Текст книги "Побег из преисподней"

– Духи сообщили мне о вашем прибытии, – вместо приветствия сказал шаман. – Кого привел ты, о Большой Лук, в наши шатры?

– Это высокородная принцесса Лидриэль, путешествующая по свету, – витиевато представил солнечную танцовщицу Файнос. – Под королевским кленом ее семьи находится конюшня моего отряда.

– А что за труп держит Быстрый След? – сдвинул мохнатые брови шаман.

– Это не труп, это раненый, – слегка обиделся Файнос. – Мы подобрали его прошлой ночью. Волки чуть не загрызли. Это человеческий мальчик. Мы надеемся, что около наших костров он восстановит силы.

Шаман переглянулся с вороном.

Сказал загадочно:

– Костры кентавров горят для всех, но не всем они несут исцеление. Многие жаждут завершения пути, не понимая, что вступили на его начало.

Лидриэль хотела возразить, что ее искусство способно поставить мальчика на ноги за пару дней, но шаман уже развернулся и пошел.

Пока он не скрылся в высокой траве, никто из кентавров не пошевелился.

– Похоже, он вам рад, – наконец неуверенно сказал кто-то из молодых. – Он сегодня на удивление приветлив.

– Друзья мои, – обратился к Крылу Вороны и Маленькому Копыту Файнос. – Езжайте вперед и попросите семью моего брата раскинуть для нас отдельный шатер, чтобы раненый мог спокойно отлежаться. Тем более нам придется дышать очистительными травами.

– Это еще что?! – возмутилась Лидриэль. – Чем нам придется дышать?

– Понимаешь, у нас такой обычай. Всякий, кто пришел в племя, будь то родич после долгой отлучки или гость, должен пройти обряд очищения. Раньше он бы вообще три дня жил один на отшибе, а шаман смотрел, не привел ли он с собой злых духов. Сейчас все проще – разводится костер, в него кидаются особые травы, и священный дым очищает пришельцев.

– А мы не задохнемся?

– Нет. Мы же не злые духи! – безмятежно ответил Файнос. – Шаман нас встретил, а это великая честь! И потом, нам повезло, что племя сейчас стоит около рощи. А не где-нибудь посреди безлесных равнин.

– Почему? – удивилась Лидриэль.

– Потому что очищающий дым около рощи ароматнее, – ухмыльнулся от уха до уха Файнос.

– Ну почему?! – разозлилась на него Лидриэль.

– Потому что костер около рощи жгут из дров.

– А чем топят костры на равнинах? – не унималась (на свою голову) Лидриэль.

– Навозом, принцесса, сухим навозом, – исчерпывающе ответил кентавр. – Другого топлива, понимаешь ли, взять негде…

Молодые кентавры, дипломатично отъехав вперед, долго еще ржали, вспоминая выражение лица гостьи.

Стойбище племени кентавра Файноса Большой Лук было обширным. Шатры раскинулись около яблоневой рощи, неподалеку от ручья.

Кентаврам требовалось больше места, чем другим расам, и жилища их были высокими и просторными. Но специально для прибывших гостей на поляне меж яблонь поставили небольшую «детскую» палатку, над которой вился дымок очистительного костра.

Файнос в палатку вошел с трудом, но он и не собирался сидеть под крышей. Постояв в ароматном дыму, он, пятясь задом, выбрался наружу и занялся приятным сердцу делом: стал опустошать свою левую вьючную суму, ту, в которой были подарки. Файнос развесил их на ветвях яблони, проверил, что кому, снова тщательно сложил, взял первую порцию подношений и пошел по родне: одарять. Он надеялся до темноты навестить хотя бы половину самых близких из близких родственников.

Ничего путного из этой затеи, конечно, не вышло: у первого же костра его задержали до утра.

Лидриэль было некогда: она снова занималась раной человека.

А жабка с серебряной лапкой сидела в кустах за палаткой и шипела. Не то пар выпускала, не то жаловалась на длинную дорогу и жестокое обращение: кентавр увидел, что она в ошейнике с цепью, и могучими руками сломал ошейник, перепугав жабку до смерти. Чтобы успокоить зверушку, Лидриэль выпросила у Файноса миску молока (он послушно сходил до шатра жены брата и принес кувшин) и поставила еду около кустов.

Обиходив раненого, Лидриэль вышла из палатки и легко забралась на старую яблоню. Удобно устроилась в развилке, малозаметная среди листвы. Яблоки только начали наливаться. Лидриэль подумала, какая, должно быть, красота царила здесь, когда яблони цвели.

С дерева был отлично виден весь лагерь. А закатное солнце подсвечивало картину мягким вечерним светом.

Женщины привычно хлопотали по хозяйству, ребятишки с хохотом гонялись друг за другом, взрывая копытами землю. Мужчины группами возвращались с зеленой равнины, несли добычу.

Два шатра выделялись среди прочих. Один, большой и добротный, покрытый новыми, выкрашенными яркими красками шкурами, стоял в центре лагеря, перед ним был врыт столб, на котором висел красный щит. Верхушку столба венчал медвежий череп, выкрашенный в черный цвет. В глаза черепа было вделано по большому, яркому рубину.

Второй шатер, грязно-серый, стоял на отшибе. Шкуры, покрывавшие его, как листья, были старыми, пожухлыми, с растрепавшимися краями. У входа росло обломанное, похожее на скелетик деревце. Похоже, что кто-то тщательно оборвал с него ветки с зеленью. На искалеченном дереве сидел, нахохлившись, большой черный ворон.

Солнечную танцовщицу заинтересовали кентаврицы, которые делали что-то непонятное около деревьев. Присмотревшись, она сообразила, что женщины ткут. С ветвей, на удобной для ткачих высоте, почти до земли свисали рядами разноцветные нити, на концах которых были привешены грузики. Сноровисто ходил челнок в женских руках, с помощью длинной ветки менялся порядок нитей. На глазах возникали яркие, узорчатые полосы материи.

Лидриэль очень понравилось это ремесло. Она решила попросить Файноса познакомить ее с мастерицами. Но это завтра. А сегодня – поужинать и спать!

Чтобы вскочить на рассвете и поздороваться с солнцем, как полагается.

Путешествие стало очень интересным.

* * *

Белые птицы привычно летели с запада на восток.

Дриада неслась по небу быстрее птиц. Ветер трепал темные волосы.

Таниэль, старшая из трех сестер-чаровниц, стремительно летела над заброшенным городом и понимала, что далеко не уйдет. Оглянувшись, она видела, как мощно работают громадные крылья преследователя. Каждый взмах приближал их владельца. Глаза Адского герцога горели, зубы скалились в хищной, во всю пасть, ухмылке.

Усмехнувшись, дриада полетела быстрее. Впереди показались развалины города, возвышалась на пути полуразрушенная башня, увитая понизу плющом. Дриада влетела в окно, не снижая скорости, понеслась спиральным коридором вниз.

Крылатый охотник не отставал. Он яростно ворвался в башню, руша все на своем пути.

Коридор уводил в подземелье, в обширные катакомбы. Разнообразная нежить гнездилась там по темным углам. Горе беспечному путнику, что заглянул бы в развалины. Смерть его была бы ужасно неприятной и, главное, не окончательной.

Маленькая, изящная дриада залетела в подземелье, скользнула в одну из щелей. Замерла.

Грохоча когтями, Адский герцог пронесся мимо. Встал посредине зала, жадно принюхиваясь. Не обнаружив жертвы, он в гневе рубанул огненным мечом – у ряда статуй, выстроившихся вдоль стены, со свистом слетели мраморные головы.

Дриада за его спиной выбралась из укрытия и легко понеслась обратно.

Герцог краем глаза уловил движение, повернулся – и, распахивая на ходу крылья, прыгнул вслед за ней.

От взмаха его крыльев по подземелью прошла ураганная волна, разметала полупрозрачные одеяния дриады. Нежить, населяющая подземелья, в ужасе затаилась.

Дриада, не глядя, метнула назад огненный шар.

Герцог легко разрубил его мечом на две огненные половинки, которые пшикнули и бесславно испарились.

Дриада утомилась и совершила ошибку: свернула на развилке не в левый коридор, выводящий в башню, а в правый.

Правый коридор привел ее в тупик, в маленькое подземелье с единственным выходом. Убедившись, что бежать некуда, она встала у стены – изящная, гибкая, беззащитная.

Адский герцог остановился на пороге. Махнул крылом – волосы дриады разметались по плечам. Адский герцог решительно воткнул меч в потолок и медленно шагнул вперед. Меч запылал, освещая подземелье красными всполохами.

Дриада не двинулась с места, внимательно наблюдая за преследователем.

Герцог ухмыльнулся во все зубы. Сделал еще один шаг.

Дриада стремительно прыгнула в сторону. Не успела – Адский герцог встал на ее пути. Бросилась в другую – опять преграда.

Дриада отступила назад, наклонив голову, исподлобья глядела на громадного демона, раскинувшего крылья почти на все подземелье.

Глаза демона полыхали алым пламенем.

Дриада счастливо улыбнулась:

– Чудовище!

И, взлетев, метнулась прямо в лапы Адского герцога.

Страстно полузакрыв глаза, она водила ладонями по его огромным, вспухшим мышцам, гладила тонкими пальцами лицо, терлась шеей о шею.

Адский герцог стоял, крепко упершись хвостом в землю, и млел от наслаждения.

– Ты скучала по мне, Тани? – хрипло спросил он, прекрасно зная ответ.

– Нет! – отозвалась дриада. – А ты, Эвин?

– Даже не думал!

– Мерзавец… – промурлыкала дриада, прижимаясь к могучей груди.

Дриаде Таниэль давным-давно надоели и благородные эльфы, и имперские рыцари. Гномы из списка возможных возлюбленных были вычеркнуты сразу. Орки не понравились. И вот как-то судьба столкнула ее с заклятым врагом, Адским герцогом. И они оба поняли, что созданы друг для друга. Вот и встречались время от времени в обстановке, приближенной к боевой, от души предаваясь всяким извращениям и порокам.

– Ты делаешь мне больно… – неистово шептала Таниэль, уткнувшись в Адского герцога, – еще… сильнее…

Иногда герцог Эвин радовался, что встречаются они изредка. Даже адских сил порой с трудом хватало.

Вот и сейчас, раскинув в изнеможении крылья, он лежал и бездумно смотрел в нависающий свод подземелья. Дриада растянулась на демоне сверху.

– Какие новости в ваших преисподниях? – лениво спросила она.

– Бетрезена чуть удар не хватил, – похвастался самым свежим герцог Эвин. – Мало того что Утер снюхался с Астаротом и отколол часть народу, так вдобавок какой-то юнец спер у Бетрезена Тиамат, прикованную к трону. Символ Легионов, так сказать, и олицетворение. Бетрезен поклялся, что вся преисподняя костьми ляжет, а похитителя приволокут к нему на расправу. А всех, кто ему помогает, велел убивать на месте. В общем, открыл он охоту на воришку. До сих пор хромает. А Муммульф опять за решеткой парится. Подрался на совете.

– А у меня сестрица младшая сбежала, – поделилась своими семейными делами дриада. – В моем платье, мерзавка маленькая. Глупая еще совсем, хочет большой стать. Теперь она великая путешественница.

Адский герцог слушал ее и задумчиво рисовал остро заточенным когтем на обнаженной спине дриады затейливые узоры, спирали и цветочки.

– Ну, все-таки почему я тебе нравлюсь? – спросил он. – Я же могу убить тебя в любой момент.

Коготь усилил давление, прорезал кожу, узоры набухли кровью.

Дриада мечтательно и нежно улыбалась.

– Я тебя тоже могу… – пропела она, подземелье осветилось желто-зелеными молниями. – И ты даже не почувствуешь…

Через мгновение раны на ее спине затянулись, кровавые цветы исчезли.

– Но я могу же быть другим! – не унимался Адский герцог. – Таким, каким ты хочешь.

Он бережно снял с себя дриаду, посадил на пол.

Встал, подбоченился и начал принимать разные облики. Прекрасный эльф, гордый имперский рыцарь.

– А я хочу тебя такого, какой ты сейчас, – промурлыкала дриада. – Ты меня именно в этом облике возбуждаешь.

– Я знаю, что тебе понравится! – не сдавался Адский герцог. – Зуб даю!

В темном подземелье возник сияющий воин света. Блестели доспех, наручи, поножи; наплечники, казалось, рассыпали стрелы невыносимо ярких лучей. Это была могучая, без страха и упрека, красота небесного защитника столицы Империи.

Дриада презрительно сморщилась.

– Ну почему? – обиделся Адский герцог. – Ведьмы аж визжат от восторга, когда вот так.

– Эвин, – простонала дриада, – если мне понадобится блистающий Мизраэль, ни шагу назад, я соблазню Мизраэля. Настоящего, так сказать. Но зачем он мне? Что интересного он сможет мне дать?

– Но ведьмам нравится… – упрямо пробурчал пристыженный Адский герцог.

– У твоих ведьм слаще черта принца не было. Они имеют одну-единственную возможность посмотреть вблизи на прекрасного ангела света: в том случае, если ты потеряешь голову и соберешься штурмовать столицу. И возьмешь их в отряд. Тогда у них появится шанс полюбоваться его роскошным доспехом. Ровно несколько секунд, пока он не испепелит захватчиков.

– А ведьмы говорят, что я, то есть он, очень красивый, – не сдавался Адский герцог. (Видимо, ему нравилось, что на нем сейчас ослепительные ангельские латы и шлем с навершием в виде орла.)

– Эвин, – фыркнула Таниэль. – Я не знаю, кто из вас маленький, ты или моя вредная сестрица. Общаться с Мизраэлем – все равно что мраморную статую облизывать. Он, конечно, прекрасен, но тосклив, как истинный ангел. В общем, ты не угадал. Давай зуб.

– Бери! – оскалился Адский герцог, приняв свой обычный облик.

Дриада оттолкнулась от земли, подлетела к нему и без всяких колебаний выломала из пасти демонский клык.

– Спасибо, любимый, – в ее руках возникла тонкая серебряная цепочка, зуб превратился в медальон, оправленный серебром. Дриада повесила его себе на шею, острый клык опасно закачался меж двух тугих грудей. – Теперь ты всегда будешь со мной.

– Мыфки ели фуфки, – сообщил Адский герцог. – Пока не восстановится, скажу, что в кабаке в драке выбили, а то ребята засмеют. Тебе бы зубодером работать – озолотилась бы.

– У меня много талантов, – улыбнулась мило дриада. – И очень странные вкусы.

– Такие? – И Адский герцог обернулся циклопом.

Теперь перед дриадой стоял одутловатый великан в кожаной набедренной повязке. Босой. Небольшой овальный щит с меховой оторочкой защищал пах. Руки были обвиты ремнями, на обвислой груди болталось ожерелье из черепов и подвеска в виде мумифицированной кисти. Один-единственный узкий глаз нависал над носом, украшенный выростами низкий лоб был разрублен и грубо сшит ниткой из сыромятной кожи.

– Бесподобен! – хохотнула дриада, звонко щелкая по черепушкам ожерелья. – Вот в следующий раз таким и будешь. А теперь возвращайся, я страшно по тебе соскучилась.

Адский герцог снова превратился в себя.

– Ну скажи, скажи, – ковыряя когтем в кровавой лунке от выдранного зуба, попросил Адский герцог. – Почему ведьмы на блондина Мизраэля могут только облизываться, а ты имеешь к нему доступ?

– Вот ты как будто не знаешь! – возмутилась дриада. – Спит с девушкой королевских кровей и делает вид, что поселянку облагодетельствовал. Потому, мой адский рыцарь, что я такая же племянница герцогине Амбриэль Верцилинской, как и королева Иллюмиэль. Мы с Мизраэлем не раз танцевали на имперских балах, я даже знаю, какой он без доспехов.

– О, так в моих руках ценный заложник! – расхохотался герцог Эвин, дернул Таниэль к себе, захватил горло дриады локтем, заставил ее тело выгнуться дугой.

Дриада неожиданно резко дернулась всем телом в другую сторону, кувыркнулась – огромный демон перелетел через нее и грохнулся на спину. Дриада вскочила на него, коленями придавила голову Адского герцога к земле.

– В твоих руках бесценный заложник, мой лорд! Сейчас я покажу тебе один сногсшибательный прием, о котором твои ведьмы даже не догадываются. Погаси свет, а то в прошлый раз у тебя так смешно уши от стыда горели, что я прямо смущалась.

– Я тебя съем-м-м, – мечтательно пообещал Адский герцог. – Всю. Целиком.

Огненный меч погас, наступила почти полная темнота.

– Это без зубов-то? – хихикнула в темноте дриада. – И не шевелись, а то будет очень больно…

– Тебе или мне?

– Тебе, красавец, тебе.

– Я не пойму, кто из нас исчадие ада?

– А ты сам до сих пор не догадался?

– А еще приличная девица!

– Увы, давно не девица и глубоко неприличная.

– Маленькая, ну так нельзя!..

– Мне – можно.

После этого дриаде и Адскому герцогу было уже глубоко не до разговоров.

Глава восьмая
Имя для жабки

Горячий солнечный луч светил прямо в глаза, и Рету проснулся. Удивился, что опекун позволил ему так разоспаться на чердаке, не стоит с плеткой над душой, не гонит на занятия к магу. Он пошевелился – и понял, что под ним не соломенное ложе.

Тут же навалились смутные воспоминания: костяной дракон-оборотень, горы, пылающие глубины преисподней, трон Падшего ангела, адский герцог Муммульф, полет, падение, волки. И где он сейчас?

Рету приоткрыл глаз – солнце проникало в то место, где он сейчас находился, через щель. Это не было ни окном, ни дверью. Где же он?

Рету открыл оба глаза – над головой не потолок, не свод – конус из жердей, накрытых шкурами. В самом центре конуса – отверстие, в него видно небо. Сбоку от Рету что-то потрескивало. Он повернулся туда – в середине обложенного камнями кострища тлели угли. Дым был смолистым, ароматным. Рету понял, что дыра сверху, в которую видно небо, – она для того, чтобы дым смог покинуть конус, уйти ввысь. А щель – это вход, там просто шкура висит немного криво.

Все тело было каким-то чужим. А нога тихонько болела. Рету попытался встать – голова закружилась. Он снова лег. Услышал за стенкой конуса голоса.

– Если так стремительно подарки раздавать будешь, как раз к следующему году и управишься! – сказал девичий голосок.

А кто-то басом ответил:

– Родственники – дело святое! Ну не мог я от их костра уйти, обидел бы навек. Пришлось праздновать.

– Так сегодня же то же самое будет!

– Нет, сегодня я умный.

– Да ты что?

– А что, не веришь? Я придумал, как надо подарки дарить: я сейчас пойду к двоюродной бабушке, ожерелье понесу. Но сидеть там не буду, скажу, чтобы к полудню шла в шатер к брату моему. Там они все соберутся, и можно уже праздновать, сколько душа желает.

– А если бабушка твоя старенькая совсем стала? Хромает, например?

– Это бабушка-то? Да она пару зим назад копытом дракону ногу перебила, так лягнула от всей души! Она еще всех нас перескачет!

От копытных бабушек голова у Рету закружилась еще сильнее.

Он зажмурился – и вспомнил, почему он здесь. Его же подобрали эльф с кентавром!

Под боком у Рету кто-то заворочался и обрадованно забулькал. Потом этот кто-то решительно плюхнулся Рету на грудь. И еще раз подпрыгнул.

Пришлось открыть глаза: на груди сидела довольная жабка с серебряной лапкой и радовалась, раздуваясь и сдуваясь. Только теперь Рету смог рассмотреть свою похищенную у Падшего ангела добычу. Жабка была красивого мерцающего цвета, таким бывает королевский пурпур, фиолетовый, в синеву. Главным украшением мордочки был круглый рот, сонные глазки размером не поражали. Жабка была покрыта многочисленными выростами и щупальцами, кое-где похожими на бахрому.

Рету решил, что она хорошенькая: вон какая мерцающая, просто парча. И что это девочка. Он подумал, что назовет ее Плюшкой. Потому что она плюхается.

Шкура, закрывающая вход в конус, отодвинулась – вошла тоненькая солнечноволосая эльфийка с глиняным кувшином в руках.

Увидев ее, Рету попытался сесть, парчовая Плюшка от этого свалилась на одеяло и обиделась. Скрывать обиду не стала, заурчала грозно и возмущенно.

Рету погладил жабку, чтобы не дулась. Но толком сесть так и не смог – снова опустился, пристроил голову на твердый подголовный валик.

– Тебе пока не нужно вставать, – сказала мелодично девочка-эльф. – Голова будет кружиться. Ты много крови потерял. Будешь теперь есть бизонью печень.

– Зачем? – удивился Рету.

– Чтобы кровь восстановить. Файнос скоро принесет. А пока молока попей.

– Плюшка, наверное, голодная… – скованно сказал Рету. Еще бы, рядом с эльфом всякий почувствовал бы себя неотесанным увальнем.

– Кто? – удивилась девочка-эльф.

– Она, – показал на жабку Рету.

– Она скоро лопнет, – улыбнулась девочка. – От переедания. Ее тут все подкармливают, и она все ест, ни от чего не отказывается. Плюшка, вот, значит, как ее имя. А тебя как зовут?

– Рету.

– А меня Лидриэль. Слышал, наверное, про трех эльфийских принцесс?

– Не-а…

Девочка-эльф посмотрела на Рету с такой нескрываемой жалостью, что он чуть снова не зажмурился. Разозлился за это и на себя, и на эльфийку и сипло спросил:

– А лет тебе сколько?

– Да уж побольше, чем тебе! – задрала нос Лидриэль. – Эльфы по сравнению с людьми – долгожители.

– Зато по сравнению с драконами – младенцы, – огрызнулся Рету.

– Ага, а люди и драконы – как эльфы и весенние головастики, – не осталась в долгу эльфийская девица. – Пей молоко, головастик!

Рету призадумался, что бы такого обидного ответить, но тут шкура отодвинулась в сторону, и в конус втиснулся огромный кентавр.

– Пришел в себя, значит, наш найденыш.

– Его зовут Рету, – сказала кентавру девочка-эльф.

– А я Файнос, – склонил гривастую голову кентавр.

– Файнос Большой Лук, – уточнила, улыбнувшись, эльфийка. – Мы подобрали тебя около озера.

– А как ты, кстати, попал туда, а? – спросил кентавр.

– Я упал, – честно сказал Рету.

– А я говорил! – обрадовался кентавр. – А ты знаешь, что Лидриэль – солнечная танцовщица?

– Нет.

– Это она тебя вылечила.

– Спасибо.

– Да ладно, – фыркнула солнечная танцовщица. – Не стоит благодарностей. Пойдем, Файнос, ему отдохнуть нужно. Покажи мне свою двоюродную бабушку.

– Так я ведь уже отнес ей подарок! – сообщил кентавр. – Теперь к дяде пойду.

Он осторожно, пятясь задом, выбрался из конуса. Лидриэль вышла за ним, плотно прикрыла шкуру, чтобы раненому ничего не мешало.

Рету подумал, что и правда устал уже. Эльфийские принцессы, кентавры, бизонья печень… После молока потянуло в сон. Жабка по имени Плюшка пристроилась рядышком и стала размеренно похрапывать. Под ее храп и Рету задремал. Уже в полусне он сообразил, что это за конус, в котором он лежит.

Это шатер.

Солнечная танцовщица гуляла по яблоневой роще. Ее тоже пригласили в полдень к общему костру у шатра брата Файноса, но она пока не знала, присоединится или нет.

Среди деревьев было спокойно и привычно. Солнце подсвечивало листву, пятнало землю узорами. Было видно, что за рощей ухаживают. Некоторые яблони казались совсем древними, яблок на них не было, но никто и не думал их выкорчевывать. Наоборот, яркие тряпочки украшали ветви. Лидриэль понравилось такое отношение к старым деревьям.

Опушкой рощи неторопливо двигались два кентавра. Одного Лидриэль узнала сразу: это был Бешеный Конь, шаман племени. Судя по тому, как он разговаривал со вторым кентавром, тот тоже был весьма уважаемым лицом.

Лидриэль не хотела, чтобы шаман ее заметил, поэтому она замерла у ствола, неразличимая, как лесной дух.

Кентавры приблизились.

– И все же ты так и не ответил мне, о Бешеный Конь, почему тебя тревожат эти гости.

– Потому же, что и всегда! – скрипуче сказал шаман. – Я считал и считаю, что кентаврам нужно держаться от эльфов подальше!

– Эльфы и кентавры – давние союзники, – возразил второй.

– Для эльфов этот союз весьма кстати, но кентавры – глупцы и тупицы, – отрезал шаман. – Что хорошего, кроме манящих эльфийских побрякушек, мы получаем от этого союза? Лучшие юноши уходят к эльфам, прельстившись возможностью красоваться в эльфийском доспехе и быть челядью у вассалов леса. Они погибают в сражениях не за свои семьи, не за наши равнины, а за чужие им леса.

– Но это долг чести! – неуверенно возразил второй.

– О мудрый вождь Медвежье Сердце, – расхохотался как раскашлялся шаман. – О каких долгах ты ведешь речь? Кентаврам давно пора жить своей жизнью, уйти в глубь великих равнин и позабыть про манящие леса. Иначе наступит день, когда дети перестанут рождаться в наших шатрах. Совсем. У них ведь не окажется отцов, все отцы будут топтаться у подножия эльфийских кленов.

– Я поговорю с Большим Луком, – сказал примиряюще вождь кентавров. – Скажу ему, что он достаточно долго проскитался вдали от родных шатров, пора бы ему и вернуться на равнины.

– Попробуй, попробуй, – ехидно посоветовал шаман. – Пока он, не помня себя от счастья, дарит направо и налево эльфийские безделушки. А жеребята в рот ему смотрят, как же, великий странник и герой! Привез эльфийку королевских кровей. Рыцарь и трубадур. Тьфу!

– Кентавры – гостеприимный народ, о Бешеный Конь! – твердо сказал вождь.

– Я предупредил, – отрезал шаман, и пути двух кентавров разошлись.

Лидриэль было очень обидно. Она же не напрашивалась! Файнос сам предложил поехать к его родне. Она и не собиралась к ним. А этот противный шаман вон как об эльфах…

А эльфы и без кентавров обойдутся. Еще неизвестно, кому этот союз нужнее – тем, кто на деревьях, или тем, кто под деревьями. Они же сами приходят со своих равнин. И готовы ночевать в ложбине кентавров, без крыши над головой, лишь бы получить со временем доступ в конюшню. Лидриэль тоже, между прочим, слышала среди своих разговоры, что с кентаврами тяжело. Они же не люди и не кони и не везут толком, все норовят речь толкнуть, и в приличном обществе им делать тоже нечего со своими грубыми копытами. Они везде чужие! Многие эльфы завидуют имперцам, их лошадям, их крылатым пегасам. Поговаривают, что раньше эльфы и кентавры не общались, что благородным эльфам больше пристали, к примеру, единороги.

Но какая-то правда в словах шамана была, она знала. От этого было еще обиднее.

Разозлившись на весь мир, Лидриэль вернулась в шатер. Покусанный волками Рету-найденыш, из-за которого они здесь и оказались, крепко спал. И фиолетовая зверушка от него не отставала.

Лидриэль смахнула слезу, улеглась на свою лежанку, свернулась калачиком и с горя тоже заснула.

Файнос заглянул в шатер, собираясь отвезти солнечную танцовщицу на пиршество, увидел, с каким обиженным лицом она спит, покачал головой и отправился к костру брата один.

* * *

Ближе к вечеру Рету ощутил настоятельную потребность проснуться и встать во что бы то ни стало. Кувшин молока хотел наружу.

Рету с трудом, но поднялся. Выбрался из шатра. Ветер гулял над равнинами, поднимая зеленые волны трав. Несколько мгновений Рету просто стоял и смотрел – столько мощи и простора было впереди. Он никогда не знал, что на свете есть Кентаврийские равнины и что они такие громадные.

Потом выпитая жидкость настойчиво напомнила о себе, и Рету нырнул в рощу.

Лидриэль проснулась и обнаружила, что раненый исчез. И очень испугалась. А вдруг он умер, пока она спала? А ведь из-за него она здесь, в месте, где эльфов не любят!

Лидриэль опрометью кинулась к выходу из шатра – и столкнулась с входящим Рету. Удар был такой силы, что оба в недоумении плюхнулись на землю. Лидриэль с досадой смотрела на мальчика: мало того что он живой, так еще и неуклюжий!

Рету увидел выражение лица эльфийки и насупился. Желваки на скулах отвердели. Он за свою жизнь столько повидал таких вот добреньких. Сначала спасают, когда их не просят, а потом на тебя же и злятся, вроде как ты им обуза. Надоело быть благородными. Игрушка наскучила. Уроды.

Пока они с негодованием пялились друг на друга, в лагере кентавров началось оживление. Забухали барабаны, засновали туда-сюда быстрые мальчишки. Пыль из-под копыт вилась клубами.

Мальчишки визжали на разные голоса:

– Наши возвращаются, наши возвращаются!!!

Лидриэль тут же забыла про раненого, вскочила и побежала к яблоне. Привычно забралась на толстую ветку, встала во весь рост, вглядываясь в зеленую даль.

И вдруг услышала:

– Подвинься! – Рету тоже понял, что лучше всего смотреть на «наших» откуда-нибудь сверху, и он тоже умел лазить по деревьям не хуже некоторых эльфов.

Нога болела, но желание доказать этой надменной принцессе, что не она одна такая, было сильнее.

Лидриэль поджала губы. Подвинулась ровно на один палец. Все равно свободного места на ветке было столько, что там горный тролль с удобством бы расселся.

Рету сел на ветку. Вставать побоялся – нога могла подвести. Отсюда тоже было хорошо видно, во всяком случае, куда лучше, чем с земли. Теперь уже Рету позабыл о Лидриэль, обо всем на свете позабыл – настолько его захватил вид равнин.

Из состояния, близкого к оцепенению, его вывел горестный, безутешный вой, раздавшийся под деревом. Потерявшая хозяина Плюшка тяжело подпрыгивала там, стараясь тоже попасть в ряды зрителей.

Рету глянул вниз – и вдруг понял, что спуститься он сможет, а вот снова подняться вряд ли… Злость на эльфийку, придавшая силы, прошла, и нога теперь болит сильнее, чем когда-либо. Жабка отчаянно подпрыгивала – и плюхалась, подпрыгивала и плюхалась, не в силах забраться на дерево. Ну что же, придется у шатра постоять, там тоже видно, хоть и не так.

Лидриэль, искоса поглядывающая на Рету, вдруг неожиданно сделала шаг вперед – и мягко приземлилась на землю. Подхватила Плюшку под мышку и легко забралась на дерево.

– На! – сунула она фиолетовую жабку Рету и снова замерла, вглядываясь в горизонт.

Рету сидел на ветке, болтал ногами, время от времени морщась от дергающей боли, чесал разомлевшей Плюшке лиловое пузо. И чувствовал себя самым счастливым человеком в Невендааре.

Сначала он вообще ничего не видел и не мог понять, как кентавры догадались, что «наши возвращаются».

Потом сообразил, что маленькие точки на горизонте, почти неразличимые в травяном море, это и есть молодежь племени, возвращающаяся из набега.

Барабаны в лагере выстукивали марш кентавров, не останавливаясь ни на мгновение. Многие жеребята не выдерживали ожидания, бросали лагерь и со всех копыт мчались навстречу старшим братьям.

Травы смыкались за их хвостами.

Молодые кентавры, ходившие на поиски приключений и добычи, были все ближе. (По обычаю, перед возвращением к племени они должны были раскрасить свои лица и тела в цвета победы, как это сделал Файнос Большой Лук.) К удивлению Рету, кентавры приближались куда быстрее, чем он предполагал. Точки становились фигурками. Сначала маленькими, затем все больше и больше.

– А-а-а, вот вы где спрятались! – пробасил снизу Файнос. – Ну, сидите, сидите.

– Как быстро идут! – поделился удивительным со своей ветки Рету.

– Натоптаны магические тропы в травах, – коротко объяснил Файнос. – Потому и быстро. Тайными дорогами кентавры перемещаются скорее, чем некоторые птицы над Кентаврийскими равнинами. Это нас не раз спасало. Сегодня вечером будут пляски победы в честь возвращения молодых. Ладно, если что – я у брата.

Большой Лук ушел.

Лидриэль помолчала, а потом вдруг спросила:

– А откуда у тебя Плюшка? Она странная.

– Я ее украл, – честно сказал Рету. – Ее били.

И пожалел, что разоткровенничался. Сейчас эта Лидри начнет Плюшку жалеть, сюсюкать.

– А у кого украл? – спросила Лидриэль.

– Тебе обязательно это знать? – разозлился Рету.

– Если не хочешь отвечать – не отвечай, – пожала плечами Лидриэль. – Ты мне ничем не обязан, солнечные танцовщицы лечат всех. Просто мне интересно.

– У Падшего ангела, – хмуро сказал Рету. – Я случайно в преисподнюю попал. Не нарочно.

– Так это зверушка из Легионов Проклятых?

– Она маленькая! – прижал Плюшку к себе Рету.