Текст книги "Проклятье Алферы"

Добравшись до копошащихся в снегу детей, мы понимаем, что кучка-то все время меняется, одни из нее выползают, а другие, наоборот, прилетают сюда, скатываясь с большущей ледяной горки.

– Лест, ты только не смейся, ладно? – прошу я, стесняясь. – Я тоже на горку хочу!

– Ну, тогда пошли, – разводит он руками, – если, конечно, нас пустят, таких взрослых. А вообще, я тебя тут подожду, беги сама. Скатишься как раз в мои руки.

И я иду веселиться, как, наверное, никогда не веселилась даже в детстве. Я катаюсь с горки, смеясь, падаю в сильные объятия мага, сбивая его с ног, а он в отместку каждый раз срывает у меня с губ быстрый поцелуй. Мы пьем вкусный шоколад и едим острые колбаски, целуемся, ощущая на губах привкус пикантных специй, играем с детьми в снежки и много смеемся. Я вступаю в сговор с молодняком и общими усилиями мы побеждаем грозного мага, забросав его холодными снарядами и повалив, для верности еще и накормив снегом. Дети увлекаются настолько, что мне приходится еще и спасать своего мужчину из-под завалов хохочущих тел и снега. Лестер смеется, вытряхивая снег из-за шиворота и отвешивая отеческие подзатыльники особенно разыгравшимся хулиганам.

К полуночи мы уже уставшие и вспотевшие от устроенных забав. А за пару минут до полуночи все собираются на площади в ожидании шоу.

Сначала в небе вспыхивают праздничные картинки, нарисованные разноцветными яркими лазерными лучами, отчего независимо от возраста все радостно голосят и хлопают. Потом в небе появляются огромные часы, отсчитывающие последнюю минуту до Нового года, и всем городом люди громко скандируют, озвучивая оставшиеся секунды. И мы считаем вместе со всеми, всматриваясь в призрачные часы и загадывая свои тайные желания по подсказке все той же Нати, которую мы тут, естественно, встретили. Бой курантов раздается громом, объявляя площади о наступлении нового круга жизни. Но я не вижу, что происходит вокруг, не вижу вспыхнувшие в небе лазерные фейерверки и картины. Я усилено прошу Мироздание исполнить мое маленькое, но очень заветное желание. И вместо магического ритуала мы подкрепляем наши желания поцелуем. Страстным, безудержным, крышесносным поцелуем.

И не остается у меня иных мыслей в голове, кроме одной. «Не забирайте его! Пожалуйста, только не забирайте его!» – как мантру, повторяю я мысленно свое желание, утопая в бесконечной нежности Лестера. И плевать на все! На Генриха и его жажду мести! На трупы в моей гостиной – плевать! На проклятье, нависшее над нашими судьбами – плевать! На толпу людей вокруг и шум веселья – плевать!

Весь мир сейчас сосредоточился для меня в его губах, в его касаниях, в его желании закрыть меня собой от всего на свете, окружив бескомпромиссными руками…

– С Новым годом, – шепчу в его губы и улыбаюсь счастливо. Лестер вытирает мои слезинки большими пальцами и укоризненно качает головой.

– Это от счастья, Лестер, что познакомилась с тобой, – смотрю в его глаза открыто и прямо, желая так много ему дать, рассказать, объяснить. Желая понять то, что чувствую в груди. Я не знаю, как назвать этот трепет внутри от его близости, как объяснить ужас от мыслей о его смерти, как понять это желание закрыть его собой и не отдавать никакому проклятью, никакому врагу. Как все это назвать и понять? Как объяснить весь сумбур в собственном сердце и разуме, кроме как… любовью?.. В которую никогда не верила…

– Лест, я… – замираю на мгновение, чтобы убедится, да, сомнений нет. – Я люблю тебя!

– Ты же не веришь в любовь, – смотрит на меня он так… испуганно, кажется.

– Не верю, – вздыхаю я и возвращаю ему его же фразу, – но чувствую. Вот здесь. – И прикладываю его ладонь туда, где быстро стучится мое сердце под пуховиком. – И я… я не могу тебя отпустить, не могу отдать проклятью. Я пойду вместе с тобой на твою казнь и приму ее с тобой вместе!

– Хэлл, – почти стонет он, – ну что за глупости ты выдумала?!

– Нет, Лест, я решила, – перебиваю его строго. – Если я не могу быть с тобой при жизни, то пойду за тобой на смерть. – И целую его сама. Аккуратно, пробуя его реакцию на мое решение. И он… в шоке… но ненадолго – в считанные мгновения мужчина перехватывает мой неумелый порыв, оборачивая его самым настоящим приступом, словно крепость с марша берет, не отдохнув перед броском, не выстроив лагерь, не выставив часовых. Сразу, с наскока. Пришел. Увидел. Покорил!

– Любишь? – выдыхает он с надеждой, прерывая свой штурм, но все еще держа мои губы в плену.

– Люблю, – не задумываясь, отвечаю я, нервно сглатывая слюну.

– И я люблю, – улыбается он и дарит нежное касание губ. – Пойдем, Хэлл, – тянет он меня за руку, прочь от веселящейся площади, прочь от прожигающего спину взгляда Рихарда, прочь от веселящейся детворы, от запахов и звуков…

– Куда мы идем? – спрашиваю безбоязненно, но заинтригованно, да. Ведь он ведет меня в обратную от дома сторону.

– Снимать проклятье, Хэлл. Снимать проклятье…

И не успеваю я осмыслить его признание, как мир вокруг изменяется, и заснеженная пустынная улица превращается в помещение… с высокими сводчатыми потолками, с каменными стенами и большими каменными плитами на полу… И я точно знаю, что уже была здесь когда-то… во сне! В том самом ужасном сне, где я из разу в раз умирала на алтаре своей богини. Сбилась с шагу, когда впереди замаячил знакомый алтарь.

Страх завязывается узлом в животе, а слова застревают в горле, когда я понимаю, что мои кошмары были не плодом воображения, а воспоминанием из прошлой жизни…

Победа Алферы

Я вижу, как тает решимость Хэллен. Чувствую, как нарастает ее страх с каждым сделанным шагом. Но уже нет смысла возвращаться. Или сейчас Алфера примет наши клятвы, и проклятие падет, или пусть не ждет уже последнего дня, не оттягивает очевидный конец и сразу меня забирает.

Чем больше робеет Хэллен, тем решительнее становлюсь я. Просто… просто я больше не могу мучиться в ожидании смерти. Это кажется страшнее, чем сама смерть. А от эльфийского лучника все равно глупо бегать – только умрешь запыхавшись. Поэтому я полон мрачной решимости покончить со всем этим кошмаром сейчас.

Ладошка Хэлл в моей руке дрожит, а шаги становятся словно деревянными. Она боится. И чем ближе мы подходим к алтарю, тем ближе ее истерика. Да что ж это такое?! Можно подумать, что она куска камня испугалась до дрожи в коленках.

Зал пуст. Почему-то, сколько я сюда не заявлялся после того случая, никогда больше не встречал жриц. Словно сама богиня прятала их от меня. Некстати всплывает вопрос, почему же она не спрятала ту самую жрицу, почему не уберегла от пьяного мага? Но ответ искать нет времени. Вот и алтарь. А Алферой и не пахнет.

Скашиваю глаза на молчаливую Хэллен, что судорожно глотает ртом воздух, словно видит перед собой кошмар всей ее жизни. Мы не разговаривали по пути к алтарю. И сейчас я понимаю, что зря. Девочка на грани впадения в истерику.

– Хэлл, – я притягиваю ее ближе, крепче сжимая ладошку, – тебе плохо?

На меня смотрят большие испуганные глаза, полные слез. Она не может вымолвить ни слова, только хватает ртом воздух и дрожит, словно перед ней опять разрываются чьи-то головы, разбрызгивая мозги по праздничной елке.

– Не молчи, Хэлл, – прошу ее, прижимая к груди, преодолевая ее слабое сопротивление – Что происходит, малыш? Ты как призрака увидела. Ты передумала? Ты не любишь меня? Погорячилась под действием праздничного антуража? Скажи хоть что-нибудь! – повышаю голос и встряхиваю ее за плечики, пытаясь вывести из состояния стазиса, но в ответ только горячие слезинки срываются с ресничек, прочерчивая мокрые дорожки на бледном лице. Снова прижимаю ее к себе, боясь, что вот сейчас снизойдет Алфера и отберет у нас последние моменты единения, раз уж я облажался с этой демоновой любовью.

– Я выдержу, малыш, – шепчу ей в макушку, не смея отпустить, – что бы ты не решила сейчас, я все выдержу. Только не молчи, пожалуйста. Не отстраняйся от меня. Я выдержу все, кроме твоей ненависти ко мне и безразличия.

– Бедный… бедный Варнох… – раздается из-за статуи богини, и к нам выходит сама Алфера. – Зачем ты пришел? Хочешь отправиться на свое вечное заточение раньше времени? Или передумал отдавать посмертие за ту, что не умеет любить?

– Она любит! – твердо говорю, ни грамма не сомневаясь ни в своих словах, ни в чувствах Хэлл. – И я люблю ее. Условие выполнено! Снимай свое проклятье!

– Любишь, – не спорит со мной Алфера и подходит ближе. Хэллен от самого ее появления словно каменеет от ужаса, потому я продолжаю ее прятать, прижимая к груди и не отпуская под издевательские сапфировые глаза. – Любишь, Варнох, любишь, – смеется богиня, – я сама не ожидала от тебя, но правда любишь. Раз жертвуешь собой. А вот любит ли она? – И Алфера протягивает руку, касаясь сквозь толстую куртку плеча Хэллен. – Будет ли она любить, узнай твою правду?

Хэлл, как зачарованная, выпутывается из моих рук и поворачивается к богине. Кулачки сжаты, смотрит в пол, на который срываются крупные слезинки. Протягивает руку к алтарю, касается холодного камня и содрогается вся от одних ей ведомых чувств и эмоций.

– Расскажи мне, – просит она шепотом, – я хочу услышать это от тебя.

– Хэллен, – бросаюсь к ней и обнимаю сзади за плечи, хочу удержать ее, пошатывающуюся, словно в трансе. – Малыш, какого демона с тобой происходит?

– Просто расскажи мне, за что проклят, – глухо звучит ее вопрос.

– Я изнасиловал жрицу богини, – упавшим голосом признаюсь, все так же обнимая свою Хэллен сзади. Сейчас, кажется, никакая сила не заставит меня ее отпустить. Ибо больше гнева или злорадства Алферы я страшусь увидеть глаза Хэлл. – На этом самом алтаре. Десять лет назад. – С каждым моим словом девушка дрожит все сильнее, а на мои ладони, сцепленные перед ней, обжигающей кислотой капают девичьи слезы. – Она была неинициированным магом еще. Поэтому мой поступок… этот контакт… я инициировал ее. Но природы наших магий слишком разные…

– Она умерла, – хриплый шепот Хэлл. Она не спрашивает меня. Она знает.

– Не просто умерла, – вклинивается в наш диалог голос богини, что прямо перед нами проявилась на алтаре, лежа в самой что ни на есть пошлой позе, – вот тут, Хэллен, на этом алтаре, она умирала в страшных муках, разрываемая двумя противоречивыми силами. Очень долго и очень мучительно…

– Хэллен, – таким жалким я не ожидал услышать свой голос. Но что еще сказать – не знаю. – Мне нет оправдания. Никакого. Я заслужил свою кару. И точно не заслужил твоей любви. Прости, что слепо верил в возможное избавление. Его не может быть в принципе.

– Что ты молчишь, Хэллен? – посмеивается богиня, укладываясь на бок и подперев точеной ручкой голову, заглядывает Хэлл в лицо. – Задай тот вопрос, что мучает тебя, спроси меня, девочка. Спроси, почему ты видишь и чувствуешь весь этот кошмар в своих снах…

Но Хэлл молчит, а я совсем сейчас не понял этот пассаж. При чем тут ее сны?

– При чем тут ее сны? – хмурюсь, озвучивая свои мысли. Но в ответ лишь звонко смеется Алфера. – Хэллен, что ты видишь в своих снах? – набираюсь отваги и поворачиваю девушку к себе. Приподнимаю ее бледное лицо ладонями, заглядывая в глаза. – Малыш, что ты видишь в своих снах?

– Свою прошлую жизнь, – камнем падают ее слова в тишину храма, – и смерть. Теперь я понимаю, откуда у меня этот беспричинный страх мужчин и насилия.

– Хэлл, нет… – прошу я опровергнуть свои догадки, но правда непреклонна.

– Я была той жрицей… и даже после перерождения переживала в кошмарах свою мучительную смерть, после… инициации… – кривится она на последнем слове, как от глотка желчи.

– Это не может быть правдой, – сипло вырываю из груди свой протест, – умоляю, Хэллен, скажи, что это неправда! Демоны! Хэлл! Это не может быть правдой!!! – срываюсь на горький крик и падаю перед ней на колени, обнимая за талию. Мне нечего сказать. Мне хочется только сдохнуть. Вот прямо сейчас. А сказать нечего. Любые слова бессмысленны, когда я причинил ей столько боли и зла. Поэтому я молчу. Уткнувшись лицом ей в живот, молчу и плачу. Я, даже потеряв жен и детей, не плакал. Я отца хоронил – не плакал. А сейчас плачу.

– Я люблю тебя, Хэлл. И не смею молить о прощении. Потому что такое нельзя простить. Но знай, что я ненавижу себя за содеянное… ненавижу себя! И до безумия люблю тебя!

Алфера не вмешивается. Сидит на алтаре и смотрит бесплатный спектакль. Как смертные отношения выясняют… Божественная мелодрама!

Моей покаянной головы неуверенно касается рука Хэллен. Длинные пальчики дрогнули, опускаясь мне на лицо, и, трясясь от переизбытка чувств, она позволяет мне поднять лицо, чтобы встретиться с печалью в ее глазах.

Молчим. Смотрим друг на друга и молчим. И оба плачем.

– Я не знаю, как мне искупить свою вину, – признаюсь я, – но готов отдать душу за твою улыбку.

– Я полюбила тебя, Лестер, – наконец-то разрывает она молчание. Периферическим зрением вижу, как сидящая на камне богиня закатывает глаза и недовольно подпирает лицо рукой, словно ей надоели уже эти розовые слюни и романтические бредни. Какая-то неправильная у нас богиня любви. – И я простила тебя заранее.

– Хэлл, ты же не могла знать, что к чему, – вспоминаю я наш разговор в кафе, когда она действительно простила мне все.

– Нет, Лест, я простила тебя намного раньше. Здесь. Умирая на алтаре, я простила тебя. Я помню. Я видела это во снах, как просила свою богиню пощадить тебя, а она обещала дать тебе шанс.

– А сейчас? – задаю я самый важный для меня вопрос.

– Ты воспользовался своим шансом, Лест, я полюбила тебя.

– Но правда против нашей любви, – напоминаю я, боясь услышать ее ответ.

– Но любовь всепрощающа, – шепчет мне в губы. – Я не отдам тебя ни богине, ни проклятью, ни самому себе на растерзание. – И склоняется ближе, чтобы коснуться моих губ своими. Не веря своему счастью, я замираю на миг, обожженный трепетным поцелуем. Но долго мое «молчание» не длится, и я отвечаю ей, вкладывая в свой порыв все чувства, всю любовь, о которой хочется кричать. И этот поцелуй, он… заживляющий. Исцеляющий наши раненые души. Поглощающий нас со всеми грехами, пороками, страхами, правдами и неправдами, принимающий наше прошлое как факт. И нет дела нам до прошлого или будущего. Есть только мы. Есть только сейчас. Остальное неважно. Ведь я люблю ее. И она любит.

Проклятье пало со звуком бьющегося стекла, осыпающегося крошкой к нашим ногам, озаряя нас ослепительным светом и теплом. И с души словно груз упал, позволяя верить, чувствовать больше и ярче. А сквозь туман нашего поцелуя слышу скупые аплодисменты Алферы, все еще сидящей на алтаре, в первом ряду смотрящей пьесу двух актеров.

– Поздравляю, Варнох, – звучит на прощанье ее довольный смех, и чувствую, богиня ушла, оставила нас одних. А до меня только сейчас доходит, что проиграл ей. Не я сейчас победитель, а Алфера. Потому что добилась, чего хотела, именно она. Я, сильнейший боевой маг королевства, презирающий любовь и не верящий в нее, стою перед ней, перед любовью, на коленях, благодаря за милосердие. Алфера выиграла. Заставила меня полюбить. Пусть ее метод был и жесток, но как с моей высокомерностью было иначе бороться?

Не сразу, но понимаю. Это проклятье оказалось самым настоящим даром в итоге. Не понеси я это наказание – не встретил бы свою Хэлл. И от этой мысли мне становится страшно. А свой страх потерять ее я вкладываю в новый порыв, целуя ее так, чтобы поверила – люблю! Так, чтобы знала – не отпущу! И чтобы чувствовала – душу за нее отдам!

– Спасибо, – благодарно шепчу ей в губы, отрываясь от поцелуя.

– Обращайся, – улыбается она, – всегда пожалуйста.

– Пойдем домой, Хэлл, – прошу я, вставая на ноги, возвышаясь над девушкой.

– Пойдем, – отвечает она и даже не интересуется, куда мы идем – в мой или в ее дом. Ей все равно. Ей важно, что со мной, и я это чувствую в ладошке, доверчиво вложенной в мою ладонь.

Уже уходя из храма, бросаю прощальный взгляд на статую богини любви и одними губами шепчу: «Спасибо!» В ответ у меня в голове раздается фырканье Алферы и насмешливое: «Мог бы и раньше догадаться, болван».

Эпилог

Год спустя

Я смотрела из окна на спешащих по своим делам людей и тоскливо вздыхала. Я не скучала по тому миру совершенно. Мне было все равно, что стало с домом или с машиной. Той ночью мы больше не вернулись в мой мир. Лестер увел меня в свой замок, где объявил женой. Его величество был несколько шокирован выбором своего вассала в пользу безродной плебейки, но промолчал, желая получить наследника великой силы Варнох себе в подданные, и уже ему все равно от кого.

Так вот с той поры я не вспоминала с тоской бывший дом ни разу. Но чего мне действительно не хватает здесь, так это снега. Здесь климат такой непонятный. Жара сменяется зноем, иногда разбавляясь вполне сносным теплом. Крайне редко бывает освежающая прохлада. Но и она после восьми утра начинала раскаляться до невыносимого жара. Поэтому снега мне не хватало капитально. А еще елок, гирлянд и катаний с ледяной горки не хватало. Особенно в это время. Сейчас на Земле зима. Канун Нового года. А здесь… все та же жара.

Но мне грех жаловаться! Ведь здесь, кроме жары, мой любимый. Мой Лестер. И я не променяю ни на какие блага цивилизации его любовь! И даже на снег не куплюсь. Я улыбнулась от своих глупейших на самом деле мыслей, отходя от окна и окидывая просторную светлую комнату взглядом. Уютно… как раз для малышей. Стараясь не шуметь, подкралась к стоящей в центре комнаты колыбели. Присела, облокачиваясь на краешек кроватки, с любовью вглядываясь в мирно сопящие носики наследников Варнох. Алард и Агнет, мои двухмесячные крошки. Маленькие комочки счастья. Они и не представляют, в какую панику ввергли своего отца, решив появиться на свет, когда он как раз был рядом. В смысле только он рядом и был.

Я улыбнулась, вспоминая ужас на лице Лестера, когда он понял, что роды придется принимать ему. Справедливости ради надо заметить, что он прекрасно справился, несмотря на трясущиеся руки, дергающийся глаз и меня, все норовящую потерять сознание и держащуюся только за счет нюхательной соли. Телепортировать нас из парка, где меня не вовремя застали роды, в замок Лестер не рискнул. Сказал, что неизвестно, как пространственная аномалия повлияет на плод. А рядом – никого. Ну, не любили мы свидетелей, любили уединяться. Вот, собственно, и нарвались. Теперь у меня муж не только боевой маг, но еще и акушер-гинеколог по совместительству.

Но это ладно. Бывает. Но вот к чему он точно не был готов, так это к двойне. У Лестера не было предела счастью, когда он понял, что держит на руках своего наследника. Сына. Живого и здорового. Я решила ему пределы счастья чуток подкорректировать, заявив, что, кажется, еще не все из меня вылезло… И несколькими минутами позже он держал в руках второй орущий комочек. Девочку. Оба были настолько крошками, что уместились в отцовский камзол и даже попытались в нем затеряться.

Лестер дрожащими руками заворачивал детей, поглядывая на меня, насколько я еще живая. Фиг тебе, дорогой, я живее всех живых! Только немного… без сознания. Очнулась опять благодаря нюхательной соли, что приходилось таскать с собой всегда и везде. Муж, аккуратно придерживая меня за спину, вручил мне попискивающий сверток с детьми и приказал держать крепко, а сам вскинул нас троих на руки и пошел в сторону замка, прямо глядя перед собой. Пусть скрывается, улыбнулась я, прижимаясь лицом к его груди, а к своей прижимая детей. Я-то видела, как блестят его повлажневшие глаза.

– Любуешься? – еле слышный шепот у самого ушка, и тяжелые ладони легли мне на плечи. Лестер подарил мне ласковый поцелуй в макушку и присел рядом, вместе со мной всматриваясь в сладко спящих крошек, отъевших себе розовые щечки на мамином молочке.

– Просто никак не свыкнусь со своим счастьем, – ответила так же шепотом и обняла мужа, укладывая свою голову на его мощное плечо.

– Свыкнешься, малыш, к хорошему легко привыкнуть, – улыбнулся он, притягивая меня за талию. – Скажи, а дети давно уснули?

– Только-только. Кормить через три часа, так что можно отдохнуть немного.

– Прекрасно, – расцвел мой маг, запечатывая мне рот коротким поцелуем. А на детей накидывая тонкую вуаль заклинания. Он всегда их зачаровывает всякими магическими сигнализациями и защитными куполами, если нас нет рядом. – Тогда поспешим, у меня есть для тебя сюрприз!

Интересно, что он придумал? У меня глаза загорелись азартом, видя, как открывается окно портала.

– Куда мы? – удивилась я, безбоязненно принимая руку мужа и ступая следом.

– В старую оранжерею моей матери, – ответил Лест, подводя меня к огромным закрытым дверям. – После ее смерти тут некому было руку свою приложить, потому все погибло. Но помещение так и осталось не приспособленным ни подо что больше. А сейчас я ему применение придумал. Чего целому залу простаивать?

– Я уже заинтригована, открывай скорее, что ты там придумал?!

Муж хитро улыбнулся, распахивая передо мной двери в царство льдов и снега…

Я несмело сделала шаг вперед, зачарованная красотой. Пол был покрыт слоем хрустящего снега, сверху сыпались, плавно опускаясь, белые пушистые хлопья. Потолок казался небом со снежными облаками. Ни конца, ни края у этого зала я не видела. Казалось, что мы в заснеженном лесу, окруженные разлапистыми елями и высокими соснами. Я вздрогнула от налетевшего на обнаженные плечи ветерка. Заметив мою реакцию, Лестер тут же «надел» на меня согревающую невидимую вуаль заклинания.

Я шла по чуду природы из своего бывшего мира и поражалась грандиозности размаха, на какой способен Лестер.

– Как ты это сделал? – Обескуражено смотрела на высокую живую елку в центре зала, украшенную игрушками, сладостями, орехами, шишками и маленькими мандаринками. – Поразительно просто!

– Я привлек не одну пару магов разных профилей, чтобы создать эту комнату. Ты же знаешь, моя сила разрушительная, а не созидательная. Пришлось очень раскошелиться. Оказывается, услуги стихийников и всяких гуманитариев из разряда жалких травников обходятся бешеных денег. Ну, или они просто меня не любят, поэтому заломили цены. Но в итоге я остался доволен. Правда, еще на Землю пришлось сходить пару раз за хвойными. Была, конечно, мысль нарядить пальмы и кактусы, но решил: или все, или нечего было и браться! Держи, малыш, – протянул мне неизвестно откуда взявшуюся кружку с горячим шоколадом, и отпил сам из такой же. – С наступающим, Хэлл!

– С наступающим, Лест! – ответила ему, наслаждаясь напитком, но потом мое внимание привлекли шикарная ледяная горка и разлитый целым озером искусственный каток. – Ох, Лест, это так сказочно! Спасибо! Я очень-очень хочу уже проехаться попой с горки!

– Не спеши, малыш, успеешь еще, не в таком же виде, право слово, на лед отправляться.

Я с сомнением осмотрела свое легкое шелковое платье в пол с оголенными плечами, держащееся только на тонких бретелях. Он прав, вздохнула, утыкаясь носом в ароматную кружку.

– Все равно это прекрасный подарок! Хоть ты бука и не даешь мне им насладиться.

– Вернемся сюда позже, к полуночи, встретим твой праздник. Пока дети маленькие, я не вижу смысла собирать большие приемы в замке. Но когда подрастут, мы обязательно введем моду на Новый год и в нашем королевстве! Это прекрасная традиция!

Я счастливо улыбнулась, представляя шумные праздники, хоровод карнавальных масок, выстрелы хлопушек и мерцание мишуры и конфетти…

– Спасибо, – прижалась к груди мужа, кутаясь в его любовь, как в теплый плед. И думая, что, несмотря на все трудности, пронесенные через реинкарнации, время и пространства… я все же самая счастливая женщина, жена и мать. И другой судьбы себе не желаю!

– Это тебе спасибо, Хэлл, что ты есть у меня, – крепче прижал меня муж и вдруг напрягся. – Пойдем, мамаша, твои комочки счастья кряхтят.

И я улыбнулась, шагая следом в открывшийся портал, ведомая уверенной рукой мужа, сильнейшего боевого мага в королевстве, который проиграл в этой жизни только одну битву. Только одному противнику сдался – Любви.