Текст книги "Загадки олигархов, или Я всегда договорюсь со своей совестью"

Глава 11

Я попыталась упорядочить свои мысли. Если бы я знала, что шапочное знакомство с мужчиной обернётся против меня, я бежала бы от него, словно от проказы.

Посмотрев на следователя опустошённым взглядом, я вскинула голову и тихо сказала:

До моего сознания вдруг дошло, что теперь я подследственная. Во мне накопилось столько негативных чувств. Это были страх, отчаяние, безысходность, агрессия, злоба, тревога и лютая ненависть. Я не знала, как мне доказать свою невиновность и с достоинством выйти из этой ситуации. Сидя в СИЗО в подследственной камере, я проклинала себя, что тогда не осталась со своим мужем, а улетела первым же рейсом, наведя на себя лишние подозрения. Я думала о Даниле, о его девушке, которая обвиняла меня в его убийстве, и пыталась понять, почему Данила подарил эти часы именно мне. Возможно, девушка говорила правду, и он действительно показал ей эти часы перед поездкой. Возможно, он действительно ехал на разговор к какой-то замужней женщине, которая вылетела туда со своей семьёй. Быть может, он хотел подарить ей эти часы, серьёзно поговорить и определиться в отношениях. Всё могло быть именно так, но я не была той женщиной, которую он любил. Я была просто очень похожа на неё. Муж, сын… Этим вполне оправдывается повышенный интерес к первой встречной женщине, которая приехала на курорт со своей семьёй. Все говорят, что Данила принадлежал к криминальным кругам, а это значит, что именно там и нужно искать убийцу. Если человек ходил с оружием, значит, он чего-то боялся.

Мой адвокат пытался добиться, чтобы до суда меня отпустили домой, но эта попытка не увенчалась успехом. Говорят, что человек ко всему привыкает, но я никак не могла привыкнуть к своей новой жизни. Впереди у меня был суд, и от этого мне становилось ещё тяжелее. Мне вспоминался Владик, который тянул ко мне свои ручки и спрашивал, почему я пропала. Я вспоминала Мишу и то, какой же он всё-таки хороший муж и отец. Я лежала на шконке, иногда спускалась вниз для того, чтобы справить нужду, ела хлеб, пила воду и опять забиралась наверх. Несколько раз я виделась с адвокатом, который убеждал меня в том, что всё обойдётся, и что скоро я буду на свободе. Я отвечала на какие-то вопросы, молча кивала и тупо смотрела перед собой. Я спала на втором ярусе и прямо перед моей кроватью висела лампочка без абажура. Глаза постоянно слезились, болели, кололи, и по ночам мне приходилось накрывать их полотенцем.

Иногда по ночам я молча глотала слёзы, потому что понимала, что я не могу дать волю своим чувствам. Тут ни в коем случае нельзя обращать на себя чужое внимание. Я постоянно отрицала свою причастность к убийству, и чем больше я её отрицала, тем всё яснее понимала тот факт, что ещё немного – и у меня больше не останется сил для борьбы.

Последняя надежда была на моего адвоката. В камере говорили о том, что с хорошим адвокатом всегда можно выкрутиться, поэтому у меня ещё оставалась маленькая надежда на чудо. Самой страшной новостью для меня оказалось то, что погибшего Данилу неоднократно видели в машине у моего дома. Его по фотографии опознали мои соседи. Это известие убило меня окончательно, и я вообще перестала что-либо понимать. Получается, что до этой злосчастной поездки Данила приезжал к моему дому и просиживал там часами.

Я вспомнила тот момент, когда увидела его в первый раз. Тогда я подумала о том, что я где-то видела его раньше, но так и не смогла вспомнить где. Вот почему его лицо показалось мне знакомым.

Ночью я почти не спала. Я думала про погибшего мужчину и пыталась понять, почему незнакомец просиживал несколько часов в своей машине около моего дома. У меня было слишком много вопросов, на которые не было ответов. Больше всего я боялась думать о сыне и муже. Особенно о сыне. Мне была ужасна сама мысль о том, что мой сын может узнать, что его мать сидит в тюрьме за убийство. Когда мне было совсем плохо и я начинала думать о смерти, я вспоминала слова адвоката, который обещал меня вытащить и уладить все недоразумения.

Я смотрела на других женщин и видела, что многие из них смогли смириться со своей судьбой, приспособиться к тем условиям, в которые попали, и, несмотря ни на что, в глубине души на что-то надеялись. Чтобы выжить, нужно лишь здраво взглянуть на ситуацию и принять её такой, какая она есть.

Я не знала, что ждёт меня впереди, но от слова «тюрьма» у меня поднималась температура, и я начинала бредить. Подняв голову, я попыталась наладить дыхание, но почувствовала себя ещё хуже.

– Мама, мамочка! Почему я здесь? – прошептала я, глотая слёзы, и посмотрела на спящих женщин.

Кто-то из них громко храпел, кто-то стонал прямо во сне, я смотрела на них глазами, полными ужаса, и пыталась понять, как можно спать в подобных условиях. Остановив свой взгляд на бельевой верёвке, я стала думать о том, как же можно её развязать. Это было сложно, и, чтобы это сделать, мне бы пришлось пролезть над головами других женщин, а это значит, что я всех разбужу и не смогу осуществить задуманное. А задуманное было довольно простым и понятным. Впервые в жизни я захотела повеситься. Я поняла, что не смогу есть овсяную кашу с хлебом, пить воду, крепко спать по ночам и на что-то надеяться, чем больше проходило времени, тем меньше и меньше надежд оставалось, а глядя на эту верёвку, я подумала, что надежд не осталось вообще.

На верёвке было слишком много узлов, которые мне не удастся развязать. Я оглядела камеру и не нашла ни одного предмета, который бы помог мне свести счёты с жизнью. Чтобы где-то там, вдалеке, осталась эта страшная камера с этими чужими женщинами, многие из которых уже давно позабыли об элементарных правилах личной гигиены. Мне бы больше никогда не пришлось общаться с этим ушлым и невоспитанным следователем, который переворачивал все мои показания против меня.

Я не знаю, как я дожила до утра. Я лежала с открытыми глазами и понимала, что меня уже нет. В первые дни, проведённые в камере, у меня было жуткое желание кричать от навалившегося на меня кошмара, от ужаса и от бессилия. А сегодня у меня не было сил, чтобы произнести даже одно-единственное слово. Лежащая рядом со мной женщина сказала, что, если я буду себя изводить, то долго не протяну. Она попыталась меня успокоить и сказала, что тяжело только сначала, а потом начинаешь ко всему привыкать. Самое главное, чтобы попалась хорошая зона.

Я смотрела в глаза своей соседки и не могла понять, о чём она говорит, потому что не представляла, как зона может быть хорошей. Она говорила, что если я попаду на хорошую зону, то за соответствующую мзду смогу встречаться со своим мужем на трёхдневных свиданиях. Я не могла представить Мишку, приехавшего ко мне на зону. У меня не было сил для того, чтобы его увидеть, и уж тем более для того, чтобы что-то ему объяснить. Видя мою болезненную реакцию, моя соседка пыталась меня успокаивать дальше и сказала, что если у меня есть дети, то за всё ту же мзду на зону можно провести даже ребёнка… Услышав последнюю фразу, я почувствовала себя ещё хуже и, не сдержавшись, заплакала. Господи, лучше не жить, чтобы мой маленький сын увидел, где его мать, и начал меня стыдиться.

– Я не хочу жить, – как можно тише прошептала я своей соседке и тихонько всхлипнула.

– Мы все поначалу не хотим, только потом это проходит. Даже не думай. Тут для этого нет никаких средств, и даже если найдёшь, то попадёшь в лазарет и нарвёшься на крупные неприятности.

Глава 12

Не успела я договорить со своей соседкой, как в окошко, называемое на местном жаргоне кормушкой, заглянул вертухай и, выкрикнув мою фамилию, сказал собираться с вещами на выход.

– Куда это меня?

– По тюрьме все гуляют. Администрация часто так делает, чтобы жизнь мёдом не казалась. Все через это проходят. Пойди, поменяй обстановочку. Может, тебе там больше понравится.

– Да как тут вообще может нравиться? – опешила я.

– Мало ли. Может, там поспокойнее будет и ночами реветь перестанешь.

Не прошло и пяти минут, как открылась дверь и меня позвали на выход. Сухо попрощавшись, я взяла свой баул и пошла в сторону выхода.

– Ты, как в новую хату въедешь, не забудь мне малявку чиркануть. Дороги сейчас отменно работают, – крикнула мне вдогонку моя соседка.

– Что работает?

– Верёвки, по которым записки тянут.

Как только я пошла следом за вертухаем по длинному коридору, я не удержалась и тихо спросила:

– Куда меня ведут?

– Тебе кумовья всё объяснят, – жёстко отрезала та. – Иди, не положено разговаривать.

Через пару минут я оказалась в кабинете следователя, который, к моему большому удивлению, сообщил мне, что с меня сняты все обвинения. Мне принесли все мои документы и вещи из камеры хранения. Подписав какой-то листок, следователь тут же протянул его мне, заставил меня поставить на нём свою подпись и позвал коридорного вертухая.

– Всё. Свободна. У входа тебя люди ждут.

– Простите. Что вы сказали?

– Я же сказал, что с тебя сняты все обвинения. Иди, твои люди тебе всё объяснят.

– Какие люди? – я посмотрела на следователя и ощутила, как меня затрясло.

– Она ещё посидеть хочет, – вертухай слегка подтолкнула меня вперёд.

Я не очень понимала, что происходит, и не до конца осознала, что в моей жизни больше не будет переполненных камер с отсутствием вентиляции и большой влажностью, не будет клопов, вшей и тараканов, не будет женщин с распространёнными тюремными болезнями – чесоткой и фурункулёзом. В камере я редко двигалась, хотя другие женщины говорили о том, что нужно больше ходить, когда человек перестаёт двигаться, начинают выскакивать фурункулы на ногах, а затем – гнить ноги. Я не представляла, как там можно ходить, проход был очень маленький и двигаться было негде.

Я шла по коридору, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, и вспоминала тот момент, когда я в первый раз почувствовала, что чешусь. Я думала, что у меня в одежде появились какие-то паразиты, но это оказался кожный дерматит, который начался у меня от нервов.

И вот теперь всё это позади. Эти страшные дни и адские ночи. Господи, а ведь ещё сегодня ночью я не хотела жить и строила планы самоубийства. А сейчас мне хочется кричать от радости на весь свет, что жизнь прекрасна! Значит, правосудие всё-таки есть. С меня сняли все обвинения! Неужели этот длинный, слабо освещённый и удручающий коридор скоро закончится?!

Я вспомнила, как следователь сказал, что меня ждут мои люди. Конечно же, это Мишка. Может быть, он даже привез Владика. При мысли, что сейчас я смогу обнять своего сына и поцеловать его, у меня потекли слёзы.

Выйдя за железные ворота, я слегка огляделась, поправила воротник пальто и посмотрела на совершенно незнакомую машину, которая стояла прямо на площадке у ворот. Это был чёрный джип с точно такими же тёмными стёклами, я почувствовала, как от яркого солнечного света заслезились мои глаза. Затем подошла к одиноко стоящей берёзе, нежно её обняла и стала тихонько всхлипывать.

– Господи, спасибо тебе за всё. Я всегда буду благодарить тебя, Господи.

Затем подняла голову и посмотрела на тюремные окна. Там остались мои сокамерницы. Тут свобода. А там нельзя задавать лишних вопросов, нельзя показывать своих чувств. Там нельзя расслабляться, и если ты хочешь что-то сказать, то перед этим нужно хорошенько подумать. Там нельзя поддерживать бессмысленные разговоры и нужно всегда быть готовым к любым провокациям. Там совсем другая жизнь. Жизнь, где существуют свои тюремные законы, где женщины становятся слишком озлобленными, жестокими и ненавидящими друг друга. Там нельзя никому доверять и нужно постоянно соблюдать осторожность. Там уважают только сильных. Там избавляются от слабых. Там слишком страшно, но там ни в коем случае нельзя показывать страх.

Чем больше я смотрела на тюремные окна, тем больше и больше по моим щекам текли слёзы. Неожиданно мне показалось, что эти женщины меня видят. Они смотрят, как я радуюсь солнцу. Господи, неужели я свободна?! Господи! Подняв руку, я замахала этим женщинам и закричала:

– Милые мои, мне повезло! Я на свободе! Пожалуйста, держитесь! Вы посмотрите, какое солнце! Вы уже забыли, что такое свобода! Но придёт время, и вы обязательно вспомните!

В этот момент двери джипа открылись, и я увидела, что из машины вышли двое мужчин.

– Катя, прекрати кричать и встань с колен!

Я замолчала и с опаской посмотрела на стоящих передо мной мужчин. Они были очень дорого, стильно одеты и смотрели на меня с нескрываемым интересом.

Я не удержалась и улыбнулась какой-то детской улыбкой.

– Простите, а вы кто?

– Я Степан Степанович, – ответил мужчина преклонного возраста.

– Я вас не знаю, – покачала я головой.

– Я тот, кто вытащил тебя из тюрьмы. Поверь, если бы состоялся суд, то у тебя бы не было никаких шансов…

Глава 13

Признаться честно, я плохо понимала, что происходит на самом деле, и уж тем более не понимала, куда меня везут. Я просто смотрела в окно как заворожённая и совершенно не боялась сидящих рядом со мной незнакомых людей. Степан Степанович сказал, что нам есть о чём поговорить, и предложил сесть в свою машину. Мы поехали в один приличный ресторан на обед. Меня совсем не смущало то, что я слишком плохо выгляжу, что моё тело очень сильно расчёсано, что моё платье слишком запачкано после ареста и что от меня исходит не самый лучший запах в виде какой-то омерзительной сырости.

– Я провела за решёткой чуть больше двух месяцев, – задумчиво произнесла я.

– Некоторые проводят там всю свою жизнь.

– Зачем нужна такая жизнь?

Мужчина показал в сторону двухэтажного здания.

– Приехали. Это ресторан. Тут и поговорим.

– Я так одета… По-моему, не для ресторана, – наконец опомнилась я.

– Не беспокойся. Никто на тебя смотреть не будет. Никому нет до этого дела.

– Я к мужу и сыну хочу, – жалобно произнесла я. – Они-то хоть знают, что я на воле?

– Об этом мы сейчас и потолкуем.

Выйдя из машины следом за мужчиной, я зашла в ресторан и почувствовала себя не в своей тарелке.

– Иди руки помой. Да и лицо тоже, – скомандовал мужчина и указал мне на дамскую комнату. – Я жду тебя в VIP-кабинке.

Кивнув головой, я тут же прошла в туалет и, посмотрев на себя в зеркало, ужаснулась. Я была грязная, худая, бледная и измождённая.

– Боже мой, на кого я похожа?

Быстро умывшись, я вымыла руки и стала с жадностью пить прямо из-под крана. Девушка, мывшая в соседнем умывальнике руки, посмотрела на меня с особой брезгливостью и, сказав что-то осуждающее в мой адрес, выскочила из туалета. Но людское мнение меня сейчас интересовало меньше всего.

Около туалета меня ждал водитель Степана, который был больше похож на его охранника. Проводив меня до VIP-кабинки, он закрыл за мной дверь и остался стоять в коридоре.

Мужчина не обратил на меня никакого внимания и по-прежнему курил трубку. Мне показалось, что он полностью поглощён своими мыслями. Посмотрев на роскошно накрытый стол, я почувствовала, как сильно засосало в желудке и как слегка закружилась моя голова.

– Я тут заранее всё заказал. Ещё по телефону, – наконец отвлёкся от своих мыслей мужчина. – Знал, что ты голодная. Ты, наверно, уже подзабыла, как подобная пища выглядит.

Кивнув головой, я сглотнула слюну и почувствовала, как мой желудок стал просить есть.

– Вино будешь?

– Не отказалась бы.

– Давай красного полусладкого. Тебе сейчас полезно будет. Ты только ешь осторожно, а то с непривычки тебе может быть очень плохо.

Вновь кивнув головой, я сделала несколько глотков вина и как ненормальная накинулась на ресторанную пищу. Я ела так быстро, что сидящий напротив меня мужчина не выдержал и рассмеялся.

– Ну ты и мечешь. Да не переживай ты так. Мне такого добра не жалко. Просто, если ты сейчас с едой переберёшь, то тебе может быть плохо.

– Я остановиться не могу, – проговорила я.

– Тогда ешь, коли хочется, – мужчина подлил мне вина и бросил на меня насмешливый взгляд.

– Ой, да у тебя уже глаза осоловелые. Запьянела буквально с бокала.

Почувствовав острую боль в желудке, я сразу перестала есть и ощутила, как от вина зашумело в голове, а перед глазами всё поплыло. Откинувшись на спинку стула, я принялась рьяно чесать свою шею до нешуточной боли и остановилась только тогда, когда исцарапала её в кровь.

– У тебя чесотка, что ли? – не скрывая брезгливости, сморщился мужчина и, несмотря на то, что мы сидели по разные стороны стола, слегка отодвинул свой стул назад.

– Это кожный дерматит. В тюрьме многие начинают чесаться от нервов и от того, что взвинчивают свой организм чифиром.

– Ну как тебе местная кухня? – мужчина тут же перевёл разговор на другую тему.

– Вкусно, только желудок разболелся.

– Я тебя предупреждал. Во всём нужна мера.

Мужчина замолчал, слегка прищурил глаза и спросил:

– Катя, а почему ты не спрашиваешь, кто я такой и откуда я взялся в твоей жизни?

– Я знаю, что волшебства не бывает. Вы тот человек, который вытащил меня из тюрьмы.

– Наверно, ты думаешь, что я адвокат или следователь?

– Нет, – отрицательно покачала я головой. – В нашей стране следователи не ездят в таких дорогих машинах и уж тем более с собственным водителем и охранником в одном лице. А что касается адвокатов… – Я выдохнула и произнесла: – Адвокат может позволить себе такую машину, но только он должен быть очень дорогостоящим адвокатом. Такого адвоката я не смогла бы себе позволить.

– Тогда кто я такой?

– Вы тот, кто точно знает, что я не виновна. Скорее всего, вы отец убитого Данилы.

Мужчина прокашлялся и не сводил с меня глаз, словно ждал продолжения, но я не произнесла ни единого слова. Правда, я не могла не заметить, что, когда я назвала его отцом Данилы, его слегка передёрнуло.

– Значит, я отец Данилы? – первым нарушил молчание мужчина.

– А что, разве не так?

– Нет. Не так.

– Тогда не знаю. Когда вы сказали, что именно вы вытащили меня из тюрьмы, я подумала, что правосудие наконец-то восторжествовало. Первая мысль, которая пришла в мою голову, так это то, что вы имеете какое-то родственное отношение к покойному и вам захотелось защитить ни в чём не повинную девушку. Я слышала, что Данила имел отношение к криминальным кругам, и думаю, что его смерть обусловлена именно этим. Вам известно, кто настоящий убийца.

Я вновь начала чесаться, мужчина слегка закашлял и постарался отвернуться от этого малоприятного зрелища.

– Извините, – робко сказала я и объяснила: – Ничего не могу с собой поделать. Всё тело зудит.

– Да уж. Думаю, что мази и таблетки приведут тебя в порядок. Детка, ты хорошо поела?

– Спасибо. Всё было очень вкусно.

– Я рад, что тебе понравилось. А теперь давай поговорим о том, как ты докатилась до такой жизни и как тебе теперь жить дальше.

Глава 14

Как только я перестала чесаться, мужчина сделал серьёзное выражение лица и заговорил таким ледяным голосом, что от предчувствия чего-то недоброго мне стало трудно дышать.

– Катя, я не отец убитого Данилы и не его родственник. Я человек, которому он должен очень много денег.

– С этим вопросом вам нужно было обращаться к Даниле раньше, пока он ещё был жив. А с покойника вряд ли можно что-то спросить.

– Ты не дослушала меня до конца. Я знаю, что на протяжении долгого времени ты состояла с Данилой в достаточно близких отношениях.

– Я?!

– Это ни для кого не секрет. О тебе все очень наслышаны, но никто и никогда тебя не видел. Данила очень сильно тебя любил.

– Я не понимаю, к чему вы клоните.

– К тому, дорогуша, что ничего не бывает за просто так. Я вытащил тебя из тюрьмы, а ты подскажешь мне, где Данила спрятал свои денежки.

– Вы это серьёзно? – с изумлением поинтересовалась я.

– Серьёзнее не бывает. Дорогая, в шутку из тюрьмы не вытаскивают.

И тут я испугалась по-настоящему. До меня начало доходить, что же произошло и почему незнакомый человек вызволил меня из тюрьмы.

– Степан Степанович, должна вас разочаровать и сказать…

– Не стоит! – на полуслове перебил меня мужчина. – Все твои показания, что ты не была знакома с Данилой и его не убивала, я уже слышал, и мне это неинтересно. Я хочу, чтобы ты помогла найти мои деньги.

– Значит, вы верите, что Данилу убила я?

– Я в этом даже не сомневаюсь.

– Но…

– Никаких но. Я оказал тебе услугу и вытащил тебя из тюрьмы. Если ты думаешь, что я занимаюсь благотворительностью, то глубоко ошибаешься. Тебе нужна свобода, а мне нужны деньги. Получаем друг от друга желаемое и разбегаемся.

– Если вы не знаете, где Данила держал деньги, то откуда это могу знать я?

– Ты близкий человек Данилы, а я всего лишь его партнёр. Катя, если ты не вернёшь мне деньги, которые не вернул мне Данила, то я отправлю тебя туда, откуда только что вытащил. Я уже говорил тебе об этом и повторю ещё раз: на суде у тебя не будет никаких шансов.

Мужчина дёрнул подбородком и, наклонившись ко мне поближе, злобно прошептал:

– Или все деньги Данилы уже у тебя?! Может быть, ты его хлопнула не потому, что он надоел тебе со своей любовью и пообещал всё рассказать твоему мужу, а потому, что захотела завладеть его деньгами?! Если он тебя любил, значит он делился с тобой самым сокровенным.

– Нет, – нервно замотала я головой.

– А я и не ждал, что ты скажешь да. Так что подумай обо всём хорошенько. У тебя ровно два выхода – тюрьма или возврат денег.

– Но у меня их нет, – взмолилась я голосом, полным отчаяния.

– Если у тебя их нет, то ты должна помочь мне их найти. У тебя не так много времени. Не забывай, что по тебе тюрьма плачет.

Мужчина налил полный бокал вина и придвинул его ко мне. Я сделала несколько медленных глотков, пытаясь осознать ситуацию, в которую я попала. Отрицать свою связь с совершенно незнакомым мне мужчиной было бы по меньшей мере глупо. Мне даже стало казаться, что пройдёт совсем немного времени, и я сама поверю в эту навязанную мне связь. Стоит мне сейчас заявить этому мужчине о том, что я не имею никакого отношения к этим деньгам, как он тут же отвезёт меня обратно в тюрьму и зачеркнёт мою жизнь одной сплошной чёрной чертой. Я была готова на всё, что угодно, только бы никогда не возвращаться в этот чудовищный ад, из которого я только что вырвалась. Лучше сразу умереть, чем испытать это ещё раз и уж тем более попасть в тюрьму на долгие годы.

При мысли об узкой длинной камере с двухэтажными нарами и небольшим окном, почти не пропускающим дневной свет, меня бросало в дрожь. Перед глазами возникали напряжённые, обезображенные злобой лица, которые так и жаждут момента, чтобы поглумиться. Мне вспомнился тот страшный день, когда я поскандалила с одной наглой бабой, которая стала качать свои права и настраивать против меня других. Многие бабы, подученные ей, сползались на ближайшие шконки, смыкая меня в плотное кольцо для того, чтобы выяснить со мной отношения и унизить. Одна из них кинулась ко мне с особым остервенением и начала меня душить. Я никогда не дралась раньше, потому что не было такой необходимости. Но там впервые в жизни я отчаянно боролась за свою жизнь и выиграла страшную схватку. Кровь на лице и следы от удушения на теле… Это было так недавно, и эта жуткая картинка зачастую стояла по ночам у меня перед глазами. После этого я очень долго не могла прийти в себя и ненавидела тех, с кем сидела в одной камере. Тогда мне казалось, что вокруг меня одни рожи убийц. Больше после этой истории меня уже никто не трогал, потому что я смогла постоять за себя и дала понять, что меня лучше не обижать. В тюрьме выживает только тот человек, который уверен в себе.

При воспоминаниях о тюрьме моя спина покрылась холодным потом, а из моей груди вырвался приглушённый стон. Сунув руку себе в рот, я со всей силы её прокусила и, увидев, что на ней появилась кровь, попыталась унять нервную дрожь.

– Катя, что с тобой? – мужчина посмотрел на меня испуганным взглядом.

– Я в тюрьму не хочу.

– Так не ходи, – рассмеялся мужчина.

– А вы меня туда не отправляйте.

– Верни мне деньги своего любовника и гуляй на свободе.

– Я верну, – произнесла я неуверенным голосом и, подумав, что у меня нет другого выхода, посмотрела на мужчину взглядом, полным надежды. – Правда, я не знаю, где они.

Допив свой бокал, я отодвинула его в сторону и нерешительно произнесла:

– Вы меня, пожалуйста, не сажайте. Я буду деньги искать.

– Ищи. Ну что, по рукам? Свобода в обмен на мои деньги.

– По рукам. Скажите, а сколько Данила был вам должен? – поинтересовалась я на всякий случай.

– Около трёх лимонов.

– Рублей?

– Каких рублей?! Долларов.

– Долларов?!

– Мы с ним партнёры по кое-каким делам. Я ему денежки дал, а он мне их не вернул и стал от меня скрываться.

– Так, может, нужно искать деньги в его бизнесе? Нужно проверить его счета.

– В том-то и дело, что перед поездкой к тебе он опустошил все свои счета и закрыл своё дело. Наверно, хотел сбежать с тобой за кордон и жить там припеваючи. А брать с него нечего. У него двухкомнатная квартирка на окраине. Это даже десятой части не стоит того, что он мне должен.

– Если он не такой уж честный партнёр, то зачем вы дали ему такие безумные деньги?

– Потому что он меня убедил. Сказал, что дело, на которое он их берёт, практически беспроигрышное. Я не такой дурак, чтобы давать такие большие суммы направо и налево. Знаешь, это очень тяжело понять, когда человек, которого ты знаешь много лет, которому ты доверяешь и который во многих вопросах от тебя зависит, берёт у тебя деньги на совершенно безупречных основаниях под хороший процент, а затем неожиданно тебя кидает.

– А с чего вы решили, что он вас кинул?

– Как это с чего? Я не получил своих денег обратно.

– Данила вас не кинул, он умер. Когда человек мёртв, он уже никому и ничего не должен.