудовище, то есть, я хочу сказать, сокровище вернется к ней.

– Тогда чего мы сидим? – кряхтя, поднялся Альберих. – Пошли. Насколько я помню, сейчас поле пересечем, и начнется лесистый такой язык, преддверие гор, по нему тропа и шла.

Рету поднялся – и чуть не пошатнулся. Перед глазами заплясали огненные точки. Постоял – и все успокоилось. «Голову напекло…» – подумал он.

Поле прошагали быстро. Оно было заброшенным, на нем буйно росли сорняки. Ветер все ж таки поднялся, ровно тогда, когда необходимость в нем отпала. Рету оглянулся назад – и ему показалось, что скелет на колу, покачиваемый ветром, машет им костяной головой на прощание. Это было неприятно, и больше Рету не оглядывался.

Тропу наемников они нашли не сразу – все ж таки она была не основной. Потом обнаружили в зарослях орешника, и тропа повела их по склону пологого холма. «И правда горный язык, – подумалось Рету. – Высунулся и до поля дотянулся. А на нем лес нарос».

Арбалет оттягивал руку. Плюшка пыхтела рядом, у колена, прямо как верная овчарка. Она тоже устала, как и Рету, и они серьезно отстали от остальных. Лидриэль откровенно развлекалась прогулкой, длинные ноги легко несли ее по любым лесам. Она смотрела на верхушки деревьев, которые качал ветер с гор, и мечтательно улыбалась чему-то своему. Гальванюс шел первым и был озабочен тем, чтобы не потерять тропу. Сухопарое сложение делало его схожим с Лидриэль, во всяком случае, он не надрывался, шагая по склону, пусть и не крутому. Альберих сопел ему в спину, но шел упрямо, ровно и было видно, что так он может пройти полдня, если не день, не останавливаясь. И только Рету ковылял, как старый хромой осел.

Разозлившись на себя, Рету решил догнать хотя бы солнечную танцовщицу: подручные королевы Мародеров были уже значительно выше по склону. Но злость не прибавила дыхания, не принесла сил уставшим ногам, и Рету, ненавидя себя, остановился, чтобы передохнуть перед рывком.

Лидриэль тоже остановилась, замерла, поджидая его на тропе, разрезавшей пышные заросли напополам. И это снисходительное ожидание радости Рету не прибавило.

Но Плюшка неожиданно громко взвыла и грузными скачками понеслась к солнечной танцовщице. А Рету увидел, как от зеленых зарослей отделился зеленый же силуэт, обрисовалась тяжелая голова с маленькими глазками, зубастая пасть, чешуйчатое мускулистое тело – и два меча взлетели над человеком-ящером, выбравшем жертву.

Рету вскинул арбалет и спустил арбалетный крючок, даже не задумываясь, не вспомнив, заряжен ли он. Ящер дернулся – стрела вошла в чешуйчатую грудь по оперение.

С другой стороны тропы перед Лидриэль выскочил второй человек-ящер, в него выстрелил сверху Альберих, но, боясь задеть солнечную танцовщицу, промазал и прыгнул с мечом вниз.

Лидриэль отшатнулась от раненного стрелой ящера, оба его меча прошли мимо. Вторая – смертельная – стрела впилась ящеру в спину: это был арбалет Гальванюса. Человек-ящер упал зубастой мордой вперед.

А со вторым ящером сошелся в схватке Альберих. Перепуганная Лидриэль шагнула с тропы, по-эльфийски слилась с кустами. Под прикрытием зелени стало легче, и она как-то сразу, в одно мгновение, не словами, а картинкой поняла, что Гальванюсу и Рету стрелять теперь сложно, но с одним мечом Альберих против двух мечей долго не выстоит.

И легкая лесная тень возникла за спиной человека-ящера, всадив ему под лопатку меч его же чешуйчатого собрата.

А потом Альберих долго-долго со вкусом ругался. Досталось всем, но в первую голову Гальванюсу, которому торговец Доминик человеческим языком сказал, что он не может призвать на помощь наемников, потому что ящеры не дают. Где ж им еще добычу караулить, как не на тропе, по которой ходят, – по старой дороге теперь только нежить, наверное, рискнет до болота гулять.

Гальванюс грустно оправдывался, что виновато множество причин, усталость, рассеянность и, главное, настучавшее по голове солнце, из-за которого он совсем запамятовал о словах торговца Доминика и не придал им нужного значения. И отсутствие опыта – он правда считал, что ящеры сидят в новеньком подгорном болоте и не думают вылезать, особенно днем.

В итоге Альберих сказал Гальванюсу, что маленькая жаба умнее и наблюдательнее его, а Гальванюс ответил, что он и без нападения людей-ящеров это знал. Так и помирились.

– Ну ладно, – сказал Альберих, которому Гальванюс забинтовывал руку выше локтя, – хоть до скал по такой жаре не тащиться, и то хлеб.

Рету был с ним согласен, хотя ни за какие сокровища мира не смог бы объяснить себе, почему он, Рету, попал в цель. И куда надо целиться в следующий раз, чтобы вот так же попасть. Зеленые кусты и острые зубы человека-ящера теперь маячили перед его внутренним взором. И еще ему было неприятно, что рубахи у него мокрые от пота – хоть выжимай.

– А давайте, раз мы управились раньше, чем рассчитывали, искупаемся где-нибудь? – робко предложил он. – Ведь в Кастре помыться не удалось…

– Гениально! – одобрил Гальванюс. – Так и сделаем. Я знаю одно местечко…

– Откуда? – удивилась Лидриэль.

– Да так, бродили мы тут с Альберихом в былые времена… – туманно отозвался Гальванюс. – Живописные ведь места, горы, перелески, кладбища заброшенные…

– Угу, – подтвердил Альберих. – Только на глаза Харрада, который наемниками тут торгует, я не рискну показаться.

– А не надо было с него скальп снимать, – посоветовал Гальванюс. – С живого. Тут всякий человек обидится – холодно ведь теперь черепушке!

– Не пугай принцессу, – буркнул Альберих. – Нарасскажешь еще страстей…

– В общем, тропа эта нам не чужая, – подытожил Гальванюс. – А я знаю тут один омут под водопадом.

Оставив трупы людей-ящеров лежать у тропы, они вышли из леса и вернулись к скелету на колу. (Альберих прихватил все четыре меча чешуйчатых людоедов.)

Теперь Гальванюс свернул в другую сторону и повел их к следующей горной речке – со склонов здесь стекало множество ручьев.

День уже склонился на вторую половину, и солнце не пекло так отчаянно. До водопада они добрались неожиданно быстро, вода со скалы переливалась в каменную чашу, а чуть подальше была песчаная отмель. Рету обрадовался и первым делом постарался оттереть песком свои, то есть не свои, а опекуна, в общем, позаимствованные белые рубахи. А потом разложил их на горячих валунах. Плюшка сидела на берегу и осторожно трогала то одной, то другой лапой воду.

Лидриэль укрылась ото всех под водяной завесой и там плескалась от души.

Гальванюс, по примеру Рету, выстирал свой кружевной носовой платок и тоже положил его на камень. А Альберих ничего стирать не стал.

Рету заметил, что только на первый взгляд плескались они у водопада беззаботно. На самом же деле подручные королевы Мародеров не расслаблялись: если в воде был Гальванюс, на берегу у арбалета сидел и блаженно шевелил пальцами босых ног Альберих. Если же в воду забирался Альберих – на берегу сидел Гальванюс.

Вернулись они к лавке торговца Доминика уже к вечеру.

Около главного крыльца возвышалась немного развороченная с одного боку куча земли.

Опытный Альберих сначала отправился на разведку узнать, что случилось, потом позвал всех. Лавка была пустынна, только куры расхаживали по двору.

Альберих и Гальванюс первыми догадались пойти по пристроям. И почти сразу наткнулись на нечто интересное.

Кареты, на которой они прикатили сюда, больше не было. Разобранная на части, она лежала в сарае. Около нее хлопотал торговец Доминик, требуя от чумазого гоблина, чтобы тот разобранные части в свою очередь разделил на более мелкие детали.

– Сразу видно опытного скупщика краденого! – похвалил торговца Альберих, тихонько встав у того за спиной.

Торговец Доминик аж подпрыгнул от неожиданности.

– Живые? – удивился он, оборачиваясь. – Тьфу ты, у меня сердце в пятки бухнулось. Ну-с, я, ребята, теперь ваш благодетель и спаситель!

– Ого! – удивился Альберих. – А чего так?

– Если бы я вас не услал, то попались бы голему тепленькими! – похвастался торговец. – Видали, какую кучу он на дворе сделал?

– Сходил, что ли? – не понял Альберих. – Как медведь на разоренной пасеке?

– Ой, ну ты и скажешь, – захихикал торговец Доминик. – Ничего подобного. Это он кинул горсть земли в Крыха, разгневался, что никого нет, ничего не видели и знать не знаем. С головой его, бедолагу, засыпало!

Гоблин кивнул.

– Ну и натерпелись мы страху, я вам доложу, – продолжал довольный торговец Доминик. – Когда такая глиняная махина тебя синим глазом буровит – о-о-о-о, это жуть! Хорошо, что мы карету успели разобрать к тому времени. И лошади на лугу пасутся. А вещички ваши и с ищейкой не найдешь.

– Ты опытный человек, Доминик, я всегда это знал, – невозмутимо одобрил Альберих. – Значит, голем лавочку твою проверил?

– Проверил, разгневался, но ничего не попишешь, чисто. Ушел восвояси.

– Он вернулся обратно или дальше по дороге пошел? – спросил строго Гальванюс. – Это очень важно, друг Доминик.

– Немножко прошагал дальше, но, видно, хозяин отозвал его. Я как раз Крыха откапывал.

– Это чудесно, – улыбнулся Альберих. – А мы как раз спешим к тебе, чтобы рассказать, что мы теперь твои благодетели и спасители.

Торговец Доминик недоверчиво уставился на связку из четырех мечей.

– Ты гоблина своего пошли поглядеть или сам сбегай, если не веришь, – ехидно предложил Альберих. – Только от скелета не по старой дороге, а по тропе наемников надо идти. Там они лежат, тепленькие еще. Так что свою часть уговора мы тоже выполнили на все сто. Нашу карету ты разобрал, давай теперь целую.

– А, это сейчас, это быстро, – опомнился торговец Доминик.

Рету показалось, что торговец сначала приготовился поспорить по поводу кареты, но четыре меча в руке Альбериха его переубедили.

– Прошу во двор, – махнул рукой торговец Доминик. – Сейчас мы с Крыхом выкатим вашу новенькую красавицу.

Долго ждать не пришлось – торговец снял со связки ключ, открыл еще одно строение, из которого они с гоблином торжественно выкатили красивенькую дамскую каретку. Солнце играло на ее розовых лаковых боках, расписанных золотыми узорами.

– Это что за тыква на колесах? – ахнул Альберих, который в отличие от Гальванюса не видел, ради какого экипажа они бились с ящерами-людоедами. – Ты что, издеваешься, друг мой?

Торговец Доминик растерялся. Он жалобно смотрел то на мечи ящеров, то на высокого подручного королевы Мародеров, умоляя взглядом спасти.

– Успокойся, – шагнул к Альбериху Гальванюс. – Это тот самый экипаж, о котором я с Домиником и сговаривался. Обману нет.

– Я тебя убью, – просто сказал Альберих. – Всю кровь ты мне своими шуточками выпил! Куда мы на этой шкатулке для цацок поедем? Телега навозная и то надежней!

– Принцессу нельзя на навозную телегу, – серьезно ответил ему Гальванюс. – А эта штука тем и хороша, что у обычных людей вроде тебя оторопь вызывает. Отдай мечи.

– Ага, щас, – потряс связкой Альберих. – Разбежался.

– Ну не злись, другой все равно нет! – попросил Гальванюс.

Альберих засопел и стал втыкать мечи ящеров в глиняную кучу один за одним, каждый меч по самую рукоятку.

– В общем, так, я есть хочу, – угрюмо бросил он. – И если мне еды не дадут, снесу головы паре-тройке курей не хуже ящеров. Я сказал.

И гордо ушел в полосатую палатку со столами.

Лидриэль заинтересованно кружила около волшебной кареты. Ей в отличие от Альбериха понравился и теплый розовый цвет, и позолота.

– А где вы взяли такое чудо? – спросила она у торговца Доминика.

– Да тут кто только по дороге не ездит, – расстроенно махнул он рукой. – Мне эту карету как залог оставили. И не вернулись. Баронесса, как ее, забыл, память дырявая. Такая же была, вся в завитушках, как экипаж.

– А на чем уехала? – стало интересно и подошедшему поближе Рету. Ему сразу представилась навозная телега, на которой сидела прекрасная, но несчастная дама.

– Верхом ускакала, как заправский конник, – хмыкнул торговец Доминик, не подозревая о фантазиях Рету. – Изгородь снесла по пути. И облапошила меня, дурака, с этим залогом.

Рету подумал, что облапошить Доминика – это большой талант надо иметь. Или умение с живых людей скальпы снимать, как у Альбериха.

– Ладно, побегу я жаркое греть, – спохватился торговец Доминик, – а то ведь ваш приятель и правда меня без курей оставит! Он же буйный.

– Как кентавр, – невозмутимо подтвердил Рету, и они с Лидриэль дружно расхохотались.

Торговец Доминик пожал плечами и заспешил в лавочку.

Гоблин Крых вернулся в сарай докурочивать экипаж. Гальванюс отправился в полосатую палатку уговаривать Альбериха примириться с розовой каретой. Плюшка отправилась к курам разбойничать, отнимать у них червяков.

– Погляди, пожалуйста, как я в этой карете смотрюсь, – попросила Лидриэль и забралась в розовый бутон на колесах.

Когда золотоволосая головка высунулась из окошка и улыбнулась, Рету честно сказал:

– Как принцесса.

Лидриэль осталась довольна. Она внимательно осмотрела убранство экипажа: изнутри он был обит шелком, затканным цветами. Полочкам и зеркалам нашлось свое место на стенках. А особенно Лидриэль рассмешила такая деталь, о которой она и не догадывалась, пока не зацепила случайно подушку заднего сиденья. Подушка была не закреплена и легко сдвигалась. Солнечная танцовщица, конечно же, тут же сдернула ее и обнаружила, что в сиденье красуется дыра, через которую прекрасно видно землю под каретой. Это было сделано для удобства дамы при дальних путешествиях, чтобы не останавливаться и не выходить в кусты. Лидриэль посмеялась и снова прикрыла дыру подушкой.

Выбравшись наружу, она сказала Рету:

– Пошли к этим головорезам. Я кое-что придумала.

Глава тринадцатая
Мана жизни

Было бы большой ошибкой считать Адского герцога Сисульфа дураком. Нет, конечно, он уступал в сообразительности многим герцогам, но при этом был достаточно умен, чтобы казаться глупее, чем на самом деле.

Адский герцог Сисульф давно понял, что его приглашения на совместную охоту совсем не радуют герцога Ульфара, соседа по преисподней. Но именно поэтому он так настойчиво и приглашал его раз за разом. Чтобы снова насладиться скрытым под маской любезности раздражением Ульфара. Это если выражаться изысканно. А так – чтобы еще разок постучать по рогам зануды.

Вот и сейчас герцог Сисульф понимал, что задание есть задание, но выполнить его тоже можно по-разному. Иногда куда полезнее не ломиться вперед, а держаться за спиной охотника на твою добычу. Он приведет тебя на готовенькое, протопчет тропу. А ты будешь охотником за охотником и, напав со спины, свернешь шею обоим.

Демоны, неразличимые на крыше, внимательно слушали, что происходит внизу, в постоялом дворе «Буйный кентавр».

Лидриэль первой вошла в полосатую палатку.

Подручные королевы Мародеров мрачно ужинали. Торговец Доминик накрыл на стол и поспешил исчезнуть.

– Прошу вас, миледи, – галантно предложил место Гальванюс. – Ну и ты, Рету, присаживайся, не стесняйся.

Рету хмыкнул. Альберих молча пододвинул ему пирог с курятиной.

– Что-то вы запоздали, – сказал он невнятно, с набитым ртом.

– Мы карету осматривали, – очаровательно улыбаясь, объяснила Лидриэль. – Она миленькая.

Альберих чуть не подавился: от слова «миленькая» его передернуло.

– Ы-ы-ы! – резко замотал он головой.

«Ы» – значило твердое «нет».

– Я сидела внутри и вспоминала историю про прекрасную даму Бербегуэру… – мягко сказала Лидриэль. – И думала, как жаль, что знатная госпожа пала под стрелами гоблинов… Ей бы эта карета очень понравилась.

– Этой стерве? – хихикнул Гальванюс. – Дама Бербегуэра – особа привередливая. До ужаса привередливая. Только исключительные жизненные обстоятельства могут заставить ее ехать в этой аляповатой колымаге.

– Но ведь и у прекрасных дам случаются неприятности в дороге, – заметила Лидриэль. – Она могла точно так же, как и мы, обменять свой сломанный экипаж на то, что было в наличии у торговца Доминика. Или мода поменялась и сейчас это вполне приличный экипаж.

– А что, простите меня, прекрасной даме Бербегуэре делать в этакой дыре? – сварливо спросил Гальванюс. – Она штучка столичная, тонкая.

– А она ездила за своей племянницей, – поведала без тени сомнения Лидриэль. – Если у герцогини Амбриэль Верцилийской есть родственники среди эльфийского королевского дома, то почему их не может быть у дамы Бербегуэры? Она хочет показать лесной девочке столицу Империи, например. Как всякая заботливая тетя. У нее есть ворчливый кучер (Альберих нахмурился), у нее есть мальчик на побегушках (Рету нахмурился тоже). Вот только непонятно, что стало с ее нарядами…

– Дама Бербегуэра, говорите? – В глазах Гальванюса загорелся лукавый огонек. – Есть смысл это обдумать. Сегодня мы все равно ночуем у Доминика. Надо дождаться, чтобы голем рассыпался. Ну и провести ночь под крышей хочется, вчерашнего волка-призрака мне надолго хватит. Успевает тот, кто торопится медленно! Нам еще нужно привести лошадей с луга, на ночь их укрывают в конюшне.

– Главное для нас – чтобы молодцы из лагеря Харрада не прознали, что тропа свободна от людей-ящеров, да не примчались со всех ног к Доминику за выпивкой, – мрачно добавил Альберих. Было непонятно, поддерживает он историю про даму Бербегуэру или считает ее полной глупостью.

– Ты меня извини, что я предлагаю тебе роль мальчика на побегушках, – обернулась к Рету Лидриэль. – Просто на пажа ты не тянешь…

И это после всех уроков опекуна! Рету расстроился, хотя сделал вид, что все, мол, в порядке.

– Да если хотите знать, – произнес после недолгого молчания Гальванюс, – своими нарядами дама Бербегуэра легко заткнет за пояс лучших здешних модниц. Да-да. Все они не будут стоить и взмаха ее ресниц.

– Это замечательно, – серьезно сказала Лидриэль. – Я всегда мечтала совершить путешествие в столицу Империи в компании светской дамы.

– А давайте, миледи, вы всем будете говорить, что на самом деле дама Бербегуэра не ваша тетя, а ваша троюродная бабушка. А дама Бербегуэра будет злиться, потому что если считать года, как принято у людей, то вы старше ее раз в пять.

– Почему бы и нет, – улыбнулась Лидриэль.

А Рету обрадовался, что хоть им с Альберихом не придется переодеваться в женские платья. А как в нем ходить? Еще на подол наступишь… А куда руки девать? И банты к волосам привязывать, наверное, больно…

Альберих, похоже, разделял его радость. Потому что сказал:

– Этот длинный – сможет! Он на такие штуки мастак. А я, так и быть, вспомню ремесло управляющего у знатной дамы. Ох и капризная она, я вам скажу. Сестрицу Юбера де Лали за пояс заткнет.

– Наговариваешь ты на хозяйку, – пропел женским голосом Гальванюс. – Получишь расчет, мерзкий мужлан!

– У такой скареды и служить-то неохота, – пожал плечами Альберих. – Вон, над мальчонкой измывайся.

– Все это хорошо, – протянул Гальванюс. – Да только сидеть по такой жаре в белых перчатках – это, я вам скажу, подвиг! По сравнению с которым схватка с людьми-ящерами – тьфу и растереть!

– А где вы возьмете белые перчатки? – удивился Рету.

– Там же, где и все остальное, – в сундуках королевы, – объяснил Гальванюс. – Сегодня ночью мы все и доведем до ума. Ночевать будем в каретном сарае. Снесем туда вещи, посмотрим, что можно использовать. Загрузим розовую карету, чтобы на рассвете выехать. А сейчас пойдем, лошадей из загона приведем. Это вам не Кентаврийские равнины, тут ничего на улице не оставишь. Но Доминику – ни гу-гу. Ни к чему ему наши тайны знать.

Помянутый торговец Доминик тут же объявился, как по заказу.

– Крых сбегал до горы, увидел ящеров! – сияя, объявил он.

– А ты нам что, не поверил, что ли? – обиделся Альберих. – Я, по-твоему, четыре меча в кармане на всякий случай таскаю?

– Поверил, – замахал руками торговец. – Но проверил! Ты же сам сказал: не веришь – гоблина пошли. Вот я так и сделал!

– Сделал и сделал. – В отличие от приятеля Гальванюс был добродушен и миролюбив. – Мы у тебя тоже не загостимся. Завтра с утречка и выедем.

– Я вам в гостиничных комнатах постелю, – пообещал торговец Доминик.

– Не надо. Мы в каретном сарае на сене переночуем. Только фонарь нам дай хороший – с вещами придется повозиться, карета-то твоя прогулочная, не для дальних путешествий, надо еще подумать, как там разместить все.

– Так я это… Хотел за счет заведения… – словно не веря в собственную щедрость, пробубнил торговец Доминик.

– Подари нам чего-нибудь, вот и сочтемся, – мило улыбнулся Гальванюс. – Я знаю, что у тебя всегда найдется не свиток, так сфера или какая-нибудь безделица…

– Хорошо, я посмотрю, – поспешил исчезнуть торговец Доминик, пока подручный королевы Мародеров не высказался более ясно, какой свиток или сферу он хочет получить.

Ночью в каретном сарае было светло. Фонарь, привешенный на балку, светил ровно, хоть и тускло. Его огонь отражался в розовых блестящих боках кареты.

И при его свете подручные королевы Мародеров выбирали в королевских вещах наряд, достойный капризной дамы Бербегуэры, возвращающейся в Империю.

– Панталоны не забудь, а то как в прошлый раз получится! – советовал Альберих.

Рету с Плюшкой дремали на сене, а Лидриэль сидела на козлах розовой кареты. Торговец Доминик выдал каждому тканый половичок, простыню, подушку и одеяло, чтобы ночлег в сарае был удобным. И сказал, что свиток отдаст утром, на прощание.

– А что было с панталонами в прошлый раз? – поинтересовалась Лидриэль.

– Кое-кто решил под платьем быть кавалером и штаны не снял. А когда даму Бербегуэру в перестрелке завалили на землю, юбки вздернулись, и всякий внимательный глаз бы обнаружил, что дама-то – замаскированный эсквайр! Хорошо, что свите герцогини Юсонской было не до этого, они только и чаяли, что ноги унести побыстрее.

– Ладно, учту, – проворчал Гальванюс. – Все бы тебе придираться. Вот, смотри, прекрасное прогулочное платье, фиолетовое, в лиловых кружевах. И видно издалека. А ты еще брать не хотел, сквалыга. Королеве не подойдет, королеве не подойдет!..

– А парики есть? – спросила Лидриэль. – Или головные уборы? У вас, Гальванюс, локоны, конечно, замечательные, но дама должна быть круче завита, как мне кажется.

– Где-то был один, – откликнулся Гальванюс. – И чепчик тоже. Королеве-то они особо не нужны, взяли так, показать. Главное, перчатки найти. А вас, миледи, как мне кажется, тоже стоит принарядить.

– Боюсь, ваши платья не подойдут, – фыркнула Лидриэль.

– А это и не важно, – твердо сказал Гальванюс. – Пусть сидит не очень хорошо, главное, чтобы было понятно, что дама Бербегуэра полна решимости сделать из племянницы светскую штучку. Вот она ее в свои платья и обрядила, чтобы девочка начала учиться носить придворные наряды. И то, что миледи будет недовольна своим обликом, – тоже на руку. Так и должно быть.

– А как быть с Плюшкой? – спросила Лидриэль. – Мы сделаем ее любимой зверушкой дамы Бербегуэры или спрячем?

Вопрос застал Гальванюса врасплох.

– Не знаю пока, – честно сказал он. – Уж очень у нее вид… м-м-м… своеобразный. Удивляюсь, что наш Рету с ней так носится.

– Не ваше дело, – буркнул полусонный Рету. – А мне фиолетовые жабки нравятся.

– И на здоровье, – безмятежно отозвался Гальванюс. – Я разве против?

Узнав про то, что ее тоже переоденут, Лидриэль решила не пускать на самотек такое важное дело. Она слезла с козел и сама принялась подыскивать подходящий наряд.

А Гальванюс почему-то занервничал. Он то и дело забирался на балку и выглядывал в маленькое оконце каретного сарая, расположенное под самым потолком. Это было даже не окошко, а скорее форточка, затянутая мелкой сеткой. Разглядеть там что-либо, кроме звездного неба, было решительно невозможно. Но он подобрался к окошку раз, некоторое время спустя – еще раз.

Затем быстро отворил дверь каретного сарая и высунул нос наружу.

Лавка торговца Доминика спала крепким сном. Все, что можно было запереть, было заперто на крепкие засовы. Ни звука, ни огонька, лишь только волки выли в отдалении. Похоже, что обычные, не призраки. Вот вой стал ближе – тревожно зашевелились лошади в конюшне рядом с каретным сараем. Завозились там же куры – когда люди-ящеры стали бродить ночами по округе и разорили курятник, торговец перевел уцелевших куриц в конюшню, под более надежные засовы.

Гальванюс поднял голову к звездам, прикинул, насколько сдвинулся за прошедшее время небесный свод и где теперь стоят созвездия.

Снова нырнул в каретный сарай, тщательно закрыл дверь и наложил все возможные засовы.

– Полночь! – торжествующе сказал он. – Голем рассыпался!

– Полночь? – не поверил Альберих. – Как время летит. Сам гляну.

Он забрался на балку, по ней мягко, как кот, подошел к маленькому окошку. Открыл сетчатую створку. Высунул голову.

– Смотри, откусят! – пошутил снизу Гальванюс.

Альберих оторвался от окна и сказал:

– Отсюда, сверху, видно, что за полем что-то синеется. Светится в темноте.

– Ты на что это, друг любезный, намекаешь? – насторожился Гальванюс.

– Ни на что я не намекаю. Очень похоже на ману жизни. А кто-то из нас последнюю истратил…